Текст книги "Мы были семьей бестелесного мира"

73

Ноги подкашивались. Не могу, как же больно. Ничего не вижу. Только синева туч.

Слышу крики. Взрыв. Еще один. Еще и еще.

Не смейте. Никто больше не должен умереть!

Перешла на бег. Тело обретает неимоверную силу. Я больше не человек. Животное, умеющее думать. Ко мне приближаются два военных. Что-то кричат. Поздно! Из земли вырвались стебли с шипами. Две головы отскочили в считанные секунды.

Бег перешел в прыжки. Ненавижу! Ненавижу их всех! Еще три тела глухо ударились о землю, без головы, без рук и ног. Воздух оглушен грохотом выстрелов. Андрей пытается подорвать вертолет. Дарк обернулся. В глазах появился испуг.

– Нет. Нет! Этого не может быть!! – глаза расширяются, страх переходит в ужас, – он не мог! Он не может умереть!!

Земля начинает трескаться, люди падают в быстро расширяющиеся щели.

– Он не мог умереть!!! – Дарк повернулся спиной, переходя на крик, все пропасти без усилий захлопнулись, разнося по земле брызги крови. Руки сделали несколько движений, в людей со свистом полетели осколки скалы. Андрей с ужасом начал отходить от нас, споткнувшись, он упал. Дарк расходится не на шутку, все живое и мертвое, что могло быть в этом мире, ополчилось, вырвалось наружу, стало убивать по одному его движению. Меня одолевает смех, я смеюсь, на лице улыбка, от нее болит лицо, не могу расслабить мускулы, не могу перестать смеяться. Небо разорвал ураган. Уничтожь их! К черту! Слишком слабо! Нужен смерч! Крики людей. Больше никаких вертолетов! Да что вы вообще можете?!

Я взяла за руку Андрея. Он не сопротивляется. Идем молча к лодке и становимся в нее. Дарк прыжком опускается сразу за нами.

Небо разрывает вой. Огромные потоки воздуха сносят выживших. Землю корежит. Люди уже бегут. Они не могут даже на километр к нам приблизиться. Лодка тихо скользит по глади. Вот и песок. Ого! Весь в крови? Где же Мистэйк и Сережа?!

Мистэйка нет. Сережа выбегает с развороченным плечом. Останавливается в нескольких шагах и с таким же ужасом, как Андрей, смотрит на нас.

– Где он?

– Его забрали, – дернувшись от страха, он ответил. Да, голос куда спокойнее, чем даже та гримаса на лице.

– Куда?

– Не знаю.

– Пора возвращаться, сейчас придет подкрепление, – подал голос Андрей.

– Пусть приходят, – в два голоса с Дарком ответили мы.

– Нет, – повысил голос Андрей, – они вас схватят! Вы не Руффус, вы не контролируемы, вы опасны!

Дернулась в шее.

– Пойдем.

Сережа достал небольшой кубик и подкинул его. Тот завертелся в воздухе, на пару секунд остановился в пространстве, а потом с силой ударил в землю. Открылся портал. Мы поочередно влетели в него. Снова в небе, но уже перед нашим домом. Ноги разломили асфальт.

– Нам нужно в квартиру!

– В квартиру?! – все трое оглянулись на меня. По плану требовалось идти сразу в контору. Таким образом мы бы доказали, что не хотим скрыться, находимся в здравом уме и не боимся будущего.

– Да, – я вцепилась в стену и несколькими мощными движениями прыгнула в окно, разбив стекла. Дарк сразу за мной.

– Зачем?

Я открыла шкаф и достала вулканический шарик, ладонь поднялась ко рту. Проглотила его. Тело охватил жар, в голову ударило пламя.

– Что ты делаешь?! – Дарк схватил меня за руку, ладонь на секунду приросла, но сразу за этим его откинуло в противоположную сторону. Линии на руке заполнились огнем.

Жар утих.

– Нам пора, – я схватила его уже за другую руку и повела к окну, теперь уже ничего не происходило, лицо немного расслабилось, Дарк медленно утих, видимо, пламя немного прояснило мысли, – это нам поможет, на шанс не сильно смахивает, но выгода от него есть.

