Текст книги "100 великих архитекторов"

ГАНС ХОЛЛЯЙН
(род. 1934)

Холляйн – один из самых значительных архитекторов современности. В его произведениях ожили былые ценности рубежа столетий, создав базу для новых успехов австрийской архитектуры. Его воздействие можно обнаружить почти во всех частях света. С конца 1950-х годов до наших дней он прошел исключительно разнообразный профессиональный путь, приобретая и решительных противников, и преклоняющихся сторонников. Безусловное преобладание последних доказывается отечественными и зарубежными приглашениями и заказами.

Ганс Холляйн родился 30 марта 1934 года в Вене. Он закончил венскую Академию художеств в 1956 году. В школе мастеров Холляйн учился у Хольцмайстера. Позднее он продолжил учебу: стажировался на архитектурных отделениях Иллинойсского технологического института в Чикаго и Калифорнийского университета в Беркли, в мастерских у Миса ван дер Роэ, Райта и Нейтры. Затем Холляйн возвратился в Вену и увлекся градостроительством и дизайном. В 1960 году он получил ученую степень магистра.

В своих ранних проектах Холляйн часто выхватывал из окружающей его действительности один из привычных предметов и, поместив его в пейзаже, придавал ему совсем другой масштаб, провоцируя новые архитектурные эффекты. Его фотомонтажи, показывающие фантастические виды городов будущего, находятся сейчас в музейных коллекциях – в постоянной экспозиции нью-йоркского Музея современного искусства выставлен фотомонтаж «Город-авианосец» (1964), во франкфуртском Музее архитектуры – «Городские формации над Веной» (1960). Однако Холляйн не нашел себя в футурологическом проектировании. Его увлекло проектирование реальное.

Первую серьезную работу Холляйн сделал в 1964—1965 годах. В Вене на Кольмаркте был построен свечной магазин «Ретти», принесший архитектору мировую известность. Задача Холляйна была непростой. В старинном окружении, несмотря на небольшие размеры, фасад помещения магазина нужно было сделать таким, чтобы он был в достаточной степени солидным и в то же время бросающимся в глаза. Проектировщику за простым цельным фасадом небольших размеров нужно было разметить выставочное и торговое помещения. Экономичное использование площадей можно назвать только остроумным, однако его архитектурное решение в кругу специалистов вызвало большое воодушевление. Холляйн сделал акцент на контрасте материалов, цвета и формы. Полированная поверхность анодированного алюминия естественного цвета, его жесткий, геометрический порядок линий в традиционном окружении неизменно привлекают внимание. Плотный материал, применение небольших проемов и простые формы позволяют лучше работать заднему плану. Исторические мотивы, членения, орнаменты вместе со своей «штукатурной» архитектурой приобретают как бы новую жизнь. Маленький фасад образует разительный контраст с посеревшими тонами окружения и его мягкими, богатыми подробностями формами за счет ультрасовременного применения материалов и простого внешнего вида.

Интерьер и экстерьер, несмотря на характерный фасад, не разрываются. Напротив, система материалов и форм, берущая начало снаружи, продолжается и во внутреннем пространстве. Восприятию пространства, пронизанного мягкими эффектами, служат все дополнительные предметы: кондиционер, вентилятор и т д. Возможность перестановки оборудования делает реальным многообразное использование внутреннего пространства.

Дебютная работа Холляйна получила у австрийских специалистов всеобщее признание и явилась одним из самых важных достижений в архитектуре 1960-х годов. В 1966 году он получает ежегодную памятную награду, присуждаемую «Рейнольдс металз компани» за артистическое применение алюминия.

Через несколько лет он строит в центре Вены, недалеко от Ринга, второй небольшой магазин «КМ», то есть салон мод Кристы Метек. Две почти одновременно выполненные работы Холляйна демонстрируют его стремление к двум противоположным трактовкам формирования пространства.

