Текст книги "100 великих архитекторов"

«Цель архитектуры, – писал Гропиус, – всегда остается одна: создавать пространство и тела. В этом никакая техника и никакая теория не может ничего изменить. Объемное тело можно составить из любых материалов, а художественный гений находит средства и пути, чтобы с помощью таких материалов, как стекло и металл, устроить закрытые пространства и непроницаемую телесность. Нельзя не заметить, что этого рода стремление к формотворчеству в наши дни началось с первоначальной свежестью, началось как раз при развитии индустриальных форм…»

Умер Гропиус 5 июля 1969 года в Бостоне.

ЛЕВ ВЛАДИМИРОВИЧ РУДНЕВ
(1885—1956)

Руднев обладал особым даром создавать крупную монументальную форму в архитектуре. Построенные им здания несут отпечаток яркого, самобытного таланта. Их образы впечатляющи, ясны и представлены всем понятным архитектурным языком. Они запоминаются на всю жизнь.

Лев Владимирович Руднев родился 13 марта 1885 года в семье учителя. Реальное училище и художественную школу он окончил в Риге. Затем в 1906 году поступил в Академию художеств в Петербурге – годы учебы были для Руднева одновременно и началом практической архитектурно-проектной и строительной деятельности.

Первая же самостоятельная постройка студента Руднева обратила на себя внимание Общества архитекторов-художников и была опубликована в «Ежегоднике общества».

Одновременно с занятиями в академии Лев работал помощником в мастерской Фомина, глубже постигая классические формы русской архитектуры. Но ему захотелось видеть и подлинные античные памятники архитектуры. И, скопив немного денег, Лев решил съездить в Италию поучиться у архитекторов античного Рима.

Поездка его не могла быть долгой. В его распоряжении было только несколько недель студенческого летнего отпуска. С утра до ночи, а часто и ночью, он носился по древнему городу и руинам с книгой Себастьяна Серлио, купленной в антикварной лавочке, сверял опубликованные в ней чертежи с натурой и тут же карандашом делал исправления в изображении и свои замечания.

Через два месяца он вернулся в академию и заканчивал ее уже вполне зрелым мастером, что подтвердила его дипломная работа – проект «Университета». В этой работе он широко раскрыл свои знания и мастерство.

Грандиозность и сила замысла были выражены в планировке зданий, в последовательности и разумной соразмеренности главных и второстепенных зал, в самой монументальности и величавости архитектурных форм здания. Искания Рудневым художественных образов в архитектуре привели его к попытке по-новому выразить русский классицизм.

С 1911 года Руднев с успехом участвовал в архитектурных конкурсах. В 1913 году он работал на строительстве церкви-школы в Селезневке Екатеринославской губернии. В этой работе, несмотря на то что она была выполнена по чужому проекту, вполне отчетливо выявилось обостренное чувство молодого архитектора к красоте и пластическим возможностям строительного материала, его умение использовать природный камень для придания сооружению необходимой масштабности. В 1915 году Руднев получил звание художника-архитектора.

В феврале 1917 года произошли известные революционные события, и уже через месяц, в марте, Руднев выступил на конкурсе памятника Жертв революции на Марсовом поле. Он получил первую премию. Петроградский Совет депутатов трудящихся утвердил проект и произвел закладку.

На открытом поле архитектор предложил сложить из гранитных глыб ограду несколькими ступенями с четырьмя входами. Все просто, строго, сурово. Единственное украшение – красивые и торжественные по содержанию надписи на камнях у входов. Суровые монументальные формы не подавляют человека, но могучей пластикой каменных блоков формируют внутреннее пространство памятника, связывая одновременно его и с окружающим архитектурным организмом, и с пространством Невы.

С первых дней Октябрьской революции Руднев находился в центре событий архитектурной жизни: он был профессором Академии художеств, работал в архитектурном подотделе Наркомпроса.

В 1923—1925 годах Руднев участвовал в конкурсах на проект пропилей Смольного, на монумент Ленину на Красной площади и памятник Ленину в Одессе. В конце 1920-х годов Руднев возглавил проектное бюро Стройкома Ленинградского губкоммунхоза, занимавшееся строительством жилых и общественных комплексов. Для зодчего этот период ознаменовался переоценкой творческого опыта, началом упорных поисков новых ответов на выдвигаемые жизнью задачи.