Тело успокоилось, не только у меня, но и у Дарка. Быстро. Хочется погрузиться в небытие. Упасть на кровать и заснуть. По щекам текут слезы. Теплые. Какое сильное желание умереть.

На дороге стояла конторская машина. Рядом, облокотившись об капот, пил кофе из пластмассового стаканчика огромный кот, тот самый, которого я видела пятнадцать лет назад.

– А мы уже сами приехали, – подмигнул он нам, – садитесь, поедем с бумагами возиться.

Мы сели на заднее сидение. Сережа и Андрей были в соседней машине.

– Знайте, все, что сейчас произойдет, не имеет под собой ничего страшного. Вы не первые, вы и не последние. Мир слишком устал чего-либо бояться.

– Нас не особо волнует, что произойдет.

– Неужели, тогда зачем на рожон лезли? Надеюсь у вас осталось много хороших воспоминаний, скоро вашу прежнюю жизнь сотрут и не дадут возможности к ней вернуться.

74

Руки опустились. Осталось закрыть шкаф. Последние минуты медленно стекают в серое прошлое. Алая шкатулка останется закрыта еще на долго. За окном сигналят. Пора.

Все тело болезненно покалывает, как давно это было. Я уже и забыла, что такое настоящая боль. Страдание от одиночества, которое тенью всегда шло за мной. Никакие порезы, ожоги и побои с ней не сравнятся. Это особая боль, которая заставляет страдать исключительным способом. Ты не хочешь жить, напрочь отключается чувство самосохранения, перестаешь стремиться к свету, но готов обменяться, пусть, лучше я буду каждый день получать порцию порки и иметь близких, чем жить одной среди бетонных стен.

Нашей семье конец. Конец каждому из нас. Я отправляюсь в старый мир, жить заново и притворяться. Дарк потерял любое право на потерю памяти, он считается опасным для общества, ему нет подходящего тела. Андрей и Сережа получат перерождение только через сотню лет. Снова поменяли правила. Еще недавно хотели их закинуть в мир как можно скорее. Мистэйк отправлен в изолятор, как преступник, существо, помогающее во многом убийце, делающий это умышленно. Ему отрезали руки и ноги, распределив их в разные точки камеры – так проще его контролировать, не сможет сбежать, применить силу.

– Вы готовы? – мягкая, когтистая лапа опустилась мне на плечо.

– Да, – вспоминаю лицо Дарка, мы прощались, его мускулы окаменели, глаза смотрели в пустоту.

– Не волнуйтесь, это скорее всего ваша последняя жизнь, – да, я так же, как и Дарк, считаюсь опасной для людей, единственное тело, выделенное под меня – мое последнее.

Мускулы обожгло. Движения немного отдаются пламенем в суставах. Вулканический шарик ничего еще не сделал. Ему нужно время? Пусть берет. Его у меня в избытке.

– Через пятнадцать минут вы перейдете в состояние реанкарнации. Выпейте, – кот дал мне в руку маленький пузырек с густой темной жижей.

– Что это?

– Лжеискренность, один глоток, и вы сможете настроить себя так, как сами того хотите. В вашем случае нужна радость, стеснительность и скрытность.

– Все как в первый раз?

– Именно.

– К черту, – я опрокинула в горло сразу весь пузырек, – раз вы так хотите, сделаю, для меня происходящее не имеет сейчас ценности.

– Правильное слово здесь «сейчас», – улыбнулся кот, – пройдите к машине, наладим вас к перемещению.

Часть 4

75

Вашу на лево, почему так ярко?!

Только я перешла порог, как тут же ослепла. В висках стучит. Ненавижу солнечные дни. Сейчас только семь утра, но на улице уже жарко.

За спиной бар «Ночная Птица», подобающее название для меня, с лаборатории до четырех утра не могу вылезти минимум, ем и пью в основном в подобных заведениях, нормальные кафе в такое время не работают, потом на учебу или, как сегодня, домой, выходной как никак.

В кармане зажужжал телефон.

– Что тебе?