Свечной магазин – это «разовое» произведение, в нем индивидуальность архитектора может раскрыться максимально. На стыке настроения и символики можно наслаждаться красотой материалов. Салон мод «КМ» демонстрирует решение одной из актуальных проблем архитектуры: быстрые изменения в соответствии с потребностями и возможность использования небольшого пространства. Метод компоновки и здесь типичен для проектировщика, однако, чувствуется, что для него этот проект остался только духовным раскрепощением.

С 1967 по 1976 год Холляйн был профессором Дюссельдорфской Государственной Академии художеств, затем начал преподавать в Высшем училище прикладного искусства в Вене как специалист по промышленному дизайну.

После постройки салона мод он снова оказывается в США. Свои связи в Америке, несмотря на множество европейских заказов, он не порывает.

Проект театра университета в Сент-Луисе содержит элементы, напоминающие черты клуба им. Русакова в Москве, советского архитектора-новатора Мельникова. Характерное для конструктивизма выявление объемов зрительных залов во внешнем облике здания служит доказательством симпатии Холляйна к конструктивизму. Построенная в 1969 году в Нью-Йорке галерея Ричарда Л. Фейгена, по существу прямое продолжение темы крошечных венских магазинчиков. В проекте выгодно использованы казавшиеся неблагоприятными условия. На скромной улице, как будто критикуя архитектуру, он построил белый, наивно простой, расчлененный только оконными проемами кулисообразный фасад со спаренными колоннами высотой на три этажа, облицованными зеркальным металлом. Последние помимо конструктивных функций имеют и более важную – привлекают к себе внимание: пешеходы могут видеть находящуюся за ними улицу как будто в двух вливающихся друг в друга выпуклых зеркалах. Архитектор в помещении, имеющем вид коридора, виртуозно разместил и самые сложные архитектурные элементы.

Центр фонда Сименса в Мюнхене (1971—1972) Холляйном был размещен рядом с идущей по дуге окружности стеной Нимфенбурга таким образом, чтобы не нарушать облик существующей застройки. Этого архитектор достиг не только тем, что здание плотно прилегает к стене, но и тем, что центр построен более низким, чем стены памятника архитектуры в стиле барокко. Таким образом, современная постройка исключается из общего вида.

В Вене на первом этаже здания XVIII века на углу Шулерштрассе и Кумфгассе в 1971 году Холляйн построил новый магазин под названием «Секция Н». Новая часть фасада так хорошо сочетается со старой, что «грань» столетий можно обнаружить только с расстояния в несколько метров, так как детали свидетельствуют о развитой индустриальной базы новой архитектуры. Решение окон, надпись «Секция Н» необычны для архитектора, они демонстрируют сдержанную культуру форм, но его настоящее «я», безусловно, оставило свой след в решении входа в магазин. Идея Холляйна новаторская и в то же время исключительно строгая: средства современной архитектуры реализуются им только при входе в магазин.

В начале своего пути в архитектуре Холляйн обстоятельно изучал градостроительство. Возможно, благодаря именно этому он так уверенно приступил к разработке проекта одного из развлекательных предприятий Олимпийской деревни в Мюнхене. На конкурс, объявленный в 1971 году, Холляйн представил синтез мелкомасштабной и крупномасштабной застройки. Его основная концепция актуальна: жители города, двигаясь вдоль размещенной на проложенной по улицам цветной, красочной, освещаемой по вечерам линии, могут попасть на городской форум, пригодный для общественного использования. Он назвал ее «Медиалайн» и считал, что задачей архитектора является создание линии коммуникации, средства сообщения между человеком и человеком, между человеком и обществом.

Холляйн, прежде чем ступить на путь архитектора, начинал как живописец. Для него зрелище важнее действительности, точнее, действительность он доносит до потребителя через зрелище. Если он проектирует многоквартирный жилой дом, то для него более важной проблемой является связь более замкнутых (спальная комната, ванная) и открытых пространств, чем размещение отдельных квартир и удовлетворение технологических требований.

И в мюнхенской Олимпийской деревне установленные на опоры трубы яркого цвета направляют движение гуляющих по улице. Это не только «завораживание» формами – трубы создают и более комфортную городскую среду.

