Текст книги "Слово павшего"

Тяжко вздохнув, я пошевелилась. Народ коллективно попятился. Я скорчила скорбную рожицу, посмотрела на Яти и безмерно удивилась, заметив в ее янтарных глазах отблески страха. Так боятся разрушительной стихии, сила которой не поддается ни контролю, ни пониманию, – от нее, как ни старайся, не убежишь и не спрячешься.

– Теперь понимаешь, почему вас-с вс-сегда ненавидели и боялис-сь? – мягко прошелестел ее голос.

Я кисло улыбнулась и пожала плечами:

– Если честно, не совсем…

Ящерка задумчиво прищурилась, внимательно посмотрела в мои глаза и пробормотала:

– Может, и хорошо, что не понимаешь.

Фыркнув, я вяло огрызнулась:

– Сами виноваты… Я разве никогда не говорила, что страшна в гневе?

– Можно подумать, с-сами мы об этом не догадывалис-сь. Ничего нового и удивительного я о тебе не узнала… павший.

– А в глаз? – угрожающе нахмурилась я.

По непонятным причинам подобное обращение меня дико нервировало и раздражало. Но на сей раз я решительно оставила ее выпад без внимания, побоявшись опять разбудить спящего в своей душе зверя. Нет уж, хватит с меня потрясений на сегодня. Пора заканчивать дела, подводить итоги и отправляться на боковую. Запоздало вспомнив о прерванной свадебной церемонии, я поманила к себе жениха и невесту. Те, с опаской покосившись сначала на старосту, а потом на меня, и не подумали приближаться. Я выразительно закатила глаза. Можно подумать, несчастные десять метров, разделяющие нас, смогут в случае чего их спасти… Ну-ну. А вообще – как хотите. Ритуал все равно прерван и испорчен, и посему… Я спрыгнула вниз, запуталась с непривычки в длинном одеянии, чуть не растянулась на траве и хмыкнула про себя. Вот теперь я – это снова я, и никто другой…

Народ, видимо, пришел к похожему выводу и боязливо приблизился. А я, присев на корточки, быстро огласила весь список клятв, выгравированных на камне. Руны в последний раз ярко вспыхнули и потухли, оставив после себя мерцающую дымку, похожую… на туман, устилающий «пол» в сердце мира. Магия благословила новобрачных (н-да, страшно подумать, какая их ждет предполагаемая ночь), сняв с меня тяжкие обязанности «работника загса». Кто бы предполагал, что им так здорово достается…

Выпрямившись, я ощутила страшную усталость и опустошенность. Мне срочно требовался хороший отдых. В одиночестве. Побродить. Подумать. Расслабиться. Послушать тишину… Природа – самое лучшее лекарство. Заодно приличных людей своим опасным присутствием смущать не буду. А то от их беспокойного страха мне становится как-то не по себе, да и Райта бы отыскать надо, куда он только запропаститься успел. Тоже захотел посидеть в одиночестве на травке, глазея в темное небо? Вполне возможно.

Правда, сразу удрать с места происшествия мне не дали. Пока я, чертыхаясь, избавлялась от надоевшего балахона, откуда-то сбоку вынырнул староста с напоминанием о продолжении банкета. Здраво рассудив, что глупо отказываться от удачного предлога вновь наладить отношения, я согласилась, и мы очень душевно пообщались, быстро приговорив очередную бутылку настойки.

По ходу беседы староста с содроганием попросил никого больше так не пугать, а на мой невинный вопрос, как именно «так», ответил, что уж больно выражение лица у меня страшное сделалось. Я, разумеется, пообещала в дальнейшем держать себя в руках и отправила своего собутыльника назад, к жене, a сама – тихонько отошла к дороге. Проветрить голову не помешает, тем более после недавней встряски всю мою сонливость как рукой сняло. Прогуляюсь немного, а потом завалюсь спать. И пусть ревнивая супруга старосты только посмеет не пустить меня на порог. Что за ночка…

ГЛАВА 9

– Не машина, а подводная лодка!..

– Смотри, как тут красиво, как в аквариуме!