– Чего грубая такая, чет случилось? – голос одногруппника, вместе учимся третий год, успели сдружиться и друг друга где-то как-то продвинуть, зовут Никита.

– Долбанное солнце.

– Хах, тогда понятно, как насчет напиться?

– Только что выпила пол литра Текиллы, хочу спать и чипсы.

– Никак не смирюсь с тем, что ты не мужик. Сегодня вечером собираемся у меня, бери с собой Кирилла.

– Окей, если проснусь.

– А ты проснешься, ради меня.

Я повесила трубку, примитивная шутка, никакой искренности.

Поворот, еще поворот, вот и нужный дом. Поднимаюсь на девятый этаж. Звонок в дверь. Кирилл открывает, не отрываясь от телефона.

– Как ночь?

– Закончили.

– Поздравляю.

– Там особо не с чем, задание оказалось не таким уж и тяжелым, какую-то неделю заняло.

Пошла на факультет экологии. Первые два года учеба шла спокойно. Потом один из профессоров заметил у меня предрасположенность к аккуратной деятельности, биологии и внимательности. Взял работать к себе. Я бы отказалась, но там хорошо платят. Да и если честно, мне нравилось. Режим практически всегда ночной, из-за стечений обстоятельств. Это мне на руку, так как сплю только днем – особенность организма, одна из причин – мозг лучше всего у меня ночью работает. Занимаемся делом всегда в тишине, никто не мешает – просто идеально.

– Есть будешь?

– Да.

– Йогурты в холодильнике.

– Спасибо, – мы всегда так питались, когда меня не было дома, яичница и кисло-молочные напитки, он готовить не умел и не хотел. А я из кожи лезть не могла в будни, дома появлялась максимум часов на шесть, – в девять идем к Никитке.

– Ладно, постараюсь закончить, – он сел на диван, переместив взгляд с телефона в компьютер.

Жили вдвоем с начала университета. Он пошел на программиста, работал дополнительно на дому. За пять лет мы успели полностью привыкнуть друг к другу. Я давно устала от него, хотя он об этом не знает. Тех ссор, что были в первой жизни, нет сейчас. Не могу к нему относиться так же, как и раньше. Видела его, знаю в чем соврал, поняла, на сколько ему наплевать на меня. Хотя эгоистично требовать от человека, что бы он считал тебя важным, заставлять заботиться и сильно любить. Я с ним близка куда сильнее, чем с теми друзьями, запланированными на девять вечера, но он мне не важен. Даже тогда, в первой жизни, я к нему на пятый год довольно болезненно относилась, не так сильно любила, как в начале, все меньше проявляла интерес. Теперь эти отношения походили на соседко-родственные с периодическим сексом.

Успела стать отстраненной, холодной, редко открывала душу и делилась мыслями, немного огрубела. Я вела записи о своей жизни: писала о том, что впечатлило, какие консервы вкуснее, делала небольшие рисунки.

Тело упало на диван, сверху накинуто покрывало, голова на подушке рядом с Кириллом.

– Разбуди в пять.

– Спи.

76

– Вы пришли! – мне на шею кинулась Машка, – я думала, ты в спячку уйдешь.

– Я не против, – расцепив руки, поцеловала ее в лоб.

Никита с Мишей вышли к нам.

– Мы тут фильм скачали, заходите на кухню, поможете нам с едой разобраться.

Наша компания собиралась каждую пятницу, это вошло в традицию. В основном мы просто веселимся, но бывают дни, когда половину времени смотрим какой-нибудь фильм.

Миша включил телевизор и вставил флешку. Экран засветился от спецэффектов.

Кирилл обнял меня за плечи, я начала гладить его руку. Ощущение, что стою на паузе или нахожусь в отпуске. Вошло в привычку перегружать себя работой, просиживать минимум двенадцать часов в университете, тратить час на прогулку в одиночестве, все остальное время убивать дома. На выходные всегда запланирован секс, друзья, кино и выезды по городу. Уделяю много внимания искусству, стараюсь, пока живу в теле, как можно больше изучить. Не подпускаю к себе воспоминания и мысли о близких. Вот и сейчас, полностью ушла вниманием в фильм. Искусственные приключения разнообразят серый мир, смогут дать оттенки красок, которыми я теперь питаюсь. Сердца нет, боли тоже, есть только усталость, смирение с реальностью, желание разрыдаться.

