Текст книги "Удар молнии"

Сэм настолько легко воспринял известие об опухоли, что Алекс еще больше занервничала.

– Но что, если доктор прав? Он ведь сказал, что новообразования такого типа, особенно расположенные так глубоко, чаще всего являются злокачественными. А вдруг это правда?

Алекс попыталась заставить Сэма понять всю серьезность ситуации, но он упорно игнорировал все ее попытки.

– Да нет у тебя никакого злокачественного новообразования, – упрямо произнес он. – Поверь мне.

Он напрочь отказывался слышать ее. У Алекс возникло впечатление, что с помощью своего оптимизма и юмора он просто скрывается от реальности. Из-за необоснованной убежденности мужа, что с ней все хорошо, Алекс оказалась наедине со своим страхом. Ей так хотелось поверить Сэму, но здравый смысл не позволял. Своим упрямством Сэм добился лишь одного – заставил Алекс засомневаться в компетентности и доктора Андерсона, и доктора Германа. Причем засомневаться настолько сильно, что на второй день процесса она не выдержала и во время перерыва позвонила другому хирургу, рекомендованному доктором Андерсоном.

Женщина по имени Фредерика Уоллерстром оказалась моложе остальных хирургов из списка, однако, судя по всему, она пользовалась не меньшим авторитетом и, по отзывам коллег, была не менее консервативна, чем доктор Герман. Фредерика назначила прием на следующий день, в полвосьмого утра. Когда Алекс увидела ее, ей вдруг захотелось, чтобы доктор Уоллерстром избавила ее от всех проблем. Было бы так здорово, если бы она ласковым голосом сказала Алекс, что все страхи напрасны, что опухоль доброкачественная и что никакие из тех ужасов, о которых Алекс слышала, к ней отношения не имеют. Но Уоллерстром держалась нарочито холодно и ни слова не сказала, пока не обследовала Алекс и не взглянула на снимки. Когда она наконец заговорила, то казалась совершенно бесстрастной. Ее лицо не выражало никаких эмоций.

– Должна сказать, что доктор Герман абсолютно прав. На этой стадии обследования точно ничего сказать нельзя. Но я придерживаюсь мнения, что опухоль злокачественная, – произнесла Уоллерстром. Выражений она не выбирала и, казалось, совершенно не думала, какое впечатление ее слова производят на Алекс. Слушая эту женщину с короткими седыми волосами и сильными, похожими на мужские, руками, Алекс ощутила, что ее ладони вспотели, а колени предательски задрожали.

– Конечно, и я, и доктор Герман можем ошибаться, но, поверьте мне, хороший врач сразу чувствует, если опухоль злокачественная, – безэмоциональным голосом произнесла Уоллерстром.

– А если она злокачественная, что вы мне порекомендуете? – спросила Алекс, напоминая самой себе, что в данном случае клиент – это она сама и она оценивает сидящую напротив нее женщину в белом халате, – окончательный выбор по-прежнему остается за Алекс. Но она все равно чувствовала себя маленькой девочкой, беспомощной и неспособной контролировать ситуацию, в то время как доктор Уоллерстром смотрела сквозь нее.

– Разумеется, существует масса приверженцев лампэктомии, предлагающих делать ее практически во всех случаях, но я лично считаю, что риск, связанный с этим методом, слишком велик – так можно упустить момент. Мастэктомия, особенно в сочетании с химиотерапией, – вот самый надежный способ навсегда избавиться от болезни. Да, я консервативна. Я сторонница мастэктомии. Конечно, вы можете выбрать и другие методы лечения – лампэктомию или облучение, например, но вы ведь женщина занятая и поймете, что такое решение неприемлемо: у вас просто не будет времени на длительное лечение, и впоследствии вы пожалеете, что не избрали более радикальное вмешательство. Если вы сейчас предпочтете сохранить грудь, потом это может оказаться роковой ошибкой. Разумеется, вас никто не заставляет выбирать мастэктомию, тут решение зависит только от вас. Но лично я полностью солидарна с доктором Германом.

Уоллерстром не только согласилась с Германом, но ей, казалось, нечего добавить. Ни одного доброго слова она не сказала, в ее голосе не было ни капли сочувствия, никакой женской солидарности. Слова звучали еще более безжалостно, чем вердикт доктора Германа. Перед встречей Алекс думала, что они найдут общий язык хотя бы потому, что Уоллерстром тоже женщина, но она настолько ей не понравилась, что Алекс еле дождалась окончания визита и, выйдя на улицу, с облегчением вдохнула свежий октябрьский воздух. Алекс показалось, что от всего услышанного она вот-вот задохнется.

