Текст книги "Колдовство королевы"

– Я велела ему держать свои исследования в секрете и не предавать их огласке, чтобы о них не узнала гильдия алхимиков.

– Понятно.

Эшлин взяла следующий листок, покрытый торопливым, небрежным почерком. В письме не было ни даты, ни адреса, ни приветствия.

Запретите своим посыльным разгуливать по острову. Они мешают мне работать. Когда у меня будет что вам сообщить, я оставлю послание на берегу.

Однако, раз уж вам не терпится узнать, что происходит, уведомляю.

– Проведены анатомические вскрытия девяносто семи особей Draconis wisp somnium (призрачный мотылек).

– В хребтах четырех особей обнаружены аномальные нервные волокна, которые не разлагаются, но утрачивают свой электростатический заряд. Требуется дальнейшее изучение.

– Разработан способ сохранения драконьей шкуры. Консервирующий раствор, полученный из Образца номер 1, можно производить в промышленных объемах.

– Для сохранения драконьей кости необходим консервирующий раствор высокой концентрации. В настоящее время я работаю над созданием перегонного аппарата.

Я сообщу вам о результатах своей работы по мере ее окончания. Обеспечьте своевременные поставки продовольствия и оставьте меня в покое. Мои исследования займут десять лет. Или двадцать.

– Вздорный старикан, – пробормотала Окину.

– А что такое Образец номер один? – спросила Эшлин.

– Читай дальше. Все ответы там.

Эшлин взяла последнее послание.

29 ломаса 221 лета

Всевечной императрице Окину

Я разработал способ сохранения драконьей кости. Объяснения займут тысячи страниц, поэтому обойдемся без них. Теперь я могу начать строительство вашего несокрушимого флота. Все строительные материалы уже заготовлены. Я также создал прототип неуязвимых доспехов, но их использование накладывает определенные ограничения и чревато нежелательными побочными эффектами.

Однако же здесь, на острове, я осознал, что мы недостаточно амбициозны в своих устремлениях. Изучение анатомии и физиологии призрачных мотыльков открывает перед нами новые горизонты.

Я настолько сосредоточился на сохранении тканей, подверженных гнили и разложению, что совсем забыл о возможности создать нечто совершенное и уникальное, то, что никогда не сгниет.

Вы отправили меня на остров, чтобы я построил для вас корабли и создал доспехи как защиту от хаоса, царящего в мире. Но я способен на большее. Я могу уничтожить хаос. Заменить его порядком. Я могу создать совершенное творение.

Это займет много времени. Возможно, мои методы исследований сочтут неприглядными. Однако же пребывание на острове показало мне путь в мир, где больше не потребуются ни оружие, ни доспехи, потому что бессмысленной борьбе за власть и за ресурсы Терры можно положить конец.

Мои совершенные творения придут на смену узам мерзкой плоти, держащим нас в плену. И вы станете богиней, воистину всевечной правительницей Терры. Этернита изнеможет от зависти к вам.

Первая стадия моих исследований окончена, однако же для того, чтобы проверить их на людях, мне требуются подопытные образцы – не изможденные и больные узники, а здоровые и сильные работники. Однако же такие, чье исчезновение не вызовет пересудов и подозрений, поскольку эксперименты часто приводят к смертельным исходам. Незамедлительно отправьте мне двести образцов.

Меня вполне устроит, если я стану вашим доверенным советником, чтобы помогать вам править миром, который я для вас создам.

Озирис Вард

Эшлин отложила послание и недоуменно взглянула на Окину.

– Полвека назад я прочитала это письмо и решила, что за десять лет уединения на острове Вард помутился рассудком. В общем-то, вполне логичное заключение, потому что Озирис Вард всегда был немного не в себе. В начале нашего знакомства он не расставался со стеклянным сосудом, в котором хранилась лисья голова, наблюдал, как ее пожирают жуки. А все эти рассуждения о мерзкой плоти и о богинях… чистое безумие.

– Может, и безумие, но все равно непонятно, что именно он предлагает. – (Больше всего Эшлин заинтересовало упоминание о нервных волокнах, которые не разлагаются. Может быть, именно на этом острове она сможет обзавестись новой драконьей нитью? А все остальное внушало определенные опасения.) – Вард еще что-нибудь сообщил?

– Нет.

