Текст книги "А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1"

В связи с неразвитостью техники А. С. Хомяков не акцентирует внимание на соответствующей форме ограничений. Однако он видит негативные тенденции в этой сфере в виде замещения эстетического совершенства технологическим и выступает за развитие собственного хозяйства в России и совершенствование его технологий (как известно, он сам был техническим изобретателем), но на основе истинных потребностей, а не тяги к роскоши. Это подразумевает то, что технико-технологическое развитие не должно быть безудержным, ограничивающим и порабощающим человека.

Данная позиция Хомякова проявляется и во взгляде на экономику: «Вообще я небольшой охотник до фабричной промышленности; но меня радует промышленность старая, которой начало теряется в веках, которая основана на истинной потребности и улучшена давнею привычкою»[1435]1435
  Там же. С. 57.


[Закрыть]. А. С. Хомяков выступает против роскоши, но отмечает экономическую ограниченность и отсталость России. В Европе он видит «всеобщее стремление <…> свидетельствующее об одном: о борьбе капитала и труда и о необходимости помирить этих двух соперников и слить их выгоды»[1436]1436
  Там же. С. 166.


[Закрыть]. Он выступает за крупные, а не мелкие хозяйства, считает причиной крупных индивидуальных капиталов веру и образ жизни. Позднее эти идеи были развиты М. Вебером и В. Зомбартом.

Отношение к военно-силовым ограничениям хорошо заметно в поэзии А. С. Хомякова. Он допускает войны прежде всего справедливые и национально-освободительные. Сам Хомяков по характеру был довольно воинственен, хотя его трудно назвать агрессивным: он любил споры, состязания. Таким образом, для него приемлемы военно-силовые ограничения социального зла: агрессии, порабощения.

Хомяков затрагивает проблематику, которую сегодня принято называть гендерной, обсуждает проблемы женской эмансипации («Письмо к издателю Т. И. Филиппову»). Он размышляет и о других структурно-демографических ограничениях, связанных с объективно существующей в обществе поселенческой, классово-стратовой, сословной, профессиональной и демографической структурой населения. Потенциально вредным для других групп населения он считает слой чиновников. Специфику социальной структуры России своего времени он видит в наличии общины: «Община есть одно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории. Отними его, не останется ничего, из его же развития может развиться целый гражданский мир»[1437]1437
  Там же. С. 161.


[Закрыть]. Но ограниченность общинного устройства порождает расширение вредной бюрократической административности. Таким образом, важнейшим структурно-демографическим ограничением России оказывается ее общинное устройство.

Можно сказать, что А. С. Хомяков не только «славянофил» и «теоретик соборности» (а именно такие стереотипы складываются о нем у студентов), у него есть и определенная философия техники, образования, хозяйства, которая представляет собой достаточно целостный цивилизационный проект для России, в котором как минимум тезисно продуманы самые разные его стороны.

Потеря всякой связи с А. С. Хомяковым – это не только перспектива «стать беспочвенным, носимым ветром»[1438]1438
  Бердяев Н. А. Алексей Степанович Хомяков. С. 153.


[Закрыть], как полагал Н. А. Бердяев, но и утрата определенного цивилизационного проекта, который мог бы быть реализован с определенными коррективами сегодня.

А. Н. Лазарева
А. С. Хомяков и пути осмысления нравственно-религиозного идеала

Что унаследовано от Хомякова и перешло в неославянофильство, вновь пробудилось в наше время без каких-либо существенных корректив, сохранилось в русской идее неотъемлемым ее элементом, – и в глубине православного сознания, и в народных чаяниях, и в русской философской мысли, – так это, безусловно, идея соборности. Верно заметил Н. Бердяев: «Соборность – это существенно русская идея, и близость к ней можно найти лишь у немногих мыслителей Запада».

