Текст книги "Волчья тень"

– Не будь ты подружкой моего лучшего друга… – сказал он в ухо Касси.

Та добродушно похлопала его по спине и выскользнула из объятий.

– Видишь, что за несчастье? – обратилась она к Венди. – Все эти псовые, и в особенности наш добрый друг Джек, живут в своем либидо круглосуточно семь дней в неделю.

– И в чем же тут несчастье? – удивился Джек.

Касси его не слушала.

– Сказки обычно об этом умалчивают. Возьмем, к примеру, «Красную Шапочку». Когда рассказывают, что волк съел бабушку…

– Касси, это неприлично! – воскликнул Джек, откровенно ухмыляясь.

– Да что ты говоришь? Я имею в виду, – продолжала Касси, – что они не нарочно. Просто распутство у них в генах…

– Любо послушать, как она выражается, – вставил Джек.

– Но они никому не навязываются.

Джек обернулся к Венди:

– Нам навязываться не приходится!

Бо наконец поднялся и подошел к болтающей троице.

– Ты знаешь, что мы всегда рады тебя видеть, – обратился он к Касси, – но я догадываюсь, что тебя привело к нам что-то более серьезное, чем просто желание поставить Джека на место.

– Мое место – твое место, – ухмыльнулся Джек. – Тут все просто.

– Нас послал Джо, – сказала Касси. – Те волчицы, за которыми вы охотитесь, похитили Джилли из больницы. Он идет по их следу и просит вас присоединиться.

Венди поразилась молниеносной перемене, происшедшей с Джеком. В мгновение ока галантный шут стал серьезным. Если только что ей хотелось спрятаться от его слишком смелых ухаживаний, то теперь она готова была попятиться в страхе. Такое случалось и с Джо, хотя он чаще не флиртовал, а просто дурачился. Как видно, быстрая смена настроений была общей чертой псовых.

– Давно? – спросил Джек.

– Мы с ним только что расстались.

Джек кивнул Бо:

– Пошли, напарник. Доведем дело до конца.

– Мы оставили его в…

– Найдем, – бросил Джек.

Они сделали шаг, другой и пропали, словно проскользнули за невидимый занавес. Венди, разинув рот, уставилась в пустоту.

– Как они это делают? – спросила она.

– Туда, где однажды побывали, они попадают простым усилием воли. У Народа это врожденное – как и смена обличья. Во сне мы тоже это проделываем, и наяву можем научиться, хотя это не так легко.

Венди глядела мимо Касси на красный каньон, уходящий, казалось, в бесконечность. Она была околдована открывшимся видом. Красные скалы горели среди зелени хвои, необъятное небо над ними светилось такой синевой, что щипало глаза. Никогда в жизни Венди не видела ничего хоть чуточку похожего – разве что на картинках в книгах и путеводителях.

– Наверное, нам надо возвращаться, – сказала она, не скрывая сожаления. – Лу кондрашка хватит.

Касси кивнула:

– Надо, только сначала я хочу попробовать одну штуку.

Следом за ней Венди подошла к краю обрыва. Приложив ладони ко рту, Касси издала резкий, отдавшийся эхом крик. Вырвавшись из глубины ее груди, он словно вспорол тишину каньона.

«Что…» – успела подумать Венди, в то время как Касси еще дважды повторила крик.

Потом она уже ни о чем не думала, а лишь в изумлении сделала шаг назад.

Из-за скал-шаманов, столпившихся перед ними, поднялся сияющий золотой дракон. Потрясенная Венди ахнула, рассмотрев, что сказочное чудо состоит из великого множества птиц, летящих плотной стаей.

– Золотые орлы, – пояснила Касси, когда птицы, нарушив строй, разлетелись в разные стороны. – Джо мне говорил, что они показывают это представление, если их вежливо попросить. Он сказал мне, что кричать, и вот сработало, хотя я сама не понимаю, что это значит.

– Я… никогда в жизни…

Касси улыбнулась ей:

– Я тоже. Думала, он меня разыгрывает. – Она взяла Венди за руку. – Тебе на память.

Та только кивнула.

– А теперь, к сожалению, нам пора возвращаться в реальный мир, – добавила Касси.