– Вы отправили ему людей?

Окину облизнула губы:

– Нет. Я отправила отряд воинов за обработанной драконьей костью.

– И что произошло?

– Я очень надеюсь, что ты в этом разберешься.

– А вы не знаете? – удивилась Эшлин.

– Никто из воинов не вернулся. Разумеется, я послала еще один отряд. И снова никто не вернулся. В конце концов на остров отправилась моя лучшая вдова, в сравнении с которой Сосоне Калара Сун – избалованная домашняя кошечка. Вдова тоже пропала. Папирия – богатая страна, но это не позволяет мне раз за разом безрезультатно посылать в Великую Пустоту фрегаты с отлично обученными воинами. Шли годы. Моя сестра вышла замуж за твоего отца. Началась Великая война, где и нашлось применение моему флоту – могущественному, хотя и не из драконьей кости. От Озириса Варда не было никаких вестей, и я решила, что он сгинул на острове, вместе с отправленными туда ресурсами и крупными суммами денег. Я разуверилась в возможности построить корабли из драконьей кости, но, судя по всему, напрасно. Наверное, мои устремления и впрямь были недостаточно амбициозны. – Помолчав, она добавила: – Ты должна отправиться на остров Призрачных Мотыльков и выяснить, чем там занимался Озирис Вард. Отыщи способ остановить его и баларов.

Эшлин хранила невозмутимое выражение лица, надеясь, что Окину расскажет что-нибудь еще.

После долгого молчания императрица произнесла:

– Разумеется, я не вправе тебя заставлять. Ты проделала долгий путь, а на остров необходимо отправиться немедленно. Любой здравомыслящий человек не…

– Я поеду.

Окину улыбнулась:

– Очень решительное заявление. Почему?

– Потому что у меня остались незавершенные дела в Альмире. И только на острове я смогу выяснить, как именно их можно завершить.

– Великолепно. Я всегда знала, что ты поступишь правильно.

Эшлин сощурила глаза:

– Вы говорите так, будто во всем этом виновата я одна, хотя на самом деле это вы полвека тому назад оказали финансовую поддержку Озирису Варду.

– Сейчас не время выяснять, кто из нас виноват больше. Но если бы ты не приказала убить Мерсера Домициана, Озирис Вард сейчас не представлял бы для нас проблемы.

– Почему это?

– Потому что Мерсер отвлекал этого гнусного безумца, заставляя его изготавливать всевозможные часовые механизмы и медные безделушки, то есть держал его в узде и хоть как-то уважал независимость других государств. А теперь поступки Варда невозможно предугадать, хотя, помяни мои слова, еще до весенней оттепели он избавится от Актуса Шипа и отправит летучую армаду уничтожить Папирию и любую страну, которая встанет у него на пути.

– Откуда такая уверенность?

– Незадолго до своего исчезновения Озирис прислал мне письмо. Как оказалось, последнее. Я хранила его все эти годы.

Из внутреннего кармана императрица вытащила листок и протянула Эшлин.

Всевечной папирийской сучке

Ты меня больше никогда не увидишь. Но когда на тебя надвинется беда, знай, что это моих рук дело. Это я убью тебя и превращу твою страну в отравленную выжженную пустыню.

Продажные властители. Продажный мир. Я у вас все отберу. А потом наведу порядок. Все вычищу. Сделаю все совершенным.

Озирис Вард

Эшлин вернула письмо императрице. Сумбурные угрозы безумца сами по себе не страшны, но безумца, повелевающего армадой летучих кораблей, необходимо остановить.

– В таком случае мне нужно знать все, что вам известно об этом острове. Начиная с его точного места расположения.

Окину снова улыбнулась:

– Тийя, принеси карту.

10

Бершад

Папирия, портовый город Нулсин

– Темница как темница, – сказал Фельгор, оглядывая тюремную камеру. – Даже окошко есть. Наверное, сюда солнышко заглядывает, минут на двадцать в день. И всего три крысы прибегали.

– Не три, а пять, – поправил его Бершад.

– Ну все равно неплохо. Глянь, нам соломки постелили, чтоб спать мягче было. – Фельгор плюхнулся на заплесневелую солому, принюхался, будто вдыхал лавандовый аромат, а не гнилостную вонь. – Очень и очень неплохо.