– Не открывай окно, болван!

– Осторожнее, рыбку задавишь!..

Из кинофильма «Невероятные приключения итальянцев в России»

Уютно свернувшись калачиком под развесистым кустом дикой черемухи, я страдала от жестокого похмелья. Приятный тенек надежно укрывал меня от беспощадного полуденного зноя, несколько смягчая неприятные симптомы, но, увы, не улучшая общего отвратительного самочувствия. Хотя, проснувшись сегодня поутру, я ожидала худшего. Особенно если вспомнить, сколько накануне выпила настойки. Обычно после подобного я спала как минимум до обеда, а до вечера оставалась совершенно недееспособной и не подавала признаков жизни.

Голос, раздавшийся прямо у меня под ухом, прозвучал подобно выстрелу – внезапно и убийственно громко. Застонав, я обхватила руками голову и перевернулась на спину, кажется, попутно кого-то придавив. Теперь из голоса исчезли издевательские и назидательные интонации и, что самое главное, противная громкость. Ну а на изрядно приглушенные ругательства я давно научилась не обращать внимания и посему позволила себе расслабиться и сделать вид, что их нет. И это мне удалось чертовски хорошо. Настолько, что я опять тихо задремала, а, как известно, если человек действительно хочет спать – он засыпает в любом месте и в любой позе. Даже на холодной земле и с верещащей тварью под спиной, которая, помимо всего прочего, оказалась невероятно колючей. Но – это мелочи.

Надоедливое создание, затаившееся подо мной, видимо, догадалось, что ни вопли, ни «колючесть» должного эффекта не производят, и додумалось меня обжечь. Уж бог знает чем, а зачем – понятно. Я с визгом подскочила, ухватила тварь за длинный хвост и отшвырнула в сторону. Раздавшийся следом поток изощренных ругательств заинтересовал меня куда больше: сев, я некоторое время таращилась в никуда, ненароком выучила пару занимательных фраз, а затем от души послала существо к дьяволу. И лишь вспыхнувший, аки пионерский костер, сиреневый кустик заставил сообразить: что-то пошло не так, не это должно было случиться…

Верткое создание, воспользовавшись моментом, взобралось по моей руке на плечо и скорбно вопросило:

– Касс-си, как ты могла? – Тонкий голосок театрально сорвался и после патетической паузы уныло прокомментировал: – Опять не помнишь, ни с-себя, ни меня?

Нет, теперь помню. Но, елы-палы, я же никогда провалами памяти не страдала! Чрезмерной забывчивостью и склерозом – да, не отрицаю, но провалами? Да еще какими! Ведь даже после первого боевого крещения спиртным вспоминала все, сразу и в мельчайших деталях. Я благоразумно отползла от горящего кустика, уселась на траву и честно призадумалась. И меня посетило нехорошее ощущение: вышеупомянутые провалы связаны с пробуждающейся памятью. Словно, пока мое сознание находилось в невменяемом состоянии, во мне просыпалось чье-то левое и активно за нас обеих думало. А я странным образом успевала за это время абсолютно забыть не только то, что случилось накануне, но и самое себя. Бред собачий? Может быть… А может, и нет.

Я посмотрела по сторонам уже более осмысленным взглядом. Трава. Поле. Дорога. И ни следа знакомой деревни. И незнакомой – тоже. И куда меня занесло по пьяни, даже представить страшно. Но куда-то определенно занесло. Потому как ноющие мышцы красноречиво указывали на то, что до кровати я и на сей раз не добралась. А уходила-то давеча на пять минут прогуляться перед сном. Недоуменно почесав затылок, я поняла, что и до бани я тоже не добралась. И где теперь мыться прикажете, если не в грязной луже? Про остальное вообще молчу.

Н-да, граждане…

Устало развалившись на траве, я бездумно посмотрела на ясное небо. Лениво проплывающие облака настраивали на философский лад, волей-неволей вынуждая анализировать произошедшее, и потому я зажмурилась. Вряд ли человеку, который находится на первой стадии отрезвления, может прийти в голову что-то путное. Лучше просто немного полежать и послушать пение ветра. Ну вот – очередное доказательство моей ненормальности. Или… ветер действительно поет?.. О чем-то мне рассказывает? И не зря взъерошивает мои волосы, а словно… лечит?..

