Текст книги "Тайные общества всех веков и всех стран"

Тайные общества в Испании

Еще до Французской революции в Испании существовали тайные общества, одни – враждебные монархическому правлению, другие – склонявшиеся к преобладанию духовной власти. В числе последних можно назвать «концессионистов», которые довели рвение на пользу Фердинанда VII и нежность к церкви до такой степени, что пожелали возврата благословенных времен святой инквизиции. Они также старались завладеть управлением общественных дел, чтобы извлечь из них свои выгоды; печальное управление Бурбонов доказывает, что эта партия достигла успеха. Вероятно, из этого общества возникли «Защитники Веры», переряженные иезуиты, которые в 1820 г. распространились по Испании, охраняя трон и алтари, а главным образом самих себя. В царствование Фердинанда VII также возникло общество «Реалисты», которое из личных выгод поддерживало короля в реактивной политике.

Франкмасонство в Испании

После французского вторжения в 1809 г. франкмасонство снова водворилось на Пиренейском полуострове, и Великий Восток был учрежден в Мадриде; но он ограничился делом народного воспитания и благотворительностью, вовсе не касаясь политики. Падение Иосифа и восстановление Бурбонов положили конец этим благонамеренным усилиям. В 1816 г. некоторые из французских офицеров и рядовых, возвратившихся из французских тюрем, соединились и составили независимые ложи, в величайшей тайне учредив в Мадриде Великий Восток, который имел сношения с немногими ложами, касавшимися политики. Между последними известна ложа «Сектаторы Зороастра», где посвятили несколько испанских офицеров, живших в Париже, – между прочими капитана Квезаду, который впоследствии помог бегству патриота Мины. Революция на острове Леон была делом восстановленного испанского масонства, которое долго готовилось к этому под управлением Квироги, Риего и пяти членов кортесов.

Комунеросы

После быстрой победы снова вспыхнула худо скрытая зависть; многие из братьев отделились и образовали новое общество Союз комунеросов (Comuneros), название заимствованное из той достопамятной эпохи испанской истории, когда Карл V пытался уничтожить древние льготы и, таким образом, возбудил революцию общин в 1520 г. под предводительством сперва Хуана Падильи, а потом его героини жены Марии Пачеко. В битве под Вилларом комунеросы были разбиты, рассеяны и революции нанесен роковой удар. Новые комунеросы, воскресив эти воспоминания, объявили намерения, которые не могли не быть приятны молодой Испании; около шестидесяти тысяч членов примкнуло к обществу. Их сходки называли tones (башни), и председательствовал на них великий кастеллан. Общество имело целью содействовать всеми мерами в его власти к свободе человечества, защищать всеми путями права испанского народа против злоупотреблений и захватов королевской и поповской власти и помогать нуждающимся, особенно тем, кто принадлежит к обществу. Для посвящения кандидата сперва вели в «оружейную», где ему исчисляли его обязанности и долг, который он брал на себя. Потом, завязав ему глаза, его вели в другую залу, где после того как он заявит свое желание вступить в союз, член, исполняющий роль часового, восклицал:

– Пусть он подойдет; я сведу его в караульню замка! Тогда подражали с громким стуком спуску висячего моста и подъему опускной решетки, кандидата вели в караульню, развязывали ему глаза и оставляли его одного. Стены были покрыты оружием и трофеями, патриотическими и военными надписями. Когда его допускали наконец в присутствие губернатора, то к нему обращали следующую речь:

– Вы стоите теперь под щитом нашего начальника Падильи; повторите со всем усердием, на какое способны, клятву, которую я подскажу вам.

Этою клятвой кандидат обязывался сражаться за конституционную свободу и мстить за всякую несправедливость к родной стране. Тогда новый рыцарь прикрывался щитом Падильи, присутствующие рыцари направляли в него концы своих шпаг, и губернатор продолжал:

– Щит нашего начальника Падильи заслонит вас от всякой опасности, спасет вашу жизнь и честь; но если вы нарушите свою клятву, этот щит будет отнят и эти шпаги вонзятся в вашу грудь.