Слово «соборность» содержит, как проницательно усмотрел Хомяков, впервые введший это понятие в отечественный философский лексикон, «целое исповедание веры». Идея соборности не выветрилась из народной души ни историческими вихрями, ни общественными и социальными переменами и потрясениями, а в постсоветское время завоевывает благосклонное признание у российских исследователей, и не только у воцерковленных.

Возрождая идею соборности, некоторые философы сочли в ней важнейшей такую, в общем не чуждую ей определенность, как единство во множестве, упустив из виду, что у Хомякова и его последователей это определение не было высшим. Приближающей к подлинному смыслу понятия соборности является ее характеристика славянофилами как единства в многообразии. При этом подчеркивается существенность не количественного (и у Хомякова речь идет не о «численности»[1439]1439
  См.: Хомяков А. С. Письмо к редактору L’Union chrétienne о значении слов «кафолический» и «соборный»… // Хомяков А. С. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 241.


[Закрыть]), а качественного аспекта соборности (многообразие, многоликость) и снимаются упреки «славянам» в приверженности к единообразию, одноликости или безликости, в стирании в их соборном единстве всего индивидуального.

Но единство «во множестве», да и в «многообразии», недостаточно характеризует соборность. К таким единствам можно отнести и бандитскую группировку. Нередко подобные определения прилагают к единствам, существенно отличающимся от соборных. Например, к федеративным объединениям. Поэтому Хомяков предостерегал против смешения их с внутренним устройством соборности: «Всякая федерация заключает в себе безмолвный протест против одного общего начала. Федерация случайная доказывает отчуждение людей друг от друга, равнодушие, в котором еще нет вражды, но еще нет и любви взаимной»[1440]1440
  Хомяков А. С. О старом и новом // Там же. Т. 1. С. 469.


[Закрыть].

Единство в многообразии не исключает и анархию, по сути своей не связанную с соборностью и соборной свободой. Когда славянофилы определяют соборность как свободное духовное единство, они делают шаг вперед в раскрытии содержания этого понятия. Соборность, в их представлении, не естественно-природное единство, а духовно-нравственное, а в более тесном и коренном смысле – религиозно-нравственное, средоточие которого – единая святая соборная и апостольская Церковь, представляющая, как писал Хомяков, «единство Божьей благодати» в открытых ей и ею живущих разумных творениях, свободно «покоряющихся» благодати[1441]1441
  См.: Хомяков А. С. Церковь одна // Там же. Т. 2. С. 5.


[Закрыть].

Отличая православный взгляд на соборность как свободное единство от исторически распавшихся на Западе определенностей ее, часто пользуются положениями, выработанными Хомяковым и сведенными Вл. Соловьевым в формулу: католицизм – единство без свободы, протестантизм – свобода без единства; православие – единство в свободе и свобода в единстве. Формула эта повторялась, критически выверялась и уточнялась, конкретизировалась в последующем развитии русской философии, а в последние годы закрепилась также в наших философских энциклопедиях и словарях.

Соборная свобода, как и соборная форма единения, осуществляется в делах не только церковного православия, но и в мирских, поскольку они также ориентированы на религиозно-нравственный идеал. Сравнение соборной общности с муравейником, соборного начала с роевым началом вводит в заблуждение, но таков сознательный прием противников идеи соборности (а во втором случае даже ее недальновидных сторонников). Это – натуралистический подход, затеняющий духовность и нравственность, нивелирующий духовную свободу участников соборного единства.

Адекватным является сравнение соборного начала с «хоровым» (вариант: с «симфоническим») началом – сравнение, к которому прибегают вслед за К. Аксаковым В. Иванов, Н. Бердяев, Л. Карсавин, П. Флоренский. Существенной особенностью стиля, своеобразно раскрывающегося в «многоголосости» русской народной песни, считает последний, была «полная свобода» всех голосов, «сочинение их друг с другом, в противоположность подчинению <…> русская песня и есть осуществление того “хорового начала”, на которое думали опереть русскую общественность славянофилы»[1442]1442
  Флоренский П. А. У водоразделов мысли. М., 1990. Т. 2. С. 30–31.