Она приехала в суд к четверти девятого, поразившись про себя, как мало времени Уоллерстром понадобилось на столь серьезный случай. Или он был серьезным исключительно для самой Алекс? Похоже, всем остальным казалось, что все элементарно. Нет груди – нет проблем. Когда ты врач, а не пациент, все очень легко, тебя интересует лишь то, верна ли твоя теория и какова статистика подобных случаев. А для Алекс операция могла изменить всю ее жизнь, внешность, ее будущее, наконец. И принять подобное решение нелегко.

Узнав независимое мнение второго врача, Алекс еще больше уверилась, что с ней происходит что-то страшное и что вариантов выбора не так уж много. В глубине души Алекс надеялась, что доктор Уоллерстром хотя бы частично развеет ее опасения – скажет, что она себя просто накрутила и все эти разговоры об опухоли не имеют под собой никакой почвы. Вместо этого врач подкрепила испытываемый Алекс ужас, заставила ее почувствовать себя еще более испуганной и одинокой. Нужно взять образец на биопсию, проанализировать состояние опухоли и принять окончательное решение. Разумеется, остается шанс, что опухоль доброкачественная, но после всего, что ей сказали в последние несколько дней, это казалось все менее и менее вероятным.

Даже добродушный отказ Сэма поверить в худшее казался теперь абсурдным. Его упорное нежелание обсуждать возможные варианты, плотный график работы на процессе и гормональные препараты, которые по-прежнему влияли на ее настроение, привели к тому, что в течение недели Алекс с трудом удерживала себя в нормальном душевном и эмоциональном состоянии. У нее появилось ощущение, будто она идет против течения.

Единственное, что помогало ей сохранять самообладание, – сильная поддержка Брока на работе. И когда суд полностью освободил Джека Шульца от всех обязательств перед истцом, это показалось чудом. Судьи отказали истцу во всех требованиях, и Джек рассыпался перед Алекс в благодарностях. Процесс занял всего шесть дней – рассмотрение дела закончилось в среду, к четырем дня. Эта победа стала единственным приятным событием в жизни Алекс за последнее время.

Алекс в изнеможении опустилась на стул. Она чувствовала себя выжатой словно лимон, но вид у нее был довольный. Она сразу же поблагодарила Брока за его помощь. Она никому не говорила, но сама прекрасно понимала, что без помощи Брока ее работа по делу вряд ли принесла бы плоды.

– Что бы я без тебя делала? – с искренней благодарностью сказала она. Последние десять дней дались Алекс совсем нелегко.

– Не стоит, ты блестяще со всем справилась сама, – с восхищением ответил Брок. – Наблюдать за тем, как ты выступаешь в суде, – одно удовольствие. Тонкое искусство – все равно что балет или сложнейшая хирургическая операция: ты проделала ювелирную работу.

– Спасибо, – откликнулась Алекс. Брок помог ей собрать документы в папки. Его реплика напомнила ей, что нужно позвонить доктору Герману. Ее пугала новая встреча с ним, а до биопсии оставалось всего пять дней. Визит к доктору Уоллерстром только подтвердил предположения Германа. Сэм же вообще наотрез отказался обсуждать с ней эту тему – нечего, мол, переживать по пустякам. Алекс очень надеялась, что он прав, но, похоже, так оптимистично был настроен лишь он один.

Даже мысль о только что выигранном процессе не подняла ей настроение. Джек Шульц подарил ей бутылку самого лучшего шампанского, но праздновать не хотелось. Алекс трепетала от одной мысли, что в понедельник ей снова нужно встретиться с Германом.

На этот раз Герман прямиком заявил, что если опухоль таких размеров, расположенная так глубоко окажется злокачественной, то у Алекс нет никаких альтернатив, кроме как умеренно радикальная мастэктомия и усиленный курс химиотерапии. «Вы должны свыкнуться с этой мыслью», – произнес он. А затем объяснил, что есть два варианта дальнейших действий. Либо у нее возьмут образец ткани на биопсию – под общим наркозом, разумеется, – а затем они с Германом согласуют, как поступить дальше. Либо Алекс подпишет специальный документ, дающий хирургу право после биопсии действовать так, как он сочтет нужным. При таком раскладе все процедуры могли быть выполнены единовременно. Но для этого Алекс должна полностью довериться доктору. Обычно удаление опухоли производится отдельно от биопсии, но доктор Герман был убежден, что в этом случае их можно совместить, и мысленно она с ним согласилась. Как сказал хирург, главное – чтобы Алекс не была беременна. В любом случае проводить ли биопсию и непосредственно операцию сразу или по отдельности, решать ей самой, как и выбирать между лампэктомией и мастэктомией.