– После такого он покажется призрачным, – сказала Венди. – Словно здесь оригинал, а наш мир – только слепок с него.

Касси согласно пожала ей пальцы. И увела.

5

Манидо-аки

Надеюсь, я был не слишком груб с Венди. Просто не было времени на вежливость. Кто знает, что сделают те волчицы с Джилли? Ясно только, что ничего хорошего. Мало того, они скрыли свой след. Чертовщина, думаю, они даже не сознавали, что делают. Будь это обычный трюк псовых, я бы в нем разобрался. Тут что-то другое, но что именно – не могу понять.

Мне вспоминается, что я только что сказал Лу:

«Все зависит от того, как ты смотришь на мир и что ожидаешь увидеть».

Здесь это так же верно, как и в Мире Как Он Есть.

Вспомнив Лу, я задумываюсь, как мало он переменился за прошедшие годы. Все такой же надежный и верный – редкость в современном человеке, тем более в копе. Я знаю, Джилли благодарна ему за то, что он тогда увел ее с улицы, но друзьями они стали потому, что Лу такой человек.

Полицейские зачастую рассматривают мир с изнанки. Легко видеть, как это их выматывает. Со статистикой резервации равняться трудно, однако по сравнению с обычными гражданами они слишком часто глотают пули из своих револьверов. А те, которые не глотают, лечатся от алкоголизма, или продолжают спиваться, или просто теряют способность что-нибудь чувствовать.

А Лу за столько лет так и не стал равнодушным. На мой взгляд, слишком строго держится буквы закона, но надо отдать ему должное. Единственное, что он утратил, – это душевную легкость. Должно быть, при его работе она уходит первой. Вот почему полицейский юмор такой мрачный.

Тряхнув головой, я заставляю себя думать о своей задаче.

Что я ожидал здесь найти?

Ответ простой: Джилли и волчиц, утащивших ее из реабилитации.

Почему я не могу их найти?

Потому что они скрыли след.

Как скрыли?

Сворачиваю сигаретку и закуриваю, глядя на деревья вокруг.

Скрыли… утаили… тайна…

И тогда я вспоминаю. Тайна, та, что связывает Джилли и ее сестру. И Джилли, и Анжела всегда называют жертвы насилия Детьми Тайны, и эта тайна объединяет их, отделяя от остальных. Что-то в самой глубине их существа отзывается при их встрече, как бы далеко позади ни остался их личный ад.

Вот, думаю я, куда они скрылись. Туда, куда попасть могут только Дети Тайны. Чтобы найти их, мне пришлось бы открыть какую-то запертую дверцу в собственной голове, но я не знаю, сумею ли, и у меня нет времени экспериментировать. Зато я знаю, кто может мне помочь, и ее найти будет нетрудно, потому что она своего следа не прячет.

Как я уже говорил, я не дерринимбл, но даром находить искомое в стране снов обладаю.

Я закрываю глаза и сосредоточиваюсь на ней. Примерно так Холли Рю – та приятельница Джилли, что торгует старыми книгами, – описывала способ, каким можно попасть через Интернет в чужие компьютеры. Посылаешь поисковую программку, и она прыгает, как мячик пинг-понга, пока не проскакивает в компьютер, оказавшийся незащищенным, после чего возвращается к тебе с информацией.

Я вместо программки посылаю мысль о том, кого ищу, а в остальном всё очень похоже. Тоже дело случая, и почти ничего таинственного и волшебного здесь нет. Мысль натыкается на того, о ком я думал, отзывается эхом, и я знаю, куда идти.

На сей раз отклик прилетает быстро. И неудивительно – она всего несколько часов как попала в страну снов, все здесь для нее внове, так что она не могла далеко уйти. Я делаю последнюю затяжку, тушу окурок и прячу его в карман. Потом выбираю тропу через текучие земли и спешу к ней.

6

Ньюфорд, май

Когда появилась Софи, Лу мерил шагами коридор перед палатой Джилли. По-видимому, он уже провел за этим занятием некоторое время. Приблизившись к нему, девушка в полицейской форме, конвоировавшая Софи от входной двери, робко откашлялась.

– Простите за беспокойство, лейтенант, – заговорила она, – но вот эта дама утверждает…

Она осеклась, когда Лу, обернувшись, махнул ей рукой:

– Все в порядке, Барби, спасибо, что привела.