Конец, пошли титры, мы дружно переместились на кухню пить чай. Очередные ситуации, чужие мысли, бесполезное мнение, я их не могу воспринять, не получается, нет желания.

Вот выходим на холодный воздух. Час ночи. Идем молча за руку. Теперь стоим перед нашей квартирой.

Я укладываю его спать. Он засыпает при мне. Сижу рядом.

Рассматриваю комнату. Старый диван, кресло, стол и два шкафа. Все кажется лишним, бесполезным, хочется выкинуть. Пересаживаюсь напротив. Внутри все сжигает, вулканический камешек начал действовать, но где же необходимые действия? Только побочная, обжигающая боль. Я привыкла. Она не дает мне возможности на полное одиночество, это небольшой подарок, память о них, ничто не было ложью, мысль о фантазии не заменила реальность. Грудь уколол холод. Небольшой, вытянутый кулончик. В нем лекарство, что дал дедушка, оставшиеся несколько капель – подарок от конторы, нужно обязательно принять в экстренной ситуации, если что-то выйдет из под контроля. Стон. Ожоги на органах стали выразительнее. Как только наступает ночь, камень начинает напоминать о себе куда сильнее. Что же будет лет через пятьдесят?

Четыре часа утра. Небо слегка посветлело. Накинула сверху кофту и вышла. Пора прогуляться. Ноги твердо идут по асфальту, ощущение, что я солдат в метр семьдесят ростом. Колени слегка согнулись, перешла на бег. Деревья и дома превращаются в цветную полосу. Приучила себя спокойно не идти. Вот и памятный дом. Сердце заколотилось от радости. Как давно я там не была. На ступеньках только ускорилась. Дверь открылась без малейшего усилия. Я обрела прекрасную способность – заходить туда, куда остальные не могут. Правда перед глазами намного меньше, чем есть на самом деле. Никаких продуктов из магазина или одежды, все это полностью относится к нематериальному миру. Я рухнула на одеяло и уткнулась лицом в подушки. Все такое же, как и было: красные потертые обои, старый платяной шкаф, кровать из темного дерева и шкатулка. Шкатулка! Руффус и Мистэйк действительно молодцы, нашли вещь, которая не просто подчиняется только нашей семье, но и материализуется в любом мире, правда есть один большой недостаток, нет вещей внутри, они не имеют такой особенности.

– Ты меня слышишь? – тишина, привыкла говорить в пустоту, делюсь мыслями, не ожидая, что над ухом прозвучит знакомый голос, – Я тебя люблю.

Лежу неподвижно, вдруг он совсем рядом. Поставив будильник в телефоне, отключилась на пару часов. Находясь в квартире Дарка или своей на чердаке, всегда успокаиваюсь, появляется гармония, сразу хочу спать и я засыпаю, просыпаясь после счастливая – заряда хватает на пол дня, иногда больше.

Тело расслаблено, звон будильника не раздражает, вся усталость пропала. Пора. Медленной походкой я пошла в коридор. Осталось две недели. Переживу переломный момент, потом еще поживу лет пятьдесят и умру спокойной смертью. Это моя последняя жизнь, нужно запомнить все физическое так, что бы потом больше не было желания к ней вернуться, не хочу жить в состоянии недозаконченности. Отжила и больше не возвращалась. То, что меня не будет тянуть в живой мир, сто процентов. На жизни здесь просто надо поставить галочку. Попробую как можно больше: поживу в отличных отелях, перепробую все людские алкогольные напитки, сотню раз устану от несколько часового меж полового контакта, так как и при восьми часах в том мире не уставала, тысячу раз захочу помереть от работы в кабинете – в общем, побуду обычным примитивным человеком.

Тихо села на диван и начала будить Кирилла. На улице пошел дождь.

– Просыпайся, нам пора, через час выезжаем, – сегодня едем в торговый центр, выбирать ему подставку для ноута, а мне настольную лампу.

