Текст книги "100 великих архитекторов"

АНДРЕЯН ДМИТРИЕВИЧ ЗАХАРОВ
(1761—1811)

Творчество Захарова – одна из самых ярких и содержательных страниц в истории русской архитектуры 18–19-го столетий. Новаторское значение его деятельности огромно. Никому до него не удавалось осуществить в таких размерах и с такой силой идею здания-массива, господствующего в обширном городском ансамбле и всем строем своих форм выражающего высокую общенародную идею в столь ясных и цельных образах. Адмиралтейство в этом отношении представляет собой явление исключительное во всей архитектуре нового времени, а его автор по праву занимает одно из равных мест среди великих мастеров зодчества, подлинных классиков отечественного и мирового искусства.

Андреян Захаров родился 19 августа 1761 года в семье адмиралтейского чиновника, обер-офицера Дмитрия Ивановича Захарова, который на свое небольшое жалованье сумел воспитать для России двух сыновей, прославивших свою фамилию в науке и искусстве. Первый сын – Яков стал академиком, профессором химии и механики, другой сын – Андреян сделался академиком, профессором архитектуры.

В тихой Коломне, окраине Петербурга, прошли первые годы жизни Андреяна. Семейное положение было тяжелым, поэтому счастливым событием для семьи оказалось определение шестилетнего Андреяна воспитанником в художественное училище при Академии художеств. Маленькому Андреяну Захарову пришлось жить среди чужих людей и быть в полной зависимости от казенных наставников. Это очень отразилось на его характере. Он рос замкнутым, вдумчивым и наблюдательным мальчиком. Его необеспеченное положение побуждало его усердно учиться и работать. Мальчик скоро проявил свои способности к наукам и художеству.

После окончания училища Захаров переходит в архитектурный класс академии. Здесь быстро выявляются талантливость юноши и большие способности его к изобразительному пространственному искусству. За один из своих первых архитектурных проектов – «Загородного дома» – Андреян получает первую академическую премию – Малую серебряную медаль. С каждой ученической архитектурной композицией все шире и шире раскрывается замечательное дарование Захарова. Одно за другим получает он все академические отличия, до высшего – Большой золотой медали. Последней отмечается 3 сентября 1782 года его проект «Увеселительного дома», или, как тогда называли, «Фокзала».

В это время Захаров увлекается новаторскими классическими идеями, пропагандируемыми профессорами Академии художеств Кокориновым и Ивановым, у которых он работал. Поэтому с большой радостью узнает он о том, что по решению Совета Академии «…за успехи и похвальное поведение по силе привилегии академической произведен в 14-й класс художником и отправлен в чужие края пенсионером для приобретения дальнейших успехов в архитектуре». Ведь в «чужих краях», в Париже, куда его посылают, он сможет познакомиться в натуре с прославленными постройками передовых зодчих Франции, о которых столько слышал он уже в Петербургской Академии.

Осенью 1782 года Захаров вместе с тремя другими пенсионерами Академии художеств отплыл из Кронштадта во Францию. В Париже пенсионеры сразу начали посещать класс натурного рисунка в Академии художеств.

По прибытии в столицу Франции Захаров без промедления с рекомендательным письмом профессора А.А. Иванова отправился к крупному архитектору де Вальи. Однако его мастерская была уже укомплектована, русскому зодчему пришлось искать другого учителя. Он попал к малоизвестному архитектору Ж.Ш. Беликару, а затем определился к Шальгрену.

Творческие искания Захарова совпадали с мыслями и устремлениями его нового учителя – Шальгрена, который позднее прославился грандиозной Триумфальной аркой, сооруженной на круглой площади Звезды в Париже.

Андреян упражнялся в копировании работ Шальгрена, занимался композицией, выполнял заданную ему программу архитектурного проекта. В 1784 году Шальгрен послал в Санкт-Петербургскую Академию художеств блестящий отзыв о своем ученике, выдающийся талант и редкая работоспособность которого вызывали у него восхищение.

«В настоящий момент под моим руководством работает Захаров, способностями и поведением которого я не могу достаточно нахвалиться.

