Текст книги "Ангелы"

Мы приехали домой и Роза ушла в душ. Было около часу ночи. Люцифера не было…наверное, оно и к лучшему. Я ждал на кухне, с чаем в руках. Моя голова была пуста, не было ни мыслей, ни идей…кромешная пустота. Момент мудацкого предчувствия – вот, что посетило меня в тот час. С какого хера оно появилось, чего надо было? Как я ни старался вытряхнуть пустоту из головы, ничего не получалось, постылые театралы высосали из меня всю жизнь.

– Мне надо поговорить с тобой! – на кухне появилась Роза, с полотенцем на голове и в пижаме.

Она цвела…а я боялся. Мне что-то не совсем понравился ее тон. Таким тоном обычно разговаривают, когда хотят прочистить мозги, поорать, послать, одним словом – такая интонация ничего хорошего не несла в себе.

– Конечно! – улыбнулся я ей и подошел поближе.

Я смотрел в ее голубые глаза. В них было море глубиною в задумчивость, опустошенности и грусти. Меня это пугало. «Уж не бросить ли она собралась меня?», была первая мысль, проскочившая в моей голове.

Я крепко обнял ее и пялился ей в глаза, пытаясь разглядеть причину умирающего голоса. По моему телу бегал жуткий холодок, сводящий меня с ума, убивающий мой разум, мои нервы. Холодок, словно у меня все отмирало по частям, жутко неприятно. Вначале я хотел, чтобы она сказала, что за херня творится, а потом мне стало страшно услышать ничтожную правду. Роза плюс правда – это было что-то термоядерное и жуткое.

– Мне звонила мама… – Это прозвучало, как фраза священника на похоронах близкого человека.

Мама, которая ненавидела меня – ужас. Но я набрался смелости и улыбнулся.

– И чего хотела мама? – спросил я, опасаясь ответа.

Роза улыбнулась.

– Ты только не нервничай…

Вот информация, начинающаяся с «ты только не нервничай», вводила меня в полный ужас, причем совсем хреновый. То есть, мои догадки автоматически подтверждались: разговор будет не из приятных. Ну, за что мне это?

– Я постараюсь…

– У меня бабушка…

– Которая живет черт знает где? – спросил я, не очень понимая, при чем тут ее мама и бабушка.

Потом я подумал, что может бабушка умерла? Ну, тогда это вообще жопа!

– Вообще, я езжу к ней каждое лето! Мне надо к ней поехать! – Роза подняла на меня глаза.

Твою мать! Все же было не так страшно, почему нельзя было начать с этого разговор, без всякого «не нервничай», «мне надо поговорить» и не трепать мои нервы? Ох, женщины! Лишь бы только нервы потрепать!

– Ну конечно, поезжай к бабушке! Ты же ненадолго? – я посмотрел на нее, так и не выпуская из объятий.

После этого вопроса выражение ее лица изменилось на более мрачное. Как мне все это не нравилось!

– На все лето… – прошептала она.

– НА ВСЕ ЛЕТО? – Заорал я и разжал руки.

Не может быть! Моя любимая девушка собралась провести все жаркое лето хер знает, где с бабушкой. Это ли не бред? Может я спал? Я попытался ущипнуть себя. Господи, как же я хотел, чтобы это был хреновый сон! Это не могло быть правдой, просто не могло! Я смотрел на нее, в надежде, что это тупая шутка…

– Послушай, Гавриил. Это всего лишь два месяца. Это не так много. Я должна побыть с бабушкой. Она там совсем одна!

– Когда ты уезжаешь? – спросил я с закрытыми глазами.

Мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок.

– Завтра утром самолет…Сегодня, через четыре часа мама заедет за мной и отвезет в аэропорт. Так что у меня есть три часа, чтобы собрать вещи и привести себя в порядок…

Роза рассказала мне о своих мимолетных планах на оставшиеся три часа, вместо того, чтобы провести их со мной… У меня был жуткий бардак в голове. Почему она не сказала мне об этом раньше? Зачем надо было так издеваться надо моими чувствами? Что плохого я ей сделал? Несколько часов назад я держал ее руку в театре и строил планы на два месяца, а вместо этого мне сказали «ты не нервничай». Я чувствовал себя таким потерянным, я даже не знал, что сказать, что сделать, как посмотреть… Такое ощущение, что мне сердце живьем разодрали и замочили в стиральном порошке.