77

– Давай здесь? – Кирилл повернул руль, припарковались не так и далеко.

Мы вышли и пошли в сторону главных дверей.

– На долго все это?

– Нет, за час управимся, – Кирилл щурился от света, – хочу как можно скорее есть пойти.

Привыкла к его вечному желанию что-то схомячить, сама практически всегда голодаю, еда поступает в желудок только в случае головокружения или, как сейчас, из-за посещения очередной кафешки.

Как только зашли, Кирилл взял за руку и повел в нужном направлении. Людей много, его это уже бесит. Нашли нужный отдел, автоматически включила режим ожидания.

– Какая лучше? – он держал перед собой две настольные лампы, обе ему нравящиеся.

– Черная.

– Согласен.

Снова дернул в плече, мы пошли дальше. Так продолжалось не долго, довольно быстро в корзине появились лампа, подставка, новое зеркало и цветок в горшке.

Теперь оба стояли у шведского стола. Кирилл набрал больше некуда, я стояла с одним салатом и тортиком.

– Иди, займи очередь на кассу, я тебе возьму пока отбивную с картошкой.

– Спасибо, кис, – мы разошлись в разные стороны.

– Значит одна отбивная с картошкой? – повторил повар, случайно услышавший, так как стояли рядом.

– Ага.

– Подождите минуту, – парень начал переставлять кастрюли с маслом, заменяя старое на новое, из соседней двери вылетели стеллажи с посудой. Слишком быстро. Тот, кто их вез, не заметил впереди себя людей.

Стеллажи врезались в повара, рука случайно задела кастрюлю, и та полетела на пол. Железо со звоном разбило белую плитку, разбрызгав все содержимое как в полете, так и при самом ударе. Две девушки рядом заверещали, отпрыгнув назад. Одной попало на ногу, дернувшись, она не устояла на ногах и упала, онемевши, округлила от удивления глаза, но тут же появилась боль и девушка застонала. Парень подпрыгнул к ней, взял на руки и отошел на на несколько метров, масло быстро расползалось по полу.

Началась паника, люди шарахнулись в стороны.

Появились медики и обычный персонал, всем обрызганным быстро оказывали помощь, прося не беспокоиться.

– Ваша рука, – один из врачей указал взглядом на мою кисть.

Кожа была обожжена, пальцы дрожали, все вокруг воспалено. Точно, мне тоже больно.

– Давайте пройдем к тем столикам, тут слишком людно, – я спокойно пошла в пустующую сторону. Не хочу толкаться, но и портить аппетит обычным посетителям тоже нет желания.

– Вам не больно?

– Больно, но я не вижу причин для эмоций.

– А вы сильная.

– Скорее здравомыслящая, с нарушением примитивных инстинктов.

К нам подбежал Кирилл.

– Что случилось?

Я в кратце ему описала ситуацию, пока мне обрабатывали ожог. Он не удивлялся моей хладнокровности, привык.

– Хорошо, что только руку.

– Останется шрам.

– Ничего, – мне такой шрам не был страшен, при том на кисти.

Как только закончили, мы поблагодарили врача и отправились к администраторам. Нам пообещали сделать бесплатные субботние обеды на неограниченный срок и оплатить сегодняшние покупки.

– Да нам повезло, если не брать в расчет травму.

– Наоборот, лучше бы ничего не произошло, – Кирилл напряженно смотрел на кисть.

Мы спустились на первый этаж и прошли к необходимой стойке.

– Сначала разберемся с бумагами, – администраторша забила в компьютере нужный файл, пытаясь его распечатать.

– Всем не двигаться!

Высокий парень, во всем черном направил на девушку пистолет. Обычный вор? Не похож. Глаза. Мертвенно голубые, обрамленные синим, глубокие, как будто сейчас упадешь в расщелину между ледяных глыб в Арктике, именно этот смысл описания подходит.

– Сыграем все вместе игру? – не шевелясь, провозгласил он, – умрет один, у нас минута, пока охрана не пришла. Ну кто умрет? Раз, – указал на Кирилла, – два, – прогремел выстрел, мне разорвало солнечное сплетение.