Такие люди всегда дают высокое представление о школе, которая их воспитывала, и позволяют высоко оценить учреждение, которое оказывает такое блестящее покровительство искусствам. Если, в чем я не сомневаюсь, рвение, усидчивость, благоразумное поведение этого молодого человека будут продолжаться, вы, конечно, благосклонно встретите его по возвращении…»

После возвращения в Россию Захаров преподает в Академии. С 1794 по 1800 год он занимает должность адъюнкт-профессора архитектуры, архитектора и смотрителя академических зданий, а с 1799 по 1801 год является архитектором города Гатчины. В 1802 году Захаров избирается в члены Совета Академии художеств, в 1803 году становится старшим архитектором Академии. Позднее Оленин о Захарове и его учениках писал: «Будучи… старшим профессором архитектуры, он принес величайшую пользу Академии образованием в оной известнейших из нынешних русских архитекторов».

С 1802 по 1805 год руководство строительством при Адмиралтействе осуществлял Чарлз Камерон. Престарелому архитектору трудно было справиться с постоянно увеличивавшимися объемами проектных и строительных работ и следить за выполнением последних в установленные сроки. Стали подыскивать более молодого и энергичного архитектора. Задача оказалась настолько трудной, что пришлось самому министру П.В. Чичагову заняться этим вопросом. Наиболее подходящей кандидатурой он счел Захарова. В результате 25 мая 1805 года был издан указ: «Главного адмиралтейского архитектора Камерона уволить от настоящей должности, а на место его определить ведомства Академии художеств Захарова с жалованием по тысяче пятисот рублей в год…»

Зодчий разработал много проектов для городов России. Однако большинство его произведений не дошло до наших дней. А без них нельзя составить полное представление о гигантском труде архитектора. На берегах Невы не сохранились Адмиралтейские казармы. От огромного комплекса Морского госпиталя, перестроенного и расширенного Захаровым, остался, да и то с искажениями, небольшой фрагмент на Клинической улице. Не был осуществлен проект монументальных, несмотря на малую высоту, провиантских магазинов на набережной Невы против Горного института. Своеобразие авторского почерка проявилось тут в особой, только этому зодчему присущей чистоте форм, ясности пропорций, в сочетании узких проемов и широких простенков. Скульптура у входов, маски на замковых камнях – элементы принципиального для Захарова синтеза искусств.

Работая главным архитектором Морского ведомства, Захаров руководил множеством построек в адмиралтействах страны. В Петербурге им были созданы на Провиантском острове, на берегу Мойки, у устья Невы деревянные адмиралтейские конюшни на каменном фундаменте. К этой группе проектов относятся планы кадетского корпуса в Николаеве, госпиталя для Казани и несохранившегося Черноморского госпиталя в Херсоне – целого комплекса построек с двором-садом, с компактной планировкой зданий. По его проектам построены церковь во имя апостола Павла в селе Александровском недалеко от Шлиссельбурга, Андреевский собор в Кронштадте.

Реймерс в 1807 году говорил, упоминая о церкви Гатчинского дворца и проекте перестройки здания Академии наук, что «во всех его проектах видно, что этот художник имел большой талант, он обладает знаниями и достигает высоты своего искусства». Это, пожалуй, наиболее интересная из всех характеристик Захарова его почти современником. Уже в 1730-е годы Мейер в пояснительном тексте к его известному рукописному атласу о застройке Петербурга, говоря о Галерном порте, подчеркивал, что «одно имя Захарова достаточно для удостоверения, что в случае построения зданий Галерного порта по составленным им фасадам сие место сделалось бы одним из красивейших заведений столицы».

Все это так, но основным достижением его жизни является здание Главного адмиралтейства в Петербурге, которое перестраивалось, а вернее, строилось заново по его проекту. Захаров приступил к его проектированию и реконструкции с осени 1805 года. Здание Адмиралтейства Ивана Коробова, времен петровского строительства, к началу XIX века уже сильно обветшало, да и устарело по технологической, кораблестроительной части.

Как можно предположить, Захаров сам как новый архитектор Адмиралтейства пришел к мысли о перестройке всех зданий Адмиралтейства. В основе проекта перестройки Адмиралтейства Захаров оставил старый план Коробова. Корпус охватывал три стороны стапельной площадки и верфи. Фортификационные рвы вокруг были засыпаны как ненужные, и на их месте образовалась Адмиралтейская площадь. Все вроде бы оставалось на месте, и при этом все неузнаваемо изменилось. Все архитектурное оформление Захаров решил в монументальных, мощных и торжественных образах русской классики.