– Роза, я тебя умоляю, скажи, что ты пошутила? А? Ну, пожалуйста! Я посмеюсь вместе с тобой, а потом мы пойдем спать? Зайчик мой, ну, пожалуйста… – прошептал я, снова пытаясь обнять ее.

– Да не переживай ты так, Гавр… Ты мне веришь? – внезапно спросила она.

Верил ли я ей? Почему она задала такой вопрос? Вопросы веры просто так не поднимаются, для них нужна хоть какая-то гнилая почва.

– Почему ты спрашиваешь? – я уставился в окно, в сраную тьму.

Как же печально она выглядела эта ничтожная темнота. Дом пустел со страшной скоростью, покрывая мое тело плесенью.

– Потому, что я не могу понять твою реакцию! Я не собираюсь там тусоваться с другими ребятами, я не буду плохо себя вести! Ты должен мне верить!

– Роза, ты меня убиваешь! Конечно, я тебе верю, если ты об этом. Неужели ты не понимаешь, что такое два месяца без тебя? Тебе наплевать, что меня не будет рядом шестьдесят дней? Почему ты такая жестокая, Роза? Два месяца без тебя! Ты не понимаешь…

– Я понимаю, Гавр, я все понимаю, правда! Это к лучшему…

– К лучшему? – внезапно меня охватила жуткая злость и ненависть.

Меня почти трясло от ярости. Я был уверен, что Роза слишком охренительно издевалась надо мной и мне это совсем не нравилось.

– Я больше не желаю слышать это «к лучшему». Это не хрена не к лучшему, Роза! Я с ума сойду тут за два месяца! Почему ты раньше этого не сказала?

– …чтобы ты не орал все это время до вылета, а так, ты только три часа эти поорешь, вместо того, чтобы помочь мне; не кричать, тем более матом, а просто обними меня и поцелуй…

Я слушал ее претензии и просто понимал, что я настолько в шоке, что мне показалось, будто у меня мозги украли. Конечно, я же был еще и виноват в том, что за три часа до ее вылета я узнаю, что не увижу девушку, которую безумно люблю в течение двух месяцев. Что ж за мудак в этом еще будет виноват, если не я? Кто, кроме меня? Я виноват в том, что так опешил, что даже не обнимал ее!

– Роза, ты не издеваешься надо мной случаем? – я посмотрел на нее.

Девушка опустила глаза и улыбнулась. Точно, она получала моральное удовольствие.

– Слушай, Гавриил! Ну, я прошу тебя, успокойся! Я тебя очень люблю!

Она подошла и обняла меня.

«Я люблю тебя» – вот тот жизненный эликсир, поддерживающей желание жить, не просто жить, а бредить жизнью два месяца. Но меня любили. Я был в состоянии подождать ее. Люди годами ждут друг друга…и творят херню между делом. А у нас всего два месяца, мы даже херни не должны были успеть натворить.

«Я люблю тебя» – самая лучшая фраза, которую я когда-либо слышал за всю свою сраную жизнь. Я хотел еще раз услышать эту фразу, поэтому решил, что два месяца – ад, но я подружусь с ним.

К четырем утра у дома послышался шелест колес и слабый сигнал. Я хотел проводить ее в аэропорт, но Роза отказалась, свалив все на присутствие матери. Так что мне было дозволено проводить ее только до дверей машины. Я положил чемодан в багажник, поздоровался с ее мамой, которая ответила мне сквозь зубы. Роза поцеловала меня, шепнула, что очень любит и села в машину. Кусок железа скрылся за поворотом: день первый без Розы начался. Я стоял на улице, в летней ночи и смотрел в пустоту. Вот я и в полном одиночестве.

К восьми утра притащился Люцифер, хорошенько выпивший с дамой под рукой. Я сидел на кухне с бутылкой пива и пялился в некуда: гадкая апатия залезла мне в голову.

– Вы умудрились поругаться, придурки? В театре или уже дома? – рассмеялся он, проходя мимо.

