Текст книги "Большой космос (сборник)"

По эту сторону Стикса

 
Смерть – это наши силы,
это наш труд и пот.
Смерть – это наши жилы,
наша душа и плоть.
Мы больше на холм не выйдем,
в наших домах огни.
Это не мы их не видим –
нас не видят они.
 

Иосиф Бродский

1

Звёзды впрыгивали в объемлющую черноту пространства. Это напоминало субсветовую сварку, когда шальные фотоны вылетают из накопителя и, вспыхивая, отпечатываются на сетчатке. Если резко встряхнуть головой, точки превращались в тоненькие полоски. Космос жил своей жизнью. Было время, когда люди не понимали, что космос – лучший друг человека. Пустота пугала древних, отнимала у них силы, вытягивала энергию. А потом человек научился жить в пространстве. И стал свободен.

Пётр улыбнулся и перевёл взгляд на огромную тушу корабля, визуально казавшуюся больше планеты. Петру нравилась эта картина, нравилось ощущать себя одним из элементов этого величия. Транспорт галактического класса «Евразия» сам по себе не был маленьким – с поверхности планеты он выглядел крупнее звёзд первой величины. Но сейчас, когда Пётр скользил по мононити от ближайшей точки Ла-Гранджа, транспорт казался титаническим китом, попавшим в паутину космических лифтов. Внутренняя подсветка мононитей слабо мерцала на фоне бесконечного космоса. Когда три четверти пути были позади, Пётр переключил ложе на торможение. Слегка тряхнуло. Более опытные товарищи зачастую начинали торможение на четырёх пятых, но Пётр не любил выпендриваться. Лишние полчаса ничего не решат, а головная боль после перегрузки бывает всегда. Когда туша «Евразии» ударила Поля по ногам, он легко спрыгнул с ложа и шустро выскочил за красный круг, обозначающий начало мононити.

Ближайшая шахта была в двух шагах от лифта. Пётр прижал ключ к сенсору и смело шагнул внутрь. Воздух с тихим шипением наполнил шлюз. Пётр стянул скафандр и небрежно запихнул его в контейнер. Только после этого открылась внутренняя дверь, пропускающая юношу внутрь корабля. Спустя двадцать минут он уже был на техническом уровне. Голова слегка кружилась. Впрочем, это было нормально. Уже подходя к своей каюте, Пётр услышал через ушной имплантат голос шкипа:

– Стажёру Петру Стоянову срочно явиться в рубку.

– Принято, – сообщил Пётр невидимым микрофонам, которыми коридор технического уровня нашпигован сверх меры. Беззвучно юноша добавил, где он хотел видеть этого шкипа. И отправился в рубку.

Шкипер Поль Мирер сидел за центральным процессором транспорта и лениво перебирал пальцами по клавиатуре. Большая планетарная база уже была развёрнута, и рубка «Евразии» использовалась исключительно для сбора астрофизических и тектонических сведений о системе. На данном этапе нейрошурф не требовался, и Мирер вполне обходился тактильно-визуальным контактом с ИИ транспорта.

– Радости, – произнёс Пётр, заходя в рубку.

– Радости, – машинально откликнулся Мирер. – Какого космоса на лифте вытворяешь? В последний дрейф торопишься?

– Я на трёх четвертях торможение начал, – обиделся Пётр.

– Думаешь, я сплю за процессором? – фыркнул Мирер. – Вот смотри.

Мирер пробежался тонкими пальцами по клавиатуре.

– Ну и? – Пётр выжидающе уставился на Мирера.

– Три четверти, – удивлённо хмыкнул Мирер. – Визуально казалось больше.

– Когда кажется – вышку надевать надо, – ядовито заметил Пётр.

– А скажи мне, умник, на какой дистанции торможение включать положено. По уставу.

– Рекомендовано на двух третьих. Но частности зависят от абсолютного расстояния, скорости и допустимой перегрузки.

– Во! Две трети, а не три четверти. Как наложу взыскание…

– А кэпу ты это чём мотивируешь? Мол, такой нехороший Пётр Стоянов на трёх четвертях тормозить начал. А он мне наоборот – благодарность, потому как спейсеры поголовно до четырёх пятых даже не шевелятся.

– Умный, – буркнул Мирер, пряча ухмылку в усы. – Лучше бы в колодец спустился.