Широко раскинулось своим главным фасадом здание Адмиралтейства почти на четыреста метров. Его протяженность разрешена архитектурно не однообразной стеной, а тремя корпусами, поставленными в ряд, в одну линию. Боковые корпуса сделаны массивными и богато украшены фронтонами. Между ними, в средней части двухэтажного, очень простого корпуса возвышается центральная башня над проходными воротами.

Эта башня была главным украшением Адмиралтейства да и всего города в то время. Она поставлена над башней Коробова, деревянная конструкция которой была сохранена и существует до настоящего времени под новым шпилем. Высота новой башни семьдесят три метра.

Сквозь могучий, высотою в три этажа, каменный массив прорезана арка проходных ворот. Эта мощность художественно подчеркнута еще и тем, что арка сделана двойной. Сначала сложенная из крупных камней, а затем гладкая, с богатым орнаментом из знамен и военного снаряжения.

Сверху арку осеняют знаменами две летящие «Славы». По обеим сторонам арки поставлены на гранитных пьедесталах колоссальные группы кариатид, поддерживающих земную и небесную сферы. Карниз решен в мужественном и монументальном дорическом ордере. Триумфальность входа подчеркнута еще воинственным орнаментом стены над карнизом и фигурами воинов на углах массива.

Выше, над главным входом здания, поставлена четырехугольная квадратная башня. Со всех четырех сторон она имеет восьмиколонные галереи-портики. Над каждой колонной изящного и стройного ионического ордера на аттике стоят двадцать восемь статуй. Башня завершается золотым шпилем, украшенным кораблем наверху.

В этом произведении русского архитектора все превосходно. Боковые угловые порталы со стороны Невы гармоничны, просты и в то же время так богаты. Обе громадные арки, прорезанные в гладком массиве стены, обрамлены по углам чудесно найденными по пропорции колоннадами. И как они закончены! Верхний квадрат венчается круглым барабаном, и круглая крыша ступенчато подходит к трем дельфинам, которые своими хвостами держат древко флага. Все детали продуманны, уместны и красивы.

До завершения строительства архитектор так и не дожил. Но многостороннее дарование Захарова было оценено еще современниками. Петербургским Адмиралтейством восхищались Пушкин, Батюшков, Григорович, многие художники. Здание это – не только архитектурный шедевр, но и доминанта центра города, главное звено в системе его ансамблей. Оно завершает перспективы трех улиц, определяя знаменитую трехлучевую планировку Петербурга.

Позднее Павел Свиньин писал об Адмиралтействе, что «сие важное и полезное здание принадлежит ныне к числу главных украшений столицы и весьма справедливо может быть названо исполинским свидетелем новейших успехов русского зодчества». А сегодня без Адмиралтейства невозможно представить себе панораму невских берегов. Творение Андреяна Дмитриевича стало архитектурным символом города на Неве.

Со времени назначения на должность главного архитектора Адмиралтейства и до последних дней жизни Андреян Дмитриевич руководил строительствами во многих портовых городах. Кроме этого, Захаров разрабатывал проекты и составлял сметы, нередко сам заключал договоры с подрядчиками и производил с ними расчеты, решал возникавшие финансовые проблемы. Необычайный размах его творческой деятельности и широта замыслов нередко встречали непонимание адмиралтейских чиновников, часто подменявших деловую рабочую атмосферу отношениями, основанными на интригах и сплетнях.

Чтобы справиться с огромным объемом работ, архитектору необходим был целый штат помощников, которых ему постоянно не хватало. Вследствие этого Захаров вынужден был тратить массу времени на черновую, не требующую его квалификации работу. На протяжении ряда лет он неоднократно обращался в экспедицию Санкт-Петербургских адмиралтейских строений, входившую в состав Адмиралтейского департамента, с просьбой выделить ему помощников. Вместо того чтобы прислать ему помощников, в скором времени был найден повод наложить на него штраф в размере месячного заработка за задержку финансового отчета!

От такой непосильной работы уже по прошествии четырех лет здоровье Захарова было подорвано. Из деловой переписки следует, что архитектор страдал, вероятнее всего, сердечными приступами, периодически повторявшимися из года в год до самой смерти.

