Текст книги "Огни святого Эльма"

– Странно, у меня тоже сейчас что-то похожее было, – взволнованно сказала Соня.

– Почему-то у меня плохое предчувствие, моя милая.

Филипп помрачнел, его перестали радовать даже потомки, которых он так долго искал, и этот день на суше, к нему опять подступало темное состояние.

– Все будет хорошо, – сказала Соня, хотя она тоже начинала ощущать смутную тревогу. Они стояли среди толпы туристов из разных стран. Было два часа дня, то есть самая жара.

– Хотя ты знаешь, у меня тоже бывает, накатывает что-то, и жить не хочется. Совсем, – продолжала София. – Какой-то беспросветный мрак на душе. В прошлом одни ошибки, а в будущем неопределенность и ничего не повышает настроение. Почему одни владеют миллионами, других видит на экранах телевизоров вся страна, а кто-то вынужден жить серой жизнью? Я не знаю, чем руководствуются Бог или дьявол, когда они распределяют эти земные блага, но даже не в этом дело. У меня чувство, что я что-то пропустила, что-то не сделала и чего-то уже никогда не будет. В общем, жизнь проходит мимо, и от этого так больно.

– Дитя мое, такие мысли приходят почти к каждому человеку, – задумчиво сказал Филипп. – От них нет лекарства. Почему ты думаешь, что кому-то лучше, чем тебе? Боли и страданий много у всех. За богатство и славу платят страшную цену. Попробуй сделать счастливым хотя бы одного человека, который рядом с тобой, и тогда твоя жизнь будет прожита не зря.

«Какой он мудрый человек, – думала Соня, – и мне так его жаль, благодаря ему я многое поняла. Он относится ко мне как к дочери, хотя, строго говоря, мы с ним очень дальние родственники, если учесть, сколько поколений назад он жил. Но все равно я люблю его просто как человека. Некоторые говорят, что любовь мужчины и женщины не может не иметь сексуального оттенка. Но это не так! Разве люди живут как животные только инстинктами? Неужели не может быть чистых чувств, благодарности, сострадания, уважения, альтруизма?»

И тут они неожиданно увидели трех людей в сине-голубой форме. Полицейские быстро подошли к капитану, показали какие-то корочки и потребовали предъявить документы. Капитан ответил, что их нет. Филиппа взяли под руки и потащили к машине. Соня побежала за ними. Полицейские сказали, что капитану надо проехать в участок до выяснения обстоятельств, так как он похож на одного человека, находящегося в розыске.

– Это ошибка, – закричал капитан, – я ни в чем не виновен.

Но его слова не произвело никакого эффекта.

– Можно с ним поехать? – спросила Соня.

– Нет, нельзя, отойдите, – жестко ответил полицейский.

– Когда его отпустят?

– Не раньше чем через три часа.

Соня была в полном недоумении и почти в отчаянии. Что-то говорило ей, что этот странный арест произошел неслучайно. Это начало ужасных событий, но каких именно она не знала. Мучительная тревога и страх окутали сознание, причиняя невыносимую острую боль, будто она ожидала сообщения о том, живы или нет, все ее близкие люди.

Она рассказала Даниле обо всем, что произошло. Он очень расстроился и хотел бежать на помощь капитану. Но София сказала, что это невозможно и надо его просто подождать.

И вдруг они увидела Элая. Молодой человек подошел к ним, улыбаясь открыто и искренне. Он был в светлой футболке, джинсах и кепке, повернутой на затылок.

– Что случилось, Соня? Почему ты плачешь? – спросил цыган.

– Как ты здесь оказался? Ты следил за нами?

– Да, следил. Я не мог просто так расстаться с тобой.

Он достал из-за спины руку и протянул Соне огромный букет красный тюльпанов.

– Спасибо, – Соня взяла букет, едва мельком взглянув на него. – Ты как-то причастен к аресту капитана? – спросила она и внимательно посмотрела Элаю в глаза.

– Нет, Сонечка, что ты. Я уважаю этого человека, он очень жесток, но на море иначе не выжить, то есть так было тогда. Я бы никогда не сделал ничего, что может повредить ему, особенно когда понял, как ты к нему относишься.

