Текст книги "Президент планеты"

– Живой? – удивился Хи, посмотрев на лежащего соперника. – Как неожиданно. Это потому, что у тебя шея как у быка: мышц больше, чем мозгов. Но ты не радуйся, я отчётливо слышал хруст, значит, ты останешься парализованным до конца своих дней.

Парень был в сознании и слышал всё сказанное. Андрес даже представить не мог, каково это лежать на земле и слышать, что с сегодняшнего дня руки и ноги тебе не принадлежат. Однако это была заслуженная плата за попытку убийства.

Тут же Хи вырвал из руки великана отвёртку и посмотрел на толпу перед ним. Он чувствовал себя уверенно, несмотря на то что людей вокруг него были десятки, а он один. Андрес не читал на их лицах вражду, это были обыкновенные любопытные зеваки, лишь маленькая горстка желала над ними расправы.

– Я не хотел его бить, это была самооборона. Я знаю, что вы ненавидите и меня, и моего друга. Ваше право. Но не вздумайте тронуть нас.

Собравшись с силами, Андрес встал на ноги. Его покачивало. Казалось, он стоит на огромной карусели и земля пытается сбросить его с себя.

– Смотрите, живой, – раздалось из толпы. Это говорил худощавый марокканец в шортах. – Паренёк ударил надзирателя и остался жив. Это достижение.

– Меня отделали как лангет, – ответил Андрес.

– Разве это избиение? У нас москиты кусают сильнее.

– Покажите мне мою камеру. Я хочу поспать.

– Твою камеру? – усмехнулся марокканец. – Ребята, он хочет, чтобы мы показали ему его камеру.

Эту же фразу он повторил на арабском, и по толпе поползли неловкие смешки.

– Сколько тебе лет? – спросил тот. – Выглядишь крепко.

– Двадцать четыре, – ответил Андрес.

– Такой молодой и такой огромный. Сколько ты весишь? Килограммов сто? Не переживай, через год скинешь до шестидесяти.

Под руку Хи отвёл Андреса в лазарет, где к его ранам отнеслись так же, как и в тюремном дворе. Старый и почти слепой врач, явно из заключённых, перевязывал его с таким видом, будто тратит бинты на порез бумагой.

Во дворе к ним не приближались, хотя Андрес видел много недружелюбных взглядов, направленных на него. Он был не обычным заключённым – директор запретил его сильно избивать, лишь слегка, и многим это не нравилось. Однажды они решат на него напасть, Андрес знал это точно, но не сегодня. В этот день он мог быть спокоен. Только одно его тревожило – Ммуо. Огромный надзиратель пересёкся с ним на выходе из лазарета и окинул Андреса таким взглядом, словно обещал: «Ты запомнишь меня на всю свою жизнь. На всю свою короткую жизнь».

– Зря ты его ударил, – сказал ему Хи, когда они подходили к лавке, расположенной на холме. – Здесь, в этой тюрьме, работают двенадцать человек – директор и одиннадцать охранников в синем. Те, что ходят в зелёном, – это не охрана, а такие же заключённые, как и мы, только им дали дубинки и полномочия следить за остальными. Они чувствуют свою власть и ведут себя ещё хуже, чем настоящие охранники. Остальные заключённые их ненавидят и называют Кхайнон – предатели. Их надо злить в последнюю очередь.

– Я не буду вести себя подобострастно, – ответил Андрес. – Пусть лучше меня десять раз изобьют, чем я покажу свою слабость.

– Пожалуйста, не делай ничего необдуманного, – попросил Хи. – Я не могу защитить тебя здесь. Если на тебя будут нападать заключённые, это не проблема, но надзиратели – самые презренные и мстительные люди. Лучше проглотить гордость и склонить голову, чем получить по шее дубинкой.

Весь оставшийся день они сидели на этой лавке и смотрели на горизонт. Местные называли это место трибуной. Она располагалась выше уровня стены, и с неё можно было обозревать окрестности. Видимо, это было сделано специально, чтобы заключённые видели, какие красивые места располагаются вокруг. Красивые и недоступные.