[Закрыть].

Так понимаемое единство многообразного отличается от плюрализма, тоже утверждающего индивидуальную свободу. Но плюрализм не являет собой той внутренней сплоченности многообразного, какая есть в соборности. Соблазнами плюрализма мнений в нравственно-религиозной и интеллектуальной области нередко пытаются, и небезуспешно, подменить общую для всех истину множеством разноречивых мнений и тем самым разлагают соборную душу народа.

Соборное объединение людей выступает в качестве личности особого рода. А та или иная отдельная личность в таком единении становится соборною не только по принадлежности к объединению, но и потому, что «держит внутри себя собор со всеми» (С. Трубецкой).

Для понимания соборности в существенном и коренном значении надо обратиться к религиозной ее форме, в которой она впервые и возникла. Соборной была община апостолов. Позже соборность распространилась в виде христианских общин, образующих христианскую церковь.

Для Хомякова наиболее общее выражение соборности – это вселенская Церковь, объединенная взаимной любовью. Соборность, по представлению славянофила, принадлежит метафизическому, небесному образу Церкви, для Церкви же исторической она есть долженствование, задание, цель. Поэтому он считает, что не там действует Дух Святой, где созван Вселенский собор (был и «разбойничий» Эфесский собор 449 года, имевший все признаки вселенскости), а там Вселенский собор, где действует Дух Святой.

Философское осмысление соборности, начатое Хомяковым, продолжало развертываться в трудах С. Булгакова, П. Флоренского, Н. Лосского, Н. Бердяева. Все они понимали соборность как совершеннейшую реальность. Соборность действительна. Но по отношению к видимой Церкви, тем более к мирским проявлениям, она является целью, так или иначе осуществляемой.

В традиции славянофильства С. Булгаков почерпает идею соборности из православного учения о Св. Троице, этой «предвечной соборности». Бог един и в то же время существует в трех Ипостасях, каждая из которых обладает индивидуальными качествами. Человек создан по образу Божию, и значит, принял от Него и «образ ипостасности». Грехопадение разрушает этот образ, а после боговоплощения начинается воссоздание соборности в Церкви. Умопостигаемая небесная Церковь воплощает в себе соборную сущность Троицы. Св. Троица – это первообраз соборности, самый тесный и таинственный круг соборной целостности. И в живом многоединстве человеческого рода, считает Булгаков, уже заложено «церковное многоединство по образцу Св. Троицы»[1443]1443
  Булгаков С. Н. Православие. Очерки учения Православной Церкви. Париж, 1985. С. 39, 151


[Закрыть].

Земские соборы в истории России были одной из многих мирских форм проявления, творческого претворения соборности. Они несли в себе отблеск церковных (особенно в способе принятия общих решений). Это касается и русских общин. Флоровский именно в этом духе формулирует славянофильский взгляд на общину: она есть та «форма социального бытия, которая получается в результате приложения начал православной церковности к вопросу общественных взаимоотношений»[1444]1444
  Флоровский Г. В. Вечное и преходящее в учении русских славянофилов // Флоровский Г. В. Из прошлого русской мысли. М., 1998. С. 39.


[Закрыть].

Среди ступеней восхождения к церковной соборности славянофильская мысль выделяет как наиболее важные семью, общину, народную общность, всечеловеческое единство. В ряду этих мирских форм семья, в их представлении, есть прежде всего нравственное единство, основанное на взаимной любви, а не на эгоизме на пару (как у Канта). В детях, полагал Хомяков, оживает взаимная любовь родителей, которые в них любят «каждый не самого себя, а друг друга». Взаимная любовь родителей и детей – это та любовь, которая в роде человеческом соединяет поколение с поколением. Высшая степень любви, доходящая до «самоотрицания эгоизма», содержит в себе «тот <…> закон, которым должны определяться отношения человека к человеку вообще или лица разумного ко всему роду своему»[1445]1445
  Хомяков А. С. Письмо к Т. И. Филиппову // Хомяков А. С. Полн. собр. соч. М., 1914. Т. 3. С. 249.


