Текст книги "Кровавый век. Дух воина"

Глава 5
Расплата

Воин разрывался между желанием броситься на помощь соратникам и тем, чтобы покрошить на куски аркалов, ринувшись в бой. Сердце обливалось кровью от криков людей, которых он мог назвать своей семьей. Большинство верных дружинников погибли сразу, но, судя по душераздирающим звукам, оставалось и много тех, кто с переломанными костями стонал под грудой камней, и тех, кто сейчас отчаянно барахтался в ледяной воде. Но Брудвар замер, неотрывно глядя в лица аркалов. Прикрыв Айтула, живая стена врагов приближалась. Их гнусные улыбки быстро переполняли чашу ярости воина. Рядом с ним уже стоял могучий, как дуб, Вьёрд. Обычно добрые глаза кузнеца горели бешенством, а по щекам текли злые слезы. В его руках, которые могли гнуть подковы, угрожающе качался молот. Один конец его был плоским, а другой заканчивался острым шипом, с помощью которого Вьёрд мог пробить любой доспех.

Грайдис же убежала к соратникам. Брудвар видел ее спину, когда беспомощно смотрел на камнепад, с горечью понимая, что в спешке и самоуверенности завел людей в ловушку и обрек на мучительную смерть. Поэтому он не винил ее, молясь о том, чтобы разведчица смогла спастись и увести с собой хотя бы нескольких раненых. Кроме того, едва ли она могла хоть как-то изменить соотношение сил. Пять десятков воинов из воинства Айтула уже окружали двоицу, оценивая и наблюдая. Первые ряды, ощетинившись копьями, медленно сужали круг. Брудвар успел подумать, что сильно ошибся, понадеявшись на то, что нужен фэрлу живым.

Один из аркалов – дородный бугай с внушительным подбородком, то ли не выдержав напряжения, то ли будучи отчаянным смельчаком, а может, и вовсе ощутив себя бессмертным, издал победный клич и сунул острый наконечник копья, целя в живот Вьёрда. Брудвар среагировал мгновенно. Перерубив древко, он тут же ухватил сломанное оружие и дернул его на себя. В глазах здоровяка мелькнула паника. Но он, то ли от природной тупости, то ли оцепенев от страха, а может, все еще чувствуя обманчивую неуязвимость, не выпустил палки из рук и по инерции шагнул к сыну Эрнульфа. Бессмертным он, конечно же, не был. Кулак Брудвара тараном вошел в его лицо, с треском ломая нос и вышибая дух из могучего тела.

– Довольно! – раздался знакомый повелительный голос. Аркалы почтительно расступились, с благоговением глядя на своего беловолосого фэрла. Его поддерживали двое, но Айтул жестом велел им отойти. Теперь он казался Брудвару дряхлым стариком. Лицо рассекли морщины, глаза глубоко впали. Очевидно, сотворенное высосало из него все силы. – Опусти оружие, Брудвар. И ты, – окинул Вьёрда настороженным взглядом, – положи молот.

Сын Эрнульфа воспользовался передышкой, красноречиво сплюнув и промолчав. Он еще не утолил жажду мести.

Вперед вышли пятеро воинов. На их легкие доспехи из кожи и меха крепились железные пластины, усиливая защиту и ничуть не сковывая движения мужчин. Трое держали мечи, двое – топоры.

– Светозарный, – обратился к Айтулу один из них. Судя по твердому взгляду и кривому носу, бывалый воин. – Дай нам шанс, и мы поставим этих глупцов на колени.

Фэрл нехотя кивнул, словно не мог отказать.

– Только аккуратнее, сын убийцы нужен мне живым. Насчет второго – как получится.

«Самонадеянно», – подумал наследник трона.

Заняв боевую стойку и посмотрев на Брудвара, воины в недоумении переглянулись: уголки губ их противника были вздернуты в какой-то дикой ухмылке.

Брудвар понял, что Айтул не позволит своим воинам убить его. А это давало ему огромное преимущество. Ведь сын Эрнульфа не собирался сдаваться, а дружинники фэрла понятия не имели, как ярость меняла Брудвара и сколько сил придавал ему гнев.

