Текст книги "Камера и два блокнота для важности"

Какая же счастливая она была в этот момент, столько хорошего в одном дне для человека, который от хорошего и отвык вовсе.

Уходя, я понял, что открытки закреплены за краешек не ради рисунков, а ради того, что было написано внутри, слева от марок и адреса отправления. Прикрываясь красивым рисунком и защищаясь стеной от любопытного чужого взгляда.

Глава 10.

Все таки на каштанах наше с Сашей знакомство не закончилось. Уж шибко нам было интересно вместе. Удивительно, но он не чурался общаться с ребятами младше него. Это, конечно, было очень приятно. Мне даже хотелось как-то рассказать про нового товарища Гоше. Они все-таки одного возраста и оба любят рисовать. Но Гоша вечно либо торчал в своей комнате, либо куда-то уходил и возвращался поздно-поздно, когда я уже сидел за очередной книгой. Поэтому подходящего момента все не находилось. А, может, я и не старался вовсе.

Саша отличался от Полины и больше любил сообщения, а не неожиданные звонки. Но как и Полина, он всегда писал первый. А если тебе пишет человек, который редко с кем-либо общается, то это может означать только одно. Он действительно хочет попытаться впустить тебя в свою жизнь. Не оправдать его ожидания и прошляпить такой шанс я попросту не мог.

Несколько раз мы ходили гулять. Нас троих не мог остановить даже осенний дождь. А ведь поздней осенью он не то, что летом. Если замочит, то замерзнуть можно до костей. Промокнешь и не заметишь, а до дома еще идти и идти, хлюпая в кроссовках по лужам. И не понять, где воды больше. В луже или в кроссовке.

Саша показывал красивые переулки, закутки, которые он в свое время находил. У него целые альбомы разрисованы вот такими вот местами. Он пообещал показать нам несколько из его работ. Но для этого, я думаю, нам надо было сперва заслужить его доверие.

Иногда было странно слышать, как Саша зовет Ольгу Викторовну мамой, но, в любом случае, о ней мы говорили редко. А если он ее и упоминал, то с невероятным теплом. Таким, что я и забывал, что речь идет о нашей математичке.

Как-то раз Саша встретил нас после восьми самых долгих уроков в моей жизни, и мы пошли бродить по окрестностям вокруг школы. Небо хмурилось пуще обычного, будто это оно только что отсидело восемь уроков за партой. Ветер дул в спину с двойной силой, подталкивая нас навстречу приключениям.

Саша хотел показать какое-то определенное место, сказав, что один раз ждал маму после работы так долго, что успел полноценно нарисовать всю картину, а не только сделать наброски.

Идти пришлось не далеко. Но, честно скажу, там, куда мы шли, я ни разу не был. Мне, все таки, всегда хотелось поскорее уйти с территории школы, все дальше от нее и ближе к автобусной остановке, ближе к дому. Прочь от одноклассников, назад домой к книгам, моему любимому креслу в гостиной и шоколадным конфетам, которые можно было есть, пряча фантики в страницах книги.

Я думал о конфетах, рассуждая, какие бы выбрал, если бы мне можно было есть только их. Я остановился на мишке косолапом, как раз когда мы дошли до нужного места.

Это был маленький пруд, запрятанный за кроной деревьев и кустов. Обычный зевака его точно не найдет. Поэтому-то я и не видел его раньше. А вот Саша нашел.

Воробьи копошились в кустах. Если приглядеться, то их там на веточках было много-много. Голуби вальяжно прогуливались вдоль пруда. До поры, до времени, пока вороны не прилетят и не покажут, кто тут главный. Такой оазис природы посреди оживленного города – муравейника с людьми.

Но все таки мы тут были не одни. На одной из лавочек на другой стороне пруда кто-то сидел. Парень сосредоточено вырисовывал что-то в блокноте. Настолько он был погружен в процесс, что ссутулился и сперва даже не заметил, что к нему кто-то присоединился. Сиди я так над книгой, бабуля бы разом тыкнула указательным пальцем мне в спину.

