Текст книги "Происхождение видов"

О почти одновременном изменении форм жизни на всем земном шаре

Едва ли существует более поразительное палеонтологическое открытие, чем тот факт, что формы жизни изменяются на всем земном шаре почти одновременно. Так, наша европейская меловая формация может быть определена по ископаемым во многих весьма отдаленных областях, с весьма различным климатом, даже там, где нельзя найти никакого обломка самого мела как породы, именно в Северной Америке, в экваториальной Южной Америке, на Огненной Земле, на мысе Доброй Надежды и на Индостанском полуострове, потому что в этих отдаленных пунктах органические остатки, находимые в некоторых слоях, обнаруживают несомненное сходство с органическими остатками, характерными для мела. Нельзя сказать, чтобы там встречались одни и те же виды; в некоторых случаях нет ни одного вида вполне тождественного, но они относятся к тем же самым семействам, родам и подродам и нередко обнаруживают сходство даже в таких несущественных признаках, как внешняя скульптура раковины. Мало того, другие формы, не находимые в европейском мелу, но встречающиеся в вышележащих или в нижележащих формациях, встречаются в таком же самом положении в этих отдаленных точках земного шара. В разных последовательных формациях палеозойской группы в России, в Западной Европе и в Северной Америке разными авторами наблюдался подобный же параллелизм форм жизни, и то же самое, по словам Лайеля, наблюдается в третичных отложениях Европы и Северной Америки. Если даже не обращать внимания на немногие ископаемые виды, общие Старому и Новому Свету, общий параллелизм в последовательности форм жизни в палеозойских и третичных ярусах обеих стран все-таки будет очевиден, и различные формации легко могут быть сопоставлены одна с другой.

Однако эти наблюдения относятся к морским обитателям земного шара; мы не имеем достаточно данных, чтобы судить о том, представляют ли обитатели суши и пресных вод в столь отдаленных одна от другой местностях такой же параллелизм в своих изменениях. Есть основание сомневаться в том, что они изменяются таким же образом: если бы Megatherium, Mylodon, Macrauchenia и Toxodon были привезены из Ла-Платы в Европу без всяких указаний относительно их геологического положения, никто и не подозревал бы, что они жили одновременно с теми морскими моллюсками, которые существуют и поныне; но так как эти необыкновенные чудовища существовали одновременно с мастодонтом и лошадью, то и можно по крайней мере предположить, что они жили в одну из позднейших третичных эпох.

«Группы видов медленно увеличиваются в числе и существуют в течение неодинаковых периодов времени, потому что процесс изменения обязательно должен идти медленно и зависит от многих сложных условий»

Когда говорят, что морские формы жизни изменялись одновременно по всему свету, не следует думать, что это выражение относится к одному году или к одному столетию или что вообще оно имеет вполне точный геологический смысл; если всех живущих ныне в Европе морских животных и всех морских животных, живших в Европе в плейстоценовый период (очень отдаленный период, если мерить годами, включающий в себя всю ледниковую эпоху), сравнить с теми, которые теперь живут в Южной Америке или в Австралии, то и самый опытный натуралист едва ли будет в состоянии сказать, нынешние ли или плейстоценовые обитатели Европы обнаруживают большее сходство с формами, живущими в Южном полушарии. Равным образом различные очень компетентные наблюдатели утверждают, что некоторые из форм, живущих ныне в Соединенных Штатах, обнаруживают более тесное сходство с теми формами, которые жили в Европе в одну из поздних третичных эпох, чем с нынешними обитателями Европы; а если это так, то очевидно, что слои с ископаемыми, отлагающиеся теперь у берегов Северной Америки, можно будет впоследствии сопоставлять с несколько более древними европейскими слоями. Тем не менее едва ли можно сомневаться, что в отдаленном будущем все новейшие морские формации, именно верхний плиоцен, плейстоцен и самые новые слои Европы, Северной и Южной Америки и Австралии, должны будут рассматриваться как одновременные в геологическом смысле, так как они содержат в себе ископаемые остатки, в известной степени сходные, и так как в них уже не встречаются формы, свойственные более древним, нижележащим отложениям.