– А что я там забыл? – просто улыбнулся Пётр. – Сфотографироваться с красными булыжниками, кое-где оставшимися после терраформирования? Оставь это сетлерам.

– А ты, я смотрю, крутой спейсер… – Мирер подавил усмешку. – Хочешь, на торпедах дистанцию пройдём? Я тебя сделаю.

Торпедой, разумеется, назывался не примитивный морской агрегат докосмической эпохи, двигающийся за счёт установленной на хвосте вертушки – аналог такого аппарата просто не смог бы перемещаться в условном вакууме. На космическом арго торпедой звали линейный бот с кормовыми ускорителями, на котором маневровые двигатели были не предусмотрены. Чисто пройти на торпеде сложную траекторию достаточно проблематично, что, впрочем, и послужило залогом успеха гонок на этих агрегатах.

– На что спорим? – флегматично спросил Мирер.

– Желание? – предположил Пётр.

– Два желания, – сделал контрпредложение Мирер.

– Согласен. Смотри, что это у тебя? – Пётр кивком указал на плазменный экран.

– Где? – Мирер лениво скользнул взглядом по дисплею.

– Вон тот ромбик в правом углу! Видишь? Смотри, смотри, пополз!

– Это не ромбик пополз, это планета вращается!

Надо сказать, что планета, несмотря на практическое окончание терраформирования, ещё не имела названия. Сетлеры пока не определились, как они будут называть мир, который станет их новой родиной, а экипаж транспорта со своим извечным презрением ко всему, что имеет гравитацию, попросту называл её планетой.

– Мне показалось, что он сдвинулся относительно вон того горного массива, – не отступал Пётр.

– Глюк, – отозвался Мирер. – Пустотная болезнь. Ты бы лучше что-нибудь из классики почитал. «Как покоряли Марс», например. Или «Лучший экипаж Солнечной». Я этот диск на столе у Кока видел.

Коком на транспорте называли механика пищевых установок. Он добродушно ворчал, реагируя на прилипшее к нему прозвище, однако нисколько не возражал. Прозвище это, как выяснил Пётр, было заимствовано из терминологии ещё докосмической эры. Как и положено любому коку, у него была звезда героя Солнечной, а так же лиловый значок «двести десантирований».

– В космос Кока! – возмутился Пётр. – Ты мне лучше путём объясни, что это за ромбик.

– Стандартный тектонический разлом класса «Прайм». При терраформировании частенько всякая фигня случается.

– А что за порода там выскочила?

– Сейчас глянем. Думаю, кремний вкупе с двухвалентным оксидом железа… Ого!

Последнее восклицание Мирера явно относилось к данным по разлому, поскольку других источников, достойных удивления, в рубке не наблюдалось.

– Ну? Не томи! – Пётр нетерпеливо плясал вокруг своего более опытного товарища.

– Практически чистый цирконий. Плюс фоновые следы эйнштейния и тулия.

– Это может быть естественным месторождением? Насколько данные элементы характерны для этой планеты?

– Ни для этой планеты, ни для этой галактики данные элементы в таких концентрациях нехарактерны. Про закон возрастания энтропии слышал?

– Слышал, не маленький. Ты думаешь, это они?

– Они? – переспросил Мирер.

– Иной разум. Пришельцы. Ксеноморфы.

Поль понимающе усмехнулся.

– Ну, пришельцами-то для них как раз будем мы. Если долетим.

– В смысле?

– Судя по всему, это корабль. Планета до терраформирования была необитаема. Значит, межзвёздные технологии. Стоит обшарить ближайшие системы. Хотя есть шанс, что этому кораблю уже много тысячелетий. Их цивилизация давно могла погибнуть.

– И что нам теперь делать? – растерялся Пётр.

– Тебе ничего. Отойди в сторонку и постарайся не путаться под ногами. Сейчас здесь слишком много народа будет.

– В смысле? – Не понял Пётр, но Мирер уткнулся в клавиатуру.

Ушной имплантат пронзительно заверещал, а потом в нём раздался механистичный голос:

– Внимание, всем свободным от вахты членам экипажа срочно явиться в рубку. Повторяю. Всем свободным от вахты членам экипажа…

2

Нехватка места серьёзно давила на мозги. Рубка была весьма просторной и могла без проблем вместить экипаж «Евразии», но привыкшие к пустоте спейсеры чувствовали себя не в своей тарелке. Пётр смотрел на экран и молчал. Синхронно молчали остальные члены экипажа. Пауза перерастала в растерянность.