По мере того как Герман углублялся в подробности операций, Алекс все больше убеждалась, что ни к чему растягивать мучения и проще разобраться со всем этим кошмаром за один раз. В итоге она согласилась предоставить хирургу право решать самому. Это решение, однако, далось ей с невероятным трудом. Мысленно Алекс была за лампэктомию, позволявшую сохранить грудь. Но она понимала, слишком мало шансов, что при этой процедуре они полностью победят болезнь, и поэтому она выбрала мастэктомию. Также она дала согласие и на химиотерапию, если возникнет необходимость, хотя, сказал врач, говорить об этом пока рано.

Но больше всего Алекс мучила мысль, что она может оказаться беременной. Как отказаться от своего, пусть еще и не рожденного, ребенка? Доктор Герман объяснил, что в первом триместре беременности врачи предпочитают делать мастэктомию, потому что это позволяет избежать облучения. Однако придется все же пройти химиотерапию в первом и втором триместрах, а значит, плод погибнет. Только в третьем триместре врачи готовы будут подождать и начать лечение после рождения ребенка.

Герман честно признался – шансов, что опухоль доброкачественная, почти нет. Он не раз видел новообразования подобного типа. Можно лишь надеяться, что она еще не проникла слишком глубоко в ткани и не дала метастазов: в таком случае хирургическое вмешательство будет минимальным. А еще он очень надеялся, что заболевание находится в начальной стадии. При этих словах комната перед глазами Алекс поплыла, и лишь силой воли она заставила себя вслушаться в то, что говорит доктор, и осознать все это. Ей захотелось, чтобы рядом оказался Сэм, но он так активно отрицал наличие у Алекс проблем, что ей даже в голову не пришло попросить его прийти на прием вместе с ней.

– А как быть с вашей возможной беременностью? – спросил доктор Герман, когда она уже собиралась уходить. – Есть вероятность, что вы беременны?

Этот фактор мог повлиять на некоторые их действия.

– Сейчас я не могу этого знать, – печально ответила Алекс. Точно она это узнает не раньше выходных.

– Не хотите перед биопсией получить психологическую консультацию? – спросил доктор, снова демонстрируя свою «человечность». И то, что он хотя бы просто пытался проявить какое-то участие, дорогого стоило. – Если вы решите сделать обе операции в один день, в случае если опухоль окажется злокачественной, имеет смысл встретиться с психотерапевтом или другими женщинами, которые через это прошли. Обычно мы рекомендуем группы психологической помощи, но чаще всего к их услугам женщины прибегают после операции. Это очень эффективно.

Алекс посмотрела на него и сокрушенно покачала головой:

– На это у меня нет времени. Тем более если придется несколько недель провести в больнице.

Алекс необходимо сдать дела, и она уже попросила Мэтта Биллингса ее подменить, а значительную часть работы передала Броку, зная, что он не подведет. Но ни тому, ни другому она не сказала, зачем ей нужно так надолго отлучиться, а лишь сообщила, что собирается пройти курс лечения, который может продолжаться от двух дней до двух недель. Оба коллеги с радостью согласились помочь ей. Брок сказал: «Надеюсь, ничего серьезного?», а Мэтью вообще не понял, зачем Алекс нужно к врачу, подумав, что наверняка она собиралась подправить форму носа или разрез глаз. Его жена около года назад сделала себе пластику. Мэтью не думал, что Алекс в таких вещах нуждается; впрочем, он всегда был убежден, что все женщины помешаны на своей внешности. Алекс выглядела совершенно здоровой, и он даже предположить не мог, что с ней происходит.

– Как вы считаете, когда я смогу вернуться к работе? – в открытую спросила Алекс врача.

– Скорее всего, через две или три недели – все зависит от того, как вы перенесете операцию. И потом, неизвестно, как ваш организм отреагирует на химиотерапию, которую мы начнем примерно через четыре недели после операции. Некоторые женщины справляются с этим легко, у других же возникают проблемы.

Доктор Герман уже все за нее решил – у Алекс рак, и ей надо отрезать грудь, а потом провести химиотерапию. Может, Сэм прав, и все хирурги – просто доктора, которым нужно сделать как можно больше операций, чтобы заплатить за аренду? Но Алекс не могла в это поверить. Из всего того, что говорил Герман, выходило, что проблемы у нее и правда серьезные.