И масоны, и комунеросы старались овладеть высшим политическим влиянием. Первые, более опытные, взяли верх на выборах и составили министерство. Оттого произошла борьба, которая взволновала страну и повредила делу свободы. В 1832 г. комунеросы пытались победить франкмасонов, но безуспешно. Все-таки масоны и комунеросы соединились для противодействия реакционной партии. Они также подавили карбонаризм, введенный в Испании некоторыми итальянскими изгнанниками. Эти общества хотя и заявляли патриотические цели, были просто эгоистические партии, стремившиеся к собственному возвеличению. Как мало они руководились определенными правилами, доказывается их образом действий в испанских владениях Америки. В Бразилии они возвели на престол дона Педро, в Мексике учредили республику, все потому, как было выгоднее для их частных видов. Но таковы почти все патриоты!

Предварительные замечания

Существует Союз рабочих – или, вернее, говорунов, – которые выдают за свою цель соединение в один братский союз работников всех стран и защиту только одних интересов труда. Хотя общество не признает себя тайным, оно тем не менее позволяет себе некоторые тайные проделки, стараясь исподтишка подпустить яду в отношения между нанимателем и рабочими и стремясь настоящий порядок вещей заменить совершенно противоположным; следовательно, должно быть поставлено наряду со всеми обществами, тайными по своему существу. В Англии его влияние почти неощутимо, потому что в него вступает мало английских рабочих, – по утверждению самого секретаря Интернационального общества, в нем насчитывается не более восьми тысяч англичан, – и те, за немногими исключениями, преимущественно принадлежат к негодным подонкам рабочего класса. Только ленивый, распутный или неискусный ремесленник думает, что его положение может быть улучшено другими, а не им самим. Послушать заинтересованных демагогов и закупленных подстрекателей «интернационалов», так рабочий люд особенно притеснен и трудится при таких невыгодных условиях, какие не тяготеют ни на одной из других составных частей общественного строя. Однако нет класса, который был бы более огражден законом, и никто, кроме нищих, не способствует менее к расходам государства, прямыми или косвенными налогами. Заработная плата искусного ремесленника выше вознаграждения, какое могут получить тысячи людей с университетским образованием или заплативших деньги за изучение какой-либо профессии, тогда как на рабочем не лежит еще и обузы поддерживать общественное положение. Он имеет достаточно свободных часов от работы для своих удовольствий, особенно в Англии, а что касается праздников сверх положенного, то, взяв все в соображение, он наделяется ими довольно щедро, особенно у крупных нанимателей и капиталистов, против которых уличные ораторы для собственных своих выгод, подстрекающие к публичным демонстрациям, всегда разглагольствуют с азартом просто смешным, если бы он не делал такого вреда. Но не стремись эти ораторы постоянно возбуждать в рабочем неудовольствие своей судьбой, они лишились бы своего ремесла. Итак, подобно докторам, которые, за недостатком больных, устраивают госпитали для излечения особенных болезней, и каждого, с кем встречаются, хотят уверить, что он страдает одним из таких недугов, эти агитаторы силятся убедить рабочего, что он самый несчастный и самый притесненный человек под луной. Желать действовать самостоятельно и достигнуть собственного спасения, бесспорно, стоит похвалы, но рабочим не следует забывать, что они могут быть орудиями честолюбцев из собственной среды, которые смотрят на них как на орудия и пользуются ими для своих целей, честолюбцев, которым хочется быть генералами, командующими войском. Но войско интернационалов не многого стоит. Те работники, которые, не довольствуясь статутами общества для ограждения от докучливых призывов и придирок товарищей, еще сверх того с жаром ухватываются за его учение и рассчитывают на его успех, обыкновенно бывают самые ленивые, наименее бережливые и наименее трезвые. Фанатики общества те, которые должны быть его главной силой, состоят не из лучшего десятка, а, напротив, из подонков. И начальники не многим лучше. Самые смышленые и честные основатели общества мало-помалу отстранились от него с отвращением. А преемники их постоянно оказывались неспособны и недобросовестны. Они внушают только чувство презрения. И те даже, которые наделены большим умом, часто бывали вынуждены подчиняться влиянию разнокалиберной массы, которой управляли, чтобы удержаться во главе ее; оттого произошло много поразительных ошибок, сделанных ими прежде и еще более после 18 марта 1871 г. В партиях демагогов голова чаще управляется хвостом. Выражение «Вы знаете, что я должен следовать за ними, как их предводитель» вполне может быть применимо к интернационалам. Социалистическая школа признавала необходимость сочетания трех основ в каждом предприятии – труда, капитала и искусства. Интернационалы набирают членов между работниками, которые не любят труда; они объявляют, что капитал гнусен, и запрещают его; что же касается искусства, то начальники вполне доказали совершенное отсутствие его. Интернационалы могут еще вовлечь нас в несколько кровавых столкновений, но вполне можно быть уверенным, что никогда, ни в какой части света они не одержат решительной и прочной победы. Нет сомнения, что большинство французских, английских, немецких, итальянских, испанских и русских работников считает пропаганду интернационалов ложной, несправедливой, безнравственной и, что важнее всего для цели, неудобоисполнимой.

