Текст книги "Европа. Борьба за господство"
Автор книги: Брендан Симмс
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
В 1803 году имперский сейм наконец объявил, как будет поделена добыча 1790-х годов. Оказалось, что наибольший урон германской политике причинили не сами французы, а «центробежные настроения», которыми они заразили крупные и мелкие германские княжества. Несмотря на болезненные военные поражения Австрия и Пруссия оставались в «прибыли» в первое десятилетие Наполеоновских войн, поскольку обменяли уязвимые западные территории на более крупные сопредельные земли. В относительном выражении, однако, больше всего выиграли княжества-«посредники». Благодаря «компенсации» за потери на левом берегу Рейна значительно выросли в размерах Баден, Вюртемберг и Бавария, поскольку они поглотили более мелкие княжества. Из благодарности эти три княжества начали отпадать от империи и поддерживать Наполеона. Многие немцы видели в Наполеоне этакого «суррогатного» императора. Сам Наполеон поощрял такие настроения и в мае 1804 года провозгласил себя императором Франции. Церемония коронации – с короной Карла Великого – состоялась в Париже в декабре 1804 года.[470]470
Philip G. Dwyer, ‘Napoleon and the foundation of the Empire’, Historical Journal, 53 (2010), pp. 339–58.
[Закрыть] Наполеон был осторожен: свой титул он подкрепил результатами референдума. На французских монетах появился противоречивый девиз: «République française – Napoléon empéreur».[471]471
«Французская республика – император Наполеон» (фр.). Примеч. ред.
[Закрыть] Габсбурги отреагировали тем, что стали именовать свое государство Австрийской империей. В Центральной Европе теперь наличествовали четыре империи – Французская, Российская, Австрийская и Священная Римская.
Это противостояние вызывало озабоченность всех европейских держав. Формально поводом для возобновления в 1803 году вражды между Наполеоном и Лондоном было будущее Мальты, но на самом деле британцы опасались французских амбиций в Европе. Питт перестал вытеснять французов из Бельгии, однако все еще надеялся уговорить их уйти из Голландии. В особенности для Британии было важно не пустить Наполеона в Северную Германию, частично в целях защиты восточного фланга Голландии, частично для безопасности «королевской вотчины» в Ганновере; но главным фактором являлась целостность империи, поскольку от нее зависел европейский баланс сил. В сентябре 1801 года царь Александр I заявил, что «независимость и безопасность» Священной Римской империи – основа будущей безопасности Европы в целом.[472]472
Quoted in Ulrike Eich, Russland und Europa. Studien zur russischen Deutschlandpolitik in der Zeit des Wiener Kongresses (Cologne and Vienna, 1986), p. 59.
[Закрыть] Александр надеялся установить совместный франко-российский контроль над Германией и в июне 1802 года согласился на слушания в имперском сейме. Советник императора Александр Борисович Куракин сказал, что взаимопонимание с Францией сделало Александра I «покровителем Германии и ангелом-миротворцем мироздания».[473]473
Quoted in Krüger and Schroeder (eds.), Transformation of European politics, p. 237.
[Закрыть] Однако продолжение наступления Наполеона на Германию и оккупация Ганновера в конце 1803 года, похищение британского дипломата Джорджа Рамболда на севере Германии год спустя и многие другие инциденты, посредством которых французы старались разрушить целостность империи, вынудили Александра сделать паузу в переговорах. Фон Тугут, уже не чиновник, но заинтересованный очевидец событий 1804–1805 годов, назвал Наполеона «новым Карлом Великим», который собрал в Священной Римской империи и «в важнейших странах Европы… более чем достаточно сил, чтобы править миром».[474]474
Quoted in Roider, Baron Thugut, p. 372.
[Закрыть]
Поэтому в 1804–1805 годах медленно сплотилась и выступила против Наполеона Третья коалиция – Австрия, Россия и Британия. Союзники обсуждали не только способы возведения надежного геополитического барьера против Франции, но и распространение внутренних политических принципов, служащих опорами для этой конструкции. Александр говорил о праве самоопределения для всех народов, сбросивших французское ярмо; это право он в сентябре 1804 года назвал «священным правом человечества». Что касается конкретики, царь хотел остановить Наполеона с помощью федерации – Пьемонта и Сардинии, Голландии, Швейцарии, а также неавстрийских и непрусских частей Германии. Спустя четыре месяца Питт представил очень похожий «План генерального переустройства Европы», лишенный, правда, каких-либо идеологических обоснований. Для изгнания французов из Северной Италии Пьемонт следовало укрепить за счет присоединения Генуи. Самым важным, однако, виделся северо-западный «барьер», который надлежало оборонять возрожденной Голландии, новой системе крепостей, протянувшейся от Базеля до Эренбрайтштайна в Кобленце, и Пруссии, укрупненной значительными кусками территории бывших австрийских Нидерландов, Люксембурга и земель западной Германии. Все это предполагалось закрепить британо-российским договором, который гарантирует европейский территориальный статус-кво.
