Текст книги "Человек с черного берега"

«Итальяшка, что же ты никак не угомонишься».

– Пожалуй, вы правы, а то мне что-то поплохело совсем.

После этих слов гость довольно быстро попрощался и вышел. Около десяти секунд Дорогенский переводил взгляд то на лицо соседа, то на дверь. Но вдруг встал и выбежал из кабинета. Резко и внезапно для себя самого, оставшись единственным живым существом в кабинете, Стрелецкий крикнул вдогонку молодому коллеге:

– Лучше бы этот Антонов врезал тебе. Может, хоть так в себя придёшь, – и достал пластиковую коробку. Обед же!

А сыщик хотел поравняться скоростями с Семёном, однако параллельно следовательскому бегу кто-то кому-то крикнул (вероятнее всего кричали Игорю): «Игорь! Твою ж мать!»

Затем Семён резко прекратил свой ход, а этого юный сыщик никак не мог это предвидеть и вынужден был тормозить о спину своего крайнего собеседника. На удивление пострадавший от неумышленного побега отреагировал абсолютно спокойно:

– Вах! Вы уже решили в атаку пойти, – усмехнулся Антонов.

«Опять этот резкий переход от ярких эмоций к умиротворению».

– Извините, я просто не ожидал, что вы остановитесь.

Обычно в беседах эта фраза подразумевает в переводе на спокойный язык: «Чего же ты остановился?». Семён же либо этого не понял, либо не посчитал нужным объясняться. Алексей наверняка бы задал этот вопрос, если бы у него перед глазами не стоял другой, куда более важный, потому как он был полон уверенности, что сейчас подаст ложку дёгтя своему собеседнику:

– Последний момент, требующий прояснения. Когда вы ездили в Египет в последний раз? – с ярой искрой в глазах произнёс Дорогенский.

Антонов улыбнулся и ответил:

– Мой ответ совпадает с тем, что вам сказали родители. В июне двадцать третьего.

Искра сильно ударилась «головой». Пошла кровь, сотрясение «мозга» и полная дезориентация в пространстве.

– И я сразу удовлетворю ваше любопытство, – ехидно продолжил Антонов, – в апреле двадцать второго – Испания. А в июле двадцатого и октября двадцать четвёртого – Болгария.

Искра ничего не соображала, но увидела перед собой доктора, который сообщил, что у неё рак печени, лёгких и поджелудочной в купе со СПИДом и сифилисом четвёртой стадии. И ещё подозрение на аппендицит.

– Ах, да. И в прошлом году ездил с коллегами на Багамы.

Искра сдохла. На неё упал рояль.

– Ну что ж, похоже, на этом всё. Извините, но на похороны не приглашаю. И, думаю, мои родители будут со мной солидарны.

После этих слов Антонов протянул руку оцепеневшему Дорогенскому. Последний всё так же в голове искал зацепку, но безрезультатно. Он всё ещё был внешне спокоен, но это лишь до одной капли, а в таком состоянии всё может стать ею. Он пожал руку и сказал:

– Знаете, что погубит человека? – прозвучало самым серьёзным тоном из всех, что мог издать он, но это только подстегнуло Антонова.

– Скидки в фаст-фудах?

Эта реплика безоговорочно выиграла в конкурсе «Унижение над морально павшими». Жюри в лице юного сыщика единогласно признало её лучшей последней каплей. Лёша сорвался. Для своих границ, разумеется. Он резко подтянул Антонова за кисть к себе так близко, что можно было подумать, глядя на них, что это страстный гей-союз.

– Мнение, что он самый умный.

Они оба смотрели в глаза друг другу. И Дорогенский увидел этот взгляд. Глаза напротив на одну единственную секунду излучили тревогу. Однако её было достаточно, чтобы убедить парня во всём. За своё упрямство сыщик получил ответ:

– Следует помнить, что мы оба люди. Впрочем, в данный момент времени у меня для вас другая мудрость и, надеюсь, иной не понадобится: меньше знаешь, крепче спишь. И не увлекайтесь работой. Она может дорого стоить.

Сказав это, Антонов выдернул свою руку и произнёс:

– До свидания, Алексей Сергеевич, – после чего направился к выходу.