Социалистические планы

Планы для преобразования человечества бывали замышляемы во все времена, от республики Платона до «Организации труда» Луи Блана и интернационалов. Много коммунистических движений произошло в XVI столетии, и краткая история царства анабаптистов в Мюнстере представляет поразительное сходство с недавней коммуною в Париже. Бабёф и секретный комитет «Равных» напоминают нам демагогов, недавно наполнивших улицы Парижа кровью и пламенем. Collegia opificum[71]71
  Общины ремесленников (лат.).


[Закрыть] в Риме, гильдии во Франции и Германии, торговые союзы, товарищества – все это были предвестники новейших ремесленных союзов и интернационалов. Системы СенСимона, Фурье, Кабе, Луи Блана и Овена имели в свое время успех. Система Луи Блана казалась наиболее удобоисполнима, но что же вышло? Из 180 человек, соединившихся по его системе в 1867 г., только десять еще в живых, и прибыли их в это время не могут сравниться с заработком тех, которые в это же время занимались у капиталистов. Взаимно содействующие общества ремесленников никогда не давали барышей и не дадут. Когда образуется общество для производства и продажи известных изделий, потребны не одни руки для работы, а и голова для управления – распорядитель, который необходимо должен быть человек высшего образования, следовательно, высшего положения в обществе и с правом на высшую плату. Но когда рабочие, стремясь к равенству, которое недостижимо, назначают распорядителем человека, не одаренного ни одним из этих высших качеств, дела товарищества скоро принимают дурное направление; если же он действительно человек с высшими дарованиями, то вскоре успеет приобрести влияние, которое делает его настоящим хозяином товарищей-работников. Часто случалось также, что неспособный или бесчестный распорядитель вдруг исчезал с кассой союза. Порой он, словно государственным переворотом, захватит верховную власть. Так, союз работников кресел в Париже, основанный в 1848 г. с 400 членами и переформированный в 1849 г. всего с 20 членами в личном составе, подвергся еще многим другим треволнениям, пока распорядитель Антуан не завладел им вполне. «Да, – говорил он Поберу, немецкому путешественнику, который объезжал Францию и Англию для изучения вопроса об ассоциациях, – да, я также совершил мой маленький государственный переворот. И почему же мне было не сделать этого, когда государственные перевороты так удаются?»

Этот распорядитель, однако, исчез спустя немного лет при обстоятельствах, от которых у членов общества сильно вытянулись лица. Говоря по правде, не существует достоверного отчета о какойлибо артели на началах взаимного содействия, успех которой мог бы поощрять к подражанию. Но союзы работников были удачнее. Артели изображают собой мир и промышленность, тогда как союз имеет основанием войну и разрушение. Поэтому на некоторых землях, особенно во Франции, издавались по временам очень строгие законы против стачек, как со стороны работников отказываться работать, так и со стороны капиталистов или нанимателей для понижения заработной платы. Нанимателям, однако, легко уклоняться от закона, и бесчисленные стачки работников во Франции постоянно снабжали суды делами. В Англии не было издано закона против ремесленных союзов, потому они процветают и повели к печальным событиям, как, например, буйства в Шеффилде, которые по зверскому исступлению могут стоять наравне с действиями коммуны. Читатель, вероятно, запомнит, что работники, принадлежавшие к шеффилдским ремесленным союзам, но потом вышедшие из них, были умерщвлены, дома их взорваны и целых пятнадцать лет они подвергались всем возможным тиранствам и гонениям. Тем не менее как парижские работники были невинны в преступлениях коммуны, так и ремесленные союзы не могли быть в ответственности за действия небольшого числа членов. Но все-таки подобные союзы должны быть запрещены, потому что они зачинатели и поддержка стачек, величайшее бедствие не для ненавистного капиталиста, но для бедного работника. Интернационалы – это смешение ремесленных союзов с ядом коммунизма, распространенным по всей системе.

