Текст книги "Последний синклит"

– Она действительно была истеричкой?

– Да, – твердо ответила Сюзан, – могла неожиданно разозлиться или расплакаться. Могла накричать на журналиста. По-моему, у нее в семье были ненормальные. Сейчас говорят, что это дурная наследственность…

Очевидно, она долго могла об этом говорить, но Дронго ее перебил.

– Маргарет тоже была блондинкой? – уточнил он. – На снимке, сделанном во время судебного процесса, видно, что у нее светлые волосы.

– Конечно, блондинкой. Роберт не любил крашеных блондинок. Ему нравились натуральные.

– Как вы полагаете, она могла убить Роберта?

– Конечно, могла, – удивилась Сюзан. – Я и на суде так сказала. И сейчас так думаю. Маргарет ждала от Роберта ребенка. Об этом знали все наши сотрудники. И она все время нервничала. Он ей, конечно, ничего не обещал, но она нервничала. Я не верю в эту историю про собачек, которую рассказал нам мистер Доул. Собаки были на втором этаже и могли не почувствовать, как она вошла в дом. Может, она даже вбежала. И выстрелить она тоже могла…

– Тогда кто, по-вашему, убил Алана Эндерса? Кто пытался отравить маленького Тони Чапмена?

– По-моему, все ясно, – неожиданно ответила Сюзан Бердсли. – Мистер Хашаб расскажет вам свою версию, и я с ней согласна. По-моему, нужно прекратить это расследование. Уже и так ясно, кто именно пытался отравить мальчика.

В этот момент в зал вернулись Полынов, Важевский и Хеккет. Они прошли к большому бассейну, откуда выходила Элиза Холдер. Увидев вошедших, Сюзан замолчала.

– Продолжайте, – попросил Дронго.

– Пусть мистер Хашаб вам все расскажет, – предложила молодая женщина, выходя из джакузи.

– Вы знаете, кто пытался отравить мальчика? – спросил Дронго у остановившегося рядом с ним арабского эксперта, который также решил выйти из джакузи.

– Увидимся сегодня в одиннадцать, – неожиданно шепнул Хашаб, выходя следом за Сюзан. – Я вас буду ждать.

Дронго остался один в джакузи. Он откинул голову и закрыл глаза, ожидая, когда автоматически включится подача воды.

Глава седьмая

Бассейн обычно закрывался строго по расписанию. Но учитывая, что сэр Энтони оплатил все номера и снял отель на весь уик-энд, дежурные терпеливо ждали, когда гости сами захотят выйти из бассейна. Дронго прошел в холл и обнаружил там сидевших двух экспертов – Симуру и Квернера. Японский эксперт разговаривал с Арчибальдом, хотя это скорее напоминало монолог самого повара. Симура лишь направлял развитие его мыслей, не перебивая и терпеливо слушая сбивчивую речь англичанина. Дронго поразился терпению японского эксперта, который так внимательно выслушивал откровения Арчибальда. Он услышал, как Симура мягко спросил:

– Может быть, сэр Энтони тоже пьет молоко?

– Никогда, – громко ответил повар. – В его возрасте это не совсем полезно, сэр. Мы иногда добавляем молоко в овсяную кашу, которую готовим для сэра Энтони, но он никогда не добавляет молоко в свой чай. Это невозможно, сэр.

По-английски «овсяная каша» звучала как «порридж», и Дронго усмехнулся, проходя дальше. В конце концов, именно этот продукт употребляли на завтрак в тысячах английских семей.

За другим столиком Квернер о чем-то беседовал с Альмой, задавая ей точные короткие вопросы. Он отмечал в своем блокноте ее ответы, словно он был следователем, а она – главным свидетелем в его расследовании.

Увидев продолжавших играть в шахматы и тихо беседующих Доула и Брюлея, Дронго подумал, как сложно стать идеальным экспертом. У него должны быть напор холерика, остроумие сангвиника, терпение флегматика и фатальность меланхолика. Двумя последними качествами Дронго обладал гораздо в меньшей степени, чем исходными первыми. Он был классическим полухолериком-полусангвиником.