– Держись ближе, – сказал он Вьёрду и атаковал. Молниеносным, невозможно быстрым ударом снизу-вверх он разрубил голову первого аркала от самой челюсти. Затем, сделав обманный замах, резко рубанул влево, оставив кровавый росчерк на шее еще одного противника. Враги еще не поняли, что умирают, и, выронив оружие, захрипели, удивленно глядя в сапфировые глаза своей смерти.

Обрушив стальную месть на голову очередного врага, Брудвар расколол его череп так легко, словно тот был из яичной скорлупы. На короткий миг его меч застрял где-то посередине плеч трупа. Не останавливаясь, Брудвар ударил тело ногой в живот, со свистом выдернув лезвие и сразу почувствовав на своем лице что-то липкое, вонючее и очень гадкое.

– Мне-то оставь парочку ублюдков, – свирепо рыкнул Вьёрд, проломив молотом грудь одного из аркалов, попытавшегося обойти сына вождя справа.

– Не переживай, здесь на всех хватит, – ответил тот, чувствуя надежное плечо друга. – Добраться бы еще до Айтула, но боюсь… – тут ему пришлось зажмуриться, так как в глаза полетели осколки костей: могучим ударом, способным обрушить крепостные стены, Вьёрд снес голову последнего воина, осмелившегося бросить им открытый вызов.

Несмотря на численное превосходство, аркалы в страхе попятились назад, не решаясь приблизиться к перемазанной кровью и словно обезумевшей двоице, стоящей среди шести трупов и сеющей вокруг себя смерть. Живое кольцо вокруг Брудвара и Вьёрда стало шире, однако некоторые из воинов Айтула занесли копья, готовясь к броску. С десяток аркалов стали раскручивать над головами веревки.

– Стань за мной, быстро! Спина к спине! – отчаянно крикнул Брудвар, осознавая, что соратника, в отличие от него, ждет неминуемая гибель. – Боком передвигайся, боком, нельзя дать им прицелиться!

– Мне очень жаль, вождь, – обреченно сказал Вьёрд. Огромный и грузный, он неуклюже кружился на одном месте, все равно представляя из себя отличную мишень, – но их слишком много. Постарайся уклоняться от арканов, не пытайся их разрубить…

«Нет… Нет! Нет!!! – отчаянно билось сердце Брудвара, а время будто остановилось. Понимание того, что он с минуты на минуту потеряет вернейшего друга, который не стал бросать его, ввязавшись в заведомо проигрышный бой, причиняло ни с чем не сравнимую боль. Впервые в жизни ему хотелось орать от безысходности. Ведь проведя рядом с бородатым кузнецом столько невероятных дней, частенько ночуя в одной палатке, разделяя пищу и эль, шутки и ругань, женщин и битвы – все прекрасное и дурное, что дарила жизнь, Брудвар полюбил его, как настоящего брата. Затравленно озираясь по сторонам, он уже подумывал опустить меч и сдаться, как вдруг увидел во втором ряду Айтула. Кровавый туман застил глаза, а пальцы до боли сжали рукоять меча. Гнев поглотил все остальные чувства, позволив принять решение, доверившись бешеному порыву.

– Вьёрд, ты видишь фэрла?

– А как же…

– Тогда попытаемся достать гада сейчас, у нас вряд ли будет иная возможность.

– Как скажешь. – Глядя на острые наконечники копий, воин понимал всю бессмысленность их атаки. Но это было лучшей участью, чем стоять на месте и дать убить себя без боя. – Мужество смерти не боится…

– Держись позади, они не станут рисковать мною… – Как раз в этот момент кто-то пронзительно закричал. Сын Эрнульфа очень живо представил, как его дружинники лежат с переломанными ногами, истекая кровью. Новый приступ ярости охватил воина. Вопреки здравому смыслу и чувству самосохранения, он рванул с места и отвел копье аркала, заслонявшего собой фэрла, намереваясь вторым движением отправить Айтула к его темным богам.

Острая боль обожгла ребра, а удар не достиг цели.