Наверное, это звучит странно, но с каждым ласковым его касанием мне становилось легче. Не физически, нет. На душе. Меня умело убаюкивали, успокаивали, утешали. И постепенно земля перестала казаться холодной, жесткой и неуютной, а высокая трава, переплетаясь, склонилась надо мной, образуя подобие кокона… или колыбели? Дитя, что провело много лет, странствуя по чужим землям, вернулось домой, и ему здесь рады? Я расслабилась, всем своим существом впитывая спокойную и внезапную нежность мира, вслушиваясь в его до боли знакомый голос, вдыхая родные ароматы пряных трав. И на одно бесконечно долгое мгновение почувствовала себя дома. Дома… Дома, откуда меня изгнали.

Чудесное ощущение дрогнуло и растаяло, превратившись в печальный перезвон полевых колокольчиков. А ведь я действительно слышала голос мира, видела его доброе лицо, склонившееся надо мной. Будто ему хотелось узнать, во что я превратилась. Он был бы разочарован, если бы узнал… От меня прежней осталась лишь невзрачная тень да тропинка тонких, едва заметных следов памяти, по которой мне еще идти и идти. Или именно этого-то он и добивался? От горького, болезненного чувства невосполнимой потери сжалось сердце и захотелось разреветься самым постыдным образом. Почему меня лишили того, что мне, оказывается, так дорого?..

Приподнявшись на локте, я убрала упавшую на лоб челку и с тоской взглянула на окружающий мир. Вроде бы ничего особенного: бесконечная равнина, поросшая сочной травой, белыми одуванчиками и нежно-голубыми колокольчиками, порхающие с цветка на цветок крупные яркие бабочки, мирно пасущееся неподалеку от меня стадо виалов, ясное небо и припекающее солнышко. Да ничего особенного… Кроме, пожалуй, моего бесконечного одиночества, возникающего лишь тогда, когда человека преднамеренно отторгает все вокруг. Словно ты чувствуешь себя бесприютным странником, сидящим на обочине и издалека наблюдающим за веселыми тенями, что изредка мелькают в теплом свете окон родного дома.

Будь он трижды проклят!

Тряхнув головой, я подавила внезапную вспышку острой злости. И тотчас внимательно поглазела по сторонам, не подожгла или не разрушила ли чего случайно. Но нет, вроде бы все нормально. Только виалы удирали без оглядки. И с облегчением переведя дух, я испугалась. Испугалась несвойственного мне наплыва чувств, потому как я в жизни не чувствовала себя столь одинокой и несчастной. По крайней мере по такой глупой причине. Я могла регулярно ныть, жаловаться и плакаться на судьбу-злодейку, но это скорее была защитная реакция. Поныл, выплеснул наружу негативные эмоции – и продолжаешь тихо жить дальше. Успокоившись и подумав, я пришла к единственно верному на мой взгляд выводу – странные чувства принадлежат не мне. А непонятному и неопознанному нечто. Больше страдать из-за равнодушия мира просто некому.

Пока я размышляла и строила всевозможные догадки, мимо меня успел пронестись полдень. Moeго лица коснулось горячее дыхание ветра, и я недовольна потерла сгоревший нос. Интересно, что я скажу родителям и подругам по поводу своего внезапного загара? Да они никогда не поверят, будто бы ленивая Касси способна выползти посреди зимы в солярий на который у меня и денег-то нету. Громко фыркнув, я встала и, пошатываясь, побрела в сторону дороги. Методом тыка выберу, куда идти, если Яти не соизволит немедленно проснуться и подсказать. Или если…

О, черт!