Алексей Сергеевич же смотрел ему в след и ощущал в полной мере свою правоту. Он не ошибался, он увидел, он был прав. Тайна обрела форму, обрела хранителя и познакомилась в лицо со своим супостатом. И пускай хранитель с каждым шагом удаляется, тайна не уйдёт. Она здесь, в головушке и она будет раскрыта.

«А ведь люди говорили… Да, они вообще любят болтать, и ты ещё дурак, ведь сам порой сомневался. Ты же чувствовал. Будь верен чутью. Ты был прав, а значит ты не больной придурок, не чокнутый и ты не сошёл с ума. По крайней мере, пока».

8

Скорее всего, большинство людей не очень любит бить кулаками в стенку. Но всё же делают это, правда не все, и всё из-за вспыльчивости и каких-то событий, вызвавших сильные эмоции. В итоге, это мощное соединение знакомится с кулаками и направляет их прямо или под углом (это уже именуется хуком) в вертикальную поверхность.

Но следователь пошёл дальше и делал это намеренно, храня надежду разбить-таки стенку. Конечно, не в прямом смысле он наносил удары, иначе мнение его коллеги по кабинету о Дорогенском упало бы так низко, что было бы рядом с ядром Земли. Как, впрочем, и других коллег. Роль кулаков исполняли аргументы, доводы, толкования некоторых фактов и предположения. Стенку же олицетворял начальник управления Дорогенский Дмитрий Викторович.

Димон, как его именовали за спиной, справлялся с этой ролью блистательно, так как с каждой секундой всё сильнее убеждал парня в тщетности юношеских попыток. Просто дядя был человеком очень деловым и серьёзным и, если выдать юнцу кабинет по тайной просьбе всей семьи, – это еще куда не шло, то вот доверять каким-то бредням молодого мозга было вне полковничьего понимания. Правда потенциальный старец пытался, даже смог прийти к компромиссу в виде согласия на рассмотрение заявления об убийстве, если такое поступит.

Однако спустя пару минут всё ещё радостный Лёша услышал в трубке отказ Антонова-старшего и множество гудков. Итог был печальный для юного сыщика, из-за чего он задумчиво растворился в стуле.

Параллельно, будто бы на заднем фоне его уши слышали телефонную беседу Стрелецкого с дочкой. Она видимо уговаривала его купить что-то, он же нарочито серьёзным тоном отбивался от этого, но в итоге уступил. К тому же Михаил Иванович под конец беседы вышел из кабинета, там его тон стал ещё мягче, а в завершение даже прозвучало «Пока, солнышко». После этого коллега вернулся, внимательно посмотрел на юношу – не услышал ли тот чего. Лёша, конечно же, услышал, но виду не подал, а лишь продолжил обдумывать всё, что имелось по его первому делу.

Спустя некоторое время, когда количество населения в кабинете сократилось вдвое, а рабочий день уже десять минут как закончился, зашёл Никита.

– Домой собираешься? – оглядывая кабинет, спросил гость, причём даже не скрывая на лице мыслей о просторности помещения.

– Да, вслед за Итальяшкой, – отвлечённо ответил Алексей.

– Кем-кем? – усмехнувшись, поинтересовался парень.

Сыщик же безмолвно смотрел в сторону окна, медленно ведя пальцами правой руки по столу.

Никита в свою очередь решил контактировать с мебелью другим местом и присел, затем щелкнул пальцами перед глазами Лёши, тем самым возвращая его из абстрактных долин размышлений, и сказал:

– Ты – тут вообще?

Алексею на секунду показалось, что это сделал его отец, но очистив голову от этой картины и сконцентрировавшись на собеседнике, бегло ответил:

– Да, просто задумался.

– Я, конечно, понимаю, что кабинет не люкс пятизвёздочного отеля, но из-за него не стоит так удаляться от реальности. А то даже какие-то итальянцы тебе мерещатся, – с улыбкой сказал Никита, попытавшись окунуть беседу в более лёгкие тона. Попытка была успешной.

После того, как криминалисту было разъяснено, при чём тут итальянцы, Дорогенский спросил:

– Ты с предложением прогуляться, да?

