Текст книги "Крейвен Мэнор. Хранитель призраков"

Глава 24

СЕРДЦЕ ДЭНИЕЛА ГУЛКО СТУЧАЛО, пока он несколько секунд стоял в дверном проеме в ожидании, когда с верхних этажей спустится хозяин поместья. Но тот так и не появился. Дэниел попытался унять дрожь в руках и шагнул вперед.

– Бран?

У погасшего очага камина зажглись два янтарных огня. Дэниел почувствовал облегчение и невольно улыбнулся. Ему нравились кошки. Разговаривать с Браном в его животном обличье было легче, чем пытаться солгать в лицо такому человеку.

– Здравствуйте, простите, что меня не было так долго.

Он двинулся к коту, стараясь идти естественно и пряча в карманах дрожащие пальцы.

– Я зашел к соседке, а она оказалась больна, поэтому я остался с ней на ночь, чтобы убедиться, что с ней ничего не случится.

Лучший способ лгать – искажать правду. Таким был один из любимых девизов Кайла… или, по крайней мере, его перефраз. Лгать гораздо легче, если большей частью придерживаться фактов.

Кот моргнул. Он сидел в своей обычной позе – прямо, аккуратно обернув хвост вокруг лап. Дэниел опустился рядом с ним на колени. Кто-то снова принес щепки и поленья, сложив их у камина – вероятно, Джоэл. Дэниел начал укладывать дрова на пустую решетку.

– Давайте немного согреем этот дом, чтобы вы не мерзли.

Бран с надеждой повернулся к камину. Это был хороший знак – значит, его больше интересовало тепло, а не допрос. Дэниел подождал, пока не появились небольшие языки пламени, и только потом заговорил снова.

– Я видел Кайла, и состояние его не очень. Он все еще в коме, и врачи боятся, что у него сотрясение мозга. Наверное, мне придется еще раз навестить его через несколько дней.

Дэниел ненавидел ложь. Когда он лгал, ему казалось, что он становится липким и грязным, но лучше пусть Бран думает, что он и его секреты в безопасности. Пусть считает, что Дэниел на его стороне.

Кот смотрел на Дэниела, но Дэниел не мог ничего прочитать в его отливающих золотом глазах. Уши кота оставались в нейтральном положении, но кончик хвоста шевельнулся, а значит внутри Бран все-таки переживал, хотя морда кота излучала полное спокойствие.

– Я знаю, что пропустил рабочий день, но я отработаю. Если с вами все в порядке, то я продолжу работать с дорожками в саду. Нам обоим будет легче, если мы сможем передвигаться по саду немного быстрее.

Бран повернулся к огню и осторожно опустился на бок. Глаза его закрылись, он наслаждался теплом. Дэниел подождал, пока пламя разгорится, подбросил еще поленьев, чтобы оно не потухло. Затем встал и вытер руки о джинсы.

– Я, пожалуй, пойду, займусь делом. Вчера я сильно устал, поэтому вечером сразу пойду спать. А к вам загляну завтра, хорошо?

Ответа не последовало – впрочем, он и не ждал. Поэтому Дэниел направился к двери. Ему потребовалось приложить усилия, чтобы идти в обычном темпе, хотя нервы его были на пределе, и ему хотелось рвануть из дома бегом. На пороге он бросил еще один взгляд на кота через плечо, но тот продолжал наслаждаться теплом у пламени.

Как только Дэниел очутился в саду, он сделал несколько быстрых вдохов, одновременно пытаясь направить кислород в руки и ноги и избежать гипервентиляции. Ему казалось, что он только что прошел под носом у спящего дракона и ушел невредимым.

Лгать кошке было легче, но и понять, о чем думает Бран, оказалось труднее. Верит ли он мне? Или он знает правду и просто ждет удобного момента, чтобы отомстить?

Мысль о втором варианте приводила его в ступор, поэтому Дэниел задвинул ее подальше и сосредоточился на том, что нужно было сделать. День только начинался. Поэтому, чтобы вести себя естественно, ему пришлось заниматься работой, будто все в порядке.

Он вернулся в свой коттедж. Снаружи была расставлена целая коллекция коробок и ящиков. Должно быть, их привез Джоэл, пока Дэниел отсутствовал.