[Закрыть].

Община, составляющая, по убеждению Хомякова и его единомышленников, основу, «грунт» всей русской истории, есть как бы разросшаяся семья. Ю. Ф. Самарин в полемике с К. Д. Кавелиным доказывал, что еще до принятия Русью христианства кровные узы в славянской общине утрачивали первоначальный, преимущественно натуралистический оттенок, перерастали свою антропологическую основу и само кровное родство становилось символом более высокой, нравственно-духовной близости.

Западники трактовали общину экономически (неэффективность ведения хозяйства, несовременность), политически и юридически (консервативность общины, слабость индивидуально-личного начала и правосознания), исторически (как исторически преходящий феномен).

Славянофилы понимали общину этически (товарищество, братская взаимопомощь, ответственность друг за друга), религиозно-метафизически (как сверхвременное явление), под знаком православия, оптимистически (относительно перспектив развития), как национальное формообразование (характерное для русского славянства), в широком смысле (не только как земледельческую общину).

Главным, так сказать, ударным аргументом против общинного жизнеустройства было утверждение о «подавленности» и даже «отсутствии» личности в нем, на что возражал еще К. Аксаков: «Личность в русской общине не подавлена, но только лишена своего буйства, эгоизма, исключительности». Западническая либеральная мысль упускает из виду, что славянофильство выступает не против личностного начала, а против эгоистического начала, враждебного личности и нравственности.

Со времен Герцена, Кавелина, Чичерина западники видят в общине прежде всего, а иногда только хозяйственную единицу и едва ли не в последнюю очередь признают ее как нравственное единство. Обычай передела земли они считают тормозом экономического развития, хотя этот передел в хлебопашеской общине, как бы ни был он распространен (а бытовал он не всегда и не повсеместно), не является сущностной характеристикой общинного быта. Передел изживает себя и исчезает, община остается.

Предвидя прогрессивные сдвиги общинного бытия, Хомяков предрекал возможность и необходимость развития крестьянской общины в промышленную, для которой нравственная основа остается тою же, что и в крестьянской общине. Принцип общинности заключен не только в хозяйственной или трудовой общности, но и в воинском братстве, в дворянских собраниях и в земских соборах, в церковной жизни.

Издревле существовавший у русских славян принцип общинного устройства жизни не совместился с античным рабством, сохранился в условиях феодализма, вынес крепостничество, пережил капитализм, приспособил к себе некоторые стороны социализма, спроецировался, хотя и претерпев значительные деформации, на такие явления народного творчества, как советы, трудовые коллективы, в которых продолжало действовать общинное начало.

Оскудение общинной нравственности вплоть до едва ли не полного исчезновения ее происходит в ныне строящемся у нас гражданском обществе, откровенно враждебном общинному принципу, который, несмотря ни на какие политические и социальные революции, продолжает работать, и отнюдь не как «реликт». Подвергаемая разрушительным силам в практической жизни, в наличной действительности общинность с тем большей интенсивностью продолжает функционировать и развиваться в идее: в теории, в помыслах и нравственных представлениях.

Славянофилы, и Хомяков прежде всего, различали общину эмпирическую (мир) и общинность, идею общины, не прикрепленную ни к каким особым экономическим, социальным, политическим формам. Вместе с тем они отличали славянскую, русскую общинность от общинного строя других народов на известной ступени их исторического развития. Русская община не «привязана» ни к средневековому периоду истории, ни к традиционному обществу, ни к феодализму или к какой-нибудь иной общественно-экономической формации.

Крестьянская община мыслилась славянофилами под формой вечного, надисторического существования, как бы «иным миром» в этом мире. Более чем община для них имел значение принцип ее – общинность, – который они противопоставляли западному индивидуализму.