Увы, несмотря на всеобщее признание, на любовь учеников, жизнь Захарова нельзя считать счастливой. Ему не суждено было увидеть законченным ни одного своего крупного произведения. Захаров относился к той категории зодчих, которые, окунувшись в строительство, будучи щедрыми в действии, оставались скупыми на слова. Его облик передан на портрете С. Щукина, и он предстает вдумчивым, замкнутым, ушедшим в себя человеком, равнодушным к почестям и славе.

Смысл жизни Захаров видел только в работе. Видимо, поэтому он не обрел семейного счастья, оставаясь холостяком до конца своих дней.

Связав свою жизнь с Петербургской Академией художеств, где он учился, а затем преподавал, архитектор никогда не оставлял проектную и строительную деятельность. Жил архитектор постоянно на академической квартире.

Занимая высокие посты профессора архитектуры в Академии художеств и позднее – «Главных адмиралтейств архитектора», Захаров никогда не кичился своими званиями, часто принимал подрядчиков на дому, в неофициальной обстановке. Безраздельно отдавая себя любимому искусству, сочетая высокий талант с редкой работоспособностью, он считал архитектуру делом всей своей жизни.

Захаров был человеком широкой эрудиции. Сохранившийся каталог его библиотеки свидетельствует о том, что интересовался он как художественной стороной зодчества, так и техникой строительства. В списке можно найти, например, книги о плотничном искусстве, «об искусстве производить в совершенстве сельские строения», «о новой гидравлической машине».

В конце лета 1811 года Захаров заболел и вскоре, 8 сентября того же года, скончался. Ему было всего пятьдесят лет. Похоронили зодчего на Смоленском кладбище.

ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ СТАСОВ
(1769—1848)

Творчество этого архитектора практически завершило почти столетний период развития русской классической архитектуры. И если в начале этого периода неизменно называется имя Баженова, конец его неразрывно связан с именем Стасова.

Василий Петрович Стасов родился 4 августа 1769 года в Москве, в небогатой дворянской семье. Его отец Петр Федорович Стасов служил мелким чиновником в Вотчинной канцелярии. Мать архитектора Анна Антипьевна занималась воспитанием детей. Кроме Василия в семье было еще два ребенка – сын и дочь. Зимой Стасовы жили в Москве, а летом выезжали под Серпухов, где у них было небольшое родовое село Соколово.

В 1783 году семью Стасовых постигло горе – умер отец. Буквально вслед за этим еще одно – совсем молодым умер старший брат Василия Петровича. Семья осталась практически без средств к существованию, и мальчик четырнадцати лет, чтобы хоть как-то помочь матери и сестре, принял решение идти работать. Для него наступил очень важный и ответственный момент – выбор рода деятельности и соответственно будущей профессии. И выбор его оказался на редкость удачным. По-видимому, на это повлиял тот факт, что до 1783 года Стасов, как сказано в автобиографии, «обучался в Московском университете». Точнее, он учился в университетской гимназии, где в специальных художественных классах детей учили рисованию, черчению, знакомили с азами архитектуры.

Архитектурная деятельность Василия началась 14 февраля 1783 года, когда он был зачислен в Экспедицию архитектурных дел Московской управы благочиния учеником в звании «архитектуры капрала». Экспедиция занималась составлением планов частных строений, их обмерами, утверждала проекты зданий, отводила места под застройку. Возглавлял Экспедицию архитектор Семен Антонович Карин, крупный знаток русского зодчества.

Новый ученик понравился ему своей исполнительностью и трудолюбием. Сперва подростку поручали делать несложные чертежи, снимать планы участков. Василий охотно учился у старших, много читал. Через год ему присвоили звание архитектуры сержанта, а начал он архитектуры капралом. Стасов любил бывать на стройках, особенно тех, что велись в Москве по проектам Баженова и Казакова. Возможно, он изучал их чертежи, представляемые в Экспедицию для утверждения. С 1790 года Василий стал архитектуры фурьером (помощником архитектора). Он проверял чертежи, составленные сотрудниками Экспедиции, самостоятельно выполнял ответственные проектные работы. Это была хорошая школа. Она побуждала к творчеству, воспитывала вкус, звала к интенсивной умственной жизни.