– Вождь!!! – прогремел Вьёрд, увидев, как в ослепленного гневом Брудвара ткнули копьем. К счастью, удар был нанесен тупым концом. Наученные горьким опытом, аркалы не стали терять времени. Радостно вереща, они бросились на него всей толпой и сбили с ног.

Верный соратник уже не смог прийти на помощь, так как ему самому пришлось отражать новый натиск воодушевленного врага. Понимая, что теперь аркалам ничего не мешает расстрелять его издали, он старался держаться как можно ближе к плотному строю противника. Вьёрд закрутился вокруг себя, как медведь, окруженный лающими охотничьими псами. Со свистом рассекая воздух огромным молотом, калеча и круша черепа, он словно и не замечал всех ран, что успевал наносить противник. Пот и кровь застилали глаза, движения становились все медленнее, дыхание – все более тяжелым, а улюлюканье врагов – громче. Неожиданно оружие выпало из крепких рук изумленного воина – тело сдалось раньше, чем он рассчитывал.

– Не убивайте это животное, – фэрл остудил аркалов, уже готовых разорвать Вьёрда на части. – Несправедливо лишать наш народ мести. Оставьте его в живых, а остальных, – Айтул указал в сторону каменного завала и с наслаждением, четко и громко вымолвил последнее слово: – Добейте.

Брудвар не мог не услышать страшного приказа. Связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, он что-то промычал, но получил в ответ новые тычки и один чувствительный удар в челюсть.

Золотисто-малахитовые, опасные, вселяющие страх жестокие глаза склонились над ним, и зловещий голос прошипел:

– Я научу тебя покорности, сын Эрнульфа…

Что-то липкое, вонючее и очень гадкое, уже подмерзающее на лице было последним, что запомнил Брудвар перед тем, как потерять сознание.

* * *

«Где я? Что происходит?» – Брудвар поднял свинцовые веки и оказался в полнейшей темноте. Он лежал на чем-то неудобном и вдобавок ко всему скрипучем. Крепкие кандалы сдавливали ноги и кисти рук, а глаза, судя по ощущениям, закрывала тугая повязка. Пол под ним дернулся, а тело отозвалось на движение дикой болью. Воин не сдержался, поморщился и выругался. У него было такое чувство, будто по нему как следует потоптался медведь, а под ребро засунули нож.

Шатер, красный камень, Сакгот, камнепад, сражение… К мужчине быстро возвращалась память, отчего саван скорби накрыл его сердце, а мысли обратились к человеку, поступки которого и стали причиной всех бед. «Ну и делов ты наворотил, отец, ничего не скажешь, – разочарованно подумал Брудвар, не зная, кого он сейчас ненавидел сильнее: отца или фэрла. – Сам породил врага, безумца, который одним махом убил всех моих воинов. Лучшего испытания для меня ты бы вряд ли придумал. Сигизмир сейчас наверняка улыбается и гогочет рядом с тобой. Подонок. Что ж, если мне удастся выйти живым из этой передряги и прикончить фэрла, то, надеюсь, после всего этого ты явишься ко мне во сне и скажешь, что я достоин занять трон Скаймонда. Только бы выбраться, только бы выжить…»

Превозмогая боль, Брудвар напряг мышцы и попытался освободить руки. Напрасно. Тело пронзил очередной спазм, заставив его согнуться. Лежа в таком положении, он представил себя со стороны. И то ли от истощения, то ли от осознания безвыходности его положения, на ум пришло сравнение, которое вдруг показалось ему забавным: «Эх, стоит признать, что я сейчас так же беспомощен, как червяк на гранитной плите. Клянусь предками, если выберусь отсюда, то никогда не раздавлю ни одно из этих созданий! Кто бы мог представить, что у меня с ними когда-нибудь возникнут одинаковые проблемы?!»

Возможностей изучать обстановку оставалось немного. Сын Эрнульфа напряг слух и убедился в своих догадках. Фырканье лошадей, тихий вой ветра, глухой стук колес – сомнений быть не могло: Брудвара куда-то везли. «Странно. Зачем Айтулу завязывать мне глаза? Наверняка мы направляемся в Кагым – его вотчину, куда же еще? Там ему будет легче всего обороняться. Ведь как бы силен ни был фэрл, в открытом бою ему не выстоять против всех войск Севера, что бы он ни говорил. Если битва произойдет не в ущелье, – похолодел мужчина. Брудвар надеялся на то, что Озаренные, да и другие шаманы Севера, смогут дать фэрлу достойный отпор. Он старался не думать о том, что, по словам Айтула, темные боги скоро наделят могуществом и шаманов его племени.