Я швырнул бутылку на пол, вскочил из-за стола и накинулся на Люца в коридоре. Крики, пинки, визги девушки, которую приволок Люц. Пока мы с ним били друг другу морду, она улизнула в открытую дверь. Заметив это, мой брат сильно разозлился. Мы достаточно долго колошматили друг друга, расколотили все, что было вокруг нас, и потом уже свалились на пол и долго катались, пока не надоело.

Мы лежали рядом, тяжело дыша и стирая кровь с рож.

Люцифер поднялся и сел. Выплюнув кровавые слюни, он усмехнулся.

– Гавр, ты чего, совсем идиот? – спросил он, посмеиваясь.

– Нет, с чего ты взял? – я тоже поднялся, вытирая рожу.

– С того, что ты все-таки мудак! – крикнул он, встал на ноги и пошел на кухню.

Я слышал, как льется вода в раковине, скрипят осколки битой бутылки у него под ногами. Хорошо иметь брата, с которым можно подраться и выпустить пар. Я сидел на полу, в коридоре и смотрел на редкие капли крови, капающие с кончика моего носа. Я был в такой одиозной печали, что даже драка не помогла.

– Я думал, твоя прелестница хотя бы взвизгнет, чтобы разнять нас! – Люцифер стоял в нескольких метрах от меня со стаканом воды. – Вместо этого моя дама сбежала, потому что ты опять появился со своей неуравновешенной психикой! Ты какого черта напал на меня?

Я не понимал, Люц говорил сквозь смех или он злился, или сквозь кашель.

Это же обычное дело – я не понимал своего брата.

– Она уехала… – прошептал я, не смотря на него.

– Правильно, ты ж больной придурок, я бы тоже от тебя уехал! В этом поступке нет ничего удивительного! – все-таки Люцифер был зол, причем сильно, раз он даже не ржал.

Как же я хотел, чтобы он прибил меня, но брат просто стоял и пил воду. Затем он подошел ко мне и присел на корточки.

– Ты, идиота кусок, я опять из-за тебя остался без девушки! – прошептал он, протягивая мне стакан с водой.

Я посмотрел на него: разбитая морда, но в принципе довольная, немного злой взгляд, но дружелюбная улыбка.

– …она уехала… – снова проскулил я.

– Я это уже понял! Поэтому ты решил, что мне тоже баба ни к чему сегодня! Когда она вернется? Когда мне можно приводить девчонок в дом? А?

–… Через два месяца…

Люцифер вытаращился, забрал стакан и выпил его залпом.

– Ох, я даже соскучиться по ней успею! – он улыбнулся и мечтательно посмотрел в потолок.

– Я сейчас тебе рожу разобью! – бросил я очередную угрозу.

– Ага, я не против! Вставай, говнюк! – он протянул мне руку.

С фразы «вставай говнюк» начался учебный год, ей же брат и закончил учебный год первого курса.

Мы разложили большой диван в гостиной на первом этаже. Достали DVD с ужастиками, пиво из холодильника и улеглись смотреть не так давно забытое старое. К двенадцати часам мы оба спали под одним одеялом, в то время, как на экране орала какая-то истеричка, а солнечные лучи бегали по нашими опухшим мордам. Мы спали с братом на одном диване, как когда-то в детстве, только без пива, сигарет и ужастиков, но рядом с сидящей матерью.

***

Два месяца без Розы, в постоянном присутствии моего брата – примерно так выглядел апокалипсис в моем понимании.

Шлюхи брата, стонущие по ночам, уничтожали тишину, ласкающую меня, пробуждали во мне страсть и заставляли творить разврат с Розой в голове. Я, наверное, был похож на рака-отшельника, закрывшегося в своей пыльной и темной конуре, в которой был лишь один единственный грязный луч жизни. Я любил Розу, мечтал о ней, жаждал ее, вместо этого, мой разум сосал огромный леденец, наполняясь сладким желе и отказываясь от внятных мыслей.

Состояние сморщенного апельсина, лежащего уже целую вечность в холодильнике, который на хер никому не нужен, потому что недозрелый и чистится отвратительно. Мне было почти никак. Впервые я зависал с братом по вечерам в каких-то барах и кабаках. Он снимал себе очередную девку и мы шли домой. Он трахался, я слушал. Мне казалось, что я в какой-то сраной кунсткамере.

