Текст книги "Деспотия и демократия. Всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею"

Человек может быть церковником, военным, чиновником, финансистом, коммерсантом, земледельцем. При выборе профессии он взвесил все преимущества и все препятствия, которые могут его ожидать: страсти, соперничество, частные интересы. Пользуясь всеми знаниями, которые можно накопить и не будучи гением, и даже обладая гениальностью, которую можно иметь и не накопив знаний, он будет все же часто совершать ошибки.

Удивительно ли после этого, что в каждом народе укоренилось столько заблуждений, и что каждый народ постоянно повторяет то, что ему говорят!

То же мы наблюдаем среди деловых людей, более или менее рабски следующих рутине своих предшественников и напуганных неудачными результатами чьих-либо действий, выходящих из рамок обыденного; наконец, среди государственных людей, коим происхождение или протекция обеспечили видные должности; часто, однако, глубокое невежество этих последних приводит к тому, что они зависят от продажных низших чиновников, обманывающих или вводящих их в заблуждение.

Не должно быть ни одного вопроса, по которому в хорошо устроенном обществе нельзя было бы свободно высказываться, и чем более важным и трудным является вопрос, тем важнее, чтобы он был подвергнут дискуссии.

Но можно ли представить себе вопросы более важные и более сложные, нежели те, которые касаются правления? Поэтому не лучше ли всего поступит тот правитель, который, любя истину, привлечет внимание к таким вопросам? И какое мнение мы вправе были бы высказать о том правителе, который запретил бы обсуждать такие вопросы? Мы вправе были бы счесть, что подобное решение продиктовано ему или страхом за свои действия, или убеждением в том, что эти действия являются дурными.

Мы были бы вправе истолковать подобный запрет следующим образом: если государь не позволяет нам доказать, что его министр дурак или плут, значит, воля его такова, чтобы министры были дураками или плутами и чтобы на это не обращали внимания. Не следует подчиняться бесчисленным безумцам, невеждам, ленивцам, преступникам, плутам, окруженным в свою очередь непроницаемой стеной прочих негодяев, и не следует дожидаться, пока появится некто, достойный занять трон.

* * *

Глава XX. Ст. 502 и 503. О чувстве свободы.

По мере того как народ теряет чувство свободы и собственности, он становится подкупным, теряет уважение к себе и начинает склоняться к рабству. Став же рабом, он погиб: он не считает себя даже собственником своей жизни; он утратил ясное понимание справедливого и несправедливого. Без фанатизма, внушенного ненавистью к другим странам, он не имел бы более отечества.

Повсюду, где сего фанатизма не существует, видные люди стремятся покинуть родину, а люди маленькие остаются в стране лишь в силу одолевающей их тупости; они напоминают собою тех несчастных собак, которые бродят, отыскивая тот самый дом, где их бьют и плохо кормят.

Ст. 630 и 631. О доходах правителя.

В этих статьях я не нахожу того, что я вправе в них искать. Здесь говорится о доходах короля. Но у короля нет доходов! Правда, он является главой многочисленной семьи, которая имеет свои потребности, и он же управитель тех фондов, которые предназначены на удовлетворение этих потребностей. Но по использовании этих сумм и по удовлетворении потребностей остается ноль.

К числу этих потребностей я отношу и расходы по двору. Расходы по двору будут более скромными, если монарх поймет, что они производятся за счет других. Я нахожу весьма рассудительным ответ одного придворного своему государю, когда государь заметил, что его придворный лучше одет, чем он сам. «Это так л должно быть», – ответил ему придворный. «Почему же?» – «Потому, что это я плачу за вашу одежду».

Тирания рождается из предрассудка, что народ создан для своего государя. Расточительность и пышность суть следствия предрассудка, будто государь является хозяином того дома, в котором он на деле состоит лишь экономом и управителем.

Памятник Дени Дидро в Париже.