– А где Венди? – спросила Софи, когда девушка вернулась на свой пост. – Я выехала сразу после звонка, но такси было никак не поймать и…

Лу ткнул пальцем в гладкую стену напротив опустевшей палаты. Софи взглянула в направлении его жеста и перевела взгляд на лицо.

– Не поняла? – сказала она.

– Нас с тобой двое непонятливых, Софи. Ни с того ни с сего все начали ходить сквозь стену. А с той стороны появляться и не думают. Никого, исчезли!

– Исчезли?

Лу беспомощно развел руками:

– За стенкой палата, но в ней никто не появлялся.

– И Венди ушла сквозь стену?

Лу кивнул:

– Вместе с Касси и Костяшкой. А до того – если верить Венди – сестра Джилли со своей приятельницей так же утащили Джилли.

– Но…

– Сам знаю, – перебил ее Лу. – Бред. Но я видел своими глазами. Шагнули прямо в стену, будто ее и не было, – и пропали.

Софи провела рукой по штукатурке.

– Если это фокус, – добавил Лу, – то чертовски удачный.

– Не фокус, – сказала Софи.

Лу угрюмо кивнул:

– Теперь и ты за ними собираешься?

– Я не сумею.

– Хоть какое-то облегчение, – отозвался Лу.

– Облегчение?

– Иначе и мне пришлось бы отправиться с тобой… – Он пожал плечами. – Мне и в этом мире хватает чертовщины, бегать за ней в другой нужды нет.

– Там не так уж плохо, – заметила Софи.

– Так все-таки ты там побывала? Софи слабо улыбнулась:

– Только в снах. – Она снова принялась рассматривать стену. – Говоришь, Касси и Джо пошли за Джилли?

Лу кивнул:

– И Венди за ними увязалась.

– Ну, это уже кое-что. Джо знает, что делает. Думаю, он и родом оттуда.

– Так он не валяет дурака, когда предсказывает будущее и держится так, будто видит что-то, что другим не видно?

– Все по-настоящему, – заверила его Софи и вздохнула. – Хотя у меня до сих пор с трудом поворачивается язык признать это вслух. Но мне всегда представлялось, что Джо из тех плутовских персонажей, которые одной ногой стоят в нашем мире, а другой – на земле снов. И Джилли уверена, что он старше, чем выглядит, и, как она говорила, могущественнее.

– Плуты… – проговорил Лу. – Они ведь отрицательные персонажи, верно? Преступники.

– Пожалуй, бывает и так. Но Джо на нашей стороне. Что бы там ни было, он не даст Джилли в обиду.

– Хорошо бы так, – проворчал Лу.

Софи кивнула. Хотя она понимала, что не все зависит от Джо. Все так закрутилось, что никого теперь нельзя было назвать хозяином положения. Кроме, может быть, сестры Джилли.

7

Манидо-аки

Медовая питбулиха не слишком удивляется, увидев, как я выхожу из лесу на поляну, где расположилась на отдых ее стая. Я предусмотрительно окликнул ее прежде, чем показаться на глаза. Завидев меня, псы поднимаются и обращают ко мне бесстрастные взгляды. Двое-трое скрылись в кустах, и я слышу, как они заходят мне в тыл.

Я опускаюсь на колени в траву, чтобы моя голова была на их уровне, и жду, опустив открытые ладони вдоль тела: никаких угрожающих жестов. Стая замирает, давая время тем, что позади меня, выйти на позицию. Потом медовая блондинка приближается ко мне.

– Меня зовут Джо, – говорю я ей. – В прошлый раз мы не успели представиться друг другу.

Ответа нет. Я уверен, что она меня понимает, но не знаю, может ли объясняться сама. Древняя кровь в ней есть, но очень немного, и вряд ли она хоть раз пыталась общаться с кем-то, кроме членов своей стаи – товарищей по заключению в Мире Как Он Есть.

По-моему, она признала во мне родича – по линии моей матери. Мать моя была желтой собакой из индейского лагеря кикаха – так рассказывают. В ее жилах было много старой крови, но с родственниками по этой линии ей встретиться не довелось. Она свободно меняла вид: палевая дворняжка – светловолосая женщина. Как придется.