Он вытащил гвоздь, спрятанный между пальцами ног, и начал точить его о каменную плиту пола.

– Что это у тебя?

– Отмычка.

– Отлично, – сказал Бершад, которому было не по себе в крохотной темной каморке.

– Кажется, я проглотил зуб, – пожаловался Фельгор, ощупывая языком пробел между зубами. – Может, он в воду упал, но это вряд ли.

– Ну, зубы у тебя мелкие, так что не волнуйся, даже не заметишь, как высрешь.

– В отличие от некоторых я не умею заново отращивать себе части тела. Выбитый зуб не вернешь.

– Угу.

Оба умолкли.

– Знаешь, с тех пор, как мы с тобой познакомились, я слишком много времени провожу в кандалах, – пожаловался Фельгор.

– Когда мы с тобой познакомились, ты и был в кандалах.

– Правда, что ли? – Фельгор недоверчиво сощурился.

– Вира вытащила тебя из темницы в Незатопимой Гавани и привела на корабль в Аргель.

– А, ну да. Меня сцапали, когда я грабил какой-то бордель, где высокородные альмирцы собрались на оргию. Славное было времечко, дружище.

– И сколько же борделей ты ограбил?

Фельгор погрузился в размышления:

– Девяносто четыре. Правда, пару раз меня поймали, но в общем неплохое процентное соотношение. За Фельгором особо не угонишься. – Он почесал подбородок. – Хотя, если подумать, ты тоже действуешь с размахом. Но конечно, не всем дано быть такими безупречными, как ты.

Бершад поежился. Он не любил вспоминать ни о своей репутации, ни о совершенных злодействах.

– А как ты заработал прозвище Поджигатель Борделей? – спросил он.

– Ой, чисто по недоразумению. Подняли шум на пустом месте. Понимаешь ли, мы с одной красоткой миловались на чердаке, а она зажгла свечку, чтобы капнуть горячим воском мне на…

– Ладно, проехали, – оборвал его Бершад. – Как там твоя отмычка?

Фельгор перевел взгляд на гвоздь:

– Ну, ничего хорошего сказать не могу.

Бершад уставился на Фельгора:

– Это еще почему?

Фельгор указал на вход в камеру, перегороженный железной решеткой:

– Я могу сделать отмычку практически для любого замка, кроме баларских печатей… Кстати, у печатей тоже есть слабые места, с ними я еще разберусь. Но вот до этого конкретного замка мне отсюда не дотянуться. Видишь, он там, слева, в самом конце длинного прута? – Он ткнул в ту сторону полузаточенной отмычкой. – Вот туда и надо вставлять ключ, а изнутри это сделать невозможно. Да уж, папирийцы знают, как строить темницы.

– Фельгор, – простонал Бершад. – Если ты не можешь дотянуться до замка, зачем делать отмычку?

Фельгор пожал плечами:

– Надо же чем-то заняться. К тому же у тебя настроение улучшилось. Хотя, похоже, это ненадолго.

– И как же тогда отсюда выбраться?

– Легко. Подождем, когда придет тюремщик, откроет дверь и нас выпустит.

– Нельзя же просто сидеть и ждать!

– Королева замолвит за нас словечко. Иногда ничего другого не остается, как просто сидеть и ждать. Неужели у меня больше веры в твою возлюбленную, чем у тебя?

Бершад зыркнул на него.

– А что я такого сказал? – удивился Фельгор. – Все знают историю вашей трагической любви. И все мы знаем, чем вы каждую ночь занимались в своей каюте, пока мы плыли в Папирию. Корабль-то небольшой, вас было хорошо слышно.

Бершад промолчал.

– Вообще-то, вы славная парочка, – продолжил Фельгор. – Убийца ящеров и королева-ведьма. Прямо хоть пьесу пиши.

– Про меня уже все пьесы написали.

– А про меня нет. Никакой славы, одни только дурацкие прозвища, – проворчал Фельгор. – Несправедливо это.

Потом оба сидели молча. Бершад расковыривал полузажившую царапину на ладони, а Фельгор продолжал точить бесполезную отмычку.

Наконец в дальнем конце коридора послышался звук отпираемой железной решетки. Бершад выпрямился, а Фельгор поспешно сунул отмычку между пальцами ноги и с улыбкой кивнул приятелю.