В который раз Андрес думал о том, когда же его испытания закончатся. У его семьи есть множество влиятельных союзников, и они обязательно вытащат его из тюрьмы, если узнают, где он находится. Мама, его братья и сёстры наверняка уже собирают вокруг себя силы, чтобы дать отпор Тауэру. Если посчастливится и ему удастся подкупить охрану, сбежать из этой тюрьмы, он наймёт самую дорогую антитеррористическую частную армию – ПиВотч Элтиди. Две тысячи элитных военных в самом современном обмундировании. Они участвовали в каждой крупной и мелкой войнах за последние двадцать лет. При взгляде на них наёмники Тауэра исчезнут быстрее, чем стервятники перед львами. Быстрее, чем огонь перед дождём. Быстрее, чем сливочное пирожное на столе перед Дарвином.

Надо только сбежать. Андрес надеялся, что это произойдёт в ближайшее время, а не через двадцать лет. Такой срок он не выдержит.

Больница. Сладкоежка

Артур очнулся в больнице, голова раскалывалась, но это было не самой большой его проблемой. Он не помнил ни кто он, ни какого возраста. Он даже перестал понимать речь, забыл и русский, и английский языки, которыми до этого владел. Его мозг восстановился ровно настолько, чтобы слова окружающих людей звучали знакомо, но все равно бессмысленно. Ему было семнадцать, но чувствовал он себя как новорожденный.

По загадочной случайности он оказался лежащим на больничной койке с привязанными руками и ногами. Ремни с мягкой подкладкой не давали свести руки, а ногам оставляли ещё меньше места. Ужасно чесалась голова. Он не помнил, как здесь оказался, впрочем, его интересовало только одно – шоколадка. Она лежала на тумбочке рядом с часами. Даже сквозь упаковку он чувствовал сводящий с ума аромат.

На улице было темно, в палате горел свет. Воздух вокруг был настолько сухой, что губы потрескаются, если улыбнуться. И постоянный шум за дверью.

Что там происходит, Артур не знал, может быть, какой-то праздник, по какой ещё причине люди могут собраться вместе в одном здании? Этот шум не давал ему уснуть, поэтому приходилось ворочаться всю ночь, чтобы не лежать в одной позе. Наутро он чувствовал себя раздавленным и неимоверно уставшим.

Ремни были настолько короткими, что давали рукам совсем чуть-чуть свободы: Артур мог сделать только лёгкую разминку, почесать затылок не получалось. Спуститься ниже по кровати и почесать голову тоже было невозможно: через грудь у него был переброшен ещё один ремень.

Намучавшись достаточно, Артур решил любым способом завладеть шоколадкой, не руками, так хитростью. Он проверил, что у него есть под рукой. Единственным предметом в подчинении оказалось одеяло. С помощью ног и доступной свободы у рук он сложил его в два слоя и набросил на тумбочку, а затем резко дёрнул на себя. Шоколадка вместе с тарелкой, на которой лежала, приземлилась на кровать. Артур быстро вернул одеяло в нормальное положение, чтобы никто не увидел под ним честно добытое сокровище.

Разорвать упаковку оказалось сложнее, чем он думал. Имея в наличии лишь пальцы одной руки, это действие превратилось в настоящее испытание. Наконец упаковка поддалась, и он бросил шоколадку к голове. Там он изогнулся и стал откусывать её, пачкая простыню и подушку.

Это оказалась самая вкусная шоколадка из всех, которые он когда-либо ел. Но не успел он как следует насладиться ею, как в палату вошла любопытная пара: толстый мужчина с затуманенными глазами и стройная женщина, стоящая на нетвёрдых ногах. Одета она была слишком пёстро для больницы. Обоим было около пятидесяти. Это был Чарльз Тауэр с женой, но Артур их не узнал и решил, что они хотят забрать его шоколадку.

– В колодец не поместится слон, – сказал мужчина и улыбнулся недоброй улыбкой: – Телевизоры бывают разные.