Холляйн принимает участие в различных выставках. В 1972 году в Венеции на Биеннале он строит павильон Австрии. Там архитектор решает геометрически жесткий интерьер здания с различными оттенками синего и белого цветов.

В 1971 году он благоустраивает площадь перед ратушей Бремена. В 1973 году возводит музей современного искусства во Флоренции и ювелирный магазин «Шуллин» в Вене.

В конце 1970-х годов он построил церковь на горной вершине Турахер и ратушу в Перхтольдсдорфе. В 1978 году возводится центр Австрийского туристского бюро в Вене. Это как бы далекий экзотический пейзаж с элементами-макетами символического содержания, как, например: пальмы, здание, обломок колонны. За счет использования стекла, камня, металла, пластмассы и дерева здесь Холляйн впервые в своей архитектуре применяет историзирующие формы. Все это отличается от его предшествующих абстрагированных методов.

В 1980-е годы Холляйн руководит Институтом дизайна в Венской Академии прикладного искусства, является профессором архитектурного отделения Академии художеств в Дюссельдорфе, почетным членом Американского института архитекторов, лауреатом Прицкеровской премии. Почти каждая новая его работа получает ту или иную награду, становится объектом внимания прессы, экспонируется. Выставлялся Холляйн и в Москве в 1978 году, в числе шестерых архитекторов из Венской Академии художеств. Впоследствии он значительно расширил круг своей деятельности, представляя на международном уровне австрийскую культуру, пропагандируя национальную художественную традицию.

Серия выставок венского искусства, состоявшихся в 1980-е годы, стала большим событием культурной жизни. В организации их Холляйн принимал деятельное участие. Последняя, самая крупная экспозиция «Мечта и действительность. Вена 1870—1930», открывшаяся в 1985 году в венском Кюнстлерхаузе, а затем перенесенная в парижский Центр им Ж. Помпиду и в нью-йоркский Музей современного искусства, была создана по разработанному им сценарию и проекту оформления. Реакцией на «Мечту и действительность» оказалось единодушное признание выдающегося успеха архитектора. Стало возможным говорить об оригинальной авторской концепции Вены как мирового художественного центра, о «холляйновской Вене».

С проектом Культурного форума в Западном Берлине Холляйн завоевал первую премию на международном конкурсе. Комплекс Художественного музея в немецком Менхенгладбахе, созданный по проекту Холляйна, был назван в 1985 году на очередном съезде Международного союза архитекторов в числе лучших произведений мировой архитектуры последних лет. Его композиция вызвала у некоторых зарубежных критиков сравнение с Афинским Акрополем.

Центром композиции служит мощеная камнем пешеходная площадь, занимающая часть поверхности кровли основного здания музея. Площадь соединяется мостом с одним из городских кварталов, расположенным на ее уровне, который закрыт для транспорта и считается территорией высшего разряда. Под мостом у подножия холма, в который вписан музей, проходит проезжая улица. Если мост непосредственно продолжает городскую пешеходную зону до главного уровня композиции, то улица идет уровнем ниже и позволяет подъехать к музею на автомобиле. От нее наверх поднимается широкая веерообразная лестница, а с противоположной стороны, со стороны городского парка по склону холма серпантином вьется огражденная волнообразной кирпичной стеной эспланада, движение по которой сопровождается остановками на видовых площадках и в местах для отдыха.

Посещение комплекса превращено архитектором в путешествие с одного уровня на другой и по очень сложной, но ненавязчивой системе осей, позволяющей выбирать направления пути и воспринимать окружение в постоянной смене ракурсов. Здания, окружающие террасу площади, разнообразны по своим формам, ориентации, отличаются друг от друга использованием разных отделочных материалов, таких как мрамор, грубообработанный камень, сталь, кирпич, цинк, алюминий, прозрачное и зеркальное стекло. В пунктах соединения различных осей Холляйн планирует наиболее интересно решенные им помещения.