Ключевую роль играла Пруссия. Если удастся уговорить ее (или угрозами заставить) присоединиться к коалиции, положение Наполеона в Германии окажется чрезвычайно уязвимым. В 1805–1806 годах французские послы и послы союзников буквально осаждали Фридриха-Вильгельма в Потсдаме, добиваясь каждый своих целей. Слушая то министра барона Гаугвица, который советовал сохранять нейтралитет, то прорусски настроенных «ястребов», баронов Гарденберга и Штайна, что призывали к войне, король в итоге выступил против Наполеона в октябре 1805 года – только ради того, чтобы увидеть поражение австрийцев при Ульме, за чем в декабре последовал разгром австро-русской армии при Аустерлице. Царь отступил на восток, оставив австрийцев искать мира с Наполеоном. Был заключен мирный договор в Прессбурге. Вскоре после этого Пруссия не только вынуждена была примкнуть к Франции по Шенбруннскому договору, но и оккупировала, а затем аннексировала – по приглашению Наполеона – Ганновер.
Изгнав Габсбургов из Германии, Наполеон получил возможность перенять имперские традиции.[475]475
Helmuth Rössler, Napoleons Griff nach der Karlskrone. Das Ende des alten Reiches 1806 (Munich, 1957).
[Закрыть] К этому его склоняли в том числе значимые лица империи. Эрцканцлер Карл фон Дальберг, присутствовавший на коронации Наполеона в 1804 году, призывал Бонапарта спасти Германию от анархии и восстановить ее конституцию. Он предвкушал момент, когда «западный [римский] мир возродится при императоре Наполеоне, как это было при Карле Великом, и объединит Италию, Францию и Германию». В феврале 1806 года Наполеон написал папе Пию VII, что он теперь воистину Карл Великий, так как у него теперь корона Франции и корона лангобардов. Также через своего глашатая – газету «Монитер» – Наполеон сообщил, что впредь намерен признавать лишь те европейские династии, которые кровно с ним связаны. В мае 1806 года фон Дальберг назначил дядю Наполеона, кардинала Феша, своим помощником и преемником, а три месяца спустя представил Наполеону план, согласно которому империи предстояло сделаться федерацией под протекцией Наполеона. Еще через несколько месяцев Пруссия запоздало отреагировала на французскую угрозу и дала Наполеону бой при Йене в октябре 1806 года – но уцелела как сильно уменьшившееся независимое государство только благодаря заступничеству Александра.
Наполеон теперь являлся бесспорным хозяином Германии и Европы в целом. Пруссия была вынуждена вернуть свои владения в Северной Германии и большую часть земель, полученных при разделе Польши. Австрия потеряла Венецию, Истрию и Далмацию, которые достались новому королевству Италия; Тироль отошел Баварии, которая в 1805–1806 годах наряду с несколькими другими германскими княжествами присоединилась к Наполеону. Совет Талейрана сохранить относительное могущество Австрии для того, чтобы не пускать русских в Германию и в Центральную Европу, был проигнорирован. Наполеон планировал сплотить Германию против русского царя под своим прямым руководством. Министр иностранных дел позднее ушел в отставку из-за политики Наполеона в отношении Германии, он все сильнее убеждался в том, что спесь императора спровоцирует создание мощной антифранцузской коалиции.[476]476
Philip G. Dwyer, Talleyrand (London, 2002), pp. 98–100 and 108–9.