Слова для Артура звучали приятно, они были как музыка для его ушей, но смысл он не улавливал. Каждое отдельное слово было для него знакомым, но при сложении вместе предложение получалось бессмысленным. Он не понимал собеседника и не мог ответить. Мужчина присел на край кровати. Артур решил, что у него вот-вот отберут сладость, и злобно зашипел.

– Ботинки опережают подошвы, – продолжал мужчина, глядя Артуру в глаза.

Видя, что Артур его не понимает, Чарльз наклонился к нему вплотную, словно это могло помочь.

– Ботинки опережают подошвы, – повторил мужчина мягким голосом. – Грузить стулья вверх ногами трудно.

В глазах Артура Тауэр заметил полную потерю человеческого разума, лишь голые животные инстинкты, и это его разочаровало. Чарльз надеялся на диалог, а получил семнадцатилетнего болвана. Перед тем как уйти, мужчина низко наклонился и приложил руку ко лбу Артура: температуры не было. Несколько минут пара разговаривала с доктором за стеклянной дверью. Все трое попеременно смотрели на Артура, и чем дольше длился разговор, тем мрачнее у них были взгляды. Тауэр хотел получить Артура в подчинение, с помощью убеждения перетащить его на свою сторону и получить таким образом одну из пяти подписей. Но этому не суждено было свершиться: Артур превратился в пустую оболочку, безмолвную и безвольную.

Шоколадка закончилась очень быстро, и начался период скуки. Изредка заходила женщина в белом халате и неизменно спрашивала одно и то же:

– Велосипед быстрее облака?

Медсестра была приятной женщиной: много говорила, смеялась. И она всегда приносила с собой банку пюре, которым кормила его с ложки. Её приход означал короткий перерыв в скучной лежачей жизни. Артур не понимал, что она говорит, но это и не нужно было, её звучный голос сам по себе приносил радость. Именно она принесла ему говорящую коробку с динамиком, из которой звучали бесконечные разговоры незнакомых людей.

В один из дней произошло странное событие: сначала пришла медсестра, и Артур подумал, что сейчас будет есть пюре из банки, но вместо этого в палату вкатили койку с другим парнем. У него тоже была забинтована голова, но тело оставалось свободным от повязок и наручников. Лица соседа не было видно, и Артур представлял, что может оказаться у того под повязками. Вдруг у этого парня нет кожи на голове, глаза шевелятся в открытых глазницах, а нос представляет собой две вертикальные дырки, как у змеи.

– Не могу курить алюминий, – говорил незнакомец. – Воскресенье перенесено на день тлеющего самосвала.

У него был неприятный голос, совсем противный. Он говорил импульсивно, с резкими нотками, и порой казалось, что делает он это не ртом, а грудью. Артуру это не нравилось.

– Личность – Артур, – представила их друг другу медсестра, и последнее слово показалось Артуру очень знакомым, хотя он не понимал почему. – Газ восток ледник к несчастью.

Предполагалось, что он и его новый сосед станут друзьями, однако позже произошёл случай, заставивший Артура возненавидеть парня на противоположной кровати: после обеда Артур слушал говорящую коробку, была кульминация разговора, невидимые мужчина и женщина о чём-то спорили, вот-вот их разговор должен был закончиться, когда сосед со словами «кот снаружи» встал с кровати, подошёл к нему и выключил говорящую коробку. С этого момента новый сосед стал для Артура кровным врагом. Теперь один из них не сможет жить и спать, пока живёт и спит другой.

Той же ночью, желая ему отомстить, Артур дождался, пока сосед заснёт, а потом закричал во всю силу своих обгорелых лёгких. Сосед вскочил и тут же бросился на пол, наверное, решил, что сейчас потолок рухнет ему на голову. У него был крайне недовольный вид, когда понял, что над ним подшутили и он зря проснулся. Артур долго смеялся и не мог остановиться.

