Текст книги "Правила жизни от Зигмунда Фрейда"

Вступление

Вскоре после поступления в университет я, тогда еще зеленый юнец, оказался в банкетном зале старшекурсников с бокалом хереса в руке. Это была вечеринка, устроенная факультетом в честь недели первокурсников. Я поболтал с преподавателем истории Средних веков, потом с профессором, занимающимся Древней Грецией, а затем увлекся беседой с известным биохимиком. «Фрейд? – удивленно переспросил он. – Вы интересуетесь Фрейдом?» «Да», – пробормотал я, сразу же выдав наивность и невежество юного и неопытного психолога. «Интересно, – презрительно ухмыльнулся мой собеседник, роняя капли с третьего или четвертого бокала хереса. – Половина всего написанного Фрейдом совершенно ошибочна… а вторая половина – это всего лишь обычный здравый смысл». Я робко попытался возразить, что, по моему мнению, у Фрейда есть определенные заслуги, но бесполезно. У достойного джентльмена явно было собственное мнение: Фрейда нельзя считать настоящим ученым. Обескураженный, я покинул вечеринку, думая, что мое юношеское восхищение Фрейдом могло быть опасным заблуждением.

Те насмешки, которым я подвергался в 80-е годы, блекнут в сравнении с тем, что пришлось выдержать Зигмунду Фрейду в начале ХХ века. Невролог по образованию, Фрейд специализировался на лечении нервных болезней, таких, как истерия и тревожный невроз. Молодой доктор шокировал медицинский истеблишмент Вены своим открытием: многие психологически нестабильные люди страдают из-за травматических событий младенчества и детства, причем часто – событий сексуального характера. Фрейд очень ярко и детально описывал эти травматические события, не пользуясь эвфемизмами, принятыми в научной литературе конца XIX века. Поразительная откровенность привела к тому, что зрелые опытные врачи стали видеть во Фрейде всего лишь сексуально озабоченного безумца.

Когда в 1939 году Фрейд умер, на страницах уважаемого английского медицинского журнала «Ланцет» на него обрушился Эндрю Рагг-Ганн, главный хирург Западной офтальмологической больницы. Он писал: «Нездоровая одержимость Фрейда сексом привела к безнравственности ума и извращенности вкусов, которые после последней войны повлияли в том числе на английский народ и в особенности на английских женщин. Результатом этого абсолютного смертного зла стали последствия безмерно вредоносные. Именно работы Фрейда проложили дорогу к повсеместному принятию чисто еврейской идеологии, из которой произрос большевизм и нацизм – и которая привела к этой войне». Но «Ланцет» опубликовал и панегирик Джона Рикмана, одного из первых британских учеников Фрейда. Рикман утверждал, что Фрейд «заставлял людей ощущать новый уровень бытия – идеал человеческой природы». Да, отношение к Фрейду было противоречивым. Некоторые считали его самым значительным психологом в истории, другие же видели в нем одержимого сексом, похотливого шарлатана.

Сигизмунд Шломо Фрейд родился 6 мая 1856 года во Фрайберге, на территории Моравии, которая являлась частью Австро-Венгерской империи. Семья его была довольно бедной. Отец торговал шерстью, но не слишком удачно. В 1859 году семья переехала в Вену, где юный Фрейд добился больших успехов в учебе. Незадолго до окончания школы юноша изменил имя с иудейского Сигизмунд Шломо на более германское – Зигмунд. Так он пытался защититься от сильного в тот период антисемитизма – и с чисто вагнеровской бравадой провозгласить свои рыцарские устремления. Зигмунд Фрейд не собирался быть неудачливым торговцем, как его отец. Он поступил в старинный университет Вены, основанный еще в 1365 году, чтобы стать врачом.