Пройдя к стойке бара, он попросил бармена налить ему стакан апельсинового сока. В эту ночь никто как будто и не собирался спать. Все были взволнованы нелепой смертью Алана Эндерса. Бармен приветливо кивнул, наливая Дронго сок. Рядом появились Полынов и Элиза Холдер. Они попросили джин с тоником. Пока бармен готовил для них напиток, в холл вошли остальные: Важевский, Хеккет и Хашаб со своей спутницей. Они вчетвером сели за столик, попросив бармена дать им кофе.

Полынов неприязненно взглянул на Дронго.

– Вы из Москвы? – неожиданно спросил он по-русски.

– Да, я приехал из Москвы, – кивнул Дронго. – А вы, кажется, работаете здесь давно?

– Несколько лет, – односложно ответил Полынов.

Он получил свой стакан и сделал большой глоток. Полынов стоял между Элизой Холдер и Дронго. Быстро наклонившись к Дронго, он с неожиданной злостью сказал:

– Напрасно вы приехали! Здесь вам ничего не светит. Это вам не Москва.

– В каком смысле? – спросил Дронго.

– В том самом, – ухмыльнулся Полынов.

Элиза, очевидно услышав русский язык, повернула голову, взглянув на Дронго. У нее были красивые темные глаза.

– Я думала, что вы индус, – неожиданно сказала она.

– Почему? – удивился Дронго.

– Не знаю, – пожала она плечами, – я вас представляла себе иначе. Когда посылали приглашение в Москву, мне казалось, что оттуда приедет совсем другой человек.

– Это вы посылали приглашения? – сразу переспросил Дронго.

– Нет, – холодно усмехнулась она, – я не посылала приглашений. Просто для вас было приготовлено письмо в посольство Великобритании, а отправлять почту – моя обязанность. С остальными экспертами было легче. Кроме Симуры, никому не требовалась специальная виза. А приглашениями занимались мистер Тиллих и миссис Бердсли.

Со своего места встал Важевский и подошел к ним.

– Мне мартини, – попросил он бармена и, уже обращаясь к Дронго, сказал: – С самого утра я хочу у вас спросить про одного человека. Мне рассказывали в Варшаве, что в восьмидесятые годы вы работали с самим Купцевичем. Это верно?

– Адам Купцевич? – уточнил Дронго. – Да, это мой друг.

– И вы с ним работали?

– Мы провели вместе одну операцию, – признался Дронго.

– В результате которой стали известны на весь мир, – пробормотал, улыбаясь, Важевский. – Говорят, что вы смогли разоблачить даже осведомителя наркомафии, внедренного в структуру комитета специальных экспертов ООН. Вас называли «голубыми ангелами»?

– Это было давно, мистер Важевский, – устало ответил Дронго, с ужасом подумав, как действительно давно это было, – и в результате нашей операции сначала мы потеряли своего друга, а потом Адам потерял любимую женщину. И лишился обеих ног.

– Но о вашем феноменальном успехе… – не сдавался Важевский.

– Не будем об этом, – попросил Дронго. – А с Купцевичем мы действительно друзья.

– Вам нужно было остаться в Москве, чтобы не растерять свой авторитет, – снова упрямо буркнул Поленов по-русски.

Элиза молча взглянула на них. А Важевский, очевидно понявший, что именно сказал Полынов, всплеснул руками:

– О чем вы говорите, Полынов? Разве можно было отказаться от такого предложения?! Любой из нас готов работать даже бесплатно в компании таких мастеров.

– И вы тоже? – недоверчиво спросил Никита.

– Разумеется. Это же такая наука! Как вы можете даже сомневаться. Хотя… – Важевский подмигнул Полынову: – Хороший гонорар имеет стимулирующее воздействие.

Элиза что-то тихо сказала Полынову и, кивнув Дронго с Важевским, отошла от стойки бара.

– Красивая женщина! – восхищенно пробормотал Важевский, проводив ее взглядом. – Куда она пошла?

– К сэру Энтони, – пояснил Полынов. – Она каждый вечер заходит к нему в номер, чтобы получить указания на следующий день.

– Если бы старик был чуть помоложе, она наверняка оставалась бы в его номере на всю ночь, – прошептал Важевский. – Завтра я с вами поговорю, Полынов. Мне интересно, что вы обо всем этом думаете.