На следующее утро он проснулся в больничной койке, привязанный к ней за руки и ноги. Он не помнил, как тут оказался, но это явно не было нормальным. На тумбочке лежало радио – неизвестная ему чёрная квадратная вещь с динамиком – и кусок бумаги с фольгой, а напротив него спал кто-то незнакомый. Наверняка это его друг, раз они оба оказались в одинаковом положении. У того тоже была перебинтована голова. А под повязками… вдруг у него там голова не человеческая, а зелёная, как у ящерицы, с чешуёй и раздвоенным языком.

У его друга на тумбочке не было чёрной коробки, зато там стояло несколько упаковок сока, печенье, вафли со сгущёнкой, зефир, мешок карамельных конфет и несколько булочек с корицей. А также фрукты, которые Артура совсем не интересовали.

– Килограмм тяжелее мыслей? – спросил его друг, пристально глядя ему в глаза. Наверное, предлагает угоститься чем-то из его сладостей. Артур утвердительно кивнул, но вместо этого друг повторил вопрос громче: – Килограмм тяжелее мыслей?

В ответ Артур кивнул ещё сильнее. Да, он бы отведал того, что находится на столе. Они ведь друзья, а с друзьями надо делиться. Друг, глядя на него, лишь закатил глаза и разочарованно возвёл руки к небу.

Наверное, он имел в виду не сладости, понял Артур, возможно, спрашивал о самочувствии. Надо отблагодарить его, ответить вежливостью на вежливость.

– Снежинка, – сказал Артур, глядя на друга. – Кипяток.

– Карета кланяется пингвину? – спросил друг с озабоченным видом. – Дерево кажется мотоциклом только издали, но стоит открыть рот, как оно убегает.

Слова соседа были приятны Артуру, хоть голос у того и противный. Он любил разговоры, даже когда не понимал их. Ему казалось, что он и сам участвует в них. Артур хотел, чтобы его друг говорил вечно.

Ближе к середине дня пришли двое мужчин в халатах, взяли его друга под мышки, перенесли на каталку и повезли по коридору. Это было странно, ведь его друг умеет ходить, Артур сам это видел. Через минуту пришла медсестра.

– Муравьед? – спросила она таким приятным голосом, что мгновенно стала лучшей подругой Артура.

В руках она держала блюдце, на котором рядом с банкой детского пюре лежала чайная ложка. Она накормила его и на прощание оставила подарок – лазерную указку. Когда Артур нажимал на кнопку, появлялась красная точка, которая всегда стояла там, куда он указывал. Пропадала только тогда, когда он светил в окно.

После обеда к нему в палату прикатили нового соседа: парня примерно того же возраста. Его койку расположили напротив, но привязывать ремнями не стали, а ещё у него был целый мешок конфет и прочих сладостей. Самое главное, что интересовало Артура, – это повязки на голове соседа. Что под ними скрывается? Может, там вообще ничего нет, пусто, как под повязками человека-невидимки?

Не дожидаясь, пока сосед сам предложит ему угоститься, Артур взял лазерную указку и посветил на мешок. Сосед заметил скользящую по его кровати красную точку, проследил за ней и вопросительно указал на неё большим пальцем.

– Логика по воскресеньям даёт сбои? – спросил он.

Артур утвердительно кивнул и ещё раз указал на желанное лакомство. Сосед достал из мешка одну конфету и бросил через палату, она приземлилась точно на одеяло Артура. Движения рук были ограниченны, пришлось вскрывать обёртку одной рукой. Это оказалась вафля со сгущённым молоком, очень вкусная, но слишком сладкая: сразу же захотелось запить водой.

Не тратя времени понапрасну, Артур снова указал лазером на мешок с конфетами. Сосед отправил ему следующую посылку: круглый миндаль в шоколаде, оказавшийся более вкусным, чем можно было бы предположить.

