Текст книги "Хроники Доминиона. Меч Самурая"

Повисло тяжелое молчание, лишь отголоски выкриков трибун едва просачивались сквозь тяжелые думы, окружавшие сознание древнего Ан’Одэра.

– Да, – медленно кивнув, наконец ответил Алегроф.

Вздрогнув, рейтарка поерзала на стуле и осторожно уточнила:

– Сир, это Вы насчет первого или насчет второго?

– Оба, – сердито выдохнул Владыка и посмотрел на рейтарку с таким видом, что, прочитав в его глазах «И долго ты будешь тут сидеть, дура?», она бросилась бежать с прытью, совсем не свойственной столь почтенному возрасту.

– Вот это молотит! Вот это молотит! – кричал комментатор, пока Альберт продолжал напирать, чувствуя, что план его срывается. Вопреки ожиданиям, уставать начал он, а цатэр, казалось, лишь сильнее распалялся, становясь всё злее, стремительнее и неукротимее, хоть на теле его уже и живого места не оставалось. Сколько еще скачков он сможет сделать до того, как выбьется из сил? Пять? Шесть?

Альберт вновь сверкнул вспышкой, но, подгадав его движение, Граз ударил в ответ, и топор, пройдя всего в нескольких сантиметрах от человека, оглушительно хлопнул. Под звуки пугающего треска Альберт покатился по земле, обронив оружие. Он тут же вскочил на ноги, опасаясь, что это был хруст ломающихся костей, но, к счастью, он всего лишь лишился одежды, оставшись с единственным рукавом, пусть теперь и тело его тоже усыпали кровоточащие язвы. Как человек воспитанный и приличный, он должен был смутиться после демонстрации причиндалов почтенной публике, но разве в пылу такого сражения могут подобные глупости иметь хоть какое-то значение?

Молниеносно метнувшись, он подобрал меч и, переводя дух, размышлял над своим следующим шагом, глядя прямо на оскалившегося и пыхтящего цатэра.

– Умри! – выпалил тот, и в сознание Альберта вгрызлись острые лезвия приказа. Человек вскинул меч перед собой уперев рукоятку в песок, и к моменту, как он вновь вернул контроль над телом, кончик уже уткнулся в его живот.

– Убей себя! – кровожадно скалясь, повторил приказ цатэр. Железный шквал звенел в разуме мужчины; вцепившись обеими руками в лезвие меча, он кряхтел и хрипел, кисти взмокли от собственной крови, металл уже коснулся кишок, когда Альберт из последних сил ударом ладони выбил клинок далеко в сторону.

Ах вот как, ах вот как! Значит, пытался убить, нарушить правила? Альберт кипел от гнева и жажды возмездия, руки сами сжались в кулаки, кровь его, притягиваемая будто магнитом, поползла по телу к ладоням. С треском в лохмотья порвался последний рукав, и, закружившись в вихре вокруг кисти снежным комом, собирал все капли крови с тела человека. Издав чудовищный вопль, что было сил он швырнул этот ком в обидчика – тускло вспыхнув, с грохотом тот угодил в голову гиганта.

– Самурай швыряет кровавую тряпь, и Граз падает на землю! – крикнул комментатор и вдруг замялся. – Ох, госпожа ключник!

– Граз не может продолжать бой! Бой окончен! – скрипучим голосом объявила рейтарка, утопая во взрывах оваций трибун.

Зажимая рану на животе, Альберт ждал, пока к нему подойдет Гонк.

– Так твой вид может швырять звезды? Что ж ты сразу не сказал, мы бы поработали с этим!

– Что делать? – удивился Альберт, и цатэр, вскинув руку над головой, сжал в ней воображаемый предмет. Раздался негромкий хлопок, и сквозь пальцы гиганта пробился блеклый желтый свет. Он бросил человеку шарик размерами с яблоко, и тот, поймав его, тут же отбросил прочь с тихим «ай». Упав в песок, шарик словно вплавился в его поверхность, быстро тускнея и рассыпаясь мелким пеплом.

– Не уверен, что я так могу… Я так могу? Стой, ты всегда так мог?

– Да много кто на Звезде умеет. Само слово «цатэр» значит «зажигающий звезды». Идти можешь? – спросил Гонк и, поймав утвердительный кивок, довольно усмехнулся.