Дронго и Полынов были высокого, почти одинакового роста, тогда как Важевский доходил им лишь до плеча. Он встал со стула, взял свой мартини и пошел к другому столику.

– Почему вы так упрямо считаете, что мне не следовало приезжать? – спросил Дронго, снова переходя на русский язык.

– Посмотрите на этих типов, – тихо ответил Полынов. – Они же все одна компания. Знают друг друга тысячу лет. У них одни привычки, одинаковые квартиры, одинаковые машины, даже похожие парикмахеры. А вы прилетели сюда и хотите что-то понять? У вас ничего не выйдет. Пусть Робертом Чапменом занимаются Хеккет или Доул, они знают психологию своих соотечественников. А у нас все равно ничего не выйдет.

– Со свиным рылом в калашный ряд? – уточнил Дронго.

– Да, – чуть помедлив, ответил Полынов, – если хотите, да. Вам не следовало сюда приезжать. Не обижайтесь, в конце концов вы поймете, что я прав. Здесь нас терпят только как водителей или слуг. Это другой мир, в который нас не пустят, даже если мы будем богаче всех. Для этого нужны сотни лет традиций.

– Это у Чапмена традиции? – изумился Дронго. – У этого фермера из Айовы есть традиции? Даже если он сенатор. Не смешите меня, Полынов!

– Есть, – упрямо вздохнул Полынов, – у них есть то, чего нет у нас. Они научились уважать законы, платить налоги, у них другой образ мыслей. Скажите кому-нибудь из наших ребят, чтобы он через год заполнил налоговую декларацию и заплатил все налоги. Он рассмеется вам в лицо. Мы совсем другие.

Дронго взглянул на своего собеседника:

– И с такими мыслями вы работаете начальником охраны?

– А как мне жить? – с неожиданной злостью спросил Полынов. – Я был майором пограничной службы. Тогда мы входили в систему КГБ. Может, вы еще помните. Мне не было тридцати, когда Союз развалился. Я остался в Львовском пограничном отряде, на Западной Украине. Без денег и без работы. Вы знаете, как относились к бывшим офицерам КГБ в Западной Украине? Рассказать?

– Не нужно, – угрюмо ответил Дронго.

– Вот это вы действительно знаете, – раздраженно сказал Полынов. – Я четыре года без работы сидел. Мешки готов был грузить, чтобы мать прокормить. Жена со мной развелась. Вышла замуж за местного хохла, за купчишку, который из Турции кожаное барахло возил. А надо мной все еще и смеялись. Ну вот, когда матери не стало, я на все плюнул и сюда переехал. Тоже много помыкался, пока не попал в охрану Чапмена. А когда убили Роберта, сэр Энтони уволил прежнего начальника охраны и на его место назначил меня. Вот, собственно, и все.

– Понятно. Тяжело вам пришлось.

– Мне еще повезло, – сказал Полынов. – А сколько моих ребят остались без работы и без денег. Тем, кто служил в девяносто первом на Украине или в Белоруссии, еще повезло. А вот кто остался в Прибалтике, им вообще не позавидуешь. Они там все стали врагами народа. Хотя некоторые приспосабливаются. У нас один гнида был, политрук. Сейчас в Лондоне живет, представитель какого-то информационного агентства. Хвалит англичан и ругает своих. Нужно было слышать, какие он нам политинформации читал, как он «империалистов» грязью обливал. Ненавижу их всех!

Полынов сжал тяжелые кулаки.

– У вас нервы не в порядке, – пробормотал Дронго, – так вы скоро будете ненавидеть весь мир.

Никита махнул рукой и пошел к лифту. Дронго допил свой чай и взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Нужно переодеться, чтобы в одиннадцать часов встретиться с Хашабом. Если, конечно, тот сумеет завершить свой разговор с миссис Бердсли. Интересно, кто написал письмо? И зачем нужны такие секреты, если можно было подойти к Дронго внизу в холле? Или написавший письмо не хотел, чтобы кто-то узнал о его встрече с экспертом?

Он успел переодеться и ровно в одиннадцать часов вышел из номера. Решив не пользоваться лифтом, он прошел в конец коридора, где находилась пожарная лестница, и поднялся на четвертый этаж к номеру Ихсана Хашаба. Когда Дронго хотел осторожно постучать, он заметил, что дверь уже открыта. Осторожно толкнув ее, Дронго вошел в номер.