Интересы Холляйна не замкнуты на культурной истории родного города, которой он уделяет большое творческое внимание. «Если принять во внимание сложные исторические взаимосвязи, – подчеркивает он, – а также определенные географические и исторические особенности окружающей обстановки в развитии моей жизни и работы, то я – центральноевропеец, обращенный лицом к югу… Я всегда стремлюсь обращать взор не только в центр Европы, но и дальше – на запад и на восток. У меня очень рано проявился интерес к восточным культурам, еще до того, как в книгах по истории архитектуры перестали ограничиваться изложением восточной архитектуры на трех последних страницах».

Важное значение архитектор придает проектированию в странах Востока и считает большой удачей для себя приглашение строить в этом регионе. Организованная им в Вене в 1983 году выставка, приуроченная к празднованию трехсотлетия снятия осады города войсками Османской империи, отразила еще один аспект его понимания многогранного характера венской традиции, проистекающего из культурного обмена между Востоком и Западом.

За рубежами Австрии Холляйн получает признание как представитель венской школы и наследник богатой национальной культуры. Английский архитектор П. Кук имеет все основания утверждать, что умение Холляйна преломлять в своих архитектурных решениях «большую изысканность венских идей, придавая им такое измерение, при котором они начинают восприниматься в Нью-Йорке, равно как и в Лондоне», открывает перед ним широкое поле деятельности.

Фундаментальная художественная подготовка Холляйна позволяет ему с успехом выступать в роли сценографа, декоратора, дизайнера, «свободного художника». Он ставит спектакли в австрийских театрах, проектирует интерьеры, предметы декоративно-прикладного искусства, мебель, посуду, осветительную и другие виды технической аппаратуры, создает произведения круглой пластики, оформляет выставки к национальным торжествам, художественные экспозиции.

НОРМАН ФОСТЕР
(род. 1935)

Согласно формулировке Ф. Ньюби, хай-тек – это эстетизация технологии, больше обязанная наперед заданному архитектурному представлению о ней, чем ее инженерной рационализации. Хотя в рамках хай-тека архитектор тесно сотрудничает с инженером, это направление фактически лежит вне инженерной традиции как таковой и имеет прежде всего дело с экспериментами в области технологической образности.

Фостер по праву считается лидером, если не живым классиком сегодняшней архитектуры хай-тека.

Родился Норман Роберт Фостер 1 июня 1935 года в рабочей семье в пригороде Манчестера. Отслужил в армии летчиком. В 1967 году он основал свою фирму из трех человек.

Ранние жилые постройки Фостера, начиная с террасообразно спускающихся по прибрежным склонам Корнуолла и кончая его Лондонским «Мьюс-хаус» (1965), активно эксплуатируют традиционные мотивы. Вместе с тем в них неожиданно многое оказалось созвучным сегодняшнему экологическому подходу. Очевидны и отдельные вкрапления, как бы предвещающие будущий хай-тек, и в этом смысле корнуоллский «приют» с его застекленным «капитанским мостиком», вырастающим прямо из земли, был в высшей степени симптоматичен. Сам Фостер отмечает эту смесь традиционного и супернового на заре творческой деятельности и находит там отдельные прототипические элементы «Виллис Фабер» и Сайнсбери-сентр.

Его имя стало известным благодаря супертехнологической архитектуре – после постройки производственного здания «Рилайенс контролс» (1966) и ньюпортского конкурса на новый тип школы с его ставшей для Фостера «фирменной» верхней разводкой всех сложных систем оборудования здания (1967). Сам мастер считает здание фабрики по производству компьютеров «Рилайенс контролс» особо важным – как бы поворотным пунктом в своем творчестве. Публику и знатоков поразили элегантная сдержанность решения, изящество и гармоничность, виртуозное умение выявить эстетические возможности новых материалов и конструкций, прежде всего профилированного металла. Вместе с тем Фостер подчеркивает и иные грани: «Форма здания была осмыслена как социально более подходящая для чистой и быстро расширяющейся в XX веке индустрии электроники, чем обычные рабочие пространства и управленческие помещения с их подразумеваемыми смыслами «мы и они», «чистое и грязное», «шикарное и неряшливое», «заднее и переднее»… Где было возможно, элементы выполняли двойную или даже тройную функцию – например, металлические профили покрытия были также световыми рефлекторами для утопленных флюоресцентных трубок, равно как и структурными элементами в качестве жестких диафрагм». Здание «Рилайенс контролс» было последней работой «Группы 4», в рамках которой Фостер сотрудничал с Роджерсом.