Так продолжалось пятнадцать минут, пока Артур не наелся настолько, что готов был исторгнуть всё съеденное. Мешок конфет опустел наполовину, но его соседа это не беспокоило: он не был сладкоежкой, его больше интересовали бананы и апельсины. Далее Артур направил указку на тумбочку своего лучшего друга. Тот с вопросительным видом посмотрел в указанном направлении. Медленно, словно играет с хищником, сосед одним пальцем приоткрыл дверь и показал, что находится внутри. Артур без раздумий указал на вишнёвый сок в пятилитровой канистре, стоящей на нижней полке.

– Купаться в одежде бесполезно? – спросил друг.

В ответ Артур кивнул. Движения друга были медленными, может быть, он хотел, чтобы Артур отказался пить его сок, может, он сам по себе был нетороплив. Он взял полупустую канистру, налил сок в чашку, поставил чашку на блюдце, надел тапочки и медленно, словно под водой, направился к кровати Артура.

Как оказалось, свободы рук было достаточно, чтобы закинуть конфету в рот, но недостаточно, чтобы держать чашку и пить из неё. Друг целую минуту стоял возле его кровати и наблюдал, как Артур тянется губами, но не достаёт, он пытался сползти вниз по кровати, но это было так неудобно, что он лишь ёрзал в стороны. Друга забавляла эта ситуация, он улыбался.

Наконец он сдался и согласился держать чашку, пока Артур будет пить. Он сделал всё неловко: в итоге лишь половина сока оказалось в животе, а половина – на кровати.

– Штопор, дырку можно сделать только им, – сказал друг и отправился назад к своей кровати походкой солдата, идущего по минному полю. Ещё Артур заметил, что его друг никогда не поворачивает голову вбок, всегда держит её прямо, как жук.

Желая узнать, что с ним не так, Артур взял лазерную указку и направил на голову друга. Языка сосед не поймёт, но, быть может, тот объяснит на пальцах? Не особо следя за тем, куда движется лазерный луч, Артур указал на голову друга и прошёл красной точкой ему по глазам. В этот момент друг откинулся на подушку и начал трястись всем телом, у него изо рта пошла пена. Он съехал на пол и начал биться в припадке головой о твёрдую больничную плитку.

Не зная, как ему помочь, Артур закричал и сам испугался своего нечеловеческого первобытного страха, появившегося в голосе. Одновременно с этим он начал светить лазером на стену в коридоре, в надежде, что его если не услышат, то увидят. Медсестра не появилась, вместо неё показались больные из соседних палат: парни и девушки всех возрастов, от тех, кто только начал ходить, до учеников старшей школы. Без малого два десятка удивлённых лиц смотрело на них сквозь стекло. Их тихий шёпот сливался в одно неразборчивое шипение.

Из толпы вышел самый отважный паренёк в очках, худой, как и большинство подростков его возраста. Он подошёл и, взяв подушку с кровати, положил под голову бьющегося в конвульсиях друга. Паренёк сидел рядом и держал его руки. При этом сам он сидел с закрытыми глазами, словно боялся, что источник пульсирующего света, подействовавший на соседа, затронет и его.

Неужели это лазерная указка сотворила такое? Артур отказывался винить себя в произошедшем, он не задумывал ничего плохого, значит, и вина лежит на обстоятельствах.

Через некоторое время приступ прекратился, толпа разошлась по палатам, а спаситель, не задав ни единого вопроса, исчез вместе со всеми. Другу хоть и полегчало, он не собирался вставать с пола, сел на подушку и минут десять собирался с силами, как только что очнувшийся от очень долгого сна. Приступ забрал все силы, превратил его затылок под бинтами в один сплошной синяк. Сосед вернулся на свою кровать, залез под одеяло и лёг лицом вниз.

Вечером настало время посещений, к Артуру пришла стройная женщина лет пятидесяти, жена Чарльза Тауэра – Марси. Артур видел её впервые. Женщина, помедлив, села к нему на кровать. Её глаза были красными, изо рта пахло алкоголем, но, несмотря на это, у неё был очень дружелюбный вид.

– Шлемы нужны даже черепахам, – сказала женщина ласковым голосом и стиснула руку Артура.