Тот факт, что формы жизни изменяются в вышеуказанном широком смысле одновременно в отдаленных частях света, сильно поразил таких удивительных наблюдателей, как гг. Вернейль и д’Аршиак. Указав на параллелизм палеозойских форм жизни в различных частях Европы, они прибавляют: «Если, пораженные этой странной последовательностью, мы обратим наше внимание на Северную Америку и обнаружим там ряд аналогичных явлений, то нам будет казаться несомненным, что все эти изменения видов, их вымирание и появление новых не могут быть объяснены одними изменениями морских течений или другими более или менее местными и временными причинами, но зависят от общих законов, управляющих всем животным царством». Г-н Барранд высказывает веские замечания в том же самом смысле. И действительно, нечего обращаться к изменениям течений, климата или других физических условий, ища причин этих великих изменений в формах жизни – изменений, совершающихся повсюду на земле в самых разнообразных климатах. Мы должны, как заметил Барранд, искать здесь какой-то особый закон. Это будет нам еще яснее, когда мы обратим внимание на современное распределение органических форм и увидим, насколько слаба зависимость между физическими условиями различных стран и природой их обитателей.

«Господствующие виды имеют тенденцию оставить многих измененных потомков, которые образуют новые подгруппы и группы»

Этот великий факт параллельной последовательности форм жизни во всем мире легко объясняется теорией естественного отбора. Новые виды возникают благодаря тому, что имеют некоторые преимущества над прежними формами, и формы, уже преобладающие или имеющие какое-нибудь преимущество над другими формами в своей собственной стране, дают начало наибольшему числу новых разновидностей или зачинающихся видов. Мы имеем ясное доказательство этого в том, что те растения, которые преобладают, т. е. являются наиболее обыкновенными и широко распространенными, производят наибольшее число новых разновидностей. Естественно также, что преобладающие, изменчивые и широко распространенные виды, уже завладевшие до известной степени территорией других видов, будут иметь наибольшие шансы распространиться еще дальше и дать в новых странах другие новые разновидности и виды. Процесс распространения часто совершается очень медленно и зависит от климатических и географических изменений, от странных случайностей и от постепенной акклиматизации новых видов к различным климатическим условиям, через которые им приходится проходить, но с течением времени преобладающие формы обыкновенно наиболее успешно распространяются и, в конце концов, становятся господствующими. Наземные формы, живущие на различных континентах, распространяются, вероятно, медленнее, чем обитатели одного непрерывно расстилающегося моря. Мы вправе поэтому ожидать, что встретим, – и мы, действительно, встречаем, – менее строгий параллелизм в последовательности наземных форм, чем форм морских.

Итак, как мне кажется, параллельная и в широком смысле слова одновременная последовательность одних и тех же форм жизни по всему земному шару хорошо согласуется с тем положением, что новые виды происходили от господствующих видов, широко распространявшихся и изменявшихся; происшедшие, таким образом, новые виды будут сами преобладающими, так как они приобрели некоторые преимущества над своими уже преобладавшими предками, а равно и над другими видами; они будут распространяться дальше, изменяться и производить новые формы. Прежние формы, вытесняемые и уступающие свое место новым и победоносным формам, будут обыкновенно составлять родственные группы, так как они унаследовали какое-нибудь общее несовершенство, и поэтому по мере того, как новые и усовершенствованные группы распространяются по всему свету, старые группы повсеместно исчезают; и повсюду будет обнаруживаться соответствие в последовательности форм как в отношении их первого появления, так и в отношении окончательного их исчезновения.

В связи с этим вопросом заслуживает внимания еще одно замечание. Я указал причины, приводящие меня к заключению, что большая часть наших больших формаций, богатых ископаемыми, отложилась в продолжение периодов опускания и что перерывы огромной продолжительности, замечаемые по ископаемым, совпадали с теми периодами, когда дно моря или оставалось неподвижным, или поднималось, или когда осадки отлагались недостаточно быстро, чтобы органические остатки могли быть ими покрыты и сохранены. Я предполагаю, что в продолжение этих длинных промежуточных периодов обитатели каждой области подвергались значительным изменениям и вымиранию и что происходили в значительных размерах переселения из других частей света. Так как мы имеем основание думать, что обширные области испытывали движение одинакового характера, то весьма вероятно, что строго одновременные формации нередко отлагались на очень обширных пространствах в одной и той же части света, но мы не имеем никакого права думать, что это постоянно происходило так и что большие области всегда подвергались одинаковым движениям. Если две формации отлагались в двух областях почти в тот же, но не совершенно точно в тот же самый период, мы должны встретить в них, по причинам, изложенным выше, ту же общую последовательность форм жизни, но строгого соответствия видов не будет, так как в одной области изменение, вымирание и иммиграция могли происходить в течение несколько более долгого времени, чем в другой.

