Текст книги "Неподражаемый доктор Дарвин"

– Ну же, – подбодрил Джозеф Фолкнер. – Давайте. Как насчет вас, Ричард? Вы всегда полны самых безумных идей, а за всю прошлую неделю оторвались от занятий лишь для того, чтобы сообщить мне, как взволнованы приездом доктора Дарвина. Наверняка вам есть что предложить.

Кросс покачал головой, затравленно глядя то на Фолкнера, то на Дарвина.

– Я… боюсь, мне…

– Никто не обязан высказывать версии, – пришел ему на выручку доктор. – Повторяю, Джозеф, я и сам могу пока предложить одни только вопросы без ответов. Не удивлюсь, если и остальные находятся в точно таком же положении.

Мэри Роулингс на дальнем конце стола сморщилась и почесала нос кончиком пальца.

– А придется ли вам по вкусу не столько ответ, сколько новая, шестая загадка?

– Весьма. Размышления над новыми вопросами частенько позволяют найти ответ на старые.

– Вы ведь сами не были на выставке и не видели Сердце Ахурамазды?

Дарвин покачал головой.

– И потому решили, что Дариуш Шарани сбежал из запертого зала тем же путем, каким проник туда незадачливый вор, через окно.

– Верно, – нахмурился доктор. – Это всего лишь предположение, но вроде бы вполне разумное. Согласно показаниям свидетелей, Шарани точно находился в зале, когда выставку запирали, то есть в три часа. А когда сторож отпер дверь, перса там совершенно точно не оказалось.

– Предположение и впрямь правдоподобное – было бы правдоподобным, если бы Дариуш Шарани внешне походил на обычных людей. Но это не так! – Мэри Роулингс оглядела остальных в поисках поддержки. Все дружно закивали. – Он носит самый что ни на есть причудливый и богато расшитый халат пурпурных и алых тонов, да еще высокий красный тюрбан. А кроме того у него длинная-предлинная борода, черная и лохматая. Он бы и двух минут на улицах Лондона не провел, чтобы его не узнали человек двадцать. Или в зале нашли его одежду?

– Нет, не нашли. – Дарвин глядел на молодую женщину с восхищением. – Ну, мисс Мэри, rent acu tetegisti. [14]14
  Ты иглой коснулся дела» (лат. ), т.е. «ты попал в самую точку».


[Закрыть] Вы нащупали самый ключевой вопрос. Не было найдено ни одежды, ни великого рубина, Сердца Ахурамазды, ни, коли уж на то пошло, дневной выручки с выставки, что, предположительно, составляет чуть больше пяти фунтов.

– Так этот Шарани развоплотился, – наконец произнес Джейкоб Поул. – Гм-гм. Видывал я пару раз этакие трюки в Индии, но вот уж не думал столкнуться с ними в Лондоне.

– И не столкнетесь. – Дарвин поднялся и щелкнул пальцами. – Скорее напротив. Ах какой же я глупец! Мне не хватило здравого смысла осознать смысл моих же собственных действий. – Он повернулся к хозяину дома. – Джозеф, у вас найдется запряженная карета?

– Разумеется? Но зачем? Неужели вы уже уезжаете, еще ведь и девяти-то нет!

– Я должен. – Дарвин вышел из-за стола. – Должен вернуться на выставку, продемонстрировать себе, что я и в самом деле непроходимый кретин – и остался бы кретином, когда бы не бесценная помощь собравшихся. И если кому-нибудь захочется поехать со мной, он собственными глазами увидит наглядные доказательства моей глупости.

Вечерняя туманная сырость сменилась глухим неумолчным дождем – таким, что без очень уж настоятельного дела на улицу и носа не высунешь. В карете дуло, сиденья отсырели, но Дарвин пребывал в отличнейшем настроении.

– Самое позорное, что я ведь даже заметил это! – с чувством воскликнул он, когда экипаж, грохоча, двинулся по пустым улицам в направлении Темзы. – Заметил – и не придал значения. Там, в зале, я ударил тростью по каменному полу и обратил внимание, что звук получился какой-то странный, гулкий, как эхо. «Эффект от балок», – подумал я про себя, но на самом-то деле тембр был совсем другой. Эхо раздавалось под полом!