– Дела! – присвистнул Кок, достал из кармана леденец-пластинку и запихнул его в рот.

– Осознали, – согласился Мирер. – Делать-то что?

– Космос его знает, – тихо сказал Кок.

Шёпот Кока услышали все.

Ситуации, когда Кок пребывал в растерянности, случались не так уж и часто и, как правило, носили характер локальной катастрофы. Или глобальной, это уже в зависимости от масштабов грядущих неприятностей.

– Приплыли, – тихо сказал Мирер.

– А в чём дело, – спросил Пётр, переводя взгляд с Мирера на Кока. – Послать экспедицию, взглянуть что там и как…

– Ты контактологию в каком объёме изучал, стажёр? – спросил Кок, нахмурившись.

– Базовый курс Пражской Академии.

– Первое правило контакта что гласит?

– Не навреди, – процитировал Пётр въевшиеся в подсознание строки учебного курса.

– Во-во, а профессиональных контактеров на «Евразии» нет, – хмыкнул Кок. – Представь, чём может всё закончиться, если мы двинемся напролом.

Стажёр представил себе возможный исход неудачного контакта и благоразумно промолчал.

– А чем всё закончится, если туда полезут сетлеры? – спросил стоящий у стены Капитан.

На корабле все его так и называли – Капитан – отдавая дань его опыту и недюжинной интуиции.

– Да уж, – тяжело вздохнул Мирер. Видимо он представил попытку сетлеров установить контакт. – Надо посылать экспедицию. Иначе можем опоздать…

– Послать роботов! – перебил Мирера чей-то голос из толпы.

– Роботов? – Поль Мирер нахмурился. – Да после роботов мы с этой штуковиной вовек не разберёмся. Хотя, если будет стоять выбор между роботами и сетлерами, я буду голосовать за роботов. У них хоть искусственные, но мозги.

Раздались отчётливые смешки.

– Отправиться туда придётся кому-то из нас, – сказал Капитан. – Закрываем район для сетлеров, и посылаем туда экспедицию. Небольшую – человек пять. Добровольцы есть?

Последний вопрос показался Петру излишним. Кто же в здравом уме упустит шанс забраться на ксеноморфный корабль? Стажёр украдкой окинул взглядом рубку. Однако умудрённые опытом спейсеры молчали, пряча глаза. Да они же боятся спускаться в гравитационный колодец, понял вдруг Пётр. Встретиться с чём-то непознанным в космосе, где каждый спейсер чувствует себя венцом творения – одно, а лезть в какие-то руины, будучи по рукам и ногам связанным гравитацией планеты – совсем другое.

Пётр не сомневался, что добровольцы найдутся. В нестандартных ситуациях прерогативой Капитана было административное назначение «добровольцев». Но внутри было неспокойно.

– Я доброволец, – неожиданно для себя выкрикнул Пётр, разорвав напряжённую тишину.

Капитан неодобрительно посмотрел на Петра, но ничего не сказал.

Среди экипажей звёздных кораблей существует множество традиций. Некоторые – смешные, некоторые – нелепые, некоторые – жизненно необходимые. Одна из таких традиций относится к добровольцам. Считается, что первый вызвавшийся идти добровольцем, не может быть принудительно оставлен на борту. Не всегда спейсеры следуют букве традиций. Сейчас Капитан мог вполне одёрнуть Петра, сказать «не дорос ещё». Но не сделал этого. Только улыбнулся в усы, хмыкнул, лукаво посмотрел на Петра.

– А ты не мелок для такой миссии, брат? – спросил Петра Кок, нахмурившись.

– Не кипятись, вспомни себя в его годы, – сказал Капитан серьёзно.

Кок покачал головой.

– В его годы я на рожон не лез.

– Звезду Макарова помнишь? Не лез, говоришь?

– Не лез, – отрезал Кок, для наглядности рубанув рукой воздух. – На Звезде Макарова просто некому было идти в каньон. А группу Егоровой надо было вытаскивать.