В самом большом ящике, наверное, был генератор. Дэниел провел руками по поверхности ящика, в котором была упакована машина из пластика и металла. Кроме того, Джоэл привез холодильник, посудомоечную машину для установки на столе и галогеновую печь. Рядом стояли ящики с припасами. Овощи завяли из-за того, что слишком долго оставались на улице, но их было в избытке. Было бы странно, если бы он не обратил внимания на оборудование, поэтому Дэниел потратил час на перенос техники в свой коттедж. Он не стал настраивать генератор, потому что он все равно не сможет им воспользоваться. Но он упаковал и убрал фрукты и овощи и разместил новое оборудование на своем столе, как будто намеревался закончить его установку позже. Затем он взял лопату и перчатки из сарая и вернулся в сад.

Он начал работу над дорожкой между склепом и домом, где раньше обнаружил кости Элизы. Имело смысл продолжить работу там же, хотя лучше будет найти новую аллейку, которая пройдет на почтительном расстоянии от ее тела. Он нашел место, где закончил в прошлый раз, и с минуту постоял в тишине у могилы женщины. Земля на холмике уже начала оседать под воздействием дождя и времени. Импровизированный крест, который он поставил в изголовье могилы, покосился. Он поправил его и оглянулся.

С места, где он стоял, было видно башню Элизы, но почти не видно дом. Солнечный свет падал под углом, на окне лежала тень, поэтому невозможно было разглядеть, наблюдает ли она за ним.

Тебя не забыли, Элиза. Просто подожди еще немного.

Он отступил на дорожку, пометил могилу еще одной палкой, чтобы ее было видно как минимум метров за шесть. Затем начал работать: вырывал сорняки, выкапывал небольшие деревья, где возможно, обрезал лианы и убирал сети паутины, которые мешали передвигаться. Намечая тропу, он огибал более крупные деревья и выбирал путь наименьшего сопротивления, что значительно ускорило его работу. К тому времени, когда солнце почти село, он добрался до парадного входа в Крейвен Мэнор.

По крайней мере, Бран может быть доволен результатом сегодняшних трудов. Он провел по лбу тыльной стороной, чтобы вытереть пот. Несмотря на усталость и напряжение, он чувствовал удовлетворение. Было приятно осознавать, что он сделал хоть что-то.

Вороны собирались устроиться на ночлег. Одна за другой они слетали с небес, усаживались на ветки или камни. Их скорбное карканье разносилось в прохладном ночном воздухе, а перья шуршали, создавая какофонию звуков, особенно, когда они прыгали с ветки на ветку и ссорились между собой.

Карканье преследовало Дэниела, пока он шел по обновленной тропе к склепу. Он ненадолго остановился у каменной гробницы, чтобы вырвать сорняки, которые начали расти за время его отсутствия, и тихо попрощаться с Аннализой. Он не знал, сможет ли помочь ей. У него была теория, что она осталась, потому что ее мать оказалась в ловушке, и что как только призрак Элизы освободится, Аннализа последует за ней. Если миссис Киршнер ничего не перепутала, то из ее рассказа следовало, что дочь и мать были очень близки между собой.

Но если освобождение Элизы не спасет Аннализу, Дэниелу придется действовать по обстоятельствам. На двери Аннализы не было ни замков, ни соли, ни заклинающих рун. Может, девушка даже не знала, почему оказалась в ловушке на земле. В таком случае Дэниел ничего не смог бы для нее сделать. Она казалась такой дружелюбной и любопытной, что он и думать не мог о том, что она останется один на один с таким злодеем, как Бран.

Сконцентрируйся. Двигайся маленькими шагами. Сначала разберись с Элизой.

Он смахнул несколько упавших листьев с передней части гробницы, а затем отступил. Ему хотелось предупредить ее о том, что произойдет, но он прикусил язык. Раскрывать свои карты так сразу слишком опасно. Аннализа была привязана к брату.

Дэниел вернулся в коттедж. Он сосредоточился на том, чтобы день шел своим чередом. Из окна была видна только часть дома, но, насколько он знал, Бран мог наблюдать за ним, оставаясь невидимым, как ворона на деревьях. Он не стал задергивать шторы, когда мылся, готовил ужин и ел. Затем он переоделся в пижаму, задернул шторы и задул лампу.

Он долго сидел на краю постели. Стрелки часов едва виднелись в темноте, но он наблюдал, как часовая стрелка минула девятку, затем десятку. Наконец, в одиннадцать он встал и облачился во все черное.