В эти годы Руднев объединяет ряд близких ему по взглядам архитекторов, вместе с которыми выступает на конкурсах с проектами крупных общественных зданий, ищет новые приемы композиционного построения их комплексов.

Функциональная сложность, определенная заданием на проект Дворца культуры Пролетарского района Москвы (1931 год, соавтор Я. Свирский), приводит авторов к мысли о необходимости расчленения здания на отдельные объемы и о свободном композиционном построении плана. Вместе с тем Рудневу удается представить весь комплекс как единый организм, обогатив его фрагментами исторической структуры Симонова монастыря.

В проекте здания Госбанка в Новосибирске (1931 год, соавторы В. Мунц и Я. Свирский) Руднев явно в противовес предыдущим работам демонстрирует свое понимание тектонических возможностей современных материалов – бетона и стекла, контрастно сопоставляя в геометрически легко определимой форме здания бетонные плоскости и грандиозно-хрупкие прозрачные объемы операционного зала, добиваясь эффектной выразительности сооружения.

Стиль в архитектуре был для Руднева не главной ее характеристикой. Он полагал, что «дело не в том, в каких формах работает тот или иной архитектор, а в том, насколько содержательно все сооружение, ясно ли читается образ, воспринимается ли он зрителем, вызывая радость жизни и чувство бодрости».

В названных проектах раскрылся большой диапазон дарования Руднева, сумевшего свободно перейти от романтически приподнятых композиций первых лет революции к проектированию сложнейших функционально насыщенных комплексов.

Новый шаг на пути к созданию произведений, образы которых воплотили в себе широкие общественные идеи того времени, Руднев сделал в начале 1930-х годов, и он был связан со строительством целого ряда зданий в Москве по заданиям РККА.

Здание Военной академии имени Фрунзе (1932—1937 годы, соавтор В. Мунц) стало этапным на большом творческом пути Руднева и по праву заняло подобающее место в ряду выдающихся произведений советской архитектуры. В конкурсе на проект здания кроме Руднева и Мунца приняли участие бригады АСНОВА, САСС, ВОПРА, архитекторы Фомин, Мельников, Минкус и другие. Согласно требованию конкурсной программы, здание должно было «своим архитектурно-художественным оформлением выразить силу и мощь Красной Армии, а во внутренней компоновке обеспечить высокую военно-политическую подготовку командира РККА».

В этом здании, формирующем крупный градостроительный узел, его градостроительный замысел органично слит с архитектурно-художественным образом самого сооружения. Как и в ряде предыдущих произведений мастера, в этой работе отсутствует композиционный центр, своей главной осью здание повернуто в парк, ориентированный в сторону Ленинских гор.

Здание академии решено единым монолитным объемом строго прямоугольного основного корпуса, покоящегося на выступающем вперед глухом стилобате. Асимметрично вытянутый стилобат опирается на мощные столбы из полированного черного лабрадора и своим движением ориентирован на акцентирующий угол здания массивный каменный куб, где до войны стояло изображение танка – символа передовой военной техники тех лет. Геометрически четкая структура основного объема здания, его нейтральная расчлененность кессонами с врезанными в них окнами способствуют восприятию стены как единой массы, противостоящей динамике стилобата. На этом сопоставлении рождается и эмоциональный строй восприятия архитектуры здания: сила и спокойствие, готовность к движению и собранность, напряженность.

Для проектирования этого здания при ВСУ РККА была создана специальная архитектурно-проектная мастерская под руководством Руднева, позже ей было поручено проектирование здания Наркомвоенмора на Арбатской площади. Руднев не ограничивался проектированием только самого здания, но предложил решение всего комплекса площади, на которую сориентировал основной фасад, решенный в виде грандиозной триумфальной арки.