[Закрыть] Польша частично «воскресла» в качестве Великого герцогства Варшавского. В Западной и Северной Германии возникли новые государства-сателлиты – Берг и Вестфалия; Вюртемберг, Бавария и Саксония стали королевствами; Баден – великим герцогством. К разочарованию многих в Германии, императорскую корону Наполеон не принял, а вместо этого создал Рейнскую конфедерацию, в которую вошли почти все германские государства, кроме Австрии и Пруссии. Через месяц Наполеон потребовал, чтобы Габсбурги отказались от императорского титула в Германии. Те согласились, однако в начале августа, дабы не допустить того, чтобы Наполеон надел сброшенную корону на себя, они в одностороннем порядке объявили о роспуске Священной Римской империи. Почти восемьсот лет германского политического содружества завершились. Великое множество германских княжеств сократилось до скромных сорока. Пришел конец долгой французской дипломатической традиции поддержания имперского устройства. Началась территориальная консолидация Германии.[477]477
Tim Blanning, ‘Napoleon and German identity’, History Today, 48 (1998), pp. 37–43.
[Закрыть]
От этого геополитического землетрясения содрогнулась вся европейская система. После поражения при Фридланде в июне 1807 года Александр заключил с Наполеоном Тильзитский мир, отрекся от каких-либо притязаний на Германию и объявил, что земли между Неманом и Эльбой составят границы обеих великих империй и «будут предотвращать уколы, что предшествуют пушечным залпам».[478]478
Quoted in John P. LeDonne, The Russian Empire and the world, 1700–1917. The geopolitics of expansion and containment (New York and Oxford, 1997), p. 303. See also Dominic Lieven, Russia Against Napoleon (London, 2009).
[Закрыть] Через год на встрече двух императоров в Эрфурте было подтверждено франко-русское соглашение в отношении Германии. Известный австрийский дипломат граф Меттерних с болью говорил, что в новой стратегической игре Австрия оказалась мясом в бутерброде из германских и польских союзников Наполеона. В июле 1807 года он писал: «Рейнская конфедерация охватывает нас с обеих сторон. Любая война с Францией начнется сразу на обеих границах по рекам Инн и Величка».[479]479
Quoted in Enno E. Kraehe, Metternich’s German policy. Vol. II: The Congress of Vienna, 1814–1815 (Princeton, 1983), p. 6.
[Закрыть] То же самое было более или менее справедливо для Пруссии, с 1807 года «втиснутой» между Великим герцогством Варшавским и французским сателлитом королевством Вестфалия. Эти реалии не оставляли обеим странам иного выбора, кроме как приспосабливаться. Наполеон, если коротко, располагал практически всей Германией, ресурсы которой поступали к нему через Рейнскую конфедерацию. Во французскую армию призвали сотни тысяч человек из Баварии, Вюртемберга и других земель. В последующих кампаниях Наполеона Германия стала главным источником природных ресурсов и живой силы. Падение рейха сильнее всего сказалось на политическом сознании немецкого народа. Название памфлета, опубликованного в 1806 году книготорговцем из Нюрнберга Иоганном Филиппом Пальмом – «Германия в глубоком унижении», – красноречиво говорит о том, как большинство немцев восприняло участь империи; казнь Пальма по приказу Наполеона лишь усилила это горькое чувство. В 1808 году географ Август Зойн язвительно заметил, что немцев, «словно животных… обменивают, отдают, уступают и затаптывают… или, словно мяч, пинают и перекидывают… из одних рук в другие».[480]480
Quoted in Simms, Struggle for mastery in Germany, p. 92.
[Закрыть]
Завоевания Наполеона прославили его в Европе больше, чем Людовика XIV или Карла V, однако не обеспечили ему полной безопасности. Приходилось постоянно думать о новых заграничных кампаниях и о дополнительной милитаризации империи. Россия и Британия по-прежнему являлись силой, с которой следовало считаться. На текущий момент Наполеон согласился сохранить за царем призрак влияния в Восточной Европе, пока сам он разбирается с Британией. После катастрофического поражения при Трафальгаре в октябре 1805 года нападение с моря временно сделалось невозможным, и Наполеон попытался уничтожить Британию экономически, посредством «континентальной системы», учрежденной Берлинским декретом от ноября 1806 года: согласно этому декрету, Британия лишалась доступа к континентальной Европе. В январе 1807 года Британия ответила «указами Совета», которые запрещали заход во французские порты судов нейтральных государств – что сильно сказалось на морской торговле с Северной и Южной Америкой. В октябре 1807 года Наполеон заставил испанцев пропустить его войска по своей территории: он собирался напасть на Португалию, чтобы лишить Британию последнего союзника на европейском континенте. Эта стратегия ознаменовала отказ Наполеона от былых попыток поставить Британию на колени через морские и колониальные операции. В марте 1808 года в Мадриде произошел дворцовый переворот, направленный на свержение первого министра Испании Мануэля де Годоя, которого поддерживали французы. Это событие повлекло за собой полномасштабное вторжение французов в Испанию.