– Рейтары поколениями создавали систему тиров, а ты сломал всё за один сезон!

– Это плохо? – осторожно спросил Альберт, но, видя довольную физиономию Гонка, уточнил: – Или хорошо?

– Это сокрушительно! – закатив глаза, рассмеялся тот, ударив кулаком по ладони. – Только вот что, обычно же ты хвост прикрываешь…

– Это не хвост! – наконец осознав, что он абсолютно голый, Альберт всплеснул руками и тут же опустил их, прикрываясь.

Едва добравшись до жилища, Альберт тотчас рухнул без сил и проспал до самого конца оборота. Проснувшись, он, к своему изумлению, чувствовал себя полным сил, раны его затянулись, покрывшись такими же темными пятнами, что и у цатэров, и он всё больше сомневался, оставался ли еще человеком.

Но больше всего поразило лежавшее на столе его целехонькое кимоно! Нет, всё же не его – копия, сделанная из грубой ткани, выкрашенной в чёрный цвет. В глаза бросались неряшливо исполненные золотые цветы, и неудивительно, ведь выполнивший вышивку рейтар никогда не видел подобного и лишь пытался воссоздать узор по сохранившимся на арене фрагментам. А вот божья коровка вышла в точности, линия в линию. Впереди его ждет новый бой, и пижамный самурай должен сражаться в своей пижаме.

Ему предстояло схлестнуться с цатэром со смешным для человеческого уха именем Батрак, но в этот раз даже Гонк, всегда дававший ценные советы перед поединком, лишь развел в стороны руками. «Цатир – тот, кто скорее всего выиграет турнир». Сейчас Альберт прекрасно понимал это.

Перед ним возвышалась настоящая громадина. Во мраке его глаз он видел отражение истории времен, темная накидка укрывала скалоподобные мускулы, множественные цепи вместо ремня опоясывали тело.

– Ты стоишь между мной и титулом верховного жреца, – произнес он, и голос его пронзал до самых костей, проникая в атом каждой клетки. В этом не было ни угрозы, ни предупреждения, он просто сообщил это, поставив человека перед фактом.

– Выбирайте оружие! – скомандовал рейтар, и гигант, не сводя взгляда с человека, воздел руки к небесам.

– Выбор Воина! Батрак будет сражаться на чистоте! – взвизгнул комментатор, не в силах сдержать восторга.

Вот теперь Альберту было действительно страшно, но боялся он не боли и не смерти. Он узнал этот взгляд – взгляд судьи, что теперь будет судить его, что определит, достоин ли человек всего этого, или же он жалкий самозванец, что должен быть наказан? Альберт выставил вперед меч и выдохнул.

– Отдай мне эту игрушку, – объявил гигант и выставил вперед ладонь, а меч, вырвавшись из рук человека, влетел в нее с точностью возвратившейся в улей пчелы.

– Обмен! Самурай вынужден продолжать на чистоте! – озвучил приговор рейтар.

Цатэр цатэру рознь, это не самодовольный крикун, весь турнир для него – не более, чем формальность. Такие не появляются в ограде, забаве молодежи, и, если будет надо, он вырвет из человека душу, чтобы добиться своего. Базарные фокусы Альберта тут не помогут.

– Так значит, ты умеешь зажигать звезды? – вновь заговорил он и вскинул над головой руку, из которой с хлопком вырвалось алое зарево. Темное пламя разрасталось, окутывая кисть гиганта, втягивая в себя окружающий свет. Над стадионом уже повисла завеса багровой ночи; неистово пульсируя, алый шар тускло освещал лицо цатэра, ставшее отражением самой смерти.

– Давай, зажигай свою звезду, – бесстрастно потребовал он.

«Зажги звезду!» – скандировали трибуны, но как ему это сделать? Он и в прошлый-то раз не знал, как это получилось, сейчас судорожно перебирая в своей памяти всё, что знал о звездах. Свет… Яркость… Масса… Масса! Человеческое понимание реальности не могло отделаться от связи материи с массой, и, набрав в руку большую горсть алого песка, он изо всех сил сдавил его, беззвучно прошептав «Пожалуйста!»