– Именно, – преобразовав кисть в форму пистолета и указывая на собеседника, ответил Ник.

«Никитос сменил одеколон, можно дышать спокойно. Хорошо, что не пришлось ему на это указывать».

Собирая вещи и ища ключи, Лёша продолжил беседу:

– Честно говоря, я думал, что ты зайдёшь вчера.

– Была такая мысль, но спонтанность моих родителей погубила возможность нашей встречи.

– Дай угадаю. Что-нибудь вроде внезапного ужина по случаю того, что они заскочили за тобой? – ключи играли в партизан.

«Как можно в таком маленьком помещении хоть что-нибудь потерять из виду?»

– Мимо, гражданин следователь! Всё дело в ламинате.

– Они спонтанно захотели поговорить с тобой о ламинате? – бренча находкой, спросил сыщик.

– Скромное твоё мнение о моих способностях хранителя очага. Схема такая: они спонтанно решили обновить ламинат, так как старый совсем потрескался. Но когда отец с юношеским задором принялся реализовывать задуманное, его подвело пенсионное тело, а именно – спина. В виду этого в данной истории обрёл место телефонный звонок, а затем ваш покорный слуга украсил все эти действия своим участием, – закончив этот рассказ, он поклонился.

Посмеявшись, Лёша резюмировал:

– Ну и шут же ты, – спустя секунду добавив, – в хорошем смысле этого слова, разумеется.

– Если это подведённый итог, то прошу отметить, что также умею класть ламинат, – добавил Ник, улыбаясь.

– Хорошо, это тоже занесено в протокол.

Когда вслух произносились эти части беседы, их могли услышать прохожие, потому что она уже велась вне управления, и в пандане с жёлто-оранжевыми лучами солнца и лёгким ветерком.

– Как, кстати, продвигается дело? – поинтересовался Никита.

– Ну, как тебе сказать. Лучше, чем могло бы, но хуже, чем я того бы хотел.

– Не убедил ты дядю, видимо, – тихо отметил Скворцов.

– Да я даже Стрелецкого не убедил.

– Ну, этот не в счёт. Для убеждения нужно, чтобы на тебе концентрировались, а в тебе слишком мало спирта для его внимания, – пояснил криминалист.

– Тогда если я напьюсь в драбадан, то он меня очень внимательно выслушает? – усмехаясь, рассуждал следователь.

Скворцов посмеялся, а это бывает нечасто. Его смех вынудил Лёшу даже немного погордиться своим чувством юмора.

– Ну, а кого-нибудь получилось убедить? – вернулся к деловой нити разговора Никита.

– Да, себя, – и после небольшой паузы Дорогенский добавил, – а это самое главное сейчас.

– Что тебя убедило?

– Семён Антонов собственной персоной, а точнее его поведение и высказывания.

– Ну-ка, ну-ка! – тон голоса Скворцова недвусмысленно давал понять, что коллега явно не ожидал такого поворота событий.

Лёша описал сцену, произошедшую после неофициального допроса, и резюмировал этой фразой:

– Выходит, он что-то скрывает. А значит, я был прав, – и посмотрел на своего слушателя в поисках реакции.

– Похоже на то, – задумчиво ответил Скворцов.

Услышав это, Лёша с искрой в глазах сказал:

– Ну вот. Значит двое убеждённых за один день! Неплохо!

– Странно видеть тебя радостным, – этот ответ был настолько неожиданным для Лёши, что он в начале предположил, будто Ник говорит сам с собой, потом, что он сам что-то прослушал, а после решил не демонстрировать эти предположения и задал вполне логичный вопрос:

– Почему?

– Ты говорил как-то, да и я подмечал про себя, что если загорелся чем-то, то пока это дело не дойдёт до финальной стадии, ты не успокоишься, – пояснил криминалист.

– А-а-а, ты об этом. Так и есть, но я работаю над собой в этом плане, да и плюс сейчас я просто рад, что оказался прав, а не попросту высасываю из пальца два дня подряд поводы для подозрений и косых взглядов в сторону абсолютно невиновного парня, – удовлетворенность сыщика собой была видна невооруженным взглядом.