В 1881 году успешно окончил университет, получив степень доктора медицины. Вскоре после окончания поступил в венскую городскую больницу. В это время он познакомился с известным врачом – доктором Йозефом Брейером, который рассказал ему о необычном лечении молодой дамы, Берты Паппенхайм. У Берты имелись удивительные истерические симптомы: визуальные галлюцинации и необъяснимый паралич. Другие врачи того времени прописали бы пациентке успокоительные средства, покой и горячие ванны – или просто отказались бы лечить, как других пациентов, страдающих истерией. Брейер начал беседовать с фройляйн Паппенхайм. Удивительно, но симптомы начали исчезать просто от разговора. Процесс лечения молодой женщины Брейер назвал «прочисткой дымохода» или «разговорной терапией». Рассказ доктора Брейера произвел глубокое впечатление на Фрейда. Он понял, что неврозы, то есть психологические расстройства, не имевшие очевидной физической причины и не поддававшиеся традиционному соматическому лечению, лечить можно.

Большинство врачей XIX века считали истерических невротиков глупыми, чрезмерно эмоциональными светскими дамами. Сегодня мы назвали бы их просто «истеричками». Но Фрейд сумел проанализировать поведение, направленное на привлечение внимания. Он предположил, что этих женщин мучают глубокие переживания. Чтобы как следует изучить истерию и другие психоневрозы, он несколько месяцев работал в парижской больнице Сальпетриер – у ведущего невролога и специалиста по истерии профессора Жана Мартена Шарко. Там он узнал, что мужчины тоже страдают истерией. Но главным открытием для него стало то, что симптомы истерии можно лечить с помощью гипноза. Молодой Зигмунд Фрейд понял, что невроз – вовсе не неизлечимое, калечащее заболевание. Эту болезнь можно лечить, но не медицинскими, а психологическими средствами.

Вернувшись в Вену, Фрейд открыл частную практику. Это произошло в 1886 году. Он практиковал новый метод «разговорной терапии», которому его научил Брейер, и гипнотические приемы, усвоенные в результате работы с Шарко и другими специалистами. Постепенно он отказался от гипноза и целиком сосредоточился на «разговорной терапии». Одной из его пациенток была мадам Бенвенисти. Лечение ей помогло. В благодарность она подарила Фрейду кушетку. Вскоре Фрейд стал предлагать своим пациентам ложиться на этот удобный диванчик, а сам присаживался позади, так, чтобы человек его не видел. Это позволяло пациентам откровенно рассказывать о самых глубоких своих страхах, необычных фантазиях, воспоминаниях и желаниях, агрессивных сексуальных порывах, снах и симптомах. К удивлению и радости Фрейда, «разговорная терапия» оказалась невероятно эффективной. Результаты лечения впечатляли. Пациенты рассказывали ему о своих травмах – и впервые в жизни ощущали чувство свободы и облегчения. Пока большинство венцев кружились в легких вальсах Иоганна Штрауса-младшего, которые помогали им забыть обо всех проблемах, Фрейд заставлял своих пациентов вспоминать. Он создал уникальную обстановку, в которой вспомнить было легко.

Мы пошли бы вразрез с историей, если бы сказали, что Фрейд появился в психиатрии неожиданно, как Афина из головы Зевса. В Вене и других европейских городах были врачи, которые начинали работать сходными методами. На рубеже веков Вена буквально бурлила новыми идеями – не только в медицине, но и в политике, и в искусстве. В начале ХХ века австрийская столица дала питательную почву для революционных идей. Революционными были рисунки Эгона Шиле, который смело нарушал условности, рисуя обнаженные фигуры, напоминающие трупы. Революционной была атональная музыка Арнольда Шенберга. Революционными были пьесы Артура Шницлера, который смело и откровенно писал о сексуальности. Фрейд был одним из представителей этой бурлящей творческой среды, где господствовали либерализм и провокация – но очень ярким представителем.