Конкурсный проект Театра Красной Армии остался нереализованным. Этот проект по-своему интересен, несмотря на традиционность объемного решения: зодчий рассматривал здание театра, прежде всего его фасад, как монументальную декорацию, вынесенную на площадь и как бы предваряющую действие на сцене. Центром композиции комплекса, как и в ряде предшествующих работ мастера, является пространство перед зданием театра.

Сложившийся при проектировании этих крупных сооружений коллектив архитекторов и инженеров (Л. Руднев, В. Мунц, В. Асс, И. Чернявский, А. Ечеистов, инженер П. Гнедовский и другие) представлял ценную в творческом плане архитектурную ячейку, и в середине 1930-х годов эта группа специалистов была переведена в состав Военпроекта.

После завершения Великой Отечественной войны Руднев активно участвовал в восстановлении разрушенных городов – Воронежа, Сталинграда, Риги, строил подмосковные колхозы. В послевоенной Москве он возвел ряд жилых домов, в том числе на улице Володарского (соавтор Чернявский), на Садовой-Кудринской улице (1945—1948 годы, соавторы Мунц и Асс). В этих зданиях нашло отражение стремление запечатлеть в монументальных архитектурных формах пафос великой победы советского народа. Проектируя эти дома, Руднев особое внимание уделял их комфортабельности. Он говорил: «Если хотите создать хорошее жилье, представьте, что вы строите квартиру для себя, предусмотрите все мелочи, которые необходимы человеку».

Вершиной творчества Руднева, его наиболее замечательным архитектурным произведением по праву стало здание Московского государственного университета имени Ломоносова на Ленинских горах (1948—1953 годы, соавторы С. Чернышев, П. Абросимов, А. Хряков, инженер В. Насонов).

Творческая удача мастера стала возможной благодаря тому, что строительство университета, учебного здания, было темой, близкой Рудневу на протяжении всей его жизни, начиная с дипломного проекта. С другой стороны, еще задолго до Великой Отечественной войны, уже в проекте Военной академии и Дома Советов в Баку, а также в проекте Дома Красной армии и флота в Кронштадте ясно выразилось тяготение зодчего к высоким объемам. Он задумывал высокие здания не потому, что ему было мало места для планировки, а потому, что хотел подчеркнуть мощность и величие сооружения его объемом и силуэтом.

Его желание и стремление получили достойное приложение. Правительство поручило Рудневу строительство здания Государственного университета в Москве на Ленинских горах, занявшего самую высокую точку столицы над Москвой-рекой Это было частью реализованного в сжатые сроки плана возведения целой системы высотных зданий, придавших Москве новый масштаб и новый живописный силуэт.

Комплекс зданий МГУ решен подчеркнуто скульптурно. Убеждение Руднева, что «воздух, омывающий здание, не меньше участвует в композиции, чем само здание», здесь нашло практическое воплощение. Единение комплекса с природой, подчеркивание архитектурными средствами высоты Ленинских гор свидетельствуют о зрелом мастерстве выдающегося зодчего.

Выделенная для строительства университета площадка на высоком плато на берегу Москвы-реки предоставила уникальные возможности для формирования нового архитектурного ансамбля. Композиционное ядро университета – его главное здание, увенчанное шпилем и звездой, доминирует над всем комплексом. Значительно более низкие боковые объемы, примыкающие к главному зданию, создают ступенчатый переход к боковым крыльям, где размещены общежития студентов и аспирантов и квартиры преподавателей. Отдельно стоящие корпуса химического и физического факультетов вместе с главным зданием образуют обширный двор, обращенный к Юго-Западному району Москвы, и обеспечивают парадный подход к высотному зданию. Со стороны Москвы-реки не менее торжественный подход организован в виде системы зеленых аллей, площадей и партеров с фонтанами.

«Если бы меня спросили, – писал мастер, – что лежит в основе архитектурного творчества, как нужно приступить к созданию того или иного образа, я бы ответил: забудь, что ты «архитектор»; постарайся не думать о твоем архитектурном багаже (а он у тебя должен быть немалый), забудь свою привязанность к любимым тобою мотивам и архитектурным формам, к наследию прошлого или к достижению сегодняшнего дня. Не будь рабом любимого мотива, не смотри на него, как на канон, продумай поставленную перед тобой задачу как человек посторонний, не «специалист». Раньше всего найди идею сооружения, его душу, его характер, его образ…»

19 ноября 1956 года, через три года после завершения строительства МГУ, Руднева не стало.