– Проходите, – тихо предложил арабский эксперт.

Дронго запер дверь и сделал шаг навстречу.

– Я не думал, что вы сумеете так быстро завершить свой разговор с миссис Бердсли, – признался он.

– Это было нелегко, – сознался Хашаб, – но я считал, что наша встреча гораздо важнее. Что вы будете пить?

– Ничего, – ответил Дронго. – В такое позднее время я предпочитаю не употреблять алкоголь. Я вообще мало пью, мистер Хашаб.

– Я знаю, знаю, – торопливо ответил Хашаб. Он сидел на диване, тогда как Дронго расположился напротив него на стуле, стоявшем у стола. – Нам нужно с вами договориться, – сказал Хашаб, переходя на турецкий язык. – Мне говорили, что вы из Баку. Это верно?

– Я приехал из Москвы, – кивнул Дронго, – но Баку – мой родной город. Разве это что-то меняет?

– Это меняет все, – решительно заявил Хашаб, – вы же понимаете, о чем я говорю. У них – свои ценности, а у нас – другие. Эти западные эксперты наверняка договорятся, чтобы либо решить все сообща, либо подставить нас двоих. Я не доверяю ни одному из них.

– И даже Хеккету? – усмехнулся Дронго. – Говорят, что одно время вы даже были компаньонами.

– Тем более ему, – быстро ответил Хашаб. – Он – настоящее исчадие ада. Если существуют слуги дьявола, то он один из них. Разве можно доверять такому человеку, как Уорд Хеккет? Для него нет ничего святого. Я почти на сто процентов убежден, что это он спланировал убийство молодого Роберта Чапмена. Это в его стиле. Не просто убрать человека, а подставить невиновного.

– Да, – согласился Дронго, – он иногда так делал. Но я не думаю, что это тот самый случай. Он бы побоялся приехать в Дартфорд, если бы был виноват. Хеккет очень осторожен. Он не стал бы бросать вызов стольким экспертам.

– Именно это он и сделал, – ответил Хашаб. – Я не сомневаюсь, что Хеккет продумал убийство Роберта до мельчайших деталей.

– Вы думаете, что это он убил врача?

– Конечно. Все сходится. Хеккет подстроил через врача убийство Роберта Чапмена, а вчера вечером решил, что его можно убрать. Кстати, Сюзан рассказала мне, что этот Эндерс очень интересовался свойствами различных сильнодействующих лекарств. Вы меня понимаете? – торжествующе спросил Хашаб. – Он наверняка имел отношение и к попытке отравления маленького Энтони. А Хеккет, поняв, что все раскрыто, предпочел убрать его. Все сходится.

– За исключением одной детали, – возразил Дронго. – Эндерс был единственный, кто не работал у сэра Энтони три года назад. Вам не кажется, что эта деталь опрокидывает все ваши умозаключения?

– Конечно, нет, – возбужденно взмахнул рукой Хашаб. – Может быть, Эндерс имел сообщников. Миссис Бердсли рассказала мне, что он успел за несколько месяцев подружиться со многими сотрудниками и чувствовал себя в семье Чапменов достаточно свободно.

– Это говорит о его хорошем характере, – возразил Дронго. – Кстати, должен вас поздравить. Я думал, что у вас несколько другой интерес к миссис Бердсли, а вы, оказывается, успели многое узнать.

– Вообще-то блондинки мне всегда нравились, – улыбнулся Хашаб, – а в данном случае я просто совмещаю приятное с полезным.

– Вам никто не говорил, что вы циник?

– А наша профессия предполагает цинизм, Дронго. Или вы всегда работаете в белых перчатках? Сколько людей вы лично убили? Десять, двадцать?

– Ни одного, – холодно ответил Дронго. – Я вообще не люблю оружие. За всю свою жизнь я стрелял только несколько раз, и всегда это была самозащита.

– Какая разница, как это называется? Вы стреляли в живых людей, пусть даже и в нападавших на вас. Поэтому не говорите мне о цинизме.

– Зачем вы меня позвали?