Тем временем к соседу пришла медсестра с подносом, на котором лежало полотенце и две баночки с мазью. Она поставила поднос и стала аккуратно снимать повязки с друга. Сначала с шеи – шея оказалась человеческой, – потом с подбородка, с губ. В этот момент Артур заподозрил, что его сосед вовсе не парень, уж слишком утонченными были черты его нижней половины лица. Когда открылся нос и глаза, всё внутри Артура словно завело хоровод – это была девушка! Это была первая молодая девушка, которую Артур видел в своей жизни, и он мгновенно понял: если она скажет ему что-либо сделать, он исполнит это мгновенно – не сможет противиться.

Другие не обращали на неё совершенно никакого внимания. Кто бы ни проходил по коридору, их взгляды скользили по ней и не останавливались. На Артура же её обаяние влияло с нечеловеческой силой. Она заметила его оживление, но не поняла, что оно означает. Казалось, она впервые столкнулась с таким сильным воздыхателем.

Если она прямо сейчас прикажет ему выпить воду из унитаза, он это сделает. Если попросит отдать ей свой обед, он отдаст, а потом пойдёт по больнице отбирать обеды у других и принесёт всё ей. Если она захочет прокатиться на велосипеде, он пойдёт в город, камнем разобьёт окно магазина, украдёт велосипед и прикатит его. А наградой ему будет возможность ещё раз взглянуть на неё.

Марси Тауэр возле него что-то говорила – это была длинная история, по всей видимости, очень интересная. Артур автоматически кивал на её слова, но интересовала его лишь девушка напротив. Медсестра продолжила снимать повязки и выше, над левым глазом девушки показалось то, из-за чего она оказалась в больнице: ещё не заживший рубец, тянущийся от брови вверх к макушке и продолжающийся на затылке вплоть до шеи. Кожа вокруг рубца была обожжена.

Девушка перехватила взгляд Артура, и его внутренние органы заплясали от счастья. Они некоторое время смотрели друг на друга, а затем девушка что-то спросила у медсестры. Женщина в белом халате посмотрела на Артура, обернулась и что-то ответила, сопровождая речь жестами. Постучала пальцем по затылку, сделала жест, будто разбивает яйцо, а потом показала, как у него в голове всё крутится-крутится, а потом улетает.

«Вот старая карга, – думал Артур, – сплетничать о ком-то, кто находится в комнате, только потому, что тот не понимает твоего языка… Когда она придёт к нему снимать повязки, он завернёт её в одеяло, как рулет, и положит под кровать набираться ума».

– Зачастую зубы преувеличивают значение слов, – сказала Артуру жена Чарльза Тауэра и оставила у него на тумбочке мешок конфет. Он не понимал её слов, но это ей и не нужно было. Она пришла сюда по чужому поручению, но использовала эту возможность, чтобы выговориться. – Не бывает облаков из глины.

Перед уходом женщина снова сжала его руку. Артур инстинктивно вытер это место рукавом пижамы: ему не хотелось оставлять на себе чьих-либо следов. Кроме, конечно, девушки с соседней кровати: если бы она поцеловала его в лоб, он бы не мыл голову до конца своей жизни. Но это неосуществимо, это слишком прекрасно звучит, чтобы могло оказаться правдой.

Через несколько минут медсестра закончила с повязками девушки и подошла к Артуру.

– Время танцевать наступает не у всех, – сказала она и начала снимать с него ремни. Отстегнула сначала ноги, затем руки, последним сняла ремень на груди. – Бриллиант ярче лампочки.

Вместе с медсестрой вышла и женщина, навещавшая Артура. Он взял из мешка две пригоршни конфет, положил их в карманы и слез с койки. Стоять получалось с трудом: ноги тряслись, в лёгких болело, он словно повелевал своим телом издалека, через пульт дистанционного управления. Медленно, вдоль стены он отправился вокруг палаты, опираясь на спинки коек, пустые тумбочки, подоконники, вешалки для одежды, пока наконец не добрался до койки девушки. Она смотрела на его поход с любопытством, вопросов не задавала – знала, что они не поймут друг друга. Проходя мимо окна, Артур заметил, что находится высоко, примерно на уровне двадцатого этажа, в здании красного цвета, а напротив стоял точно такой же красный небоскрёб.