Ехали впятером. Джозеф Фолкнер не спрашивал, кто еще хочет прокатиться, – сам он хотел, а остальное его не волновало. Мэри Роулингс проявила не меньшую решимость, мертвой хваткой повиснув на локте Фолкнера, так что почтенный джентльмен и шагу ступить без нее не мог. Четвертым пассажиром стал Джейкоб Поул. Едва учуяв дух приключения, сулящего вывести на бесценный рубин, полковник тотчас же подсуетился, чтобы тетушку отвезли домой без него. Почтенная старушка слегка удивилась, но возражать не стала. Последним объявился Ричард Кросс, хотя никто его особо и не приглашал. Скользнув на козлы, молодой человек уселся рядом с кучером прямо под проливным дождем, нервный и дерганый, как и прежде. Он заглянул в окошко коляски и вроде бы хотел разразиться речью, однако так же внезапно снова выпрямился и ничего не сказал.

Поездка по ночному городу заняла не более пяти минут. Дарвин с фонарем в руках первым оказался возле высоких дверей.

– Призрак Ахримана! [15]15
  Ахриман – злой дух в зороастризме.


[Закрыть] Снова заперто – хотя теперь-то красть уже нечего. – Он повернулся к Ричарду Кроссу. – Вы погибче меня. Залезьте в заднее окно и отоприте боковую дверь.

Кросс бесшумно растаял во мгле. Секунд через тридцать раздался лязг засовов, и доктор смог наконец зайти. Пройдя шагов пять, он отер лоб рукавом и поднял повыше фонарь.

– Всем ясно, что мы ищем? Разумеется, какой-нибудь лаз вниз, под пол.

Нашла спуск Мэри Роулингс – потайной люк в дальнем углу, выкрашенный серой краской и присыпанный песком для большего сходства с каменными плитами пола. Когда его приоткрыли, молодая женщина отшатнулась, впервые за все это время оробев. Дарвин же бестрепетно отворил люк до конца, заглянул вниз и напряженно прислушался. А через миг поставил фонарь и начал спускаться во тьму.

– Передайте-ка мне свет. – Голос его звучал глухо и отдаленно, где-то поблизости журчала вода. – А потом спускайтесь сами.

Первым, с приличествующей его возрасту осторожностью, полез Джозеф Фолкнер, за ним и все остальные. Замыкал шествие полковник Поул.

– Охраняю тылы, – пробормотал он.

– О да, Джейкоб, – прогудел из темноты впереди голос Дарвина. – Ваши собственные.

Все пятеро остановились на длинном мокром выступе пяти футов шириной. За ним, преграждая путь, тек бурный черный поток раза в два шире выступа.

– Река, – изумилась Мэри Роулингс. – Самая настоящая подземная река.

– Именно. – Дарвин с нескрываемым удовлетворением озирался по сторонам. – И, собственно, удивляться тут нечему. Лондон – древний город. Мы склонны забывать очевидное, но на этом самом месте некогда расстилались леса и луга. Большинство старых речек теперь течет под землей, невидимые и всеми забытые. Должно быть, это одна из них.

– Знаете, Эразм, вы совершенно правы. – Наклонившись, Джейкоб Поул смотрел на воду, приоткрыв рот. – А ведь я-то коренной лондонец! Мне в пору краснеть за себя. Я же с детства знал: когда-то на северном берегу текли четыре реки – Уолбрук, Флит, Тайберн и Уэстберн. Если только школьная выучка меня не подводит, это, верно, рукав Уолбрука. Главное русло выходит на поверхность в Финсбури и проходит как раз неподалеку от таможни, а в Темзу впадает близ Даугейта. Во всяком случае, раньше впадал, я уж многие годы о нем не слыхал.

– Но что вы здесь ищете? – Мэри шагнула ближе, заглядывая через неровный каменный обрывчик вниз, в воду. – Вот эту штуковину?

Она показала вниз. Из воды, надежно прикрепленное к берегу металлическими скобами, торчало вполне современное приспособление – водяное колесо. Оно ровно вращалось под силой напирающего потока.

– Для начала просто превосходно. – Присев на корточки, доктор принялся разглядывать механизм. – Искусно сделано… и поставлено совсем недавно. Вообще-то течение в реке более или менее равномерное, но, думаю, приливы и отливы вызывают небольшие временные колебания. Ладно же. Сдается мне, дело становится еще интереснее.

С фонарем в руке он двинулся вдоль двух черных шнуров, которые тянулись от центра колеса к непонятной груде перепутанных и переломанных деталей, прутьев и шестеренок, а потом, вновь вынырнув из этой мешанины, бежали к скользкой стене подземелья и вверх по ней. Нагнувшись, Дарвин поскреб один из шнуров ногтем – под черной поверхностью сверкнул металл.