78

– Пришла в сознание! – медсестра оставила приоткрытой дверь, – не двигайтесь, вы серьезно ранены.

– Я нормально себя чувствую, – поднялась на локтях, хотя нет, она права, тело довольно сильно повреждено.

– У вас может открыться рана, вы хотите в лишний раз под капельницу? – доктор всмотрелся в приборы, потом начал проверять состояние тела.

– Сколько я проспала?

– Двое суток.

– Двое суток?!

– Чему вы так удивляетесь, это вполне нормальная реакция, – врач взглянул на меня, подняв брови, но сразу вернулся к осмотру.

– Да нет, я случайно, – за пять лет ничего подобного со мной не случалось, а в том мире могла проспать столько разве что от серьезных травм.

– Вам придется побыть в больнице недели две.

– Чересчур для такой царапины.

– Царапины? У вас треть туловища разорвано в клочья, вам нужен уход, девушка. Не понимаю, как вы вообще живы остались?

Там три варианта, либо это сильная энергетика, оставшаяся от пятнадцати лет прекрасной жизни, либо вулканический шарик начал работать, либо и то, и другое.

– У меня есть право на собственный выбор?

– Да, но я бы вам советовал остаться в больнице.

– Я тяжело переживаю подобное заключение, дома вылечусь куда быстрее.

– У вас есть близкие, которые будут о вас заботиться?

– Да, – соврала, Кирилл не сможет мне уделять много времени, да и не хочу его просить, успела стать полностью не от кого независящей, даже при температуре в сорок градусов, лечу себя сама.

– Ну тогда потерпите три дня, на четвертый вас выпишем.

– Спасибо вам.

Врач улыбнулся и подмигнул мне.

На тумбе стояли цветы и записка от Кирилла:

«Буду завтра. Я тебя люблю. Слушайся врачей.»

79

Как и обещали. Меня выпустили через несколько дней. Кирилл сел за руль. Мы ехали по кольцевой. Периодически вставая в пробки.

– Будем в суд прошение подавать?

– Незачем.

– Думаешь не найдут?

– Даже не начнут искать.

На тему вора мы говорили все три дня, меня она успела достать. Кирилл волновался, ведь я чуть не погибла. Его пугала мысль о моей смерти. Он не хотел остаться один. Не хотел моего отсутствия. Эгоистично, считая, что жалел он именно себя.

На сколько примитивны сами люди. Волнуются о собственном комфорте, боятся одиночества, плачут на могиле от саможалости. Отвратительно. А что насчет своей смерти? Тоже самое, снова страх, самолюбие, комфорт. Они в такие моменты думают в первую очередь о себе. Не будем сейчас брать исключения. Почему вы так боитесь? Вам так важны память, время? Но вы же не умеете ими распоряжаться! Обрекая себя на короткую жизнь и дыхание одним днем. Умирайте. Ничего нового вас не ждет. А если боитесь будущего, то просто смиритесь, вы не в силах продлить свою униженную сущность, слабохарактерность, трусость более, чем на сотню с лишним лет.

Выходим из машины, направляемся к подъезду, открываем дверь в квартиру, я ложусь на диван, Кирилл готовит яичницу.

– Мне нужно ехать.

– Знаю.

– Звони, если что-нибудь понадобится.

– Хорошо, – он подошел и поцеловал меня в щеку, – тогда хочу море шоколада, – он хмыкнул.

– Я так и знал, – закинув на плечо рюкзак, он пошел к выходу. Дверь захлопнулась.

Чем заняться? Зайдя на кухню, стала искать хоть что-то сладкое. Включила телевизор. Давно не было таких разряженных дней.

В форточку влетело письмо и приземлилось на кухонный стол.

Записка из конторы с извинениями. Написали, что дефект системы. Кто бы сомневался. Откуда в мире физическом такое чудо голубоглазое могло появиться?

За спиной послышался шорох. Еще один конверт. Разрываю бумагу, достаю фото:

Вся наша семья, шесть лиц улыбаются в камеру. Откуда? Не помню, что бы нечто подобное мы делали. Палец зацепился за что-то шершавое.

Грудная клетка испепелена, мой образ прожжен сигаретой.