Под конец маршрута Артур чуть не рухнул, все силы уходили на то, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении. На каждой части тела приходилось сосредотачиваться отдельно. Он влез на её койку и забрался под одеяло, потеснив её в сторону.

– Некоторые шорты длиннее штанов, – сказал он.

– В душе спрятано сокровище, но ты его не увидишь, – ответила она с непонимающим видом.

Артур достал из кармана нугу в шоколаде с золотой обёрткой – его любимая конфета – и протянул ей. Она отодвинула его руку обратно.

– Скотчем не склеить материки, – ответила она.

«Может, не любит нугу?» – подумал он, порылся ещё и вытащил желатин в карамели, круглый шарик в блестящей зелёной фольге. Она снова убрала его руку. «Неужели и желатин тоже не любит? Что тогда вообще можно любить, если не нугу и желатин? Очень странные вкусы у этой девушки».

Следующей конфетой, которую он вытащил, оказался орех в глазури. Он протянул сладость соседке, и на этот раз она приняла её, но есть не стала. Вместо этого она взяла конфету, не разворачивая, большим и указательным пальцами, как нечто очень противное, и сделала вид, будто забрасывает её в рот, а на самом деле зажала в кулаке. Через секунду она сделала вид, словно задыхается, схватилась за горло и начала шевелить губами, пытаясь что-то сказать. Такой метод общения понравился Артуру больше, чем тот, которым общаются все вокруг. Она не может есть конфеты, у неё непереносимость. А если бы она решила рассказать об этом, получилась бы непонятная мешанина.

Насколько же скучна должна быть жизнь без конфет. Благодаря им одним он находит силы не сойти с ума от скуки, ради чего ещё жить, если не ради них.

«Что же ты любишь есть, если не конфеты?» – спросил он единственным способом, который был бы понятен обоим, – жестами.

«Бананы», – ответила она, изобразив, как снимает кожуру с невидимого предмета, а затем откусывает и жуёт.

«Я принесу тебе бананы!» – оживился Артур и на короткий миг увидел на лице девушки улыбку, как первый луч солнца после полярной ночи, как горящая спичка в мире, где не существует огня. Они лежали под одеялом на одной кровати, её лицо было совсем рядом с его. Она имела над ним власть, которую сама не осознавала. Будто впервые в жизни столкнулась с тем, кому настолько нравится. Артур принесёт ей бананы, чего бы ему это ни стоило. Если понадобится, он посадит под окном банановое дерево и будет греть его теплом своего тела, пока оно не даст первые плоды.

Нетвёрдой рукой он снял с себя одеяло и пошёл босиком по холодному полу к выходу из палаты. Его качало как на ветру, шаги получались кривыми, один раз он не удержался и опрокинулся на спину. Путь до двери, который обычный человек преодолел бы за пять секунд, он шёл две минуты, то и дело останавливаясь возле опоры, чтобы восстановить равновесие. Его тело напоминало пружину, которая начинала раскачиваться с каждым разом сильнее, когда он пытался стоять прямо.

Мимо палаты часто ходили дети, и он видел, как малыши гораздо младше его с уверенностью держатся на ногах. Почему он не может так же? Наверное, дело в слабых ногах.

Через две минуты путь был пройден: перед ним оказалась дверь, которая не хотела открываться ни вперёд, ни назад. Перед другими людьми она распахивалась, едва те к ней прикасались. Для Артура же она была загадкой: раскрой секрет запорного механизма – и сможешь выйти наружу. Не отгадаешь – и останешься здесь до конца времён.

Позади послышались звуки ударов железной кружки о деревянную поверхность тумбочки. Артур обернулся и увидел, как девушка машет ему рукой:

– Через микроскоп не увидеть мужество.

– Зубной щёткой тоже можно пораниться, если сильно постараться, – заверил он.