Я чувствовал себя живым только тогда, когда с другого конца планеты мне звонила Роза и веселым голосом щебетала в трубку о своих чувствах, о том, как она соскучилась, как ей не хотелось больше без меня там находиться, как она любит меня… Я так радовался, пока разговаривал с ней, но как только она говорила «мне надо идти», я прям хотел биться о стены своей тупой головой. Только в тот момент жуткой разлуки я вдруг понял, насколько сильно оказывается я любил ее, насколько плотно и устойчиво ее сущность прописалась в моем подсознании…навсегда. Я так ждал сраного конца каникул, потому что жутко хотел, чтобы Роза вернулась.

Времяпрепровождения с моим братом – не лучшая идея, но жить было можно. Мы еще пару раз подрались, прибывая в пустых коридорах дома. Ну, пререкались мы с ним постоянно – это было наше излюбленное занятие…которое мне уже осточертело, но отказаться я не мог: брат бы слишком много о себе возомнил.

Иногда я подрабатывал, чтобы отложить денег на встречу с Розой. Я хотел сделать ей что-нибудь приятное, не знал пока, что именно, но я разбирался со своими мыслями. Люцифер, естественно, насмехался надо мной: он безумно любил наблюдать за моими ритуалами обхаживания, чтобы потом вдоволь поржать.

Он свято верил, что Роза станет моей женой, родит мне кучу детей, которые разорят меня, в итоге Роза уйдет, а я останусь в гордом одиночестве и до конца своей жизни буду выплачивать алименты. После высказывания вот такой вот святой веры, Люц ржал и уходил заниматься своими грязными делишками.

Вот именно из-за его идиотских шуточек мы пару раз сцепились – обошлось без увечий. Разбитые носы и губы в нашем доме – обычный будничный день. Когда в детстве мы дрались, мать все время плакала и говорила, что мы треплем ей нервы, она кричала и умоляла нас прекратить все это. Мы с братом старались не драться при ней. Слезы матери – это святая вода, которая не должна проливаться напрасно. Поэтому чаще всего мы сидели и улыбались друг другу, но как только мы оказывались на улице – начинался жуткий мордобой. Роза же ни разу не видел наших полноценных драк, лишь последствия от них. Я даже не знал, как она отреагировала бы. Мне кажется точно, никак наша мать.

Каждый день без Розы протекал долго и неинтересно. Жуткий ужас постигает разум, когда день разбивается на часы. Считать часы – неблагодарное занятие, которое убивало меня. Часы тянутся, как гнилая пустота. Я, черт побери, страдал. А кого-нибудь беспокоили мои страдания, кроме меня самого? На самом деле, я не хотел никому навязывать свои чувства…но мне просто было скучно страдать одному.

Мне показалось, что за все лето я даже не отдохнул. Я был никем и нечем, а такое бытие очень утомительно. Я бухал, спал, работал, гулял, бил морду брату, он бил мне…

Люц даже пытался познакомить меня с каким-то девчонками и клятвенно обещал, что если я даже кого-то случайно трахну, то Роза никогда об этом не узнает. Я смеялся ему в лицо. Объяснять Люциферу, что я не хочу никаких других девушек было бесполезно: он не понимал, как такое возможно. Когда же человек что-то не понимает, лучше оставить его в покое, освободить от своих идиотских объяснений, чтобы хотя бы этот придурок не обиделся. Я не испытывал к брату каких-то особо любовных чувств, но обижать идиота – под силу только слабым. А обижаться на смех – пустое и глупое дело: смеху пофиг! Поэтому Люцифер не имел права на обиду!

Я также продолжал следить за порядком в комнате, постоянно переставляя косметику Розы: хоть какую-то частичку подержать в руках. Я убирался на дню несколько раз – часы тянулись быстрее и не так глумливо. Главное было что-то делать, чтобы не потерять рассудок… Сраное время, мерзкие каникулы. Я ненавидел каникулы!

ВТОРОЙ КУРС

***

За неделю до начала учебы я встал ни свет, ни заря. Безумное счастье рвалось из меня: я был не против выпустить его, ведь именно в этот день должна была прилететь Роза.