Неожиданно совсем близко от пленника кто-то засопел, а затем натужно прокашлялся.

– Вьёрд?! – громко шепнул Брудвар почти утвердительно, радостно, как будто случившееся оказалось лишь ночным кошмаром. В его положении он был рад любому собеседнику, а уж тем более – верному соратнику.

В ответ послышался хрип и что-то совершенно невнятное, больше похожее на бормотание пьяницы. Но Брудвар узнал Вьёрда даже с закрытыми глазами. Сбоку раздался непривычно слабый голос:

– Брудвар… Я боялся, что ты погиб. Видел, как они навалились на тебя…

– Не переживай, я удачливый сукин сын. Пока живой. Сам-то цел?

– Да как сказать… Чувствую себя одной громадной шишкой. Но пальцами шевелю – уже прекрасно. Брудвар, тебе что же это, тоже глаза завязали? Я чуть в штаны не наложил – поначалу думал, что вообще ослеп…

– Я тоже. Хорошо хоть рот свободен, с кляпом-то было бы совсем худо.

– Да… Ну и дела. – Вьёрд тяжело вздохнул. – Что будем делать, вождь?

– Ждать, молиться… И вспоминать павших.

Они почтили дружину долгим молчанием.

* * *

В кромешной темноте время ползло со скоростью улитки. Нельзя было разобрать: день сейчас или ночь. Хотя, когда холодало и зубы начинали отплясывать бойкий танец, мужчины соглашались во мнении, что наступала ночь. Очень редко, но тягостные раздумья все же прерывались скудной кормежкой. Кто-то поил их водой и пихал в рот кусок хлеба. Немного, но достаточно, чтобы не подохнуть с голода.

Брудвару до сих пор было сложно привыкнуть к тому, что с ним обращаются хуже, чем с бездомной собакой. Поэтому, когда еду принесли в первый раз, сын Эрнульфа с вызовом спросил, куда же их все-таки везут, и потребовал разговора с фэрлом. Схлопотав удар по лицу, он решил больше не искушать судьбу.

Между тем старые друзья чувствовали, как меняется дорога, по которой движется войско фэрла. Повозка катилась с явным уклоном, а воздух стал таким свежим, что от него с непривычки начала кружиться голова. Время от времени оба слышали приятный шум водопадов и крики орлов. Не оставалось сомнений в том, что их везли куда-то вглубь гор. Кроме того, у пленников возникло стойкое ощущение, что часть дороги шла прямиком через пещеры или тоннели. В такие моменты становилось непривычно тихо, а в голову упорно лезли совсем уж гнетущие мысли. Копыта лошадей стучали по чему-то твердому, уши отчетливо различали эхо редкой капели и далекое завывание ветра.

Все это сильно тревожило Брудвара – он знал, что путь в Кагым пролегал через равнинную местность и леса, да и сама столица аркалов располагалась не у гор. Сын Эрнульфа начал серьезно опасаться, гадая, сможет ли вообще найти его войско Фронсуда. Разгадать планы Айтула оказалось намного сложнее, чем он предполагал.

Долгая пытка неизвестностью и временем закончилась, когда Брудвар и Вьёрд услышали эхо радостных криков и ликующих голосов. Сначала далеко, затем все ближе и ближе… Наконец телега остановилась. С ног пленников сняли кандалы. Шатающихся от слабости воинов согнали с повозки, а затем и развязали повязки, мешавшие видеть.

Невозможно яркий, режущий глаза, кристально чистый белый свет ослепил Брудвара и Вьёрда. Взор упирался в величественные горы. Их белоснежные шапки пронзали безоблачное голубое небо, на котором лучилось и сияло оранжевое солнце. Мужчины замерли, не в силах идти вперед, стараясь прикрыть лица руками. Рядом громко смеялись, но никто, стоит отдать им должное, не торопил их и не отвешивал тычки.

