Текст книги "Собиратели легенд. В поисках Выдуманного Острова"

– Нас тут всех перебьют. Нужно отходить дальше от берега! – прогремел бас Утеса.

– После того, как заберем всех раненых из воды! – прокричал маленький капитан и бросился к морю навстречу нахлынувшей волне, невзирая на непрекращающийся беглый огонь с брига.

Утес и еще несколько пиратов последовали за своим капитаном, другие принялись оттаскивать вглубь леса оставшихся на берегу раненых. С брига безнаказанно били прямой наводкой попеременно то по пляжу, то по месту крушения лодки, где беспомощно барахтались раненые пираты. Внезапно выстрелы прекратились, и разбойники на бриге начали суетливо спускать паруса.

– Собираются сбежать, – вслух подумал Чили, вытирая с лица пот и сплёвывая на землю песок. Но посмотрев влево, он увидел причину истеричной спешки на бриге. Показавшись, наконец, из-за линии леса под гордо развевающимся черным пиратским флагом, заходя в тыл бандитскому бригу сквозь стекающие в бирюзовую солёную воду клубы белого дыма, с величием мифического гиганта, плавно и грациозно, на бриг выкатился подоспевший пиратский фрегат.

– Эх… уйдут, – с огорчением произнес один из пиратов, выглядывая из-за дерева, – им за бригом не угнаться…

– Да уж. Едва ли… – добавил другой с досадой в голосе.

– Едва ли уйдут! – возразил Чили, в памяти которого несмываемой печатью отложился хищный взгляд маленького капитана, – он им не позволит!

– Кто это – он? – в недоумении с усмешкой в голосе пробормотал один из связанных бандитов.

Резко наклонившись на левый бок, фрегат развернулся и обнажил три дюжины орудийных стволов, выглянувших из поочерёдно распахнутых бойниц. Вдоль борта фрегата зажглась огненная цепь десятков вспышек пламени. Из мощных орудий вырвались клубы дыма. По берегу разнесся столь оглушительный грохот, что все, кто к этому моменту стоял на ногах, инстинктивно свалились на землю, оставив картине морской баталии лишь свои нерешительные взгляды, робко выглядывающие из-под невысокой травы.

В голове Чили большая часть этого жестокого противостояния, вероятно, в силу его природной безобидности и внутренней доброты, со временем была заретуширована и переведена на более безобидный и понятный ему язык. Его память чаще заменяла во снах образ команды брига сухим беззубым бандитом с ржавым обломком кинжала за поясом, который со злой ухмылкой старательно потрясывает в воздухе деревянной кружкой, перед тем как бросить игральные кости. Затем тот обычно долго и громко заливается хриплым смехом, не сомневаясь в своей будущей победе – ведь глухо высыпавшись на сукно, подпрыгивая, кости катятся и, одна за другой отскакивая от борта игрального стола, предъявляют игрокам свои сильнейшие грани.

– Шесть шестерок! Ну, и как вам! А? – хвастливо вопит он, опустошая один за другим стаканы с ромом.

И правда, тут не поспоришь: разве можно противопоставить что-либо подобному везению? Но дальше над игральным столом повисает тишина. Скрипя, слегка покачивается абажур. Из-под широкополой шляпы не видно лица второго игрока. Он стоит в тени, и шатающийся из стороны в сторону тусклый свет едва освещает его белоснежные ладони, решительно накрывающие игральные кости за стенками деревянного стакана. Соперник выдал шесть шестерок, но теперь настал черед другого игрока бросить кости… В этот момент все, как заворожённые, не отрываясь, следят за тем, как он хладнокровно поднимает над головой накрытый ладонью стакан, тщательно перемешивает кости и с оглушительным грохотом стучит стаканом о стол.

– Двенадцать шестерок!? – в ярости забрызгивая слюной седую редкую бороду, кричит его соперник, – Как?! Ведь в игре было всего шесть костей… Ка… к… как такое возможно?

– Очень просто! – не дрогнув ни одним мускулом на лице, надменно отвечает победитель в широкополой шляпе, и все зрители начинают прищуриваться из-за постепенно усиливающейся яркости абажура, тщетно пытаясь разглядеть его лицо. – Это потому что…

– … у нашего фрегата больше пушек! – перекрикивая шум канонады, вернул мечтательного Чили из размышлений к реальности один из пиратов второй группы, с гордостью предсказывая пленным бандитам неминуемый разгром. – Теперь даже не надейтесь, что ваш бриг уцелеет!