– Чтобы договориться! – возбужденно пояснил Хашаб. – Если эти преступления спланировал Уорд Хеккет, то нам нужно его прижать. Вместе. На стариков мало надежды. Комиссар вообще чутье потерял, а мистер Доул словно пришел из прошлого века. Более или менее я рассчитывал на Симуру, но и он не потянет. Мы с вами самые молодые. Давайте договоримся, вычислим Хеккета и поделим деньги пополам.

– А почему вы так уверены, что это Хеккет?

– Больше некому, – пояснил Хашаб. – Может быть, еще Важевский. Либо он, либо Уорд Хеккет. Стариков я отметаю, а японский эксперт слишком оригинален, чтобы придумать подобные преступления. Он бы создал нечто изощренное и в то же время простое, как японская икебана, – хмыкнул Хашаб. – А правильный Квернер всю жизнь занимался шпионами. Значит, либо Хеккет, либо Важевский. Я ставлю на первого.

– В таком случае у Хеккета должен быть помощник. Алан Эндерс на эту роль явно не подходил. Его не было в доме Чапмена в момент убийства его внука.

– Почему Эндерс? – возбужденно спросил Хашаб. – Вы помните, что именно сказал сэр Энтони? Среди записей убитого Роберта был найден список экспертов. Наши фамилии. Вполне вероятно, что сам Роберт решил обратиться к Хеккету, чтобы избавиться от своей девушки. Но Бог решил иначе. Что у них там произошло, я точно не знаю, но вполне вероятно, что она выстрелила в него.

– В таком случае собаки почувствовали бы постороннего в доме, – напомнил Дронго.

– Нет, – торжествующе сказал Хашаб, – этого бы не произошло, если бы сам Роберт привел эту несчастную к себе домой. Собаки почувствовали бы его присутствие и повели себя спокойно.

– Получается, что Роберт обратился к Хеккету, чтобы избавиться от несчастной женщины, которая носила его ребенка? У вас извращенная фантазия, мистер Ихсан Хашаб, – холодно заметил Дронго.

– Ничего подобного, – улыбнулся арабский эксперт. – Вы думаете, я только говорил комплименты Сюзан Бердсли? Ничуть не бывало! Она мне все рассказала. Роберт был бабником. Самым настоящим бабником. Впрочем, как раз за это я его не осуждаю. Он сделал ребенка несчастной Маргарет, которая работала в их фирме. Разумеется, девушка была вынуждена уволиться. Он тянул с объяснением, в результате из-за большого срока беременности врачи отказались делать аборт, посчитав, что это угрожает жизни молодой женщины. И конечно, он не хотел на ней жениться, иначе чем объяснить тот факт, что он даже не представил ее отцу и деду, хотя она уже семь месяцев носила его сына?

Хашаб торжествующе посмотрел на Дронго.

– Вот видите, – сказал он примирительным тоном, – я уже все узнал. Вы не можете даже возразить. Давайте договоримся. Нам нужно прижать Хеккета и получить деньги.

– Согласно вашей логике – врач должен был убить несчастного ребенка, – сказал Дронго. – Для чего им смерть мальчика?

– Как вы не понимаете! – всплеснул руками Хашаб. – Мальчик – это улика. Это связь несчастной Маргарет с нашим миром и с семьей Роберта Чапмена. Пока мальчик жив, она будет под постоянным контролем семьи. Но если ребенка не будет… Кому она в таком случае нужна? Хеккет боится, что его план будет раскрыт, и решил убрать ребенка. Вот и все объяснение.

Дронго молчал. Хашаб вскочил с дивана и заходил по комнате, ожидая ответа. Наконец Дронго произнес:

– Вам не откажешь в логике, мистер Хашаб. Но она слишком порочна. Хеккет, конечно, мерзавец. Но убрать ребенка только для того, чтобы оставить его мать без поддержки Чапмена, – это, по-моему, слишком невероятно. По-русски говорят, что это притянуто за уши. А ваша мысль о том, что Роберт хотел убить мать своего ребенка, вообще не выдерживает никакой критики. Вы ведь бабник, мистер Хашаб. Это сразу видно по вашему лицу. Неужели вы не знаете, чем настоящий бабник отличается от других мужчин?

