Текст книги "Вкус чтения тысячи томов"

После таких слов может показаться, что я какой-то ультранационалист, но это вовсе не так. В наше время изменение гражданства – это личное дело каждого, и такой поступок не является чем-то противозаконным. Я думаю, что справедливо было бы выяснить, по какой причине и в какие страны переезжают люди, а от каких стран отказываются. Вопрос непростой, и чтобы не запутаться в нем, я буду говорить прямо. Возьмем две станы – Китай и США. Моя родина бедна, а Америка богата, и сейчас это самое заметное отличие. Стремление к обогащению всегда было свойственно человеку, однако в китайской морали оно всегда презиралось. Вероятно, западная мораль абсолютно противоположна.

Несколько лет назад я написал статью «Голос души старого интеллектуала», в ней говорилось о том, что за тысячи лет китайские интеллигенты приобрели две отличительные черты: патриотизм и стойкость духа. Эти понятия неравнозначны, но, вне всякого сомнения, между ними есть связь. Бытие определяет сознание. Эти особенности также обусловлены и китайской историей. Каждая эпоха, начиная с доциньской, приносила Китаю все новые столкновения с вражескими нашествиями на границах. Сейчас эти иностранные захватчики, возможно, уже влились в большую семью китайской нации, но тогда они были врагами, умерщвляли наш народ и захватывали наши земли. Тысячелетняя угроза границам страны определила китайский патриотизм. Без внешней агрессии в Китае не появились бы такие известные каждому герои, как Юэ Фэй, Вэнь Тяньсян, Линь Цзэсюй[85]85
  Юэ Фэй (1103–1142) – военачальник эпохи Южной Сун, неоднократно отражал нападения народности чжурчжэней, известен своими высокими нравственными качествами; Вэнь Тяньсян (1236–1283) – поэт, военачальник эпохи Сун, сражался с монгольскими захватчиками, попал в плен и до самой казни оставался верным своей стране; Линь Цзэсюй (1785–1850) – государственный деятель, мыслитель эпохи Цин, активно боролся против нелегальной торговли англичан опиумом на территории Китая.


[Закрыть].

Твердость духа также связана с этим и имеет свои национальные особенности. Не хвататься за жизнь перед лицом врага – это тоже своеобразный патриотизм, но китайцы демонстрируют твердость духа и в другом. Они предпочитают голодать, но не просить подачки, и такое поведение в Китае принято уже тысячи лет. В эпоху Троецарствия Ми Хэн обличал Цао Цао под барабанный бой. В эпоху Республики Чжан Тайянь, босой, держа в руках веер, с орденом «За особые заслуги» на груди, стоял перед воротами Синьхуамэнь и бранил Юань Шикая. Накануне образования Китайской Народной Республики Чжу Цзыцин предпочел американской продовольственной помощи голод. Множество подобных свидетельств непреклонности китайского народа стали легендарными.

Сейчас для нашего общества наступил поворотный период, но по многим причинам мы по-прежнему остаемся бедной страной. Заработная плата большинства наших граждан, в том числе работников интеллектуального труда, крайне мала; если мы сравним себя с другими странами, то покраснеем от стыда. Я считаю это временным переходным явлением, и в будущем ситуация непременно изменится. Сейчас мы живем не очень богато, но я не видел ни одного интеллектуала, который бы по-настоящему голодал. По старой китайской традиции, чем труднее живется, тем большую твердость духа следует демонстрировать.

Прискорбно, что эти прекрасные, действительно самобытные традиции, которые превозносят и другие нации, напрочь забывает китайская молодежь. Чтобы жить немного лучше, чтобы добыть себе побольше американских долларов, они молча переносят все обиды и с готовностью отправляются в страну, где их рассматривают даже не как второсортную нацию. Каждый день они питаются подачками. Я хочу спросить: в ваше горло еще лезет американский хлеб? Когда в собственной стране все плохо, твердые духом люди сжимают зубы и, преодолевая трудности, выполняют свою работу, а не сбегают бесстыдно в чужую страну!