Я совсем забыла про Райта. Куда, интересно, запропастился этот несчастный висельник? Приложив ладонь ко лбу козырьком, я прищурилась и внимательно обозрела окрестности. Глухо. И от этого – ни следа. Если его опять повесят – сам будет виноват. Следовало держаться ближе ко мне, а не стесняться на деревенской пьянке бог знает чего. Я его разыскивать не стану, и точка. Понадоблюсь – сам найдет, а нет – туда ему и дорога. Хотя… жалко парня, очень жалко… Ведь я успела привыкнуть к его молчаливому присутствию, словно мы не один день знакомы, а куда больше.

Путаясь в высокой траве и старательно борясь с неприятными последствиями свадьбы, я выбралась на обочину и присела передохнуть. Заодно попыталась растормошить ящерку, но безрезультатно. Подлое создание, явно в отместку, упрямо не желало просыпаться и помогать, ну и черт с ней! Сама как-нибудь справлюсь. А она потом будет виновата, что вышло все именно «как-нибудь», а не «как надо»…

Впрочем, мрачные мысли быстро исчезли в неизвестном направлении, когда я увидела… Колодец! Он находился метрах в тридцати от меня на невысоком пригорке. А пить-то как хочется-а-а… И раз уж в бане помыться не удалось, так хоть в ведерке поплескаться. Странно, конечно, что делает посреди поля одинокий колодец, да и прилагается ли к нему вода с ведром – неизвестно. Но об этом я сейчас думать не буду, зачем расстраиваться попусту, если все в итоге окажется не так страшно. Забыв об усталости, я рванула к колодцу. Путаясь в вымахавших до невиданных размеров сорняках и беспощадно топча красивые цветы, я настойчиво продвигалась к вожделенной цели. Вода звала и манила музыкальным перезвоном капель, плещущихся на дне дырявого ведерка. Э-э-э… Да пусть и дырявого, лиши бы не бездонного! А если бездонного, так мне и веревки хватит, все равно купаться собралась и вниз спуститься не поленюсь.

Одинокий колодец, надо сказать, выглядел чрезвычайно живописно. Сложенный из древнего, поросшего седым мхом камня, он утопал в густых непролазных зарослях шиповника, а очертания покосившегося от времени «журавля» едва угадывались за сплошным ковром цветущего плюща. Ни ведра же, ни веревки или цепочки я не заметила, пока, шипя и ойкая, пробиралась сквозь колючие кусты. Рубаха в итоге лишилась одного рукава, который сразу пошел на нужды перевязки особо крупных царапин (исключительно из-за того, чтобы вид крови не отвлекал от дальнейших действий), а штаны из бриджей превратились в шорты, – да ладно, ерунда. Главное – добраться до воды, а остальное – не суть важно.

И как давно, интересно, здесь в последний раз ступала нога человека? Лет пятьдесят назад, не меньше. Я хмуро осмотрела последний куст, преграждающий путь. Высотой – мне до плеч, растение хищно растопырило огромные, покрытые солидными шипами лапы, явно намереваясь никого и никогда дальше не пропускать. Ну-ну. Мы и не такое проходили, нашел чем пугать. В первый раз по чужим садам-огородам лазить, что ли?

Я хмыкнула и призадумалась, нерешительно оглядывая сие создание больного воображения матушкин природы. Подошла ближе и невольно вздрогнула, когда порыв ветра заставил ветки пошевелиться. Нет, товарищи, если вы подумали, что шиповник внезапно ожил и собрался на меня напасть, то вы ошибаетесь. По-своему куст живое создание, разумеется, но не да такой степени, слава богу. Но пролезть сквозь него и не пораниться было просто нереально, как, впрочем, и обойти. По соседству с этим чудовищем росли еще несколько похожих, образуя вокруг колодца некое подобие стены. И посему…

Отыскав слабый просвет меж кустами, я обмотала обе кисти оторванными рукавами рубахи и взялась за работу. Ну не обломаю ветки, так погну… Шипы кололись безбожно, отчаянно защищая проход, но я оказалась упрямее. И даже импровизированные перчатки, пропитанные кровью, меня не останавливали. Если уж я поставила перед собой цель – обязательно добьюсь, а на препятствия – плевать хотела с высокой колокольни. И кроме дикого «сушняка» и желания смыть с себя дорожную пыль меня подстегивало кое-что еще – тайна. Старый колодец хранил некую тайну, крайне важную, как мне казалось, причем она была как-то связана со мной, с моим здешним темным прошлым. Я это чувствовала. Пресловутое дежавю преследовало меня не только в деревнях, но и в чистом поле.