Дверная ручка оказалась очень простой: она подалась вниз, и дверь сама собой открылась. Вокруг жужжали флуоресцентные лампы, стены, как и в палате, были выкрашены в голубой с жёлтым. Прямо напротив его палаты находилась небольшая площадка с креслом-мешком и журнальным столиком, под потолком висел телевизор. На двух диванах, стоящих под углом друг к другу, сидели шесть военных в серой униформе. При появлении Артура они отложили свои дела и стали неотрывно следить за ним.

В конце коридора слева сидела медсестра за стойкой, за ней в ряд – три торговых автомата, ещё дальше лифт. Его палата номер один находилась в самом начале коридора. По правую руку – другие палаты.

Ноги начали неметь от напряжения – мышцы не хотели держать его вес. Артур заглянул в палату номер два и увидел шестерых парней: двое лежали под одеялом, накрытые по шею, старшему было четырнадцать или пятнадцать, младшему около четырёх.

– Система перегрелась, капитан отдал приказ закапывать яму, облако упало на землю и расплавилось, – рассказывал один из пациентов палаты номер два с увлечением и большими паузами между предложениями, словно придумывал историю на ходу, другие слушали его, открыв рты.

На тумбочках у них лежало самое настоящее счастье: печенье, батончики, мармелад, пирожные, вафли, желе, зефир, ирис, суфле, халва, цукаты, пряники. Даже противные леденцы нашли своего хозяина. Если бы он мог, то взял бы тележку, сложил на неё всё добро и отвёз к себе, где ел бы всё до тех пор, пока зубы не отвалятся. Но это ему, конечно же, сделать не дадут. У нескольких парней лежали яблоки и апельсины, бананов не было ни у кого.

В палате номер три лежали ребята тех же возрастов. У окна сидел усатый мужчина на стуле и читал красочную книжку, все его слушали. Малыш, вероятно его сын, уже давно уснул и пускал слюни из открытого рта, но мужчина продолжал читать для тех, кто ещё не спит. Здесь еды оказалось гораздо меньше: скорее всего, хозяева попрятали её внутри тумбочек, оставив на видном месте только кружки и бутылки с соками. Ничего интересного.

В четвёртой палате Артур нашёл то, что искал: у крепкого парня, что лежал на койке в позе морской звезды, на тумбочке стоял пакет с фруктами, и среди них обнаружилась связка бананов – пять или шесть штук. Помимо парня, в палате лежали ещё двое тяжеловесов: эти бугаи, казалось, пришли сюда за протеиновой диетой, а не за лечением. У всех троих были перебинтованы разные части тел.

В то время, когда Артур зашёл к ним в палату, один из них, темнокожий парень, с носом, выгнутым в трёх направлениях, что-то рассказывал, заложив руки за голову, двое других, на вид уроженцев Крайнего Севера, увлечённо слушали.

– Главная цель любой черепахи отказаться от сахара. Особенно если она сделана из гранита.

– Может быть, стоит погасить факел?

– Только если стоишь на краю пропасти, иначе нельзя.

Люди в палатах принадлежали к разным национальностям, но все они говорили на одном языке, который Артур не понимал. Ему были знакомы слова, которые они используют, но смысл их терялся до того, как они до него доходили, и он воспринимал только их пустую оболочку. То же происходило и с тем, что он говорил. Когда какая-то мысль зарождалась у него в голове, казалось, что он сможет её выразить, но стоило открыть рот – получалась мешанина, словно между его мыслями и ртом сидит пьяный телеграфист и играет в испорченный телефон.

Бананы лежали на видном месте между двумя парнями у левой стены, украсть их не получится, отобрать силой тоже: любой из них поднимет его в воздух одной левой, а правой при этом продолжит пить чай, не отвлекаясь. Оставался единственный выход – договориться.

– На мосту можно встретить свою точную копию, – произнёс Артур с порога. Все трое посмотрели на него, он привлёк внимание. – Однако нужно будет сказать пароль.