Я не видел ее почти шестьдесят дней, я не чувствовал ее все это время, и вот, наконец, она сообщила мне, что ее самолет приземлится в девять утра.

Звонила ее мама, говорила, что она не сможет встретить Розу и могу ли сделать это я. Конечно, на хер, я мог это сделать! Да я просто сам жаждал встретить ее и не знал, какому выдуманному божеству сказать спасибо за то, что гнусная мамаша Розы была занята чем-то важным в тот замечательный день!

Я бегал по дому, поспешно собираясь, выпивая горячей кофе на ходу. От шума, который я, видимо, создавал, проснулась моя «копия». В одних трусах и с жутким шухером на голове, он выполз в коридор и я тут же наткнулся на этого «красавца».

– А, ты! – жалобно проскулил я и хотел было пройти мимо, но вдруг вспомнил, что в его комнате спит очередная «любовь» всей его жизни. – Часам к 11-ти приедет Роза. Сделай так, чтобы здесь не было никаких шлюх, дай хоть раз побыть в семье…

– А Роза одобряет, когда ты произносишь «шлюха»? – спросил Люц с наглой улыбкой. – Тебе по губам не дают за такие гадкие слова?

– Заткнись! Делай то, что я тебе сказал! – Я тоже улыбнулся только пустой и агрессивной улыбкой.

– Я почти испугался… – прошептал брат мне на ухо.

Ну, это было стандартное поведение брата. Этот паразит не мог жить без своих провокаций. Что я мог поделать, если Люцифер предпочитал вести такой убогий образ жизни. Возможно, именно за это он был любим своими шлюхи.

– Да мне плевать, испугался ты или нет, просто проводи девушку отсюда! – я ответил на провокацию, сжимая кулаки.

Вот что хреново было: мы оба с братом были чересчур упертые. В тот момент я хотел, чтобы Люцифер избавился от лишней бабы в доме, у него же была совсем другая задача – доконать меня! С этой офигительной задачей мой ненаглядный брат всегда справлялся лучше, давая мне очередной повод для ненависти.

– Я поеду с тобой! Я тоже соскучился! – без всякой задней мысли выдал брат.

Я засопел, еле сдерживая себя.

– Шшш… Гавр, ты же в белом, неужели Розе понравится, если ты приедешь в грязных футболках и штанах?

– Ну, по крайней мере, эта грязь будет твоей кровью!

Ну что я могу сказать, нервы послали меня к черту! Я безумно переживал из-за того, что вот-вот увижу Розу. А ведь всем известно, что творится на душе в предвкушении встречи с любимым человеком. В общем, куча нервов и еще этот моральный урод, вот мои слабенькие нервишки и сдали. Очередная драка!

– Аааа! – раздался жутчайший крик.

Я тут же поднял голову и увидел девушку, завернутую в простыню. Меня это слегка удивило потому, что завернута она была именно в простыню, а не в одеяло. Что ж за бардак творился в комнате… в кровати брата, если девушке было проще достать спросонья простыню и завернуться в нее, нежели в одеяло? Пока я разглядывал девушку и раздумывал, по какой причине она в таком виде, Люц двинул мне по морде, обеспечив таким образом кратковременное пребывание в благолепном космосе.

– Прекратите, пожалуйста! – визжала девушка.

– Солнышко, иди в комнату! – крикнул на нее Люц, тем самым давая мне возможность ответить ему.

Вот так вот мы и катались по полу в коридоре, пока девушка не встала между нами, пытаясь разнять нас. Через какое-то время ей это удалось.

– Вы с ума сошли? – кричала она, стоя между нами и вытянув руки в разные стороны, сдерживая нас. – Прекратите! Прекратите это немедленно!

С улыбкой я смотрел на слабый узелок, держащий простыню на груди. Я наблюдал, как этот узелок медленно, сопливо развязывался, как простыня сваливается на пол. Перед моими глазами появилось божественное тело… Я не смог не улыбнуться, но смог забыть о Люцифере. Брат схватил девушку и закрыл ее своим телом, и, пряча ее за собой, пошел в комнату.

– … Идиот… – шепнул я ему.

– … Чмокни Розу за меня, я подожду вас здесь! – крикнул Люц мне в ответ и скрылся за дверью прежде, чем я успел двинуться.

