Текст книги "Карфаген 2020. Восхождение"

Едва заканчиваю с ним, меня вызывает Гискон, помеченный как приоритетный контакт. Эйзер сразу переходит к делу:

– Аналитики предлагают предъявить Магонам официальное обвинение в саботаже, предоставить записи с камер, в том числе – фрагмент твоей беседы с лидером озверелых. Ульпиан будет настаивать на невиновности своего человека, и это послужит причиной для переговоров, где мы раскроем козыри. Как у тебя движется ты понял что?

– Пока не знаю, только организовался, надеюсь на положительный результат.

Горю желанием поскорее приступить к наказанию преступников, но предстоит еще и встреча с журналистами. В кабинет врывается моя Миранда, кивает на дверь.

– Лексиус уже ушел встречать журналистов, скоро они будут здесь.

– Спасибо, дорогая, я – в конференц-зал.

Журналистов четверо, столько же операторов. Сканирую каждого, ведь теперь любой может быть носителем программы на ликвидацию меня: все чисты. Мариам выделяется среди них, как оранжевый осенний лист, кивает мне и становится возле крайнего кресла, имитирующего детектор лжи. Оператор устанавливает камеру и наводит на меня. Дронов использовать запрещено, и журналисты работают по старинке.

Жду, пока все подготовятся, и говорю:

– Съемку начинаем на счет три. Раз… два… три. Здравствуйте. Меня зовут Леонард Тальпаллис, я возглавляю ведомство «Оплот», наша задача – борьба с коррупцией и защита тех, чьи гражданские права грубо нарушаются инстанциями, призванными вас оберегать. Сегодня третий день нашей работы. Что я хочу сказать? Настали темные времена, времена беззаконья, нет Белого Судьи, чтоб остановить зарвавшееся ворье. А раз нет Судьи, мы сами станем судьями, поможем тем, кто думает, что остался без защиты, и последний его шаг – вниз со стены ступени. Смотрите все, то, что вы увидите – только начало. – Делаю грозное лицо и повышаю голос на тон. – Смотрите, потерявшее страх жулье. Я обещал зачистить Братство Топора, и начал это делать. Обещал отдать под суд коррумпированных чиновников, не сомневайтесь, скоро придет их черед. Нам поступили жалобы на произвол властей, заявок около сотни. Пока у нас нет ресурса, чтобы обработать их все, и я выбрал те, где нарушения очевидны. Вы, те, кто поверил в меня, будете участвовать в восстановлении правосудия вместе со мной, – я хлопаю в ладоши и направляюсь к выходу под прицелом камер. – Приступим.

Журналисты бросаются ко мне, окружают, я вывожу письмо-жалобу, скачанную на коммуникатор, бросаю в общий доступ, жду, пока они его скачают.

– Вот наше первое дело. Приступаем!

Подхожу к стене и по внутренней связи объявляю:

– Боевая звезда один и два – готовность на старт.

Мобили уже ждут нас, и, распугивая мирных бет, мы отправляемся на старт-площадку: я, Надана с амазонками, Тейн с земляками, все одеты в черные защитные костюмы. Третий мобиль выделен для журналистов, разместят их в третьей «осе», для солидности мы будем использовать шесть флаеров при том, что обойтись можно и тремя.

* * *

На место прибываем пятнадцать минут двенадцатого. Восемь новеньких домов-коробочек смотрятся светлее старых. Вокруг выделенного под снос района бродят рабочие, полицейские и люди заказчика, бульдозер уже снес забор и нацелился на дом, откуда двое мужчин вытаскивают извивающуюся женщину.

– Журналисты – снимаем! – командую я, глядя на изображение с камер.

Женщина изворачивается, кусает за руку мужчину, обхватившего ее за грудь. Он выпускает жертву, но второй представитель власти встречает ее кулаком в живот. Хозяйка дома падает. На пороге появляется мужчина, волокущий за руки мальчишку, за ним показывается второй с мальчиком постарше. Увидев, что его мать бьют, подросток лупит сопровождающего в пах, вырывается и бежит на помощь матери.

Зафиксировано противоправное деяние!

Есть! Как в старые добрые времена! Вот она, родная прокачка!