Поймите меня правильно – я вовсе не против, если кто-то решит получить гражданство другой страны. Многие китайцы стали гражданами США, но даже в чужой стране они сердцем обращены к отчизне, пытаются помочь китайскому образованию и научным исследованиям, верят, что Китай станет сильным и богатым. Такой истинный патриотизм не свойственен западным людям. Часто новоиспеченные граждане Америки отказываются от своей родины, как от поношенных ботинок, и не испытывают при этом никаких угрызений совести.

Повторюсь, я уважаю тех немногочисленный людей, которые волею судьбы оказались в чужой стране, но сохранили в сердце привязанность к родине. Однако добавлю, что мои чувства к ним весьма умеренны. Куда больше меня вдохновляют те, кто вернулся после окончания учебы домой и готов лицом к лицу встретиться с трудностями.

Значение родного и иностранных языков в нашей жизни

Что такое язык? Те определения, которые предлагают мировые лингвистические школы, кажутся мне односторонними и несколько предвзятыми. Однако данный текст не является монографией по языкам, поэтому я не стану отвлекаться на термины, а приведу лишь традиционное мнение: язык – это средство обмена мыслями между людьми. Не хочу ли я тем самым сказать, что с появлением человечества появились мысли, а следовательно, и инструмент для обмена ими? Все не так просто. Возьмем, к примеру, язык жестов – люди, лишенные от природы возможности говорить, передают свои мысли, не используя голос. Для меня, наверное, навсегда останется загадкой, как они воспринимают окружающий мир. Судить об этом я не могу, а потому оставлю данный вопрос.

Принято считать, что звери и птицы не обладают языком, однако некоторые зарубежные лингвисты придерживаются иного мнения. В любом случае, и этот вопрос не имеет отношения к нашей теме, так что и его мы оставим.

Я хочу поговорить о том, какую роль играет знание языков в нашей жизни. Обмениваясь мыслями между собой, мы, разумеется, в первую очередь используем свой родной язык. А вот при общении с иностранцами, вероятнее всего, придется перейти с китайского на тот, который будет понятен собеседнику. Когда-то я слышал историю, что в тридцатые годы один посланник от гоминьдановского правительства в Италии (тогда еще не было послов) использовал только одно итальянское слово, которое значило «это». Подумать только, и с таким, прямо скажем, не выдающимся словарным запасом он мог руководить итальянскими работниками! Указывая на окно, посланник говорил: «Это, это!» Работник-итальянец смотрел на окно, и если оно было открыто, то закрывал его, а если закрыто – открывал. Все просто, все рады выполнению задачи. Остальные свои дела посланник выполнял аналогичным способом. Чжао Пу[86]86
  Чжао Пу (922–992) – влиятельный политический деятель эпохи Сун, долгое время занимал должность первого министра (цзайсяна).


[Закрыть] управлял Поднебесной с помощью половины «Лунь юя»[87]87
  После смерти сунского императора Тай-цзу престол перешел к его сыну – Тай-цзуну. Новому правителю Чжао Пу сказал: «Я помог покинувшему этот мир императору умиротворить Поднебесную, используя лишь половину „Лунь юя“, но осталась еще другая половина, чтобы помогать вам». С тех пор выражение «С помощью половины „Лунь юя“ можно управлять всей Поднебесной» стало крылатым.


[Закрыть], а наш посланник управлял целым посольством с помощью одного слова «это». Времена меняются, а темы для анекдотов остаются прежними, и может показаться, что роль иностранных языков не так уж значительна.

Приведенный мною пример смешон настолько, что может вызвать сомнения в его правдивости, однако это действительно реальная история. Впрочем, я могу рассказать еще об одном случае. В пятидесятые годы я с представителями Китайской академии наук ездил на конференцию в Восточную Германию. Добирались мы через Москву, где в гостинице случайно встретили руководительницу Китайской демократической женской ассоциации, знаменитую международную активистку, которая ехала на конференцию в Женеву и тоже проездом оказалась в советской столице. Так вот, она, в отличие от гоминьдановского посланника в Италии, не знала даже слова «это» ни на одном иностранном языке. Переводчика у нее также не было, однако ничего из перечисленного не помешало ей проделать такой длинный путь. Мы немного поговорили, но я так и не сумел понять, как она справлялась по дороге с бытовыми ситуациями. Роль иностранных языков и здесь кажется незначительной, однако, несмотря на эти примеры, я должен торжественно заявить, что они всего лишь исключения.