Он говорил так искренне, что Соня ему поверила.

– Несмотря ни на что мне почему-то кажется, что капитан хороший человек, – сказала она.

– Да, возможно, – Элай пристально посмотрел на Софию. И она вдруг поняла, что ей казалось странным в нем. Он выглядел как юноша, но выражение глаз не соответствовало внешности, чувствовалось, что Элай пережил столько, сколько не может пережить такой молодой человек. Соне стало слегка не по себе.

– Не расстраивайся, его скоро отпустят, это недоразумение, он не замешан ни в каких преступлениях этого времени.

– Так сколько тебе лет на самом деле? – вдруг спросила Соня.

– Мне восемнадцать, я не считаю годы после проклятия, это не жизнь.

Они стояли на площади, рядом был огромный королевский дворец, играла музыка на аттракционах. Мимо прошли две очень откровенно одетые женщины. «Что заставляет их так одеваться, жара или вечное желание молодости нравится и очаровывать или сексуальная революция или дух этого города? – с легкой завистью подумала Соня. – Что вообще дает человеку полная сексуальная свобода? Радость, калейдоскоп эмоций, богатый опыт или грусть и чувство потерянности в мире похоти, жадных рук и равнодушных сердец?» А вокруг была разношерстная толпа, люди со всего мира, приехавшие в этот уголок свободы и любви. Дул свежий романтичный освежающий уносящий прочь грустные мысли летний ветер. Особый морской воздух Амстердама, пропитанный соблазнами, легкой любовью, легкими наркотиками и жизнью, свободной от всех условностей и предрассудков, будто толкал к необдуманным поступкам. А вокруг были дома, наклонившиеся к каналам, причудливые крыши, украшенные фасады и велосипедисты как символ простых радостей жизни, которые сближают нищих и миллионеров, здоровых и больных.

Элай неожиданно взял Соню за плечи сильно и одновременно нежно:

– Я хочу быть с тобой, я люблю тебя, – его голос звучал страстно и уверенно.

Они стояли посреди площади, ветер усиливался, небо заволакивало тучами. Соня почувствовала радость и неясную тревогу, ей казалось, что сердце сейчас выскочит из груди:

– Зачем? Я тебя никогда больше не увижу!

– Ну и что, это будет самое прекрасное воспоминание в нашей жизни. Если мы не останемся наедине сегодня, ты будешь всю жизнь жалеть об этом.

– Но почему?

– Это не объяснить, можно только почувствовать, я вижу по глазам, что ты тоже меня любишь. Ведь это так?

– Мне кажется да, – после некоторой паузы сказала Соня, ей стало вдруг так одиноко в этом городе. И она чувствовала, что неравнодушна к Элаю. Между ними пробежала волшебная искра, которая связывает мужчину и женщину и дарит блаженство, страдание, упоение и слезы.

– Но я не могу оставить Данилу.

– Мы возьмем его с собой.

– Соня, любовь самое лучшее, что есть в жизни, все остальное не так важно. Все в конечном итоге делается ради корысти или ради любви. Но жить ради денег скучно и тяжело, а ради любви весело и прекрасно, – он откинул волосы со лба, – возьми меня под руку.

Он был очень красив в этот момент, у него было такое мужественное и одновременно молодое лицо, что Соня невольно им залюбовалась. Правильные черты лица, большие черные глаза, в которых светились бесшабашность и отвага. Соня решила, что она должна быть счастлива именно сейчас в этом прекрасном городе. С Элаем ей не хотелось состязаться в остроумии, ей было хорошо с ним, как с давним другом. «Что главное для настоящей любви? Бешеная страсть? Уважение? Схожесть интересов? Психологическая и физическая совместимость? Иногда ничего из этого нет, и все равно людей тянет друг к другу неудержимо неотвратимо, как падающий самолет к земле. Любовь это самая чудесная в мире тайна. Если я сейчас попрощаюсь с Элаем, меня будут мучить сожаление и грусть», – почему-то подумала Соня.

Неожиданно пошел дождь, он заливал прохожих, велосипедистов, дома.