Связанные бандиты с ужасом в глазах провожали взглядом полет темного стального облака, обрушенного на их пойманный врасплох бриг градом из ядер, картечи и цепных книппелей. В одно мгновение большая часть парусов была превращена в лоскутки, а едва ли не весь такелаж со скрипом и грохотом разлетелся на части, пробивая обломками палубу и раня щепками и осколками бьющийся в истерике экипаж. Кто-то из команды брига, явно не из робкого десятка, принялся перекатывать орудия к противоположному борту, намереваясь, развернув судно продолжить сопротивление. В этот момент с фрегата прогремел второй залп! Вся команда брига залегла и принялась расползаться по дырявой палубе в поисках убежища, уже осознавая бессмысленность своих жалких попыток отбиваться.

– Еще несколько залпов, и бриг разорвет на куски… – с восторженным ужасом пробормотал Чили.

– Поделом им, пусть отправляются на корм рыбам! – прокричал кто-то неподалеку.

– Бей по ним! Давай еще огня! – воодушевленно кричали с берега.

Вскоре канонада смолкла под ликование и свист пиратов, которые подняли шум, почти не уступающий грохоту орудий. Когда дым рассеялся, все увидели, насколько жалкое зрелище теперь представлял из себя еще недавно грозный вражеский корабль. Сражение, однако, ещё было не окончено. Бриг был на плаву, и несмотря на полученный от пиратского фрегата общий ущерб, его орудия могли ещё поучаствовать в схватке. С берега заметили, как бандитская команда, переведя дух, поборола оцепенение и осмелилась готовить новую артиллерийскую атаку, спешно перетаскивая разбросанные по изувеченной палубе последние уцелевшие орудия к противоположному борту.

«Откуда это ослиное упорство? Их ведь всех сейчас отправят на дно…", – вслух подумал Чили. Остывшие от огня бойницы фрегата, однако, пока молчали. Неуправляемый бриг с перебитым рулевым механизмом, покосившись на бок, словно беспомощная деревяшка, медленно и покорно, повинуясь волнам, поворачивался к фрегату противоположным, сравнительно целым бортом, и борт этот с упорством обреченного ощетинивался орудийными стволами, нацеленными на пиратский корабль. На обоих кораблях противоборствующие команды бегали взад-вперед по своим палубам, обеспечивая нужное для данного момента боя положение судов и перезарядку орудий. С берега было видно, как капитан брига носился по верхней палубе, размахивал руками и вопил, лихорадочно раздавая распоряжения, словно израненный обезумевший бык во время корриды. Разбухшие вены на раскрасневшем лице и выпученные глаза, едва не вываливающиеся из глазниц при каждом крике, создавали в его образе резкий контраст с невозмутимостью и решительностью, читающимися во взгляде противостоявшего ему юного капитана. Он, сосредоточенный лишь на своем противнике, испепеляюще взирал с капитанского мостика, сурово поигрывая мышцами на остроскулом лице. Команде брига казались вечностью мгновения, которые оставались до момента, когда морские волны завершат разворот их побитого судна. Они были готовы к залпу и ожидали лишь расположения, наиболее благоприятного для ведения огня.

Отказываясь принимать очевидное поражение, обезумевший беззубый бандит повышает ставки до немыслимого предела. Ещё один раунд. Ещё один раз его сухие дрожащие руки занесут над головой деревянный стакан, с глухим звуком перемешивая в нем игральные кости. Ставка сделана. Ставка – жизнь или смерть.

– Ну же… – испуганно глядя на безмолвные орудия фрегата, произнес второй маленький капитан, который к этому времени добрался с ранеными к берегу и помогал им выбраться на сушу.

– Почему орудия молчат!? – встревоженно бегая глазами в поиске ответов в лицах других пиратов, глубоким басом выпалил Утёс, из последних сил сгружая на берег со своих могучих плеч двух спасённых товарищей.