Хашаб остановился, глядя на Дронго. Тот поднялся со стула.

– Он не уважает женщин, – пояснил Дронго. – Для него женщины – лишь объект его страсти. Но полагать, что такой ловелас, как Роберт, решился на убийство своей возлюбленной? Я не могу в это поверить. Донжуаны могут врать, но не умеют убивать. И я знаю лишь одно исключение.

– Что вы хотите сказать? – вспыхнул Хашаб.

– Четыре года назад в Иордании вы застрелили двоих молодых людей, – холодно пояснил на прощание Дронго. – Мне говорили, что вы действовали на редкость хладнокровно. Скорее я могу заподозрить вас в организации убийства Роберта Чапмена. Спокойной ночи, мистер Хашаб.

– Вы ненормальный! – крикнул ему вдогонку взбешенный Хашаб.

Дронго посмотрел на часы. До появления неизвестного в его номере оставалось несколько минут. Он спустился по лестнице, спеша на свой этаж. Интересно, кто мог написать ему подобное письмо? И почему неизвестный назначил встречу в такое время?

Глава восьмая

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут в дверь кто-то осторожно поскребся. Именно поскребся, а не постучал. Дронго подошел к двери и посмотрел в глазок. После сегодняшнего убийства Эндерса нужно быть осторожнее. Но когда Дронго увидел, кто именно стоит за его дверью, он даже растерялся. Он был убежден, что написавший записку – это кто-то из ближайшего окружения сэра Энтони. К этому кругу Дронго относил двух секретарей, помощника и начальника охраны. Технический персонал, состоящий из повара, двух горничных и погибшего врача, он даже не учитывал в своих раскладках. И выяснилось, что он поторопился с выводами. На пороге стояла Линда, вторая горничная семьи Чапменов. Кажется, сэр Энтони сказал, что она приехала из Шотландии. Девушка была явно напугана. Она озиралась по сторонам, словно ожидая подвоха.

Дронго осторожно открыл дверь и посторонился, пропуская гостью внутрь. Когда она, кивнув ему, вошла, он, стараясь не шуметь, запер дверь и показал девушке на диван, расположенный в глубине комнаты. После этого подошел к телевизору, чуть прибавил звук и тихо спросил:

– Это вы написали записку?

– Да, – испуганно кивнула она. На ней было темно-синее платье и кроссовки, которые совсем к нему не подходили. Очевидно, она надела их, чтобы не шуметь, когда будет подходить к его номеру, понял Дронго.

– Что случилось? – спросил он. – Откуда вы меня знаете?

– Простите, мистер Дронго, – жалобно сказала она, прижимая руки к груди. – Я никого здесь не знаю. Конечно, если не считать наших. Но наших я боюсь. После убийства несчастного Алана я больше никому не верю. Никому…

– Давайте по порядку, – прервал ее Дронго, усаживаясь на кровать. – Сначала скажите, откуда вы меня знаете. У меня хорошая память, а я не помню, чтобы с вами знакомился.

– Нет, мы не знакомы, – торопливо сказала девушка. – Дело в том, что моя старшая сестра работает на Парк-Лейн в отеле «Дорчестер». Она служит там уже несколько лет. Она горничная.

– Прекрасный отель, – пробормотал Дронго. – Ваша сестра нашла очень хорошее место работы. Только я не понимаю, какое это имеет ко мне отношение?

– Вы там останавливались, – пояснила девушка.

– Я там часто останавливаюсь. Ну и что?

– В прошлом году, – продолжала объяснять Линда, – там мог произойти взрыв. Говорят, что вы успели найти бомбу.

Он помнил и этот отель, и случай, про который говорила Линда. Именно тогда в отеле он познакомился с Джил. При воспоминании о Джил у него немного улучшилось настроение. С самого утра он был не в себе. Как любой порядочный человек, он болезненно реагировал на несправедливость, а тем более на такое преступление, как убийство. Эндерс не мог быть причастен к убийству Роберта Чапмена. Его не было в доме три года назад, он тогда вообще не работал в семье сэра Энтони. Значит, несчастного молодого человека убрали как свидетеля. А это было страшно и несправедливо. Дронго в таких случаях чувствовал свою персональную вину, словно он мог каким-то образом предотвратить это преступление. А если он не мог этого сделать, то резкий выброс адреналина в кровь помогал ему расследовать преступление, и он превращался в охотника, взявшего след и настойчиво преследующего выбранную жертву.