К камере подошел мрачный капитан По. Он привел с собой десяток солдат.

– А чего это вас так мало? – спросил Бершад.

По не удостоил его ответом, а вместо этого уныло оттарабанил:

– По приказу ее всевечного величества Бершада Безупречного и Поджигателя Борделей немедленно выпускают на свободу и передают под надзор королевы Эшлин Мальграв. Она ждет вас в городе.

Фельгор вскочил, хрустнул костяшками пальцев и с улыбкой посмотрел на Бершада:

– Я же говорил!

Капитан По проводил Бершада с Фельгором до хижины на окраине города. В комнатушке стоял густой запах дешевого зерна и торфяного мха. Эшлин, сидя у покосившегося стола, отпивала что-то из фарфоровой чашечки и рылась в грудах карт и каких-то документов.

Она взглянула на вошедших:

– Мы с императрицей заключили взаимовыгодное соглашение. Вы свободны.

– Императрица приказала освободить их из темницы, – заявил По, схватив Фельгора за шиворот. – Но этот гнусный подлец не проведет в Папирии ни секунды. Я отвезу тебя подальше в море и сброшу за борт.

– Ничего подобного, капитан По, – сказала Эшлин, отставив чашечку.

По недоуменно взглянул на нее, но даже не шевельнулся.

– Ты отведешь Фельгора в ближайшую таверну, где накормишь его досыта и напоишь допьяна. А потом доставишь его в самый дорогой бордель и позаботишься, чтобы там достойно приняли уважаемого гостя. В общем, ты будешь гулять его до самой полуночи, капитан По. За свои деньги.

По побагровел от ярости:

– На это уйдет мое месячное жалованье!

– Я запретила тебе жестоко обращаться с пленниками. Ты нарушил мой запрет. Так что месячное жалованье – небольшая цена за то, что ты выбил зуб другу королевы. – Эшлин обернулась к Фельгору. – Спасибо тебе за все, что ты сделал для нас с Бершадом. Надеюсь, сегодня ночью ты повеселишься на славу.

Фельгор обрадованно ухмыльнулся во весь щербатый рот.

Бершад тряхнул баларского вора за плечо:

– Эй, Фельгор, ты там веселись, но не смей ничего красть, ясно тебе?

– Совсем ничего? А если только то, чего никто не хватится?

– Фельгор!

– Ох, ну ладно, не буду. – Он притворно вскинул руки. – Мы пойдем в «Подсадную утку».

– Нет уж, в «Подсадную утку» я тебя не поведу! – возмутился По. – Там шлюхи берут по три серебряника за час.

– Да, но они этого стоят, – заявил Фельгор, приобнял По за плечи, будто давнего приятеля, и направился к выходу. – Кстати, сколько там осталось до полуночи? Часов восемь или девять? Ты не волнуйся, я не из тех, кого хватает только на один раз. Обычно я готов на три-четыре захода в день, но за время плавания поднакопил силенок, если понимаешь, о чем я толкую. Папирийские вдовы не отвечают на заигрывания.

– Я тебя прибью, вор.

– Вот и славно, – радостно отозвался Фельгор, на ходу срезая кошелек с пояса капитана.

– Спасибо тебе за Фельгора, – сказал Бершад Эшлин.

– Мой приказ распространяется и на тебя.

– Что, и загул в борделе тоже?

– Я даю вам возможность попрощаться, – объяснила Эшлин, указывая на карты. – Нам с тобой предстоит долгая дорога.

– А где Хайден? – удивленно спросил Бершад.

– Я отправила ее в Химейю со свитой императрицы. – Помолчав, Эшлин добавила: – Эту задачу предстоит выполнить только нам с тобой.

Бершад уселся напротив Эшлин:

– Тогда рассказывай.

Когда Эшлин закончила свой рассказ, Бершад потянулся за кувшином, наполнил чашку Эшлин и налил одну себе. В кувшине оказался теплый чай с ароматом нефрита и корицы. Бершад сделал глоток, жалея, что это не рисовое вино.

– Императрица даст нам корабль?

– Да. Отплываем завтра.

Бершад отхлебнул еще чаю.

– Странно, что Хайден согласилась уйти.