Война, продолжавшаяся в Европе, определяла внутреннюю политику наполеоновской Франции и союзных ей стран, равно как и стран-противников. На протяжении 1790-х годов революционеры старались создать эффективное и эгалитарное французское общество, способное восстановить положение страны в Европе, утерянное старым режимом. Наполеон же рассматривал создание нового нобилитета как ключевое условие поддержания французского военного превосходства. Поэтому он приступил к повторной феодализации своей империи и призывал союзные государства последовать его примеру. В мае 1802 года Наполеон учредил орден Почетного легиона, которым награждали за верность и доблесть в армии или, более редко, на государственной службе. Затем Наполеон стал восстанавливать отношения с католической церковью, для чего заключил конкордат, согласившись платить священникам жалованье в обмен за контроль над иерархией и за папское благословение своих имперских амбиций. Папа Пий VII присутствовал на коронации императора в соборе Парижской Богоматери. В марте 1808 года Наполеон издал закон об учреждении имперских титулов, статус которых отражал общественные заслуги и мог переходить от отца к сыну. Чтобы не допустить обесценивания титулов – как это случалось во всех «дурных» феодальных обществах, – предусматривалось, что наследственного титула можно лишиться, если последующие поколения окажутся неспособными должным образом служить государству. Огромные земли, захваченные в Италии, Нидерландах и Германии, становились фьефами новой аристократии.[481]481
Rafe Blaufarb, ‘The ancien régime origins of Napoleonic social reconstruction’, French History, 14, 4 (2000), pp. 408–23, especially pp. 416–20.
[Закрыть]
Схожие императивы руководили внутренними реформами в европейских государствах, находившихся под влиянием французов и вынужденных экономическими и военными ресурсами поддерживать устремления Наполеона. Суть этих реформ, которые часто начинались оттуда, где остановились реформаторы восемнадцатого столетия, варьировалась от государства к государству, но обычно подразумевался отказ от внутренних пошлин для стимулирования экономического развития и повышения доходности налогообложения, роспуск благородных собраний и прочих «посредников» между народом и правителем, финансовые меры по сокращению колоссальной задолженности казны, отмена цеховых ограничений, допущение веротерпимости для обеспечения мирного сосуществования на новых землях разных народов и секуляризация церковной собственности. Для всех государств на французской «орбите» также являлось введение воинской повинности, поскольку требовалось утолять «аппетиты» Наполеона, желавшего новых солдат.[482]482
Donald Stoker, Frederick C. Schneid and Harold D. Blanton (eds.), Conscription in the Napoleonic era. A revolution in military affairs? (London and New York, 2009), pp. 6–23 and 122–48.
[Закрыть] Все это способствовало «интеграции» Европы в одну относительно сплоченную систему.[483]483
Stuart Woolf, Napoleon’s integration of Europe (London and New York, 1991).
[Закрыть] Разумеется, это было не столько единство, сколько единообразие, над которым доминировала французская политическая нация.[484]484
Stuart Woolf, ‘French civilization and ethnicity in the Napoleonic Empire’, Past and Present, 124 (1989), pp. 96–120, especially pp. 106–7.
[Закрыть] К примеру, так называемыми трианонскими декретами от августа 1810 года Наполеон даровал французским судам эксклюзивное право торговли рядом колониальных товаров с британцами и продажи этих товаров остальной Европе. «То, что хорошо для французов, – говорил он, – хорошо для всех».[485]485
Quoted in Biancamaria Fontana, ‘The Napoleonic Empire and the Europe of nations’, in Anthony Pagden (ed.), The idea of Europe. From antiquity to the European Union (Cambridge, 2002), pp. 116–28 (quotation p. 120).
[Закрыть] Среди народов Европы, утверждал Наполеон, «нет должного подобия. Нужна сверхмощная держава, которая господствовала бы над прочими и имела достаточно сил для того, чтобы заставить их жить в гармонии друг с другом. Наилучшим образом для этого подходит Франция».[486]486
Martyn P. Thompson, ‘Ideas of Europe during the French Revolution and Napoleonic Wars’, Journal of the History of Ideas, 55 (1994), pp. 37–58 (quotation p. 39).