Если Бран наблюдал бы за домом, то счел бы, что Дэниел заснул сразу после ужина. Если Дэниелу повезет, то Бран мог бы бросить слежку за коттеджем несколько часов назад. Тем не менее, Дэниел продолжал двигаться осторожно, легко, невесомо. Он повернул ручку двери, протиснулся через узкую щель.

Ни вороны, ни кота не было видно. Дэниел скользил по темному саду, напряженно ловя каждый звук, каждый шорох. Дневные птицы умолкли, но слышны были крики летучих мышей и ночных животных. Вместо того чтобы двинуться по самому легкому маршруту, Дэниел намеренно выбирал заросшие и погруженные во тьму части сада, приближаясь к воротам. Он нашел сумку, которую спрятал в кустах, и, порывшись внутри, достал часы и бинокль. Затем он перекинул сумку через плечо и начал пробираться сквозь деревья.

Наконец, он нашел укромный уголок между двумя стволами, вокруг которых росли папоротники. Оттуда можно было наблюдать за коттеджем, не приближаясь к нему, а папоротники хорошо скрывали его. Он прислонился спиной к дереву и поджал ноги. Кругом было довольно темно, и он был уверен, что любой, кто посмотрит в его сторону, просто не заметит его, но все равно с трудом подавлял желание свернуться в клубок.

Он был настороже и ждал. Каждые несколько минут он менял положение, чтобы не затекли ноги и чтобы не уснуть. Время ползло мучительно медленно, наваливалась усталость и сонливость. Чтобы не терять бдительности, он щипал себя за руки, пока они не посинели.

Наконец, наступила полночь, и Дэниел поднял бинокль. Он видел входную дверь коттеджа и небольшое расчищенное пространство вокруг нее. Он оглядел его, пытаясь обнаружить признаки движения среди растений. Он чувствовал себя так, будто сходит с ума. Десять минут спустя после полуночи он весь вспотел. Через пятнадцать минут паранойя превратилась в цепкий страх – ему казалось, что кто-то подкрадывается к нему за спиной. Он собрал в кулак всю волю, чтобы смотреть вперед.

Наконец, в двадцать минут первого между деревьями что-то мелькнуло. К коттеджу бежала Аннализа, платье и волосы плыли за ней, когда она перепрыгивала через упавшие бревна. Она летела быстро и была едва видима, поэтому Дэниелу было трудно следить за ней с биноклем.

Дэниелу хотелось просто наблюдать, как девочка резвится, но не она была его главной заботой. Он навел бинокль на деревья и начал увеличивать изображение. Его внимание привлекло бурное движение на большой сосне в двадцати метрах от коттеджа, и Дэниелу пришлось закусить губу, чтобы подавить радостный возглас. Как он и надеялся, Бран оставил особняк, чтобы присматривать за игрой своей сестры. Крупная ворона приземлилась на сосну и взъерошила перья, успокаиваясь.

Нервы вновь напряглись, стряхивая последний намек на усталость Дэниела. Он беспокоился, что у него совсем мало времени, и сильно боялся, что слишком быстрое движение привлечет внимание Брана. Он смотрел, как Аннализа постучала в дверь коттеджа. Она склонила голову набок, ожидая ответа Дэниела. Когда дверь не открылась, она обогнула здание и начала стучать в окно и стены. Большая ворона сидела неподвижно, как статуя. Ее внимание, казалось, было сосредоточено только на сестре, и она не выказывала признаков нетерпения. Дэниел наконец осмелился убрать бинокль и пополз назад. Он подхватил сумку с припасами и направился к особняку.

Глава 25

ДЭНИЕЛ КРАЛСЯ ВПЕРЕД и переживал. Он боялся, что если будет двигаться слишком медленно, Бран вернется в поместье раньше, чем он закончит свое дело. Если же он пойдет слишком быстро, то может наделать много шума. Когда он подошел к каменным ступеням особняка, он с трудом дышал и дрожал от напряжения.

Вороны на деревьях встрепенулись, как только Дэниел приблизился к входной двери. Он надеялся, что они не настолько разумны, чтобы общаться с Браном, но не спускал с них глаз. Если они начнут громко каркать или хлопать крыльями, взлетая, Бран непременно заподозрит что-то неладное.