– Думаешь, виновен?

– Думаю, причастен, – задумавшись на миг, Лёша изменил позицию, – хотя нет, он в любом случае причастен, это точно.

– А коль причастен, то уже виновен, – показательно разведя руки на первой части фразы и хлопнув в ладоши на второй, ответил криминалист.

– Вот видишь, и зачем тебе собеседник? – на мажорной ноте завершил эту тему Лёша.

Но тема должна закончиться по обоюдному согласию (если только вы не в армии), и посему до завершения ещё была пара реплик:

– Тогда выходит, что это, скорее всего, инсценировка.

Алексей кивнул.

– М-да, уж. Какую причину для этого не представляю в своей голове – ничего не кажется логичным.

– Тем интереснее, – заинтересовано парировал следователь.

– И тем легче чокнуться, – со вздохом подметил Ник.

Дорогенский молча воспринял эту драматическую вставку и залюбовался летним вечером. Было уже полшестого, а так светло. Но так категорично это время можно воспринимать, только вспоминая лето в холодную зимнюю пору. За жаркий июнь и половину такого же июля, это успело приесться и казалось обыденным.

Коллеги шли по узкой тихой улице меж небольших домов. Из людей им попадались только проезжающие водители на своих железных конях. И даже если машина была примерно два метра в ширину и длину (в автомобильном обществе подобные средства передвижения обладали бы почётным статусом букашки), то благодаря узкой дороге она невольно превращалась в глазах пешеходов в пони. Вполне вероятно, водители знали это и нагло эксплуатировали несчастные умы ни в чём неповинных прохожих контрастом размеров. Ну, а что ты сделаешь, надо же как-то самоутверждаться ребятам.

Из людей на улице были все главные лица фразеологизма «старый, что малый». Первые либо уверенно сидели на скамейке, либо не спеша и вальяжно выгуливали домашних питомцев в скверах, благо последних было предостаточно. Вторые же либо просто бегали вдоль улиц, либо играли на детской площадке. И их тоже было в достатке на пути юного сыщика к дому.

Оглядываясь вокруг и пропуская сквозь себя весь чарующий аромат лета, наполняясь лёгкостью в душе и с улыбкой на лице, Лёша увидел десяток детишек, сидящих на скамейке и что-то увлечённо обсуждающих. Причём один из них встал перед остальными детьми и начал о чём-то эмоционально вещать.

«Похоже это лидер».

В нём парень узнал совсем юного сыщика в собственном обличии. И его поразило одно наблюдение и мысль, к которой сам же Алексей пришёл.

«Все эти малолетние слушатели ощущают своё место в этой маленькой иерархии и, во многом благодаря поведению главаря. Они смотрят на него, и им кажется, что мальчик крутой по каким-то там разным причинам, что он знает больше их, парень уверен в себе, он нужен им, а ему они сами до лампочки. Не все, конечно, но те, что на последних ролях – точно».

На пару секунд Дорогенский отвлёкся на лабрадора, с задором пробежавшего за деревянной палкой в двух метрах левее. Насладившись зрелищем, он вернулся к своим мыслям.

«И ведь вот в чём штука: они нужны лидеру не меньше, а может даже больше. И это даже на центровом мальчишке видно: он ведь смотрит на каждого, следит за реакцией всех, парнишка хочет, чтобы его слушали и чем больше, тем лучше. И эта банда – это не то, что пришло к нему само, как умирающая от скуки кошка, это то, чего мальчик хотел, это то, что он сплотил намеренно. Ему нужна эта банда ради самого же себя, дабы быть значимым, дабы быть сильнее, смелее и, конечно же, круче. И тогда получается, что он ничем не лучше ребят напротив него. Но это ещё полбеды. Вторая половина в том, что он из-за этого возможно ещё и хуже их. Он ещё слабее, он ещё более зависим, чем они думают, и чем они сами. Сознавать себя мальчишкой, имея образование, работу и жену с сыном, – вот это настоящий тормоз», – с лёгким налётом грусти подумал Лёша.