– Совсем просто, – улыбнулся Капитан. – А может, пойдёшь, проконтролируешь молодняк?

– Без проблем, – Кок вызывающе посмотрел на Капитана. – И не думай, что взял меня «на слабо». Просто…

– Просто некому больше идти, – подсказал Капитан.

Кок пробежал взглядом по спейсерам и молча вышел из рубки.

– Он вернётся, – тихо сказал Капитан. – Кто ещё хочет быть добровольцем?

– Этот малец обещал сделать меня на торпедах, – хмыкнул Мирер. – Будет прискорбно, если он сгинет на ксеноморфном корабле. Можно я его проконтролирую?

– А если ты сгинешь на ксеноморфном корабле? – нахмурился Капитан. – Кто Евразию обратно поведёт?

– Автопилот поведёт, – улыбнулся Мирер. – Но этого не случится. Я всегда возвращаюсь.

– Не зарекайся, – просто сказал Капитан. – Космос велик.

– Не зарекаюсь, – не менее просто ответил Мирер. – Знаю.

– Кто-нибудь ещё? – Капитан оглядел спейсеров.

Тишина была ему ответом.

– Тогда ты, – Капитан ткнул пальцем в сторону Курта Циммера из планетарной разведки. – И ты, – второй жертвой случая оказался биохимик Станислав Вернер. – Назначаю вас добровольцами. Даю время на сборы, но чтобы через час были в переговорной. Клянусь космосом, вы станете героями. Чего ждёте? Время пошло!

Пётр медленно вышел из рубки. Предвкусие грядущего приключения заставляло сердце юноши учащённо биться. Каждый мальчишка в детстве играл в «корабль чужих», когда с завязанными глазами надо пройти весьма непростые испытания. И только одному из многих тысяч звездолётчиков удавалось увидеть настоящий корабль чужих. Обычно это были пустые металлические банки, летящие из ниоткуда в никуда. На них не было ничего ценного, они величественно дрейфовали в пространстве, выжженные лучами многих звёзд и почти полностью испарившиеся в вакуум.

Пётр спустился в каюту. Свет мягко замерцал, подстраиваясь под размеры зрачков Петра. Обои в каюте тут же расцвели сюрреалистическими цветами. Это был безобидный обойный вирус, который системотехники «Евразии» не могли вывести уже несколько лет. По определённым одному ему известным датам он раскрашивал стены кают радужными красками. Пётр машинально скользнул взглядам по стене, на секунду задержался на большом постере из двенадцатых звёздных войн, где звезда смерти проходила сквозь корону голубоватой звёзды, потом перевёл взгляд на отгороженную в углу каюты душевую.

– Для вас два письма, – мелодично произнесла весталка.

В своё время Пётр долго подбирал для весталки женский голос, который не вызывал бы у юноши раздражения. Ссора с Мариной не только привела Петра на звёздный флот, но и оставила в его душе неприятный осадок. Он боялся женщин, именно от них он бежал за много парсеков.

На «Евразии» женщины делились на две категории. Женщины-сетлеры, мирно спящие всю дорогу в анабиозе, которые физически не могли доставить Петру беспокойство. И женщины-спейсеры, относящиеся к особой касте. Они, как, впрочем, и все спейсеры, больше всего на свете ценили одиночество, никогда не сближаясь с человеком не желающим этого. Право на одиночество было среди спейсеров главной моральной нормой, устоявшимся табу. Благодаря этой традиции Пётр на Евразии чувствовал себя защищённым.

– Читай, – бросил юноша, стягивая потную футболку и забираясь под душ.

Тёплая вода приятно касалась кожи, и Пётр расслабился.

– Первое письмо. Адресат – Капитан. Тема письма – экспедиция.

– Что он пишет? – буркнул Пётр, включая воду.

– Всем участникам экспедиции просьба прибыть в переговорную к 16.00 по корабельному времени. Не явившиеся, равно как и опоздавшие, будут считаться отказавшимися от высадки на планету, – прочитала весталка.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул Пётр, растирая спину. – Давай второе.

– Второе письмо. Адресат неизвестен. Тема письма – экспедиция.

– Постой-постой, как это адресат письма не известен? – Пётр от неожиданности поскользнулся на кафельном полу и ощутимо ударился плечом о стену душевой.

– Поле «отправитель» не заполнено, – сообщила весталка.