Конечно, оказавшись на конференции в Женеве, та активистка воспользовалась услугами переводчика, да и посланник Гоминьдана вряд ли вел дипломатические переговоры с помощью одного только слова «это». Не стоит думать, что я советую вам не особо усердствовать в изучении иностранных языков, напротив, следует заниматься ими как можно больше. Основная моя мысль была в том, что ни китайский, ни любые другие языки не имеют абсолютного значения. Мы обладаем речью, но порой нам никак не обойтись без языка жестов. В Древнем Китае различали слова и мысли. Слов было недостаточно, чтобы полностью изложить мысль. Мой личный опыт показывает: чем лучше владеешь китайским или любым иным языком, тем меньше приходится прибегать к жестам. И наоборот – чем больше задействуешь жесты, тем чаще может возникнуть недопонимание. Подобные ситуации препятствуют полноценному общению и могут привести, например, к срыву важных переговоров. Именно поэтому нужно направить все усилия на то, чтобы хорошо овладеть как родным китайским, так и иностранными языками.

Кризис перевода

Овладеть даже одним иностранным языком непросто, не говоря уже о нескольких. Но в современном мире люди должны иметь возможность коммуницировать друг с другом, тем более если речь идет о взаимоотношениях на уровне руководителей государств. И здесь никак не обойтись без помощи переводчиков.

В Китае переводные тексты появились намного раньше, чем в других странах, – их можно найти уже среди доциньских литературных источников. Начиная с эпохи Хань в Китай из Индии стал проникать буддизм. Китайские и индийские буддийские наставники, а также учителя из различных государств Центральной Азии переводили канонические тексты. В конце эпохи Мин на Восток проникло западное влияние, началась активная работа по переводу текстов на китайский язык. Помимо этого, и в древности, и в наши дни малые народности, такие как тибетцы, монголы или уйгуры, также перевели немало религиозных трактатов. В Новое и Новейшее время сфера переводов стремительно расширялась, их важность становилась очевидной, а в некоторых областях без них уже нельзя было обойтись.

Из приведенного мною весьма краткого описания можно сделать вывод, что с древних времен и до наших дней, как в теории, так и в практике перевода Китай был лидером. Однако сейчас, и в этом утверждении я опираюсь на свой собственный опыт и наблюдения, искусство перевода в нашей стране переживает серьезный кризис. По объему переведенных текстов мы занимаем первое место в мире, но по внешним характеристикам, особенно по своевременности выполнения, Китай уступает многим странам, например, Японии.

Не возьмусь судить о качестве японских переводов, поскольку не занимался внимательно этим вопросом, зато совершенно точно могу сказать, что тексты, переведенные китайскими переводчиками, не могут не вызывать беспокойства. Я сталкиваюсь не с таким уж большим количеством переводных текстов, но даже этого достаточно, чтобы составить определенное мнение. Некоторые переводчики откровенно слабо владеют языком, но хуже всего то, что они при этом не хотят учиться, а стремятся к сиюминутным результатам. Они не сомневаются в своей непогрешимости, не желают даже лишний раз заглянуть в словарь, но хватают книгу и бросаются переводить как бог на душу положит. Результаты этой поспешности и самоуверенности очевидны. Другие так называемые ответственные редакторы владеют иностранными языками в должной мере, но по неизвестной мне причине не сверяют свой перевод с оригиналом. Полагаю, что в издательских кругах не хватает системы проверки и контроля. Бывают такие тексты, которые даже не нужно сверять с оригиналом, чтобы угадать в них проблемные места. К сожалению, в обществе, а особенно в литературных и научных кругах, этому пока не уделяется должного внимания. Закрывая глаза на проблему, многие просто делают вид, что все в порядке.

Я не могу себе такого позволить, поскольку глубоко убежден в важности перевода. Какой бы впечатляющей ни была эрудиция автора, каким бы талантливым и ярким ни был его слог, он все равно останется непонятым, если его оригинальный текст не будет достойно переведен и представлен иностранцам на понятном им языке. Ни у кого из людей нет такого мастерства, как у Будды, никто из нас не имеет дара всевидения и всеслышания и не может знать все языки мира. Сколько бы вы ни изучали язык, постичь его в абсолютном совершенстве невозможно. Даже люди, которые знают несколько языков, зависят от переводчиков, что уж говорить о всех прочих! В целом мы, китайцы, по разным причинам владеем иностранными языками хуже, чем жители других восточных стран, но не устаем твердить, что у нас в стране много талантливых людей, изучающих иностранные языки. Уровень владения и распространенность английского в Китае намного ниже по сравнению с той же Индией и даже с некоторыми другими азиатскими или африканскими странами. Нам следует признать это, иначе невозможно будет двигаться дальше.