«Урод», подумал я и хотел было бежать на улицу, как понял, что я, как и пророчил мой сволочной брат, был весь в крови, хер его знает в чьей, но в крови. В шкафу я выкопал еще одну белую футболку и такие штаны, быстро переоделся, умыл вновь разбитую рожу и помчался в аэропорт.

Я несся так быстро, что думал, наша колымага развалится. Я даже успел купить букет цветов! Но это было еще не все. За два месяца я подкопил свои копейки и купил Розе… серебряный ободок. Да, я догадываюсь, как это звучит… Но я представил, как он переливается в ее серебряных волосах…у меня даже глаза заболели от света исходящего от этого ободка в ее волосах в моих мечтах. Конечно, поначалу я хотел купить какую-нибудь цепочку с милым кулоном, но потом вспомнил, что на ее превосходной шее уже висел кулон, подаренный Люцифером. Я долго думал о подарке, но увидев этот ободок с фальшивыми камушками, я почему-то четко представил его на Розе. По дороге в аэропорт я надеялся только на то, что Роза меня не высмеет, хоть я и не собирался его там ей дарить.

Когда на часах я увидел ровно девять утра, мне словно крапивой по морде надавали! Мне еще пять минут езды – а самолет уже сел! Я нажал на газ, но было все бестолку – машина быстрее не ехала! Не мог же я из помойки сотворить феррари! Или мог?

В общем, я опоздал на пятнадцать минут. Я бежал по зданию аэропорта, как умалишенный, стараясь не помять цветы. Мысленно я уже видел, как Роза стоит с огромным чемоданом, злая, потому что никто ее не встречает…жуткая тирада по поводу моего опоздания и все такое. Но достигнув нужного зала, я увидел на табло, что ее рейс задерживается. Господи, с каким же облегчением я вздохнул, понимая, что пофигистическая судьба подыграла мне. В огромном окне красовалось желтое солнце на безоблачном небе, поднимая мне настроение. Лафортаньяна бы не оценила моей вселенской радости солнцу.

Размеренными шагами я измерял зал ожидания, поглядывая на часы. Пятнадцать минут задержки – это нормально для аэропорта, но когда время показало тридцать минут, а затем час, я начал потеть от ужаса, сходить с ума от издевательских картин, которые крутились у меня перед глазами… Ни хрена хорошего в этих картинах не было. Через полтора часа я почти что уже орал во все горло, вопрошая всех подряд о рейсе Розы. Люди смотрели на меня, крутили пальцем около виска и шли дальше по своим идиотским делам. Голос постоянно объявлял о задержке и просил не беспокоиться. Твою мать, можно не беспокоиться, когда у тебя разбита рожа после драки с братом, когда сдаешь экзамен со шпаргалкой в трусах, когда спишь, а рядом спит девушка, которую ты безумно любишь. Проклятье, но стоя в аэропорту, когда безразличный голос балаболит, типа не партесь, все нормально, расслабьтесь, подумаешь, ваша любовь находится на борту самолета, которые хер знает где, вместо того, чтобы стоять на сраной земле, а я должен был обнимать Розу уже как полтора часа, не париться совсем не получалось!

Через два часа я рвал на себе волосы, израсходовал все салфетки, вытирая пот, достал всех людей, они уже крестились, как только я подходил к ним. Мне казалось, что мне вызовут дурку… Наконец, я услышал, как голос, все тот же наплевательский голос сообщил, что задержанный рейс совершил свою сранную посадку, лишив меня последних мозгов!

В вестибюле начали появляться умученные долгим перелетом через весь мир люди с багажом в руках. Я испепелял глазами каждую рожу, вылезающую в холл: Розы не было.

– Гавриил! – крик, звучание моего имени, чушь господняя, я чуть не умер на радостях, когда увидел ее, а потом еще и услышал.