История общества интернационалов

Первая попытка образовать интернациональное общество была делом небольшого числа немецких работников в Лондоне, которые изгнаны были из Франции в 1839 г. за участие в парижском мятеже. Общество состояло из немцев, венгерцев, поляков, датчан и шведов. Из числа немногих англичан был Эрнест Джонс. Общество имело дружеские сношения с английскими социалистами, хартистами и лондонским французским демократическим обществом. Из этого дружеского общения возникло Общество братьев-демократов, которое переписывалось с большим числом демократических обществ в Бельгии. В ноябре 1847 г. в Лондоне было немецкое коммунистическое совещание, на котором присутствовал доктор Карл Маркс. В прокламации, тогда изданной, объявлялось, что цель коммунистов – свергнуть владычество капиталистов приобретением политической власти. Действительными мерами для достижения этого было уничтожение частной поземельной собственности, централизация кредита посредством банка в руках государства – главные агитаторы, разумеется, должны быть во главе государства, – централизация способов перевоза в руках государства, национальные мастерские, требование и улучшение земли и даровое воспитание всех детей. Но эти прекрасные планы улучшений или, вернее, обирательств испарились как дым вследствие февральской революции 1848 г., и только в 1859 г., когда возник спор лондонских строителей, образовались новые союзы между рабочими. В 1860 г. составилось общество Ремесленно-союзное поголовной подачи голосов и баллотировки, председателем которого был Оджер, башмачник. Лондонская международная выставка 1862 г. побудила французское правительство снабдить некоторых французских рабочих средствами посетить выставку. «Посещение, – как говорила французская пресса, – которое даст рабочим возможность изучить великие произведения искусства и промышленности, искоренить зародыш международной вражды и заменить национальную зависть братским соревнованием». Трудно сказать, насколько французские работники изучили произведения искусства и промышленности, выставленные в 1862 г., но достоверно, что зародыш давнишней вражды, до тех пор вовсе не грозный, быстро сменился новым зародышем социальной вражды, сперва не такой ожесточенной, правда, как она стала впоследствии между интернационалами. Многие из первоначальных членов союза позднее отстранились от него, так как не хотели быть солидарны с крайностями, которых учредители не имели на уме и не предвидели. 5 августа все депутаты сошлись на обеде, данном им английскими товарищами в франкмасонской зале, где был прочтен адрес, составивший, так сказать, краеугольный камень Интернационального общества. Императорская комиссия, давшая французским работникам средства посетить Лондонскую выставку, разумеется, снабдила их обратными билетами. Но многие из ремесленников не воспользовались второй половиной своих билетов, так как нашли выгодную работу в Лондоне, благодаря своим английским товарищам, и должны были служить связующим звеном между рабочими обеих стран. На следующий год нашли необходимым новый митинг; теперь уже выставки не оказывалось, не было субсидий от императорского правительства на путевые издержки. Но все-таки шесть французских депутатов, наказав своих товарищей контрибуцией на приятную поездку, прибыли в Англию и на нескольких собраниях повторяли снова-здорово всю выдохшуюся болтовню эмансипации сословия рабочих. Назначил Центральный комитет работников всех наций, который должен был основать свое местопребывание в Лондоне, – поистине Англия политическая и общественная помойная яма всей Европы! – и, разумеется, затем последовал сбор, доставивший на самом значительном митинге всего 3 гинеи. Ничтожная сумма после стольких речей! Члены комитета, основываясь на полномочии в силу решения публичного митинга 28 сентября 1864 г. в зале святого Мартина, объявили тогда учрежденным Интернациональный союз рабочих и назначили съезды в разные времена и в разных местах, чтобы решать меры для основания эльдорадо рабочих. Много обществ примкнуло к ним сначала, но вскоре возникли несогласия, и затем некоторые, как, например, Общество итальянских работников, совсем вышли из союза. В 1866 г. в Женеве состоялся конгресс или собрание, где было решено, что надо произвести исследование о положении рабочих классов во всех странах относительно размера платы, часов работы и пр. Это исследование еще и теперь не произведено, хотя английское правительство собрало через консулов и агентов и обнародовало посредством синих книг громадное число сведений по этому предмету. Но и то сказать, оно не говорит так свысока об эмансипации рабочих классов, как мистер Оджер и компания. А между тем это исследование со стороны интернационалов должно было служить началом практических мер, – немудрено, что союз не произвел ничего практического. На вышеупомянутом Женевском конгрессе было утверждено еще большое количество решений, до сих пор остающиеся одними решениями. Такимто образом должны были содействовать союзу, но так как отдельные рабы найма не в силах были разработать такой план, то сперва следовало совершиться общим социальным переменам, – власть капиталистов и хозяев должна была перейти к самим производителям. Были также приняты решения относительно передачи железных дорог и других путей сообщения в руки народа и уничтожения монополии больших компаний, подвергающих рабочий класс самовластным постановлениям, которые посягают на достоинство человека и его личную свободу. С парламентскими поездами и дешевой платой за проезд рабочий класс едва ли может жаловаться на самовластные притеснения. Может быть, они полагают, что их достоинство возвысится от езды в первом классе за плату третьего класса. Приняты были решения и по поводу прямых налогов. Как подобное предложение было бы принято рабочим людом, забавно изображено в «Понче» или другой какой-то юмористической газете: «Мистрис Броун (болтливо). Ну, мистрис Джонс, мой муж говорит, что если на него наложат подать, то он возьмет ее из приходского вспомоществования».