Хомяков, Самарин и их единомышленники сосредоточивали внимание прежде всего на крестьянской общине, потому что эта форма общинности, наиболее распространенная в нашей стране, яростно критиковалась либералами-западниками, сторонниками разрушения и упразднения общинной собственности на землю (и общинного устройства жизни) и замены ее частной собственностью. Именно этот «позитив» и предлагался ими в самих по себе отрицательных лозунгах об отмене крепостного права.

Среди достоинств общинного быта, долженствующего, по убеждению славянофилов, сохраняться и по отмене крепостного права, наряду с утверждением «права всех на собственность поземельную и права каждого на владение», т. е. на общее владение землей, Хомяков отмечает и настойчиво подчеркивает нравственную связь между людьми и «нравственное, облагораживающее душу, воспитание их в смысле общественном»[1446]1446
  См.: Хомяков А. С. Современный вопрос // Там же. С. 290.


[Закрыть].

Важно зафиксировать, чему эта точка зрения противится: «нарушению всех обычаев и чувств народных, сосредоточению собственности в сравнительно немногих руках и пролетариату, или, по крайней мере, наемничеству всех остальных, бессвязности народа и отсутствию всякого общественно-нравственного воспитания». Хомяков четко обозначает адресат, которому он выставляет славянофильское возражение: это те противники общинного владения и общинного жизнеустройства, которые, «понимая его нравственную силу, выдумали противопоставлять ему собственность дробную и частную», попирать нравственность, разрушая исконный обычай, основанный на коренных народных началах жизни и чувствования.

Для Хомякова задача заключается не в альтернативном противопоставлении двух форм собственности и не в уничтожении одной из них ради другой, а в установлении надлежащего соотношения между ними. Он не намерен ни игнорировать, ни отвергать право приобретения собственности; главное – как создать должное сочетание частной собственности (раз уж она появилась) с общинной; важно решить, что чем будет определяться и что чем должно определяться: «Личная деятельность и предприимчивость должны иметь свои права и свой круг действия; довольно того, что они будут находить точку опоры в сельском мире и что в нем же или через него они будут мириться с общественностью, не вырастая никогда до эгоистической разъединенности»[1447]1447
  Хомяков А. С. О сельской общине // Там же. С. 468.


[Закрыть].

Таково же и понимание отношения общинной нравственности к гражданскому праву: нужно установить, какое из этих двух социокультурных явлений должно быть определяющим. Славянофилы ясно и твердо осознавали, что при определяющей роли нравственных устоев гражданское общество не обессиливается и не обесценивается, но ему сообщается коренящаяся в общинном принципе положительная нравственная сила.

Не испытывая романтических иллюзий о триумфальном претворении в действительности общинно-соборного начала без отклонений и деформаций, не уповая на объективное от нашей воли независящее осуществление Россией своей исторической миссии, Хомяков остро чувствовал небезальтернативность ее духовных перспектив: будущее зависит от выполнения или невыполнения ею, т. е. нами, должного – «России надобно быть или самым нравственным, т. е. самым христианским из всех человеческих обществ, или ничем; но ей легче вовсе не быть, чем быть ничем»[1448]1448
  Хомяков А. С. О юридических вопросах // Там же. С. 337.


[Закрыть].

В. Н. Ксенофонтов
Философско-нравственные идеи А. С. Хомякова о войне и мире: содержание и преемственность

В истории отечественной философской мысли особое место принадлежит одному из основателей славянофильства, гуманисту и мыслителю А. С. Хомякову. Именно он в первой половине XIX века выдвинул перед русской общественностью ряд важнейших социальных и политических проблем, многие из которых не потеряли своей актуальности и в условиях противоречивого современного развития России и Европы. К их числу относятся исследование места и роли народа в историческом процессе, значение духовности в жизни общества и отдельной личности, анализ политики и деятельности государства в стране и на международной арене, определение самобытности России и роли ее культуры в европейском сообществе.

Философское наследие Хомякова характеризуется и тем, что им глубоко и всесторонне исследована одна из важнейших проблем истории и развития человеческой цивилизации, какой является война и мир. Смелость в ее постановке и основательность анализа убедительно характеризуют гуманистическую сущность философской концепции отечественного мыслителя.