– Куда это они ведут? – спросил Фолкнер. Мэри Роулингс накрепко вцепилась ему в руку в припадке то ли подлинного, то ли деланного испуга, и пожилой джентльмен от души наслаждался всем происходящим. – Что тут наверху? Должно быть, сам выставочный зал?

– Так и есть. – Дарвин поднял фонарь, прослеживая шнуры, уходившие куда-то в потолок. – Мы стоим ровно под пьедесталом. Если бы Сердце Ахурамазды сейчас находилось там, оно было бы как раз у нас над головами.

– Но где же страж? – полюбопытствовала Мэри. – Разве вы не ожидали увидеть здесь Шарани?

– Надеялся, да, – но не ожидал.

Дарвин повел своих спутников дальше по краю каменистого обрывчика, осторожно пробираясь средь темных и грязных сточных труб. Сверху, с гниющих деревянных балок и затянутых плесенью кирпичных арок, на головы искателям приключений мерно капала вода. Снизу неумолчно рокотал разбухший от дождей поток.

– Ага! – Опередив товарищей на десяток шагов, Дарвин вдруг остановился. – Что-то новенькое. Джозеф, поднесите сюда второй фонарь, давайте рассмотрим поближе.

Он стоял над неприкаянно валявшейся на камнях грудой одежды, яркие алые и пурпурные краски которой в свете фонаря смотрелись гораздо тусклее. Чуть дальше река разветвлялась на три узких рукава.

Дарвин поднял сверкающую мантию и тюрбан.

– Служитель Ахурамазды. Исчез, растаял в воздухе на этом самом месте – совсем как предполагал полковник Поул.

Не успел доктор докончить фразы, как по туннелю, раздувая складки ткани у него в руке, пронесся порыв холодного воздуха.

Поул фыркнул и попятился.

– Развоплотился. Выходит, следовать за ним дальше нам, обычным людям, уже не под силу?

– Нам не под силу, – с готовностью согласился Дарвин. – Однако это не значит, что за ним вообще никто последовать не сумеет. Друзья, Дариуш Шарани совершил очень серьезную ошибку. Ему следовало бы бросить одежду в реку, а не оставлять здесь. Не трогайте ее. – Он повернулся к Фолкнеру. – Джозеф, нам нужна помощь. Можете раздобыть мне пару ищеек?

– В этот час? Вы слишком многого от меня хотите. – Однако голос у пожилого джентльмена звучал предовольно. Фолкнер повернулся к Кроссу. – Ричард, знаете дом Тома Триддлера, прямо за зданием таможни? Не могли бы вы сбегать туда и попросить у него парочку самых лучших поисковых псов? Скажите, это для меня. Только стучите посильнее, он почти совсем глухой. Но вы, главное, не сдавайтесь. Он выйдет.

Кросс замялся, наклонив голову и словно бы собираясь что-то сказать. Рот у него беззвучно открывался и закрывался. Потом молодой человек кивнул и, так ничего и не сказав, исчез в темноте.

– Ума не приложу, что сегодня творится с Ричардом, – заметил Фолкнер. – Весьма странно себя ведет: то жмется, то мнется, то дергается – можно подумать, влюбился.

– Ну, это уж точно, – улыбнулся Дарвин. – Во Флоренс Траструм. Разве не очевидно? Ваш друг смотрит на нее с безнадежной страстью смертного, очарованного богиней. Просто-таки диву даюсь, как вы, с вашим-то интересом ко всему такому, давным-давно этого не заметили.

Медленно вернувшись к тому месту, где они спустились, доктор присел на сырой камень и невозмутимо, точно и не покидал теплой гостиной Фолкнера, начал изучать кучу шестеренок, колесиков, проволочек и поворотных блоков, что находилась прямо под пьедесталом выставочного зала.

– Все сломано, – произнес он через несколько минут, разглядывая россыпь деталек на ладони. – Причем совершенно сознательно и так, что ничего уже не восстановишь. Сдается мне, несколько элементов отсюда вообще убрали. Теперь без пояснений создателя этого механизма о сути и назначении его уже не догадаешься.

– Да забудьте вы это старое барахло! – Джейкоб Поул угрюмо бродил вокруг, снова и снова останавливаясь, чтобы бросить взгляд на черную воду. – Я пришел сюда ради азарта, погони за сокровищем, а вовсе не для того, чтобы зябнуть в вонючей и мокрой сточной трубе. Неужели вы и впрямь рассчитываете, что собаки смогут взять след здесь, в холоде и темноте? Им же нужен свет и свежий воздух.