Я думаю, что случаи такого рода встречаются в Европе. М-ру Прествичу, в его удивительных мемуарах об эоценовых отложениях Англии и Франции, удалось установить близкий общий параллелизм последовательных ярусов в обеих странах, но при сравнении некоторых английских ярусов с французскими, хотя в обеих странах и обнаруживается удивительное соответствие в числе видов, относящихся к одним и тем же родам, однако самые виды отличаются друг от друга, и, принимая в соображение близость обеих областей, трудно объяснить эти различия, если не прибегнуть, правда, к допущению, что оба моря, населенные различными, но одновременными фаунами, разделялись одно от другого перешейком. Подобные же наблюдения сделал и Лайель по отношению к некоторым позднейшим третичным формациям. Барранд также указывает на существование строгого общего параллелизма между последовательными силурийскими отложениями Богемии и Скандинавии, но при этом он находит удивительные различия в видах. Если различные формации в этих странах и не отлагались в совершенно те же периоды, так что одна формация в одной стране соответствовала нередко пустому перерыву в другой стране, и если в обеих странах виды медленно изменялись во время отложения различных формаций и в продолжительные промежутки времени между ними, то в таком случае разные формации обеих стран могли бы быть расположены в одинаковом порядке соответственно общей последовательности форм жизни; этот порядок мог бы превратно показаться строго параллельным, и тем не менее виды не были бы вполне одинаковыми в кажущихся соответствующими друг другу ярусах обеих стран.

О сродстве вымерших видов между собой и с ныне живущими формами

Остановим теперь наше внимание на взаимных соотношениях вымерших и ныне живущих видов. Все они группируются в немногие обширные классы, и этот факт сразу объясняется принципом родственного происхождения. Чем древнее какая-нибудь форма, тем больше, как общее правило, она отличается от ныне живущих форм. Но вымершие виды, как уже давно заметил Бакленд, могут быть все размещены или в существующие теперь группы, или в промежутки между ними. Что вымершие формы жизни заполняют промежутки между нынешними родами, семействами и отрядами, это совершенно верно; но так как это положение часто игнорируется или даже отрицается, нелишне сделать несколько замечаний по этому поводу и привести несколько примеров. Если мы ограничимся только ныне живущими или только вымершими видами одного и того же класса, мы будем иметь далеко не столь полные ряды, как те, которые получатся, если соединить те и другие в одну общую систему. В сочинениях профессора Оуэна мы постоянно встречаем выражение «обобщенные формы», применяемое к вымершим животным, а в сочинениях Агассиса – выражение «пророческие или синтетические типы», и эти термины показывают, что такие формы действительно являются промежуточными или связующими звеньями. Другой авторитетный палеонтолог, г-н Годри, показал самым ясным образом, что многие из ископаемых млекопитающих, открытые им в Аттике, заполняют промежутки между существующими родами. Кювье считал жвачных и толстокожих за два совершенно различные отряда млекопитающих, но с тех пор было обнаружено столько ископаемых звеньев, что Оуэну пришлось изменить всю классификацию и поместить некоторых толстокожих в один подотряд с жвачными; например, большое расстояние, разделявшее свинью от верблюда, было заполнено промежуточными формами. Ungulata, или копытные четвероногие, подразделяются теперь на парнопалых и непарнопалых, но южноамериканская Macrauchenia связывает до известной степени эти два большие подразделения. Никто не станет отрицать, что гиппарион представляет переходную форму между нынешней лошадью и некоторыми более древними копытными. Что за удивительное соединительное звено в цепи млекопитающих представляет южноамериканский Typotherium, – что и выражает данное ему профессором Жерве имя, – форма, которую нельзя поместить ни в один из существующих отрядов. Сиреновые образуют совершенно отдельную группу млекопитающих, и одной из самых замечательных особенностей ныне живущих дюгоня и ламантина является полное отсутствие задних конечностей, от которых не осталось даже и рудимента; но у ископаемого Halitherium есть, по словам профессора Флауэра, окостеневшая бедренная кость, «сочленяющаяся с ясно выраженной вертлужной впадиной таза», и, таким образом, это животное несколько приближается к обыкновенным копытным четвероногим, с которыми сиреновые сходны в других отношениях. Cetacea, или киты, сильно отличаются от всех других млекопитающих, но третичные Zeuglodon и Squalodon, помещенные некоторыми естествоиспытателями в особый самостоятельный отряд, представляют, по мнению профессора Гексли, настоящих Cetacea «и являются связующими звеньями с живущими в воде хищными».