В 1895 году Фрейд и Брейер опубликовали книгу о «разговорной терапии» истерии. Эта монография сразу вывела Фрейда на международную медицинскую сцену. Вскоре после выхода книги в свет Альфред фон Бергер в венской газете назвал новый психологический метод лечения, предложенный Фрейдом, «хирургией души». Он сумел понять самую суть подобной терапии – метода, направленного на лечение не тела, но разума. В следующем, 1896 году Фрейд предложил термин «психоанализ». Впервые он появился во французском журнале по неврологии. За этой статьей последовали другие статьи, монографии и книги. 4 ноября 1899 года было опубликовано знаменитое «Толкование сновидений». Издатель поставил на титульном листе 1900 год, полагая, что новаторская книга жизненно важна для нового столетия. В этом объемном труде Фрейд рассказал не только о своем активном изучении снов как очень значимой части психической жизни человека, но и показал тщательно продуманную и проработанную модель функционирования человеческой психики. Модель эта включала в себя сознательное начало, довольно ограниченное – и безграничное бессознательное, которое управляет большинством мыслей, возникающих вне нашего сознания.

Фрейд был не только великим ученым и плодовитым писателем, но и хитроумным бизнесменом, а также публицистом. Он понимал, что нужно рекламировать свой метод психоанализа. Чтобы проникнуть в высшие круги мировой психиатрии, необходимо публиковать книги и статьи о своем методе, а также готовить молодых специалистов по психоанализу, которые подтверждали бы эффективность «разговорной терапии». После нескольких десятилетий неустанного труда психоанализ приобрел такую популярность, что начал проникать даже в массовую культуру. В 1926 году известный кинорежиссер немого кино Георг Вильгельм Пабст выпустил в Берлине фильм «Тайны одной души», в центре которого была вымышленная история человека, который с помощью психоанализа решил излечиться от боязни ножей. В тот же год на Бродвее успешные авторы Ричард Роджерс и Лоренц Харт выпустили новый мюзикл «Пегги-Энн». В мюзикле содержалось множество отсылок к новой психологии Фрейда. Большой фрагмент был посвящен анализу снов.

Фрейду явно удалось добиться успеха. Но еще большего успеха добилась национал-социалистическая партия Германии. Нацисты видели во Фрейде еврея-извращенца, который не просто пишет грязные сексуальные книжонки, но еще и утверждает, что люди могут управлять собственной жизнью с помощью психоанализа. Такая идея полностью противоречила гитлеровской идеологии полного подчинения фашистскому государству. Неудивительно, что в 1933 году книги Фрейда вместе с книгами других еврейских авторов, в том числе Карла Маркса и Альберта Эйнштейна, были сожжены на берлинской площади Опернплац. Несмотря на уговоры коллег, Фрейд упорно отказывался уезжать из родной Австрии. Но в 1938 году, когда нацисты вызвали на допрос его детей, уступил уговорам. Богатая его ученица, французская княгиня Мари Бонапарт, подкупила нацистов, и семье удалось бежать в Лондон, где Фрейд провел последние пятнадцать с половиной месяцев жизни. 23 сентября 1939 года страдавший раком ротовой полости Фрейд умер в возрасте восьмидесяти трех лет от передозировки морфина. Смертельную инъекцию ему сделал по его просьбе лечащий врач, чтобы избавить пациента от невыносимых физических страданий.

Жизнь и труды Фрейда безумно увлекали меня еще с подросткового возраста. Выбрав для себя путь психолога и психотерапевта, я продолжал увлеченно читать Фрейда. Я не только практиковал предложенный им метод и работал в этой области более тридцати лет, но и сам проходил длительный курс психоанализа, который оказался полезен мне во многих отношениях. Кроме того, я увлекался историей. Побеседовал с несколькими людьми, которые лично общались с Фрейдом, а также с несколькими сотнями тех, кто работал с первыми учениками великого психолога. В молодости я даже целый год работал в лондонском доме Фрейда (ныне это музей), а недавно стал одним из членов совета музея. Признаюсь, я всегда сильно увлекался учением Фрейда, но, надеюсь, увлечение это основывалось на серьезнейшем изучении его трудов. Как клиницист, я нахожу методы Фрейда непревзойденными. Я беру Фрейда с собой в свой кабинет каждый день – ведь это он обеспечил меня и моих коллег полезнейшими средствами понимания истоков и лечения психологических расстройств и безумия.