Влюбленные позвали Данилу, хорошо, что начался дождь, и не пришлось ему объяснять, почему надо уходить с аттракционов. Они шли по узкой улочке вдоль канала, не обращая ни на кого внимания.

– Сколько у тебя было женщин? – шепотом спросила Соня.

– Увидев тебя, я забыл обо всех, так что не помню, – улыбнулся он.

– Я любила одного человека, но это в прошлом, я убила своего ребенка, – тихо сказала Соня.

Ее настроение внезапно испортилось. «Все равно мне не избавиться от неприятных воспоминаний. И я уже не знаю, что это, муки совести или расстроенная психика. Этот кошмар будет мучить меня всегда», – подумала она.

Элай удивленно посмотрел на Софию.

– Расскажи мне, что тебя беспокоит, – сказал он.

София рассказала историю с Денисом. Когда она говорила, он вспоминал Габриэллу. У каждого человека в жизни своя трагедия, но наши несчастья похожи, почти все они связаны с близкими людьми, которые причинили нам страдания.

– Эта боль своего рода наказание за грех. И она пройдет, через год или через месяц или завтра. Не знаю, но пройдет обязательно. А пока тебе надо просто терпеть это, своим недовольством ты ничего не добьешься, так что старайся избавиться от досады.

– Откуда ты знаешь?

– Не могу точно ответить, мы, цыгане, многое чувствуем, у нас есть такой дар.

Сердце Софии как будто опустилось вниз, а затем снова взмыло вверх и радостно забилось. Ей было стыдно и в то же время невыразимо сладко открыть ему самые сокровенные душевные переживания. И, когда Элай произнес эти слова, которые непонятно почему облегчили ее боль, Соне страстно захотелось быть с ним. Разделить с любимым самое сокровенное, отдаться ему полностью. Пусть он владеет ее душой и телом и открывает ей тайны бытия. Это высшее счастье быть с этим мудрым красивым добрым и в чем-то строгим человеком.

– Я люблю тебя, очень, – сказала она, задыхаясь от волнения.

– Сонечка, дорогая, я тоже тебя люблю, ты самая прекрасная девушка на свете, мы обязательно будем счастливы, – ответил он.

Некоторое время они шли молча, слова были не нужны.

– Посмотри на эти баржи, – сказал ее спутник, – это плавучие дома.

Соня улыбнулась. «Как это, наверно, здорово жить вот так, просыпаться и чувствовать легкое покачивание на воде канала. Как бы я жила, если бы родилась здесь в Амстердаме? Наверное, так же как и везде, только у меня в памяти, в подсознании были бы эти каналы и мосты, эти прекрасные дома и уважение к праву каждого человека жить так, как он считает нужным».

Она прижималась плечом к руке Элая, и чувствовала себя абсолютно счастливой. Но почему-то неожиданно ей пришла мысль, что эта радость может скоро закончится.

– Соня, дорогая, все будет хорошо, – прошептал цыган, который будто угадал ее мысли, – этот день будет лучшим в твоей жизни.

– Как вы все похожи, – вздохнула в ответ София, – я имею в виду вы все с Летучего Голландца, говорите про один день, в который будете счастливы.

– Ненаглядная моя, а возможно ли быть счастливым всегда? В моей жизни бывают только редкие радостные моменты, когда мы выходим на сушу раз в неделю, но я готов смириться с этим. Я привык к тому, что вся жизнь – борьба и это даже интересно в каком-то смысле. От этого становишься сильнее, но бывает так больно и тяжело и так хочется иногда отдохнуть.

– И как ты отдыхал, когда выходил на берег? – спросила Соня.

– Я ходил и смотрел на мир, который постоянно менялся, это было так удивительно. Ведь знаешь, говорят, что нет худа без добра. Я вижу в нашей жизни что-то положительное. Если бы не упрямство капитана, мне никогда не довелось бы увидеть, как все преобразилось за столько веков.

А тем временем дождь становился все сильнее, прохожие открывали зонтики.