Двое взрослых налетают на подростка, охаживают ногами. Пока они его не покалечили, объявляю в громкоговоритель:

– Внимание! Всем немедленно очистить частные домовладения! Говорит Леонард Тальпаллис, четвертый уровень, ведомство «Оплот».

Время будто нажимают на паузу: избивающие подростка мужчины замирают, запрокинув головы. Получивший по яйцам пытается выпрямиться. Бульдозер глушит мотор, все люди на площади, в том числе полицейские, застывают.

На положительных персонажей замедление не действует: мальчишки бросаются к матери, помогают ей подняться, у старшего рассечена бровь, и кровь заливает лицо. Говорю для полицейских:

– Уровень доступа – четыре ноль-ноль. Немедленно прекратить противоправное деяние. – По внутренней связи объявляю: – Снижаемся. Сперва журналисты, потом боевики. Я последний.

Со злым удовлетворением наблюдаю, как тухнут хозяева жизни, как мечется усатый заказчик от одного полицейского к другому, бросая испуганные взгляды на флаер. Исчезает в мобиле, а вылезает со стопкой документов.

Никто не решается сдвинуться с места. Мариам и еще одна журналистка бросается к хозяйке дома, остальные снимают, как снижаются флаеры, и оттуда высыпают люди в черном. Капитан полиции, руководящий операцией, устремляется навстречу группе Наданы, но без энтузиазма, она кивает на мой флаер, который еще в воздухе.

Осталось предотвратить преступлений: 243.

Выхожу я без шлема, чтоб меня узнавали, навстречу плетутся заказчик и капитан: головы вжаты в плечи, спины ссутулены – покорность и раболепие, позы животных, признающих главенство более сильного конкурента.

Останавливаются в полутора метрах от меня, молчат. Чтоб не затягивать, сканирую обоих и обращаюсь к заказчику, отметив длинный список правонарушений в виде подкупа, шантажа, мошенничества, доведения до самоубийства. Полицейский более-менее чист, очевидно, он просто выполняет приказ.

– Максимус Нерон, ваши действия признаются противоправными, все решения судей признаются недействительными, дела будут направлены на перерассмотрение, судьи, вынесшие неправомочное решение – смещены с занимаемых должностей. Нужно ли объяснять почему?

– Но высшая инстанция…

Повышаю голос на полтона:

– Ты собрался выбросить на улицу людей, законно приобретших имущество. Тебе озвучить сумму, которую ты заплатил судьям, чтобы они вынесли нужное тебе решение?

– Но правоустанавливающие документы…

Молча шагаю к нему, вырываю из рук бумаги, разрываю их и бросаю на асфальт.

– На моей стороне власть, имеющихся полномочий достаточно, чтоб оборвать твою жизнь, но я буду действовать по закону.

Наверное, это осталось с прошлой голодной жизни, но мне доставляет удовольствие видеть, как облетает уверенность с тех, кто еще вчера считал себя хозяевами жизни, ногой открывал двери в кабинеты, унижал подчиненных. Еще вчера ему достаточно было щелкнуть пальцем, и кто-то был низвергнут, а кто-то – превознесен. Теперь низвергнут он сам и извивается, как червь на крючке.

– Этого – во флаер и на допрос, – киваю на Максимуса. – Проверим его связь с преступным миром.

Две амазонки в шлемах защелкивают наручники на его сведенных за спиной руках и уводят его во флаер, Мариам идет следом и комментирует:

– Только что мы увидели, как Максимус Нерон, хозяин сети ресторанов «От пуза» и игровых домов, обвиняется в незаконном захвате территории и отправляется на допрос в «Оплот».

За сегодняшний день предотвращаю еще три преступления, получаю двадцать очков в сумме, а вот парень, за которого ходатайствовала мать, и правда оказывается маньяком-убийцей, все предъявленные ему обвинения справедливы.

Итого мне остается предотвратить 223 преступления, а по факту, если разделить на пять, сорок пять – спасибо Танит – и я достигну предела возможностей, замещу Белого Судью, но мои полномочия будут распространяться на всех людей.