Но размышления на тему «осознай себя в возрасте 9—14 лет» были не долгими, потому как были биты эмоциональной составляющей – воспоминаниями о том, как всё было беззаботно, как всё было ярко и как всё было легко. Никакой сложности ни с определением себя, ни во взаимоотношениях с родителями, разве только сложность с ожиданием какого-либо журнала или книги, ну, и, конечно, чего-нибудь вкусненького вечером в пятницу от мамы.

Помимо этого, конечно, случались и конфликты с коллегами по детскому и отроческому цеху, но раскрывающийся темперамент и тот факт, что Алёша был из религиозной семьи, не позволял словесные соревнования с целью выяснить, кто круче, превратить в кулачные. Вспоминая это время, Алёша незаметно для себя улыбался так широко, что некоторые клоуны могли впасть в депрессию из-за самобичевания.

Никита тоже увидел это, но решил никак не комментировать, ему хотелось говорить, но не хотелось начинать самому какую-либо тему. Дорогенский же, закончив процесс ностальгии мыслью: «Немного жаль, что папа так и не смог реализовать обещание», решил зажечь беседу, но от того, что не знал точно, сколько времени она уже мертва, попробовал с нейтральной спички:

– Лето прекрасно. Хотя каждая пора года хороша по-своему.

Собеседник как будто не услышал, тогда была попытка поджога со старой:

– В конечном итоге надо выяснить, что Антонов скрывает.

Скворцов обработал фразу и выдал:

– Ну, кто ищет, тот всегда найдёт.

Услышав это, Лёша посмотрел собеседнику в глаза с удивлением и недоумением.

– Непривычно слышать цитаты из Библии от атеиста.

– Я тебе, по-моему, уже говорил, что не отношу себя к атеистам.

– Да, точно. Вылетело из головы, ты агностик, извини, – слово на «а» сыщик произнёс так нежно, будто оно могло поранить его рот.

В ответ Никита лишь кивнул. Однако спустя минуту, как будто уложив морально вторую половину внутреннего я, он спросил:

– Лёша, у тебя же вот, наверное, были кризисы веры? Какая мысль тебя в итоге возвращала в верующую струю, если можно так выразиться?

Сыщик задумался, но, заставив зрачки побегать из стороны в сторону секунд тридцать, дал ответ:

– Видишь вот этот ларёк? – указывая правой рукой на небольшой прямоугольник, переполненный охладительными напитками, сигаретами, сладкими батончиками и прочей всячиной, спросил Алексей.

– Да, – немного удивлённо произнёс Скворцов.

– Ну, вот его кто-то когда-то задумал, затем потратил силы, энергию, деньги, время и открыл, отстояв в нужных очередях, получив необходимые разрешения, закупив продукты и либо самостоятельно сев внутрь, либо наняв ещё работника, – взглянув пристально в глаза напротив, Лёша сменил вектор речи, – понимаешь, о чём я?

Криминалист жестом показал, что ждёт полных разъяснений от собеседника.

– То есть столько людей, вещей, времени, энергии стоит за обычным ларьком. Так неужели за создание и работу целой вселенной ничто не ответственно? – довольствуясь собой, закончил сыщик.

– Ну, так может это нам пока что неизвестно. Наука возможно в будущем даст ответ, – довольно быстро отреагировал Ник, обходя лужу на земле.

– Ты не путай, наука отвечает на вопрос «как?» или же «почему?» в значении «каким образом?», но она не отвечает на вопрос «зачем?», «почему именно так, а не иначе?» – уверенно парировал Дорогенский. – Вера никогда и не пыталась объяснить почему идёт дождь, или тот факт, что Земля в центре Вселенной. Эта часть людей, представляющая её, порой путается в понятиях. А вера объясняет, зачем мы здесь, кто мы, и как мы можем себя вести. Это совсем разные вопросы.

– Откуда же тогда эти разногласия между самими верующими? – на удивление быстро задавал новые вопросы Никита.