«Виды, относящиеся к различным родам и классам, изменялись не одинаково быстро и не в одинаковой степени. (Поразительный пример – совместное существование ныне живущего крокодила с многочисленными вымершими млекопитающими и пресмыкающимися в отложениях Гималайских предгорий»

Даже то обширное расстояние, какое существует между птицами и пресмыкающимися, оказывается, как показал только что указанный естествоиспытатель, отчасти заполненным, и самым неожиданным образом, с одной стороны, страусом и ископаемым археоптериксом, а с другой стороны – ископаемым Compsognathus – одним из представителей группы динозавров, заключающей в себе самых гигантских из всех наземных пресмыкающихся. По отношению к беспозвоночным Барранд – самый высокий авторитет, на какой только мы можем сослаться, – уверяет, что он с каждым днем все более и более утверждается в том мнении, что хотя палеозойские животные и могут, конечно, быть размещены в ныне существующие группы, однако в этот древний период самые группы не были так явственно разграничены одна от другой, как они разграничены теперь.

Некоторые авторы отрицали возможность рассматривать какой бы то ни было вымерший вид или группу видов как промежуточные между двумя ныне живущими видами или группами видов. Если понимать под этим, что вымершая форма занимает по всем своим признакам прямо промежуточное положение между двумя ныне живущими формами или группами, то такое возражение, вероятно, основательно. Но в естественной классификации многие ископаемые виды, несомненно, находятся между нынешними видами, и некоторые вымершие роды – между ныне живущими родами, даже между родами, относящимися к различным семействам. Наиболее обыкновенный случай, особенно по отношению к очень отдаленным друг от друга группам, каковы, например, рыбы и пресмыкающиеся, будет, по-видимому, следующий: если обе группы в настоящее время отличаются одна от другой двумя десятками признаков, древние представители их разнились между собой меньшим числом признаков, так что обе группы прежде стояли несколько ближе одна к другой, чем теперь.

Обыкновенно думают, что чем древнее какая-нибудь форма, тем больше в ней можно найти признаков, связывающих между собою группы, ныне далеко отстоящие одна от другой. Это замечание, конечно, должно относиться только к тем группам, которые подвергались сильным изменениям в течение геологических времен; было бы трудно доказать справедливость этого мнения, так как и теперь находят время от времени еще доныне существующее животное, как, например, Lepidoserin, обнаруживающее признаки родства с очень далеко стоящими группами. Однако, если мы сравним древних пресмыкающихся и земноводных, древних рыб, древних головоногих и эоценовых млекопитающих с более новыми представителями тех же классов, мы должны будем допустить, что есть доля истины в этом замечании.

Посмотрим теперь, как эти разнообразные факты и выводы согласуются с теорией происхождения путем изменений. Так как этот предмет несколько сложен, то я попрошу читателя обратиться к диаграмме, помещенной в четвертой главе. Предположим, что буквы, напечатанные курсивом и с цифрами, представляют роды, а пунктирные линии, от них расходящиеся, – виды каждого рода. Диаграмма эта слишком проста, она изображает лишь очень немногие роды и очень немногие виды, но это для нас не важно. Пусть горизонтальные линии обозначают последовательные геологические формации, и все формы, помещенные ниже самой верхней линии, пусть изображают собой формы вымершие. Три ныне существующие рода a¹⁴, q¹⁴, р¹⁴ образуют небольшое семейство, b¹⁴ и m⁴ – близко родственное семейство или подсемейство, а о¹⁴, е¹⁴, m¹⁴ – третье семейство. Эти три семейства, вместе со многими вымершими родами, стоящими на разных родословных линиях, расходящихся от родоначальной формы А, составляют отряд, потому что все они должны были унаследовать нечто общее от своего древнего прародителя. По принципу постоянного стремления к расхождению признаков, для иллюстрации которого и была приведена эта диаграмма, чем новее какая-нибудь форма, тем более она будет, вообще говоря, отличаться от своего древнего прародителя. Отсюда понятно то правило, что наиболее древние ископаемые наиболее отличаются от ныне существующих форм. Мы не должны, однако, думать, что расхождение признаков – нечто неизбежное; оно зависит только от того, что потомкам какого-нибудь вида удается захватить многие и разнообразные места в экономии природы. Таким образом, вполне возможно, как мы это видели на примере некоторых силурийских форм, что вид может продолжать свое существование, изменяясь весьма слабо, в зависимости от слабого изменения условий его жизни, и сохранит в продолжение огромного периода времени одни и те же общие признаки. Это изображено на диаграмме буквой F¹⁴.