Поверхностное изучение иностранных языков не представляет никакой сложности, однако для овладения ими на достойном уровне потребуются огромные усилия. Также не стоит забывать и о том, что следует обладать определенными способностями. Одно без другого невозможно. Приведу в пример устный перевод. В пятидесятые и первой половине шестидесятых годов премьер Чжоу Эньлай[88]88
  Чжоу Эньлай (1898–1976) – выдающийся политический деятель и дипломат, способствовал нормализации отношений Китая и США, а также укреплению связей с СССР.


[Закрыть] нередко принимал самых разнообразных иностранных гостей – политиков, именитых ученых и деятелей культуры. Представители китайской науки, искусства и литературы также часто присутствовали на этих встречах. Я не раз бывал на подобных приемах, и в таких обстоятельствах нельзя было обойтись без устного переводчика. После отбытия иностранных гостей премьер Чжоу просил китайских сопровождающих лиц остаться, чтобы обсудить встречу. Моя обязанность заключалась всего лишь в том, чтобы отвечать на приветствия иностранных гостей и сопровождать их к предназначенным им местам. Ничего говорить было не нужно. Когда гости расходились, мы, только что стоявшие истуканами, сразу оживали и начинали общаться. Однажды премьер Чжоу с улыбкой спросил переводчика:

– Сколько вы сегодня от нас утаили?

Переводчик улыбнулся в ответ:

– Немного, немного! Не больше двадцати процентов!

Го Можо также присутствовал на той встрече и вступил в разговор:

– Я много лет жил в Японии, дома у нас говорили на японском. Если бы я сегодня переводил на японский, я бы тоже смог перевести только восемьдесят процентов. Вас нужно похвалить!

Премьер кивнул.

Однажды премьер в разговоре с иностранными гостями употребил выражение, которое значило «опираясь на старость, продавать старость»[89]89
  Это выражение буквально означает манеру считать себя лучше других только на основании старшинства и, пользуясь своим пожилым возрастом, получать для себя некие блага.


[Закрыть]. Переводчик передал его смысл, но чувствовалось, что далось ему это с большим трудом. Премьер заметил неуверенность переводчика, и, когда иностранные гости ушли, стал обсуждать с нами, как лучше перевести это выражение на английский. Все наперебой стали предлагать свои варианты, но не придумали такого, который понравился бы всем и не утратил бы очарования оригинала.

Эти два примера дают представление о том, насколько сложна работа устного переводчика, но и письменный перевод дело непростое. За свою жизнь я изучал немало иностранных языков, занимался письменными переводами с санскрита, пали, английского, немецкого и даже редкого тохарского на китайский язык. Устный перевод требует определенной степени владения языком, и на таком уровне я знаю только немецкий и английский. Как любитель, я лишь немного успел поработать устным переводчиком, но прекрасно понимаю сложности данной профессии – это действительно очень тяжелый труд. Устный переводчик, вытянувшись в струнку, сидит на пиршестве и чувствует себя неловко, с трудом проглатывая изысканную пищу. Познать весь вкус этой профессии можно только на практике. Сколько всего я «утаил» при переводе, сказать сложно. Должен заявить: я десять лет упорно изучал эти иностранные языки, а вовсе не готовился к переводам впопыхах.

Зачем я снова и снова повторяю все это? Изучать иностранные языки очень непросто, и весь нынешний кризис перевода, по моему мнению, связан с умышленным или неумышленным заблуждением переводчиков, будто выучить иностранный язык легко. Необходимо решительно исправить это заблуждение. Только тогда у нас появится надежда.

Какие иностранные языки следует изучать?