«Зачем люди вступают в близкие отношения, – думала Соня, – это не просто инстинкт. Это возможность выпить глоток свежести и счастья среди повседневной суеты. И шанс узнать друг друга глубоко, до конца, в этом особая, ни с чем не сравнимая, прелесть. И еще ты не чувствуешь себя одиноким в жестоком и равнодушном мире. Мне кажется, именно это ощущение сопричастности попытке всего человечества слиться с любимыми в едином порыве блаженства, забыть про горе и смерть, и называется жизнью. У меня просто был неудачный опыт. Но теперь я понимаю, где это тонкая грань между развратом и настоящим чувством».

– Куда мы идем? – захныкал Данила, – Как нас найдет Филипп, когда его отпустят? Идет ливень, а у нас даже нет запасной одежды.

– Мы как раз идем в такое место, где можно отдохнуть и переждать дождь, а потом вы вернетесь, и будете ждать капитана, – улыбнулся Элай.

Они подошли к молодежному общежитию.

– Ты как будто знал, что мы придем именно сюда? – спросила Соня.

– Да, конечно, мы специально сюда шли, – загадочно улыбнулся Элай. Они сняли два номера один с телевизором для Данилы, а другой для себя. Затем поднялись по довольно обшарпанной лестнице на второй этаж. Навстречу им спускалась группа громко поющей молодежи студенческого возраста. Соне эти люди показались неадекватными.

– Накурились травки, ребята зря не теряют времени, – вздохнул Данила.

– Прекрати, никакой травы, алкоголя и сигарет, подождешь нас здесь, – строго сказала Соня.

– Догадываюсь, чем вы будете там заниматься, – негромко заметил Данила. Но Соня не ответила. Она волновалась, и ей было не до словесных перепалок. Соня быстро настроила Дане канал, по которому показывали боевик на английском языке.

Они с Элаем, наконец, вошли в свой номер. На окнах висели бледные занавески. Вообще все убранство, выполненное в пастельных тонах, было скромным. Большая кровать посреди комнаты, картина в стиле авангард на стене. В углу стоял маленький телевизор.

Соня положила ключи на тумбочку при входе и неловко остановилась посреди комнаты, глядя на Элая. Именно о самой близости с Денисом у нее были смутные воспоминания, и сейчас ее страстное желание сочеталось со смущением и страхом, и от этого чувства были еще острее, и сладко сжималось сердце.

– Давай поцелуемся! – Элай привлек ее к себе.

Это был удивительный поцелуй, страстный и целомудренный, добрый и жесткий, порочный и чистый. Элай жадно впился в ее губы своими сильными тонкими губами, у Сони закружилась голова. Он мягко подтолкнул ее, и они упали на кровать. Цыган быстро раздел ее и разделся сам. София от смущения не могла открыть глаза. Они все время продолжали целоваться. Одновременно Элай умело ласкал ее своими сильными руками, и скоро она почувствовала экстаз, почти мучительный, удивительное новое ощущение. У Сони в голове все смешалось, ей хотелось быть с ним. И вот, наконец, наступил момент самой настоящей близости. Она была счастлива, плакала и без конца целовала Элая. Это было прекрасное сочетание стыда и наслаждения, а в конце взрыв, восторг, когда забываешь обо всем на свете. Все это рождало необыкновенно глубокое чувство благодарности, любви, счастья и полного единения с другим человеком. Когда все закончилось, София поняла, что она теперь не сможет расстаться с Элаем.

Они лежали и смотрели в окно. Им был виден маленький кусочек ослепительного синего неба. Пока они были вместе, тучи рассеялись, и закончился дождь.

– Послушай, – сказала Соня, – я теперь не могу с тобой расстаться. Пусть Данила один едет домой, а мы останемся вместе на Летучем Голландце. Конечно, мои близкие расстроятся, но я не могу иначе.

Соня представила себе гнетущую обстановку на корабле, бесконечные штормы, и ей стало страшно. «Но это все равно лучше, чем расстаться с Элаем, – думала она. – После того, что между нами произошло, я просто не могу никогда не встречаться с ним, это будет хуже смерти. Он мне теперь необходим как воздух, только рядом с ним жизнь обретает законченность и смысл. Ведь мой любимый привык к этим страданиям на корабле, может, и я со временем привыкну».

– Сонечка, дорогая, – Элай погладил ее по руке. – Ты действительно этого хочешь? Подумай, как это тяжело, ты наверно себе не представляешь этого до конца.