– Ничего подобного, Джейкоб. Это все вздор, бабьи выдумки. – Дарвин с усилием поднялся на ноги. – Хороший поисковый пес пойдет по следу и днем, и ночью, под землей или на поверхности. Уж коли мы сегодня выискиваем всякие тайны, то загадки большей, чем собачий нос, не придумать. Он различает запахи так тонко, что нам и вообразить-то трудно. Интересно, сколько веков пройдет, прежде чем человечество изобретет машину, способную сравняться с собачьим носом по четкости и чуткости восприятия?

– Гм-гм, – фыркнул Поул. – Ладно, скоро сами увидим. Но мне всегда говорили, что если завести ищейку в темное душное место…

Его прервали голоса и стук шагов откуда-то сверху.

– А вот и они, – сказал Дарвин. – И через минуту мы, надо полагать, станем очевидцами одного из чудес природы.

Первым по лестнице спустился Ричард Кросс. На руках он держал скорбного вида собаку, щеки и уши которой болтались где-то под нижней челюстью. За ним шел встрепанный человек со второй ищейкой.

– Час для работы уж поздний, Том Триддлер, – жизнерадостно окликнул его Фолкнер, потирая руки. – Ну да не беда, я позабочусь, чтобы вас как следует наградили. Хорошие ищейки?

– Лучшие, что у меня есть, сэр. – Триддлер опустил собаку на землю и стянул шляпу, обнажив абсолютно лысую голову, но тут же торопливо нахлобучил шляпу снова. – А тут студено.

– Собакам это не помешает?

– Нет, сэр. Им ничего не мешает. Ни холод, ни темнота, ни что другое.

Дарвин кивнул Поулу.

– Вот, Джейкоб. Сами увидите, ваши страхи беспочвенны. – Он повернулся к Тому Триддлеру. – Мы готовы начать?

– Я готов, собаки тоже. – Триддлер огляделся вокруг. – Ну и дыра! Не хотелось бы здесь засиживаться. У вас есть что-нибудь для собак, чтобы след взяли? Старый носок или еще что-нибудь этакое.

– Идите сюда. – Дарвин вернулся к сброшенной одежде. – Отсюда любое пойдет.

– Ага. Чудесненько. – Триддлер подвел обеих собак к куче вещей. Ищейки принюхались и яростно завиляли хвостами. Люди, затаив дыхание, столпились вокруг. – Ага, взяли запах – сейчас двинемся. Давай же, Пузырь, давай. И ты, Билли, пошевеливайся.

Он крепко сжимал поводки. Псы все принюхивались и посапывали.

– Ну же, вперед, вперед, – поторопил их хозяин. – Мы ждем. Что нам, так и торчать тут всю ночь?

В ответ на понукание собаки перестали принюхиваться и дружно распластались на пузе, радостно виляя хвостами. Когда же Том Триддлер прикрикнул на них еще раз, обе даже хвостами вилять прекратили и горестно воззрились на него, раскинув щеки и уши по холодному камню.

Предприняв еще несколько попыток расшевелить их, Триддлер покачал головой.

– В жизни ничего подобного не видывал, мистер Фолкнер. Лежат себе и не с места. Похоже, подземелье им не по нраву.

– А я что вам говорил? – Поул с видом собственного превосходства кивнул Дарвину и зашагал к лестнице. – Собачки-то, по-моему, правы. Здесь чертовски холодно, да и воняет. Как вы сами, Эразм, сказали, собаки обладают способностями, коих мы лишены. Они знают, что мы здесь ничего не найдем. Лично я готов вернуться домой.

– Способностями, кои мы утратили, – пробормотал Дарвин, однако тону его не хватало обычной уверенности. Вид у доктора был столь же безутешный, как и у ищеек. – Может, вы и правы, Джейкоб. Здесь мы сегодня уже ничего не добьемся.

Он захромал вслед за Поулом к лестнице – такой убитый и несчастный, что Фолкнер окликнул его:

– Да полно вам, Эразм. Завтра настанет новый день.

– Еще как настанет, – брюзгливо бросил Дарвин через плечо. – И можно будет снова выставить себя круглым болваном.

– Увы, – негромко промолвил Фолкнер Мэри Роулингс. – Это не наш доктор Дарвин, ведущий врач Европы и основатель Общества Луны. В нем говорит подагра. Пойдемте, дорогая, выберемся поскорей отсюда. Ночью можно придумать занятие и получше, чем бродить по сточным канавам. А завтра вы увидите нового Эразма.