– Такое письмо не могло быть отправлено! – авторитетно заявил Пётр.

Он взял полотенце, наскоро вытерся и выскочил из душевой.

– Отправка письма является свершившимся действием, – попыталась образумить Петра весталка.

– Догадываюсь. Давай-ка посмотрим побайтовую адресацию!

Перед Петром в воздухе возник экран, по которому побежала вереница цифр.

– Весталка, останови, – вдруг выкрикнул Пётр, с усилием вглядываясь в экран. – Вот оно!

Цифры Петра ошеломили. Выходило, что на Евразии в принудительном порядке была задействована внешняя связь, через техническую тарелку около двенадцатого шлюза. Пётр знал её адрес, когда Евразия ещё висела в противофазе на лунной орбите, он выходил через неё в Интернет. Однако сейчас Земли под боком у Евразии не было, Интернета, соответственно, тоже. Была только колонизируемая планета и корабль чужих на ней. Петру стало страшно.

– Весталка, читай содержимое письма.

– Если тебе дорога твоя жизнь и жизнь близких тебе людей, ты должен отказаться от участия в экспедиции. Больше предупреждений не будет, – прочитала весталка.

Освещение в каюте дрогнуло и померкло. Светился только висящий в воздухе экран и мутные отблески давал обойный вирус. Откуда-то издалека стала слышна странная музыка, от которой по коже Петра пробежали мурашки.

– Весталка, что происходит? – спросил Пётр.

Голос юноши дрожал.

– Вопрос сформулирован неполно, – мелодично отозвалась весталка.

– Весталка, что случилось с освещением каюты? – переспросил Пётр.

– Освещение каюты функционирует в штатном режиме, – как ни в чём небывало откликнулась программа.

– Установи природу звуков, которые я слышу?

– Какие звуки имеются в виду? Ваш голос, синтезируемый динамиками, мой голос, шум устройства принудительной вентиляции каюты?

– Музыка, – шёпотом сказал Пётр, вслушиваясь в затейливые переливы мелодии.

– Музыка моими микрофонами не зафиксирована. Связаться с медблоком?

– Не надо, я пошутил, – быстро сказал стажёр.

Проблем с медиками накануне экспедиции ему не хотелось.

– Умное решение, – раздался прямо за спиной у Петра мужской голос. – Надеюсь, и в отношении экспедиции ты сделаешь правильный выбор.

Стажёр быстро развернулся. В дальнем углу каюты в воздухе висел тёмный человеческий силуэт. Сквозь него просвечивали огоньки стенного вируса.

– Ты автор письма?

– Да.

– Кто ты?

Силуэт пододвинулся ближе, у него проступили черты лица.

– Узнаёшь?

У Петра задрожали коленки. Он видел это лицо каждый день, когда смотрел в зеркало. Перед стажёром в полумраке висел его аморфный двойник.

– Почему ты хочешь, чтобы я не участвовал в экспедиции?

– Я хочу спасти тебе жизнь. И себе.

Музыка усилилась, теперь она как колокол гремела в ушах у Петра. Призрак протянул к Петру руку ладонью вверх, и стажёр отчётливо увидел, что на руке у незнакомца шесть пальцев. Потом загорелся свет, и призрак исчез. Наступила тишина.

– Весталка, что это было? – спросил Пётр и не получил ответа. Парящий в воздухе экран горел ровным синим цветом.

3

Дорога уходила к самому горизонту. Это была именно дорога, и к новейшей истории планеты она не имела никакого отношения. Просто колея, которую и вблизи можно не заметить… А уж засечь её с высокой орбиты было высшим пилотажем. Но Капитан тряхнул стариной и дорога была обнаружена, а её координаты послужили отправной точкой экспедиции.

Вокруг, насколько хватало глаз, лежал песок. Точнее не песок, а взрыхлённая терраформингом мелкая порода. Горизонт терялся в серой дымке. Свистел ветер.

Пятёрка спейсеров, облачённых в скафандры высшей защиты, стояла на обочине. Неповоротливые композитные конструкции вышек плотно облегали спейсеров, защищая их от контактов со внешней средой. В некоторых агрессивных средах и скафандры высшей защиты на смогли бы защитить спейсеров от гибели, но за всё время существования вышек было зафиксировано всего четыре таких случая. Правда, определённый страх всё-таки присутствовал. И было от чего.