ЛЮДВИГ МИС ВАН ДЕР РОЭ
(1886—1969)

Людвиг Мис ван дер Роэ был одним из основоположников рационалистической архитектуры в Германии, а после Второй мировой войны он стал одним из ведущих архитекторов США.

Архитектор стремился к предельной простоте своих сооружений. «Они должны быть простыми, и они просты, но они не должны быть примитивно простыми, а благородными, даже монументальными». Простота для Миса ван дер Роэ – не упрощенчество, граничащее с беспомощностью перед поставленной задачей; это простота, основанная на полном овладении сложной проблемой, ставшей благодаря этому простой.

Мариа Людвиг Михаэль Мис родился в Ахене 27 марта 1886 года. Уже в 1920-е годы к фамилии, унаследованной от отца, он прибавил фамилию матери. Ахен – старейший центр немецкой культуры. Город расположен вблизи голландской границы, и многие его жители своим спокойным, флегматичным характером, своеобразной внутренней сосредоточенностью напоминают голландцев. Во всяком случае, эти качества были присущи Мису ван дер Роэ. Его творчество по своему характеру ближе к голландской архитектуре, чем к немецкой.

Людвиг не получил профессионального образования в обычном понимании. Интерес к строительству привил ему отец, мастер-каменщик, владелец лавочки, торговавший пиленым камнем. С пятнадцати лет он помогал местному архитектору, выполняя бесконечные чертежи штукатурных орнаментов. В 1905 году Мис уехал в Берлин, где работал сначала у Бруно Пауля, одного из лучших в то время специалистов по архитектуре и оборудованию интерьеров, а с 1908 года – в мастерской Петера Беренса.

Мастерская Беренса была единственной в Германии, где молодое поколение могло найти то, в чем оно нуждалось. Позднее Мис ван дер Роэ писал:

«В 1900 году в Европе была группа очень талантливых людей, которая основала движение «Ар нуво». Они стремились создавать все по-новому: новые дома, новые костюмы, новые ложки, новую жизнь – все новое. Они думали, однако, что это – вопрос формы. В целом движение осталось типичной модой и никогда не выходило за ее пределы. Они были наиболее талантливые люди – таких больше не было в мире – и все-таки они не смогли сделать это.

Мне стало ясно, что вводить новые формы – не задача архитектуры. Я пытался понять – что же является ее задачей? Я спрашивал Петера Беренса, но он не смог мне ответить. Может быть, он просто не понимал вопроса. Мы пытались отыскать ответ сами. Мы исследовали залежи древней и средневековой философии. С того времени, как мы поняли, что это – вопрос истины, мы пытались найти, чем же действительно является истина. Мы были очень обрадованы, найдя определение истины у Фомы Аквинского, как выражают это современные философы на сегодняшнем языке: «Истина есть сущность факта». Я никогда не забываю этого. Это обнадеживающий и направляющий свет. Чтобы понять, чем действительно является архитектура, мне понадобилось пятьдесят лет – полстолетия».

Беренс, в то время крупнейший архитектор Германии, стремился дать новую жизнь классицизму, связав его с новыми конструкциями и решением новых функциональных задач. Среди поручений, которые пришлось выполнить Мису, был надзор за строительством Германского посольства в Петербурге. Три года, проведенные в мастерской Беренса, заложили основу формирования Миса как архитектора, навсегда усвоившего и неоклассические идеи, и технико-промышленные аспекты творчества своего учителя. Определенное влияние на молодого архитектора оказали и работы Райта, которые он видел на выставке в 1910 году в Берлине. Получив заказ в Голландии, Мис в 1912 году уехал в Гаагу, где познакомился с работами Х.П. Берлаге. В 1913 году он открыл в Берлине свое проектное бюро.

Период ученичества завершила Первая мировая война. В годы социальных потрясений и экономической разрухи, когда строили мало, Мис ван дер Роэ выступил с серией экспериментальных проектов (1919—1924). Среди них отмеченные влиянием экспрессионизма проекты стеклянных небоскребов, архитектор искал новый тип конструктивной структуры и вместе с тем форму, полнее всего выявляющую прозрачность и блескость стекла.