В руке он почувствовал легкий толчок, будто нечто очень сильное осторожно раскрылось, и ладонь его ощутила хорошо знакомое покалывание. Песок, вспыхнув незримым пламенем, закружился в вихре, обратившись неплотным облаком, разливающим тусклое сияние. «Получилось?» – не веря собственный глазам, Альберт поднял руку над головой подобно цатэру.

«Швырни звезду!» – скандируя, трибуны подсказывали следующий шаг, и, повинуясь их желанию, Альберт запустил маленькое чудо в сторону цатэра, тот ответил тем же. Чудовищный разрыв неудержимым потоком увлекал кувыркавшегося по песку человека, и лишь массивная стена стадиона помогла ему остановиться. Он мало что видел и совсем ничего не слышал, его тело будто пронзила тысяча раскаленных гвоздей, ровная сеть одинаковых ранок усыпала каждый сантиметр его кожи. Но, поднявшись на ноги, он увидел – лицо цатэра покрывала такая же! Крошечные, едва заметные ранки набухали мельчайшими капельками крови.

– Что будешь делать дальше? – ворвался в его сознание голос гиганта, пока Альберт медленно приближался к нему. Есть лишь одно решение. Настоящий Воин должен понимать, когда сражаться можно и когда нельзя. Когда можно победить и когда победа невозможна.

Склонив голову, Альберт осторожно присел на колено.

– Разумный выбор, – кивнул гигант и, бросив человеку его оружие, безразлично зашагал прочь.

Каково же было удивление Альберта, когда медленно возвращавшимся слухом он смог различить крики трибун, казалось, даже более восторженные, чем когда он одолел Граза. Нет, никак не понять ему Легион!

Сидя на столе, Альберт наслаждался сочной вырезкой, опасаясь верить, что всё закончилось. Он малость помят, но руки-ноги целы, и, похоже, все довольны. Гонк, расхаживая по комнате, осыпал его комплиментами:

– Это была самая жалкая и слабая звезда, что я видел! Но смог же!

Альберт лишь улыбнулся. Смог. Цатэр тем временем крутил в руках его меч.

– Хороший всё же меч. Жаль будет отдавать в оружейную…

– Я же проиграл… – уточнил человек.

– Ты да. А меч не знал ни одного поражения, – многозначительно произнес Гонк.

Альберт быстро прокрутил в голове прошедшие бои – это было правдой. Гонк снял с полки другой сделанный Альбертом меч и, взвесив оба, объявил:

– Я вот что думаю, я отдам в оружейную этот, а тот оставим тебе.

Альберт моргнул.

– Они же совсем разные…

– Я это знаю, ты это знаешь. Но больше таких на Звезде нет, готов поспорить, даже Верт не отличит, с каким ты выступал на арене!

Не веря собственным ушам, Альберт удивленно всплеснул руками. И это говорит ему судья!

– А как же правила?

– Н-у-у… – протянул гигант, потирая шею. – Если это никому не вредит, почему бы и не нарушить разок.

Альберт проводил взглядом покинувшего жилище гиганта и вздохнул. У него тоже осталось одно дело. Спустившись со стола, он подобрал меч и, бросив взгляд в зеркало, улыбнулся. Стоя у порога, пинком он выбил полено – со скрипом дверь затворилась. Навалившись изо всех сил, он сумел приоткрыть ее и выскользнуть наружу.

С непривычки уткнувшись в закрытую дверь, ворча внутрь просочился рейтар и, осмотревшись, обнаружил лишь обедающего Гонка.

– А где этот паршивец? – проскрипел он, размахивая над головой свитком, где сказано, что некто Аль Берт отныне и впредь объявляется Воином Легиона, а посему волен распоряжаться своей судьбой как тому заблагорассудится.

– Должно быть, на своем «тайном» месте опять, уж очень ему кузня понравилась! – пожал плечами цатэр.

– С мечом? – изогнул брови рейтар, глядя на опустевшую стойку на стене цатэра.

Хлопнув по столу рукой, Гонк, бросив еду, вылетел наружу.

– Сколько дьярфо не корми, он всё в пустыню смотрит, – пожал плечами Иверит и, оставив свиток на столе, отправился вслед за гигантом.

В окружении нескольких кратеров Альберт не моргая смотрел на небеса. Вряд ли это будет сильно отличаться от того, что он делал во время поединка с Гразом, разве что расстояние немного побольше.