– Нет, представляю, – горячо воскликнула Соня, – я готова на все ради тебя, на любые испытания.

Элай вздохнул.

– Я думаю, Филипп убил бы меня, если бы мог.

– Нет, я объясню ему, он поймет.

– Соня, хотя он тебе родственник, капитан совсем не такой, каким ты себе его себе представляешь. Филипп очень жесток и раньше мог убить, не задумываясь, он всегда носит с собой пистолет. Теперь нас нельзя уничтожить.

– Неужели, это так? – Соне было очень тяжело слышать это. – Но сейчас он, наверно, изменился?

– Не знаю, он очень сожалеет, но это какое-то злое сожаление, безысходность. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, наверно, – кивнула Соня, – а что он может сделать? Действительно ангел явился ему тогда около мыса Доброй Надежды?

– Да. Я чувствую, что все это существует и ангелы, и Бог, и силы тьмы. Я хотел выяснить, что сказал посланник от Господа, но капитан не будет разговаривать на эту тему. Филипп никогда не был доволен жизнью, даже до проклятия. Впрочем, неважно. Соня, дорогая, послушай меня, я не могу взять тебя на корабль, потому что люблю тебя. Странствие на проклятом Летучем Голландце это ужасно, ты должна жить своей жизнью.

– Но почему?! Неужели ты серьезно?! Ты не можешь не взять меня с собой!

– Послушай, милая, я люблю тебя, но ты должна уехать, любя тебя, я не могу допустить твоего возвращения на корабль, – его голос стал неожиданно жестким.

– Меня уже предавали, и ты хочешь снова предать меня? Но зачем мы тогда были сейчас вместе? – в ужасе воскликнула Соня. Она никак не ожидала такого ответа. Отчаяние и страх окатили сердце ледяной волной.

– Потому что мы любим друг друга, ты тоже хотела этого. Я не думал, что ты решишь всегда быть со мной, – сказал он, чуть растерянно, – но тут же овладел собой. Милая моя, у меня есть определенные принципы. Ты не понимаешь, что для тебя лучше, душевная боль пройдет и наша встреча станет самым прекрасным воспоминанием.

– Но почему? Ведь нам хорошо вместе, разве я не могу сама решать, как мне жить?

– Нет, Сонечка, дорогая, ведь я же мужчина.

– Ну и что, черт возьми! – Соня рассердилась. – Ты негодяй, ты обманул меня! Она неожиданно разрыдалась.

– Я не буду никого ни о чем умолять, – подумала София.

Элаю было неловко, он не хотел обманывать Соню, а мечтал подарить ей прекрасный день. Ему казалось, что девушки из двадцать первого века легко относятся к таким встречам. «Видимо, я все-таки плохо знаю этот современный мир, – думал цыган, – но мне нельзя идти у нее на поводу. Я тоже хотел бы быть с ней всегда. Но я не могу взять Соню с собой, просто не могу, и она не поймет, почему. Ей нельзя все рассказать. Какая же она красивая! Это была волшебная встреча, и я никогда ее не забуду, меня ждет унылая вечность, и только воспоминания будут согревать мое сердце».

Он попытался обнять ее, но Соня оттолкнула его.

– Давай я тебя провожу. Любимая, ты не знаешь этот город, ты в ужасном состоянии, пойдем вместе.

Элай тоже стал одеваться.

– Не надо, не провожай меня, от этого будет еще хуже, только если мы поедем вместе на корабль, – попросила Соня. У нее внутри затеплилась надежда.

– Нет, даже не думай об этом, тебе надо жить здесь, – сказал Элай мягко, но уверенно.

– Ну, тогда не провожай меня, сиди тут, пошел ты, не хочу тебя видеть! Соня была в ярости. «Почему он решает за меня, – думала она. – Мне будет так тяжело без Элая, но не буду же я сейчас унижаться и умолять его, к тому же я чувствую, что это бесполезно. Я так доверяла ему и вот теперь между нами непробиваемая стена, какие-то идиотские принципы! Неужели любимый не понимает, что лучше для меня? Ну, пусть все идет своим чередом, я имею чувство собственного достоинства и не стану его больше уговаривать».