Мне рассказывали, она была в человеческом обличье, когда повстречалась с черноволосым красавцем, в котором текла воронья кровь. Говорить она не могла – не знаю отчего, но, превращаясь в собаку, она тоже была немой, однако они поняли друг друга, как от начала времен понимают друг друга мужчина и женщина. Она оставалась с ним достаточно долго, чтобы на свет появился я, но потом собачья кровь взяла свое, и она вернулась в лагерь, а меня воспитал отец вместе с тетушками и дядюшками из врановых. Одна тетушка как-то проговорилась, что отец не раз пытался вернуться к матери, летал за ней вороном по лагерю, но мать так и не сменила облика. Не слишком веселая история, но для меня и не слишком несчастливая. Могло быть хуже. Я мог и вовсе не родиться. Или достались бы такие родители, как у Джилли.

Угадывает ли медовая блондинка хоть что-то из моей истории, заглядывая мне в глаза? Не знаю.

Я мог бы и сам появиться перед ними в собачьей шкуре, но тогда дело обернулось бы совсем по-другому. Другой вид, другой запах… Скорее всего они порвали бы меня, так и не узнав. Не подумайте, что они чрезмерно злобные. Просто получили такое воспитание, вели такую жизнь, что нападение для них – самый естественный ответ на любую неожиданность.

– Ты не думай, – говорю я, – мы в расчете. Вы мне ничем не обязаны. Я сам захотел вас освободить.

Она слушает, не сводя с меня глаз и все так же молча.

– Так что я прошу об одолжении, – продолжаю я, – не более того. Вы можете согласиться или отказаться – я не стану думать о вас хуже. Но если вы мне поможете, я буду вашим должником, не сомневайтесь.

И я объясняю ей, какая мне нужна помощь.

Пока я говорю, стая ни на миг не теряет бдительности. Напряженная стойка, застывшие взгляды. Мне приходит в голову, что хорошо бы разрядить обстановку.

– Я сейчас надену собственное лицо, – предупреждаю я медовую блондинку. – Постарайся уговорить своих ребят не наскакивать на меня.

С этими словами я демонстрирую одно из своих настоящих лиц – морду палевого пса, унаследованную от матери. Я не часто ее открываю.

– У меня с ней дурацкий вид, – объяснял я Кас-си, когда она однажды стала меня расспрашивать. – Напоминает о тех картинках на распродажах старья – знаешь, где собаки играют в покер.

– А волк или койот лучше?

Я, помнится, усмехнулся:

– Может, и не лучше, но они хоть заставляют вспомнить какие-то мифы.

– Пожалуй, мне больше всего по вкусу твое человеческое лицо. – Она погладила меня по щеке. – Ведь это лицо настоящее?.. Или нет?

– Настоящее человеческое лицо, – ответил я ей. Пес, ворон, человек… Это у вас-то смешанная кровь? Посмотрите на меня!

У стаи при виде перемены топорщится шерсть на загривках. Сейчас они видят перед собой чужую собаку. Справа слышится рычание, сзади чувствую какое-то движение. Но медовая блондинка, не дав никому опомниться и наделать глупостей, издает короткий лай – и все замирают. Мы с ней совершаем собачий ритуал знакомства, обнюхиваем друг у друга зады – одна из причин, почему я не слишком люблю этот облик, – и, похоже, я прохожу испытание. Теперь приходится повторить обряд с каждым представителем стаи по очереди. Завершив необходимые процедуры, я чувствую, как напряжение спадает.

Медовая блондинка толкает меня плечом и, убедившись, что привлекла мое внимание, устремляется к лесу. На краю поляны останавливается и лает. Я киваю и рысцой бегу за ней. Стая остается на месте.

Мне бы и их помощь не помешала в том случае, если сестра Джилли собрала всех своих волков, но нельзя требовать слишком многого. То, что блондинка согласилась помочь, – уже большая удача. Раз я сказал, что мы в расчете, – а она явно поняла, что я говорил искренне, – значит, она мне ничего не должна. Если делает для меня что-то – спасибо за великодушие. А может, ее растрогал мой рассказ о Джилли.