Стасову повезло. Друзья ввели его в дом Хлебниковых. Эта просвещенная семья имела одну из крупнейших в стране библиотек. Молодой архитектор близко сошелся с детьми основателя библиотеки Петра Кирилловича Хлебникова, дружбу с которыми пронес до конца своих дней. У Хлебниковых он познакомился с Державиным, а также с его другом и свойственником Николаем Александровичем Львовым. Львов не признавал слепого следования классическим шедеврам, не терпел эклектики, как и школярских заимствований у предшественников.

Через дочь Хлебникова – Анну Петровну, в замужестве Полторацупо, Стасов сблизился с Алексеем Николаевичем Олениным, президентом Академии художеств, и стал постоянным посетителем оленинского дома, где собирались поэты, художники, музыканты – Г.Р. Державин, В.А. Жуковский, Н.М. Карамзин, И.А. Крылов, П.А. Вяземский, В.Л. Боровиковский, и многие другие.

Надо упорно трудиться. Эту истину Стасов усвоил очень твердо. Он не знал праздных дней. Учился без устали. Постепенно расширялись его профессиональные знания. Крепло мастерство. В Москве и в Рязанской губернии по его проектам возводились дома, парковые и хозяйственные сооружения, церковь. Имя зодчего приобретало известность.

В Экспедиции Стасов проработал до 1794 года. В начале 1794 года Стасов оставил Москву и отправился в Петербург для прохождения воинской службы. Как дворянин он был определен в Преображенский гвардейский полк в чине унтер-офицера. Его недолгая военная служба проходила относительно спокойно. Полк постоянно находился при дворе, в столице, и Стасов, воспользовавшись своими московскими связями, попал в круг передовых людей петербургского просвещенного общества. Общение в Петербурге с людьми, думавшими о будущем русского искусства, укрепило намерение Стасова связать свою дальнейшую жизнь с архитектурой.

Ровно через год, 1 января 1795 года, Стасов, получив чин подпоручика, вышел в отставку и вернулся в Москву. Одно время он работал при департаменте Герольдии, но очень скоро ушел оттуда и два года числился не у дел, то есть не находился на службе в государственном учреждении. В 1797 году указом Сената его зачислили в Главную соляную контору в чине коллежского секретаря для постройки соляных заводов.

Все это время не прекращалась архитектурная деятельность Стасова. Он выполнил несколько официальных заказов, среди которых – проект гостиниц на бульварах. Кроме того, Стасов осуществил несколько частных построек.

Активная архитектурная деятельность Стасова в Москве в последние годы 18-го столетия позволила ему принять участие в оформлении коронационных торжеств по случаю вступления на престол императора Александра I. Осенью 1801 года Стасов оформил Сокольническое поле.

Архитектор был представлен Александру I и произвел на него приятное впечатление, следствием чего было «высочайшее соизволение» отправить его в заграничную командировку во Францию, Италию и Англию «для усовершенствования знаний примерами славнейших древностей» за счет правительства сроком на три с половиной года, с выплатой стипендии по три тысячи рублей ежегодно.

Отъезд задержался, и только осенью 1802 года Стасов выехал в Париж, где собирался пробыть два года. Этот срок был сокращен из-за обострения отношений между Россией и Францией, что в дальнейшем помешало Стасову попасть в Англию. С весны 1804 года Стасов жил в Италии. В связи с началом военных действий между Францией и Россией командировка Стасова в Италию затянулась на четыре года. Это время молодой архитектор использовал для посещения итальянских городов и изучения итальянской архитектуры, как античной, так и эпохи Возрождения.

Стасов был знаком со многими итальянскими архитекторами пользовался среди них заслуженным авторитетом. Это подтверждается тем фактом, что в 1807 году Стасов, вторым среди русских зодчих после Баженова, был удостоен диплома и почетного звания профессора Римской академии живописи, скульптуры и архитектуры Св. Луки.

В начале 1808 года Стасов отправился домой через южную Италию и Австрию и прибыл в Петербург осенью того же года, проведя вдали от России шесть лет.

В январе 1810 года архитектора ознакомили с указом императора. Отныне ему предписывалось служить при генерал-губернаторе столицы «для переделки фасадов и наблюдения за строениями по оным». Стасов должен был отвечать за строительство в центре города – в Адмиралтейских частях (территория между Невой и Фонтанкой) и на Васильевском острове.