Первыми работами «Группы 2», в которой Фостер сотрудничал со своей женой В. Фостер, стали операционный центр и пассажирский вокзал в лондонских доках. Особенно примечателен «Фред Олсен сентр» (1967) с его впервые примененными нерасчлененными поверхностями рефлектирующего стекла в сверхтонких алюминиевых обрамлениях, в которых, как в некоем Зазеркалье, опрокидывался окружающий мир порта, доков с их кранами, прихотливыми очертаниями судов, корабельной оснастки.

Дженкс справедливо подчеркивает сам факт воспроизведения этого эффекта Зазеркалья в широко известной гиперреалистической картине Вена Джонсона «Отражение доков». Сюрреалистичность визуального эффекта минималистской архитектуры здесь выявлена с наибольшей полнотой. «Фред Олсен сентр» как бы дал толчок серии сходных «стеклянных боксов» (в основном связанных с нуждами крупного концерна компьютеров IBM), где металлические крепления стекла неуклонно минимизировались. Финалом этого процесса и апогеем всей «стеклянной серии» стало знаменитое здание фирмы «Виллис Фабер и Дьюма» в Ипсвиче (1974).

Однако до конца понять смысл этого феноменального объекта можно, лишь учитывая связи Фостера с Фуллером, мощное влияние последнего, их творческое сотрудничество, начавшееся в конце шестидесятых годов и закончившееся со смертью Фуллера в 1983 году. Идеи Фуллера о легких покрытиях (геодезических куполах) над значительными участками городской территории оказали решающее влияние на их совместный проект подземного Самюэль-Беккет-театра в оксфордском Сент-Питер колледже (1971), форму многоцелевого пространства которого Фостер связывает с подводной лодкой. Итогом сотрудничества стал их совместный проект для Международного энергетического ЭКСПО (1978). В столь же ярком виде и крупном масштабе давняя идея многоцелевого надземного пространства с собственным микроклиматом, выделенного в городской среде замкнутой оболочкой, была реализована в опять-таки совместном проекте «Климатрофис» (1971).

Проект Фостера – Сайнсбери-сентр в Норвиче (1977) – совсем новый тип монументализма. Здание было неоднократно официально отмечено наградами разного уровня, в том числе наградами Королевского института британских архитекторов (1978) и Американского института архитекторов (1979). Здесь синтезировались, по сути дела, все наиболее характерные аспекты творчества Фостера. Ближайшим прототипом Сайнсбери-сентр послужило здание «Модерн-арт гласс» в Темзмиде, Кент (1973). Сверхмощная, открыто демонстрируемая пространственная конструкция в форме огромной распластанной буквы «П» объединяет в Сайнсбери-сентр под одной крышей многие функции, среди которых, естественно, доминирует экспозиция уникальной художественной коллекции примитивного и современного искусства.

В больших пространствах между артикулированными поясами ферм и более хрупкими раскосами размещены все коммуникации, рабочие помещения, но все это в общем-то уведено из поля зрения и как бы «обернуто» вокруг главного – гигантского экспозиционного помещения – уже даже не зала, а некой крытой и защищенной с боковых сторон площади свободного многоцелевого использования. С торцов огромное здание просматривается насквозь и как бы сливается с природой. С других точек зрения его лаконичный абрис противостоит ей. Огромные обрамленные фермами порталы торцов этого супершеда буквально распахнуты в природу. Они служат своего рода обрамлениями, кулисами прекрасных ландшафтных картин, и внешнее пространство как бы с гулом устремляется сквозь гигантское сооружение, сообщая его статике неожиданный динамизм.