Дени Дидро умер от эмфиземы (тяжелого легочного заболевания) в Париже 31 июля 1784 года. Еще при его жизни Екатерина II купила библиотеку Дидро, а после его смерти эта библиотека была привезена в Санкт-Петербург и выставлена вначале в одном из залов Эрмитажа. Однако как целостное собрание библиотека Дидро до нас не дошла: ее намеренно рассредоточили по различным книжным учреждениям Российской империи.

Вопросы о России

Вопрос. Население России исчисляется одними в 18 миллионов, а другими – в 20 миллионов душ. Откуда проистекает такая разница и какова действительная численность населения?

Ответ. Разница эта проистекает оттого, что никто не знает в точности количества населения. Но вот приблизительные данные, могущие служить руководством. Имеется девять миллионов мужчин, платящих подушную подать (женщины ее не платят). Не платят ее также следующие народы и провинции: Ливония, Эстония, Нарва и ее округ, Петербургская губерния, или Ингерманландия, лапландцы, самоеды, Финляндия, Малороссия, или Украина, Новороссия за Днепром, казаки всех наименований, все кочевые сибирские народности, калмыки, иностранные колонисты, довольно значительные по своей численности и рассеянные по всей империи.

Кроме того, от уплаты подушной подати освобождены все дворяне, семьи иностранцев, как поселившихся в империи много лет тому назад, так и прибывших позднее, принадлежащих как к дворянству, так и к разночинцам. Через каждые двадцать лет производятся новые кадастры, называемые ревизиями податных душ. В эти списки вносятся все находящиеся в живых мужчины, начиная с новорожденных; за каждого внесенного в кадастр уплачивается до производства новой ревизии по 70 су с головы. Поэтому приходится платить и за умерших, хотя, о другой стороны, дети, родившиеся за эти двадцать лет, помогают своим братьям; в работе, и за них не приходится платить ничего.

Вопрос. Число монахов исчисляют в 7 300, а число монахинь в 5 300. Говорят, что число это уменьшается. Правда ли это? Не является ли это уменьшение следствием закона Петра I, установившего в качестве низшего возраста для пострижения в монашество для мужчин 30 лет и для женщин 50 лет?

Ответ. Число мужских монастырей на Украине – 62; в остальной России их имеется 163. Таким образом, во всей России лишь на 101 мужской монастырь больше, чем в одной только провинции – Украине. Число женских монастырей в этой благочестивой провинции достигает 18; в остальной России их имеется 68; итого, всего 311 монастырей. Белоруссия в это исчисление не входит.

Число монахов и монахинь резко сократилось за последние десять лет; монах и монахиня получают довольствие не больше, чем солдат, и хотя число их в каждом монастыре строго определено, однако монастыри предпочитают иметь меньшее число монахов, поскольку деньги, отпускаемые на вакантные места, поступают в пользу уже живущих там. В России очень мало мужских монастырей, где число монахов доходило бы до пятидесяти; в большинстве из них оно не превышает десятка.

Закон Петра I, несомненно, привел к большим преобразованиям, но за двадцатилетнее царствование его дочери стали допускать иногда отклонения; однако с того времени как все монастырские земли были переданы в управление особой коллегии и само поступление в монашество было затруднено, число монахов стало сокращаться и тяга к монашеству ослабела. Украина же находится в привилегированном положении, и это на руку религии.

Вопрос. Въезд в Россию евреям был запрещен в 1764 г.; затем этот запрет был отменен. Имеются ли ныне евреи в России? И если они имеются, на каких основаниях они живут? Относятся ли к ним так же, как и к другим иностранцам? Сколько приблизительно имеется в России евреев?

Ответ. Евреи были изгнаны из России императрицей Елизаветой в начале ее царствования, около 1742 г. В 1762 г.!был поднят вопрос о возвращении их, но так как предложение это было не ко времени, дело осталось в том же положении. В 1764 году евреи были признаны в качестве купцов и жителей Новороссии за Днепром. Вся Белоруссия кишит ими. В Петербурге – живет три или четыре еврея. Восемь или девять лет тому назад они нашли себе приют у моего исповедника; их терпят здесь, вопреки закону, делая вид, что не замечают.