Постепенно зрение возвращалось к воинам. Сын Эрнульфа прищурился и оценил обстановку. Как и следовало ожидать, его окружали аркалы. Люди деловито разгружали вещи, кто-то обнимался со своей семьей, а дети, коих здесь было на удивление много, с интересом глядели на него и показывали пальцами.

«Да уж, не похож я на наследника трона Скаймонда. Выгляжу, наверное, ничуть не лучше жалкого бродяги или разбойника, которого привезли на казнь».

Насмешки ребятишек хоть и задевали самолюбие Брудвара, но волновали его в самую последнюю очередь. Все его мысли занимал поиск ответа на вопрос: куда же он попал?

– Пошел! – приказали ему, толкнув в спину. Переглянувшись с Вьёрдом, выглядящим от побоев таким опухшим, будто его покусали осы, Брудвар подчинился.

По пути он смог хорошенько рассмотреть таинственное поселение. Оно раскинулось в просторной долине, отрезанной от остального мира неприступными горными хребтами. «Как же мы добрались сюда? Неужто и впрямь прошли сквозь скалы?» – не веря в это, Брудвар оглянулся и обомлел – позади виднелись крутые подошвы гор.

Длинные жилища из бревен и камня с низкой крышей не были защищены хоть какой-нибудь стеной. Очевидно, никто здесь и не думал о том, что на это место могут напасть, хотя домов было очень и очень много. Еще только сойдя с повозки, Брудвар заприметил среди них какое-то странное сооружение, издали напоминающее башню. Оказавшись ближе и увидев постройку, он не смог сдержать эмоций: «Пусть меня ударит молния! Вот это да!» – исполинская статуя Айтула, раскинувшего руки в стороны и устремившего взгляд в небо, поражала воображение. Скульпторы аркалов постарались на славу, сумев оживить камень и передать своему творению все черты фэрла. Позади же самой статуи раскинулся внушительный фундамент какого-то здания. Судя по его площади и количеству людей, корпевших над постройкой, оно обещало стать не менее величественным, чем изваяние Айтула.

«А его здесь по-настоящему любят. Эти люди выглядят такими счастливыми… Непохоже, чтобы Айтул правил, опираясь на страх перед своей силой. Похоже, аркалы на самом деле считают его своим освободителем. Интересно, куда он пропал? Не слышал и не видел его с того боя…»

Сына Эрнульфа привели в маленькую комнатушку, полностью лишенную мебели. Единственным предметом интерьера был высокий столб в углу, подпирающий крышу. Рядом с ним лежала солома и стояло деревянное ведерко. Когда конвоиры подошли к нему с ошейником, показная покорность Брудвара испарилась. В самом деле, не мог же наследник трона Скаймонда так просто позволить заковать себя, будто раба? Одного он боднул в челюсть, второго со всей дури пнул в промежность, а третьего подсек ловкой подножкой и наступил на кадык, сломав горло. На крики тут же прибежала орава обозленных воинов. Общими усилиями при активной помощи кулаков и дубинок им удалось посадить сына Эрнульфа на цепь. Валяясь в собственной крови, задыхаясь, он все же выдохнул:

– Где мой друг? Где Вьёрд? Дайте мне поговорить с фэрлом Айтулом!

Громко захлопнулась дверь, щелкнул железный засов. Ему никто не ответил.

Глава 6
Пленник

Время вновь потянулось ужасающе медленно. Но помимо саднящих ран, Брудвара грызла свора тяжелейших мыслей. Раздумывая над словами Айтула о мести, он гадал, какая участь ждет его друга? Брудвар безуспешно старался выкинуть из головы образ освежеванного трупа, увиденного им в деревне. Думал он и о своей семье. Каково им будет узнать о его смерти? Особенно матери, совсем недавно потерявшей сразу мужа и старшего сына. Еще сын Эрнульфа страшно беспокоился о судьбе войска, которое шло следом за его дружиной. Хоть его и возглавлял опытнейший Фронсуд, но даже он ничего не смог бы сделать, угодив в смертельную ловушку Айтула. Брудвар начинал догадываться о причинах отсутствия фэрла, и это приводило его в настоящий ужас. И только во сне тягостные мысли на время оставляли его…