Однако утро застало город парализованным. За ночь дождь перешел в снег, грянул мороз. Любой кусочек ровной поверхности от Тауэра до Вестминстера затянуло смертоносным покровом. Лишь немногие особо храбрые (или попросту глупые) торговцы рискнули вывести повозки на улицу, да и то, увидев, как скользят и разъезжаются копыта лошадей на предательском льду, сдались и повернули назад, не проехав и сотни ярдов.

Дарвин сидел в гостиной у Фолкнера. Их с полковником Поулом уговорили остаться на ночь, но сейчас доктора распирало от нетерпения. За завтраком его вдруг осенило. Все-таки существовал, существовал способ выследить Дариуша Шарани, и способ верный – если бы только Дарвин мог применить его на деле. Но вес и подагра словно сговорились против доктора!

В конце концов он отправился в комнату Флоренс Траструм на первом этаже и спросил девушку, не передаст ли она письмо Джеми Мерчисону. Горничная закуталась в шерстяную шаль, надела толстенное пальто и уродливые башмаки и отважно бросила вызов белой пустыне. Дарвин сидел у окна, считал чаек, примостившихся на покатой крыше, и гадал, что за инстинкт заставляет их улетать далеко в глубь побережья, едва северо-восточный ветер принесет зимние бури.

Примерно через полчаса вернулась запыхавшаяся Флоренс.

– Джеми займется этим сегодня же, – сказала она.

– Вы взволнованы. – Дарвин взял ее за руку. – Что случилось?

– Да… ничего. – Девушка устремила на него прямой взгляд ярко-синих глаз. – Ох, почему бы и нет? Вам я скажу. Джеми… сделал мне предложение.

– Вот оно что. А вы ответили?

– Сказала, что не знаю. Думаю, соглашусь.

Она ушла, оставив за собой запах теплой мокрой шерсти. Дарвин кивнул сам себе и продолжал наблюдать за чайками.

Мерчисон появился после полудня. Джозеф Фолкнер, Джейкоб Поул, Флоренс Траструм и сам Дарвин сидели в столовой за ленчем, состоявшим из холодной свинины, яблочного пюре, фарша с луком и шалфеем и горячей вареной моркови. Доктор оставил лакею четкие указания, так что молодого человека сразу же провели в комнату. Он даже снег с обуви стряхнуть не успел и нерешительно маячил на пороге.

– Достали? – жадно спросил Дарвин с набитым ртом.

– Достал. Как только я получил ваше письмо, сразу же отправился к торговцам.

– И узнали адрес?

– Узнал.

– Так какой же?

Мерчисон покосился на Джейкоба Фолкнера, нервно сглотнул и выдавил:

– Мне сообщили адрес, по которому доставляли ровно перечисленные вами товары. Но их доставляли сюда! В этот самый дом!

– Что?!

Дарвин уставился на Фолкнера. Тот лишь помотал головой.

– На меня можете не смотреть, Эразм. Я понятия не имею, о чем вы вообще говорите.

– В этот самый дом. – Дарвин осел в кресло и с минуту ошалело таращился невидящим взглядом в тарелку, а потом вдруг прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – Вот оно что. Да, теперь-то я наконец вижу всю картину целиком. – Он поднялся. – Пойдемте. Пойдемте все.

Четверо остальных повлеклись следом. Дарвин повел их на заднюю половину дома. Перед закрытой дверью он на миг остановился, постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

– Это же комната Ричарда! – запротестовала Флоренс.

– Да. Мистер Ричард, на счастье, в настоящий момент in absentia. [16]16
  Отсутствует (лат. ).


[Закрыть] Итак, посмотрим-посмотрим – и что мы увидим?

Дарвин уже стоял у письменного стола перед окном, хладнокровно выдвигая один за другим ящики и разглядывая их содержимое.

– Эразм, это уже немножечко чересчур, – шагнул к нему Фолкнер. – Ричард из старинной соммерсетской семьи, которую я глубоко уважаю, здесь живет в качестве гостя. И наблюдать, как в его комнате так бесцеремонно хозяйничают, а его личные вещи подвергаются столь…

Он умолк. Запустив руку в левый ящик секретера, Дарвин извлек оттуда большой сверкающий камень.

– Сердце Ахурамазды. – Доктор поднес рубин к лицу, ловя гранями свет из окна. – Хм. Джейкоб, что скажете? Это больше по вашей части, чем по моей.