Все многочисленные формы, вымершие и современные, происшедшие от (A), образуют, как было замечено выше, один отряд, и этот отряд, вследствие постоянно действовавших влияний вымирания и расхождения признаков, разделится на различные подсемейства и семейства, из которых некоторые должны были, вероятно, погибать в различные периоды, а некоторые продолжают существовать до настоящего времени.

Рассматривая эту диаграмму, можно видеть, что если бы многие из вымерших форм, которые, как мы предполагаем, погребены в последовательных формациях, были открыты в разных местах в нижней части серии, три нынешние семейства, на самой верхней линии, стали бы менее разниться одно от другого. Если бы, например, были открыты роды а¹, а⁵, а¹⁰, f⁸, m³, m⁶, m⁹, эти три семейства оказались бы так тесно связанными друг с другом, что они, вероятно, были бы соединены в одно большое семейство, подобно тому, как это случилось с жвачными и некоторыми толстокожими. Тот, кто не соглашается смотреть на вымершие роды, связывающие, таким образом, ныне живущие роды трех семейств, как на роды промежуточные, может быть, отчасти прав, потому что они оказываются промежуточными не непосредственно, но длинным и обходным путем через многие очень различные формы. Если бы многие вымершие формы были открыты выше одной из средних горизонтальных линий или геологических формаций, например, выше № VI, и ни одна не была открыта ниже этой линии, то только два семейства (именно находящиеся слева а¹⁴ и пр. и b¹⁴ и пр.) соединились бы в одно, и тогда осталось бы два семейства, которые менее различались бы одно от другого, чем они различались до открытия ископаемых. И опять-таки, если предположить, что три семейства, стоящие на верхней линии и заключающие в себе восемь родов (от а¹⁴ по m¹⁴), отличаются одно от другого полудюжиной важных признаков, то те семейства, которые существовали в период, обозначенный цифрой VI, наверное отличались одно от другого меньшим числом признаков, потому что в этот ранний период своего развития они должны были в меньшей степени отличаться от своего общего прародителя. Таким образом, древние и вымершие роды оказываются нередко по своим признакам в большей или меньшей степени промежуточными между их измененными потомками или между их побочными родственниками.

В природе эти отношения должны быть несравненно сложнее, чем это изображено диаграммой, потому что группы были многочисленнее, они должны были существовать далеко не одинаковое время и изменяться в весьма различной степени. Так как у нас есть только последний том геологической летописи, да и тот в очень разрозненном виде, то мы и не имеем никакого права рассчитывать, за исключением лишь редких случаев, на возможность пополнить большие пробелы в естественной системе и, таким образом, соединить отдельные семейства в отряды. Все, что мы имеем право ожидать, – это чтобы группы, подвергавшиеся в известные геологические периоды большим изменениям, в более древних формациях стояли несколько ближе одна к другой, чтобы древние представители групп менее отличались один от другого некоторыми из своих признаков, чем отличаются друг от друга нынешние представители этих групп, а это, по единодушному свидетельству наших лучших палеонтологов, случается весьма нередко.

Таким образом, главнейшие факты, касающиеся взаимных соотношений вымерших форм жизни между собой и с ныне живущими формами, удовлетворительно объясняются теорией родственного происхождения путем изменений. А между тем они совершенно необъяснимы ни с какой другой точки зрения.