Хомяков, выступая с ярко выраженной гуманистической позиции, осуждал социальное насилие, а также политику, приводящую к нему в различных формах, в том числе и вооруженной. Эта идея нашла свое отражение в задуманной Хомяковым в 1821 году, но не завершенной поэме «Вадим», посвященной событиям древней Новгородской вольности. В ней осуждается вооруженное насилие со стороны внешнего врага, антивоенные мотивы проявляются через трагическую окраску событий – скорбь и печаль по погибшим:

 
В тяжелых Новгород цепях,
И торжествующий варяг
Над хладными славян гробами.
В Вадиме пылкий дух кипит,
Но кто за родину отмстит?..[1449]1449
  Хомяков А. С. Стихотворения и драмы. Л., 1969. С. 475.


[Закрыть]
 

Исследуя развитие человеческой цивилизации через проблему войны и мира, Хомяков исходит из положения вечной борьбы духовного и материального начал в жизни людей. При этом его идея сводится к оценке войны как разрушительной силы материальных ценностей, сокрушающей человеческое братство и уничтожающей начала духовности. В противоположность войне, по взглядам русского философа, мир, особенно христианский, покоится на духовности, объединяющей людей. Именно она и представляет собой истинное начало общественной жизни.

Философия духовности выступала основой надежды русского мыслителя «увидеть весь мир под одним знаменем истины»[1450]1450
  Хомяков А. С. Полн. собр. соч. М., 1900. Т. 2. С. 320.


[Закрыть].

Хомяков по своему философскому мировоззрению выступал в качестве убежденного противника любых насильственных действий внутри общества. Поддерживая дружеские отношения с К. Ф. Рылеевым и А. И. Одоевским, он опровергал их политические взгляды, настаивал на том, что всякий военный бунт по своей направленности безнравственен. Так, в острой дискуссии, которая произошла в 1823 году на одном из собраний у декабриста К. Ф. Рылеева, он выразил свое неприятие вооруженного насилия, во имя чего бы оно ни совершалось. По воспоминаниям офицера-однополчанина, Хомяков сказал следующее: «Вы хотите военной революции. Но что такое войско? Это собрание людей, которых народ вооружил за свой счет и которым он поручил защищать себя. Какая же тут будет правда, если эти люди, в противность своему назначению, станут распоряжаться народом по произволу и сделаются выше его»[1451]1451
  Цит. по: Егоров Б. Ф. А. С. Хомяков – литературный критик и публицист // Хомяков А. С. О старом и новом: Статьи и очерки. М., 1988. С. 13.


[Закрыть].

Такая позиция русского ученого вполне соответствовала доминирующей направленности гуманитарной идеи, постепенно проникающей в общественное сознание и закрепившейся в нем после неудачного восстания декабристов в. 1825 году. Именно поэтому он и оказался по своим воззрениям близок к кругу той дворянской интеллигенции, которая положила начало критическому переосмыслению трагического опыта насильственного и, преимущественно, военного решения политических проблем общества. В своих взглядах на развитие мира внутри российского общества Хомяков обращает внимание на его нестабильность и противоречия в силу господствующего крепостного права, которое он характеризует как социальное зло, как насилие со стороны правящего в обществе класса. Давая осуждающую нравственную оценку такому явлению, Хомяков подчеркивает, что российское общество первой половины XIX века разделено на два враждующих и противоположных лагеря: крепостников-помещиков и крепостных крестьян. На данное обстоятельство он обращает внимание в письме к графине А. Д. Блудовой от 26 ноября 1848 года: «Как бы каждый из нас ни любил Россию, мы все, как общество, постоянные враги ее, разумеется, бессознательные. Мы враги ее, потому его мы иностранцы, потому что мы господа крепостных соотечественников, потому что одуряем народ»[1452]1452
  Там же. С. 22.