Отмена постоянного войска также была решена. Но эти пункты все еще только решены и, вероятно, останутся в такой же интересной степени развития еще несколько времени.

Цель и задача интернационалов

Приведем исчисление того, что было предположено на последних конгрессах. Первый вопрос был: о необходимости уничтожить народный долг. Третий: о практических мерах превратить поземельную и фондовую собственность в общественную. Пятый: условия социальной промышленности в национальных размерах. Бельгийский комитет предложил как придаточный вопрос: о практических средствах для учреждения земледельческих отделений в обществе интернационалов. Так, яд коммунизма, которым теперь переполнены большие города, мог распространиться по селениям.

Интернационалы на материке Европы

В Англии, как мы уже видели, интернационалы еще не имели большого успеха. Правда, у них были публичные сходки, и они делали демонстрации, что повело к ничтожным смутам, в которых винить, бесспорно, следует правительство; но изумляться его бездействию нечего, когда припомнишь выказанные им слабость и трусливость в действиях против фениев или, вернее, когда фении противились ему. Существуют, правда, алармисты, вовлеченные в заблуждение «трескотней» интернационалов и придающие им более значения, чем они заслуживают по внутреннему содержанию. Так, одна парижская газета недавно поместила письмо лондонского корреспондента, где изображалась страшная картина опасности, грозящей стране от распространения социалистических учений. Корреспондент говорил: «Все это обширное государство переполнено сетью тайных обществ. Интернационалы сходятся почти открыто. Говорят, большая часть индийских принцев, лишенных владений, порядочное число офицеров армии и флота, члены парламента и даже министры принадлежат к нему (!). Правительству известен адский план, по которому в данную минуту общественные строения в Лондоне подвергнутся судьбе, постигшей столько зданий в Париже. На Темзе уже лодки стоят наготове, чтобы принять сокровища английского банка, – легкая добыча, по словам заговорщиков, – как скоро главная артерия Стренда будет сожжена и публичные здания, особенно казармы, взорвут, как взорвали три года назад Клеркенвельскую тюрьму». Если это не сильная речь, то что же сильно? Но, может быть, автор только шутил, а если бы я приписывал малейшее макиавеллическое искусство предводителям интернационалов, я бы сказал, что они сами заставили написать письмо, – подражая таким образом Лондонскому республиканскому клубу, который хвастает своею властью ниспровергнуть английскую монархию, так как это самое верное средство приобретать новых членов; мысль принадлежать к сильному и всемирно распространенному братству производит сильное обаяние на умы людей полуобразованных, каково большинство рабочих классов. Тем не менее самый боязливый старый джентльмен, живущий на одной из тихих боковых улиц Стренда, может спать покойно: интернационалы не сожгут этого пути сообщения, и Темза от них не загорится.