Впрочем, допуск их в Россию мог бы причинить большой вред нашим мелким торговцам, ибо эти люди притягивают все к себе, и могло бы случиться, что их возвращение вызвало бы больше нареканий, чем принесло пользы.

Вопрос. Наши писатели разделяют жителей России на четыре класса: духовенство, дворянство, однодворцы, или свободные люди, и крестьяне. Является ли это деление точным? Какова численность каждого из этих классов?

Ответ. Не знаю, почему этим писателям угодно было распределить жителей России подобным образом. Можно было бы о таким же основанием разделить их так: духовенство, дворянство, которое одно имеет право владения землями, жители городов, которые одни обладают правом вести торговлю, и крестьяне, которых можно разделить на две категории: одну, владеющую землею л обрабатывающую ее для себя, и другую, находящуюся в зависимости от дворянства и подчиненную ему; далее идут государственные крестьяне, казенные и удельные, старожилы, или однодворцы, то есть обладатели одного дома.

Впрочем, относительно последних это утверждение неправильно: они владеют также и землею и пользуются достатком; имеются целые округа, где каждый день к их столу подается индейка – курица для них это уже слишком просто. Я видела таких, у которых амбары ломились от хлеба, собранного за шесть лет; они не продают его, так как цена на хлеб упала. Их следует причислить к первой категории, а крестьян, живущих у дворян, ко второй.

Численность населения по классам можно было бы определить приблизительно так: численность крестьян, и в том числе крестьян, постоянно живущих в городах, – на основании подушной переписи, как указано выше. Духовенство может быть исчислено приблизительно по приходам, количество которых, по не очень точному исчислению, проведенному в 1763 г., достигает в России (без Украины и завоеванных провинций) девятнадцати тысяч. Есть много приходов, где имеется несколько священников, но в каждом приходе, по крайней мере, есть один священник и один или два дьякона или дьячка.

Наиболее трудно исчислить дворянство, владеющее и не владеющее землею, но с уверенностью можно сказать, что на службе имеется более десяти тысяч дворян: в гвардейских полках – около трех тысяч дворян; в армии и в трех кадетских корпусах (сухопутном, морском и артиллерийском) – более трех тысяч детей, причем постоянно слышны сетования на то, что в эти корпусы не могут попасть все желающие. Флот и артиллерия заполнены дворянами, не говоря уже о гражданской службе со всеми ее разновидностями, и дворе. Еще большее число дворян проживает на своих землях, в провинциальных городах, в столицах и, особенно, в Москве и Казани.

Эти три класса в защиту своих претензий прибегают к самым пышным выражениям: вельможи-землевладельцы ссылаются на право собственности, купцы – на право свободы, народ – на права человечности. Более всего приходится опасаться их пристрастия, ибо оно ведет к произволу во времена, когда науки еще не развились; оно – судья односторонний и лицеприятный, который мнит себя знающим и не желает покидать мрак своего невежества; судья, упрямство коего редко удается поколебать, так как мнения людей становятся гибкими лишь тогда, когда они проходят через сомнение и вскормлены мыслью, а отнюдь не характером.

Всякий закон, издаваемый для нации, должен иметь своим источником общее благо; когда вследствие силы или невежества законы отклоняются от этого принципа, они становятся актами деспотизма и заблуждения, против которых и разум и справедливость; тогда наступают дни бедствий, конца которых ожидают с нетерпением.

Собственники, гарантированные от всякого постороннего посягательства на их богатства, извлекают лишь выгоды от роста населения. В самом деле, раньше, для того чтобы купить труд десяти ремесленников, им приходилось уделять на это доход с двухсот десятин земли, причем это обеспечивало каждому из рабочих хорошую одежду, хорошую пищу и известные удобства; когда ж число жителей увеличилось, собственники, пользуясь создавшейся конкуренцией, могли снизить вознаграждение за труд до предела, и при том же количестве десятин они держат, быть может, вдвое больше рабочих, что дает новые выгоды и удовольствия, ибо это количество рабочих целиком занято удовлетворением их желаний и прихотей. Хлеб для тела и религия для души – это единственные помыслы народа, – и они всегда будут столь же просты, как и его природа.