Он задержал дыхание, проходя через дверной проем в особняк. Внутри было темно и невозможно что-либо разглядеть, но Дэниел не рискнул зажечь ни одну из свечей. Ему приходилось пробираться на ощупь и по памяти. Ориентироваться ему помогали тонкие лучи лунного света, пробивавшиеся сквозь грязные окна.

Когда он пересекал холл, под ногами хрустели листья. Огонь давно погас, но его угли по-прежнему источали тепло в холодный ночной воздух. Дэниел нашел лестницу и начал подниматься. Он съежился, когда старое дерево застонало под его весом.

На лестничной площадке он замер, обнаружив, что за ним наблюдает пара глаз. У Дэниела перехватило дыхание, когда они уставились на него, но затем он облегченно выдохнул, прижав руку к сердцу, когда понял, что видит портрет. Картина была едва видна – только глаза и намек на нервно улыбающиеся губы.

Он повернулся к лестнице на третий этаж. Чем выше он поднимался, тем плотнее становилась тьма. Он вздрагивал, когда руки, нащупывающие путь, касались липких нитей. Из глубины дома раздался скрип, и Дэниелу пришлось заставить себя смотреть вперед. Так скрипит доска, остывая. Вот и все.

Поднимаясь, он старался держаться поближе к перилам. Он еще не видел двери в башню, но уже слышал, как скребут по дереву пальцы. Этот звук и раньше наполнял его ужасом, и в эту ночь реакция была такой же сильной, но по совершенно другой причине. Вместо страха перед тем, что произойдет, когда женщину выпустят, он почувствовал тошноту при мысли о том, что ей пришлось пережить. На протяжении двух столетий она томилась в плену в этой башне, каждый день царапала дверь своей темницы, пытаясь вырваться на волю, но никто и никогда ее не слышал и не видел. Он рискнул прошептать: «Я здесь, Элиза».

Царапанье, казалось, стало громче, когда он ступил на площадку. Влево и вправо тянулись погруженные во тьму коридоры. Каменная дорожка перед ним выглядела как глубокая черная яма. Только доносившиеся оттуда шумы доказывали, что она существует. Помимо царапанья стало слышно прерывистое дыхание.

Дэниел наконец осмелился вынуть из сумки фонарик, включил его и направил луч света в коридор. Свет был слабым и бледным – он специально выбрал дешевый светодиодный фонарик, чтобы его свет был меньше заметен, но его было достаточно, чтобы осветить и черную дверь, и белый крест, и бронзовый замок.

– Элиза?

Он не слышал никаких звуков, свидетельствующих о том, что Бран уже вернулся из сада, но Дэниел по-прежнему говорил тихо. Царапанье определенно стало громче. Дыхание стало алчущим… и отчаянным. Дэниел опустил сумку и начал рыться в ней.

– Подожди еще немного, Элиза. Сейчас я тебя выпущу.

Он нашел бутылку с водой, открутил крышку и опустился на колени у двери. Кристаллы соли ярко блестели в свете фонарика, и Дэниел залил их водой. Это было единственное, что он мог придумать, чтобы удалить всю соль с шероховатой поверхности камня. Он вылил целых два литра воды, а затем рукой смахнул жидкость в сторону.

Вздохи прерывались звуками причитающих всхлипов. Пальцы заскребли под дверью в поисках щели. Дэниел отбросил пустую бутылку и достал из сумки последний предмет: молоток. Эту часть его плана выполнить тихо было невозможно. Он прицелился и ударил по замку. Он почувствовал мощную отдачу в руку и плечо, но металл с грохотом отвалился. Дэниел отодвинул замок ногой, затем потянулся к ручке.

Шум внутри утих. Дэниел представил, как Элиза ждет по другую сторону двери, надеясь, что через несколько мгновений окажется на свободе. Он повернул ручку. Металл издал ужасающий скрежет, ручка впервые за двести лет повернулась, и щелкнула, освободившись, защелка. Дэниел распахнул дверь и отступил, чтобы призрак мог выйти на свободу.

Но ничего не произошло. Дэниел поднял фонарик и направил его в черный проем двери. Его луч выхватил из тьмы два фута каменного коридора, затем узкую лестницу, ведущую в темноту. С другой стороны двери не было никого – ни призрака, ни человека.

Может, она уже прошла? Может, было достаточно открыть дверь, чтобы дать ей покой? Он вытянул шею, чтобы заглянуть в коридор, но винтовая лестница уходила из виду.