[Закрыть]
Самонадеянность Франции и насаждение ею своей власти с неизбежностью породили соответствующую реакцию в Европе. В странах, напрямую оккупированных Наполеоном либо находившихся под его контролем, зародилось народное сопротивление. Уже в конце 1790-х годов французская революционная армия спровоцировала крестьян Южной Италии на восстание; в первом десятилетии девятнадцатого века взбунтовались тирольцы и испанцы. Поводов к восстаниям было не меньше, чем самих восставших. В Неаполе, Испании и Тироле оппозиция выросла преимущественно из местных обстоятельств, недовольства французским антиклерикализмом, деспотическим налогообложением и рекрутским набором, на которые опиралась наполеоновская военная машина. В некоторых бунтах, например, в случае немецкого бандита Шиндерханнеса, разделительная линия между патриотизмом и преступностью была почти неразличима. Так или иначе, предупреждение Робеспьера о том, что Европа не потерпит «вооруженных миссионеров»,[487]487
Biro, German policy of revolutionary France, vol. 2, p. 62.
[Закрыть] оказалось пророческим: «разум», «свобода», «равенство» и «братство», которые несла Франция другим народам, отвергались не только потому, что навязывались извне, но и потому что на практике они оказывались в высшей степени деспотическими. Талейран, министр иностранных дел, предостерегал Наполеона, что «любая система, направленная на предоставление другим народам свободы неприкрытой силой, сделает эту свободу ненавистной и не позволит ей восторжествовать».[488]488
Quoted in David Lawday, Napoleon’s master. A life of Prince Talleyrand (London, 2007), p. 116.
[Закрыть]
В немногочисленных пока еще независимых европейских странах гегемония Наполеона вынудила элиту как следует присмотреться к собственному государственному устройству. В Пруссии привычный военно-аграрный комплекс, столь хорошо послуживший Фридриху Великому, был полностью дискредитирован катастрофами при Ауэрштедте и Йене. Поэтому стараниями баронов Штайна и Гарденберга была инициирована полномасштабная программа реформ. В сентябре 1807 года в Рижском меморандуме Гарденберг утверждал, что «географическое положение» монархии обязывает ее «сосредоточить силы и организовать и систематически координировать все аспекты внутренних дел», иначе велик риск «пасть жертвой своих могущественных соседей.[489]489
Quoted in Brendan Simms, ‘Reform in Britain and Prussia, 1797–1815: confessional fiscal-military state and military-agrarian complex’, in Proceedings of the British Academy, 100 (1999), pp. 82–3.
[Закрыть] В период с 1807-го по 1813-й год изменился в лучшую сторону порядок принятия решений, византийская система бесчисленных королевских советников уступила место «ответственным» министерствам, выходцам из буржуазии открыли доступ в офицерский корпус на основании признания заслуг, для либерализации экономики отменили систему гильдий, крестьянство освободили для создания земельного рынка, а позднее ликвидировали старую кантональную систему в пользу всеобщей воинской повинности по французскому образцу и отказались от ограничений, прежде наложенных на евреев. Уязвимость Пруссии перед внешней агрессией, которой прежде обосновывали привилегии аристократии и необходимость отделения армии от общества, выдвигалась теперь как довод в пользу «настоящего военного государства», в котором армия и общество образовывали нерушимое единство.[490]490
Ute Frevert, ‘Das jakobinische Modell: allgemeine Wehrp icht und Nationsbildung in Preussen-Deutschland’, in Ute Frevert (ed.), Militär und Gesellschaft im 19. und 20. Jahrhundert (Stuttgart, 1997), pp. 17–47 (quotation p. 20).
[Закрыть] Звучали также призывы к расширению политического участия через «национальное представительство» для мобилизации всего населения против Наполеона.[491]491
Heinz Duchhardt, Stein. Eine Biographie (Münster, 2007), pp. 164–235.
[Закрыть]
В Британии Наполеоновские войны привели к ожесточенным дискуссиям о насущности внутренних реформ. Когда в 1801 году король отказался поддержать облегчение положения католиков, Питт подал в отставку. Этот вопрос после потрясений 1805–1807 годов вновь оказался на повестке дня. В памфлете 1808 года граф Селкирк писал, что «перемены в окружающих странах велики» и «наши устроения, равно внутренние и внешнеполитические, следует изменить с учетом новых обстоятельств». Потеря европейских союзников означала, что единственный способ, каким нация может надеяться победить в схватке с многократно превосходящей ее численностью населения Францией, состоит в «приложении беспрецедентных усилий для улучшения внутренних ресурсов». Повышение налогов и воинская повинность были только частью ответа; требовалось высвободить «скрытую энергию» британского общества. «Чтобы спасти эту страну от подчинения иноземцам, – утверждал радикальный член партии вигов сэр Фрэнсис Бердетт, – нужно избавиться от домашнего гнета, вооружиться и провести реформы». Перед Британией, как сказал в 1809 году реформатор избирательного права Джон Картрайт, «стоит… такой выбор – либо парламентская реформа при Георге Третьем, либо подчинение страны Наполеону Первому».[492]492
Quotations in Simms, ‘Reform in Britain and Prussia’, pp. 83–4.