Хотя в некоторых аспектах Сайнсбери-сентр – здание «низкой» технологии, его по праву называют «храмом хай-тек». Но это уже хай-тек какого-то особого рода, более высокой ступени. Здесь практически ничего нет от холодного любования супертехникой. Алюминий, сталь, стекло, неопрен – новейшие материалы, как бы согретые неким особым, почти рукодельным к ним отношением, воскрешая, казалось бы, навек ушедшие традиции ремесленной обработки поверхности, лепки деталей. Огромная «живая машина» покоряет своей особой красотой очеловеченной техники.

Даже принципиальные противники технологической образности подпадают под чары этого удивительного сооружения. Архитектурные достоинства Сайнсбери-сентр неоспоримы – эта новая по духу архитектура формально совершенна и рождает многообразные образные ассоциации.

Здание Рено-сентр близ Суиндона (1983) – один из «ударных» объектов первой половины восьмидесятых – по меркам сдержанного Фостера в высшей степени экспрессивно. Крупные фирмы теперь стремятся к повышенной образности своих зданий, убедившись, что дополнительные затраты на это окупаются с лихвой. Если Сайнсбери-сентр воплощает в творчестве Фостера классические начала, то в Рено-сентр просвечивают некие барочные тенденции. Предварительно напряженные шестнадцатиметровые колонны держат с помощью натянутых тросов модули перекрытия с вырезанными в них «окнами» верхнего света. Сетка таких модулей покрывает прямоугольный с одним срезанным утлом участок. Использованы характерные для Фостера «переносы технологий». Здание в целом оказалось столь выразительным и запоминающимся, что сразу же стало использоваться в рекламе фирмы «Рено».

Затем последовало строительство Шанхайского банка в Гонконге (1981—1985). Гонконгский небоскреб поражает размерами и сложностью конструкции, представляет собой выдающееся достижение современной технической мысли. Здание, проект которого был заказан в период политической нестабильности, теперь стало символом Гонконга (ныне Сянган) как крупного мирового финансового центра. Шанхайский банк был возведен всего за четыре года. В начале работы автор проекта Фостер придерживался принципа «постепенной перестройки» – новое здание возводилось на базе функционирующего банка так называемыми вертикальными слоями. В основе конструкции – вертикальные опорные башни, несущие межэтажные перекрытия офисных ярусов и скрепленные между собой огромными стальными раскосными фермами. От принципа «постепенной перестройки» со временем пришлось отказаться, но благодаря оригинальной конструкции остается возможность гибкой перепланировки служебных помещений и других мелких и крупных переделок – целостная структура здания при этом не нарушается.

Во время строительства подъемные краны укрепляли прямо на опорных башнях – так экономилось место на стройплощадке. В период тайфунов краны оснащали металлическими лопастями (флюгарками), благодаря которым краны свободно двигались, но не ломались. Каждая из восьми опорных башен состоит из четырех колонн. Они располагаются двумя рядами в западной и восточной частях здания. Служебные башни, в которых размещены лифты и туалеты, сгруппированы. Эскалаторы, смонтированные по диагонали в соответствии с китайским учением фэн-шуй, вносят динамизм в интерьер главного холла и банковского зала.

Горизонтальные раскосные фермы, расположенные через каждые восемь этажей, поддерживают нижние этажи Н-этажных секций. Фермы через опорные башни передают нагрузку на землю. При планировке каждого этажа соблюдены три принципа: перегородки офисов скрывают входы и проходы: обеспечен максимальный простор для служащих; сохраняется свобода и прозрачность внутреннего пространства.

Атриум прорезан на высоту двенадцати этажей. Свет проникает туда через сплошные окна фасадов. Кроме того, солнечный рефлектор улавливает и направляет в атриум дневной свет. Атриум играет важную роль в организации внутреннего пространства здания – он зрительно объединяет сгруппированные вокруг него помещения. Солнечный рефлектор из зеркал, помещенный на южном фасаде здания на уровне потолка атриума, через систему отражателей направляет свет в атриум. Оттуда свет проникает дальше – в банковский зал и сервисный комплекс.