Хотя у меня всю жизнь был научный и профессиональный роман с Фрейдом, утверждать, что я его идеализирую или закрываю глаза на его ошибки, слабости и даже определенную жестокость, было бы неправильно. Фрейд мог быть очень теплым и щедрым в отношении к пациентам. Он был блестящим ученым, обладавшим поразительным воображением, которое позволяло ему превратить свои психологические открытия в международное движение психоаналитиков. Но в то же время он был грубым и безжалостным, а порой даже нарушал правила профессиональной этики. За долгие годы работы мне, как я считаю, удалось понять смысл жизни и работы Фрейда, что позволяет высоко ценить его труды, но в то же время проявлять определенную осторожность. У Фрейда я научился тому, как сделать свою жизнь хорошей и гармоничной. И вместе с этим получил множество весьма конкретных уроков того, как вести себя совершенно противоположным образом.

1. Как саботировать свой величайший успех

В 1994 году на экраны вышел фильм «Четыре свадьбы и одни похороны». Очень скоро он стал самым популярным британским фильмом всех времен и был номинирован на «Оскар» как лучшая картина. Исполнитель главной роли Хью Грант получил множество престижных наград, мгновенно превратился в международную кинозвезду и подписал контракт с американской кинокомпанией Castle Rock Entertainment, принадлежавшей в то время медиамагнату Теду Тернеру. После этого Грант снялся в своей первой голливудской картине – комедии «Девять месяцев». Но буквально за две с половиной недели до выхода картины на экраны полиция Лос-Анджелеса арестовала Гранта за непристойное поведение в обществе проститутки Дивин Браун.

Можно вспомнить множество аналогичных историй, когда мужчины и женщины вскоре после достижения славы, известности или успеха буквально саботировали свои достижения – невероятно унизительными и саморазрушающими способами. Например, популярный губернатор штата Нью-Йорк Элиот Спитцер вскоре после избрания оказался замешанным в сексуальном скандале – и полностью погубил свою политическую карьеру.

Известие об аресте Хью Гранта поразило миллионы зрителей. Как мог обаятельный, прекрасно воспитанный, почти аристократический Хью Грант, роману которого с сексуальной Элизабет Херли завидовали мужчины всего мира, связаться с обычной проституткой, стоившей всего 60 долларов? Это погубило его личные отношения, его профессиональную карьеру и его репутацию. Не менее удивительно и то, как Элиот Спитцер, известный своей борьбой за права личности против должностных преступлений, мог оказаться в аналогичной ситуации.

Подобные скандалы, погубившие не одну репутацию, не удивили бы Зигмунда Фрейда. Много лет работая с невротиками, он понял, что люди часто переживают срывы и катастрофы в личной жизни не после неудачи, а, как это ни парадоксально, после триумфа. В классической статье Фрейд так объяснял опасности успеха:

* * *

«Психоаналитическая работа подарила нам тезис о том, что люди заболевают неврозами в результате отказа в удовлетворении. Под этим разумеется отказ в удовлетворении их либидо, но, чтобы понять этот тезис, необходимо сделать некоторое отступление. Для возникновения невроза необходим конфликт между либидо человека и той частью его личности, которую мы называем «эго», которая является выражением его инстинкта самосохранения и включает в себя его идеалы собственной личности. Патогенный конфликт такого рода возникает лишь тогда, когда либидо пытается стремиться на такие пути и цели, которые «эго» давно уже преодолело и осудило, которые, следовательно, являются запретными навечно; поступает же либидо таким образом лишь в том случае, если у него отнята возможность идеального, соответствующего «эго» удовлетворения. Таким образом, недостаток и отказ в реальном удовлетворении становится первым условием для возникновения невроза, хотя и далеко не единственным.

Тем более должно удивлять и даже смущать, когда в качестве врача обнаруживаешь, что люди порой заболевают именно тогда, когда в их жизни сбывается какое-нибудь давнее и глубокое желание. Кажется, что они не в состоянии вынести свое счастье, так как не возникает сомнений в связи между успехом и болезнью.