– Хм, – Лёша вздохнул. – Да оттуда же, откуда и все конфликты верующих против науки и очевидности, будь то некогда непринятие положения Земли во Вселенной или же отсутствия на небе кого-либо. От глупости всё, поверь, далеко не все те верующие, что называют и даже считают себя таковыми. Не стремятся к миру в душе, да и вообще Бог – это абсолют, а человек слишком субъективен, чтобы воспринять его полностью. Вот от того и разделения, кто что видит более важным, кто менее. Многие идут на попятную у своего Я, стремясь обозначить свой взгляд, а не ища общего с другими, – касаясь рукой веток стоящих рядом деревьев, пояснил Алексей.

Никита молчал, обдумывая услышанное. И поняв, что думать над этим он будет ещё долго и позднее, спросил:

– А может мы все лишь животные с претензией на жизнь?

– Если так, то я хочу быть собакой, – несерьёзно ответил сыщик.

Скворцова ответ немного огорчил, однако он не показал этого. А огорчила реплика потому, что криминалисту нравились беседы, когда один укутывался в мантию всезнайки, а второй был убеждён, что мантия – лишь фикция.

Оставалось пути ещё с десяток минут, и на беседу в это время ребята повесили табличку «светская».

9

В голове у Лёши этот день останется в памяти как день его мечтательного триумфа в тёмном деле, также он окрестил эти сутки ностальгическими, но такое название через некоторое время останется в глубинах памяти. Ностальгическим его сначала сделал быт в косвенной форме – компания детей на улице, а в прямой – разбор чулана дома.

Второе наступило естественно не без напоминания Светы (впрочем, никого в семье это не удивило), и оно же подарило юному сыщику цунами воспоминаний. Школьный альбом, военный билет, плакаты из видеоигр и с героями фильмов, керамическая фигурка собаки (выиграл на каком-то конкурсе в школе), некоторые книги, парочка кепок, потому что он очень любил их в отрочестве и тому подобное – в общем, самая настоящая тяжёлая артиллерия, которая плёвое пятнадцатиминутное дело увеличила практически втрое.

И когда уже всё было сделано, и Лёша решил сообщить о своём успехе чуть-чуть и много о своей ностальгии, выяснилось, что практически миротворческая миссия против бардака ещё не закончилась:

– Я всё, – ёмко поведал он.

– Хорошо. Ой, тогда положи, пожалуйста, ещё вот это, – сказала жена, передавая ему журнал.

– Я думал, что они все были в одной стопке.

– Так и было, но я увидела обложку и заинтересовалась главной статьёй о бозоне Хиггса44
  Бозо́н Хи́ггса – элементарная частица (бозон), квант поля Хиггса, с необходимостью возникающая в Стандартной модели физики элементарных частиц вследствие хиггсовского механизма спонтанного нарушения электрослабой симметрии.


[Закрыть].

– Охх, и как? Выспалась? – с улыбкой спросил он.

Она же, не растерявшись, сказала:

– Знаешь, смех продлевает жизнь тем, кто смеётся, но не тем, кто острит.

Молодой супруг не намеревался уделять много времени журналу, но увидев дату: июль 2012, он вспомнил тот день, когда это печатное издание, ярко пахнущее чернилами, прямиком из типографии принёс его отец. И именно из-за того, что сыщик уже вспоминал одно событие из этого дня пару часов назад, юноше стало любопытно. Впрочем, оно являлось банальным выяснением «чей двор круче» на футбольном поле. Хоть его команде и не удалось стать официально крутой, он забил гол через себя прямо в девятку (по крайней мере, сейчас ему в голове рисовалось именно такое направление мяча), поэтому дальнейшая часть дня для двенадцатилетнего мальчишки была великолепной заочно.

И вот будучи в этом море ностальгии, его мозг стремился выхватывать любые эмоциональные кусочки из пережитого бытия. Поэтому Лёша вспомнил, что в гостях тем днём четырнадцатилетней давности не было ничего особенного, но его поразил новый телевизор в семье брата отца и ещё что-то, связанное с журналом.

«Что-то непростое. Что-то неоднозначное».

Как всегда, загоревшись, наш юный сыщик стал искать. Тяжело же разбирать четырнадцатилетние стенки лабиринта памяти (легче, чем вспомнить, что снилось, конечно, но ненамного). В итоге Дорогенский выдавил из себя область поиска, звучащую как «что-то из медицины». Благо этот раздел занимал всего страниц двадцать, Алексей быстро нашёл нужную статью.