Слова о процветании государства, о будущих веках и грядущих поколениях неспособны его тронуть; он связан с обществом только своим тяжелым трудом, и из всего того огромного пространства, которое именуется будущим, он видит лишь завтрашний день. В силу своей нищеты он лишен каких-либо более отдаленных интересов.

* * *

Вопрос. Писатели утверждают, что иностранные купцы испытывают в России множество затруднений, чтобы сносно устроиться, и множество препятствий и помех при занятии торговлей. Верно ли это и отчего это происходит? Будет ли положен конец этим злоупотреблениям?

Ответ. Если такие затруднения существуют, то они происходят только вследствие незнания языка и законов страны и вследствие конкуренции и зависти со стороны иностранцев, уже обосновавшихся здесь; законы ни в чем не противодействуют иностранцам. Они разрешают им оптовую торговлю и только розничную сохраняют в руках местных жителей. Но если иностранец запишется в число местных купцов (а это в его власти), он может заняться и розничной торговлей. Хотя эта последняя и запрещена иностранцам, однако здесь не найдется, пожалуй, ни одного парикмахера или другого француза, гувернера или гувернантки и пр., которые втихомолку не занимались бы мелкой торговлей, рискуя возможностью конфискации их товаров в пользу местных торговцев. Быть может, именно эти превратности запрещенной торговли заставляют людей говорить, что она их разоряет, что занятие торговлей в России сопряжено с рядом затруднений и помех.

С другой стороны, в Европе весьма принято смотреть на торговлю с Россией, как на второе Перу, – достаточно сюда приехать, чтобы сразу же разбогатеть.

Вопрос. Является ли дворянство единственным владельцем земли? Имеются ли наряду с дворянскими поместьями и поместья разночинцев?

Ответ. Только дворянство имеет право владеть землями. Крупнее мануфактуры имели право покупать земли, но в 1763 г. это право было ограничено законом, и с этого времени мануфактурам было запрещено покупать земли, ибо они отвлекали людей от полевых работ, вынуждая мотать шерсть или шелк, вследствие чего земли оставались невозделанными и государство не извлекало отсюда никакой выгоды.

Седьмой вопрос. Каковы привилегии землевладельцев?

Ответ. По писанному закону они пользуются лишь привилегией гнать водку, но фактически делают на своих землях все, что им угодно, и лишены лишь права приговаривать людей к смерти.

Вопрос. Каковы условия, существующие между господином и рабом в отношении обработки земли?

Ответ. Существует закон Петра Великого, запрещающий дворянству называть своих крестьян рабами. В старину все жители России были свободными. С самого начала они разделялись на две группы: людей, которые происходили от пастушеских народов, и людей, бывших пленниками этих народов, захваченными в войне. После смерти царя Ивана Васильевича сын его Федор Иванович особым указом прикрепил всех крестьян к землям, которые они обрабатывали и которые принадлежали не им.

Каких-либо определенных условий между господами и крестьянами не существует, но каждый хозяин, обладающий здравым смыслом, старается обходиться со своей коровой бережно, не истощать ее и не требовать от нее чрезмерного удоя.

Когда что-либо не регулируется законом, тотчас же на место его вступает естественное право, и обычно это не ведет к дурным последствиям, так как, по крайней мере, создаются естественные отношения, соответствующие сущности вещей.

Вопрос. Не влияет ли рабство земледельцев на качество обработки земли? Не приводит ли лишение крестьян права собственности к дурным последствиям?

Ответ. Я не знаю другой страны, где бы земледелец больше любил свою землю и свой очаг, чем в России. Наши провинции со свободным населением производят не больше хлеба, чем провинции с крепостным трудом.

Каждому государству присущи свои недостатки, свои пороки и свои тяготы.

Вопрос. По какой цене продаются земли или во сколько лет полученными доходами покрывается капитал или сумма, необходимая для покупки данного владения?