– Элиза?

Инстинкт умолял Дэниела отступить, но он все равно перешагнул порог. Воздух внутри башни был намного холоднее. Когда он выдыхал, изо рта шел пар, а каменные стены стояли покрытые крошечными кристаллами льда. Дэниел коснулся одного и вздрогнул, когда холод проник сквозь кожу.

Он не мог уйти, не убедившись, что призрак на свободе. Поднявшись на первую ступеньку, он остановился, прислушался, затем поднялся еще на одну ступеньку, на третью и на четвертую. Лестница в башне не была высокой в отличие от остального здания. В извилистом коридоре не предусмотрели окон, а стены были голыми. Узкие и крутые ступени вели вверх под таким углом, что Дэниел несколько раз боялся промахнуться.

Это не комната для гостей, это обитель узника.

Чем выше он забирался, тем холоднее становилось. Свистел ветер, задувая сквозь крошечные трещинки в камне, и этот свист складывался в заунывную мелодию. Дэниел продолжал светить фонариком по стенам и ступеням и все время был настороже, чтобы не пропустить ни призрака, ни Брана, если он вдруг возникнет позади. Ему уже стало казаться, что лестница не закончится никогда. Мышцы ног болели, и жар внутри боролся с холодом снаружи. Он пытался вспомнить, какой высоты была башня, когда он смотрел на нее снаружи. Она не намного возвышалась над крышей, но уж точно не такая высокая – слишком долго он понимался по лестнице.

Затем фонарик осветил еще один темный дверной проем впереди. Дэниел ускорил шаг и ворвался в помещение наверху башни. Дышать ему стало больно, губы щипало от мороза, который превращал влагу на губах в льдинки. Он направил свет в помещение, медленно двигаясь вперед и пытаясь понять, что за диковинные предметы ожидают его там.

Комната в башне была круглой и не более десяти футов шириной. У стены лежала куча одеял и подушек, представлявших собою грязную постель. Прижавшись боком к камню у противоположной стены, лежало пустое ржавое ведро. Рядом сложены в стопку два небольших романа. Узкое окно обрамляли очень толстые шторы – такие старые, что были похожи на тряпку.

Окно! Он выключил свет и выругался себе под нос. Если Бран смотрит в сторону дома, он наверняка заметит свет фонарика Дэниела. Оставалось только молиться, чтобы владелец особняка остался сидеть лицом к коттеджу.

– Элиза?

В крошечной комнатке ей негде было спрятаться. Он бы предположил, что ее призрак невидим, но ведь он несколько раз видел ее в окне.

В пространстве что-то чувствовалось. Щурясь от тусклого лунного света, пробивающегося через окно, Дэниел попытался определить, почему у него по коже бегут мурашки. Кровать была такой маленькой, что взрослый навряд ли мог в ней улечься, даже поджав ноги. Он опустился на колени и стянул одеяло. Слой покрывавшей его пыли был таким же толстым, как и тот, что устилал каменный пол. Под подушкой лежал небольшой предмет, и Дэниел, чувствуя вину за то, что вторгается в чье-то личное пространство, поправил разложившийся комок из ткани и перьев.

Под подушкой была спрятана кукла, сшитая вручную из ткани. У нее были косенькие глазки, и на голове почти не осталось волос, сделанных из шерстяных ниток. Даже после столь долгого забвения было видно, что куклу очень любили. В тех местах, за которые ее держали, где гладили и сжимали в объятиях, вылезли нитки. Это была детская комната.

Он повернулся к ведру. Под покрывающей все пылью внутри лежал темный порошок. Дэниел провел пальцем по порошку и потер между указательным и большим пальцами. На ощупь он был зернистым и имел странную, почти маслянистую консистенцию.

Уголь. Он отпрянул, лихорадочно вытирая пальцы о джинсы. Это было ведро, в котором хранились обгоревшие кости Аннализы.

Две книги на полу были маленькими. Одна – художественная. Вторая – Библия. Дэниел повернулся к окну. Деревянные ставни остались открытыми. Шторы были изъедены молью и возрастом до ветхости. Но сто лет назад они были отличной защитой от солнца, не позволяя свету проникать внутрь.