Я уже не раз подчеркивал важность изучения иностранных языков. В нашем мире множество народностей, почти каждая из которых имеет свой язык или диалект. Общее их количество до сих пор точно не установлено – пока никто не сказал с уверенностью, сколько на земле существует языков. Языковые группы и методы классификации у разных ученых отличаются, и единого мнения, которого бы все придерживались, просто не существует. Сейчас перед нами встает вопрос выбора – какой или какие языки лучше учить нам, китайцам? В действительности ответ на него давно получен: в школах и научно-исследовательских учреждениях, как и во всем обществе, наибольшей популярностью пользуется английский. И это совершенно правильно.

Маркс и Энгельс, возглавившие мировое коммунистическое движение, в своем соавторстве приветствовали некое «разделение труда» – первый занимался экономическими вопросами и теоретическими изысканиями, а второй, помимо прочего, вел военные исследования (зная о военной службе не понаслышке, Энгельс даже получил от своих друзей прозвище – Генерал). Оба они были полиглотами, греческий и латынь изучали еще в школе, и говорят, что Маркс помнил наизусть некоторые литературные произведения на древнегреческом языке всю свою жизнь. Также известно, что Маркс и Энгельс имели некое представление об Индии и санскрите. Но, конечно, учитывая обстановку тех лет, большинство их сочинений написано на английском (о немецком не говорю – это и без того понятно). Энгельс обладал талантом к языкам и говорил относительно свободно более чем на десяти, таким образом, когда он со своими родственниками путешествовал по Северной Европе, дополнительный переводчик им не требовался.

Шестьдесят лет назад, когда я учился в Германии, немецкие студенты-гуманитарии еще со средней школы учили не меньше трех языков: греческий, латынь, английский или французский. Их знания латыни после восьмилетнего изучения в школе были такими основательными, что можно было смело браться составлять речи на этом языке. Конечно, европейская культура восходит к Древней Греции и Древнему Риму, и студентам было не так уж сложно освоить английский, французский, нидерландский или любой другой североевропейский язык, родственный немецкому, – им не приходилось прилагать для этого много усилий. По моим наблюдениям, среди них не было ни одного, кто не умел бы говорить по-английски. Словом, их курс в изучении иностранных языков можно описать словами «необходимый и полезный».

А что же у нас, в Китае? Наши критерии выбора иностранных языков для изучения также учитывают пользу и необходимость, и именно поэтому все большее значение сейчас приобретает английский язык; за последние сто лет в нашей практике мы сознательно или бессознательно придерживались этого курса. Перед Движением 4 мая[90]90
  Движение 4 мая – массовое движение, поднявшееся в Пекине и Шанхае в 1919 г. под знаком борьбы с политикой империалистических стран. Одно из важнейших событий в истории китайского революционного движения, имевшее огромное значение для изменения всех сторон духовно-интеллектуальной жизни в стране.


[Закрыть] английский уже был довольно популярным, через него мы познакомились со многими западными произведениями и даже переводили на китайский «английскую версию» сочинений, изначально написанных на немецком, французском, русском или итальянском языках. Английский язык преподавали в средней и старшей школе, и несмотря на то, что Шаньдун – провинция, не отличающаяся особыми достижениями в образовании, все выпускники шаньдунских старших школ знают этот язык. В наших учебниках были «Пятьдесят известных историй в пересказе», «Тысяча и одна ночь» и «Сказки Шекспира», а грамматику мы изучали по пособию Несфилда – уже по одним только этим книгам видно, что школа была основательная. Однако по моим наблюдениям и опыту, наш уровень не мог сравниться с уровнем выпускников Пекина и Шанхая – в этих городах, а также в Тяньцзине некоторые школы даже на уроках физики используют учебники на английском языке.

Итак, за минувшие сто лет Китай определился с выбором в пользу английского языка. Это весьма благоразумно и соответствует мировым тенденциям.

Всем известно, что английский – государственный язык Великобритании, США, Канады, Австралии, Новой Зеландии и некоторых других стран. Даже в Индии он считается одним из официальных языков – в конституции этой страны прописано, что английский будет служить общеупотребимым до того момента, пока его естественным образом не вытеснит язык коренного населения. Однако в Индии очень большое количество диалектов, которые сильно различаются между собой, так что без английского даже индийский парламент не смог бы проводить свои заседания. Поэтому статусу английского в настоящее время ничего не угрожает. Похожая ситуация сложилась и в некоторых африканских странах. Одним словом, английский уже давно стал мировым языком, и если бы мы, китайцы, знали его получше, то путешествовать по свету нам было бы куда легче.