[Закрыть].

Всесторонний анализ войны как общественно-исторического явления, по взглядам Хомякова, представляет ее как зло, недопустимое состояние общества с точки зрения христианской морали.

Осуждая войну как социальное явление, Хомяков видит в ней опасность для народов, характеризует ее как зло, содержащее нарушение норм морали и права.

«Война и завоевание, этот итог бесконечных убийств, бесстрастных и бескорыстных, это исполинское преступление всех законов человечества, эта мерзость, сопряженная с очаровательным величием и соблазном себялюбивой славы, война еще не получила имени у людей», – пишет он[1453]1453
  Хомяков А. С. Полн. собр. соч. М., 1900. Т. 3. С. 366.


[Закрыть].

Необходимо подчеркнуть, что в своих воззрениях на войну русский философ не предстает в качестве ярко выраженного пацифиста. Хотя и в осторожной форме, он дает краткую классификацию войны. Во-первых, он выделяет справедливую войну, называя ее «святой войной за Родину», вовторых, неправедную (несправедливую), которую ведет завоеватель[1454]1454
  Хомяков А. С. К сербам. Послание из Москвы // Хомяков А. С. О старом и новом. С. 345–346.


[Закрыть].

Оценивая войну и ее последствия: (многочисленные человеческие жертвы, разрушение среды обитания, уничтожение очагов культуры), русский философ обращает внимание на изначально миротворческую миссию России. Именно с ненасильственным началом русской истории Хомяков связывал преимущества своего государства перед Западом. «На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоеваний. Кровь и вражда не служили основанию государства Русского, и деды не завещали внукам предания ненависти и мщения»[1455]1455
  Хомяков А. С. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 28.


[Закрыть].

Русский философ обосновал положение о том, что мирная политика российского государства отвечает интересам народа при условии, если она основывается на положении христианской морали о благе и добре. Развивая свою идею по данному вопросу, он отмечал «мирное направление политики, провозглашение законов Христа и правды как единственных законов, на которых должны основываться жизнь народов и их взаимные отношения»[1456]1456
  Там же. С. 19–20.


[Закрыть].

Раскрывая свою миротворческую позицию, Хомяков подчеркивает общность положений христианства с идеей просвещения по вопросам мира. Благо мира, отмечает он, представляет безусловный смысл бытия человечества в качестве имманентного и всеобщего начала, пронизывающего его существование. «В нас живет желание человеческого сочувствия: в нас беспрестанно говорит теплое участие к судьбе нашей иноземной братии, к ее страданиям, так же, как к ее успехам; к ее надеждам, так же, как к ее славе»[1457]1457
  Там же. Т. 1. С. 3–4.


[Закрыть].

Исследуя мир как состояние общественной жизни, русский мыслитель обратил внимание на два основных положения. Во-первых, только сильное и объединенное государство вместе с народом способны защитить себя от внешнего нападения противника, обеспечить стабильное развитие общества. Во-вторых, сплочение различных групп и индивидов в обществе во имя мира и его укрепления возможны благодаря единой цели, в основе которой лежат нравственные ценности. Хомяков в связи с этим отмечает: «Теперь, когда эпоха создания государственного кончилась, когда связались колоссальные массы в единое целое, несокрушимое для внешней вражды, настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому»[1458]1458
  Хомяков А. С. О старом и новом. С. 55.


[Закрыть].

Важным, сплачивающим началом в обществе, по его утверждению, является просвещение. Именно оно способствует осознанию народами ценности мира как состояния общества. Отечественный философ отмечал, что только мирная производительная деятельность, проясненная разнообразным просвещением, а не война и призывы к ней сплачивают нацию, утверждают подлинные интересы народов. По его мнению, именно созидательная деятельность людей в обществе «рождает торговлю и промышленность, которые мирными отношениями сгоняют с лица земли дух кровожадной войны и соединяют золотым поясом рассеянные народы в одно дружелюбное государство»[1459]1459
  Московский вестник. 1826. Ч. II. С. 159.