Уже когда направляюсь на базу, чтобы провести разбор полетов, со мной связывается Эйзер Гискон.

– Переговоры с Магонами закончились. Мы условились встретиться послезавтра в семнадцать ноль-ноль на нейтральной территории. Таковым был выбран малый зал заседаний в доме Советов – он охраняется, там не провести диверсию.

– Ни в коем случае не должно быть камер и следящих устройств, – напоминаю я.

– Не уверен, что удастся до него это донести, но постараюсь. Как обстоят дела у тебя?

– Половину запланированного выполнил, завтра закончу. К послезавтрашнему вечеру буду готов. Про твою дочь помню, все сделаю, как мы договорились. Держи меня в курсе деталей переговоров.

Говорим расплывчатыми фразами, чтобы смысл был понятен лишь нам двоим. Эйзер кивает и отключается, а мои мысли снова бегут в стороны, как тараканы от света – уж очень их много. Главное отступает на второй план, выглядывает второстепенное, становится главным.

Итак, цель номер один – прокачка, без умения избавлять от проклятий мне нечего предложить старику Ульпиану. Цель номер два – переговоры с Ульпианом Магоном, которые имеют первостепенное значение и по сути определяют нашу победу в большой игре против Боэтарха.

Во флаере ко мне подсаживается Миранда, которая повсюду следует за мной, протягивает свой коммуникатор:

– Взгляни, специально для тебя записала. То, что ты делаешь, – очень, очень хорошо и правильно.

Появляется голограмма незнакомой женщины с опухшим от слез лицом, она еле держится на ногах и стоит, опершись на сына-подростка, половина лица у мальчика залита кровью.

– Я не думала, что они откликнутся, – всхлипнув, лепечет она. – Письмо в «Оплот», это был крик в пустоту. Как когда молишься, потому что ничего другого не остается. У меня просто нет слов. Я уже думала, что они нас убьют… И вдруг – голос с неба, словно мои молитвы услышаны. Понимаете? – Она смотрит в камеру, ее губы кривятся, а глаза наполняются слезами. – Парни, спасибо от всей души! – В порыве благодарности женщина падает на колени, а ее сын остается стоять.

Меня захлестывает щемящее удовлетворение, гасит, вытесняет тоску. В детстве я перечитал много книг, во многих люди страдали на работе. Да я и сам страдал за конвейером, а теперь знаю, что значит любить свою работу.

Перевожу взгляд на сидящую рядом Миранду: в ее глазах блестят слезы. Так, глядишь, и гемод очеловечится, научится сопереживать.

Глава 17. То, что надо

Ночью я опять вижу пылающий храм Танит. Женщина, до боли похожая на Элиссу, Рианна Боэтарх, пытается вывести мальчика из огня, и ей это удается. Они выбегают во двор, в ночь, несутся вдоль пальмовой аллеи. Женщина останавливается, потому что впереди щетинистые верхушки пальм очерчиваются светом. Пара мгновений, и женщина подается назад: над пальмами появляется флаер, свет бьет по глазам.

И тут посреди двора, прямо под флаером материализуюсь я с плазменным ружьем, кричу сестре Боэтарха:

– Бегите!

И стреляю в брюхо флаера. Он слишком близко и не успевает уйти от заряда. Падаю на землю, накрыв голову руками, но вместо взрыва доносится рев раненого монстра. Перекатываюсь на спину, и на мгновение меня парализует: там, где были прожекторы – два глаза, полыхающие огнем. Рогатая тварь, сотканная из черноты, поднимается, заслоняет небо.

– Ничтожество, думал одолеть меня? – рокочет он так громко, что вибрируют внутренности.

От него ко мне выстреливает черная дымная рука, но успеваю отпрыгнуть – четырехпалая ладонь размером с флаер обрушивается на место, где я только что стоял, проминает плитку, от силы удара меня подбрасывает…

Распахиваю глаза, садясь в постели. Сердце колотится как бешеное. Встаю, прохаживаюсь по комнате, залитой белым светом точечных фонариков, встроенных в стену снаружи. Этот сон – точно предупреждение, еще не рассеялось ощущение бессилия перед могуществом темного божества.