С точки зрения этой же теории очевидно, что фауна какого-нибудь большого периода в истории земли должна занимать по своему общему характеру промежуточное место между фаунами, ей предшествовавшей и за ней последовавшей. Так, виды, жившие в шестую большую эпоху развития, обозначенную на диаграмме, были измененными потомками тех, которые жили в пятую эпоху, и родоначальниками тех, которые еще больше изменились в седьмую эпоху; следовательно, они едва ли могут не быть почти промежуточными по своим признакам между более ранними и более поздними формами жизни. Мы должны, однако, принимать во внимание полное вымирание некоторых предшествующих форм, переселение в данную область новых форм из других областей и значительную степень изменений, совершившихся во время продолжительных пустых промежутков между последовательными формациями. За этими ограничениями фауна каждого геологического периода, несомненно, должна быть по своим признакам промежуточной между фаунами предшествующей и последующей. Я приведу только один пример, именно, что ископаемые девонской системы, когда она была впервые открыта, были сразу признаны палеонтологами за промежуточные по своим признакам между ископаемыми лежащей выше каменноугольной и лежащей ниже силурийской систем. Но каждая фауна не должна быть непременно промежуточной в строгом смысле слова, так как промежутки времени, протекавшего между последовательными формациями, могли быть и не равны.

«Все формы жизни, древние и современные, все вместе распределяются в немногие большие классы»

То обстоятельство, что некоторые роды представляют исключение из этого правила, не противоречит истине того положения, что фауна каждого периода в ее целом является по своим признакам почти промежуточной между предшествующей и последующей фаунами. Например, когда д-р Фальконер расположил виды мастодонтов и слонов в два ряда – в один по их взаимному сродству, и в другой по периодам их существования, – то оказалось, что эти два ряда не согласуются между собою в расположении форм. Виды с крайними признаками оказываются и не самыми древними, и не самыми новыми, а виды с промежуточными признаками не занимают промежуточного места по эпохе. Но, предположив на минуту, что в этом и в других подобных случаях мы имеем точные данные о времени первого появления и исчезновения видов, чего далеко нет на самом деле, мы не имеем основания думать, что последовательно возникавшие формы должны непременно существовать в течение соответствующих промежутков времени. Более древняя форма могла в некоторых случаях существовать значительно дольше, чем форма, появившаяся где-нибудь позже, и это особенно естественно по отношению к наземным формам, населяющим различные области. Вслед за большими формами возьмем малые; если мы расположим главнейшие ныне живущие и вымершие породы домашнего голубя в ряды по их сродству, то такое расположение не будет вполне согласовываться с тем порядком, в каком возникали эти породы во времени, и еще менее с порядком их исчезновения, так как родоначальный скалистый голубь существует до сих пор, а многие разновидности, промежуточные между скалистым и гонцом, вымерли, и гонцы, занимающие по существенному признаку – длине клюва – крайнее место, возникли раньше, чем короткоклювые турманы, которые в этом отношении занимают в данном ряду противоположное место.

Заключение о том, что органические остатки какой-нибудь промежуточной формации имеют в известной степени промежуточные признаки, стоит в тесном соотношении с защищаемым всеми палеонтологами фактом, что ископаемые из двух последовательных формаций более тесно связаны между собой, чем ископаемые двух отдаленных друг от друга формаций. Пикте приводит хорошо известный пример общего сходства органических остатков в различных ярусах меловой формации, причем виды в каждом ярусе различны. Тот, кто знаком с распределением ныне живущих видов по поверхности земного шара, не станет искать объяснения этого близкого сходства различных видов в двух близко следующих одна за другою формациях в том, что физические условия древних областей оставались почти одинаковыми. Нужно помнить, что организмы, по крайней мере те, которые жили в морях, изменялись почти одновременно по всему свету и, следовательно, при совершенно различных климатах и условиях. Припомним те удивительные климатические изменения, которые происходили в плейстоценовый период, заключающий в себе и всю ледниковую эпоху, и заметим, как мало они отразились на видовых формах обитателей моря.

С точки зрения теории родственного происхождения совершенно понятно, что ископаемые остатки из близко следующих одна за другой формаций тесно между собой связаны, хотя и относятся к различным видам. Так как отложение каждой формации часто прерывалось и так как между последовательными формациями существуют большие пробелы, то, как я пытался показать в предыдущей главе, мы не можем и рассчитывать найти в какой-нибудь одной или в двух формациях все промежуточные разновидности между видами, возникшими в начале и в конце этих периодов; но после таких перерывов, очень долгих, если измерять их годами, и не очень продолжительных, если измерять их геологически, мы можем найти тесно связанные между собой формы или, как их называют некоторые авторы, замещающие (викарирующие) виды, и их мы, действительно, находим. Одним словом, мы находим именно такие доказательства медленных и едва уловимых изменений видовых форм, какие мы имеем право ожидать.