Я бросился к ней, чуть не забыв букет на огромном подоконнике, чуть не упав, так как запутался в собственных ногах. Как только я подбежал к ней, как только посмотрел в ее большие голубые глаза…на меня все забило в моем организме, не то что мозги. Я не знал, что мне делать. Вырвать у нее громоздкий багаж из рук, спросить какого хера, где был чертов самолет, поцеловать ее, обнять, подарить цветы… В итоге я стоял, как вкопанный и трахался со своей головой, которая никак не могла ничего решить! Наконец, последовательность действий выстроилась в более менее адекватный ряд. Я взял у нее чемодан, впихнул в руки букет, крепко обнял, наплевав на то, что возможно цветы мелись под моим натиском, затем впился в ее губы, периодически спрашивая, в каком чертовом измерении был самолет.

– Какой же ты забавный! – прошептала она, пытаясь обнять меня одной рукой. – Ты чего такой мокрый? У тебя температура?

– Нет, зайчик! – я посмотрел в ее глаза. – Ты в курсе, что твой рейс задержали на два часа?! Странно, что я только мокрый, а не седой и заикающийся к тому же. Где вы летали?

– При взлете что-то случилось… два часа сидела в самолете, ждали пока разрешат вылет! Все ж нормально, Гавриил! Ты мне лучше расскажи, что у тебя с лицом? Почему ты с синяками и опухшей губой?

– Опухшей губой? – удивился я, рассматривая ее перепуганные глаза.

Потом, неожиданно я вспомнил, что перед выходом из дома мы с братом слегка накостыляли друг другу.

– А! Это! – улыбнулся я. – Я упал! Бежал к тебе, споткнулся и упал! – недолго думая соврал я и сразу же поцеловал ее, ну так, чтобы она не начала говорить ничего страшного и жуткого.

Всю дорогу до дома она рассказывала, как ей было скучно, что все два месяца она просидела с бабушкой и с какими-то книжками. Она спала до середины дня, ей казалось, что она никогда не выспится, сколько бы не спала. В каждом ее сне она видела меня…

Я слушал ее райский голос и не мог наслушаться. Черт, я словно обезумил от ее вида, звука, прикосновений, запаха… То, что творилось у меня в разуме поначалу меня пугало, но то, что начало твориться у меня в штанах чуть не довело меня до абсурда.

Я перестал концентрироваться на ее словах, только на ее звуке, потому что, чего греха таить, я жутко хотел ее… Два месяца! Я подонок! Роза рассказывала мне про бабушку, а я молился как бы побыстрее добраться до дома, закрыться в комнате и придаться чокнутой любви…

– Лапушка! – в дверях нас встретил Люцифер.

Он подошел, приобнял Розу и поцеловал ее в щеку. Из-за спины он достал розу и протянул ее моей девушке. Ну что, опять я должен был бить ему морду? Роза открыла рот, держа одной рукой мой букет, во второй – его розу. Она не шевелилась… Ну чего уж там, мой брат вогнал мою девушку в краску, разозлил меня и доставил себе несчастную каплю удовольствия.

– О, Люцифер! – наконец, произнесла Роза и улыбнулась. – Ты тоже упал? Да? Вместе с Гавриилом?

Я усмехнулся: у брата так же был синяк под глазом и опухшая губа. Но он явно был один, утреннею заступницу он все-таки выпроводил. Люцифер тоже улыбнулся и уставился Розе в глаза.

Я злился…очень злился. Почти два месяца я жил в полном умиротворении, без ревности и злости. Роза находилась в доме не больше двух минут, а я уже просто озверел от злости и ревности. Эта мартышка в виде моего брата снова начала паясничать, развлекая себя.

– Да. У нас с братом традиция, в этот день, каждый год мы падаем! – Люц протянул ей сигарету.

Она снова улыбнулась и взяла сигарету.

– Ты совсем дурной Люцифер! – воскликнула она. – Как твои романы?

– Блестяще! Несколько раз за лето чуть не женился, но по утрам любовь уходила…

Я стоял, держал в руках багаж Розы и слушал их милый диалог. Внезапно я решил, что я, действительно, мудак! Я прождал ее два месяца полностью доверяя ей, и ревновал ее к брату… Не бред ли? Если бы Роза хотела изменить, развлечься с кем-то, то, скорее всего, она сделала бы это находясь у бабушки, а не в коридоре с Люцом прямо при мне. Значит, я верил ей!