Как-никак, она тоже из Детей Тайны. Она сильна, умеет выжить в любой ситуации. Но суть ее души в том, что она стремится отдавать, помочь тому, кто слабее. В этом они с Джилли так близки, как никогда не будет близка Джилли ее сестра.

Джилли

Манидо-аки

Я еще долго лежу на влажной листве после того, как скрылся Тоби, но в конце концов поднимаюсь и тоже пытаюсь уйти. Мне удается сделать не больше полудюжины шагов, а потом гейс снова захватывает меня и почти физически тянет назад. Когда я оборачиваюсь лицом к расселине, непреодолимая хватка ослабевает и сменяется равномерными призывными толчками. Я по-прежнему ощущаю потребность спуститься туда, где сестра тормошит Сломанную Девочку, – спуститься и позволить своей спящей половине слиться с беспомощной плотью.

Гейс никуда не делся; просто он больше не причиняет боли.

Забавно, как меняется точка зрения в зависимости от обстоятельств. Всего несколько часов назад казалось, нет ничего хуже, чем лежать прикованной к постели. Хотя рядом были друзья, вокруг хлопотал медперсонал, для меня делали все, что мне только могло понадобиться. И еще была возможность заснуть и отправиться на прогулку в лес-собор.

Теперь я была бы счастлива прокрутить стрелку часов на несколько оборотов назад. Разве там было так уж плохо? Ради бога, мне даже назначил свидание лучший из парней!

Ладно, пусть я не могу ни обнять его, ни поцеловать. По правде сказать, мы только и можем, что вместе смотреть кино и болтать. Учитывая мое прошлое, это в своем роде даже неплохо. Может, со временем мы стали бы друзьями. А потом, потихоньку, если получится, та часть меня, которая скукоживается при мысли об интимной близости, может быть, и расслабится, потому что успеет привыкнуть к Дэниелю. Успеет понять, какой он хороший, и совсем не опасный, и ничуть не похож на тех мужчин, которые окружали меня в начале жизни.

Я вздыхаю. Не знаю, с чего это я так размечталась.

Нет, неправда. Знаю. Все предельно ясно – чтобы потянуть время. Чтобы не пришлось лезть в эту расселину и смотреть в лицо худшему, что есть в моей жизни: Сломанной Девочке и Покинутой Сестре. Потому что я знаю: как бы плохо ни было сейчас, стоит мне спуститься вниз, и все станет много хуже. Но тянуть время бессмысленно. Никакие всадники не вылетят из лесу мне на помощь. Никто и не знает, где я и что со мной, кроме Тоби, а он, прямо скажем, не слишком торопится протянуть мне руку помощи.

Так что я встаю, глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться. Говорю себе: «Держись» – и начинаю спускаться.

Ноги скользят по влажной листве, усыпавшей откос, и мне приходится хвататься за тонкие деревца, чтобы не потерять равновесие. Я уже на половине спуска, а ни сестра, ни ее подружка Рози Миллер меня не замечают.

Первой поднимает голову Рэйлин. Глаза у нее чуть округляются, но в общем она, кажется, не слишком удивлена. Рози останавливается, не донеся огня до сигареты.

– Черт, – говорит она и подхватывает рюкзачок, валявшийся у нее под ногами.

Я не знаю, зачем он ей понадобился, но, когда она выхватывает из него пистолет и направляет его на меня, замираю на месте, не доходя до них десяти или, может, двадцати шагов.

– А зарядить не хочешь? – негромко тянет Рэйлин. – Патроны в коробке, завернуты в черную футболку.

Она неотрывно смотрит мне в глаза. Мне ничего не удается прочесть в ее взгляде: о чем она думает, что чувствует. Пустой взгляд.

Не знаю, ищет Рози патроны или не стала. Может быть, уже нашла и заряжает пистолет. Может, уже готова выстрелить. Не знаю.

Я вижу только свою младшую сестренку и, так же как она, не отвожу глаз.

Не могу.

2

Вскарабкавшись на гребень, Тоби остановился, чтобы отдышаться. Позади густой стеной стоял лес. Болели все мышцы – даже те, о существовании которых он не подозревал. Он устал, очень устал, и неудивительно. Долгий подъем на дерево в Большом лесу с Джилли, поспешный спуск, гонка по зову ее гейса и еще более высокий темп почти без остановок – с тех пор, как он оставил Джилли возле расселины. Все это определенно начинало на нем сказываться. Но чего никак не сулило ближайшее будущее, так это возможности расслабиться.