Поул взял рубин и через две секунды с возмущенным фырканьем вернул его.

– Что за досада, после такой-то погони. Никакой это не бесценный рубин. И вообще не рубин. Всего-навсего стекляшка. Признаю, самого высокого качества и очень искусно огранена. Я бы не пожалел за нее шиллинга.

Дарвин вновь запустил руку в ящик.

– А вот и частица самого Стража. Борода. – В руке доктора болталась копна спутанных черных волос. – Что же до прочего, что осталось от Дариуша Шарани…

Он поглядел куда-то за спины Фолкнера и остальных зрителей.

– Входите, сэр, и предъявите права на вашу собственность. Мое поведение, несомненно, требует объяснений.

В дверях, белый как мел, стоял Ричард Кросс. Лицо его могло поспорить цветом с заносами снега на плечах черного пальто. По знаку Дарвина он вошел в комнату и тут же осел на узкую скамью перед окном.

Доктор несколько мгновений пристально глядел на молодого человека.

– Когда вы последний раз ели и пили? Кросс покачал головой.

– Вчера вечером? Сегодня утром? Простите, сэр, точно не помню.

– Это недопустимо. – Дарвин шагнул к Кроссу и жестом велел Джейкобу Поулу поддержать того с другой стороны. – Сейчас мы отправимся в столовую, сэр, и вы поедите. Я начну излагать гипотезы, а вы меня поправите, если сочтете нужным. Пока же молчите – ответы мне не нужны, да я на них и не рассчитываю. Затем, если уж так надо, вы все расскажете, однако первым делом должны поесть. Помните естественный закон мира, мистер Кросс. Ешь – или будешь съеден.

Ну и странно же смотрелась эта небольшая процессия! Джозеф Франклин и Флоренс Траструм шли впереди, причем хозяин дома то и дело оборачивался через плечо. Следом Дарвин с Поулом вели между собой Ричарда Кросса. Молодой человек брел точно зомби, не сопротивляясь, но и не выражая никакого желания идти. Замыкал шествие Джеми Мерчисон. На его простоватой физиономии застыла удивленная гримаса.

У двери в столовую Кросс наконец поднял голову и поглядел прямо в лицо Дарвину.

– Откуда вы знаете? Как вы могли узнать?

– Я знаю всего лишь часть. Многое домыслил. А во всем, что касается некого центрального звена, я настолько невежествен, что даже не представляю, о чем вас и спросить. – Дарвин направил Кросса к столу и кивнул Флоренс. Девушка положила на тарелку жареной свинины с морковью и плеснула в стакан пива с бренди. Доктор продолжал: – Зато я знаю, с чего начать. С искреннего заверения: мне не известно ни одного закона, который бы вы нарушили. Вы, Ричард Кросс, столь же невиновны, как и я или сидящий рядом с вами полковник.

Громкое хмыканье со стороны Джейкоба Поула дало понять – это не ахти какая гарантия. Но Дарвин не смутился.

– В правовом смысле вы совершенно безвинны. В моральном же плане, мистер Кросс, все куда как запутаннее. Вы пытались прислать помощь умирающему в тот миг, когда многие бы думали лишь о собственной шкуре. Это похвально. Но вы пали жертвой одной общечеловеческой слабости – той, коей слишком часто подвластен любой из нас. Мы стремимся доказать всему миру, какие мы умные и необыкновенные.

Кросс склонил голову в знак согласия, бросил еще один несчастный взгляд на Дарвина и, взяв вилку, наконец начал есть.

– Я и сам виновен в подобной слабости не меньше кого другого, – произнес Дарвин. – Как вы думаете, с чего начались собственные мои размышления по этому делу? С такой эгоистичной мысли, что дальше и ехать некуда. Я спросил себя – а кто вообще знал, что я, Эразм Дарвин, вчера находился в таверне «Голова вепря»? Ибо только тот мог вызвать меня на помощь в выставочный зал.

Флоренс Траструм, проявив безошибочное чутье, поставила перед доктором еще одну полную тарелку. Он принялся рассеянно подцеплять куски прямо пальцами, ни на мгновение не сводя глаз с лица Ричарда Кросса.