Наконец, услышав наши голоса, он поднял голову. Это был Гоша. Я не знаю, кто был больше удивлен. Я, Гоша или голуби, привыкшие к одиночеству хотя бы тут.

Мой брат тут же захлопнул свой блокнот, лицо его сделалось максимально недовольным. Всегда он так делает. Обойдя пруд, он прошел мимо нас к тропинке на выход. Даже не поздоровался, будто и не знает вовсе. Мама говорит, что это переходный возраст. Что это временно. Но я очень переживаю, что этот переход может вот-вот начаться и у меня. Тогда мы с Гошей вообще перестанем общаться.

– А ведь я его десертами угощала! – Возмутилась Полина. Достаточно громко, чтобы Гоша еще мог расслышать. Но ответа не последовало.

– Ты не сердись, – встал я на защиту брата. – Он просто предпочитает одиночество и оберегает свои рисунки от посторонних глаз.

– Я тоже так делаю, – подтвердил Саша.

Полина ничего не ответила, а только пошла к освободившейся лавочке.

Вот так мы молча сидели. Пару раз к нам на разведку подходили голуби, подлетали воробьи, пытаясь вычислить, есть ли у нас что-нибудь съедобное. Поводив клювом, они разочаровано улетали обратно. Даже и не подозревали, что в рюкзаке у меня оставалась несъеденная овсяная печенька с изюмом. Я ее приберег для поездки в автобусе до дома.

Саша аккуратно достал свой блокнот из рюкзака.

– Собственно, твой брат…

– Гоша, – уточнил я.

– Гоша выбрал отличное место. Я тоже рисовал отсюда, – начал он, перелистывая плотные странички блокнота в поисках нужного рисунка.

Я старался не смотреть в блокнот, все таки это было что-то личное, поэтому максимально сосредоточено уставился на ладони, правая была измазана в ручке. Даже Полина отвернулась, начав наблюдать за воробьями в кустах.

– Вот, – Саша наконец нашел нужную страницу и показал нам. Что-что, а рисовал он и правда отлично. – Видите, отсюда хорошо открывается вид сразу и на бизнес центр, и на старые трехэтажки.

И правда, из-за деревьев выглядывала современность плечом к плечу со стариной. Высотка стояла далеко-далеко, но из-за своего размера виднелась даже нам со скамейки у пруда.

– Вечером тут, наверное, еще красивей. Дальнее здание бизнес центра освещено трудоголиками, а ближние дома подсвечиваются от фонарей… ну мне так кажется. Поздно меня мама бы вовек не отпустила рисовать. Зато подрасту и начнется у меня череда картин с вечерним городом.

Саша отобрал и показал еще пару рисунков когда я понял, что зря раздумывал насчет конфет. Желудок начал требовать еды, причем немедленно. Хорошо, что я запасливый. Поэтому достал из рюкзака салфетку с завернутой в нее овсяной печенькой. Повертел в руках, расценивая, как лучше поделить на три части. Как бы я ни старался, но кусочки вышли не очень ровные, но никто не был в обиде. Даже птицы, которые тут же прилетели. Им достались все крошки. Их они, боюсь, разделили не поровну. Воробьям совсем ничего не осталось. Полина отделила от своей доли три изюмины и протянула мне. Я был только рад, не понимаю, как можно не любить эти сладкие скукоженые виноградины.

Только мы доели, как начал накрапывать дождь, танцуя каплями по пруду. Саша вовремя спрятал альбом, чтобы дождь ненароком не бросился в пляс и на страницы с рисунками.

Саша уже было хотел поехать домой, но Полина и слушать не желала.

– Мы вместе поедем к Артёму, – решила она за всех и за меня тоже. – У них там всегда вкусный чай и бабушка с ее рассказами о всяком.

Мне, конечно, было приятно, что ее так тянет ко мне в гости. Но на Сашу давить совсем не хотелось. Я глянул на него, чтоб понять, что он об этом всем думает. Он только смущенно кивнул. Так что мы поскорее пошли в направлении автобусной остановки, пока дождь не превратился в ливень. Полина шла быстрее всех, задавая темп. Видимо, она очень торопилась к горячему чаю с двумя ложками сахара и печенькам без изюма.