Хирург хотел, чтобы в выходные Алекс сдала кровь на анализ и сделала рентген груди, после чего он объяснил ей, почему переливание собственной крови через такой короткий промежуток времени невозможно. Однако он утешил ее, сообщив, что даже при радикальной мастэктомии переливание крови требуется крайне редко, и, если будет нужно, он организует сдачу донорской крови. Больше они ничего не обсуждали. Алекс пообещала, что в выходные, как только она поймет, беременна или нет, сразу же позвонит Герману. Хирург отпустил ее, и Алекс вышла из кабинета на подкашивающихся ногах.

Вернувшись в офис, она провела там остаток дня. Домой Алекс приехала к ужину, и лишь одна Кармен заметила, какой притихшей и замкнутой стала ее хозяйка. Алекс не стала рассказывать Сэму о своем визите к доктору Герману, пока они не легли спать. Когда она наконец заговорила, Сэм уже засыпал. Закончив свою тираду, Алекс обнаружила, что муж спит без задних ног.

В пятницу к полудню она разобрала свой рабочий стол. Брок пришел забрать некоторые бумаги и пожелать удачи на следующей неделе.

– Надеюсь, все пройдет так, как тебе нужно, какую бы ты там процедуру ни делала.

Брок догадывался, в чем дело, – в одном из ее телефонных разговоров он случайно услышал слово «биопсия», которое заставило его содрогнуться. Но он все равно надеялся, что ничего серьезного с Алекс не произойдет и она скоро вернется на работу.

Поспешно попрощавшись со своим помощником, Алекс дала последние инструкции Лиз. Та пообещала передавать начальнице все приходящие сообщения, а если Алекс не вернется через несколько дней, прислать ей работу на дом.

– Берегите себя, – тихо сказала Лиз. Она крепко обняла Алекс, и той пришлось отвернуться, чтобы Лиз не заметила ее слез.

– И вы берегите себя, Лиз. До скорой встречи, – ответила Алекс, пытаясь казаться уверенной. Но всю дорогу в такси, пока ехала в садик к Аннабель, прорыдала навзрыд. Была пятница, сегодня Алекс, как всегда, должна отвести дочурку в балетный класс.

Вначале Алекс и Аннабель зашли в ресторан «Serendipity», а затем отправились прямиком к мисс Тилли. Девочка пришла в восторг – ее мама снова рядом, а не «с важным судьей». Доедая мороженое с горячим сиропом, Аннабель не терпящим возражений тоном заявила, что ей совершенно не нравится, когда мама пропадает на своих процессах.

– Я постараюсь почаще проводить время с тобой, – ответила Алекс.

Она еще не сказала дочери, что в понедельник уедет в больницу. Но в субботу она попыталась обсудить с Сэмом, что ей лучше сказать. Алекс считала, лучше всего представить все так, как будто она едет в командировку, потому что слова «больница» девочка испугается.

– Не говори ей вообще ничего, – раздраженно сказал Сэм, – ты вернешься домой в тот же день.

Ситуация его явно раздражала и даже сердила.

– Не знаю, – тихо ответила Алекс. Она расстроилась, муж отказывается смотреть правде в глаза. Он избрал самый легкий путь – путь отрицания. – Если они сделают операцию, я буду лежать в больнице, по крайней мере, неделю.

Она пыталась заставить себя, да и Сэма, смириться с тем, что случилось, но тот, похоже, даже слушать ничего не хотел.

– Слушай, прекрати уже, а? Ты начинаешь меня сердить. Тебе что, сочувствие нужно?

Алекс никогда не видела Сэма в такой ярости – он вел себя так, словно его задели за живое. Она вдруг поняла, что его раздражение, по-видимому, вызвано воспоминаниями о матери. Из-за чего бы Сэм ни был взбешен, Алекс это заставило нервничать еще больше.

– Да, ты прав, – рассердилась она в первый раз за последнее время. – Мне и правда нужна твоя поддержка. Этот твой упрямый отказ верить в то, что происходит, отнюдь не облегчает мне жизнь. Неужели тебе не приходило в голову, что я могу нуждаться в твоей помощи? Мне очень трудно. Через два дня я могу потерять грудь, а ты уперся рогом и твердишь, что со мной все хорошо.

Глаза Алекс наполнились слезами.

– С тобой все хорошо, – хрипло ответил Сэм и отвернулся, чтобы скрыть свои собственные слезы.