Беспокойный сон нарушил тихий скрип двери. Брудвар ожидал увидеть очередного грубого тюремщика, который напоил бы его и, возможно, угостил бы пинком. Каково же было удивление пленника, когда в комнату робко вошла девушка. Да еще какая! Густые огненно-рыжие волосы каскадом спускались на шею и двумя янтарными прядями ниспадали на груди, едва прикрывая их манящие овалы. На гладком девичьем лице под изящными дугами тонких бровей блестели карие глаза с пышными ресницами, подчеркнутые снизу тонкими татуировками в виде перевернутого полумесяца.

Сын Эрнульфа, не отрывая от нее изумленного взгляда, сел и расправил плечи, со всем достоинством, которое смог сохранить, смахнул с одежды солому. Неожиданно для себя он потупил взор и залился краской. Ведь, надо признать, таких красавиц он еще не встречал. Брудвар не сразу заметил, что девушка принесла бадью с водой и тряпки. Плотно сжимая губы и стараясь не смотреть на пленника, она присела возле него и начала полоскать холстину. Мужчина почуял ее запах. Медовый, свежий, с легким ароматом луговых трав, который хотелось вдыхать полной грудью…

Не говоря ни слова, сковав Брудвара своим очарованием, девушка вытащила из кармана платья нож. Поддев лезвием рубашку пленника, разрезала ее напополам, оставив воина с голым торсом. Он не сопротивлялся, но ему вдруг сильно захотелось пить. Совсем как в те далекие времена, когда он юнцом случайно подсмотрел, как в озере купалась юная незнакомка.

Девушка принялась тереть мокрой тряпкой его лицо, шею, плечи, грудь, живот, спину. В ней не было ни капли страха. Она все делала не спеша, однако для Брудвара это время превратилось в скакуна и пролетело незаметно. Закончив обтирать воина, рыжая красавица достала какой-то порошок и присыпала им раны. Брудвар чуть скривился, когда она коснулась ребер. Наложив повязки из чистой ткани, девушка отошла чуть в сторону, собираясь удалиться.

– Кто ты? Как тебя зовут? – прошептал, наконец, Брудвар.

Девушка не ответила, а он так и не смог понять, о чем же именно говорили ее бездонные глаза. Ему показалось, что она посмотрела на него с каким-то осуждением и даже вызовом, будто он должен знать. Но Брудвар был уверен, что, если бы он встречал ее раньше, точно запомнил бы, да и не нашлось бы человека, который, увидев ее, смог бы забыть.

Так и не раскрыв тайны своего имени, она собрала вещи и поспешно ушла. Какое-то время в комнате еще витал аромат меда и луговых трав. И эти запахи пробуждали светлые воспоминания о лете и… юности. Казалось, тогда он был выше, сильнее, быстрее и, вне всяких сомнений, куда безрассуднее. Это было то беззаботное время, когда он, лазая по деревьям, мог запросто представить себя опытным солбьергом, тем, кто оседлал волны, поднялся на мачту собственного корабля и плывет к неведомым берегам. То была пора, когда кулачный бой с другими мальчишками представлялся вопросом жизни и смерти, а выходя из него победителем Брудвар ощущал себя так, будто стал вождем всего мира. Воин с легкой грустью понял, что с годами стал мечтать намного реже. Однако незнакомка оживила в его груди и еще одно воспоминание, а точнее – чувство. Оно было известно мужчинам всех возрастов и характеров. Брудвар впервые испытал его, когда ему было одиннадцать. В тот день он выиграл поединок на деревянных мечах, одолев настоящего дикаря из племени ульфскроггеров. Парень был настоящим задирой и никогда не упускал возможности побить слабых. Превосходя других детей ростом, шириной плеч, по-садистски жестокий, он был настоящей напастью для ребятишек Скаймонда. Однако в тот день Брудвар уложил его на лопатки, попутно выбив пару зубов и сломав ребро, после чего тот начал обходить сына Эрнульфа и его компанию стороной.