– Она не хотела, но вдовы обязаны исполнять приказы императрицы. Окину все поняла. Я не желаю, чтобы Хайден отдала за меня жизнь, особенно теперь, когда она вернулась на родину. – Эшлин посмотрела на Бершада. – Я уже со всеми попрощалась. Теперь твоя очередь.

Бершад кивнул, понимая, что Эшлин хочет остаться одна.

Он направился к двери.

– Сайлас? – окликнула его Эшлин. – И помни, я любую шлюху на тебе учую. Это тебе дорого обойдется.

Губы Бершада дрогнули в скупой улыбке.

– Да разве ж я посмею, королева? Ни за что на свете.

Бершад отыскал Фельгора в баре «Подсадной утки», освещенном тусклым светом огня в трех очагах. За тремя столами сидели пятеро посетителей и четырнадцать куртизанок – семь красоток и семь красавчиков; на всех были лишь тонкие черные юбочки.

Фельгор, тоже почти голышом, в шелковой набедренной повязке, пил рисовое вино из огромной бутыли.

– Сайлас! – завопил он при виде Бершада. – Сайлас, дружище! Выпей со мной.

Бершад уселся рядом и сделал большой глоток. Вино было прохладным и приятным. Он огляделся и сказал:

– Неплохой бордель для портового города.

– Какой же ты невежда, Сайлас. В портовых городах самые лучшие бордели. Сюда первым делом заглядывают моряки, которым только что выплатили жалованье за долгое плавание, когда им месяцами приходилось смотреть на одни и те же чумазые физиономии. Любой мужчина готов расстаться почти со всеми деньгами за право провести ночь с прекрасной незнакомкой.

– И любая женщина тоже, – с улыбкой добавил один из красавчиков.

Бершад снова оглядел зал:

– А где наш приятель, капитан По?

– Слинял, – улыбнулся Фельгор. – Едва не разрыдался, когда я прикончил вторую бутыль вина. Наверное, потому что каждая обошлась ему в целый серебряник. А нам еще всю ночь пировать.

Бершад посмотрел на глиняную бутыль:

– Тогда надо бы заказать еще две.

– Дело говоришь.

Фельгор свистнул барменше – по ее жилистым рукам вились замысловатые татуировки – и жестом попросил вина.

– Значит, женщинами ты уже насладился? – спросил Бершад.

– Ничего подобного. Просто взял небольшой перерыв, первый из многих. Правда, Кико? – спросил Фельгор у красотки с болтами в проколотом носу и в сосках.

– Ты так всю ночь и будешь разговоры разговаривать? – осведомилась у него Кико.

– Наверное, – ответил Фельгор. – Мой елдак устает быстрее, чем язык.

Кико с улыбкой покачала головой.

Фельгор перевел взгляд на Бершада:

– А у тебя как дела?

– Ну, мне покамест голову не отрубили, а Эшлин за колдовство не сожгли. Так что дела идут неплохо.

– Неплохо, говоришь? Да расслабься ты уже. Вспомни, сколько мы всего пережили: и Вепрев хребет, и кошмар в Таггарстане. А совсем недавно безумный старик приковал тебя к столу в подземелье и радостно отпиливал тебе руки-ноги. Хуже этого ничего и быть не может.

– Может, Фельгор, еще как может. – Бершад глотнул вина и поморщился.

– В чем дело, Сайлас? – спросил Фельгор.

– Мы с Эшлин отправляемся в путешествие. На остров Призрачных Мотыльков.

– Никогда о таком не слыхал. А там есть чем поживиться?

– Это пристанище пиратов среди льдов далеко-далеко на севере.

– Ужас! – ухмыльнулся Фельгор. – Значит, опять болтаться на корабле? В таком случае тебе просто необходимо заглянуть на второй этаж, там тебя утешат профессионалки.

– Спасибо, я обойдусь.

– Ну да, ну да, – сказал Фельгор. – Не хватало еще, чтобы об этом узнала твоя королева-ведьма.

– Фельгор, ты нарываешься на неприятности. Эшлин не нравится, когда ее так называют.

Фельгор с улыбкой взял бутыль:

– Вот я сразу понял, что ты ее любишь.

– Это почему?

– Потому что мои слова тебя по-настоящему задели. – Фельгор сделал большой глоток из бутыли. – По-моему, это здорово.

Бершад выхватил у него бутыль. Рисовое вино помогало забыть и о духоте закрытого помещения, и о людях вокруг.