Пётр с трепетом вспоминал душную переговорку, сразу на много лет постаревшего Капитана, хмурые лица коллег, намертво впечатавшийся в память диалог.

– Вы должны выяснить, что это за хрень, откуда она прилетела и, по возможности, при этом остаться в живых, – так сформулировал полётное задание Капитан.

– Что значит «по возможности»? – спросил тогда Циммер, недоуменно повернув голову в сторону Капитана.

– Нашей прогулке присваивается категория «Бета», – ответил вместо Капитана Кок, хмуро поигрывая десантным ножом. – Ещё не поздно, можешь отказаться от участия в этой затее.

– «Бета»? Как при высадке на планеты с нестабильной тектоникой? – не поверил Циммер.

– Точно! – Кок прищурился. – По статистике при бета-десантировании выживает не более 50 % команды. Нам стоит рассчитаться на первый-второй.

– Не совсем, – Капитан тяжело вздохнул, убрав руку от уха. – Это не «Бета», господа, это «Альфа». Пять минут назад получена информация с разведывательного зонда. В районе разлома зафиксирована повышенная наноактивность. После этого управление зондом было кем-то перехвачено.

На какой-то миг в переговорке повисла тишина.

– Ты хочешь сказать… – Циммер побледнел, и закашлялся.

Кок метнул нож, и тот по самую рукоятку ушёл в стену.

– По-видимости, придётся эвакуировать сетлеров, – осознал размеры катастрофы Вернер. – Лифт резать, а планету закрывать.

– Да нет, господа, – голос Капитана звучал как-то подозрительно тихо. – Сетлеров придётся оставить на планете. А всех нас ожидает пожизненный карантин. При условии, конечно, что вы не разберётесь с этим вопросом. Кто-нибудь хочет отказаться от высадки?

Желающих не оказалось.

Только высадившись на планету, Пётр осознал, что зря не послушался призрака и своевременно не отказался от участия в экспедиции. Само ощущение навалившейся на ноги тверди в сочетании с привязчивым липким страхом перед вездесущими наноботами уже давало свои плоды.

– Мы на месте, – вышел на связь с кораблём Кок. – Начинаем движение в направлении разлома. Наноактивности пока не зарегистрировано.

– Вы это… держитесь чуть в стороне от дороги. На всякий случай… – голос Капитана глухо прозвучал в имплантатах спейсеров.

– Разумеется, – бодро ответил Кок. – Неоправданный риск – враг разведчика.

– Ты не разведчик, – напомнил ему Капитан.

– Значит, риск не знает, что я его враг, – хмыкнул Кок и отключился от Евразии.

– Ты это ботам объясни, – произнёс Мирер, искоса глядя на Кока.

– Они поймут, – сказал Кок и несколько раз подпрыгнул, разрабатывая скафандр. – Потому что наноботы – это миф.

– Миф? – не понял Пётр.

– Миф, – ответил Кок. – Сказка. Страшилка для спейсеров.

Циммер повернулся лицом к Коку. Его кулаки сжались. Сквозь шлем Пётр видел, как побледнело лицо разведчика.

– Ты, ублюдок, – прошипел Циммер.

– От ублюдка и слышу, – флегматично ответил Кок.

– Мы должны вернуться, – кратко сказал Мирер. – Конфликт внутри экспедиции – худшее, что нас может ожидать.

– Согласен, – произнёс Циммер. – Мы вернёмся на корабль, и я расскажу Капитану про этого ублюдка всё, что знаю.

– Поздно, – сказал Кок и вдруг резво припустил по дороге в сторону разлома.

– Стой, не уйдёшь! – вдруг резко выкрикнул Вернер и бросился вслед за Коком.

– Ждите нас здесь, – скомандовал Циммер и тоже бросился в погоню.

Фигуры нелепо бежали по песчаной поверхности, быстро удаляясь в сторону нечёткого, будто бы призрачного горизонта. Пётр непонимающе посмотрел на Мирера. Шкипер оставался спокоен.

– Что случилось? – спросил Пётр.

– Не наше дело, – ответил Мирер. – Раз началась такая Петрушка, нам лучше не вмешиваться.

– Это будет правильно?