[Закрыть] Пока британское правительство сопротивлялось реформе избирательного права, а облегчение положения католиков, пусть кабинет предпринял новую попытку этого добиться, было заблокировано парламентом в 1807 году.
Поражение Третьей коалиции также привело к бурному обсуждению британской большой стратегии.[493]493
Brendan Simms, ‘Britain and Napoleon’, in Dwyer (ed.), Napoleon and Europe, pp. 189–203.
[Закрыть] Эти поражения временно дискредитировали сторонников европейской интервенции. «Кабинет всех талантов», который возглавил многолетний соперник Уильяма Питта Чарльз Джеймс Фокс, в 1806–1807 годах искал мира с Наполеоном и сосредоточился на заморской экспансии. Неотъемлемой частью этого «глобального» подхода являлся запрет международной работорговли, который лондонский парламент законодательно принял в 1807 году. В том же году Североамериканский Союз последовал примеру Британии, в соответствии с конституционным соглашением 1787 года, которое предписывало покончить с работорговлей через двадцать лет, и запретил транспортировку рабов под флагом Союза. Это решение ознаменовало рождение новой и противоречивой аболиционистской геополитики, основанной на могуществе Королевского флота, который охотно и в полной мере пользовался правом сильного для преследования работорговцев в открытом море. Новое правительство лорда Портленда также вернулось к рассмотрению вопроса о ситуации в Европе. Британские войска высадились в Штральзунде – это была последняя попытка «вдохнуть жизнь» в прусское сопротивление и ободрить русских. После Тильзита Лондон тоже не пришел в отчаяние, что, похоже, настроило против него весь континент. Когда в сентябре 1807 года датский флот рисковал очутиться в руках французов, британцы провели упреждающую атаку на Данию, уничтожили ее корабли и бомбардировали Копенгаген, что повлекло за собой многочисленные жертвы среди гражданского населения. Год спустя британские войска высадились на Пиренейском полуострове, чтобы поддержать португальцев и испанцев в борьбе с Наполеоном. На всем континенте, а в особенности в Германии, британские агенты предпринимали тайные антинаполеоновские акции, финансировали пропаганду и поставляли оружие партизанам.[494]494
Otto Johnston, ‘British espionage and Prussian politics in the Age of Napoleon’, Intelligence and National Security, 2 (1987), especially p. 238.
[Закрыть]
Воспользовавшись тем, что французы увязли на Пиренейском полуострове, монархия Габсбургов «препоясала чресла» ради финального выступления против Наполеона. В 1800 году был введен дифференцированный подоходный налог с целью покрыть дефицит бюджета вследствие военных расходов 1790-х годов и утраты традиционных рынков кредитного капитала в Нидерландах, Северной Италии и Германии. Чтобы покончить с хаотическим порядком принятия решений, в 1801 году сформировали государственный совет министров (Staatsrat).[495]495
О связи между внешней угрозой и внутренними преобразованиями: Karl Roider, ‘The Habsburg foreign ministry and political reform’, Central European History, 22 (1989), especially pp. 162 and 172.