Легион дал ему всё, но он не мог остаться с ними. По крайней мере, он должен попытаться. Он не простит себе, если не попробует, даже если это будет стоить ему жизни. Он уже делал это, очень давно, не сам, но тем не менее.

– Вот, значит, как… Даже не попрощавшись? – долетел до его ушей знакомый голос цатэра.

Альберт медленно повернул голову, и, скрестившись с ним взглядом, Гонк остановился. В глазах человека – вызов, немая угроза. Цатэр уже был свидетелем его возможностей и сейчас задавался вопросом, сможет ли его одолеть?

Человек, грустно улыбнувшись, кивнул гиганту. Он был благодарен ему больше всего на свете, но оба понимали: он не может остаться. Но должен же он как-то отблагодарить цатэра за всё?

– Ты стольким подарил имена, как насчет еще одного? Как на твоем языке будет слово «Легион»?

– «Legio», – крикнул ему Альберт и, вспыхнув в серебряной искре, растворился, оставив после себя большой кратер; разлетевшийся вокруг песок медленно поднимался в небеса.

– Может, он еще вернется… – пожал плечами нагнавший его рейтар, но видевший глаза человека Гонк лишь усмехнулся.

– Он никогда не вернется.

Эпилог

Посреди руин опустевшего города беззвучно свернула тусклая молния. Выпавший из нее вверх тормашками мужчина поднялся на ноги, потирая ушибленную голову. Совсем неплохо для первой самостоятельной прецизии, можно было угодить и в соседнюю звездную систему. В нос ему тут же будто ударил плотный ком пыли.

– Чужой цвет! – выпалил он, как чихнув, испытывая этакое подобие аллергии на обильно пронизывавшую все окрестности неприятную ему доминанту.

Среди усыпанной выбоинами дороги белели обглоданные человеческие кости, в лишенных стекол осыпающихся домах темнели толстые лианы с тяжелыми причудливыми цветами, капавшими наземь искрящим черным туманом. Альберт стоял под стенами архива – места, где всё началось.

Под босыми ступнями его хрустело битое стекло, пока человек ступал по безмолвным залам. На земле россыпью валялись пластины, хранившие историю человечества. Всё, всё погибло, ничего не осталось.

Он явственно ощущал место, где находится. Перед глазами его всплыла карта Легиона, и осознав, что он оказался по другую сторону алой реки, отмечавшей владения Алегрофа, изогнул брови. Те пятна всё это время находились в противоположенном направлении, сюда Легион даже не смотрел. Но как же тогда Препоганый… «Ага!» – догадался Альберт. Урезав свои силы на девять девятых, оставив себе лишь ничтожную крупицу могущества, Блэкэн`Уæй’, по-прежнему оставаясь невообразимо непостижимым, смог скрыть свое присутствие от зоркого ока Алегрофа, отвлекая того слонами в посудных лавках, навроде Старателя. Что ж, раз дело обстоит так, даже у такого жалкого слабака есть шанс, это ему только на руку. В темноте опустевших залов сверкнула бледная вспышка.

Альберт замер перед порогом собственного дома, не веря своим глазам. Что с ним стало! Кругом на досках, щитах и шестах – фотографии многочисленных бойцов «Сэконды», зажженные свечи, фонари, ленты! Человечество не погибло! Его дом стал мемориалом памяти «Сэконде»! Вот портрет Дмитрия Баранова, Митчелла Кенда, Катарины Реген…

– Катарина… – прошептал Альберт, осторожно прикоснувшись к фотографии за стеклом, и глубоко вздохнул. Его мир проиграл, но вовсе не потому, что был хуже или недостойнее других народов. Не потому, что человечество как вид было очень молодо, а посему глупо и неизбежно совершало множество нелепых ошибок. Просто в нем было слишком мало Воинов, что могли бы защитить его перед лицом нависшей угрозы. Что ж, теперь как минимум один был.

Альберт коснулся кончиком меча портрета с надписью «Альберт Дориан, доппельсолднер», и едва заметное пламя окутало улыбавшегося мальчишку. Задаваясь вопросом, почему здесь нет Алисии Стиллет, он зашагал в сторону дома семьи Коврич, где горел свет.