И вот после того, как юный Брудвар пришел в себя и осмотрелся по сторонам, он увидел среди торжествующих и благодарных взглядов застенчивый взор одной девочки. Она нравилась ему давно, но что-то всегда мешало ему приблизиться к ней, какая-то сила лишала его дара речи, строила перед ним невидимый барьер и путала мысли. Но в тот день девочка смотрела на него как на героя, приветливо улыбаясь. И от этого чистого взгляда, ее чудесной улыбки сердце забилось так часто, что чуть не выпрыгнуло из груди. Он словно научился летать. Ему показалось, что если б в тот миг она попросила достать с неба звезду и подарить ей, то он, конечно же, легко сделал бы это, в придачу украв с небосвода и луну вместе с солнцем. Тогда Брудвар совершил личный подвиг и, наконец, подошел к ней. Было лето. Они гуляли по цветущим полям…

Девушка приходила к нему каждый день. От одного ее присутствия бесконечные мысли об Айтуле и его планах, страх, тревога и беспокойство разбегались как тараканы и прятались по темным углам комнаты. Она тихо меняла повязки, обрабатывала раны и все так же молчала. Ничего не менялось. Не раз он пытался заговорить с ней, но безуспешно. Брудвар гадал, почему и зачем дева заботится о нем и кто ее послал. Она же, безусловно, знала, кем является узник, а потому у пленника возникло страстное желание хоть как-то объясниться, дать ей понять, что даже между соколом и горным козлом больше общего, чем между ним и его отцом. Отчего-то сердце воина колола мысль о том, что девушка могла подумать о нем плохо и несправедливо винить во всех бедах ее племени.

Доверившись порыву, на пятый день он рассказал ей все, начиная с того момента, как увидел гонца, и заканчивая тем, как оказался в цепях.

– Я не хочу войны. Не хочу… Но твой фэрл безумен и очень опасен. Теперь я это понимаю… – такими словами Брудвар окончил свой монолог.

Девушка кивнула, показав, что все поняла. В ее глазах появилась странная печаль и – Брудвар не был в этом уверен – жалость. Еще ему показалось, что ее прикосновения стали чуть мягче и нежнее.

Воин не стал делиться с ней своими догадками, он просто держал рот закрытым и любовался ее красотой. В такие моменты Брудвар не задумывался, что будет дальше и зачем его лечат. Порой он даже ловил себя на том, что он рад оказаться в плену.

* * *

Минуло десять ночей с того момента, как его привезли в поселение. Брудвар успел окрепнуть, но по-прежнему находился в полном неведении относительно судьбы Вьёрда. Сын Эрнульфа утешал себя тем, что ни разу не слышал криков, свидетельствующих о жертвоприношении или казни своего друга. Об Айтуле тоже ничего не было известно: немногословный тюремщик все так же отвечал на вопросы пинками.

Между короткими приходами девушки неизвестность медленно сводила Брудвара с ума. Выжил ли кто из дружины? Что стало с войском Фронсуда, которое шло по пятам? Знают ли в Скаймонде о его пленении? И – самое главное – что сейчас делает мятежный фэрл и весь его проклятый свальд? Сын Эрнульфа ломал голову в очередных предположениях, уже обдумывая план побега, когда фэрл, наконец, почтил его своим присутствием.

Первым в комнату вошел уже знакомый надзиратель, чье квадратное лицо смотрело на Брудвара как никогда убийственно враждебно. Он закрепил на стене факел, сильно, со знанием дела подергал цепь, проверив ее надежность, и покинул узника. Затем, к его великому удивлению и странной радости, в дверном проеме появился сам Айтул. Пригнув голову, фэрл переступил порог и выпрямился. Седые волосы мужчины были собраны в конский хвост, перевязанный кожаной лентой. Бледное, но вновь помолодевшее лицо осунулось и стало острее, усиливая сходство с орлом, готовым вонзить когти и разорвать добычу. Изумрудные глаза, очерченные татуировками, источали угрозу. Тяжелая накидка из белого меха придавала его сухощавой фигуре некую величественность. Покоясь на плечах и прикрывая грудь в области сердца, она крепилась массивной застежкой в виде переплетенных когтей птиц. Под мехом обращала на себя внимание черная шерстяная туника, на которой серебряной нитью был вышит странный символ. Рисунок представлял собой круг, из которого торчали девять кривых отростков, напомнивших Брудвару скользкие щупальца осьминога. В центре была изображена неизвестная руна, похожая на крест с тремя поперечинами, сужающийся кверху. Неожиданно рисунок ожил и завертелся колесом. В висках сына Эрнульфа застучало, его начало мутить, а тело онемело от внезапного, липкого и непонятного страха. У него возникло ощущение, что с одежд Айтула на него смотрят существа из Скракрунда – ледяной бездны, где обитали ужасный Ярдук и самые злобные духи Севера. Не менее холодный голос фэрла рассеял мираж.