Вокруг царило столь сдавливающее напряжение, что, казалось, небо обрушилось на спины каждого, кто наблюдал тогда за этим морским противостоянием, не позволяя сделать полноценный вдох, лишая возможности пошевелиться под невыносимой тяжестью ожидания развязки. Еще мгновение, и с брига начнется артиллерийская стрельба. Морские волны будто были благосклонны бандитскому судну, подарив им шанс на ответный удар. Изведенные жестокой картиной боя, некоторые пираты беспомощно зажмурились, отказываясь смотреть на то, как по их могучему фрегату, по их товарищам вот вот откроют стрельбу с брига. Никто на берегу не был в состоянии повлиять на это.

«Что-то произошло!», «Почему наши пушки перестали стрелять», «У нас ведь было достаточно снарядов?», «Почему не дают команду открыть огонь?!», «Что-то с капитаном?» – десятки вопросов и предположений в это мгновение лавиной пронеслись по берегу.

Чили взглянул на свою дрожащую ладонь. Его голову переполняли сотни мыслей, попеременно выталкивающих одна другую. Сейчас неминуемо произойдет что-то одно: с брига откроют огонь по пиратскому фрегату, и над жизнью его друзей нависнет смертельная угроза, либо пушки фрегата прервут молчание, и после одного-двух залпов над непреклонным бандитским кораблем сомкнутся волны – но в любом случае, действие или бездействие юного капитана приведет к неизбежной гибели людей на одном из кораблей. Однажды Чили довелось участвовать в морском сражении, но в тот раз их соперники подняли над судном белый флаг. Их мудрость позволила сохранить драгоценные жизни членам обеих команд, а старому капитану удалось одержать победу, не возлагая на себя тяжёлую кровавую ношу. Разумеется, Чили, как и любой другой пират, ни на миг не усомнится в верности решения маленького капитана, когда он скомандует «огонь» и, наконец, покончит со всем этим, но, помилуй Бог – он ведь так молод! Как бы хотел Чили сейчас оказаться рядом… Он не оставил бы его один на один с этим выбором. Перед его глазами вертелась картина увиденного в лесу, на которой его маленький капитан с хищным взглядом волчонка спешил к кораблю. Почему он тогда не ринулся вслед? Почему остолбенел в неспособности принять это единственно верное решение? Есть ли сейчас рядом с маленьким капитаном хоть кто-нибудь, кто способен верно оценить все происходящее и вместо него отдать этот приказ – смертный приговор команде брига, которая в свирепой ярости не способна осознать бессмысленность их попыток сопротивляться?

– У вас что, капитан – ребенок? Ха-ха-ха! Ну, теперь все понятно! Ха-ха-ха! Вот теперь мы поглядим, кто кого! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! – разразился хриплым хохотом один из пленных бандитов, но очень скоро его смех перешел в сопение и кряхтение, когда с суровым видом Утес силой впихнул ему в рот клубок первых же попавшихся под руку грязных тряпок, использованных для перевязки раненых.

– Вся ваша команда целиком и мизинца его не стоит, – выдал им свой вердикт Утес, и в этот самый момент он замер, как и все остальные пираты на берегу, затаив дыхание, глядя на беспомощные шатания, брига, который к этому времени достиг необходимого угла для атаки, а его осатаневший капитан заорал – «ОГОНЬ!».

Несколькими мгновениями ранее, однако, звонкий голос маленького капитана, опередив залп с брига, направил со стороны фрегата по бригу дюжину каких-то необычно крупных снарядов. Это не сопровождалось привычным орудийным грохотом или извержением огня и дыма пушек, из-за чего этот приглушенный залп не услышали ни на бриге, ни на берегу. Снаряды летели по высокой навесной траектории, словно их не выстрелили, а метнули в сторону цели. Первые странные ядра были еще в воздухе, когда фрегат выплюнул еще с десяток таких же снарядов, и вся эта масса устремилась точно в бандитский корабль. Команда брига, в ужасе побросав заряженные орудия, ища укрытие расстелилась по палубе.

Звуки от ударов первых снарядов о борт и палубу брига, словно громкое эхо после удара деревянным стаканом с игральными костями о покрытие стола в сновидениях пирата в черной бандане с чилиперчиками, раздался барабанной дробью, разлетелся вокруг и, наконец, достиг берега, на котором застывшие зрители, вместе с изумленным Чили, пытались понять, что там вообще происходит.