– И что ты собираешься делать? – спросил он Фельгора.

– После того, как мне заплатят за работу?

– Разумеется.

Фельгор задумчиво выпятил губы:

– Гм… Вору на островах неуютно. С острова не сбежишь.

– Эшлин обещала тебе двести золотых, Фельгор. Этого надолго хватит для безбедного житья.

– Обижаешь, Сайлас. Неужели ты до сих пор так и не понял, что я ворую не ради денег?

– А зачем тогда?

– Так ведь весело! Люди слишком трясутся над золотом и богатством, а мне нравится смотреть на их физиономии, когда я все это у них отбираю. – Фельгор выхлебал остатки вина и посерьезнел. – Мне будет тебя недоставать, Сайлас. Ты мой лучший друг.

– И мне тоже будет тебя недоставать, – искренне ответил Бершад.

Фельгор хлопнул его по плечу:

– Только тебе придется быть осторожнее. Ведь без меня некому будет тебя защитить.

– Значит, ты все это время только тем и занимался, что меня защищал?

– Память у тебя дырявая, драконьер. Да, ты не раз вытягивал меня из передряг, но я спасал тебе жизнь куда чаще.

Бершад задумался.

Фельгор вздохнул и начал отсчитывать на пальцах:

– На Вепревом хребте ты убил скожита, который хотел расколоть мне череп, а я спас тебя на причале. А потом в подземелье. А еще после битвы при Незатопимой Гавани я отыскал для тебя божий мох. Так что ты меня один раз спас, а я тебя спасал трижды. Это о многом говорит.

– Твоя правда, – улыбнулся Бершад.

– Даже не верится, что мы с тобой знакомы уже почти целый год. С прошлой весны, когда ты поднялся на борт папирийского корабля в Незатопимой Гавани.

Бершад сощурился:

– Вот ты только не разрыдайся тут.

– Я не настолько пьян. Пока еще не пьян. – Фельгор поднял бутыль с вином. – Но когда два отморозка поднимают бучу не в двух, а в трех странах и при этом остаются друзьями, то на прощание им просто необходимо упиться вусмерть. Таков закон.

– Какой еще закон?

– Мой собственный. Закон Фельгора.

Бершад замялся.

– Да ладно тебе. Не может быть, чтобы Эшлин тебя уже прижала к ногтю. Между прочим, пьем мы за счет капитана По.

Бершад пригладил бороду. Наверное, они с Фельгором больше никогда не увидятся.

– Что ж, выпьем еще бутылочку – и все.

– Еще бутылочку! – крикнул Фельгор барменше.

Они выпили еще восемь или девять бутылок. Все посетители «Подсадной утки» раскраснелись от вина и вспотели от танцев. По телу Бершада разлилось приятное тепло. Фельгор плакал, уткнувшись в плечо Кико.

– Я просто… – Он зашмыгал носом. – Мне его будет недоставать. И я не боюсь в этом признаться. Настоящий мужчина никогда не скрывает своих чувств, иначе ему грозит ранняя смерть.

– Ох, бедняжка, – ласково проворковала Кико, прижала его к груди и вопросительно поглядела на Бершада.

– Мне тебя тоже будет недоставать, – сказал Бершад и, помолчав, добавил: – Ты настоящий друг. А в нашем поганом мире это большая редкость.

В глазах Фельгора стояли слезы.

– Настоящий друг, – невнятно повторил он и рассеянно кивнул.

Было ясно, что он вот-вот уснет. Бершад встал.

– Мне пора, – сказал он. – А вот это я заберу с собой. Тебе уже без надобности. – Бершад схватил со стола ополовиненную бутыль. – И пока тебе не заплатили, смотри у меня, не нарвись на неприятности.

– Ага, – пробормотал Фельгор, закрыв глаза. – На неприятности.

Он опустил голову на колени Кико и захрапел.

– Бедняжка, – прошептала куртизанка.

Окину поселила их на постоялом дворе, и Бершад направился туда пешком по тихим городским улочкам, на ходу прихлебывая из бутыли. За весь вечер он выпил больше галлона дорогого крепкого вина, но лишь немного захмелел, хотя год назад уже упился бы в стельку и уснул тяжелым сном за щербатым столом в какой-нибудь дешевой таверне.