– Это будет разумно. Сейчас мы медленно пойдём вслед за ними. Ни во что не вмешивайся. Помни, наша цель – чужой корабль, а не внутренние разборки спецслужб Земли.

– Спецслужб Земли? Откуда ты знаешь? – челюсть Петра упёрлась в мягкий кожух скафандра.

– Я не знаю. Я думаю, – ответил Мирер. – Вполне возможно, я ошибаюсь. Иногда бывает недостаточно исходных данных, чтобы сделать правильный вывод. Одно я знаю твёрдо: лучшая тактика и стратегия в любой ситуации – не вмешиваться. Понимаешь?

– Не понимаю, – честно сказал Пётр.

– Ясно. Тема закрыта. Давай вернёмся к первоначальной цели экспедиции и всё-таки сделаем свою работу.

Некоторое время они шли по дороге. Потом Пётр спросил:

– А на другие темы я могу задавать вопросы?

– Запросто, – ответил Мирер. – Спрашивай.

– Какого уровня достигли нанотехнологии человечества?

Мирер на секунду задумался, потом ответил:

– Благодаря им потеряны три планеты земного класса и семьдесят два миллиарда человек. После чего законом от 3175 года нанотехнологии повсеместно запрещены под страхом смерти.

– Не слишком строго? Смертная казнь – удел варваров.

– Я видел одну из этих планет. Тебе знаком термин «gray goo problem»? Вижу, знаком. А я вот столкнулся с этим вживую. Когда самовоспроизводящиеся наноботы превращают цветущую планету в «серую пыль», состоящую из биллионов этих самых наноботов, зрелище не из приятных.

– В серую пыль? – не поверил Пётр. – И металлическое ядро?

– Не ядро. И даже не литосферу, – пояснил Мирер. – Поверхностную органику. Почву, растения, животных, людей…

– А аккуратно их использовать нельзя? На благо человеческой цивилизации?

– Каждый сотый человечек – потенциальный самоубийца, – жёстко ответил Мирер. – Каждый десятый самоубийца не прочь захватить с собой на тот свет кого-нибудь ещё. И тут перед нами встаёт большая проблема. Из-за одного психа, который запрограммирует наноботов на бесконтрольное размножение, может погибнуть человечество на всех обитаемых планетах.

– Дела… – задумчиво ответил Пётр.

Как ни странно, после этих слов страх отступил. Пётр ощущал себя не жертвой обстоятельств, а первопроходцем, от которого может зависеть судьба человечества. Исследователем. Они шли по дороге, а дымка висела буквально в нескольких метрах от них. Видимость упала почти до нуля.

– Так и должно быть, – успокоил Петра Мирер. – Это нормальная реакция на присутствие чужаков. Пылевая завеса.

Заверещал зуммер.

– Обнаружены первые признаки наноактивности, – вклинился в разговор невидимый Вернер. – Расстояние до границы разлома чуть менее километра. Продолжаем движение.

Мирер сразу насторожился, в его шагах проглядывала какая-то кошачья осторожность. Наноактивность – страшная штука, она поражает изнутри, быстро и неотвратимо. Петра охватила паника.

– Не нервничай, – неожиданно спокойно сказал Мирер. – От наноботов «вышки» защищены основательно. Следует опасаться предметов которые на несколько порядков больше. Какой-нибудь камень, способный пробить в скафандре микротрещину, гораздо опаснее самых жутких наноботов.

– Этот камень может состоять из наноботов, – сказал Пётр.

– Не думаю, – ответил Мирер. – Любые боты имеют свою специализацию. Универсальных наноботов не может существовать. Эта особенность законов наномира. Не те размеры, чтобы обеспечить полифункциональность таких конструкций.

– А если эти наноботы сконструированы специально, чтобы объединиться в камень, который пробьёт «вышки»? – предположил Пётр.

– Не проще использовать обычный камень?

– Эти наноботы созданы не людьми. Их создателями руководила нечеловеческая логика.

– Логика одна. Она не делится на человеческую и нечеловеческую, логика руководствуется целесообразностью.

Пётр не успел ответить, потому что в уши ворвался треск помех.

– До разлома осталось двести метров, – прозвучал голос Вернера. – Наноактивность параболически возрастает. Это очень похоже на город.

Это был последний раз, когда они слышали голос Вернера.