Под любопытными взглядами зевак, заполонивших игровой зал, дрожащая сухая рука первого игрока, не готового смириться с поражением, робко приподняла стакан. Игральных костей под ним не оказалось… Ошалевший от увиденного, он мог лишь стоять и смотреть, как его соперник, более не проронив ни слова, движением пальца опрокинул свой стакан на бок, и из него нескончаемой рекой посыпались игральные кости, разлетаясь по покрытию, перепрыгивая через его борта, заполняя собой все пространство игрового зала до тех пор, пока свет от раскачивающегося абажура окончательно не перестал освещать эту вымышленную игровую комнату и, наконец, не скрылся в глубинах воображения Чили.

– Что это? Чем они стреляют? – воскликнул кто-то из пиратов на берегу.

– Это что… ром? – принюхиваясь, удивился кто-то из бандитов на бриге.

– Заряжай оставшиеся бочки! Запускай! – скомандовал маленький капитан на фрегате.

Очередная лавина из необычных снарядов, выпущенных импровизированными катапультами, сооруженными из грузовых сетей, натянутых между мачтами, отправилась на встречу с корпусом брига. Капитан бандитского корабля в истерике наблюдал за тем, как фрегат стремительно и непреклонно ускользает с линии огня его пушек и, обходя с фланга, начинает сближаться с бригом. «Огонь! Огонь!» – изо всех сил надрывал он голос, пытаясь привести в чувства упавшую духом команду. Тем временем весь борт и палуба брига методично превращались в самый непристойный пример грязного стола после буйной пиратской пирушки поутру – все было залито ромом.

– Огонь! – словно душевнобольной в припадке, срывал голос капитан брига. – Ого-о-о-онь!

– Он кричит – огонь? – вслух подумал Чили, узнав в этих странных снарядах знакомые бочки, – нельзя же… ром – горит!

– Ром горючий, капитан! Отставить огонь! По крайней мере пока судно не просохнет… Мы ведь вспыхнем, как факел! – ошалев, прокричал кто-то из команды на бриге и в поиске спасения без оглядки ринулся к ближайшему борту.

Побледневшее лицо капитана команды разбойников, искаженное то ли свирепой ненавистью, то ли признанием обреченности их положения, стало тем самым последним движением кисти неумелого художника, которое окончательно испортило его жалкую попытку наброска картины в жанре баталии. Смешиваясь в пеструю невразумительную массу, вместе с масляными красками с холста стекала недописанная авантюра бандитской команды и его поверженного капитана. С этого момента он, как и все остальные на бриге, стал бездеятельным наблюдателем, не способным на что-либо повлиять. Он уже слышал треск такелажа пиратского фрегата, сблизившегося с ними с противоположного борта. Маленький капитан, проплывая в десятке метров торжественным победным парадом, поприветствовал с капитанского мостика своего поверженного оппонента суровым взглядом из-под стреловидных бровей. Глядя в глаза своему победителю, капитан разбойников, не в силах сдерживать ненависть, раздирающую его изнутри, лихорадочно завертел головой в поисках помощи. Его взгляд остановился на двух небольших орудиях, расположенных на противоположных сторонах капитанского мостика. «Я не позволю мальчишке покрыть меня таким позором,» – произнес он, стиснув зубы, и рванул в сторону лестницы, ведущей к верхней палубе, отделявшей его от уцелевших орудий. Дальнейшие события, однако, развивались теперь лишь в пользу команды пиратского фрегата. Один из разбойников, попавшийся на пути своему рассвирепевшему капитану, мгновением ранее боковым зрением заметил, как на батарейной палубе фрегата в открытой бойнице вспыхнул яркий огонек. Он решил, что фрегат готовит залп, и теперь неминуемо последует роковой для их брига выстрел (хотя на самом деле это был всего лишь маленький огонек от пальника в руках одного из пиратов, скучающе наблюдавшего сквозь окно открытой бойницы за происходящим на палубе неприятельского судна). В панике разбойник рванул к борту и второпях задел своего ослепленного яростью капитана, который в свою очередь после этого неосторожного толчка поскользнулся на пропитанной ромом палубе и, проехав на одной ноге метров пять, вылетел за борт и исчез с картины морской баталии, унося с собой в прохладную морскую мглу свой быстро отдаляющийся крик отчаяния.