Больше они на эту тему не говорили, и в воскресенье Алекс поняла, что Сэм не изменил своей позиции и не собирается все это с ней обсуждать. То, что происходило с женой, его пугало, так как слишком сильно напоминало о матери. В результате Алекс осталась наедине с проблемой. У нее, конечно же, были хорошие знакомые, даже парочка довольно близких подруг, но она редко виделась с ними – если не считать тех, с кем работала вместе. Раньше у нее совершенно не оставалось времени на друзей. Ее лучшим другом был Сэм, а теперь оказалось, что он не может ни принять то, что с ней происходит, ни помочь ей. Звонить кому-нибудь еще ей казалось глупым. «Привет, это Алекс Паркер, мне завтра сделают биопсию груди, ты не хочешь поприсутствовать?.. На самом деле мне могут сделать и операцию, если опухоль окажется злокачественной, но Сэм говорит, что все это, чтобы врач мог купить себе «Мерседес». Связаться с друзьями ей было трудно – труднее, чем признать, что Сэм ее подвел. Но это было так. Вечером она объяснила Аннабель, что уезжает по делам на несколько дней. Девочка расстроилась, но сказала, что все понимает. Алекс пообещала ей звонить и сказала, о ней будет заботиться Сэм. Аннабель крепко ее обняла и сказала, что будет очень скучать, из-за чего расставание стало еще более мучительным.

– А к пятнице ты вернешься? Чтобы мы вместе пошли в балетный класс мисс Тилли? – спросила девочка, глядя на маму огромными зелеными глазами. Алекс тщетно пыталась восстановить самообладание.

– Постараюсь, родная, я тебе обещаю, – хриплым голосом произнесла она, прижимая к себе дочь и умоляя Бога, чтобы ничего ужасного не случилось. Пусть страшный диагноз окажется ошибкой. – А ты обещаешь быть хорошей девочкой и не огорчать папочку и Кармен? Я буду по тебе очень скучать.

Гораздо больше, чем думала, мысленно добавила она, задыхаясь от слез. Но и биопсия, и то, что за ней могло последовать, должны спасти ей жизнь. Она хотела быть с Аннабель как можно дольше. Всегда.

– А почему ты уезжаешь, мама? – грустно спросила Аннабель. Казалось, она почувствовала, что Алекс чего-то недоговаривает.

– Потому что мне нужно. Для работы. – Заявление Алекс позвучало неубедительно даже для самой Алекс.

– Ты слишком много работаешь, – мягко сказала Аннабель. – Когда я вырасту, я буду заботиться о тебе, мама. Я обещаю.

Мысль, что завтра утром она уйдет от своей дочурки в неизвестность, ранила Алекс в самое сердце, и она еще долго крепко обнимала свою малышку. Затем она выключила свет в комнате и отправилась готовить ужин для них с Сэмом.

Она очень нервничала. И могла думать только о том, что ей предстоит. А Сэм в течение всего ужина демонстративно обходил эту тему. Закончив есть, он отправился изучать какие-то отчеты, а Алекс еще раз зашла в спальню Аннабель. Ей хотелось немного полежать рядом со спящей дочерью, почувствовать на щеке ее кудряшки и сладкое дыхание. Стоя в дверном проеме, Алекс подумала, что ее девочка похожа на маленького ангела.

Она вошла в свою собственную спальню с молитвой на устах, моля Всевышнего, чтобы завтра произошло чудо. Ей хотелось только одного – жить, даже если ради этого придется пожертвовать грудью. Сэм спал перед экраном телевизора. У него тоже была тяжелая неделя – к ним приезжали с деловым визитом инвесторы из Саудовской Аравии. Но он мог сказать жене хоть одно теплое слово по поводу того, что ей предстоит утром. Алекс почувствовала, что обижена на Сэма. Целый час Алекс пролежала в кровати, не решаясь заговорить с мужем. Сэм наконец зашевелился, он снял джинсы и джемпер и лег рядом с ней.

– Сэм? – ласково позвала Алекс. Ей хотелось, чтобы он проснулся, чтобы поговорил с ней, обнял, даже занялся с ней любовью, но муж был где-то далеко, как будто за сотни километров от нее. Ее проблемы его совершенно не интересовали.

– М-м-м? – протянул Сэм.

– Спишь? – спросила она, хотя было ясно, что он спит. Алекс хотела разбудить мужа, но растолкать его не получилось. – Я тебя люблю, – прошептала она, зная, что он ее не слышит. Он не слышал ничего, он был в своем собственном мире – слишком далеком, чтобы помочь своей жене или хотя бы признать, что с ней происходит что-то страшное. Сэм просто боялся, что ему придется снова иметь со всем этим дело, и Алекс знала об этом. Такой одинокой, как сейчас, она себя не чувствовала никогда. В каком-то смысле муж бросил ее на произвол судьбы.

Перед сном Алекс заглянула в ванную. Бог не услышал ее молитвы. Попытка зачать ребенка оказалась безуспешной. Даже несмотря на то, что она пила гормоны, у нее началась очередная менструация. Теперь впереди ее ждала лишь биопсия и, возможно, операция. О ребенке можно забыть навсегда.