[Закрыть] После катастроф 1805 года Габсбурги учредили народное ополчение (Landwehr), прибегнув к «урезанной» версии всеобщей воинской повинности. Прежде всего австрийцы стремились воспользоваться против Франции крепнущим немецким национализмом. Венгры, впрочем, отказались вносить свою лепту и вместо того они применяли французскую угрозу как рычаг давления на Вену для выбивания привилегий. В 1807–1808 годах на заседании сейма в Прессбурге было заявлено, что Венгрия не будет делиться ни финансами, ни людьми. Столкнувшись со столь яростным противодействием, Вена отказалась от идеи распространить концепцию народного ополчения за пределы немецких и славянских провинций, то есть на Венгрию. Австрийская бюрократия уже сильно обожглась на подобном в правление Иосифа II. Риск внутренней революции при сдерживании Наполеона виделся Габсбургам тем лекарством, которое страшнее самой болезни. Реализации программы реформ также помешало «скороспелое» решение выступить против Наполеона в 1809 году. Австрия одержала важную победу при Асперн-Эсслинге, но вскоре стало ясно, что Вена сильно просчиталась. Русские, поглощенные событиями на Балтике, Черном море и на Балканах, не пришли на помощь, а Пруссия отказывалась что-либо предпринимать без России. В июле 1809 года Наполеон разбил австрийцев при Ваграме. После заключения мира Австрия лишилась выхода к морю, ограниченная с юга Иллирийскими провинциями (ими управляли напрямую из Парижа), Рейнской конфедерацией с запада и Великим герцогством Варшавским с севера. Фактически Австрия сделалась французским сателлитом, вынужденным, как сказал императору Меттерних, «искать безопасности в приспособлении к французской системе» – по крайней мере, пока не подоспела «русская помощь».[496]496
Quoted in Henry A. Kissinger, A world restored. Metternich, Castlereagh, and the problems of peace, 1812–1822 (London, 1957), p. 20.
[Закрыть] Унизительный брак Бонапарта с дочерью императора Марией Луизой подвел итог кампании.
Контроль над Германией являлся ключевым условием следующего шага Наполеона – «окончательного» изгнания России из Европы; эта цель постоянно ускользала от французских стратегов на протяжении восемнадцатого столетия. Наполеон считал, что недостаточно укрываться за бастионами экономической и военной мощи, которые он уже возвел. Экономическая интеграция Европы, предусмотренная «континентальной системой» (та опиралась на французский национальный эгоизм и была дееспособна только в рамках подчинения), провалилась, что неудивительно.[497]497
Geoffrey Ellis, Napoleon’s continental blockade. The case of Alsace (Oxford, 1981).
[Закрыть] По всему континенту, особенно в некогда процветавших французских провинциях наподобие Эльзаса, рынки начали сжиматься, экономический упадок нарастал. Континентальная блокада утратила свою «непроницаемость», слабый французский флот был не в состоянии справиться с нелегальной британской торговлей у побережья. Поэтому Наполеон вознамерился заткнуть брешь в блокаде и в 1810 году оккупировал большую часть северогерманского побережья, включая Гамбург, Бремен и Любек; одной из оккупированных территорий оказался Ольденбург, правящая семья которого была тесно связана родственными узами с царем. Возмущение Санкт-Петербурга усугубляло очевидное стремление Наполеона возродить Польшу в качестве буфера против царя. Австрию заставили передать Великому герцогству Варшавскому Галицию, и польская армия значительно выросла в численности. Очень скоро, однако, французский император решил, что Россию следует сокрушить военной силой. Наполеон вновь столкнулся со старой дилеммой безопасности: каждое новое завоевание требовало следующего для сохранения предыдущего, и деструктивная динамика вела к неизбежному краху.
В Санкт-Петербурге французское присутствие на западных границах страны вызвало бурные дебаты по поводу большой стратегии России. Некоторые утверждали, что превентивный удар по Наполеону представляет собой единственный способ покончить с опасностью. Против такого плана горячо возражал сам Александр. Он до такой степени не хотел провоцировать Наполеона, что запретил строительство пограничных укреплений и оборудование артиллерийских позиций на правом берегу Немана. Переубедила царя Германия. В апреле 1812 года Александр потребовал, чтобы Наполеон вывел войска из Пруссии и шведской Померании, сократил гарнизон в Данциге и выплатил компенсацию герцогу Ольденбургскому. В том же месяце царь заключил союз со Швецией, по которому предполагался совместный десант на северном побережье Германии; Швеция по договору присоединяла Норвегию и соглашалась на поглощение Россией Финляндии. Война между Францией и Россией стала неизбежной.