Внизу под откосом он видел поляну – широкое поле, заросшее золотарником, деревеем и посконником, поднимавшимися из желтеющей травы. Красивое местечко, ничего не скажешь. Но не то, которое он искал.

Он где-то сбился с пути, выбрал не ту тропу через текучие земли. Теперь придется возвращаться и отыскивать нужную. Тоби физически чувствовал, как убегают минуты. Как последние песчинки, вытекающие из песочных часов. Стоит потерять еще немного времени – и он ни за что не успеет вернуться.

Значит, остается только идти через фабричный мир. Будь Тоби одним из Народа или сновидцем, мог бы добраться до цели простым усилием воли, мгновенно. Но для него такое невозможно. Хоть он благодаря настойчивости и отваге Джилли и стал настоящим, а все же оставался уроженцем между-мирья, со всеми ограничениями, которые накладывает такое происхождение. Но отступить Тоби не мог. Слишком многим рисковала для него Джилли. Он не имел права не ответить тем же.

Однако… фабричный мир…

Он не переносил тех мест, хотя не было более скорого пути через мир снов – Эдар знали это, как никто другой. Именно там скрещивались все тропы через текучие земли.

Бросив последний взгляд на гостеприимный луг под собой, он вернулся в лес и медленно прошел несколько шагов, пока не ощутил под ногами нужную тропу.

Очень скоро деревья вокруг умерли. Сначала появились желтые листья, словно он проходил через осень. Потом листья вовсе пропали, и над головой у него были мертвые голые ветви, а под ногами вместо опавшей листвы и хвои лежала сухая пыль, взлетавшая позади дымным хвостом. Новая прогалина издалека возвестила о себе лязгом и скрежетом, становившимися громче с каждым шагом. Затем деревья расступились: над ним было тяжелое серое небо, язык щипало от железистого привкуса, а в воздухе висела сернистая вонь.

Скоро кругом выросли здания: одни – готовые рухнуть, другие – возносившиеся к небу, этаж за этажом, кирпич и камень, стекло и сталь. Слышался непрестанный грохот невидимых механизмов, выполняющих непостижимую работу, единственная цель которой, казалось, заключалась в том, чтобы производить этот немыслимый шум.

Здесь не росло ничего живого, и путники редко заходили сюда, на перекресток множества дорог. Ядовитые дымы, близость железных механизмов отпугивали созданий мира снов. Земля же таила в себе провалы и ямы, в которых неосторожного подстерегали лужи цианидов и прочие смертоносные химические отбросы.

Тоби торопливо пробирался к центральной площади, где сходились тропы текучих земель. Он закрывал лицо рукавом, чтобы отравленный воздух, проходя сквозь ткань, хоть немного очистился. Дважды растрескавшаяся почва проваливалась под ним, и он чудом успевал перескочить на твердую землю, оставив за собой бурлящие темные колодцы. На площади его встретил оглушительный грохот механизмов, не дававший собраться с мыслями.

«Ищи нить, – твердил себе Тоби. – Голубую с зеленью. Эхо волшебного луга».

И он уже нашел ее и вышел на нужную тропу, когда его окликнули по имени. Обернувшись, он увидел появившегося из-за угла Гремучку. Вздрогнув, Тоби заставил себя сосредоточиться на своем деле и по найденной тропе устремился в благословенную тишину. Но еще не скоро замолк гул в его ушах, позволив расслышать голоса природы – вздохи ветра в кронах, одетых широкими листьями, и его тихий звон в цветах синей вербены, которая благоухающим ковром покрывала раскинувшийся впереди луг. Еще немного – и ее аромат изгнал промышленный смрад, проникший в ноздри и ткань одежды.

Свернув с тропы, Тоби прижался спиной к дереву и стал ждать. Он надеялся, что Гремучка отстанет от него, но тщетно.

Тот возник на тропе, принеся с собой, как и Тоби, эхо металлического лязга и фабричную вонь, постепенно растворявшиеся в благоуханной тишине луга.