На материке, однако, они выказали себя явственнее. Они возбудили настоящие бунты в Голландии, Бельгии и Франции; в последней стране они особенно подстрекали коммунистов и поддерживали Парижскую коммуну во всех ее жестокостях, о которых отзывались с величайшей похвалой в недавно напечатанном памфлете «Междоусобица во Франции» (Трюлов, 1871). Но даже на материке Европы рабочие уже поняли пустоту интернационалов. Машинисты в Брюсселе, вместо того чтобы получать во время недавней стачки по 15 франков в неделю, как им обещали, получили только по 6 франков; они требовали от хозяев прибавки 50 процентов за лишние часы; а те, чтобы избегнуть такого разорительного налога, стали прекращать работу в положенные часы. Работники, оставшись в потере от правила, навязанного им интернационалами, послали в общество заявление о своем выходе, обозвав союз «проказой Европы» и «компанией миллионеров… на бумаге».

Как действуют интернационалы

Предыдущее уже достаточно выяснило, с каким усердием интернационалы поддерживают стачки и значение, какое они приписывают их успеху. Полная история стачек, которым они содействовали, почти составила бы предмет европейской истории в последние семь или восемь лет. Но документы для подобного отчета еще недоступны, хотя известно достаточно, чтобы доказать изложенное уже несколько раз, – что интернационалы стараются вселить работникам неудовольствие своим положением, заставить их считать себя больными, которых излечить могут одни интернационалы. Приведем пример. В 1869 г., 2 апреля, произошла стычка между пудлинговщиками на механическом заводе Кокериля в Серене. После некоторых препирательств затруднение уладилось обоюдными уступками, и никаких беспорядков более не произошло. В день стачки к интернационалам присоединилось 250 новых членов, которые были приняты с условием – воздержаться от буйных манифестаций, излагать свое неудовольствие с умеренностью и требовать только одного справедливого. Мы сейчас увидим, что интернационалы разумели под умеренностью. Работники вернулись к своему делу. «Четыре дня, – говорит интернационал от 18 апреля, – полнейшее спокойствие царствовало в заводе, так как владельцы позаботились удалить ненавистного управляющего. Но на пятый день он вновь был введен одним из директоров; мгновенно поднялись все пудлинговщики, а вслед за ними и остальные работники». Из этого отчета официальной газеты общества явствует вполне, что произошло на самом деле. Интернационалы хотели произвести стачку пудлинговщиков, но сперва она не совсем удалась. Рабочие слишком скоро пришли к соглашению с хозяевами, однако интернационалы взяли свое. Возвращение нелюбимого управляющего было только предлогом, потому что в отчете серенской газеты Reveil, напечатанном после первого возвращения работников к своему делу и перед вторым перерывом его, все неудовольствия рабочих изложены подробно, только о ненавистном управляющем нет и намека.