Бабушка как всегда почувствовала, что кто-то вот-вот придет, потому что, войдя домой, я сразу услышал звук закипающего чайника. Саша аккуратно поставил кроссовки в углу прихожей, Полина же оставила свои посреди коридора, поздоровалась с бабушкой, заглянув на кухню, и побежала мыть руки.

Представив Сашу бабушке, мы вчетвером сели за стол. Печенье с изюмом и без, конфеты с различными фантиками на выбор, черный чай и целая бутылка молока. Что может быть лучше. Только то, что помимо нас с бабушкой, за столом было еще два моих товарища.

Бабушка, наверное, была в шоке. Я, если так подумать, сам был очень удивлен. Столько лет без знакомств, а тут за несколько месяцев уже второго человека приглашаю домой в гости.

Так я выяснил, что в компании в два раза больше конфеты кончаются в два раза быстрее. Тем более если в ней сидит Полина. Ей надо было подсластить себе жизнь. Все таки ее сегодня вызвали к доске на истории, требовалось залечить раны сладким. Поэтому последнюю халву в шоколаде я протянул ей. Она благодарно кивнула.

Оказывается, Гоша все это время был дома. Судя по всему, он был занят чем-то очень серьезным, раз не пришел посидеть за чаем с вкусностями. От сладкого его обычно не останавливала даже необходимость сидеть с кем-то за компанию.

Съев по безобразному количеству конфет на всех нас четверых, мы пошли в гостиную. Гоша сидел на моем любимом кресле и читал одну из своих книг с картинами. Полина, кряхтя, завалилась на второе кресло, а мы втроем уселись на диван. Только в этот момент мне стало неловко. Порой не знаешь, о чем еще можно поговорить, когда все конфеты съедены, чай выпит, фантики-улики выкинуты. Вроде, и ни одной темы-то и не осталось.

– А это у тебя кто? – Прервал паузу Саша.

Его любопытство было сильнее смущения. Понятное дело, смотри Гоша что-то не связанное с картинами, Саша бы промолчал, и сидели бы мы и дальше в тишине, прерываемым только тяжелыми вздохами Полины и переворачиваемыми страницами альбома.

– Это Левитан, серость, – хмуро ответил Гоша, даже не удостоив Сашу взглядом.

– У меня бы язык не повернулся назвать пейзажи Левитана серостью, – так же нахмурился Саша.

Гоша отвел было глаза от картин намереваясь сказать что-то колкое, но, глянув на Сашу, понял, что тот попросту шутит.

– У меня еще Шишкин в комнате есть, но я его уже с двадцатку раз просмотрел.

– А у меня сборник итальянских пейзажей, – было очевидно, что Сашка не хвастается вовсе, а делится на случай, если Гоша захочет как-нибудь посмотреть.

Судя по лицу моего брата, тот был готов хоть сейчас нацепить кеды и побежать к Саше домой. И его бы не остановило, узнай он, что ехать ему с полчаса на автобусе.

Саша придвинулся ближе к Гоше, и они досматривали альбом уже вместе. Полина, видимо, отошла от съеденного сахара и, сев прямо, посмотрела на бабушку со всей серьезностью:

– Если бы к вам привели невежу и сказали, что у вас есть только один шанс заставить человека читать, какую книжку вы бы ему всучили?

Бабушка, было, задумалась, но Полина ее поток мыслей сразу прервала:

– Ответить надо сходу, вот прям сейчас. А то поезд уйдет, и на одного потенциально читающего человека в нашем человечестве будет меньше.

Бабушка тяжело вздохнула, будто это ей могло помочь.

– Тю-тю, – загудела Полина, подгоняя бабулю. – Поезд отходит от перрона.

– Робинзон Крузо! – Выпалила бабушка. Я бы назвал «Всадника без головы». Если б и меня спросили.

– Эх, его я уже читала. Но ваш ответ засчитан. Может, получится подобрать мне что-то еще? А то, чувствую, этих мечтателей-художников лучше вообще не отвлекать, – она кивнула в сторону Саши и Гоши, которые были настолько увлечены обсуждением, что даже не услышали Полину, а тем более и упрек в ее голосе.