– Что с тобой, сын Эрнульфа? Тебе нездоровится?

– Все в порядке, – с усилием выдохнул тот. – Необычный символ ты носишь на груди. Не встречал его раньше. Интересно знать, что же он означает?

– Ах, это… Знак Древних. Знак Девяти – новых покровителей аркалов. Быть может, и ты когда-нибудь украсишь им свои одежды.

– Нет, Айтул, уж этому точно не бывать. Я верю, что мудрость твоих предков скоро заставит тебя понять, какую ошибку ты совершил.

– Брудвар, – поморщился Айтул, – смени этот укоризненный тон. Нравоучения тебе не к лицу. Я пришел обсудить вопросы, по которым мы еще можем прийти к согласию.

Только сейчас Брудвар заметил, что за маской властности Айтул старательно скрывал истинные эмоции: он нервничал и явно торопился что-то сказать.

– Мы вновь обсудим вопросы войны и мира. Хоть ты и ответил мне отказом, но, я надеюсь, заключение пошло тебе на пользу, и за это время ты хорошо подумал над моими словами. К тому же у меня есть свежие вести. Надеюсь, они образумят тебя.

«Странно, почему Айтулу так важно договориться со мной? Он ведь обладает такой мощью и не боится войны со всем Севером. Чего он хочет добиться на самом деле? Ведь он должен понимать, что я не освобожу его от клятв». – Брудвар не сомневался, что в противном случае многие племена потребуют того же. И наследие его предков разлетится на куски.

– Что ж, говори, – предчувствуя беду, как можно безразличнее проговорил сын Эрнульфа.

Айтул подошел так близко, что воин ощутил его кислое дыхание. Брудвар увидел перед собой немигающий взгляд змеи.

– Войско, которое шло следом за тобой, погибло, – без намека на улыбку произнес фэрл. – Ты думал, я не узнаю? Ты сильно ошибался. Я остался ждать Фронсуда в ущелье, а затем обрушил на его армию мощь гор. Я в одиночку сразил знаменитого Ледяного Кулака и половину Избранной Тысячи.

– И после этого ты снова предлагаешь мне мир? – безжизненным голосом проговорил Брудвар. Услышанное опустошило сына Эрнульфа. Произошло то, чего он так боялся: Фронсуд угодил в ту же западню, что и его дружина. И если Айтул пошел на такой шаг, то призывать его к покорности и запугивать кровавой местью становилось бессмысленным. Ноющая боль внутри и очередная волна ненависти твердили Брудвару об обратном, но воин взял эмоции под железный контроль: пришла пора всерьез обсудить предложение фэрла и попутно думать о том, как перехитрить его. Стало очевидным, что его упорство вело в тупик и не смогло бы изменить планов Айтула. Однако было бы странным, если бы Брудвар никак не отреагировал на скорбные известия. Вернуться к переговорам он мог бы в любой момент, поэтому сын Эрнульфа решил сыграть в игру, в которой ему отводилась роль упертого барана, бездумно блеющего на занесенный над ним нож.

– Эргунсвальд не простит тебе этого преступления, – Брудвар придал голосу показную строгость. – Твое падение неизбежно, это лишь дело времени. Ты зашел слишком далеко, подставив под удар весь свой свальд. Подумай, что станет с твоим народом, когда ты умрешь. Возможно, забавы моего отца покажутся аркалам детскими играми, по сравнению с тем, что может их ожидать.