Статья называлась «Эй, наука, может, хватит?» В ней рассказывалось о технологии пересадки мозга из одного тела в другое с размышлениями на тему того: можно ли допускать такое? Прочитав, он, в отличие от двенадцатилетнего мальчика, знал ответ.

«Это недопустимо. Странно, что они вообще спорили из-за этого. Бог, создавая нас, награждает временем. Нельзя пытаться обхитрить Его. Да и потом, тело же должно быть молодым, то есть, чтобы никого не убивать, это нужно брать только тех людей, у которых опухоли мозга. Да и то, это же получается, что нужно следить и выжидать их смерть, потому как операцию можно провести только в первые три часа. Выходит, что руки в любом случае нужно замарать, так как придётся убить нарочно».

Ответа не последовало, но вместо него прибежал двухлетний карапуз и серьёзно сообщил:

– Та ности.

Сынишка говорил это часто, поэтому Лёша понял, о чём он и, взяв маленького глашатая на руки, пошёл в зал, дабы посмотреть вечерний выпуск новостей. Чем старше Алексей становился, тем больше зритель в нём видел смысл только в новостях. Ну и в кино ещё, но всё же сначала новости, а потом кино.

К его удовольствию следователь строил свою сетку телепередач, как и любой обладатель телевизора в двадцатых годах 21 века. Точнее за этот важный элемент домашнего очага отвечала Света, но она помнила о предпочтениях мужа, ибо глава семьи редко брезговал ворчать, и посему новости были самые объёмные и шли целый час.

И вот под конец выпуска, когда его глаза смотрели, что нарисовал сынишка, рот озвучивал банальное: «Очень красиво, молодец», рука двигала ладью (и тем самым вынуждала Светино лицо хмуриться, ибо – шах), уши уловили звуковую волну из колонок, сообщающую о том, что администрация одной местной крупной торговой сети супермаркетов объявила о кончине своего владельца. Причём скончался он три дня назад, а сообщили только сейчас, так как исполняли волю усопшего. Также в завещании было указано – «права владения и распоряжения должны быть переданы моему давнему другу молодому страховому агенту Семёну Павловичу Антонову».

Далее в новостях говорилось, что они познакомились на отдыхе в Болгарии около пяти лет тому назад (такие детали были оглашены, видимо, чтобы хоть как-то объяснить поступок умершего). Говорилось, что ни детей, ни жены у усопшего Кондратьева Игоря Евгеньевича не было. Ближайшие соратники внутри компании в шоке, проверяли завещание на подлинность несколько раз, и похоже убедились в своих страхах. И с сегодняшнего дня Антонов официально является главой компании, но, скорее всего, ему немного не до этого, так как позавчера умер его брат. Комментарии по делу от следственных органов будут опубликованы завтра.

И услышав всё это, где-то в дальнем углу головы коробка, которая пару часов назад была прикрыта, а на крышке лежала скатерть со скромной надписью «триумф», шелохнулась. Спустя пару мгновений из-под коробки летели тонны мыслей и увеличивались в размерах столько же быстро, как бегут люди на 80%-ую скидку. Не прошло и минуты, как все они заполонили голову.

И вот вроде бы точно так же рот Дорогенского говорил сыну, что рисунок очень красивый, а рука передвигала фигуры, но он не помнил ни одного творческого порыва малютки, а Света поставила Лёше шах-мат.

Но ничего страшного, сыщика это ничуть не беспокоило. Он вспомнил своего преподавателя по юриспруденции. Это был такой зрелый накаченный мужик с патриотичной фамилией Иванов. Однажды этот патриот во время семинара рассказал историю о том, как отдыхал с друзьями на берегу реки, и один из героев алкогольного труда решил, что он всё же умеет плавать, однако ошибся и с полным набором воды в лёгких и без капли сознания был вытянут на берег. Иванов благодаря курсам физподготовки сразу начал делать массаж сердца и дышать «пловцу» в рот. Это не помогало, и он, отчаявшись, просто начал колотить грудь своего друга. Мужчине казалось или хотелось верить, что это поможет.