В небе над головой кружила серокрылая кочевница. Она весь день держалась за пеленой облаков, но с наступлением ночи спустилась пониже.

Чем ближе она подлетала, тем больше обострялись все чувства Бершада. Он с наслаждением вдыхал торфяной дымок из печных труб и ароматы сирени и лаванды, доносившиеся из таверн и борделей. Где-то вдали по брусчатке мостовой проехала телега, и стук деревянных колес грохотом отдавался в ушах. Мимо проскользнула бродячая кошка, и на Бершада пахнуло мышиной кровью.

– Не приближайся, – шепнул Бершад драконихе. – Не то в городе поднимут тревогу и все обосрутся со страху. А вдобавок осыплют тебя стрелами.

Серокрылая кочевница, будто услышав его слова, поймала восходящий воздушный поток и снова скрылась за облаками.

Ну и ну, подумал Бершад.

Хозяин постоялого двора сказал, что Эшлин принимает ванну в пристройке, где находилась купальня. Бершад прошел туда по усыпанной гравием дорожке, снял у входа сапоги и дернул дверь. Из купальни вырвались клубы горячего пара.

– Извини, – буркнул он и хотел было захлопнуть дверь за собой.

– Нет, оставь пока открытой, – раздался голос Эшлин. – А то слишком жарко.

Бершад помедлил на пороге, между влажным жаром купальни и ночной прохладой.

– Все, можешь закрывать. Давай тащи сюда свою татуированную задницу.

В клубах пара он не сразу разглядел Эшлин. Она сидела в кедровой лохани, заполненной водой, так что видны были только голова, плечи, грудь и руки. Зазубренные линии шрамов засияли от жара ярким синим светом. На столике рядом с лоханью стоял пустой стакан.

– Я тебе еще принес, – сказал Бершад, показывая бутыль.

– Плесни мне вот столько, – попросила Эшлин, чуть-чуть раздвинув большой и указательный палец.

Бершад наполнил стакан доверху.

– Я же просила немного!

– Так ведь стакан очень маленький.

– А бутыль очень большая, – сказала Эшлин. – Как у тебя получается столько пить и не хмелеть?

– Я закаленный.

Он начал раздеваться. Эшлин улыбнулась, глядя, как он с усилием расстегивает пуговицы на рубахе.

– Странно, ты убил шестьдесят шесть драконов, но так и не научился справляться с пуговицами.

– Жизнь полна странностей.

Он залез в лохань – места как раз хватило на двоих, если переплести ноги. Вода дошла до самого края лохани, но не выплеснулась.

– Чем ты тут без меня занималась?

– Изучала все, что известно об острове. Из писем Озириса Варда ничего не понять. А этот ботаник, Касамир, прислал в гильдию алхимиков десятки отчетов, но они в основном про целебные свойства грибов кордата. Он предлагает интересные способы восстановления поврежденных тканей, но сейчас эти сведения мне ни к чему. – Она погрузилась в размышления. – Вдобавок они устарели. И по большей части во всех посланиях содержатся предостережения: держитесь подальше от этой области Великой Пустоты.

– А почему?

– На подступах к острову в большом количестве водятся наги-душеброды, поэтому корабли обходят его стороной. На картах он не обозначен, а в судовых журналах упоминаются лишь огромные драконы, которые одним взмахом хвоста могут уничтожить торговое судно.

– Тогда откуда же вообще известно об острове?

– Из баек в тавернах, – вздохнула Эшлин. – А еще из книги какого-то галамарского адмирала, корабль которого потерпел крушение где-то в тех водах. Якобы остров – пустыня, населенная демонами, а в самом его центре зияет воронка, ведущая в преисподнюю. Демоны пожрали всех моряков, а сам адмирал чудом спасся и переправился через Великую Пустоту на крошечном плотике из обломков.

– Очень занимательно.

– А вот в Таггарстане утверждают, что остров Призрачных Мотыльков населен бандой пиратов, которые продали демонам души в обмен на умение колдовать. Их кожа покрыта драконьей чешуей, а изо рта торчат кривые черные клыки. Пираты нападают на корабли и сжирают всех до единого.

– Если они сжирают всех до единого, то, судя по всему, частенько наведываются в Таггарстан и рассказывают байки о себе.