Тихие разговоры совсем угасли, когда зашел чудной незнакомец в странной одежде с длинной черной железякой. В воздухе пахло грязью и нечистотами. Некогда роскошное поместье ныне всё больше походило даже не на общежитие, на рабятник. Всюду валялось нестиранное белье, вдоль стен тянулись убогие койки в три, даже четыре этажа с крошечным просветом между ними, где отощавшие изможденные люди репетировали роли покойников в склепе.

Со звоном разбилась о каменный пол грязная чашка, расплескивая безвкусный напиток; едва державшая ее девушка сообразила, кого она видит перед собой.

– Альберт? Ты жив? – удивленно воскликнула Алисия.

– То же самое хочу спросить и я… – пробормотал Альберт, повернувшись к девушке. Алисия в несколько скачков оказалась подле него и, вцепившись в мужчину, уронила голову ему на грудь, горько зарыдав, будто не веря не только своим глазам, но и рукам.

– Как ты постарел… – прошептала она.

– А вот ты совсем не изменилась, – слукавил он.

Прекрасное молодое лицо девушки действительно казалось неизменным, несмотря на отпечаток множества бессонных ночей, но в глазах ее он явственно видел отражение перенесенных ужасов, отрешенность и обреченность запертой в клетке веками угасавшей души. Утерев ей слезы, Альберт нежно погладил Алисию по щеке.

– Семь лет, семь долгих лет, Альберт, где же ты был… – всхлипывая, повторяла она. – Я думала, ты погиб…

– Так и было, – кивнул ей Альберт.

– Ты что, вернулся с того света? – недоверчиво посмотрела она и вдруг отскочила как ужаленная. – Ай! Ты жжешься!

На щеке девушки проступил отпечаток ладони.

– То место гораздо хуже, – покачал он головой, бросив быстрый взгляд на свою руку. – Что здесь произошло?

Алисия поведала ему о кошмарных событиях, творящихся в Колыбели, пока он наедал бока в теплых песках Красной Звезды. После поражения разрозненные войска подергались в конвульсиях некоторое время, но вскоре сдались. Угасающие остатки человечества согнали в резервацию, как стадо безмолвных баранов, и пусть их практически оставили без внимания, изменения, что произошли с их миром, климатом, самим течением времени убивали их не менее успешно, чем острые зубы и когти. Альберт называл имена, судьбы, но девушка лишь отстраненно повторяла: «Погиб», «Пропал без вести», «Не знаю», пока очередь не дошла до Лидии.

– Стрельникова? – изогнула она брови. – Вы были знакомы?

Девушка попросила его подождать, пока она приведет Лидию, но предупредила, что он вряд ли обрадуется и пообщаться они не смогут. Теперь, звякнув об пол, ударился и меч Альберта, когда, скрипя колесами инвалидной каталки, Алисия вывезла едва способную шевельнуть шеей Лидию. Рухнув перед ней на колени, Альберт не мог найти слов. Одетая в форму «Сэконды» Лидия смотрела на него остекленевшими глазами, левая рука ее чуть выше локтя была ампутирована, тонкие ноги безжизненно свисали с кресла. Но на застывшем, почти недвижимом лице всё же пробилась теплая улыбка.

Вскипая от гнева, Альберт схватил ее за колени. Всё, чего он добился, не имело никакого смысла. Вся обретенная им сила – пустышка, и если она не может защитить тех, кто ему действительно дорог, то такая сила ему и не нужна вовсе. Он с радостью готов отдать ее всю, лишь бы сделать хоть что-нибудь. Не понимая ее природы, он не знал, что в таком случае она просто прекратит свое существование, от нее нельзя отказаться или потратить. Тем не менее, способы были, хотя из тысяч вариантов Альберт выбрал возможно наиболее радикальный.

Тело девушки забурлило, будто она закипела изнутри, а искалеченная конечность приняла форму здоровой руки. Но нет, сила его не была способна врачевать; рожденная в горниле страданий, лишь могла создавать чудовищ. Выращенная рука выглядела абсолютно чужеродной, белоснежный цвет ее резко контрастировал с оттенком кожи девушки, черные ногти наводили на мысли о покойниках, тонкой пленкой на них выступала маслянистая жидкость. Альберт вырвал образ девушки из своих воспоминаний – такой, какой он ее помнил, и спроецировал свои желания сквозь призму времен в настоящее.