При словах «международный язык» многие могут подумать об эсперанто, искусственном языке, представленном широкой публике в 1887 году поляком Заменгофом. Этот язык действительно когда-то распространялся по планете: была основана Всемирная эсперанто-ассоциация, писались литературные произведения, проводились конференции, но теперь это веяние потеряло актуальность. Следует отметить, что Заменгоф был не единственным, кто пытался создать искусственный язык, – в разное время многие лингвисты предпринимали подобные попытки, но ни одна из них не привела к сколько-нибудь значимым результатам. Некоторые эксперты считают, что язык складывается естественным образом.

Однако существует мнение, что однажды все множество мировых народностей достигнет-таки гармонии, и когда это произойдет, человечеству понадобится общий язык. Он не будет искусственным, а сложится сам собой, но для его формирования все равно нужна определенная основа. Какой же из существующих языков сможет ее предоставить? Судя по нынешней обстановке, в приоритете находится английский, но сможет ли он стать истинным мировым языком? Некоторые утверждают, что английскому будет сложно достичь этого статуса самостоятельно – его структура порой противоречит логике человеческого мышления. Я слышал даже рассуждения, что новым мировым языком может стать сочетание английской лексики и китайской грамматики. Сперва эта идея может показаться совершенно нелепой, но если разобраться, то смешного тут немного. Уже давно существует язык под названием «пиджин-инглиш»; он появился как способ коммуникации между матросами в международных торговых портах, говорившими на взаимно непонятных языках. Китайские матросы не отличались высоким культурным уровнем, времени и способностей добросовестно выучить английский у них не было, поэтому они использовали смесь английского и китайского. Я не слышал такого пиджин-инглиша уже очень давно, и вдруг в третьем выпуске «Ду Шу» за 1998 год прочитал статью: «Почему иностранные языки сложно учить?» В ней говорилось, что у языка есть две системы: функция выражения мыслей и эмоций и формы выражения. Обе сливаются в единое целое и оказывают влияние на изучение языка. Автор брал в качестве примера английский. Когда дети только учатся говорить, они стремятся просто выразить мысль, не обращая внимания на форму, допуская ошибки, которые могут даже показаться пугающими. Например, «I done it» (правильно «I did it» – «я это сделал»); «she no sleeping» («she is not sleeping» – «она не спит»); «nobody don’t like me» («nobody likes me» – «никто меня не любит»). Ребенок растет, учится и постепенно овладевает как функцией, так и формой выражения. А вот те, кто учиться не желает, не осознают ошибок до конца жизни. С иностранными языками все происходит наоборот, учащийся уже знает, что он хочет сказать, однако ему не хватает формы выражения. В этих размышлениях автора я нашел для себя немало откровений. Из трех приведенных примеров два соответствуют закономерностям пиджин-инглиша: так, фраза на китайском 不能做 («не мочь делать») звучит как «no can do». Почему английские дети вдруг начинают употреблять выражения, похожие на пиджин-инглиш, когда учатся говорить? Возможно, это свидетельствует о том, что в китайском нет флективности, но логика этого языка близка к обычной человеческой логике? Кроме того, многие формы в английском выглядят перегруженными. Так что идея создания всеобщего языка с английской лексикой и китайской грамматикой не кажется такой уж иллюзорной. Мы совместим экспрессивные функции и форму. Такой язык будет искусственным, но одновременно сохранит непосредственность и совсем не будет похож на эсперанто Заменгофа и прочие ему подобные.

Как учить иностранные языки?

Это один из самых популярных вопросов, и задают его люди, действительно заинтересованные в развернутом ответе. В 1997 году я написал три статьи для рубрики «Егуанбэй» шанхайской газеты «Синьминь ваньбао». Они озаглавлены «Некоторые размышления об особенностях изучения иностранных языков» и содержат исчерпывающий ответ на этот вопрос. Я ссылаюсь здесь на эти свои работы не только потому, что уклоняюсь от написания новой статьи, но и просто чтобы не повторять уже высказанные мысли. Мне хотелось бы сохранить целостность тех трех статей, а ведь если слова подобраны правильно, их можно послушать и не один раз.

13 июня 1998 года