– Ну, давай, я хотя бы поцелую тебя на прощанье, прости, нам нельзя так расставаться, – ее возлюбленный говорил очень страстно и убедительно.

Но Соня решила быть непреклонной.

– Либо поедем на корабль, либо прощай и никаких поцелуев, – сказала она сурово, с трудом сдерживая слезы.

– Хорошо, я никогда не забуду тебя, моя милая девочка, – любимый послал ей воздушный поцелуй, ему тоже было очень грустно.

Соня быстро оделась, забрала Данилу и вышла на улицу. Мучительное ощущение пустоты охватило ее.

«Я, конечно, могу сама приехать на корабль, уговорить Элая жить со мной. Но это будет уже не то. Где тогда будет мое человеческое достоинство? Раз он уже отказался, все испорчено, и ничего не поправить. Неужели, и в этот раз я ошиблась? Почему какой-то злой рок отнимает у меня счастье?», – с горечью думала Соня. Эти мысли были какими-то болезненными и вязкими.

Она не видела ничего вокруг и шла, уставившись под ноги. Данила что-то говорил, но она не слышала.

– Я привыкну жить без него, наверно. Я буду встречаться с другими мужчинами, – меланхолично бормотала она, не веря самой себе.

– Что ты такое говоришь? Соня, Соня, очнись, нам надо искать капитана, идти обратно на площадь Дам, его, наверно, уже отпустили, – громко сказал ей брат.

София не ответила. Она смотрела на журчащую воду канала. Соне было нехорошо, мрачное уныние полностью окутало душу, как глубокий снежный покров зимний лес. Не хотелось никуда идти, ни на что смотреть.

Все вокруг казалось мрачным и серым, и ничего не радовало. У нее промелькнула мысль, что, может быть, она теперь всегда будет пребывать в такой мрачной тоске, ни на что не реагируя, и это, конечно, будет тяжело, но она, вероятно, даже привыкнет.

– Что случилось? Ты уверена, что мы правильно идем? Мне кажется, мы заблудились! – закричал Данила, тряся сестру за плечо и стараясь ее расшевелить.

– Не знаю, – уныло ответила она.

– Что все-таки случилось, ты можешь мне сказать? – громко закричал Данила, думая, что приведет Соню в чувство.

Его сестра не отреагировала. Она стояла на узком тротуаре, люди задевали ее, но Соня не обращала на это внимания.

Даня махнул рукой и сказал:

– Стой здесь, я сейчас приду, – и отошел, чтобы спросить дорогу.

И тут София увидела огромный розовый лимузин, зрелище очень непривычное для Амстердама, жители которого не афишируют свои доходы. Автомобиль с трудом передвигался по узкой улице. Вдруг он резко остановился. Оттуда вышли двое мужчин в черном и взяли Соню под руки.

Соня закричала от испуга по-русски и никто из прохожих ее не понял. Ее втолкнули на заднее сиденье. Это был действительно роскошный лимузин, в центре располагался небольшой бассейн с водой бирюзового цвета, на заднем сиденье она увидела Дирка, одетого в белую с черными полосками рубашку, белую жилетку и белые брюки. «Все, наверно, очень дорогое», – подумала Соня отстраненно.

– Что вы здесь делаете, зачем меня схватили?! – вдруг закричала она не своим голосом, как бы очнувшись от своего безразличного состояния. Сейчас у нее не было никакого настроения заниматься словесной дуэлью.

– Я искал тебя, дорогая, – сказал Дирк, чуть улыбнувшись.

– Зачем? – Соня была крайне раздражена.

– Я хотел подарить тебе счастье, – он старался придать своему голосу романтический оттенок, но получился несколько недовольный тон, Дирка злило Сонино настроение.

– Послушай, что случилось? – с тревогой спросил он. – Тебя кто-то обидел? Может быть, шампанского?

– Вы не имеете права насильно сажать меня в эту машину, отпустите меня немедленно! Мне надо искать капитана. Что с Данилой? Она попыталась открыть дверь, но та была заблокирована.

– За Данилой посмотрят мои люди, – сказал Дирк, – не нервничай, все хорошо. Может быть, ты хочешь виски или вина?