Проекты двух загородных домов 1923 года – кирпичного и железобетонного, разработанные Мисом ван дер Роэ, имеют неоценимое значение для развития современной архитектуры В этих двух проектах Миса ван дер Роэ выразилась новая концепция в архитектуре.

В руках зодчего плоскостные элементы становились сферой сочетания разнородных материалов и элементов конструкции стеклянных стен, железобетона и впоследствии мрамора. В этих двух домах Миса ван дер Роэ показана форма, в которой может быть использован изменчивый характер элементов, составляющих дом. Стена уже не рассматривается как подчиненный элемент со всех сторон замкнутой коробки здания. Она приобретает самостоятельное значение, выведена за пределы внутреннего пространства, связывая его с окружающей средой. Вместо отдельных, вставленных в стены окон применены сплошные остекленные поверхности, контрастирующие с глухими участками стен. В этом проекте наметилось решение планировки дома по функциональному признаку, с разделением на жилую и хозяйственную зоны.

Впоследствии начиная с 1924 года этот принцип становится основным при проектировании жилых зданий. В то время как Ле Корбюзье берет в основу геометрическую форму и ей подчиняет функциональное решение, Мис ван де Роэ, наоборот, исходит при разработке внешнего облика здания и взаимного расположения отдельных его частей исключительно из их назначения. Таким образом, возникает свободно расчлененное объемное решение сооружения.

В 1920-е годы Мис ван дер Роэ был связан с наиболее радикальными из прогрессивных архитекторов Германии. В 1926 году в Берлине он построил памятник Карлу Либкнехту и Розе Люксембург. Кирпичная стела, асимметрично расчлененная выступающими и западающими плоскостями, несет эмблему Компартии Германии. Памятник полон суровой и страстной динамики.

Годом позже Мис ван дер Роэ возглавил Международную выставку в Штутгарте. Ему удалось объединить на выставочной территории постройки крупнейших архитекторов рационалистического направления из нескольких стран Европы. Сам он создал здесь трехэтажный жилой дом со стальным каркасом и изменяемой внутренней планировкой – прообраз типа, широко распространившегося в архитектуре 1930-х годов.

В некоторых статьях журналов за 1927 год приведены восторженные высказывания о выставке: «Эта выставка, несомненно, доказала нам способность архитектора проникать в действительную жизнь. Мы считаем, что она имеет исключительное значение, потому что вывела новые методы строительства за пределы авангардистской лаборатории и заставила широко внедрить их в практику».

Мису ван дер Роэ посчастливилось продемонстрировать свои архитектурные воззрения в чистом виде при строительстве немецкого павильона на Международной выставке 1929 года в Барселоне. Вместо павильона для размещения экспонатов, он возводит здание, которое по четкости форм и красоте примененных материалов (травертин, оникс и стекло различных оттенков) представляет собой одновременно выставочный павильон и выставочный экспонат. В нем получила выражение новая архитектурная концепция: создано расчлененное со свободно расположенными стенками перетекающее пространство. Структурная основа вытекает из четкого разграничения несущих и ненесущих элементов. Плоская крыша покоится на открыто стоящих стальных стойках, поэтому ненесущие стены могут быть выполнены из стекла и других тонкостенных материалов. Мис ван дер Роэ последовательно разграничивает необходимые элементы конструкции (стойки, перекрытия) от таких, которые не выполняют конструктивных функций (ненесущие стены). Отказ от чисто декоративной трактовки конструктивных элементов – один из важнейших принципов современной архитектуры.

Проект этого павильона принес ван дер Роэ мировую известность. В 1930 году он построил жилой дом Тугендхата в Брэнне. То, что в Барселоне могло восприниматься как причудливая игра плоскостями и материалами, здесь превратилось в новую концепцию жилого дома. Дом Тугендхата стоит на откосе. Мис весьма удачно использовал такое расположение, спроектировав помещения в двух уровнях.