Очередная ветка с жалобным хрустом переломилась, открыв узкий просвет, в который я и просочилась. Подлый шиповник, правда, напоследок сделал гадость, и на моей руке от плеча до кисти появилась красивая длинная царапина. Чертыхнувшись про себя, я промокнула ее краем рубахи, отерла со лба пот и начала карабкаться по склону. К воде… К холодной колодезной воде… Увлеченная своими мыслями, я не сразу обратила внимание на одну странность – на тишину. Прямо-таки гробовую. Ведь даже вездесущие мошки вдруг куда-то подевались, а воздух потяжелел и сгустился.

Я подняла голову и посмотрела на ясное голубое небо. Вечерело. Солнце не спешило оставлять мир в распоряжении ночи, но жгучий зной постепенно сменялся мягкой сумрачной прохладой. И – никаких туч, предвестников дождя, однако меня не оставляло ощущение, что вот-вот разразится страшная гроза. Иначе – куда подевались надоедливые кровососущие насекомые, которые до недавнего времени активно караулили свою жертву в высокой траве и бросались на нее всей бандой, стоило лишь подойти к обочине дороги? Куда скрылись порхающие с цветка на цветок бабочки? Такое возникало ощущение, что когда-то давно, примерно… пару тысяч лет назад, здесь произошло некое страшное событие, а на проклятых землях обитать не принято.

В сомнении почесав затылок, я вздохнула, но полезла дальше. Зря с кустами полчаса воевала, что ли? А гроза начнется – хорошо, бесплатный душ, простыть же здесь все равно невозможно, жара, как в Африке. Уцепившись за клок травы, я вскарабкалась на пригорок и, отряхнувшись, с любопытством уставилась на каменный колодец. Оригинально. Оказывается, это не столько колодец, сколько памятник. Кому только?.. Высеченные на камнях иероглифы я разобрать так и не смогла, хотя полчаса усердно счищала с них мох. То ли это чужой язык, то ли – шибко древний здешний, не знаю.

Заинтересовавшись, я даже ненадолго забыла о воде, да и немудрено. До вожделенной влаги еще дотянуться надо, поскольку бортик колодца находился как раз на уровне моего носа. Ведра, правда, не обнаружилось, зато имелся длинный и прочный на вид плющ, по которому теоретически можно было спуститься вниз к воде. А применить теорию на практике – раз плюнуть, если первую не надо предварительно зубрить ночь напролет. Значит, решено.

На бортик я взобралась на удивление легко и сноровисто, хотя в жизни на руках подтягиваться не умела. Но жажда – страшная штука, «сушняк» замучит – обо всем на свете забудешь. Даже о том, что вода по разным причинам может быть непригодной для питья. И я, разумеется, об этом не подумала. Удобно оседлала узкий бортик и, мгновенно намочив левую ногу, на радостях склонилась к прозрачной, чистой на вид воде и пила, пила, пила, зажмурившись от удовольствия. И лишь несколько минут спустя, умывшись и опустив саднящие ладони в прохладную влагу, я посмотрела туда, откуда, собственно, пила.

И замерла. Из колодца на меня смотрела незнакомка. Неживая. Вернее, мертвая. Причем давно и надолго. Но – не тронутая временем. На хрупком теле – ни следа тления или разложения. Лишь нездоровая бледность указывала на ее нынешнее состояние. И, что любопытно, она не была человеком. Вернее, она была нечеловеком. На тонких, тянущихся к небу руках я заметила небольшие полупрозрачные плавники голубовато-зеленого цвета: по два соответственно на локтях и кистях и столько же – на ногах у коленей и ступней. Кроме того, два больших плавника трепетали за ее спиной, напоминая крылья. Одеждой девушке служили искусно переплетенные водоросли, прикрывающие самые интимные места, да роскошные светлые волосы, мелкими косичками опутывающие ее тело с головы до пят.