В 1991 году по проекту Фостера строится аэропорт «Стендстед» в Эссексе, удостоенный премии Королевского института архитекторов. Подобной награды удостоена и пристройка к зданию Королевской академии искусств в Лондоне (1992), гармонично сочетающаяся со старинной архитектурой.

Одна из последних работ Фостера – проект реконструкции рейхстага. По мере развития конкурса немцы решили, что мир не будет упрекать их в возрождении фашизма, если реконструированный рейхстаг будет как можно менее имперским. Форстер ответил на это сохранением идеи музея, в который незаметно вставлен зал заседаний. В рейхстаге сохраняются и восстанавливаются все пласты истории, кроме периода фашизма. Последний заменяют, как сказано в пояснительной записке Фостера, «граффити русских-1945». Зал же заседаний, по мысли Фостера, должен был быть максимально незаметным, для чего – иметь плоское стеклянное перекрытие, поскольку купол – имперская деталь.

Купол рейхстага – это огромный аттракцион. Сотни зеркал улавливают дневной свет и посыпают его в зал заседаний парламента, поворачиваясь под разными углами в зависимости от времени суток и погоды. Как всегда здание оснащается самой современной техникой.

Здания Фостера регулярно попадают в Книгу рекордов Гиннесса по какому-нибудь техническому показателю. С Фостером связано даже специальное понятие «умные здания» – когда дом превращается в сложнейшую машину, которая управляется серьезной компьютерной станцией.

За проект реконструкции рейхстага Германия удостоила архитектора Ордена за заслуги – это высшая награда в области культуры. Кстати, он является дважды кавалером Ордена за заслуги – в 1997 году его удостоила этого звания британская корона. Английская королева в 1990 году посвятила его в рыцари. Жюри премии Притцкера – аналога Нобелевской премии в области архитектуры – объявило о том, что Фостер становится лауреатом премии 1999 года. В мире сегодня нет более чествуемого архитектора. Фирма Фостера процветает. Сегодня в ней работают пятьсот постоянных архитекторов. И еще по сто нанимаются на каждый новый объект.

Фостера продолжают ценить за виртуозную художественную трактовку, многообразие возможностей техники, за постоянное стремление ее гуманизировать, дать человеческое измерение масштабу, превратить ее из пугающей отчужденной силы в источник радости и красоты. Именно в этом состоит ядро его творческой концепции, ее глубинная цельность, объединяющая столь, казалось бы, разные по назначению и образным характеристикам объекты мастера. Это точно уловил Б. Фуллер. Свою речь на торжественном акте вручения Фостеру Золотой медали Королевского института британских архитекторов в 1983 году он завершил словами: «Я низко кланяюсь Вам, Норман, за Вашу исключительную цельность».

Сам Фостер против однозначного уравнивания его творчества с эстетикой хай-тека. «Все зависит от того, что вы подразумеваете под термином. Если хай-тек вы понимаете как неразборчивую погоню за передовой и изощренной технологией ради нее самой, тогда я буду категорически отрицать, что мы архитекторы хай-тека».

Для таких утверждений есть основания, но и очевидность пристрастий к супертехнике несомненна. «Он испытывает просто какой-то детский восторг, обнаруживая новые конструктивные и экспрессивные возможности. Его находки всегда интересны, неожиданны. Он использует самые последние достижения в наиболее развитых областях техники». Недаром сам Фостер считает, что использование передовых технологий, не свойственных строительству, «всегда было главной заботой фирмы», приводя в качестве примеров свою надувную оболочку для компьютерного производства, систему, принятую им во «Фред Олсен сентр», суперскульптурные панели Сайнсбери-сентр, сочетание конструкций и остекления в здании Рено-сентр, перекрытия в гонконгском банке, где опробована технология самолетостроения. Создается впечатление, что самые сложные обстоятельства, финансовые ограничения, головоломные функциональные требования лишь воодушевляют Фостера.