В то же мгновение без лишних раздумий, приняв действия капитана за немой приказ, все разбойники оставили судно, бросившись навстречу морской воде вслед за своим главарем. Команда фрегата в этот момент уже высаживала на бриг абордажную группу. Несколько минут спустя на полуразрушенной опустевшей палубе бандитского корабля показалась фигура человека в синих аккуратных брюках и белоснежной чистой рубашке. Было очень странно наблюдать за этим выбритым и причесанным смельчаком, который скорее походил на туриста, случайно попавшего с бала на корабль, нежели на пиратского штурмовика. Лишь ловкость, с которой он передвигался по судну, перепрыгивая через разбросанные по палубе обломки, выдавали в нем свойственную морякам сноровку. Забравшись по обломку мачты в чудом уцелевшее воронье гнездо, он подал своим товарищам на фрегате и берегу острова сигнал, что вражеское судно захвачено. Следом на палубе брига показались остальные члены абордажной группы, что было встречено всплеском ликования с обеих сторон, поскольку его товарищи до этого момента в недоумении вглядывались сквозь облака дыма в сторону раскачивающихся на волнах кораблей, тщетно пытаясь понять, чья взяла и кто – кого. Что касается самих разбойников и их капитана – как только они подплыли к берегу, их подобающим образом встретили, и очень скоро весь экипаж поверженного брига, познакомившись с тяжелой рукой Утеса, был крепко связан и передан на суд победителей. Сражение было окончено.

Едва ли не одновременно с осознанием благоприятного исхода боя, большинство участников и свидетелей событий на Острове Рыбы были готовы без чувств свалиться на месте. Безусловно, они никогда не забудут того, что им довелось пережить за эти несколько часов. Они смотают и сохранят в сундуках памяти этот клубок, пеструю ленту эмоций и событий: когда жажда приключений обернулась борьбой за жизнь, когда обстоятельства заставили их лидеров проявить невиданную стойкость характера, продавливать, прорывать своей непреклонной твердостью крепкие сети, сотканные самыми безжалостными проявлениями подлости и злобы; когда, сминая преграды, словно сухую глину, они выдавили засевшее в душах их команды опустошение, вылепив из всепоглощающего отчаяния решительную победу.

Были, однако, и те, кто заглядывал дальше, поднимая взгляд чуть выше охватившего всех ликования, и вслед за сладостью этой победы они раньше всех пришли к осознанию горечи ее цены. Чили был в их числе. Позабыв про невыносимую усталость, он с группой таких же неравнодушных помог соорудить на палубе у лазарета большой медицинский лагерь и остался со своими ранеными товарищами, не променяв их стоны и просьбы о помощи на торжество, готовящееся для команды в кают-компании. Только после того, как корабельный лекарь с присущей ему балетной легкостью и проворством в движениях произвел последнюю перевязку, Чили, уставший и подавленный, раздраженно оторвав от своей рубахи пропитанные кровью рукава, оставил товарищей на опеку судового врача и вместе с остальными побрел в кают-кампанию. Очень скоро, однако, силы окончательно оставили его, и он, едва шевеля ногами, добрался до гамака и уснул, лишь только закрыл глаза. Этой ночью сны не посещали его. И пусть для Чили этот день был окончен, остальным событиям уходящего дня было еще далеко до финала.

Пожалуй, самое время ненадолго оставить измученного последними событиями пирата в забавной бандане, поскольку, если продолжать повествование, исходя из увиденного его глазами, то читателю придется пропустить часть важных событий и перенестись к моменту, когда, лениво потягиваясь и зевая, Чили поздним утром войдет в помещение кают-компании и обнаружит в ней группу пиратов во главе с маленькими капитанами, которые будут эмоционально обсуждать последнее послание старого капитана, обнаруженное минувшей ночью. Прямо перед ними на столе будет стоять испачканная в песке и облепленная морскими водорослями бутылка, удерживающая под собой от сворачивания в трубочку плотный лист бумаги, а рядом – ветхий кусок материи, которым ранее было связано это послание, состоящее всего из двух строк, написанных едва разборчивым почерком старого капитана.

– Как у вас тут дела? – ровным отдохнувшим голосом спросит Чили.

– Пока особо нечего сказать, Чили, но все идет к тому, что дела не так уж и гладки, – спокойно, но с заметной попыткой скрыть нервозность в голосе, ответит ему остроскулый капитан. – Присоединяйся, может, и у тебя появятся мысли насчет всего этого…