Осенью 1811 года Стасов за проект памятника-мавзолея над могилой русских воинов, павших в Полтавской битве, был удостоен звания академика Санкт-Петербургской Академии художеств. Это еще больше подняло его авторитет архитектора и позволило вступить в среду столичных зодчих не новичком, а архитектором с именем, уже добившимся европейской известности.

После 1812 года, когда дом Стасовых в Москве сгорел во время пожара, вместе с матерью и сестрой он переселился в Петербург.

В эти годы Стасов строит много общественных сооружений, в которых его талант зодчего проявляется с наибольшей силой. Среди самых значительных работ Стасова этого периода можно отметить здание Царскосельского лицея, корпуса Российской Академии на Васильевском острове, соборную церковь в Саратове, Торговые ряды в Костроме, Ямской рынок в Петербурге. Архитектор очень простыми, выразительными средствами добивается необычайно сильного эмоционального воздействия на зрителя. В этих постройках зодчий отрабатывал свой собственный градостроительный подход в решении любой локальной задачи, проявляя глубокое понимание архитектурного ансамбля, заметное уже в его ранних московских работах.

В мае 1816 года Стасова назначили членом «Комитета для приведения в лучшее состояние всех строений и гидравлических работ в Санкт-Петербурге и прикосновенных к оному местах».

Значительна роль Стасова в создании ансамбля Марсова поля, где он построил казармы Павловского гвардейского полка и неподалеку от них Главные конюшни. Оба проекта были выполнены в 1816 году. Казармы строились с 1817 по 1819 год, а конюшни – с 1817 по 1823 год.

Павловские казармы – одно из лучших произведений архитектора. Все выдержано в простых и строгих пропорциях. Какие же это казармы? Фасадом в сторону Летнего сада стоит красивый дворец. Посредине центральной части выдвинута вперед колоннада строгого, монументального дорического ордера в двенадцать стволов. Она несет высокий аттик – стену над карнизом, украшенную щедро барельефами. Колоннада поставлена на высокую аркаду первого этажа. Фасад заканчивается с обеих сторон шестиколонными портиками с фронтонами, также поставленными на аркады первого этажа. На фасаде по улице Халтурина тоже поставлен десятиколонный портик с фронтоном и за ним высокий аттик с барельефами военных доспехов. В центре аркады первого этажа расположены ворота, украшенные по обе стороны нишами.

Осенью 1816 года Стасов снова работает в Москве. Ему было поручено составление проекта на восстановление царского дворца в Московском Кремле, пострадавшего во время пожара 1812 года.

Его проект совершенно изменил внешний вид здания благодаря расширению третьего, мезонинного этажа на всю площадь дворца. Надстройка вызвала появление двух новых каменных лестниц. Отделка фасадов была очень простой, только фасаду со стороны Москвы-реки придавалась большая парадность.

Вскоре жизнь Стасова круто переменилась. В слободе Семеновского полка в бревенчатом доме с мезонином жила семья Марии Федоровны Сучковой, вдовы гвардейского поручика. Стасов познакомился с ее дочерью, двадцатилетней красавицей Машей, и страстно влюбился в нее. Больше года продолжались встречи – в Семенцах и в Москве, где Маша гостила у родственников. Признаться в своем чувстве у него, однако, долго не хватало смелости: такая разница в летах. В начале года Василий Петрович сделал девушке предложение, а 6 августа 1817 года Василий Петрович и Мария Абрамовна стали мужем и женой. Супруги поселились в одном из кавалерских флигелей, рядом с Лицеем. А к зиме сняли квартиру в доме коллежской советницы Ошметковой, на углу Перовой линии и Большого проспекта Васильевского острова.

В мае 1818 года у них родился первенец. Его нарекли Николаем. Спустя год, в июле, – сын Александр, в 1820 году – дочь Софья, в 1822 году – дочь Надежда, а через два года, 2 января, – сын Владимир, 20 января 1828 года – Дмитрий. В июне следующего года семья Стасовых снова увеличилась: родился мальчик, которого назвали Борисом. Стасовы переехали с Васильевского острова к Семеновскому мосту, где заняли большую квартиру в доме Цыгарова, на углу Гороховой и Большого Казачьего переулка. Воспитывать детей помогали мать зодчего Анна Антипьевна и его сестра Вера Петровна. Она до конца своих дней прожила у брата.