Значит это комната Аннализы. Внутри у Дэниела вспыхнуло отвращение, опалив желудок. Его охватила дрожь. Миссис Киршнер сказала, что Элиза была доброй, хотя и застенчивой, женщиной, которая любила свою дочь. Если это правда, то почему Аннализа была изолирована в таком помещении, которое едва ли лучше тюремной камеры? Кровать была старой. Должно быть, она провела здесь месяцы, если не годы, в этой комнатушке.

Неуверенность Дэниела превратилась в панику. Он чувствовал себя так уверенно, когда составил свой план. Он был убежден, что Бран – воплощение зла, а Элиза заслуживает освобождения. Теперь он не знал, что и думать, но дверь в башню уже была открыта, и замок невозможно поставить на место.

В маленьком пространстве эхом разнесся шум – по камню скребли ногти. Сердце Дэниела упало, когда он повернулся к открытому входу – его единственному спасению из тюрьмы.

Там было пусто. Дэниел сглотнул и нерешительно шагнул к двери. Царапанье нарастало, но определить его источник казалось невозможным: звук будто раздавался отовсюду – перед ним, сбоку, сверху и снизу сразу. Лунный свет освещал комнату в башне, но доходил лишь до первых двух ступеней лестницы.

Выходи, идиот! Убирайся! Он сделал еще один шаг вперед. Пока он подходил, дверь начала сдвигаться. Нервы были напряжены, и Дэниел бросился к выходу. Он опоздал лишь на секунду – дверь с грохотом захлопнулась.

Удар был невероятно громким. Дэниел закричал, но его крик потонул в отзвуках грохота. Он прижал руки к ушам и шагнул назад, споткнулся о кровать и ударился о стену.

Элиза не ушла. Ужас сковал внутренности. Ему как будто сдавили грудь, и сердце было готово разорваться, а каждый вдох грозил сломать ребра. Он переводил взгляд с двери на окно и обратно. С его стороны на двери не было ни замка, ни ручки – она была спроектирована так, чтобы предотвратить побег. Он представил себя новой жертвой башни, упрятанным и запертым в ловушке навечно. Представил, как будет сидеть здесь годами, выглядывая в окно и царапая дверь. Домашнее животное Крейвен Мэнора, его темный секрет. Его никто и никогда не найдет.

Нет. Нет. Нет. Слово пронеслось в его голове так громко, что ему пришлось открыть рот, чтобы оно могло вырваться наружу: «Нет!»

Дэниел подошел к окну. Фонарь казался холодным в дрожащих пальцах. Он знал, что из его коттеджа открывается панорамный вид на башню, но не видел его в тусклом лунном свете. Он даже не знал, осталась ли Аннализа у дома, когда он не ответил ей на стук, и продолжает ли Бран наблюдать за ней. Но ему пришлось попробовать.

Он включил фонарик и направил его в сторону дома. Луч был слабым. Он едва мог видеть круг, который он оставляет, но он молился, чтобы этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Брана, и он водил лучом по деревьям.

Заключаю сделку с дьяволом, чтобы спасти душу. Его бабушка однажды сказала ему эту фразу, когда подписывала бумаги о согласии на химиотерапию. Эти слова теперь казались Дэниелу более реальными и еще более ужасными. Он умолял убийцу спасти его от смерти.

Скребущие и царапающие звуки слышались все ближе. Кожу Дэниела покалывало от напряжения, как будто через него шел слабый электрический ток. Он продолжал водить лучом в направлении коттеджа, спрятавшегося среди деревьев, вопреки надежде, что Бран повернется, чтобы посмотреть на башню. Сквозь скребущие звуки были слышны хриплые, сухие вздохи.

От ужаса Дэниел застыл на месте. Его пальцы так сильно дрожали, что дрожал и свет, пока не стал практически бесполезным. Он боролся с желанием повернуться и осмотреть комнату, но он боялся потерять фокус. Что-то глубоко внутри него подсказывало, что отворачиваться от окна нельзя – очень опасно.

Ццкррр. Ногти царапали камень, подбираясь все ближе и ближе. Сквозь вздохи слышалось скрытое отчаяние. Он практически чувствовал, как оно струится волной по полу. Глаза Дэниелу заливало потом, но он не осмеливался даже моргнуть. Ццкррр. Звук раздался прямо позади него, так близко, что…

Когда нечто выдохнуло, воздух окутал его шею. Это было похоже на ледяное лезвие, скребущее по уже замерзшей коже.

Дэниел больше не мог терпеть. Он повернулся.