Даже не догадываясь, что он натворил, он вздохнул и прижал к своей груди руку девушки.

– Спасибо… Наверное… – услышал он в своей голове голос Лидии. Пошевелив пальцами, девушка безразлично посмотрела на странную конечность и, попытавшись подняться на ноги, упала прямо в объятья Альберта. Она улыбнулась и, подтянувшись поближе, шепнула ему прямо на ухо:

– А я знала, что ты вернешься. Ты же обещал. Помнишь?

Ошарашенная увиденным Алисия лишь тихо крякнула, напомнив о своем существовании. Помогая девушке вернуться обратно в кресло, Альберт вновь окинул взглядом помещение. Как, как можно было это допустить? Почему, кто позволил? Почему, приняв судьбу, они смиренно умирали, разлагаясь заживо?

– Коврич запретил нам как-либо препятствовать… – лишь успела произнести Алисия.

И до этого Альберт вызывал у нее опасения, но после встречи с Лидией от него жаром исходила опасность, даже окна покрылись трещинами.

– Старик Коврич до сих пор жив?! – рявкнул Альберт и, подхватив меч, направился вглубь здания.

Выбив ногой дверь, он ворвался в кабинет, где за широким столом восседал пожилой седой мужчина.

– Это еще что за чудо?.. – пробормотал он, щурясь и разглядывая ворвавшегося, как вдруг старик осознал происходящее. – Альберт? Разве ты не погиб?

Альберт практически не слышал его. Гнев овладел им, едва он заметил, как несколько сэкондаров, стоявших по углам комнаты, вскинув ружья, направили их на него. Осознав, что против него повернулась сама «Сэконда», он мрачно расхохотался.

– Вы еще смеете угрожать мне, никчемные рабы? На колени! – выпалил он, и испуганно переглядывавшиеся люди, против своей воли оказавшиеся на полу, побросали оружие под ноги Альберту.

– Значит, отдал наш мир ему на растерзание и теперь направляешь оружие на меня, ряха?

Голос его прогрохотал в комнате, и старик вздрогнул, будто его ударило током. Он обхватил голову руками и мучительно выдохнул.

– Альберт, пожалуйста, не произноси таких слов… – с трудом выдавил Барнаби Коврич.

– Каких, РЯХА?! – вновь прокатилось раскатами грома, и, болезненно съежившись на столе, Барнаби глухо зарыдал.

«Каким чудовищем я стал?» – глядя на ничтожного, жалкого старика перед собой, думал Альберт. Где-то в глубине души он понимал: Коврич заключил сделку с дьяволом от безысходности. Сделку, позволившую человечеству выжить. Но сейчас, ослепленный гневом, он был лишен всего человеческого, всего того, ради чего терпел многочисленные страдания. Презрительно фыркнув, Альберт зашагал прочь.

Внутреннее убранство его дома осталось неизменным с того самого дня, как он последний раз покинул его, разве что теперь куда острее нуждалось в уборке.

– Будет тебе, Брат Сёгун, не смотри на меня так! – бросил он покрытому пылью манекену, раздевая его догола. Для того, что он задумал дальше, ему понадобится максимум защиты. Зашнуровав доспехи, Альберт снял с крючка шлем с устрашающей клыкастой маской, гораздо лучше отражавшей его нынешний внутренний мир, нежели его собственное лицо.

Ярость овладела мужчиной, как акула, чуявшая кровь за многие мили, он ощущал врагов, отпечатки их доминанты. Ступая по поросшему странными сорняками полю, где некогда сам он гнул спину над посевами, Альберт больше уже не чувствовал ничего, кроме жажды убивать. Окружающее пространство втягивалось в него как в черную дыру, облепляя тело со всех сторон тонкой, но чрезвычайно плотной пленкой, и с каждым шагом земля под ногами проваливалась всё глубже. Плотность пленки приближалась к плотности нейтронной звезды, и, не выдержав давления, земля под ногами треснула. Явственно осознающий происходящее и не желавший разрушать родной мир Альберт уловил течение гравитации, внеся некоторые коррективы. «Так вот как длинные это делают…» – и он лишь изогнул брови, когда его ноги оторвались от поверхности.