Конечно, он помнил и о «Дорчестере», и о том случае, о котором говорила Линда. И конечно, завтра нужно будет проверить, действительно ли ее сестра работает в этом отеле и как давно она там работает.

– Предположим, что вам говорила обо мне сестра, – согласился Дронго, – но почему вы сказали, что не доверяете никому?

– Я знаю, кто убийца, – быстро ответила Линда, – и точно знаю, кто из экспертов ему помогает.

– Любопытно, – кивнул Дронго и резко обернулся к входной двери. Ему показалось, что за ней кто-то стоит. Он вскочил с кровати и подошел к двери. Нет, в коридоре было пусто. Или тот, кто там стоял раньше, успел отойти.

– Говорите чуть тише, – попросил Дронго, возвращаясь на свое место. – Расскажите мне, что вы знаете.

– Я знаю, кто убийца, – с суеверным ужасом повторила Линда. – Я рассказала об этом Алану, и его убили. Поэтому я больше никому не верю… Никому из наших…

– Подождите, – попросил Дронго, – давайте по порядку. Что именно вы ему рассказали и кого вы подозреваете?

– Я не подозреваю, – упрямо сказала она, – я знаю.

В ее глазах светилась убежденность в своей правоте. Рот был искривлен в неприятной усмешке, словно она подозревала и самого Дронго, но была вынуждена прийти к нему, выбрав его среди остальных.

– Это Тиллих, – сказала она. – Это он убил Роберта и пытался убить несчастного мальчика. Это он убил Алана Эндерса.

Рыжеволосый помощник Чапмена, вспомнил Дронго. С несколько выпученными глазами, холодный, расчетливый, злой.

– Почему вы решили, что это именно он? – спросил Дронго.

– Несколько месяцев назад я была у своей сестры, – пояснила Линда, – она мне много о вас рассказывала. И я запомнила вашу необычную кличку. Извините меня, но вас все называют не по имени. Вас знают как мистера Дронго…

– Это не имеет отношения к делу, – терпеливо напомнил Дронго.

– Да, да, конечно. Она мне всегда много про вас говорила. Поэтому я решила написать вам записку. После убийства Алана я больше никому… – Линда вздохнула и, увидев укоризненный взгляд Дронго, вернулась к главной теме: – Я не часто бываю на Парк-Лейн. Только иногда, когда вырываюсь к сестре. Она живет в другом конце Лондона, и мне трудно ее навещать. Три месяца назад я поехала к сестре. В главный вход отеля я, конечно, не захожу, там есть другой – для персонала. Но когда я проходила мимо отеля, то увидела, как к главному входу направляется мистер Тиллих. Он обернулся, посмотрел по сторонам и вошел в здание.

Я была удивлена, встретив его в такое время в этом отеле. Не знаю почему, но я вошла за ним следом. И увидела, как он в глубине холла встретился с двумя японцами. Они сели за столик в глубине зала. Но я точно заметила, что это были азиаты.

Она замолчала, глядя на Дронго, словно ожидая его реакции.

– У него могли быть свои дела, – рассудительно произнес Дронго.

– Нет, – возразила Линда, – я потом проверила. Он сказал сэру Энтони, что едет в банк, а поехал в отель.

Она сглотнула слюну, очевидно, разговор давался ей нелегко. Дронго заметил, как она посмотрела на мини-бар. Он поднялся, вытащил бутылку минеральной воды, достал стакан, налил воду и протянул его Линде. Она взяла воду и вдруг испуганно охнула.

– Алан, – прошептала она с ужасом на лице, – его так отравили!

– Надеюсь, что это был не я, – спокойно заметил Дронго, переливая часть воды в другой стакан. Он демонстративно выпил свой стакан, затем перевернул его. – Как видите, ваша смерть в мои планы не входит. – Он протянул ей второй стакан, – пейте спокойно.

Она взяла его, чуть поколебалась и залпом выпила воду. Затем, тяжело дыша, возвратила стакан. Дронго поставил его на столик и уточнил:

– Каким образом вы проверили слова мистера Тиллиха?