– Давайте же определим эту небольшую группку людей. Джозеф Фолкнер и Джейкоб Поул, разумеется, знали, где я, поскольку и сами были со мной. Мэри Роулингс тоже скорее всего знала. Джеми Мерчисон знал, но, поскольку он, как и полковник Поул, сидел со мной, когда прибежал посыльный, его из списка кандидатов можно вычеркнуть. Кто еще? Наверняка еще несколько человек – с одним непременным условием: из числа лиц, близких Джейкобу Поулу или Джозефу Фолкнеру. Только они могли знать, что днем мы встречаемся в «Голове вепря». Итак, круг возможных подозреваемых ограничен. Но далее одна лишь логика никуда не вела – я не мог указать на конкретного человека, будь то мужчина или женщина. Требовались дополнительные данные. Я надеялся обрести их, когда мы вчера вечером вернулись на выставку. И сперва мне казалось, я их обрел – наткнувшись на одежду Дариуша Шарани. Она могла вывести нас на него! Однако ищейки оказались бесполезны. Я вернулся сюда, в этот дом, – но только что на стену не лез от досады. – Дарвин погрозил пальцем Поулу. – Вы, Джейкоб, сумели-таки заронить в мою душу сомнение, предположив, будто поисковые псы беспомощны ночью и под землей.

Полковник пожал плечами.

– А я был прав, Эразм. Ничего-то они нам не сказали.

– Только потому, что мы задавали им неверный вопрос. Собака может ответить только на собачьем языке. Помните, как Том Триддлер отпустил псов? Они обнюхали одежду, завиляли хвостами и пришли в возбуждение. Только когда он снова на них прикрикнул и велел идти по следу, они растеряли весь пыл. И неудивительно! Они свое дело выполнили – и знали это. Бедняги ничуть не заслужили выговора от хозяина. Источник запаха находился прямо там – собственной персоной. – Дарвин кивнул на Ричарда Кросса. – Ищейки это знали, и сказали нам все, что могли. Не их вина, если мы не сумели расшифровать ответа.

– Но чего ради? – Джейкоб Поул угрюмо уставился на Дарвина. – Собачьи мысли читать я не мастак, так что на этот счет ничего не скажу, но какой во всем этом смысл? Фальшивые рубины, проклятия, переодевание, обман. И все же, Эразм, говорите что хотите, а на выставке все-таки умер человек. Вы, кажется, все время об этом забываете.

– Ничуть. Мы как раз к тому и подходим. – Дарвин облизал пальцы и кивнул через стол Ричарду Кроссу. – Сэр, я сумел восстановить общий ход событий. А теперь, думаю, пора и вам внести свою лепту. Помните, я не судья, мистер Фолкнер тоже. Но судья будет здесь – если мы сочтем необходимым его вызвать. Оставьте же вашу скрытность и говорите. Позвольте предварить вас одним только замечанием: исследовав хитроумное сооружение в пещерной реке под выставкой, я заподозрил, что необычные материалы для него куплены у местного торговца. И мы получили подтверждение тому. Сильно подозреваю, что на расписке о получении стоит ваше имя.

Ричард Кросс отложил вилку с ножом, обвел взглядом всех присутствующих и закусил губу.

– Я скажу. Однако после вчерашних ужасных событий я поклялся спасением души никогда не открывать ничего касательно одного аспекта всего этого дела. Все остальное доктор Дарвин уже сказал за меня. Я хотел доказать свой ум, удачно одурачив весь мир. Сами видите – у меня были возможности это сделать: метод собственного моего изобретения, способный лишить сил взрослого мужчину. Причем безвредный.

– Для здорового человека, – возразил Дарвин. – Но для человека с больным сердцем, как незадачливый вор…

– Я знаю это теперь – слишком поздно. – Кросс потер острый подбородок. – Я-то считал, что моя мистификация совершенно безобидна. Я бы одурачил весь этот гигантский город Сердцем Ахурамазды и демонстрацией могущества камня. А потом Дариуш Шарани исчез бы навсегда. Я вовсе не собирался хвастать успехом и признаваться в розыгрыше. Каким же я был глупцом!

– И вы брали у всех этих людей деньги, – заметила Флоренс Траструм.

Кросс кивнул.

– Брал. Но без единой мысли о личной выгоде. Доходы с выставки составляли совсем небольшую сумму, гораздо меньше той, во что мне это все обошлось, да и зрители разочарованными не уходили. Моя семья хорошо обеспечена. Не подведи погода, я бы уже сейчас находился на дороге домой, в Соммерсет. Я собирался сказать вам с мистером Фолкнером, что устал от жизни в Лондоне и предпочитаю покой Квантокских холмов.

– Было бы жаль, – тихонько промолвила Флоренс.