Он подошел к озеру и на дальнем его берегу увидел небольшого монстрика, что, вглядываясь в мутные тени под поверхностью, бил по ней когтистыми лапами. Альберт направился к нему кратчайшим путем, ступая прямо по воде, и немногочисленные зеваки по эту сторону водоема, бросив все занятия, не могли оторвать глаз от увиденного. «Какой простой трюк…» – думал он, глядя на свое отражение в воде. Для примитивных, ограниченных созданий такого фокуса было бы достаточно – и можно объявлять себя хоть божьим посланником, хоть самим богом, узурпировав власть. Монстрик наконец заметил его и, моргнув глазами, расправил перепончатые «уши», издав пронзительный вопль. В следующий же миг обугленные куски плоти шлепнулись на берег, лишь белесая вспышка отразилась от водной глади.

– Отлично… – пробормотал Альберт, вслушиваясь в эхо далеких выкриков.

Возвышающийся среды груды трупов чудовищ Альберт всё же недооценил противников, что падали замертво после каждого взмаха жуткого зазубренного меча. Они окружили его со всех сторон, вопя, крича, взвизгивая и всё плотнее сжимая кольцо. В свою очередь и он не неуязвим – несколько пластинок доспеха уже отодрали вездесущие когти; если они бросятся всем скопом, то разорвут его на кусочки.

Кружась хороводом, муравьи обступали божью коровку, с каждым мгновением их становилось всё больше. Совсем скоро их будет так много, что само чувство количества перевесит страх перед непонятным демоном в железной маске. Будет ли в этом какой-то смысл, если он погибнет вот так? Сейчас как никогда ему не помешала бы помощь когорты. Но он был совсем один, некому больше сражаться на этом поле. С его смертью пропадет единственный шанс вырвать планету из уродливых когтистых лап. Поражение неприемлемо.

Что ему придумать? Глубоко в разуме он услышал скрежещущий шепот древнего рейтара: «…Молвил Алегроф…»

– У̴̢͞Н̷̡̛И̶̡͞Ч҉͢͞Т̷̡͝О҉̢͠Ж̸̢̛Е̷͢͝Н̸̕͢И̶̡͠Е̷̨҇! – выпалил Альберт.

Воспылали недруги. Вновь через горло протащили охапку лезвий, на уголках губ выступила темная кровь. Не уверен, что сможет повторить еще хоть раз, но пока сработало. Сотни монстров рухнули наземь, беспомощно силясь погасить вырывавшийся изнутри багровый огонь, но они лишь продляли собственную агонию. Прочие бросились бежать врассыпную, пронзительно вопя и скуля, но в криках их Альберт четко различал смысл. Они кричали «Алегроф!»

– Бегите, жалкие твари! – кричал он вслед, едва не захлебываясь собственной кровью. Где-то впереди блеснула темная пурпурная вспышка, и из едва заметной щели в пространстве просочилась тонкая длинная фигура. Надменно вскинув ромбовидную голову, паря над землей, она приближалась к Альберту.

– Это еще что тако… – едва успел услышать он в своей голове, уже блеснув серебряной нитью. Поднятый существом барьер, к его же большому удивлению, лишь слегка замедлил демона с мечом. Черное лезвие прорвалось сквозь, разбив и сам барьер, что тысячами осколков вдогонку влетел в хрупкую плоть создания. Но Альберт на этом не остановился, нет. Напоров айвеота на меч, он протащил его по земле, как половую тряпку, и отшвырнул прочь изувеченное уже мертвое тело.

– Это тебе за Катарину, падаль! – выкрикнул он, разделавшись с шавкой. В развернувшихся небесах мрачно сверкнула большая молния. Наконец-то. Он пошумел достаточно, и препоганая гадина вылезла из своей норы.

* * *

Лето.

Одинокий мужчина ступает босыми ногами по хрупкой бледно-зеленой траве. Крошечные капли алой крови падают под ноги, срываясь с застывшей в гримасе ненависти маски. Прямо перед ним – бесформенная масса переплетенных уродливых щупалец, излучающая вокруг ореол невообразимого могущества. Одно из щупалец потянулось к нему с целью выяснить, что это за беспокойное насекомое причиняет столько хлопот?..