– Узнала через Элизу Холдер, секретаря сэра Энтони.

– Вы ей сказали, что он встречался с азиатами?

– Сначала нет. Я была так довольна, что мистер Тиллих выбрал именно этот отель. К тому же сестра была занята. Я осталась ждать ее за другим столиком и даже заказала себе чай. Там очень дорогой чай, просто очень. Минут через двадцать они закончили говорить. Мистер Тиллих встал, попрощался с ними и пошел к выходу. И тут он увидел меня… Я думала, что он обрадуется. Или сделает вид, что он меня не узнает. Он такой сноб, его не любят все наши сотрудники. Но, увидев меня, он испугался. Вы понимаете, мистер Дронго, он очень испугался. Я его таким никогда не видела. Он весь покрылся красными пятнами, подошел ко мне и спросил, что я делаю в этом отеле.

Я ему объяснила, что здесь работает моя сестра и я приехала встретиться с ней. У меня было разрешение сэра Энтони, и я ничего не боялась. Но он вдруг стал кричать, что я не должна встречаться с сестрой в рабочее время. А когда к нам подошел кто-то из служащих отеля, он смутился, сразу закончил разговор и, что-то пробормотав, быстро ушел.

– И все?

– Нет, не все, – упрямо сказала Линда. – Я потом долго думала, почему он так испугался. Пошла к миссис Холдер и спросила у нее, куда должен был поехать в это время мистер Тиллих. Конечно, я не должна была этого делать. Но я спросила. А она потом спросила у него. И через несколько дней он уже знал, что я интересовалась, куда он должен был поехать. Он вызвал меня к себе и так накричал, что я убежала вся в слезах. Вот тогда я и решила попросить сестру последить за его встречами.

Как раз сразу после этого нашего мальчика едва не убили. А через несколько дней он снова встретился с этими азиатами. Мне сестра сказала, что его там видели. Он несколько раз с ними встречался. Я не знаю точно, с кем именно, но когда увидела сегодня одного из наших гостей, сразу вспомнила, что за несколько дней до попытки отравления Энтони он был именно с этим человеком. Я его сразу узнала.

– Не спешите, – попросил Дронго. – Значит, мистер Тиллих встречался с кем-то в «Дорчестере» за несколько дней до попытки отравления маленького Энтони?

– За три дня, – кивнула она. – И я сразу узнала того, кто с ним встречался. Он вчера приехал в Дартфорд. Я как только его увидела, сразу почувствовала, что может произойти нечто страшное.

– Кто? Вы его узнали?

– Да. Он сидел в ресторане недалеко от нас. А сегодня он играл в шахматы.

– В шахматы играли комиссар Брюлей и Мишель Доул, – вспомнил Дронго. – Нет, они взяли вторую доску. На первой играли… Людвиг Квернер и сам… Кодзи Симура. Японский эксперт? – прошептал Дронго.

– Это он, – кивнула Линда, – я его сразу узнала. Именно он был в «Дорчестере» с мистером Тиллихом несколько месяцев назад. Я их сама видела.

Дронго молчал. В таких случаях нужно все спокойно обдумать. Но женщина не успокаивалась:

– Две недели назад я рассказала обо всем Алану. Он засмеялся и посоветовал мне выбросить это из головы. Теперь вы видите, что произошло. Как только сюда снова приехал японец, сразу убили несчастного мистера Эндерса. Я не могла сегодня ничего говорить полиции. У меня нет никаких доказательств. Но вам я могу рассказать. Сестра говорила мне, что вы самый талантливый в мире сыщик.

– К сожалению, я не сыщик, – пробормотал Дронго. – А почему вы не рассказали обо всем своему соотечественнику, мистеру Доулу? Вы ему тоже не доверяете?

– Я ему рассказала, – упрямо ответила Линда, – еще месяц назад, когда он приехал в Ричмонд проводить свое расследование. Я ему сразу рассказала о таинственной встрече мистера Тиллиха с неизвестными в отеле «Дорчестер». Мистер Доул меня внимательно выслушал, а потом как-то странно на меня посмотрел и ничего не спросил. Но про японца я тогда не знала. Я только вчера, когда его увидела, вспомнила про него.