Я бы не стал упрекать людей за то, что они чем-то увлеченно заняты. Я бы тоже с удовольствием взял книгу и уселся за чтение. Словно услышав мои мысли, бабушка с Полиной встали и пошли в сторону моей спальни. Предстоял идеальный вечер. Чтение в компании увлеченных своим делом людей.

Глава 11.

Одна за другой прошло несколько недель. Теперь они отличались не только контрольными работами и прочитанными книгами, но и съемкой для конкурса, выгулом Бэмби и прогулками с Полиной. Порой к нам присоединялся Саша. Правда он все чаще начинал оставаться с Гошей. Уж слишком они оба любили живопись. В какой-то из таких дней я поймал себя на мысли, что впервые вижу, как брат вот так запросто с кем-то общается, так еще и без телефона. Поэтому я был только рад, что в нашей жизни появился Саша. Тем более мы с Полиной с ходу без подготовки тему картин во век поддержать не смогли бы.

Каждое утро я вставал раньше всех, чтобы спуститься на первый этаж и выгулять Бэмби. Зоя Прокофьевна-же каждый раз передавала мне кулек после прогулки, в котором обычно лежали либо сахарное, либо имбирное печенье, которым мы с Полиной хрустели между первым и вторым уроком.

По выходным мы просто так заходили к моей соседке с первого этажа. Точнее, я просто спускался по лестнице, на лифтах я один не люблю ездить. А вот Полине, всего пару остановок, но приходилось приезжать на автобусе. Но оно того стоило. Зоя Прокофьевна готовила невероятно вкусно. За эти пару месяцев мы успели побывать в нескольких странах. Португалия с ее вкусным десертом из слоеного теста, Франция и ее круассаны, Испания и ее длинные хрустящие палочки, посыпанные сахаром. Пару раз нам даже удалось угадать страну.

Мне очень нравились такие наши путешествия. И не мне одному, Бэмби каждый раз попрошайничал, виляя хвостом. Таким глазкам, как у него, было очень сложно отказать, но выхода не было. Нельзя щенкам такую сладкую еду, а вот десятилетним школьникам и взрослым, чья жизнь была не сахар, как раз наоборот положено есть больше десертов.

За это время мы успели заснять все необходимое для школьного проекта. Полина решила, что он уже почти закончен. Материала, по ее словам, было достаточно.

Целую неделю мы уделили тому, чтобы соединить все нужные видеоролики в один большой фильм. Этим мы занимались у Полины дома, поэтому я, например, узнал, что тетя Маша обычно не готовит, а заказывает еду. «У мамы много талантов, но готовка к ним не относится», – объяснила Полина, когда ее мама спросила будем мы на обед пиццу или сэндвичи.

А еще, когда дядя Стёпа чем-то недоволен, он кричит через всю квартиру своей дочери: «Полина Степановна, сейчас будет скандал!» Необычная семья. Мне очень понравилось у них в гостях.

С заданием мы справились достаточно быстро. Как по мне, нам было чем гордиться. Полина считала, что, будь у нас больше времени, мы бы успели снять еще много всего. Я напомнил ей, что надо радоваться и тому, что есть. Она в ответ только фыркнула, мол, надо стремиться к идеалу, иначе не победить.

В день конкурса я волновался до чертиков сильно. Не знаю, сколько это, но очень сильно. Утром даже завтрак не лез, а ведь были мои любимые вафли. Мама их специально сделала, зная, что сегодня необычный день в школе. Что я буду волноваться. Но она, видимо, не ожидала, что переживание будет такое, что аппетит отобьет напрочь.

Она завернула мне пару вафелек в салфетку, чтоб я съел их уже после конкурса. «Тогда у тебя аппетит уж наверняка появится, когда все будет позади», – пообещала она пока я убирал вафли в боковой карман рюкзака. Перед выходом я трижды проверил, чтобы флэшка с нашим видео была на месте. Все три раза она так и лежала в маленьком внутреннем кармашке под змейкой.

Увидев Полину в школе, я удивился тому, как она была спокойна. Будто сейчас мы не будем показывать презентацию, над которой так корпели. Выступать перед всей школой!

«А чего трястись-то? Все, что могли, мы уже сделали», – пожала она плечами в ответ.

Мое волнение от этого не прошло. Мне кажется, что после ее слов я вообще начал переживать за нас двоих.

Это был первый год, когда я не смотрел выступления других ребят. Вместо этого я сидел за дверью актового зала и крутил в руках флэшку, на которой был весь наш проект. Я очень старался не слушать, что происходило за дверью, но порой смех, голоса и музыка были громче моих мыслей. Полина же хотела посмотреть концерт, но выбрала остаться со мной. Она периодически заглядывала внутрь зала и говорила: «третий класс закончил» или «последняя группа от четвертого класса».

Я пытался понять, почему из-за выступления в пять минут я переживаю весь день. Но логичного объяснения так и не нашел. Может, его и не было.

Начинала выступление первая группа от седьмого класса, а это означало, что вот-вот на сцену нужно будет выходить и нам.

Мы договорились, что подключать презентацию будет Полина, у нее-то руки не дрожат. А я буду просто стоять рядом и стараться не смотреть в зал и не думать о том, что вся школа сейчас тут.

Когда объявили нас с Полиной, я, как полагается, споткнулся, пока шел к сцене. Хорошо, хоть не упал. Тогда бы точно пришлось менять школу.

Честно говоря, сперва я не знал, получится ли пережить такой позор. Но от мысли, что впереди меня ждут моменты и похлеще, на удивление, стало легче. Поэтому я постарался не думать о такой мелочи.

Полина была бодра за нас двоих, а я, судя по всему, был комком нервов нашей команды. Подключив презентацию, Полина подошла к микрофону и звонко объявила: «Мы в нашем проекте собрали примеры того, как взрослые запрещают нам что-либо делать, а сами нарушают свои же правила только так».

Я глянул в зал в сторону учителей. Реакция их была…не фонтан. И это они еще видео не смотрели.

Полина почти начала показывать ролик, как я очухался, подбежал к микрофону и добавил: «Если что, у нас есть разрешение на съемку от директора». Полина утвердительно кивнула и запустила наш проект.

Первым в ролике появился я. Точнее то, как я прокрадываюсь в класс, когда урок литературы уже начался. Это как раз и был сюрприз Полины. До подготовки видео я и не думал, что так сильно краснею. Но вот он я-томатом сидел, прожигая взглядом закрытый учебник. На фоне Ольга Викторовна на весь актовый зал отчитывает меня за опоздание. Ее Полина не снимала, но вся школа прекрасно знала этот голос. Я был уверен, что доброй половине он снился в кошмарах. Меня передернуло. Будто сам момент опять повторился.

Кадр сменился. Вот наша историчка просто так заходит в класс, опоздав на урок на пять минут. Полина мастерски засняла циферблат часов перед тем, как учительница зашла. Никаких извинений, ничего. Учительница просто прошла к своему столу, поставила кружку с кофе, положила пакет с булочками, из-за которых, видимо, и опоздала и вызвала первого человека по списку. Даже не поздоровалась!

Дети начали хихикать, учителям же было не до смеха. Особенно Ольге Викторовне и учительница истории. Обе они сидели пунцовые, скрестив руки на груди. Кажется, по истории в следующей четверти у меня будет трояк. Это я только сейчас понял. Математику вытянуть на пять уж точно не получится.

В следующем кадре моя мама подходила к пешеходному переходу с Танюшкой за руку. Этот кадр мы с Полиной очень долго выжидали. Мама все никак не могла понять, зачем мы их снимаем всю прогулку. Но оно того стоило. Вот они встали у пешеходного перехода, и мама сказала главные слова: «Дорогу можно переходить только в специально отведенных местах. По пешеходному переходу. Но даже тут нужно быть аккуратным. Мало ли». Танюша с серьезным видом кивнула, и они пошли через дорогу.

И следующий кадр. Та самая важная пенсионерка, которая опаздывала по своим безотлагательным делам. Как же хорошо у нас вышло все отснять. Вот она красавица-старушка идет походкой молодой особы через дорогу. В нескольких метрах пешеходный переход. Машина резко останавливается, пропуская бесстрашную бабушку. Крупным планом мы показали лицо водителя с круглыми глазами.

Весь актовый зал начинает смеяться. Точнее только ученики.

Полина ликовала. Я нервничал. Потому что учителя сидели слишком хмурые, это был плохой знак.

Следующий эпизод. Мой любимый. Столовая на большой перемене. Мы сидим и с недовольными минами кушаем тушеные овощи. Что на свете может быть хуже тушеных овощей? Только запах жареной рыбы!

Вот он Костик с кривой гримасой пытается запихнуть в себя еще одну вилку тушеной капусты. Из зала послышался смех. «Ох, лишь бы Костик не залимонил мне после конкурса», – промелькнуло у меня в голове. Но я сразу об этом забыл, потому что в кадре появилась наша классная руководительница – Нина Петровна:

– Ешьте-ешьте, овощи очень полезны. И компотиком запивайте, нельзя есть всухомятку!

Она, конечно, сказала это с максимальной заботой в голосе. Но в следующем кадре она же ела слоеное пирожное из нашей столовки. И никаких овощей в слойке не было. А про то, что компота у нее, разумеется, тоже не оказалось, ученики должны были заметить сами.

Тут уже смеялись все. Даже директор, он не то, чтоб улыбался, он хохотал в голос вместе с учениками. На Нину Петровну я старался не смотреть, не хотелось знать наверняка, рассердилась ли она или очень рассердилась.

Добавлять мою маму во второй раз мы передумали. Вернее, новая идея мне пришла в голову от Гоши. Только вот осуществление задумки было ох какое трудное. Но однажды на перемене нам несказанно повезло. Собственно, Гоша в этот ролик и попал.

Вот он сидит в коридоре на перемене. Как всегда в своей позе задумчивого школьника с телефоном в руках. Вид у него максимально серьезный. Мы в тот день все перемены снимали его из-за угла, поэтому он нас точно не видел. Вот к моему брату подходит завуч – наша любимая Марина Алексеевна. Гоша недовольно отрывает взгляд от телефона. Его прервали от важного занятия. Хотя на перемене было очень шумно, но можно отчетливо расслышать: «Гоша, ну может хватит постоянно сидеть в телефоне? Иди, может, с ребятами поиграй». В ответ Гоша качает головой и уходит в класс.

Все уже поняли суть нашего проекта и ждали видео со взрослым. Оно не заставило себя ждать.

Сперва мы показали кадры из автобуса и кафе. Полина решила их оставить, чтобы создать эффект неожиданности от того, что будет дальше.

Честно скажу, мы с Полиной долго думали, стоит ли добавлять это в итоговый ролик. Я был против, Полина же напомнила про разрешение, которое подписал директор. Поэтому после невинных записей из автобуса и кафе на экране появляется именно он. Наш директор.

Весь актовый зал разом замолк. Напряжение повисло максимальное. Я уже успел пожалеть о нашем решении. Видимо, новую школу, все таки придется искать. Мама очень расстроится. Я б на ее месте уж точно лишил себя сладкого на месяц. Или даже два. Я успел отвлечься и уже представил как все эти два месяца я сижу рядом с Полиной, а она ест по две ватрушки за себя и за меня. Я так расстроился, что вернулся мыслями в актовый зал.

Вот он – наш директор идет по коридору первого этажа. Во время большой перемены все ученики в столовой, поэтому кроме директора никого не видно. Нас, собственно, тоже. Потому что мы весь этот компромат снимали.

Он идет и что-то сосредоточено печатает в телефоне. Какие-то важные взрослые штуки, которые не могут подождать. Настолько он был сосредоточен, что, погруженный в телефон, не замечает, куда идет. И прямо на наших глазах, на глазах всей школы происходит нечто непоправимое. Какой-то растяпа оставил в коридоре пакет со своей сменкой. Вот что значит, не смотреть под ноги. Директор спотыкается об этот пакет и приземляется на пол. Самое дорогое – телефон, остается у него в руках. Посмотрев по сторонам, чтобы убедиться, что никого рядом нет, он продолжает сидеть и печатать в телефоне. И только закончив, встает.

Я думал, что вот-вот раздастся крик директора, что маме придется срываться с работы, потому что ее вызывают из-за такого оболтуса как я. Но, кажется, обошлось. Все начали смеяться. И громче всех смеялся директор. Видимо, два месяца без сладкого отменяются.

Полина подмигнула мне. Это была ее идея оставить самое неожиданное напоследок. Для эффекта, как сказала она. Что-что, а его мы точно добились.

Видео закончилось, и я думал только об одном, как же хорошо, что мамуля положила мне с собой те две вафли.

Мы решили не досматривать выступления ребят. Полина не хотела расстраиваться, если будет слишком много проектов лучше нашего. «Пусть завтра будет сюрприз на стенде с новостями школы», – объяснила она.

И правда, пока все выступят, пока ученики проголосуют…больше сдерживать себя от еды я попросту не мог.

Поэтому мы сели на первом этаже, и я принялся за холодные, но не менее вкусные вафли. В виде тепла была добавлена любовь от мамы.

Коридор был непривычно пустой и тихий, настолько, что было слышно, как у входа скулит собака директора во сне. Охранник периодически отрывал взгляд от книги и смотрел в нашу сторону. У него был очень серьезный вид. Я боялся, что урони я хоть крошку на пол, он бы сразу подошел и отчитал меня за неуважение перед трудом уборщицы. Я ел, подставив ладошку. Так что все крошки падали на нее. Потому что я знал три вещи. Что каждое восьмое марта охранник покупает нашей уборщице большой букет красных роз. Что у охранника на все левое плечо большая устрашающая татуировка льва. А самое главное то, что чужой труд надо уважать.

К вечеру я уже особо не переживал о результатах конкурса. Бабушка сказала мудрую вещь. Впрочем, как и всегда. Даже если мы не займем никакое место, мы все равно выиграли все те эмоции, полученные пока мы делали проект. С нами в виде вознаграждения останутся воспоминания, которые мы разделим пополам с Полиной. Мне эта ее мысль понравилась, поэтому я решил именно так и думать.

Полина позвонила поздним вечером и сообщила, что если мы проиграем, то ее мама поведет нас в кафе заедать огорчение чем-то сладеньким, а если таки займем какое-то место, то пойдем в то же кафе отмечать.

Я был невероятно рад. В последний раз я был в кафе в начале лета. Мама повела нас кушать десерты на День рождения Гоши. Это был единственный день, когда он сидел без телефона. Он вообще не хотел отмечать, мол, некого пригласить. Но мама настояла на том, что отмечать мы будем всем семейством, так еще и впервые вне дома!

Я уже почти согласился, как одумался. У мамы-то я разрешения не спросил. Может, у нас нет возможности, чтоб я сходил в кафе.

Было неловко это говорить Полине, но я все таки сказал. Вариантов у меня, всяко, не было. «Дурень, моя мама нас угощает. Вознаграждение за проделанный труд. Я ей видео показала. Смеялась она знатно. Так что завтра идем в кафе! Предупреди свою маму», – сказала Полина и по своей традиции бросила трубку без всяких прощаний.

На следующий день, кажется, вся школа столпилась у одной лишь школьной стены. Всем хотелось узнать результат перед началом уроков. Они итак томились весь день и всю ночь.

– Ох, Константин, ну вы и мамонт, – с упреком в голосе сказала Полина и, отодвинув парня в пару раз больше нее, подошла к школьной газете.

Костик обалдел, как, собственно, и все остальные. Чтобы не толпиться, я остался в сторонке дожидаться Полину с вестями.

Она вернулась с гримасой на лице, из нее только так сочилось недовольство:

– Какой-то проект по экологии из девятого класса нас обошел. Вторые мы, Тёма, вторые, – в ее голосе можно было запросто услышать огорчение.

Полина была раздосадованным максималистом. А я был реалистом на седьмом небе от счастья! Среди всех ребят и их проектов мы оказались вторыми! Чтобы хоть как-то раззадорить ее, я решил напомнить, что и за второе место полагается какой-то приз. На что она только махнула рукой:

– Какие-нибудь конфеты да цветные карандаши.

А я бы не отказался от конфет. Особенно, если это будут какие-то из тех, что мне нравятся. Шоколадные с хрустящей вафлей внутри или просто с арахисом. Только лишь бы не грильяж. Его даже бабуля не любит, мол, зубов на них не хватит.

Награждение победителей планировалось на большую перемену. В этот раз в актовый зал пришло совсем немного людей. Видимо, только друзья тех, кто выиграл. С нашей стороны были только мы.

Сначала наградили ребят на третьем месте. Полина прошептала мне на ухо, что у них был какой-то проект по пропаганде занятий спортом.

Им вручили по большому пакету с подарками. Было непонятно, что там внутри. Поэтому любопытство было максимальное. Но, конечно, если там конфеты, то это не очень подходило под тематику проекта.

Затем объявили нас, и мы с Полиной вышли на сцену. Были даже какие-то аплодисменты, хоть и вялые. Почему, даже когда не надо выступать, когда в актовом зале куда меньше людей, мои колени все равно предательски трясутся?

Пока директор что-то говорил, в ушах у меня был звон. Потом надо будет спросить у Полины, что он вещал.

И тут я увидел Гошу. В своей черной толстовке с капюшоном, он, темным пятном, сидел один в дальнем углу актового зала. Один даже без телефона в руках. Заметив, что я на него смотрю, он улыбнулся своей полуухмылкой и показал большой палец. Колени сразу перестали дрожать. Все таки поддержать нас кто-то, да пришел.

Не знаю, как у других, но в наших пакетах была целая куча всего. Глаза начали стрелять по содержимому, как только мы сели на свои места. Руки только так тянулись начать распаковку, но надо было терпеливо терпеть. Из уважения к ребятам на первом месте и из страха что-то растерять.

После награждения Гоша поджидал нас у выхода из актового зала. Ребята потихоньку расходились. Вот-вот должен был прозвенеть звонок на урок.

– Ну что там в пакетах, шкеты? – Спросил он безразлично.

Но я-то прекрасно знал, что ему тоже любопытно.

– Шкеты с кучей подарков, занявшие второе место, – поправила его Полина.

– Мы еще не смотрели, можем вместе глянуть после уроков, – предложил я.

Полина с сомнением посмотрела на меня. Ей совсем не хотелось терпеть до конца уроков. Гоша огляделся по сторонам, будто искал кого-то, но я прекрасно знал, что он ни с кем из школы особо не водится:

– У меня шесть уроков, можно после встретиться в раздевалке и глянуть, – предложил он, и мы на этом разошлись.

Отходя, я обернулся посмотреть на брата. Он уже опять достал телефон. Это был его щит, чтобы защищаться от людей. Как у меня – книга. Правда в школе я щитом стал пользоваться в разы реже. Потому что теперь у меня появилась Полина, хоть она иногда и болела. У Гоши же своей Полины не было.

Когда мы зашли в раздевалку, Гоша уже был тут как тут. В дальнем углу с телефоном в руках, все как всегда. Ребята вокруг собирались, не обращая на него внимания. Впрочем, как и на нас с Полиной

Ей уже не терпелось посмотреть, что же в пакетах. Настолько, что на какой-то перемене между уроками она вручила мне свой подарок со словами: «на хранение, а то я себе уже не доверяю».

У нас с Полиной оказались одинаковые наборы. Сперва она огорчилась, но потом поняла, что они очень даже достойные. Там было все: и конфеты, и канцелярия, и паззлы, даже какая-то маленькая настольная игра. «Видать, на крошечный столик», – пошутила Полина, когда мы рассмотрели упаковку повнимательнее.

Мы стали не торопясь, смакуя каждый подарок, доставать их из пакетов.