Ответ Доход, получаемый от купленной земли, составляет обычно шесть процентов затраченной на нее суммы. За последние двенадцать – пятнадцать лет цены на землю значительно повысились: земля, которая, например, лет шестьдесят тому назад давала четыреста рублей дохода, в настоящее время приносит восемь тысяч рублей. Этому способствовали умножение денег, рост торговли, улучшение обработки, развитие фабрик, работающих на сырье, а также усиленный вывоз хлеба. В соответствии с этим наблюдается постоянный рост цен и на все другие предметы.

Вопрос. Имеются ли какие-либо законы касательно производства водки и каковы они?

Ответ. Дворяне перегоняют водку для собственного потребления и для казны, которая по договору покупает у них водку в количестве, требуемом для откупщиков, продающих ее простому народу в розницу. Имеются бесчисленные законы, и, несмотря на то, их весьма часто обходят: этот вопрос – настоящий лабиринт.

* * *

Вопрос. Существуют ли общие регламенты относительно рубки леса? Каковы они? Имеется ли главноуправляющий водами и лесами? Особые суды? Лесная стража и чиновники? Какими вывозными пошлинами обложены в России различные сорта строевого леса?

Ответ. Очень мало, да и те плохо соблюдаются.

Нет. Не знаю.

Имеются, но они своими злоупотреблениями вызвали к себе ненависть.

Не помню, но, кажется, пошлина невелика.

Вопрос. Принадлежит ли торговля им исключительно государыне?

Ответ. Так было в прошлом; но я упразднила это вместе с другими монополиями, и в настоящее время торговля им свободна.

Вопрос. Свободна ли торговля мехами, или она принадлежит казне? В каком количестве исчисляется ежегодный вывоз мехов?

Ответ. Торговля мехами свободна; казна имеет и продает только те меха, которыми охотничьи народности Сибири уплачивают ей подати.

Насчет количества ежегодного вывоза мехов обратитесь к графу Миниху.

Мне кажется, ваше величество, что ваши подданные грешат одной из двух крайностей: одни считают свою нацию слишком передовой, другие – слишком отсталой. Те, которые считают ее слишком передовой, выказывают этим свое крайнее презрение к остальной Европе; те, которые считают ее слишком отсталой, являются фанатическими поклонниками Европы. Первые никогда не выезжали из своей страны; вторые или не жили в ней достаточно долго, или не дали себе труда изучить ее. Те и другие видят только внешность, одни – издали, другие – вблизи.

Я очень поразил бы их, если бы показал им, что между обеими нациями существует такая же разница, как между человеком сильным и диким, еще только познавшим начатки цивилизации, и человеком деликатным и изысканным, но пораженным почти неизлечимой болезнью.

Мне кажется, я подметил у русских вообще некоторую осторожность, недоверчивость, в противоположность той прекрасной откровенности, которая характеризует иные возвышенные, свободные и уверенные в себе души у нас и у англичан: у нас – в соединении с тонкостью, у англичан – с грубоватостью. Не знаю, какое чувство я им внушаю, но со мною они не таковы, какими они являются в отношениях между собой. Мне кажется, что мой характер действует на них успокаивающим и увлекающим образом. Я хотел бы, чтобы они оставались такими, каковы они есть, когда я покидаю их, если только их наружная откровенность не притворна; но так ли это, я не знаю.

В характере русских замечается какой-то след панического ужаса, и это, очевидно, результат длинного ряда переворотов и продолжительного деспотизма. Они всегда как-то настороже, как будто ожидают землетрясения; будто сомневаются в том, прочна ли земля у них под ногами; в моральном отношении они чувствуют себя так, как в физическом отношении чувствуют себя жители Лиссабона или Макао. Я уверен, что и мы испытывали то же, что русские, после Лиги, после смерти Генриха III, Генриха IV, после Фронды.

Быть может, во всем сказанном мною выше нет ни слова истины: это ведь беглый очерк, столь поверхностный, столь легкомысленный и вследствие этого столь рискованный, но, несомненно, что в головах ваших подданных происходит какое-то брожение; быть может, оно вызвано личными интересами и переменами, происходящими в прежнем порядке вещей.