[Закрыть].

Раскрывая свои положения по вопросу миротворчества, русский ученый подчеркнул значительную роль духовности. В связи с этим он уделил особое внимание развитию тезиса о том, что мир как специфическое состояние общества основывается именно на религиозной духовности, глубоко свойственной русскому народу на всех этапах его истории, отмечал искреннее желание русского народа находиться в доброжелательных отношениях со всеми пограничными государствами. Идеалы милосердия и сотрудничества для него выступали приоритетными и важными качествами. «Русский смотрит, – указывал Хомяков, – на все народы, замежеванные в бесконечные границы Северного царства, как на братьев своих… Мы будем, как всегда и были, демократами среди прочих семейств Европы; мы будем представителями чисто человеческого начала, благословляющего всякое племя на жизнь вольную и развитие самобытное»[1460]1460
  Хомяков А. С. Полн. собр. соч. Т. 5. С. 107.


[Закрыть].

В толковании данной проблемы Хомяков акцентирует внимание на том, что мир между народами опирается на такое духовное качество, как любовь, предстающая в его философии в виде высшей мировой силы. «Любовь есть тот высший закон, которым должны определяться отношения человека к человеку вообще или лица разумного ко всему роду своему», – писал он в статье, посвященной памяти И. В. Киреевского[1461]1461
  Там же. Т. 1. С. 249.


[Закрыть]. Именно философия любви питала надежду в перспективе «увидеть весь мир христианский, соединенный под одним знаменем истины»[1462]1462
  Там же. Т. 2. С. 320.


[Закрыть]. Это положение проходит достаточно четко через фундаментальный труд Хомякова «Записки о всемирной истории». Русский мыслитель, хотя и в осторожной форме, выразил предположение о том, что в грядущем «придет время, когда человечество, мужая разумом и образованностью, признает одни начала высшей истины»[1463]1463
  Там же. Т. 5. С. 19.


[Закрыть]. При этом свой широкий гуманистический подход к человечеству, обладающему единой духовной сущностью, он сочетал с характерным для народа глубоким национальным чувством. Между тем лишенная национального эгоизма и самодовольства духовность, по его мнению, соотносилась с безусловным уважением специфики народности, «всякого глубокого и истинного чувства, возникающего из исторической жизни»[1464]1464
  Там же. Т. 3. С. 366.


[Закрыть].

По мнению Хомякова, философское понятие любви представляет весьма объемное по содержание качество. Оно побуждает людей к благородным поступкам, обеспечивающим стабильность в общественном развитии, способствует укреплению состояния мира. Вместе с тем реализация человеком такого высокого нравственного качества требует и больших духовных усилий, воли, подвижничества. Эта идея нашла образное воплощение в оригинальной поэтической форме:

 
Подвиг есть и в сраженьи,
Подвиг есть и в борьбе;
Высший подвиг в терпеньи,
Любви и мольбе.[1465]1465
  Хомяков А. С. Стихотворения и драмы. С. 146.


[Закрыть]
 

Философско-нравственные взгляды Хомякова на войну и мир как социально-политические явления, отличающиеся глубокими и аргументированными положениями, не потеряли своей актуальности и в XXI веке. В связи с этим представляется возможным выделить ряд аспектов, вытекающих из концептуальных взглядов русского мыслителя на войну и мир и применимых к современным международным отношениям.

В условиях современных международных реалий все в большей степени возрастает аксиологическая, прежде всего нравственная оценка данной взаимосвязи политики и войны. Если войны доядерной эпохи способны были укладываться в такие категории, как долг, справедливость, честь, за которыми стояли позиции определенных социальных групп, то возможная ядерная война по своим прогнозируемым последствиям отвергает такой подход. Трудно представить мораль и ее нормы, которые бы оправдывали трагедию всей планеты. С точки зрения общечеловеческих интересов и нравственности недопущение такой войны, ее предотвращение является подлинно гуманистическим императивом.