– Но граф Марбери! – впервые вмешался в разговор Джозеф Фолкнер, сидевший в самом конце стола. – И прочие, парализованные вашим «демоном»! С ними-то как? Ваше самозванство, даже переодевание в Дариуша Шарани – все это я еще понять могу. В конце концов, в декоративных костюмах и накладных бородах нет ничего нового. Но вы не сказали ничего, что пролило бы свет на подлинную загадку: как граф согласился вам подыгрывать? И почему тот человек вчера умер, едва дотронувшись до Сердца Ахурамазды? Вот что нам важно услышать.

Ричард Кросс опустил взгляд на скатерть и покачал головой.

– Я дал себе слово, что никогда не стану об этом рассказывать. И если смогу забыть об этом, то постараюсь забыть.

– Тогда мы зовем судью, и будь оно все проклято! – Фолкнер ударил кулаком по столу. – Вы не сказали самого главного – без него и остальное ничего не объясняет.

Кросс не поднял глаз.

– Да будет так, – пробормотал он наконец. – Да будет так.

Дарвин поднял измазанную в свином жире руку.

– Одну минутку, Джозеф. Погодите одну лишь минутку, прежде чем спешить навстречу медвежьим объятиям официального закона и правосудия. Мистер Кросс, я не призываю вас поступать против совести – всего-навсего прошу пойти со мной и послушать, что я скажу. Полковник Поул и мистер Фолкнер отправятся вместе с нами при условии, что пообещают молчать о том, что услышат.

– Вы мой гость, Эразм, а сами заставляете меня – в моем же собственном доме! – клясться в молчании! – Однако Фолкнер уже поднялся из-за стола и первым направился к двери. От порога он обернулся. – Флоренс, самая подходящая погода для горячего шоколада. Будь добра, распорядись и принеси нам, хорошо? – Он глянул на Дарвина и добавил: – Причем побольше.

В отделанном деревянными панелями кабинете было нетоплено, окна изнутри покрылись ледяными узорами. Фолкнер поежился, показал гостям на кресла, а сам уселся на мягкий диван.

– Не растопить ли камин, Эразм?

– Не думаю. Это ненадолго. Фолкнер потер руки.

– Тогда говорите скорей, пока мы все тут не окоченели.

– Не стану мешкать. – Дарвин повернулся к Ричарду Кроссу. – Начну с заявления, которое может считаться скорее личным мнением, чем неопровержимым фактом. Мало что в современной натурфилософии возбуждает в людях пытливых и любознательных такой интерес, как эксперименты ван Мушенбрука из Лейдена [17]17
  Питер ван Мушенбрук (1692—1761), голландский физик. Разработал многие физические экспериментальные методы и приборы. В 1745 в Лейденском университете (Голландия) изобрел первый электрический конденсатор – лейденскую банку.


[Закрыть], фон Клейста из Померании [18]18
  Дин фон Клейст предложил такое же устройство независимо от Мушенбрука.


[Закрыть], Бенджамина Франклина из Филадельфии [19]19
  Бенджамин Франклин (Franklin) (1706—1790), американский просветитель, государственный деятель, ученый, один из авторов Декларации независимости (1776) и Конституции США (1787). Как естествоиспытатель известен главным образом трудами по электричеству, разработал его унитарную теорию. Один из пионеров исследований атмосферного электричества; предложил молниеотвод.


[Закрыть] и нашего соотечественника Джесса Рамсдена. [20]20
  Джесс Рамсден (1735—1880) более всего известен как производитель математических и астрономических инструментов. Прославился тем, что создал телескоп и окуляр, которыми пользуются и по сей день и которые носят его имя. Также создавал электростатические механизмы, что, вероятно, и имеет в виду Дарвин.


[Закрыть] Вы согласны?

– Вы все знаете! – Лицо Кросса стало еще бледнее, черные глаза расширились.

– Отнюдь. Знаю мало, хотя о многом догадываюсь. Однако позвольте рассказать вам одну вымышленную историю. Представим себе молодого человека, наделенного пылким и лихорадочным воображением и подлинным талантом исследователя. И вот он узнает об упомянутых мной открытиях. Явление электричества буквально завораживает его. Он читает великий труд мистера Франклина «Эксперименты и наблюдения», читает энциклопедическую «Историю электричества» мистера Джозефа Пристли. И, выражаясь в соответствующих терминах, его собственное воображение мгновенно начинает искриться. Он приступает к экспериментам – втайне, поскольку не уверен еще, куда заведет его эта прихоть.