Дом делится перегородками на четыре функциональные зоны: вход, жилую зону, зону для занятий и столовую. Такой пространственной композицией Мису ван дер Роэ удалось в соответствии со своими программными установками учесть все разнообразие повышенных требований заказчика, не нарушая цельности основного объема делением его на отдельные мелкие помещения. Единством внутреннего содержания и наружного облика, привлекательностью вписанных в рельеф местности форм, раскрытием в окружающую природу, а главным образом гармонией пропорций дом Тугендхата может быть отнесен к классическим образцам современного жилища.

Когда в 1930 году Мис ван дер Роэ возглавлял Баухауз, он направил его деятельность на изучение в первую очередь чисто формальных проблем. Несмотря на это, нацисты сделали невозможной работу школы в Дессау. Мис ван дер Роэ вынужден был перевести ее в Берлин, а затем, в 1933 году, распустить. В 1937 году он эмигрировал в США, где годом позже был приглашен возглавить архитектурную школу ИТИ – Иллинойсского технологического института в Чикаго.

В своей речи при вступлении в эту должность Мис ван дер Роэ изложил свою программу: «Длинный путь, который должен пройти материал, до того как он обретет целесообразную форму, преследует единственную цель – навести порядок в ужасающем беспорядке наших дней. Мы стремимся к тому, чтобы каждая созданная нами вещь отвечала присущему ей назначению. Мы стремимся осуществить это с таким совершенством, чтобы все наши произведения излучали свет внутреннего горения».

Спустя год после приезда в Америку он получает заказ на проектирование и строительство Иллинойсского технологического института в Чикаго. Архитектор пытается в этом сооружении выявить единство поверхности, пространства и объема путем применения единой модульной системы. Ей он подчиняет планировку помещений, интервалы между отдельными зданиями и членение фасадов. Конструкции были стальными. В распоряжении архитектора имелись только стандартные профили. Применение стальных конструкций приводит к простым прямоугольным формам, и Мис ван дер Роэ находит способы придать обезличенным заводским изделиям архитектурную значимость. Отличающийся гармонией пропорций, скупостью средств и четкостью композиций Иллинойсский технологический институт стал вершиной всего его творчества.

Именно здесь определилась главная архитектурная тема его построек американского периода – нерасчлененный параллелепипед с вынесенным наружу каркасом. Планировку комплекса ИТИ он организует по принципу, который в свое время положил в основу барселонского павильона, – прямоугольные блоки зданий лишь направляют развитие непрерывной системы пространств. Вся планировка подчинена единой модульной сетке.

Одновременно с первыми зданиями ИТИ Мис ван дер Роэ спроектировал и построил дом Фэрнсуорт в Фокс-Ривер (Иллинойс, 1946—1950). Три гладкие железобетонные плиты – терраса, пол и покрытие – как бы плавают над землей, приподнятые на металлических опорах, расположенных снаружи и связанных с боковыми гранями плит. Внутреннее пространство, огражденное лишь стеклянными панелями, не расчленено и воспринимается как часть общего пространства сада.

В значительно более крупном масштабе тема открытого павильона использована для здания Краун-холла – архитектурной школы ИТИ (1952). Первый этаж фактически двухэтажного сооружения, имеющий традиционную планировку, заглублен в землю, замаскирован. Композицию определяет стеклянный параллелепипед второго этажа. Плоская плита его покрытия подвешена к мощным металлическим рамным конструкциям выведенным наружу. Ничто не намечает членений цельного пространства – цельного в данном случае, вопреки прямым потребностям организации учебного процесса.

Та же архитектурная тема – нерасчлененный прямоугольный объем – положена в основу небоскребов Миса ван дер Роэ. Цельное внутреннее пространство здесь заменяет сумма равноценных стандартных этажей и пространственных ячеек. Конструктивный каркас небоскребов скрыт за их внешней оболочкой. Элегантные членения стеклянных стен стальными или алюминиевыми профилями здесь не образованы конструкцией – как в Краун-холле, – они являются таким же символическим выражением реальной структуры, как пилястры на стенах дворцов ренессанса.