Между тем во второй раз интернационалы имели успех, какого только могли пожелать. По всему, вероятно, они имели в виду подбить к частной стачке; в их интересах прокармливать как можно менее людей. Когда уступка, требуемая рабочими при стачке, исторгнута от хозяев, к ней вообще нетрудно бывает вынудить других хозяев заведений того же рода промышленности. Эта тактика известна, и ею обыкновенно руководится общество интернационалов. Но в этом случае стачка пудлинговщиков увлекла в своем водовороте других рабочих, мало посвященных в промышленную стратегию. Итак, остальные работники также отказались работать, несмотря на благоразумный совет членов союза, которые силились доказать им неудобство подобной меры. Другие стачки последовали в окрестностях, и вышел настоящий бунт; понадобилось призвать войско, и два работника были убиты. Само собой, интернационалы подняли по этому поводу страшный гвалт, объявляя солдат наемными палачами капиталистов, хотя они только хотели оградить свою собственность, хорошо помня события в Рубе в 1867 г., когда толпы работников уничтожили инструменты и материалы на семи фабриках и, сверх того, разрушили частные дома двух фабрикантов, выбросив на улицу мебель, постели и все имущество. Новейший пример тайных подстрекательств интернационалов описывается в следующем письме из Брюсселя, напечатанном в монсском Hainault. Автор письма рассказывает, что уважаемый брюссельский фабрикант встретил незадолго перед тем известного предводителя интернационалов, который спросил его, читал ли он газету Liberte, и вместе уведомил, что там помещено письмо к нему от его работников, заключающее их предварительный ультиматум перед стычкой. Он прибавил, что письмо будет доставлено к нему, самое позднее, на следующий день. Фабрикант достал номер указанной газеты и, к величайшему своему изумлению, прочел письмо, полное преувеличения и лжи. Взвесив все, он пришел к убеждению, что его рабочие никогда не подумали бы о прибавке платы, основываясь на таких нелепых и лживых доводах; и то ему казалось фактом знаменательным, что письмо появилось в газете прежде, чем он слышал о нем что-либо. Однако он решился выждать письмо, которое действительно получил на другое утро и где с изумлением увидел подписи всех своих работников. Прочитав его со вниманием, он отправился на фабрику, созвал всех рабочих и сказал:

– Друзья мои, вы прислали мне сегодня письмо?

– Да, прислали, – ответили рабочие.

– Ну, – продолжал фабрикант, – я должен сказать, что ваше письмо нечестно – и правды в нем нет; я полагаю, вы не совсем обдумали то, что написали мне. Знаете ли вы содержание письма?

– Нет, – возразили рабочие.

– Как же это? – воскликнул хозяин. – Разве вы успели забыть, что написали мне третьего дня?

– О! Написали-то не мы, – возразил один из мастеров. – Позвольте, вот как было дело. Хорошо одетый господин в шляпе вышел из кареты, когда мы уходили с фабрики несколько дней назад, и заговорил с нами.

– Довольны ли вы вашим хозяином, господа? – спросил он.

– Благодарение Богу, – ответили мы, – дело не плохо, что касается этого.

– Так-то! – сказал он с презрительным видом. – Стало быть, вы не желаете, чтобы ваш ничтожный заработок был увеличен или долгие часы работы укорочены?

– Как не желать, черт возьми!

– Отлично! – говорит господин в шляпе. – Приходите сегодня вечером на Большую площадь в помещение интернационалов; мы рассмотрим причины вашего неудовольствия на патрона и, прежде чем устроить стачку, пошлем к нему хорошо написанное письмо. Оно произведет свое действие, ручаюсь вам.

– Вечером мы пошли в трактир La louve, и, пока выпили там чарочку-другую, два-три господина сидели у конторки и писали. Только что мы собирались выйти, они крикнули: «Смирно! Смирно!» – и господин, вскочив на стол, прочел что-то, чего никто не слышал. Мне сказали, что это письмо к вам, чтобы вы улучшили положение ваших рабочих.

– Так никто из вас не знает, что тут писано? – перебил фабрикант.

За этими словами последовала мертвая тишина и все пожимали плечами.

– Тем не менее, – продолжал торжествующий фабрикант, – вы все подписались под этим письмом. Вот тут у меня в руках восемьдесят ваших подписей!

– Как? Как? Наши подписи! – вскричали работники в негодовании. – Ни один из нас не подписывал письма!

– Посмотрите, – сказал хозяин, – вот выставлены все ваши имена.

– Пусть их будет выставлено сколько угодно, – возразили работники, – но мы клянемся всеми святыми, что написаны они не нами; в этом мы готовы присягнуть.

– Послушайте, – продолжал патрон, – я вижу, что написавший это письмо выставил еще множество подписей и, кроме того, маленькие крестики, какие ставятся людьми неграмотными.