Последствия наполеоновского доминирования в Европе пришлось учитывать и Вашингтону. Рост французского влияния в Европе Британия решила восполнить за счет колониальной экспансии и превосходства на море. Особенно встревожили Вашингтон британская экспедиция в Буэнос-Айрес (1807) и королевские указы 1808 года, серьезно подорвавшие американскую торговлю; вдобавок продолжалось насильственное «заманивание» американских моряков в Королевский флот и имелись подтверждения британского участия в восстаниях индейцев 1811 года. Всего этого могло оказаться недостаточно для возникновения «сложностей» в отношениях двух стран, когда бы не непримиримые территориальные противоречия. Союз категорически возражал против того, чтобы кто-либо, кроме самих американцев, заполнил вакуум власти, оставленный уходом Испании. В начале 1811 года президент Мэдисон попросил у Конгресса разрешения занять опустевшие территории, в частности, Западную Флориду. Не забывали и о «застарелой проблеме запада», которая определяла американскую внутреннюю и внешнюю политику с середины прошлого столетия. В 1806 году кошмары словно начали воплощаться наяву: бывшего вице-президента Аарона Бэрра обвинили в попытке создания независимого государства в Луизиане при поддержке Британии; его признали виновным в государственной измене. Курс Вашингтона на столкновение с Лондоном при этом вызывал яростные споры, и американское общество раскололось на тех, кто советовал проявлять осторожность, и на экспансионистов-«ястребов». Американцев, впрочем, все сильнее возмущала «бесцеремонность» Королевского флота; они по-прежнему опасались британского присутствия в Канаде, где укрылось множество бывших лоялистов,[498]498
Maya Jasanoff, Liberty’s exiles. American loyalists in the Revolutionary world (New York, 2011).
[Закрыть] и беспокоились о будущем запада и юго-запада, Карибского бассейна и всей Латинской Америки. Поэтому было принято решение предотвратить грядущее окружение. В июне 1812 года Союз объявил войну, чтобы раз и навсегда определить сферы влияния в Западном полушарии.
В том же месяце Великая армия (Grande Armee) Наполеона переправилась через Неман. Наполеон был твердо намерен показать России, кто господствует в Европе. Лишь около половины его армии, насчитывавшей 600 000 человек, составляли французы (это тоже весьма широкое определение, учитывая изрядно расширившиеся границы империи, куда теперь входили Рейнская область и многие земли Западной Германии); другая половина была родом из Голландии, Италии, Польши и, конечно же, Вестфалии, Баварии, Саксонии и прочих германских княжеств. Прусские и австрийские вспомогательные корпуса охраняли северный и южный фланги Великой армии. Без контроля над Германией нападение Наполеона на Россию было бы невозможным. Поначалу все шло хорошо, к зиме царская армия потерпела поражение под Бородино, французы захватили Москву. Неспособность остановить французов вызвала сильное брожение в русских умах, и возможно, что дальнейшие неудачи привели бы к дворцовому перевороту в Санкт-Петербурге. Впрочем, через несколько месяцев ужасы русской зимы заставили Наполеона отступить. К концу года потрепанная и изможденная французская армия покинула территорию России.[499]499
Автор, очевидно, следует широко распространенному в западной историографии воззрению об «императоре Морозе», который только якобы и заставил Наполеона уйти из России. Примеч. ред.
[Закрыть]
Германии предстояло принять важное решение. Русская армия преследовала французов и в любой момент могла миновать Польшу и ворваться в Центральную Европу. Положение Наполеона усугубляли недавние поражения от Веллингтона и сил коалиции в Испании. Однако мало кто торопился сбрасывать императора со счетов. Он ведь оправился после казавшегося сокрушительным поражения в Египте в 1798 году и после бесчисленных других эпизодов. Немецкий поэт Гете предупреждал: «Простаки, громыхайте своими цепями; этот человек слишком велик для вас».[500]500
Quoted in Simms, Struggle for mastery in Germany, p. 99.
[Закрыть] Неверный шаг мог обернуться для германских княжеств катастрофой. «Все мысли Австрии и других несчастных, – замечал Меттерних, – должны быть обращены на то, как им уцелеть».[501]501
Quoted in Krüger and Schroeder (eds.), Transformation of European politics, p. 460.
[Закрыть] Первой пришлось выбирать Пруссии, поскольку она лежала на пути наступления русских войск. Фридрих-Вильгельм медлил на протяжении всей зимы 1812/13 года; соперничающие фракции при дворе советовали королю то выполнить обязательства перед Наполеоном, то примкнуть к союзникам. Некоторые офицеры даже подумывали о путче, чтобы заменить короля более решительным членом семьи Гогенцоллернов. Фридриха-Вильгельма не убедило даже то, что генерал Йорк фон Вартенбург, охранявший северный фланг Великой армии, заключил с русскими Таурогенскую конвенцию, согласно которой его корпус вышел из войны. Тогда представительное собрание Восточной Пруссии без одобрения Фридриха-Вильгельма объявило о призыве в армию для борьбы с Наполеоном. Прусская политическая нация (или ее часть) приняла на себя управление внешней политикой.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?