– Ну-ну, – заговорил Гремучка. – Куда это, спросил я себя, так спешит наш добрый Тоби Чилдерс, Буас? Так спешит, что ему некогда даже словечком со старым другом перекинуться. – В его темных глазах поблескивала издевка. – Ах да, мы ведь не друзья! Я же не из тех, с кем можно дружить, – твои слова, а?

– Я… я тебя не боюсь!

– А следовало бы. Нас ведь с тобой здесь только двое. Бэйнбридж давно померла, так что новых сказок не будет. Не прибежит на помощь рыжая толстушка Мэгги Редвир или еще какая из ее трогательных маленьких героинь. Они все истаяли в забвении – остались ты да я.

Странное дело: слушая Гремучку, Тоби начал вспоминать. Все те истории, которые он напрасно пытался удержать в голове, вдруг вернулись, впервые за много лет. Все героини, которым он помогал поставить на место Гремучку. Он часто дивился, почему в рассказиках Марджери Бэйнбридж неизменными персонажами были только они с Гремучкой, а героини всякий раз сменялись, хотя каждой доставалось что-то от имени писательницы и ее рыжие волосы.

И почему все это сейчас вспомнилось?

А Гремучка, видно, никогда и не забывал. Раньше, стоило ему заговорить, смутные воспоминания всплывали в мозгу и у Тоби. Но только смутные, и сохранить их ему никогда не удавалось. Теперь же все представилось ясно: от россыпи веснушек на носу Мэгги Редвир до ее удивительной пятнистой собачонки. Все вернулось и осталось в голове вместе с уверенностью, что теперь уж оно никуда не денется.

Он бы с удовольствием все это как следует обдумал, но сейчас надо было заниматься делом, а прежде – разобраться с Гремучкой. Тут Тоби поймал насмешливый взгляд Гремучки, и в нем с прежней силой ожили все старые страхи.

– Что-то с тобой сегодня не так, милый мой Тоби, – снова заговорил Гремучка. – Что бы это могло быть?

– Со мной все в порядке, спасибо. Но сейчас я должен…

– Ты… настоящий! – перебил его Гремучка. – Как?..

– Подарок от веточки с верхушки дерева из Большого леса.

Гремучка хмуро взглянул на него:

– Сказка, и больше ничего!

– Как и мы с тобой – прежде, – возразил ему Тоби. – А ты и теперь еще сказка.

– Отдай мне ту ветку!

Тоби в испуге вздрогнул. В кармане у него лежала веточка, оброненная Джилли, но Гремучке ее нельзя было отдавать. Она принадлежала Джилли. Пусть даже с первого раза она не сработала, но, может, если попробовать заново?..

– Ее… уже нет, – проговорил Тоби. Вытянув руку, он показал Гремучке оставшийся у него на ладони отпечаток. И увидел на его лице нескрываемую зависть.

– Может, мне удастся срезать ее с тебя, – задумчиво произнес Гремучка.

– Не выйдет, – торопливо заговорил Тоби. – Не будет работать. Ее больше нет, понимаешь? Теперь она – часть меня и больше ни на что не годится. Ты же знаешь, как работают чудеса. Если им вообще можно дать обратный ход, то отменить их может только тот, кто сотворил. Ты надеешься, что дерево Большого леса тебя послушается?

Гремучка молча рассматривал ладонь Тоби, пока тот, смутившись, не спрятал руку в карман.

– Ты тоже можешь такую раздобыть, – предложил он. – Если уж я сумел, то для тебя это легче легкого.

Но Тоби уже догадывался, что Гремучка, хоть минуту назад и объявил волшебство дерева сказкой, наверное, уже пытался. Наверняка пытался, так же как сам Тоби, и с тем же успехом – то есть безо всякого.

– Стало быть, ты настоящий, – процедил Гремучка. – И не важно, верят в тебя или нет, – ты все равно есть.

– Я… наверно, так.

Тоби не нравилось, к чему все идет. Он уже потерял слишком много времени. Задерживаться было нельзя, но просто взять и уйти он тоже не мог. От Гремучки так запросто не уходят. В особенности когда он в таком настроении. Задумчивом и опасном.

– Стало быть, можешь делать что хочешь и когда захочешь? – продолжал Гремучка.

Тоби кивнул.