– Да, хочу, – неожиданно для самой себя ответила Соня. Он налил ей в хрустальный бокал пенящейся жидкости.

«Теперь все пойдет как по маслу, – думал штурман, с удовольствием рассматривая спутницу, – до чего же все-таки возбуждают юность, неискушенность, наивность. В сочетании с моим опытом и порочностью это будет как дорогое вино большой выдержки к изысканному обеду».

Соня осушила бокал за два глотка. «Лучше напиться, чем впасть в отчаяние, ведь все так плохо», – подумала она. Ей стало немного лучше, и она будто погрузилась в какой-то туман, но с другой стороны неприятные мысли стали острее.

– Почему вы все следите за мной, ты, Элай? Как это надоело! – сказала она.

– Элай? – Дирк нахмурился. – Ты встречалась с ним? У вас что-то было? – он внимательно посмотрел на нее.

«Странно, – подумала Соня, – Дирк, который так сильно волновал меня, сейчас не вызывает никаких эмоций кроме раздражения. Неужели после той встречи с цыганом я уже никого не смогу полюбить?»

– Да, и что? Почему вас это беспокоит? – с вызовом сказал она. Раздражение и обида на Элая стали сильнее, ей хотелось выразить свои эмоции.

– Я не буду с вами встречаться, вообще не собираюсь, запомните это. Никогда ни при каких обстоятельствах. Никогда! – истерично закричала Соня. – Так что откройте машину, и я выйду. И приведите сюда Данилу.

Лицо Дирка на минуту исказилось от внутренней боли. Но он овладел собой.

– Послушай то, что вы с Элаем были вместе, ничего не значит. Все, от чего ты сейчас расстроена, лишь иллюзия, придуманные проблемы, ты слишком молода. Потом все забудется. Элай не тот человек, который тебе нужен, он до сих пор мечтает снять проклятие и живет своими фантазиями. Ты забудешь о нем. Давай сейчас расслабимся и хорошо проведем время.

Но Соня была очень раздражена. Ее боль и безразличие неожиданно сменились истерикой.

– Нет, не проведем! Выпустите меня, я вас ненавижу и вас и ваш гадкий корабль!

Соня стукнула кулаком в стекло, но оно было небьющимся. Она заплакала. Штурман налил ей еще выпить. Она так же залпом осушила стакан.

– Ну что ты плачешь? – спросил Дирк и обнял ее за плечо одной рукой.

Соня долго и путано говорила о том, как сложна жизнь, а потом стала глупо шутить.

– Ну так, может быть, теперь, когда у тебя улучшилось настроение… – осторожно начал Дирк.

– Нет, – сказала Соня. – Завтра, может быть, но не сегодня, – и она загадочно и расслабленно улыбнулась. – Вообще я тебя не люблю. А где капитан и Данила? Они, наверно, уже на Летучем Голландце? А мы же должны ехать в Петербург! Это ты здорово придумал заказать лимузин с бассейном! Соскучился по водной стихии? – и Соня хлопнула его по плечу.

– Да, а вообще Амстердам прекрасен. Люблю его, ты чувствуешь, в воздухе как будто разлит аромат любви? – Дирк курил дорогую сигару и улыбался. Он казался самому образцом мужественности, успеха и привлекательности. «Как она могла предпочесть мне какого-то цыгана, у которого к тому же не все в порядке с головой. Придурок! Мерзавец! Но я все равно своего добьюсь, мир принадлежит мне».

– Да, мне нравится этот город, – продолжала Соня, – он какой-то такой, знаешь, какой-то такой свободный, неза… неза… – она засмеялась от того, что не могла произнести слово, – незакомплексованный.

Дирк осторожно положил руку Соне на поясницу, и в этот раз она не стала его отталкивать.

– У вас есть наркотик? – спросила Соня шепотом. Ей хотелось расслабиться и забыть обо всем.

– Какой?

– Да, любой, марихуана, здесь ведь все пробуют марихуану.