Сначала я смертельно перепугалась. Потом – безмерно удивилась самой себе: как это я ничего не заметила, если незнакомка находилась от меня на расстоянии вытянутой руки. А потом… потом меня срочно потянуло в ближайшие кусты. Страшно подумать, чем я могу отравиться, раз пила воду, в которой мирно плавает неопознанный труп. И пока я неуклюже пыталась спуститься с бортика, до меня дошло: это не мертвец. Скорее всего… существо, больше похоже на статую. Косички-то должны свободно плавать, а они – неподвижны. Вода в колодце проточная, опускаешь руку – чувствуются едва заметные колебания течения. Да и тело выглядело так, будто было выточено из мрамора: черты лица заостренные, глаза закрыты, плавники неподвижные, а просвечивающие сквозь их тонкую кожу прожилки неестественно пропорциональные, – словом, кусты подождут. Пока.

Поерзав, я ухитрилась улечься на живот, благо длина и ширина бортика позволяли, положила подбородок на скрещенные руки и задумчиво посмотрела на девушку. Ей-богу, выглядела она как живая. На измученном лице навеки застыло выражение недоверия, недоумения и наивной, детской обиды – как у ребенка, которого строгие родители без объяснений поставили в угол обдумать свое поведение, когда он не сделал ничего особенного, – и страдания. Тонкие руки вскинуты, плавники расправлены, ноги полусогнуты… Последний отчаянный прыжок? Возможно.

Я сосредоточенно потерла обгоревший кончик носа, на минутку отвлекшись от созерцания незнакомки, а когда вновь на нее посмотрела – наткнулась на широко раскрытые глаза. От неожиданности я едва не свалилась в воду. Судорожно вцепившись в узкий бортик, я недоверчиво прищурилась, но девушка и не думала опять притворяться мертвой статуей. Огромные, черные глаза смотрели на меня с немым укором и болью, а бескровные губы повторяли один и тот же вопрос: «За что?..» За что?.. Это, милая, не ко мне…

Или – ко мне?..

Я растерянно поморгала, пытаясь убедить себя, что это не статуя внезапно ожила, а у меня приключился тепловой удар, вот и мерещится теперь дрянь всякая, но – впустую. Мне ничего не мерещится. И девушка в колодце – не живая и не мертвая. Не живая – в том смысле, что самостоятельно из колодца выбраться не может, а не мертвая – потому как сейчас разговаривает со мной и повторяет каждый раз одно и то же: «За что» и… «Убей меня». Внимательнее присмотревшись к движению посиневших от холода губ, я с содроганием разобрала окончание последней фразы: «Убей меня, заверши начатое»… У меня кровь застыла в жилах. Мама-а-а… роди меня обратно…

Второе видение настигло также внезапно, как и первое. Оцепенев от страха, я затравленно таращилась на незнакомку, когда в моей голове что-то тихо щелкнуло. Будто некто знающий нажал на нужный переключатель, и воспоминания неуправляемым потоком образов хлынули наружу, прорвав невидимую плотину, сметая на своем пути все преграды, затопляя мое помутившееся сознание и наводняя его давно забытыми картинами прошлого. Темного прошлого. Сурового прошлого. Страшного прошлого. Жестокого прошлого павшего воина по имени Райлит.

Пронзительный холод колодезной воды. Вспышка света. Жгучая боль. Темнота. Покой…

Где же я сейчас?..

Город. В этот ничем не примечательный день город жил особой жизнью. Вайлины, как назывались обитатели подводных глубин, собирались наконец навсегда перебраться на поверхность. Обладающие особой физиологией, они отлично могли существовать и на земле, и под водой. Кому же понравится всю свою жизнь проводить по уши в воде и редко, слишком редко видеть солнце? Никогда не считать проплывающие по небу облака и не чувствовать, как ласково взъерошивает ветер заплетенные в традиционные косички волосы? И вайлинам, разумеется, это не нравилось. Никогда не нравилось.