– Тем более интересно, что ты делаешь здесь? Надумал собрать вербену, ясное дело, но зачем это Эдару, ставшему настоящим, понадобилась вербена? Насколько я знаю, единственное, на что она годна, – это снимать заклятия.

Тоби благоразумно промолчал. Он опасался, что, открыв рот, непременно проговорится.

– Ну, мой малыш? – настаивал Гремучка. – И сказать нечего? Может, небольшая трепка поможет тебе обрести голосок?

Вечно одна и та же история. Гремучка возникал неизвестно откуда – как сейчас в фабричном мире – и наседал на Тоби с ехидными насмешками, расспросами и угрозами, пока забава ему не наскучивала. Напоследок он обычно отвешивал ему затрещину или пару пинков, после чего скрывался. Все это могло затянуться надолго, а у Тоби никогда не хватало духу дать ему отпор. Но сегодня другого выхода не было. Ему некогда было терпеть жестокие развлечения Гремучки.

Беда в том, что, став настоящим, Тоби не прибавил ни в росте, ни в силе. Грозный Гремучка по-прежнему на две головы возвышался над ним. И особого ума Тоби в себе не ощущал. В отличие от героинь Бэйнбридж, которые всякий раз находили способ перехитрить Гремучку, оставить его в дураках.

«Нет, – подсказала ему вернувшаяся память, – Не все». Мэдди Рейнольде из «Синей маски зимы» была ничуть не умнее его. Девочка из последней сказки Бэйнбридж просто не отступила перед Гремучкой. Он сверкал глазами, грозил и насмехался, но она не струсила, не сдалась, и в конце концов Гремучка скис и попросту сбежал.

«Нельзя отступать перед наглецами, – сказала она Тоби в той сказке. – Пусть они видят, что тебя не испугать. Что ты готов принять удар, но и сам будешь драться до последнего. Может, ты и получишь синяк под глазом, но зато они дважды подумают, прежде чем сунуться к тебе в другой раз, – можешь мне поверить».

Тоби улыбнулся воспоминанию.

«Можешь мне поверить».

Мэдди вечно повторяла эти слова. И обычно оказывалась права.

– Вспомнил что-то смешное? – окликнул его Гремучка.

Нехороший у него был взгляд – он ясно говорил, что сегодня насмешками дело не обойдется: жди затрещины, а то и чего похуже.

Тоби с трудом проглотил комок в горле, вспоминая задиру Мэдди – ее порывистый шаг, от которого подпрыгивали на спине тугие рыжие косички, и упорный взгляд блестящих глаз. Это воспоминание придало Тоби отваги, в которой он так нуждался сейчас.

– Не твое дело, чем я здесь занимаюсь, – сказал он храбро, не чувствуя никакой храбрости.

– Вот как?

Тоби хотелось закусить губу, но он остановил себя и просто кивнул.

– Может, ты теперь и настоящий, – предупредил его Гремучка, – но это не помешает мне тебя поколотить, мой крошка храбрец.

Тоби мотнул головой.

– Помешает, – уверенно заявил он. – Ничего ты мне теперь не сделаешь. Только трепаться и можешь.

Гремучка угрожающе шагнул к нему, но Тоби стоял твердо.

– Подумай сам, – сказал он Гремучке, соображая на ходу. – Я настоящий, а ты нет. Как по-твоему, что с тобой станет, если ты меня ударишь?

– Почему бы не попробовать?

– Попробуй! – сказал Тоби.

Он остался стоять, когда Гремучка замахнулся кулаком, и даже нашел в себе силы не зажмурить глаза. Гремучка замер с занесенной для удара рукой, и Тоби видел, как на лице его рослого противника сквозь ярость проступает нерешительность. Осторожность победила, и Гремучка, с силой ударив кулаком в ладонь другой руки, сверкнул глазами на Тобби.

– Ты что-то знаешь? – требовательно спросил он.

– Знаю, что для Эдар нет более скорого способа истаять, чем напасть на кого-нибудь настоящего.

– Ты никак грибочков нажевался?!

Тоби дернул плечом:

– Думай как хочешь. По дороге сюда на меня напал пагуб – пытался укусить. Так я оглянуться не успел, а он уже весь истаял. Видишь, – он вытянул вперед руку и закатал рукав, – даже следа зубов не осталось.