Эшлин фыркнула:

– Ты же знаешь, как возникают слухи. В байках захмелевших поселян крошечное зернышко правды расцветает пышным цветом, и оказывается, что один известный драконьер – настоящий великан с елдаком как дрын; он одним махом сносит головы драконам и ссыт на них водопадом.

– А королева-ведьма мечет шаровые молнии причинным местом.

– Кто такое сказал?

– Куртизанка в «Подсадной утке».

– Фу, это грубо. И совершенно непохоже на правду.

– Знаю. А теперь, когда мы отплывем на таинственный остров, слухов поползет еще больше. – Бершад наклонился к Эшлин и поцеловал ее. – Зато прежде, чем мы отправимся в логово к демонам, у нас есть прекрасная возможность провести ночь в мягкой кровати, которая не раскачивается из стороны в сторону.

Бершад потянулся к ней, но Эшлин его оттолкнула:

– От тебя несет, как из бочки. А если Фельгор пытался за тобой угнаться, то залил глаза и теперь дрыхнет мертвым сном в «Подсадной утке». – Она пристально посмотрела на него. – Спиртное всегда так на тебя действовало?

Бершад со вздохом откинулся к краю лохани, понимая, что ничего не получит от Эшлин, пока не ответит на все ее вопросы.

– Нет. Меня никогда особо не мучило похмелье, но все годы изгнания я провел пьяный вдрызг. Даже не помню, как убивал драконов. Но после подземелья Варда в Бурз-аль-дуне…

– Озирис Вард тебя как-то изменил.

– Ну да, отрезал мне конечности и заставил их заново отращивать.

– Дело не только в этом. По-моему, это симптом более глубинных перемен. Ты ведь сам упоминал о каких-то склянках и пробирках в лаборатории Варда.

– Правда, что ли?

– Да. Что в них было?

– Я даже не помню, что я о них упоминал.

– Постарайся вспомнить, Сайлас. Это важно.

Бершад задумался.

– Когда я пришел в себя, все склянки были пусты.

– Наверное, Озирис вколол тебе их содержимое, которое вызвало не только регенерацию конечностей, но и другие изменения. К примеру, повышенная устойчивость к воздействию спиртного свидетельствует об улучшении работы печени.

– А почему за мной повсюду следует дракониха?

– Не знаю, но все эти феномены как-то связаны. И все на что-то указывают.

– Но ты не знаешь на что, – сказал Бершад.

– Совершенно верно, не знаю.

Эшлин отвела взгляд, прикусила ноготь на большом пальце левой руки, и Бершад заметил драконью нить, обвивавшую ее запястье.

– А ты не хочешь поговорить о том, что черные линии вдоль твоих жил становятся все заметнее?

Эшлин поморщилась и опустила руку в воду.

– Нет, не хочу.

– Они уже разрослись на четыре пальца с тех пор, как появились.

– Я же сказала, что не хочу об этом говорить.

– Разумеется. Можно сколько угодно обсуждать, как изменилось мое тело после жестоких пыток, но ни в коем случая нельзя говорить о драконьей нити, которая врастает в твое тело. Так нечестно, Эшлин.

– Я разберусь в том, что с нами происходит, – сказала Эшлин, потирая запястье. – Но ответы на все наши вопросы мы найдем на острове, а не в купальной лохани.

– И то верно. Здесь, в лохани, много других интересных, но менее загадочных вещей. – Бершад погрузился поглубже в воду и дотронулся до ноги Эшлин. – Можно сколько угодно разбираться, что с нами происходит, но нас это не изменит. Рано или поздно тебе придется смириться со своей участью, чтобы прожить отпущенный тебе срок в свое удовольствие.

– Это дурацкое заявление.

– А я так не считаю, – возразил Бершад, погладив колено Эшлин и подбираясь выше.

– Осторожней, драконьер, – сказала она.

– Я всегда осторожен.

Палец Бершада скользнул в горячую плоть. Эшлин медленно выдохнула.

– Но если тебе все это неинтересно, – продолжил Бершад, – можно и дальше обсуждать работу печени, предназначение драконьих нитей и…

– Заткнись! – Эшлин опустила ладонь на руку Бершада и вонзила ногти в его татуированную кожу. – Не останавливайся. – Она притянула его к себе. – Да… вот так…