История этих существ вообще получилась странной. Первоначально мир, лишенный морей и океанов, задумал вдохнуть жизнь лишь в небольшие озера и речки, но и те, и другие здесь слишком уж небольшие, так что вместить в себя быстро расплодившихся вайлин они были просто не в состоянии. И когда часть существ, эволюционировав, вместо рыбьих хвостов обзавелась ногами и принялась активно заселять прилегающие к водоемам земли, люди возмутились и вознамерились прогнать нахальных захватчиков. А войны мир допустить никак не мог. И поселил расу вайлин в подземных водах, где места было предостаточно.

Но мир не учел одного. Того, что эти существа уже успели полюбить землю, солнце, небо, ветер, насквозь пропитанный пряным ароматом полевых трав. И меньше всего на свете им хотелось однажды навсегда забыть о чудесах природы, похоронив себя в темной воде. Нет, они, конечно, научились жить и там, где пришлось, выстроив под водой огромные города, разведя повсюду водоросли и мелкую живность, но солнечный свет, изредка проникающий в тесные колодцы-выходы, слишком часто напоминал им о странной мечте – переселиться на землю.

И однажды они решились.

Припоминая события тех давних дней, я отстранение посмотрела на подводный город. Я опять раздвоилась. Мое сознание принадлежало и мне, бесплотной и бесформенной, и стоящей рядом девушке. Только на сей раз ее лицо не было размытым и нечетким. Оно стало точной копией моего, за исключением одной немаловажной детали: глаз. Мои глаза – обычные, зеленовато-карие, со стандартными зрачками. А ее… Радужку практически полностью скрывали черные зрачки, а в их таинственных глубинах притаился голод.

Безумный, звериный, утолять который могли только разрушения и смерть. И сейчас этими чужими глазами я смотрела на потенциальную пищу… А вайлины и не думали нас замечать. Они бодро сновали туда-сюда по огромной подводной пещере, собирая свои нехитрые пожитки и поднимая тучи песчаной пыли. И не жалко им было уходить в неизвестность и бросать свой прекрасный город? Я с нескрываемым восхищением рассматривала уютные домики, каждый из которых напоминал небольшой сказочный дворец, выстроенный из круглых блестящих камней, с ажурными арками вместо дверей и окон, покатыми крышами и стройными декоративными башенками. Каждая стена дома была определенного цвета, обычно – цвета магии его владелицы, поскольку у расы вайлин не было мужчин. Только женщины, в нужный момент ненадолго меняющие свой пол на, так сказать, противоположный. Иногда очень удобно, согласитесь…

Мимо меня стрелой пронеслась знакомая девушка. Подплыв к ближайшему дому, она прошмыгнула меж красно-зеленых водорослей, которые здесь заменяли двери и окна, и исчезла из виду. А я успела вспомнить ее имя – Саламандра. Редкая среди вайлин способность к магии огня и врожденные задатки вождя быстро позволили ей стать предводительницей водяного племени. Не сомневаюсь, что именно Саламандре и принадлежит бредовая идея переселения… Вернее, принадлежала.

Райлит, помедлив, отправилась за вождем, а я увязалась следом. Кстати, интересно, а как мой двойник дышит под водой? Я-то понятно, меня фактически тут нет, а она? Может, мы себе особое дыхание или жабры наколдовать можем? Обогнав свою спутницу, я осмотрела ее с ног до головы, но не заметила ничего особенного. Спокойное, безмятежное выражение лица Райлит внушало мне определенные подозрения и опасения. Бедные вайлины! Жаль, это всего лишь воспоминание и повлиять на ход событий я уже не смогу… Да и если бы могла – что бы сделала? Кто я и кто она!