Я имел возможность познакомиться с судьбой одной женщины и опишу этот случай как типичный случай подобных трагических явлений. Она была из хорошей семьи и получила прекрасное воспитание. Но еще в юности она не сумела обуздать своей страсти к жизни; она сбежала из дома и стала блуждать по миру в поисках приключений, пока не познакомилась с одним художником, который сумел оценить ее женское обаяние и, несмотря на всю ее экстравагантность, почувствовать также ее тонкие душевные качества. Он взял ее к себе в дом, и она стала ему верной спутницей. Казалось, для полного счастья ей не хватало лишь социальной реабилитации. После долгих лет совместной жизни он добился, что его семья примирилась с ней, и был уже готов вступить с ней в законный брак, и в этот момент она начала сдавать. Она начала пренебрегать обязанностями по дому, где ей предстояло стать полноправной хозяйкой; ей казалось, что родственники будущего мужа преследуют ее, хотя они собирались принять ее в свою семью; она преследовала любовника бессмысленной ревностью и лишала его всякого контакта с людьми, мешала ему в художественной работе и впала вскоре в неизлечимое душевное заболевание.

В другой раз я наблюдал одного весьма достойного человека, университетского преподавателя, долгие годы питавшего вполне естественное желание стать преемником своего учителя, который сам ввел его в науку. Когда старый ученый вышел в отставку и коллеги моего пациента сообщили ему, что он станет его преемником, он оробел, начал преуменьшать свои заслуги, объявил себя недостойным занять предложенный пост и впал в меланхолию, из-за чего на несколько лет оказался неспособным исполнять какую бы то ни было работу.

Как ни различны эти два случая, они сходны в одном: болезнь возникает в момент исполнения желания и не позволяет насладиться этим исполнением».

«Некоторые типы характеров из психоаналитической практики», 1916

* * *

Примерно двадцать лет спустя, в 1936 году, Фрейд вновь вернулся к этой теме в письме к французскому писателю Ромену Роллану. В нем он описывал ощущение нереальности, охватившее его, когда, будучи уже в зрелом возрасте, вместе с братом стоял он на афинском Акрополе. Его охватило чувство изумления и неверия. Фрейд был поражен ощущением того, что Акрополь существует в действительности.

* * *

«Как правило, люди заболевают в результате фрустрации, из-за неисполнения некоей жизненно важной потребности или желания. Но у этих людей все наоборот; они заболевают и порой полностью опускаются из-за того, что их самое сильное желание исполнилось. Однако контраст этих двух ситуаций не так велик, как кажется поначалу. В упомянутом парадоксальном случае место внешнего отказа занял внутренний отказ от влечения. Страдающий не позволяет себе испытывать счастье: внутренний отказ приказывает придерживаться внешнего запрета желания. Но почему? Потому что, как это и происходит в ряде случаев, люди не могут ожидать от судьбы такого подарка. Значит, опять возникает ситуация «too good to be true» (слишком хорошо, чтобы быть правдой), выражение пессимизма, значительный элемент которого, похоже, живет в душе многих из нас. В других случаях, как и в тех, когда успех приводит к краху, мы испытываем чувство вины или неполноценности, которое можно перевести так: «Я недостоин такого счастья, я не заслуживаю его»…