И это помогло: друг очнулся и исторг из себя большую часть лишней воды. В конце этой истории преподаватель (и уже чей-то спаситель в глазах студентов) сказал:

– Порой, самая бредовая идея может быть самой верной, ребятки.

«Неужели я склоняюсь к атаке на грудную клетку?»

Включившись в реальность, сыщик поймал взор жены на своей персоне. Он знал этот взгляд: вместе с ним Светины губы всегда немного сжимались и приподнимались к носику. И вся эта композиция в купе с тем фактом, что Дорогенские никогда не врали друг другу, означала лишь одно:

«You gonna tell me what’s going on in your mind, boy»55
  «Ты всё мне расскажешь, мальчик» (англ.)


[Закрыть].

Впрочем, Лёша никогда не видел особого смысла сопротивляться: это ведь обоюдно, так что всё честно и правильно. В итоге спустя пару минут Светин мозг тоже выделил энергию нейронных связей на размышления по поводу возможности такой незаурядной ветки событий, завязанной на попытке обрести бессмертие.

Параллельно она всё также не сводила глаз с Лёши: парень метался из угла в угол, периодически высматривал отрывки из статьи и часто озвучивал свои мысли. Ей нравилась эта картина, ведь главный герой в ней был полон энергии. Это живое полотно перед её глазами доказывало, что муж действительно нашёл своё ремесло, и это радовало Свету.

Единственное, что вынудило её немного раздосадоваться, так это отсутствие такого залпа яркого огня, искрящего при каждом биении его сердца, какой возникает, когда он проводит время с их мальчиком.

«Но это ничего, – решила Света, – Я знаю, что он очень любит его, тем более Лёша так его хотел и никогда не избегал возможности провести время с сыном, даже если это было в три часа ночи и сводилось к смене подгузников. К тому же, – умозаключила женщина, – мужчины всегда взрослеют позже».

Вслух же Света выразила Лёше поддержку, так как его видение ситуации казалось ей вполне возможным, хоть и очень экстраординарным.

10

Проснувшись ночью, она не обнаружила своего «повседневного стража» (так Света называла своего супруга). Отправившись на поиски, женщина успела немного перепугаться, хоть и всего на двадцать секунд.

«Ох уж эта дурацкая темнота, в ней всегда жутко. Хорошо, что хоть всё равно не так противно, как в детском доме».

Сыск увенчался успехом: страж охранял кухню, видимо, размышляя, однако её появление отвлекло его:

– О, а ты чего не в кровати? – оглядывая Свету, спросил муж.

– Ты и сам знаешь: ты же тут, какая кровать? – всё так же излучая лёгкость и минуя сонливость, пояснила она.

Сыщик улыбнулся:

– Ну, а свет чего не включила или телефоном себе не подсвечивала? – намекая на её боязнь темноты, поинтересовался Дорогенский.

– Надо же когда-то бороться со страхами, – уверенно ответила жена.

– То бишь мне предлагаешь в лес поехать?

– Ну-у-у… – немного замешкалась Света, – спустя девятнадцать лет можно было бы и рискнуть. Тебе же уже не семь лет, да и потеряться среди деревьев нынче сложнее со всеми этими гаджетами.

Сев напротив, она вновь принялась слушать некоторые его мысли по поводу последнего дела.

«Неудивительно, что он не смог уснуть: глядя на него, легко подумать, что у моего мужа кофеин вместо крови».

Света не гнала своего стража спать по двум причинам:

– Банальная: ей было интересно.

– Антибытовая: вся эта ситуация была нетипична для быта, и женщине хотелось насладиться этим сполна, тем более, в компании мужа.

Спустя минут двадцать Лёша начал осознавать, что ему пора подавать электричество в лампочку «самоконтроль», и начал работать над собой:

– О чём думаешь, Свет мой?

– Интересно, что снится нашему зайке, – ответила она, подумав немного.

Этот ответ убедил сыщика в том, что он перегибает палку и возможно уже не один десяток минут. Лёша подошёл к жене и, взяв её за руку, отвёл в комнату самого маленького домочадца, сел на кресло напротив кровати сынишки, посадил Свету к себе на колени и сказал: