Текст книги "Невиртуальная реальность (сборник)"

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ МАКСИМА

Братишке

1

– Ну что, Макс, драться будешь? На тебя страна надеется! – Ламянцев согнул шпагу и резко отпустил клинок, потом, прищурив один глаз, оценил изгиб. Затем резким взмахом рассек воздух. – Умеют венгры шпаги делать! А наши – только ракеты и танки...

– Кто на меня надеется? Какая страна? Если бы ты у него выиграл, мне и на дорожку не пришлось бы выходить! – Максим сплюнул и встал.

Последующий поединок казался ему бессмысленным унижением. Он, последний в сборной Белоруссии, должен фехтовать с первым номером литовцев, за которого, кроме всего, болельщики. Он понимал, что в этом никто не виноват. Жребий свел самого сильного из литовцев с самым слабым из команды БССР в решающем бою за третье место.

Капитан команды, долговязый Юра Конюхов по кличке Кочубей, был недалеко и слышал разговор.

– Ладно, Яцек-младший, ты себя заранее не хорони. На тебя Ламянич две бутылки пива поставил.

– Что я выиграю? Он что, сумасшедший?

– Что ты нанесешь два удара. Я сказал, что счет будет 5-0. Если 5-1 – ничья.

– А Ванька что?

– Брат твой? Ничего. Вон он, ручку шпаги меняет. Ему, видать, до лампочки. – Кочубей достал японскую зажигалку и посмотрел на свет. – Тренера идут. Сейчас научат тебя Родину любить!

Бравурная литовская песня осеклась. Из динамиков раздался голос диктора:

– Раз, раз, меня слышно?

Что-то щелкнуло, и опять заиграла музыка. Тренеры – высокий худой Приходько и пожилой старший тренер Григорий Васильевич, которого за глаза называли Гришей, подошли к спортсменам.

– Где Яцек-старший? – спросил Гриша и, обернувшись, подозвал Ивана.

– Значит, так, – раскачиваясь на каблуках, начал тренер, когда Ваня подошел. – Остался один бой. Решающий. Не думаю, что нужно объяснять ситуацию, но нам нужна победа. А шансов на нее немного. Где-то 20 на 80...

– Что? – не поверил своим ушам Максим.

– А то! – Гриша сжал губы и говорил сердито. – Если ты идешь проигрывать, можно не выходить на дорожку вообще! Но, во-первых, тебе нужен опыт. Бой с мастером спорта на соревнованиях совсем не то, что бой с Конюховым или Ламянцевым на тренировке! Во-вторых, он видит в тебе мальчика для битья, а ты можешь его удивить. В тебе есть азарт, спортивная злость и не сбрасывай со счетов то, чему мы тебя научили! Да, он опытнее, взрослее, болельщики за него, да и стены ему помогают, но... Ты, Яцкевич, боец, и я в тебя верю. Не забудь, соревнования командные, и если ты сдашься – перечеркнешь все, что сделали другие – невероятную победу своего брата, шесть боев, что выиграли Ламянцев с Кочубеем. Их пот, кровь, слезы, шрамы... – Григорий Васильевич говорил патетически, и Максима проняло.

– Сделаю все, что смогу, но...

– Никаких «но»! – повысил голос пожилой тренер. – Ты идешь побеждать! Вся команда за тебя, все уверены в твоей победе! Так ведь? – он обернулся к столпившимся фехтовальщикам.

– Конечно... Наверно... – неуверенно подтвердил Ламянич.

– Конюхов? – Гриша прищурился на Кочубея.

– А? – тот спрятал зажигалку в карман и, щелкнув каблуками ответил, как американский солдат из видеофильмов, – Сэр, йес сэр! Хе-хе.

– Я тебе похехекаю!

– Я не хехекаю, – оправдывался досрочно переодевшийся Кочубей. – Я хихикаю...

– Короче, Максим, – Гриша заканчивал положенное ему по должности вливание. – Иди побеждать! – Он обернулся к скучающим, неоднократно слышавшим подобные речи спортсменам. – От вас я жду всемерной поддержки!

Тренеры отошли, что-то оживленно обсуждая. Максим сел на скамейку и посмотрел на залитую ярким светом пустую, желтую фехтовальную дорожку. За столом секретаря никого не было. В беспорядке лежали бумаги, их придерживал ребристый графин с водой. Ребята из других команд, закончивших соревнования, кучковались неподалеку, но большинство уже были в раздевалке Вильнюсского спортивного комплекса «Стяуа».

Невидящим взором юноша окинул ярко освещенный зал.

С балкона кто-то оглушительно свистнул, и когда он поднял глаза, парень в полосатом, черно-желтом жилете и с растопыренными во все стороны, залитыми лаком волосами вздернул вверх руки в перчатках с обрезанными пальцами и, показав международный оскорбительный жест, закричал:

– Бибис таве яки!

Максим повернулся к брату и спросил:

– А что такое «бибис»? Почему они все время говорят это слово?

Занятый своими мыслями, Иван ответил не сразу:

– Ну... Бибис – это привет. Здороваются они так.

– Как же, как же! – засмеялся Конюхов. – Привет это лабус. А бибис – это мужской половой бибис!

И, довольный удачной шуткой, Кочубей захохотал басом. Макса не огорчило это происшествие, но, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к команде Белоруссии и общность со старшими, горестно заметил:

– Да, не любят нас здесь...

– А где вас, евреев, любят? Вы и сами себя не любите. Зачем Христа распяли? Хотя, – Конюхов задумался. – Все равно козлы...

Максим привык к таким разговорам и не обиделся.

– Ну что ты ко мне прицепился, Кочубей? Я тут причем? – он снова посмотрел на балкон. Парень в жилете показал ему язык. – Я тогда еще совсем маленький был...

Но Конюхов не успокаивался:

– Ух, народ! Ржавыми гвоздями... Гады! И тоже – за сборную Белоруссии выступает! Бульбаш обрезанный!

– В «Динамо» таких бульбашей трое, – поддакнул Ламянцев. – Он, Ванька и Пал Изралич Зеликман. Надо же, жида Иваном назвали! – Он захихикал, ожидая, что Кочубей его поддержит, но тот неожиданно посерьезнел и примирительно сказал Максу, обращаясь, скорее, к Ивану:

– Ты не подумай, что я антисемит какой-нибудь. Я вас очень даже уважаю...

Но не придумав, за что он, собственно, уважает евреев, Конюхов приобнял Ламянцева, и они отошли, над чем-то смеясь. Ваня куда-то ушел, и Макс, оставшись один, подумал о предстоящем бое.

Думать было тоскливо. «Да уж, ждет меня мужской половой хер. И команду БССР заодно...» Его пробрала дрожь. Он подтянул левый налокотник, застегнул куртку. Нагрудник он не надевал, считалось, что сковывает движения, да и вообще, не по мужски как-то – боли бояться. Килоты (белые фехтовальные штаны чуть ниже колен) были сероваты, с пятнами чьей-то крови, может, и его, но он не чувствовал, чтобы его сильно задели, хотя – не факт: Максим знал, – боль придет в раздевалке, когда закончится азарт боя.

Подошел Ваня и, увидев, что Максим дрожит, сказал:

– Ты это, того... типа, не мандражируй, братан. Шансов у тебя нет. Шарунас – первый номер у литовцев. От тебя никто ничего не требует. Ты не слушай Гришу, он наверняка с Приходей поспорил.

Но Макс ничего не мог поделать с дрожью. Знал: стоит выйти на дорожку, все пройдет. Но все равно – обидно! Хорошо Ваньке – он половину боев выиграл в командных поединках, в личных дошел до полуфинала, и только через «чистилище» (утешительные бои в олимпийской системе) не прошел.

А Максим вылетел после первого же круга. Так – за все соревнования – только один бой и выиграл.

– Ну ладно, тебе пора...

Он встал, сделал пару финтов. Плохо развешенный клиник слушался слабо. Он взмахнул шпагой, хоть не хлесткий, зато «дубовый». Дерьмо оружие.

Конюхов и Ламянцев над чем-то скалились на скамейке.

«Конечно, вам все до лампочки», – подумал Макс завистливо. Кочубей был вторым в личных, Ламянич тоже дошел до финала. Яцкевич вспомнил, как старшие ребята часами отрабатывали перед зеркалом обманные замахи и защиты, как без устали атаковали деревянное чучело, и так – годами. Отсюда бралась легкость и естественность в бою. Максим решил, что он несправедлив, но все равно было обидно.

«Ну и что? Зато у меня есть Оксана, а вы, хоть и постарше, мне завидуете...»

Старший тренер команды Гриша Лапотнев о чем-то оживленно сплетничал со вторым тренером Приходькой. Бородатый длинный Приходя, схватив Гришу за пиджак, что-то ему втюхивал. Из огромной бородавки на его щеке рос отвратительный белый волос.

«Выращивает он его, что ли?» – безразлично подумал Макс и отвернулся.

Тренеры могут быть довольны турниром: четвертое место в командных, серебро в личных.

Динамик вдруг осекся, крякнул, и заговорил человеческим голосом:

– Дорогие друзья, – проникновенно заблеял диктор. – Вот и подходит к концу открытый чемпионат Литвы по фехтованию. Остался последний, решающий бой за третье место в командном зачете. Счет в поединке между с борными БССР и Литвы – 8:8. Поприветствуем спортсменов! – Динамик кашлянул. – Справа – юная надежда Белоруссии, 14-ти летний Максим Яцкевич, второй разряд. «Динамо» Минск!

Макс чертыхнулся, зачем про разряд-то? Ему до первого – только 5 побед. Да и про возраст наврал: ему уже три месяца как пятнадцать.

Сзади захлопали. Он обернулся. Ребята из других республик, оставшиеся на награждение или просто любопытные, болели за явного аутсайдера.

– Слева – Шарунас Леонавичус, 17 лет, мастер спорта, «Летува» Каунас!

Трибуны разразились оглушительными аплодисментами, топотом и свистом.

Максим посмотрел наверх: блондинистые ребята и девчонки в коротких юбках.

– Судит Виктор Кровопусков, чемпион мира, мастер спорта международного класса!

Аплодисменты.

– Угловые судьи: бла-бла-бла – Украина и бла-бла-бла – Грузия!

Макс посмотрел на судью. Легендарный фехтовальщик с характерной фамилией скрестил руки на груди и высокомерно улыбался.

Диктор перевел на литовский.

– Бой ведется до пяти ударов, в случае, если счет четыре – четыре, то до шести...

Вряд ли кто-то из присутствующих этого не знал.

Макс посмотрел на соперника, Шарунас нервничал. Хороший знак.

«Но что же делать? Техника у него явно лучше, что неожиданного я могу учудить? – Максим постучал шпагой по медной дорожке. – Ладно, там видно будет».

Судья махнул спортсменам. Они вышли на дорожку, отсалютовали судье, друг другу, зрителям.

«Эх, Ксюша... – подумал Максим. – Была бы ты здесь, мне было бы легче».

Надели маски, встали в стойку. Исчезли и дрожь, и Оксана, и весь мир. Остались только Леонавичус и его шпага. Бой начался.

2

– Прэ? (Готовы?) – Крикнул судья. – Алле! (Начали!)

Скачок, выпад.

Maкс сделал два обманных движения и ударил Шаруноса в маску. Литовец зеркально повторилего действия, разве что финты были поубедительнее.

«Что ж, когда придется защищаться, надо будет гадать, куда и когда он ударит. Скверно», – Максим брел назад, сгибая клинок шпаги.

– Обоюдные атаки, – Кровопусков подождал, пока они снова заняли позиции.

– Прэ? Алле!

Снова обоюдные. На этот раз Леонавичус с силой ударил Яцека по левому боку. Руку обожгло.

«Вот гад, я-то аккуратно...» – Ему было больно и обидно. Сопернику не было никакого смысла так сильно рубить. Возвращаясь к белой линии, Максим напряженно думал.

«Он хочет приоритетов, тогда кому-то придется защищаться, и его преимущество в технике будет очевидно. Значит, он атакует... С другой стороны, он прекрасно понимает, что я так думаю, значит... Ой, только бы не перемудрить»...

(Ведь в фехтовании в случае одновременных ударов преимущество имеет атакующий. После 3-х обоюдных атак разыгрывается приоритетное право на атаку. После удара приоритет переходит к другому.)

– Прэ? Алле!

Макс сделал скачок и остановился. Шарунос не двинулся. Ждет. Повезло. Его выпад он бы парировал. «Ладно»...

В стойке Максим сделал шаг. Соперник ждал. Дистанция все еще разорвана.

Еще шаг... Еще шажок... Пора! Стрела! «А-А-А-А!!!!»

Ноги с силой толкают тело, и оно летит параллельно дорожке. «Моя атака! Он не успеет защититься!!»

Он и не пытался. Шарунас сделал скачек назад и пребольно перетянул Яцека, перед тем как тот грохнулся. Шпагу Максим успел выпустить и съамортизировал руками. Маска улетела к литовцам.

«У-у-у! Больно!» Медная сетка дорожки содрала кожу с его левого колена.

Килот задрался, юноша сидел и дул на окровавленную ногу. Худшая из травм. Заживает медленно и болит долго. «Блин. Еще и удар получил»...

Подошел доктор, посыпал чем-то. Защипало. Сбоку шипел Гриша.

– Очень предсказуемо, Максим. Удивить его надо. Скачок, удар наобум – и отходи с «прямой рукой».

(А это главный прием защищающегося. Он отходит, вытянув шпагу, и атакующий должен сбить клинок, направленный в его грудь. Если «прямая рука» не выведена из зоны поражения, отступающий имеет преимущество перед атакующим. )

– Но, Григорий Васильевич....

Док забинтовал колено, кровь больше не текла, да и боль почти прошла. Прихрамывая, Макс возвращался. «Да уж. Против лома нет приема»....

Переждав аплодисменты, судья сказал:

– Атак дэ гош, пассэ, – он посмотрел на боковых. – Контр атак друат, туше.

Боковые белоруса тянули указательные пальцы, признавая удар Шаруноса. Кровопусков говорил с диким русским акцентом. К нему подошел секретарь, видимо попросил говорить по-русски.

Судья перевел как мог.

– Атака справа – пассэ, контр атака слева – туше. Ноль–один.

Снова аплодисменты.

– Прэ? Алле!

Стальной прут ожег ему плечо, но и Леонавичус, подпрыгивая, потирал бок.

Максим уже вошел в раж и бил довольно сильно. Оно и понятно. От сильного удара тяжелее защититься, правда, легче понять, куда он направлен.

– Обоюдные атаки. Приоритет, – судья кинул пятикопеечную монету, – слева.

«Хорошо. Мой приоритет, значит, при обоюдных я выигрываю, но вероятность влететь в его защиту высока, еще хуже – потерять темп и схлопотать контратаку»...

Он сделал вид, что поправляет бинт, выигрывая секунды для размышления.

«Ну ладно, не входя в дистанцию вызову его на контратаку, атакую, а обоюдные в мою пользу».

Максим встал в стойку, поднял шпагу.

– Прэ? Алле!

Скачок, скачок. Противник отступил. Макс остановился, ожидая его контратаки.

И вдруг ! Стрела Шаруноса застала его врасплох. Макс отскочил назад, но литовец удержался на ногах и продолжал атаковать. Максим отступал в стойке, подняв «прямую руку». Шарунос просто бежал на него, пытаясь сбить клинок, увести его от своей груди.

Перевод. Не задел! Обратный перевод, и тут – бац!, Леонавичус сбил его «прямую руку» и с силой вмазал в маску.

– Атака справа, удар налево. Ноль – два.

Аплодисменты, свист и улюлюканье заглушали судью.

Раздраженно пыхтя, Максим вернулся на место.

«Блин! Атакуй, не атакуй, все равно получишь... шайбу»...

– Приоритет справа. Прэ? Алле!

Литовец атакует, белорус отступает. Нет шансов на контратаку.

– Альт! – Максим вышел за дорожку. Для отхода только два метра. Надо защищаться.

– Прэ? Алле!

Скачок вперед, шаг назад. Шарунос обрушил на Макса град обманных ударов, пришлось защищаться, прикрывая то правый бок, то левый, то голову.

– Не крестись! – завопил Приходя – Контратакуй!

Скоро закончится дорожка. Времени уже нет. Вдруг возник незащищенный правый локоть литовца, приманка? Обман? Уже нет разницы, понимая, что это бессмысленно Макс взмахнул шпагой.

Удары слились.

– Атака справа, атака навстречу слева, туше, туше, – судья посмотрел на боковых. – Удар налево, ноль – три.

– Да вмажь ему разок, размочи, ради бога! – бесился Приходя. Ванька, одобрительно улыбаясь, замахал рукой, остальные безразличны.

«Ну что же делать? Три – ноль! Эх, хорошо бы размочить»...

Макс вернулся к черте. Шарунас, видать, обрел уверенность, а Макс потерял надежду...

– Прэ? Алле!

Скачок, выпад, Леонавичус защитил голову, пятая защита, удар Максима попал в железо, но он успел отскочить, Шарунас бил с полуразорваной дистанции, без финтов. Четвертая! Макс парировал его удар и с силой хлестнул его в третью, по правому боку. Максим видел, как он защищается, но...

Удар Максима был настолько силен, что пробил запоздавшую защиту литовца. Звон металла и хлопок впившегося в его плечо клинка.

«Ура!!! Размочил!!!»

– Атака слева, парад – рипост – контррипост.

(Парад, как и гард, – защита. Защитившийся имеет преимущество для ответного удара – рипост. Если и рипост попадает в защиту – следует контррипост. Как правило, схватка заканчивается в два-три, максимум – четыре действия, да и то где-то защита пробивается, и если судья не останавливает бой, угловым судьям тяжело удержать в памяти все детали.)

– Итак – сначала. Парад. – Кровопусков взглянул на боковых Шаруноса. Оба подняли кулаки. – Парад, парад.

– Рипост. Парад, парад.

И угловые Максима подняли кулаки.

– Контррипост. Туше...

Макс оглянулся. Один из угловых протянул вверх указательный палец. Второй колебался.

«Да что ж это такое? В чем здесь сомневаться?!»

Затем угловой судья медленно поднял кулак.

– Парад.

Максим растерянно посмотрел на скамейку. Ванька сидел на полу, обхватив голову руками.

– Белее лебедя! – ревел Кочубей, Приходько нервно мерял зал длинными ногами. Все взоры обратились на главного судью. Он медлил.

Вдруг Леонавичус приподнял маску, улыбнулся, и поднял левую руку с вытянутым пальцем.

– Э муа туше. (Мне удар.)

Кровопусков облегченно вздохнул.

– Атака слева, парад-рипост-контррипост-туше. Один– три, – резюмировал он.

Макс снял маску, прижал гарду к подбородку и трижды отсалютовал Шарунасу.

Улыбаясь, литовец махнул ему, мол, – ерунда.

Все аплодировали. Кто – удаче юного фехтовальщика, кто – благородству Леонавичуса.

Максим плелся назад, к черте. «Задача-минимум выполнена. Хорошо!» – уголки губ приподнялись.

Встал в стойку. Закрыл глаза. Оксана улыбалась ему.

– Прэ? Алле!

«Минутку! Подождите!!» – Макс не успел собраться.

Литовец летел на Максима в фейерверке обманных движений.

Назад!!!

Поздно...

– Атака справа, удар налево. Туше, туше, один – четыре.

«Вот ведь – стерва! Так не вовремя привидится! – Макс зарычал от обиды. – Ладно, еще не вечер, хотя...»

– Прэ? Алле!

Скачок, полувыпад, удар наобум. Шарунас с легкостью парировал и перешел в атаку. Терять Максиму нечего. Отступая, он топнул и имитировал контратаку.

«Ага!» – Атака его, и литовец без обманных движений попытался ударить Макса по голове. Но он-то был готов! Яцек поставил пятую защиту, да так резко, что противник не удержал саблю и она полетела вверх.

– Б-Е-Й!!! – заревел Приходько.

Максим не двигался, заворожено смотря на летящую саблю. Потом он объяснял, что не хотел бить безоружного, хотя, на самом деле, просто растерялся. По правилам, если один из спортсменов выпускает оружие, судья не останавливает бой, пока оно не упадет.

Блям. С лязгом шпага покатилась по полу.

– Альт! – Кровопусков остановил бой.

Леонавичус поднял свою шпагу, снял маску и отсалютовал Максиму. Его тонкие губы расползлись в улыбке.

– Шнурок, шнурок развязался! – закричал сзади Приходько.

Макс посмотрел на свои фехтовальные тапочки. Хм. Все в порядке. «А-а, пистон хочет вставить».

Он посмотрел на судью, поднял руку и опустился на одно колено, развязывал и завязывал шнурок.

– Что ты творишь, Яцек! Отдал ему удар! На тебя ведь вся Белоруссия надеется! Четыре-два, это уже почти победа! А ты в благородство играешь! Нет на войне благородства, – он шипел.

Макс поменял ногу и начал развязывать-завязывать другой тапочек.

– Ну так вышло, Сергей Яковлевич. Не успел, – он виновато объяснялся.

– Эх, Яцек, Яцек, нет в тебе ярости, боевого духа не хватает. Да ты его грызть должен! В глотку ему вцепиться! Не победить, так убить! Не убить, так покалечить! Все. Иди, не разочаровывай меня.

Максим поднялся. На другой стороне дорожки переминался Шарунас.

«У-у-у, гад, истреблю!!!»

Но по-настоящему рассердиться не получалось.

– Прэ? Алле!

Скачок, выпад, обоюдные.

– А-а-а! Ой, ой! Бона, бона, больно! – завыл Яцек-младший.

Удар пришелся по свежему рубцу. Макс танцевал на дорожке. «Гад, козел, приоритеты хочешь? Ну-у, урод, будут тебе приоритеты, щас весь полосатый будешь, как зэк, матрос, зебра! У-у-у, мама тебя не узнает!» – Наконец-то он озверел.

– Прэ? Алле!

Макс сорвался с позиции, бегом достиг Шаруноса и без финтов с силой перетянул его. Литовец со старта Максима понял, чем это пахнет, и думал только о защите. Бесполезно, удар был слишком силен. Клинок литовца переломился, и кусок с визгом полетел к секретарям. Те пригнулись.

– А-а-а! Ек тфою ма-а-ать! – Леонавичус корчился, зажимая левую руку.

Трибуны улюлюкали и свистели. Спортсмены за спиной Макса кричали что-то одобрительное.

Кровопусков подождал, когда литовец поднимется, и начал разбор фразы.

– Атака слева, удар направо, – он повернулся к угловым. – Туше, туше. Два – четыре. Спортсмены, подойдите ко мне.

Они сняли маски, подошли. Шарунас был бледен, тонкие губы закушены.

«Бесится», – подумал Макс.

– Еще один раз такое – проверю нагрудники, – угрожающе загудел судья. – Предупреждения: Яцкевич, за грубый удар, Леонавичус, за ругмат. Все поняли?

Еще бы не понять. Нагрудники никто не надевал, все это знают, и, если он проверит, на этом бой и закончится дисквалификацией обоих. Секретарь записал.

– Счет два – четыре, – ожил динамик. – Яцкевич, предупреждение за грубый удар, Леонавичус, за матерное ругательство.

– Все поняли? – повторил судья.

– Та, понял, – Шарунос тер руку.

– Яцкевич?

Он кивнул.

– На исходные. Закончите бой без смертоубийства.

Максим встал в стойку.

– Прэ?

– Шнурок! Шнурок! – Гриша летел к дорожке.

Яцкевич поднял руку и опустился на колено.

– Смотри, Максимка, – быстро говорил Лапотнев – Это твой шанс. Он не о технике сейчас думает, он отомстить хочет. Иди на приоритеты, увидишь, он ошибется. Только будь хладнокровен. Терпи. Ну все. Удачи.

Тренер ушел. Максим поднялся и встал в стойку. Ну ладно. Обоюдные, так обоюдные.

– Прэ? Алле!

Звон железа.

– Альт!

– Обоюдные атаки. Приоритет, – Кровопусков нагнулся, – слева.

– Прэ? Алле!

Максим прыгнул вперед и стал отступать мелкими шагами, подняв шпагу параллельно дорожке. Литовец осторожно двигался вперед, тем не менее не теряя темп. Макс опустил оружие и быстро побежал назад. Шарунас увидел, что «прямая рука» снята и ринулся, делая обманные движения.

«Время!»

Макс остановился, подняв саблю. Перевод был лишним, Шарунас насел на клинок и, с криком «Йеех!», перетянул Максима.

Прием, вообще-то детский, но, вроде, сработал. Хотя... сработал ли?

В зале стояла тишина. Все зависело от того, как «прочитает» фразу судья. Была ли разорвана дистанция на момент постановки «прямой руки»?

Кровопусков задумался. Затем, распрямившись, сказал голосом, не терпящим возражения:

– Атака справа на «прямую руку». Туше, туше. Счет три – четыре.

Позади зааплодировали.

Максим нагнулся, упершись ладонями в колени.

«А вот теперь страшно. Теперь есть шанс». Он выпрямился и только теперь услышал рев болельщиков.

– Давай, бульбаш, дави его!! – кто-то из украинцев поддерживал растерявшегося от такой удачи паренька.

«Эх, теперь бы выиграть свой приоритет», – жалобно подумал он.

– Прэ?

– Нет! – Максим снял маску и протер глаза. Все ждали.

«Ну ладно».

– Готов! – крикнул он.

– Алле!

Макс замешкался на старте, и уже Шарунос, завладев инициативой, летел на белоруса. Максим беспорядочно отступал защищаясь, и на его счастье подошва левого тапочка оторвалась, и спортсмен упал на дорожку.

– Альт!

Зал зашумел, но причина падения была очевидна, никто не мог требовать «технического» удара, и вскоре все успокоились. Максим оставил на дорожке маску, перчатку и саблю и, рассыпая полиуретановую крошку из разорванного тапочка, поплелся к скамейке.

– Размер какой? – кричал Ламянцев.

Максим поднял два пальца.

– Сорок второй, – пояснил он.

Ваня и Ламянич покачали головами.

– Юра, снимай, – старший тренер покосился на Конюхова.

Тот с видимой неохотой протянул Максу левый фехтовальный «адидас», предмет зависти всего минского «Динамо».

Перламутрово-красный кроссовок, покрытый с внутренней стороны металлической сеткой, был ослепительно прекрасен и нестерпимо вонял.

– Главное – спокойствие, делай, чему тебя учили, не придумывай, – торопливо говорил Григорий Васильевич, – Приоритет твой, четкие, уверенные финты. Но быстрые! После удара не отходи, попал в железо – защищайся. Ну – давай! Победишь – в морду поцелую, – неожиданно добавил он. Максим ухмыльнулся, напряжение внезапно исчезло.

«Здорово, – подумал он. – Вовремя пошутить – большая мудрость».

Вспомнилась Оксана, но тут же исчезла. Максим хлебнул из красивой финской бутылки, где уже много раз менялась обычная советская водопроводная, но зато настоящая, а не эфемерная вода.

– Счет три – четыре, приоритет слева, – напомнил судья.

– Прэ? Алле!

Скачок, скачок, Шарунос отступал, подняв шпагу. Макс атаковал, сосредоточенно финтя. Литовец замедлил.

«Сейчас контратакует или попытается достать прямой рукой, – понял Максим. – Нельзя упускать инициативу».

Он рванулся, сокращая дистанцию и, махнув сверху вниз, сбил «прямую руку», путь свободен! Он сильно ударил противника в левый бок.

Кисть ощутила твердость, затем послышался лязг. Шестым чувством он понял, куда придется рипост и вовремя прикрыл голову. Ответить не успел, литовец ушел за границу дорожки.

Переждав аплодисменты, Кровопусков забубнил:

– Парад, парад, парад, парад. Два метра.

– Прэ? Алле!

Никто потом не мог понять, зачем литовец это сделал, на что он рассчитывал, но он просто ринулся в атаку. Максим сделал выпад, сильные удары слились.

– Обоюдные атаки, приоритет слева, удар направо, четыре – четыре.

Фехтовальщики разошлись.

Тишина.

«Ой, что сейчас будет!» – весело подумал Яцкевич, подтягивая гетр.

– Прэ? Алле!

– Я-я-я-я-ях! – кричал Шарунос на бегу, широко размахиваясь.

Своего крика Максим не слышал, он бежал не фехтовать, он бежал зарубить.

Свист ветра в клинках, двойной удар, стук столкнувшихся тел и вопли боли. Затем все потонуло в общем крике.

– Тренера, подойдите ко мне! – голос Кровопускова заглушил общий крик.

Григорий Васильевич и литовский тренер подошли к столу.

– Ну-с, что будем делать? – спросил судья. – Бой продолжать невозможно, поубивают друг друга. Закончить вничью тоже нельзя. Предложения?

– Закончить бой по техническим причинам, – Гриша был спокоен.

– А третье место?

– Третье место разделить. Яцкевич заслужил. За волю к победе.

– Нет, не согласен! – горячился литовец. – Леонавичус лучше. Предлагаю засчитать обоим по штрафному удару. Разыграть приоритет. Один удар, обоюдные не возможны. Не убьют. Но ведь это спорт!

– Что вы скажете? – судья посмотрел на белоруса.

– Звучит логично. – Лапотнев пожал плечами. – Хорошо.

– Хорошо, – Кровопусков принял решение. – Кидаем один приоритет. Даю вам минуту поговорить со спортсменами. Успокойте их.

Он подошел к секретариату и быстро говорил. Гриша подошел к Максиму, растиравшему плечо.

– Ну, как ты, Макс?

– Бывает и хуже... но редко, – Максим попытался улыбнуться.

– Попытайся расслабиться, подумай о чем-то хорошем. Ситуация такая: разыгрывается один приоритет, что делать – я тебе не говорю, ты и так сделал больше, чем кто-нибудь ожидал. Теперь главное – будь спокоен. А если он потеряет голову... Кто знает, что... Удачи, Максимка, и... в любом случае – не убивай его. Если закончишь достойно – через две недели возьму тебя в Казань на ЦС запасным (ЦС – Центральный совет Динамо. Всесоюзные соревнования, рангом немногим ниже чемпионата СССР).

Гриша отошел.

«Ой, как мне все это надоело, быстрее бы закончить...» – Ему уже было все равно, как.

– Итак, дорогие друзья, вот и наступает решающий момент, – Максиму захотелось заткнуть уши и не слышать этот приторный голос. – Яцкевич и Леонавичус получают повторное предупреждение за грубый удар. Засчитываются обоюдные штрафные удары. Таким образом, счет становится 5:5. Разыгрывается последний приоритет. Итак! Судьба бронзы зависит только от одного удара! Кто победит?! Молодость или опыт? Жар или уверенность? Сейчас мы это увидим. Спортсмены приглашаются на дорожку!

Раздались аплодисменты, и Максим подошел к белой линии. С другой стороны вышел литовец. Он смотрел на Макса зверем, но отсалютовал ему. Максим отсалютовал в ответ. Снова аплодисменты. Судья кинул монету, и тренеры бросились к ней. По разочарованному лицу Гриши Макс понял, что приоритет не его.

– Приоритет справа.

Они надели маски.

– Прэ? Алле!

Шарунос бежал медленно беспрерывно финтя.

Максим, подняв «прямую руку» отступал, даже не согнув ноги в коленях.

– Альт!

«Ну, вот и все», – Макс подтянул гетры. Оглянулся. Два метра. Ну ладно... Внезапно желание все закончить лишь бы как и побыстрее – ушло. Он еще не проиграл! Максим согнулся, разогнулся, попрыгал, сделал пару финтов и пружинисто подошел к черте.

– Прэ? Алле!

Скачок, скачок. Он остановился, вытянув руку со шпагой. Литовец тоже сделал два скачка. Ни выпада, ни стрелы.

«Провоцирует на контратаку! Ну нет уж, иди сюда!»

Шарунос побежал. Максим отступал мелкими шагами, подняв «прямую руку».

Перевод, перевод, обратный перевод...

«Или собьет, или сядет на клинок». – Времени уже не оставалось.

Максим услышал лязг железа, но вместо того, чтобы попытаться защититься, крутанул еще один перевод.

Клинки сплелись, и в этот момент подошва правого тапочка оторвалась.

Он отшатнулся назад и упал на колено. Леонавичус не удержал свою шпагу, и она спружинив, полетела вверх.

Яцек увидел перед собой белый живот с надписью «Лятува», услышал многоголосый вой «Б-е-е-ей!!!».

Полусидя, с каким-то казачьем замахом, вкладывая все силы, он перетянул этот ненавистный живот.

Шарунос пытался прикрыться руками, но свист железа обогнал его.

ШЛЯМ!!!

На мгновение вопль литовца заглушил общий крик. Кричали все. Стоя, с ненавистью кричали непонятные слова зрители. Подпрыгивая, кричали украинцы и россияне. Тренеры обнимались. Гриша уткнулся носом в грудь долговязого Приходько.

Тот, размахивая вельветовыми фалдами нелепого зеленого пиджака, с остервенением лупил по спине Григория Васильевича длинными руками.

Верещал Ламянич, Кочубей двумя руками посылал поцелуи небу...

Максим сел на дорожку. Маска покатилась по полу. Он снял перчатку и кинул туда же.

Постепенно крик смолк. В полной тишине раздался негромкий голос Кровопускова.

– Атака справа – гардэ, – он посмотрел на угловых. – Гард, гард. Удар слева – тушэ, тушэ. Максим Яцкевич, третье предупреждение за грубый удар. Спортсмен дисквалифицирован.

– Дисквалифицирован! Победа наша! – литовский тренер бежал, подпрыгивая к столу секретаря.

Гриша коротко взвыл.

– Дисквалификация после удара! Удар засчитан! Бой закончен! – ревел он на бегу.

Поднялся невообразимый гвалт.