Служба постоянно отрывала Стасова от семьи, почти не оставляя времени для занятий с детьми. Василий Петрович писал жене: «В короткое время, которое я пробыл с тобою, мой друг, не успел сказать ни слова, что должен был для общего спокойствия нашего и доброго воспитания детей, для их счастья, и потому должен сказать на письме… По свойству моему, или, лучше сказать, по моей натуре, мне нужно для исправления моей должности совершенное спокойствие духа, без которого я не только с честью, но и с успехом упражняться не могу, а потому прошу, так как от должности моей зависит все благополучие наше и наших детей, оставлять меня, когда я в кабинете, в совершенном покое…»

Стасов не терпел безделья, считая его безнравственным. Труд для него был источником радости и громадного удовлетворения. Ему очень хотелось, чтобы в семье также умели с пользой проводить каждый час. Жене он советовал «сверх рукоделий заняться изучением… французского языка». Сам он в совершенстве владел французским, итальянским, несколько хуже знал немецкий, который изучал еще в гимназии. Стасов считал также, что Мария Абрамовна должна не жалеть времени на музыкальное «учение». «Иностранный язык и музыка – оба сии занятия сделаются по времени сладостным утешением, когда будешь в состоянии наставлять ими детей; ничего нет на свете столь почтенного и столь любезного, когда сама мать делается учителем и наставником детей своих».

Легко работалось Василию Петровичу в Царском Селе. Казалось, не было такой творческой задачи, которую он не решил бы успешно и быстро: будь то павильон для парка или манеж на Садовой улице, провиантские склады на Гатчинской дороге или Дежурные конюшни, воздвигнутые на Гофинтендантском дворе. Эти произведения, имеющие облик величавый и праздничный, отмечены печатью самобытности, безупречного вкуса и таланта. Объектов множество. И оригинальных, и тех, что надлежало привести, как тогда писали, в «первобытное состояние». После пожаров, которые нередко случались, он восстановил в Большом дворце Китайскую гостиную и Белую столовую, а позже – дворцовую церковь, апартаменты, примыкающие к ней, и Лицей. По его проектам достраивалась и реконструировалась Китайская деревня, переделывались другие помещения в загородных резиденциях. С 1817 по 1820 год зодчий восстановил после пожаров и перестроил в Царском Селе, Петергофе и Ораниенбауме 850 комнат.

В Петербурге по его проекту был возведен Ямской рынок с галереей из дорических колонн по периметру. Это здание стало здесь своеобразным архитектурным центром. Сооружение рынка завершилось в 1819 году. А еще раньше Стасов построил на Невском проспекте здание с портиком в центре и колонными лоджиями по углам, украсившее главную магистраль города. По заказу купца Косиковского он создал четырехэтажный дом на Большой Морской. Органично вписал зодчий в панораму Невского проспекта и площади Казанского собора дом священнослужителей.

Еще в 1825 году Василий Петрович создал проект пятикупольного собора Спаса Преображения, который предстояло возвести взамен сгоревшей церкви XVIII века. Тогда проект не был утвержден. Только через два года последовало разрешение на строительство храма, и зодчий разработал его чертежи. При этом Стасов, учитывая местоположение здания, на которое открывался вид с Литейной улицы, предусмотрел с этой стороны фронтонный портик из ионических колонн, что придало всему сооружению величавость и спокойную сдержанность, свойственную античной классике; белая же гладь стен храма, нечасто прорезанных полуциркульными окнами, ассоциируется с древнерусскими соборами.

Панно из воинской арматуры на стенах и ограда из трофейных турецких пушек, захваченных в кампании 1828—1829 годов, подчеркивают патриотическое значение здания, посвященного победам русской армии.

Эти творческие принципы – сплав черт древнерусской архитектуры и греческой классики – Стасов развил еще в одном монументальном творении – Троицком соборе. Проект его зодчий завершил осенью 1827 года. В нем он учел требование, согласно которому следовало сохранить особенности старой церкви, стоявшей тут с середины XVIII века: главы этой церкви располагались на перпендикулярных осях по сторонам света. Строительство предстояло начать весной будущего года.