Остается Люцифер! Поверить брату? Что-то я был не очень уверен в этом. Поверить в святость человека, которого я пол своей жизни ненавидел, другую половину – игнорировал? Да как такое возможно? Нечего даже смотреть на то, что он был моим братом, это, черт, ни разу не оправдание и не повод для голубого доверия. Сраные родственники убивают друг друга из-за бомжатской комнатушки…А здесь речь шла о девушке и о сексуально неудовлетворенном брате. Порой девушка может обойтись очень дорого, но доверье брату – еще дороже. Так что пошел брат к черту, верить ему я не собирался.

Я знал, что Роза ничего лишнего по отношению к себе ему не позволит, я так же знал, что Люц не был законченным маньяком. Он бы не стал насильно что-то предпринимать по отношению к ней. Значит, можно было спать спокойной…почти.

Мы попили чаю, Роза рассказывала о своих каникулах и скудных приключениях, Люцифер в наглую флиртовал с ней, а я учился ржать над ним и над своей тупой ревностью.

Научиться контролировать себя – это было бы идеально в моем случае. Потом я несколько раз пинал брата под столом и показывал ему глазами, чтобы он свалил. Но Люцифер очень четко и главное вовремя становился охренительно тупым: он никуда не уходил, хоть и понимал все мои намеки! В итоге я просто взял Розу за руку и увел ее наверх.

Как только мы оказались в постели, как только я почувствовал ее тело, около двери началось постоянное топанье, при чем там словно мамонт топтался.

– Сука! – я вскочил, накинув полотенце на таз.

Я выбежал из комнаты и наткнулся на шаркающегося по коридору брата. Я схватил его за шиворот, мгновенно заволок в его комнату и начал устраивать тихие разборки.

– Послушай меня, невразумительный мальчик! – прошипел я ему на ухо. – Я ждал этого сраного дня два охренительно долгих месяца! Я не трахался эти два месяца, а слушал, как это делал ты, и я, твою мать, тебе не мешал! Будь так любезен, эгоист чертов, либо свали куда-нибудь из дома, либо сделай естественный вид, что ты, черт возьми, умер на некоторое время!

Брат стоял и улыбался. В его глазах пылал дьявольский огонек, горящий и грязный. Мне хотелось дать ему по морде, но этого нельзя было делать. Я, как ничтожный кретин, надеялся на его сраное понимание. Я же, черт возьми, совсем забыл о том, что у этого придурка вообще нет никого понимания.

– Это было потрясающе! – прошептал он мне в ответ. – Иди, конечно, я – могильный труп! Считай, меня уже тут нет!

Я брезгливо отпихнул его от себя и вышел из его комнаты. Я даже не заметил, какой бардак творился у него комнате! Обычно я не мог пройти мимо бардака, не подумав об этом ужасе, но не в тот раз. Я практически вылетел из его комнаты и понесся к себе…

Роза спала. Сраный долгий перелет, сраный брат, сраная жизнь!

Я тихо присел на край кровати, чтобы не разбудить моего ангела и уставился на ее лицо. По мне, так оно было прекрасным. За два месяца оно почти не изменилось, разве что стало еще прекраснее…или может это мои чувства стали еще сильнее? Я не знал, я просто чувствовал себя на безмолвной высоте, где господствовал шедевр штиля. Мне было безумно приятно находиться там… Всю жизнь бы пробыл там. Но это было не реально. Лицо Розы, ее волосы, ее тело…

Я аккуратно залез под одеяло и закрыл им лицо, на всякий случай, потому что смотреть на Розу было невыносимо тяжело.

Страсть.

Тварь.

Именно страсть я люто ненавидел в тот момент, потому что из-за нее мне казалось, что я чокнусь…просто возьму и чокнусь. Я не мог разбудить ее и чего-то потребовать, она ведь устала. Как назло, в коридоре наступила гробовая тишина: брат либо ушел, либо очень тихо сидел в своей комнате, в надежде поглумиться надо мной.

Я плюнул на Люцифера (на него всегда надо было плевать, иначе здравый рассудок исчез бы из головы навсегда) и задумался о своем. Я думал о следующем лете. Неужели Роза снова уедет от меня? Снова бросит меня с моим придурком-братом? Разлука не проверяет чувства, она их убивает… долгая разлука убивает медленнее и мучительнее. Мне совсем не понравилось испытывать то, что я испытывал в течение двух месяцев.