…

Но как раз мое переживание на Акрополе, которое привело к расстройству памяти и фальсификации прошлого, помогает нам продемонстрировать эту связь. Неправда, что в школьные годы я сомневался в реальном существовании Афин. Я сомневался только в том, что смогу когда-либо увидеть Афины. Мне казалось выходящим за пределы собственных возможностей путешествовать так далеко, «так преуспеть». Это было связано с ограниченностью и скудостью наших жизненных условий в годы юности. Несомненно, страстная жажда путешествий была также выражением желания вырваться из-под этого гнета, что сродни тому стремлению, которое заставляет многих подростков убегать из дому. Мне давно стало ясно, что значительная часть удовольствия от путешествия заключается в осуществлении этого раннего желания, а следовательно, коренится в недовольстве домом и семьей. Когда впервые видишь море, пересекаешь океан, познаешь на собственном опыте реальность города и страны, которые так долго были далекими, недостижимыми предметами желания, то чувствуешь себя героем, совершившим подвиги невероятного величия. В тот день на Акрополе я мог бы сказать брату: «Ты еще помнишь, как мы в юности день за днем ходили по одним и тем же улицам в школу, а каждое воскресенье – в Пратер или на экскурсию, которая была нам уже так хорошо известна? А теперь мы в Афинах и стоим на Акрополе! Мы действительно преуспели!» И если уж можно сравнить столь малое событие с великим, то вспомним, как Наполеон во время коронации в Нотр-Дам повернулся к одному из братьев (скорее всего это был старший брат, Жозеф) и заметил: «Что бы сказал на это Monsieur notre Pére (господин наш отец), если бы он мог сейчас присутствовать здесь?»

И здесь мы подходим к решению маленькой проблемы, почему мы уже в Триесте портили себе удовольствие от путешествия в Афины. Должно быть, с удовлетворением потребности «преуспеть» тесно связано чувство вины; в этом есть что-то неправильное, что было запрещено с начала времен. Это нечто такое, что связано с детским критическим отношением к отцу, с недооценкой, которая сменила раннюю детскую переоценку его личности. Дело выглядит так, будто в успехе главное – «преуспеть» больше, чем отец, и как будто все еще запрещается стремление превзойти отца.

К этому универсальному мотиву в нашем конкретном случае добавился особый момент. В самой теме Афин и Акрополя содержалось доказательство сыновнего превосходства. Наш отец был торговцем, у него не было даже среднего образования, и Афины мало что могли значить для него. Таким образом, то, что мешало нам наслаждаться поездкой в Афины, было чувством сыновней благодарности».

«Расстройство памяти на Акрополе», 1936

* * *

Фрейд полагал, что в момент триумфа над собственными родителями – то есть когда мы становимся богаче, плодовитее, успешнее или просто живем лучше или дольше (или когда нам это только кажется) – мы испытываем острое чувство вины за то, что уязвили или пристыдили их. Мы боимся, что обиженные родители могут напасть на нас, чтобы как-то выплеснуть собственную зависть. Разумеется, Фрейд считал, что подобные процессы протекают исключительно бессознательно. Проводя самоанализ, он высказал предположение, что испытал такое ощущение на Акрополе. Он знал, что его малообразованный бедный отец, торговец шерстью Якоб Фрейд, никогда не достигал подобных высот. Зигмунд Фрейд понял, что сделал нечто опасное и жестокое по отношению к отцу – и это несмотря на то, что отец его умер несколько лет назад Фрейд никогда не отрицал, что отказ от желаний причиняет страдания. Разумеется, если мы не получаем повышения, если нас бросает наш партнер, если нас разочаровывают родители, мы несчастливы. Но Фрейд ввел в психологию новую идею: каждый из нас может серьезно расстроиться, когда наши желания исполняются. Это происходит не потому, что мы не знаем, что делать с вновь обретенным статусом или богатством. Нет, мы просто боимся, что наше процветание каким-то образом обижает наших родителей.

Выявляя страх успеха, Фрейд преподает нам очень важный жизненный урок. Когда мы совершаем нечто значимое – на мировой ли сцене или в личной жизни: женимся на своей подруге, рожаем ребенка или даже просто заканчиваем чертов отчет для начальника – то на сознательном уровне испытываем радость и облегчение. Но на бессознательном уровне ситуация довольно рискованна. Мы должны быть очень бдительны – и столь же бдительными должны быть наши близкие. И когда недавно получивший повышение супруг заявит, что ему хочется заняться скайдайвингом, укрощением львов или борьбой с аллигаторами, чтобы потратить полученную прибавку к жалованью наилучшим образом, попробуйте предложить ему иную альтернативу.