Саламандру мы застали за активными сборами. Собственно, собирать-то вайлинам нечего. В домах ни шкафов – им оно не надо, – ни комодов и кроватей, только длинный стол типа барной стойки да длинные полки, уставленные выточенными из камней коробками и бутылочками, судя по всему, с зельями и семенами. Сейчас предводительница, сжимая в руках сумку, в нерешительности замерла перед самой высокой полкой, пробегая кончиками пальцев по ярлыкам и этикеткам. Райлит, поджидая, пока ее заметят, прислонилась спиной к стене, приняв непринужденную позу и практически перекрыв единственный выход. В окно, конечно, сигануть можно, но не факт, что некая часть тела там не застрянет. А у Саламандры есть чему застревать, и посему – позиция моего двойника более чем понятна…

Наконец, заполнив сумку под завязку, вайлина обернулась и соизволила заметить свою гостью. И лицо предводительницы, исказившееся от страха, залила смертельная бледность. Она попятилась, прижалась спиной к полкам, уронив несколько баночек, и метнула быстрый взгляд на прислоненный к столу трезубец. Райлит выразительно приподняла бровь и едва заметно покачала головой. Саламандра судорожно сглотнула и обреченно уставилась в одну точку над дверью. Воцарилось молчание, прерываемое лишь редкими вздохами да гулким стуком испуганного, бешено колотящегося сердца.

Мне стало не по себе. Поежившись, я инстинктивно отступила за спину Райлит, хотя и понимала, что мне-то ничего не угрожает. Но… атмосфера липкого ужаса, заполнившая небольшую комнату до краев, действовала на меня отвратительно. А мой двойник не спешил ничего предпринимать. Она просто стояла и спокойно смотрела на свою жертву, а та, как и я, не знала, куда себя девать. Ерзала на одном месте, роняя баночки, нервно цеплялась за полки, посматривала то на окно, то на трезубец. И боялась. Видимо, один вид Райлит совершенно лишал ее присутствия духа. Кем же я была, если могла внушить подобный страх одним своим приходом?..

Мое отражение, понаблюдав за жертвой, видимо, сжалилось на ней и тихо заметило:

– Ты можешь передумать, Саламандра. И мир даст вам второй шанс жить. Если вы очень захотите.

Вайлина, с ненавистью взглянув на свою противницу, молча покачала головой. Она не стала ни оправдываться, ни толкать патетические пламенные речи. Молча приняла свою судьбу, каковой бы она ни была… Райлит тяжко вздохнула. Предводительница побледнела еще больше.

– Надеюсь, ты понимаешь, на что обрекаешь себя и свое племя, – прокомментировала ее противница и после паузы добавила: – Мир так и не решил, что с вами делать, поэтому…

На лице Саламандры появилась робкая надежда.

– Он поручил подумать мне.

Вайлина вновь побледнела.

– Вашей войны с людьми он не хочет, как и вашего уничтожения.

Жертва опять воспрянула духом, а Райлит невозмутимо уточнила:

– Вашего полного уничтожения, – и неожиданно весело улыбнулась. – Про частичное мир мне ничего не говорил.

На Саламандру было страшно смотреть. Ярость, ненависть, злобная беспомощность, боль и понимание переплелись воедино, превратив ее приятное лицо в страшную маску: глаза остекленели и налились кровью, из-под приоткрывшихся губ показались белоснежные клыки. Тряхнув косичками, которые сами собой зашевелились и встали дыбом, оказавшись не волосами, а живыми водяными змеями, вайлина выпустила длинные острые когти и стремительно ринулась на врага.

Я ее нападения и не заметила, настолько молниеносно она двигалась, перетекая из одного положения в другое… Но ее собеседница и бровью не повела. Продолжала себе мирно подпирать стену, пока вайлина не приблизилась вплотную, и лишь тогда заговорила. Она произнесла всего несколько тихих слов, и… нет, псевдорусалка не провалилась к дьяволу и не обзавелась рогатым спутником. Она просто застыла на одном месте, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Только продолжала то втягивать, то вновь выпускать когти с мерцающими на кончиках огненными искорками.

Райлит обошла ее со всех сторон и одобрительно улыбнулась:

– Без боя не сдаешься? Молодец, хвалю. Пожалуй, тебя, как лучшую представительницу своего народа, я и пощажу… если это можно так назвать.