Самые известные небоскребы Миса ван дер Роэ: высотные жилые дома в Чикаго на Лейк-Шор-Драйв (1951), «Коммонуэлс променад» (1957) отличаются лишь деталями от конторского здания Сигрэм-билдинг в Нью-Йорке (1958). Последний выделяется особой утонченностью проработки деталей и роскошью отделочных материалов – бронзовый каркас, стены из сиреневого стекла со сплавом золота. Кажущаяся простота этих зданий достигнута дорогой ценой – она потребовала сложных конструкций и определенных жертв в функциональной целесообразности сооружений.

Форма высотных зданий Миса ван дер Роэ не зависит от их назначения. Об этом говорил и сам архитектор: «Моя концепция и подход к работе над Сигрэм-билдинг не отличались от работы над другими зданиями, которые я построил. Моя идея, или, лучше, «направление», которым я иду к ясной структуре и конструкции, приложимы не только к какой-либо одной проблеме, но ко всем архитектурным проблемам, которыми я занимаюсь. Я фактически ярый противник идеи, что специфика здания должна иметь индивидуальный характер, – скорее, характер должен быть универсальным, определяемым обшей проблемой, которую архитектура должна стремиться решить…»

При строительстве многоэтажных жилых домов в Чикаго Мис ван дер Роэ возвращается к выдвинутой им еще в 1919 и 1921 годах идее высотного дома из стекла. То, что тогда представлялось мечтой, стало теперь реальностью. Стекло и сталь – единственные средства, примененные им для воплощения своего архитектурного замысла. Благодаря скупости использованных средств, выразительности ясной архитектурной формы его ведущая архитектурная идея «чем меньше, тем лучше» получила четкое выражение. Та же простота видна и в решении планировки дома. Вокруг центрального ядра, в котором находятся помещения инженерного оборудования, расположены спальни и жилые комнаты отдельных квартир.

Выбранные им промышленные материалы – сталь и стекло – требуют для их использования в архитектуре высокоразвитого художественного чутья. При работе с этими материалами важно тщательно разработать все детали, учесть малейшие изменения пропорций. По высказыванию Миса ван дер Роэ, здесь важен «органический принцип» соответствия каждого элемента своему месту в сооружении. Поэтому мастерские Миса ван дер Роэ сначала изготовляли шаблоны деталей несущей части здания и их примыканий в масштабе до 1:1, так как уменьшение масштаба могло исказить художественное впечатление.

Здание фирмы «Бакарди» по изготовлению рома в Мехико, пожалуй, самое интересное в архитектурном отношении из творений Миса ван дер Роэ 1953 и 1964 годов. Обращает на себя внимание сознательное подчеркивание соотношения между горизонтальными плоскостями, что чаще встречается в более поздних работах мастера.

Начинавший как последователь Райта, Мис ван дер Роэ становится его антиподом. Рождается непримиримый антагонизм между романтикой «органичной архитектуры» и оголенным классицизмом универсальных структур Миса. В начале 1960-х годов, когда направление Миса ван дер Роэ исчерпало себя, он оставляет преподавательскую работу в ИТИ. Крупнейшая его постройка этих лет – Музей современного искусства в Западном Берлине (1968) – еще один вариант воплощения идеалов неоклассицизма в утонченно разработанной металлической конструкции.

Здание в Берлине – последняя работа мастера, скончавшегося 17 августа 1969 года в Чикаго.

Свою эстетическую концепцию Мис ван дер Роэ связывал с идеалистической философией неотомизма, согласно которой истоки прекрасного – в целостности, внутренней уравновешенности формы, математической чистоте ее пропорций. В абстрактности элементарных геометрических фигур, ясности прямого угла и параллельных линий Мис ван дер Роэ видел воплощение «абсолютной идеи», «высшей гармонии». «Лучезарность», «светлость» – одну из главных ценностей эстетики томизма – он воплотил в постройках, вся или почти вся поверхность ограждения которых образована стеклом.

Кристаллические формы творений Миса ван дер Роэ были «приняты на вооружение» крупными проектными фирмами США. На какое-то время они стали едва ли не обязательными и для новых административных и коммерческих зданий, строившихся в странах Западной Европы.