– Сейчас организуем, – Дирк улыбнулся. «Как мне больно, что эта девочка была с Элаем и теперь ускользает от меня, я опоздал на какой-то час. Досадная оплошность, которую уже не исправишь, время не повернешь назад. Но, в конце концов, не так страшно, что она только что переспала с другим. Соне тяжело, она чем-то очень расстроена, в этом тоже есть своя прелесть, ее несчастный вид меня возбуждает. Она сейчас прекрасна как бурное взволнованное море».

Соня закурила. Через некоторое время ей стало весело, и она захохотала. Ее смешило все, и наклоненные дома, и множество каналов, и баржи, и наряд Дирка.

Вдруг София с удивлением поняла, что совершенно не помнит, в каком она городе, ну просто не помнит и все. Она вдруг увидела, что на ручке двери маленькая, едва заметная трещинка и сконцентрировалась на ней. Какая интересная необычная царапинка! Соня несколько минут смотрела на нее, не отрываясь, а затем перевела взгляд. Неожиданно ее сознание пронзила мысль: «А кто сейчас рассматривал дверную ручку? Неужели это была я? Нет, не я. Тогда кто? А кто же я? Что я из себя представляю? Может, меня вообще нет? Нет, в принципе. Я не понимаю, что значит быть собой, и от этих мыслей можно сойти с ума. Я как сущность не существую, как странно». Она попыталась вспомнить, что было вчера, и не смогла. Соня помнила, что она жила в Петербурге, а вот, что произошло вчера и позавчера, было как в тумане, недавнее прошлое будто провалилось в черную дыру, лишенную событий и воспоминаний. «Забавно, не знаю, где я, и что со мной происходило». Тут Дирк показался ей парящим в воздухе.

– Ты научился летать? – весело спросила она и расхохоталась.

Помощник капитана смотрел на нее, не отрываясь, и ему казалось, что сейчас у него сведет руки и ноги от мучительного желания. Давно с ним не было такого. Женщинам приходилось стараться, чтобы завести его. Все надоело, и это негативно действовало на весь организм. Но в тот момент он как будто снова проснулся и был готов почувствовать всю остроту наслаждения. Он даже испытывал нечто вроде неприязни к Соне. «Она портит мне настроение, пора заканчивать эту игру. Но я не буду ничего делать без ее согласия» – подумал Дирк. Еще с тех пор как погибла Лурдес, он старался не допускать никакого насилия над женщинами, если, конечно, это была не игра с согласия обоих.

Но Дирку, который давно познал все запретное, нередко приходили в голову мысли о сексуальности боли и страдания, ведь не зря с этим связаны и первый опыт женщины и рождение ребенка. Наверно, природой так и задумано, что мужчина должен повелевать, воспитывать и наказывать. Дирк стал чаще задумываться об этом, побеседовав с одним матросом с корабля, это был старик с мужественным страшным лицом, почерневшими зубами и одним глазом. Он говорил, что секс без боли все равно, что нехмельное пиво и так хохотал, что даже видавшему виду штурману становилось не по себе. «Почему некоторым людям нравится терпеть или причинять боль? Каким образом можно наказывать физически?» – думал Дирк и погружался в возбуждающие, сладкие и мучительные фантазии. Сердце замирало от восторга, будто отравленное пьянящим напитком порочных желаний, но с другой стороны эти мысли перекликались с тем несчастьем, невольным убийством Лурдес, которое изменило его жизнь. Фантазии на такие темы приносили какое-то болезненное наслаждение как при виде мертвого растерзанного тела врага, и штурман гнал от себя эти мысли, но они приходили снова.

– Итак, деточка, давай выполним предназначение мужчины и женщины.

Дирк попытался поцеловать Соню. Но она оттолкнула его.

С ней произошла удивительная перемена. Она стала видеть мир в каком-то странном свете, все казалось ужасно смешным. Цвета были очень яркими и насыщенными как в мультфильме. Мир представлялся ей игрушечным. София сама будто только вышла из другой реальности, как из-под какого-то прозрачного купола. Ей было удивительно трогать стекло машины, свои руки, сумку. Все вокруг сделано специально для того, чтобы она могла поиграть в жизнь. Соне пришла в голову странная мысль, что сейчас эта огромная игрушка сломается, случится сбой программы, и в результате произойдет нечто ужасное.