Молниеносный взмах меча, и кончик щупальца, извиваясь, упал наземь; вздрогнув, масса забурлила, меняясь и переплавляясь в новое обличие.

– Как ты смеешь?! – ледяным ветром ворвался в разум Альберта хор тысячи голосов. Но Альберт ничего не ответил. Он пришел не для того, чтобы говорить.

Осень.

Свирепо воющий ветер срывает бурые листья с клонящихся древ. Холодной сталью тяжелые капли дождя сыплются с небес, пробирая до самых костей. Грузные лохматые тучи сердито поблескивают тонкими молниями. Раздувая огромные ноздри, черный дракон оскаливал пасть с белыми быстрорастущими клыками.

– Глупец, ты хоть осознаешь, кто перед тобой? Кому ты бросаешь вызов? – выпуская пар, вопрошал дракон, но вновь ничего не ответил мечник, упрямо шагающий вперед. Возмущенный подобным отношением к своей персоне, дракон со свистом втягивал воздух с такой силой, что всего через мгновение в образовавшемся вокруг вакууме растворились все звуки, лишь бесшумно в вихре кружились крупные капли дождя. Блэкэн`Уæй’ намеревался покончить с раздражающей живностью одним плевком, и сообразив, что сейчас произойдет вовсе не какая-то глупость, вроде «огненного дыхания», Альберт спешно набрал полную горсть земли и, сдавив ее, зажег звезду.

Едва слышно с губ чудовища сорвался темный сгусток, вобравший в себя весь окружающий свет, обратив день беспросветной ночью, лишь брошенный мечником тусклый огонек осмеливался нарушить этот порядок. От беззвучного столкновения земля сотряслась, и последние крупицы света окончательно угасли. Во мраке Альберт покатился по земле, но, вонзив меч, ухватился за него и сумел подняться.

Медленно проявлялась картина чудовищных разрушений: на поверхности зияла глубокой раной широкая расщелина, до самого горизонта всю землю разровняло, обратив в пыль камни и скалы, вырванные с корнем деревья склонились к земле. Над выжженой пустыней разнесся довольной хохот торжествующего Ан’Одэра.

– Как можно быть таким дураком, чтобы драться со мной? Мне кланяется сама природа, от моей мощи рассыпаются горы! – снисходительно глядел он на копошащегося в грязи противника.

Доспехи Альберта едва держались, в них недоставало фрагментов, от собранной им защитной оболочки не оставалось и половины. Хрупкая маска, смявшись и оплавившись, мешала дышать, закрывала обзор, и, грубо сорвав шнурок под подбородком, Альберт отбросил бесполезный шлем в сторону.

– Нет. Это от моей, – наконец проговорил самурай.

Блэкэн`Уæй’у понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где он прежде видел это столь нелепое существо.

– Ты! – рявкнул дракон, более удивленный тем, кого он увидел, нежели тем, почему тот выжил. – Я же отправил тебя… Как ты вернулся?!

– Мне помогли, – безразлично отозвался он и, отдышавшись, бледной вспышкой бросился в атаку.

Зима.

Пушистые снежинки танцуют в слепящей белоснежной метели. В быстрорастущих сугробах поблескивают то серебристые отражения, то черные молнии. Алые капли, падая с губ мужчины, расцветают на снегу. Сколько длится эта схватка? Кто побеждает? Что происходит со временем?

Как недальновидно было столь урезать свои силы, и теперь течение времен играло против Блэкэн`Уæй’а, что немного, но всё же не поспевал за стремительным мечником. Но и Альберту нечем было похвастаться; каждая рана, что ему удавалось нанести, тут же зарастала без следа. Он пытался поразить тело, что имело не так уж много значения для хаотической природы древней непостижимой воли. И обладателю этой воли наконец надоела мышиная возня.

Дракон рассыпался пеплом, что, увлекаемый вьюгой, укрывал сугробы, и под ногами Альберта остался лишь черный снег. Тяжелые тучи в небесах покрылись прорехами, тлея, подобно бумаге, сквозь них пробивался свет, с каждым мигом становясь всё ярче и ярче. Отражаясь от снега, он ослеплял Альберта, и вскоре перед глазами мужчины не было ничего, лишь непроницаемая белизна.