Но я еще жив, при всей его силе Ваал почему-то не дотягивается до меня. Тру виски, отгоняя остатки сна и пытаясь понять, что делать – спасать сестру Боэтарха? Прокачиваться?

По разуму словно проводят перышком, меня накрывает душевной теплотой, становится легко и спокойно. До боли знакомый голос шепчет:

– Ткань, разделяющая миры, превратилась в стену. Ему не пробиться, как и мне. Нужен проводник. Когда в проводнике не останется ничего человеческого, стена рухнет, Ваал снова войдет в ваш мир и воцарится, а люди, соединенные с ним пуповиной, потеряют волю и продолжат служить…

Голос затихает, прерывается, доносятся отдельные слова:

– Люди… творцами. Должны освободиться, замуровать… мальчик… жить. Последнее человеческое… Проводник…

«Связь» прерывается, я снова падаю в черноту и пустоту, а Элисса остается там, за стеной. Проскальзывает мысль, что пусть стена рухнет к хренам, лишь бы еще раз увидеть и обнять ее, но гоню малодушие прочь.

Выходит, важна не сестра Боэтарха, а мальчик? Важно, чтобы он жил? Эй, Танит, почему ты опять не договорила? И Элисса… Раз я ее слышал, значит, она перешла на другой план бытия и смерти нет? Или Танит приняла облик Элиссы, чтобы мотивировать меня?

Проклятье. До завтрашнего вечера мне нужно взять третий осколок Сферы познания, каждый час на счету. Но и предупреждение я получил тоже серьезное. Мальчик должен жить. Хоть разорвись! Беру со стола коммуникатор, смотрю на время: четыре тридцать. Поднимать всех и лететь на Кипрус? Одному туда переться самоубийственно, особенно четко это осознается после сна, где злое божество самолично пыталось меня прикончить.

Прислушиваюсь к интуиции: вроде бы правильное решение, хоть и слегка безумное. Ввожу команду в коммуникатор, и у всех срабатывает оповещение – воет сирена. Полминуты жду и объявляю:

– Боевая готовность. Через пятнадцать минут вылет на Кипрус.

– Сдурел? – хрипит Надана, Лекс говорит в ее коммуникатор:

– Нанятые пилоты так быстро не среагируют. Благо что «осы» остались на нашей старт-площадке.

– Обойдемся своими силами. Шесть пилотов у нас есть: мой Виктор и пятерка Тейна. Тейн?

– Будь сдъелано, – радостно откликается он, я его только слышу, а воображение дорисовывает улыбку на его лице.

– Тебе задание – распределить пилотов по флаерам. Надеваем костюмы – и вперед.

– А с кьем воюем?

Оставляю вопрос без ответа, потому что сам не знаю, возможно, и ни с кем.

Ровно через пятнадцать минут шесть флаеров стартуют в светлеющий горизонт, я смотрю на обшивку под ногами, которая кажется прозрачной, и дух захватывает от открывшейся перспективы. Флаер накреняется, а кажется, что наклоняется бесконечная морская гладь впереди и подсвеченный колоссальный зиккурат, высотой соперничающий с горами. Пять уровней, восемь ступеней каждый, корона жертвенного амфитеатра наверху, куда есть доступ только у альф.

– Леон, – по общей связи говорит Надана, – куда мы летим и зачем?

– Поступил сигнал тревоги, – отвечаю и понимаю, что это не ложь, я и правда получил сигнал тревоги от Танит. – Цель – главный храм Танит.

– Что там? – интересуется Лекс.

– Может быть что угодно. Конкретики нет, действуем по обстоятельствам.

Перевожу взгляд на Виктора, сосредоточенно управляющего флаером, он летит туда, где прошла его молодость. Не выключая общую связь, спрашиваю у него:

– Виктор, какая там охрана? Сколько человек, чем вооружены? Что может угрожать храмам?

– Угроза – местные озверелые. Комплекс представляет собой пятнадцать храмов-зиккуратов, три большие, двенадцать малых. Малые храмы расположены так, что если от одного к другому провести прямые линии, будет квадрат. В его середине – Большой храм. Квадратов три, они равноудалены друг от друга. Если соединить углы внутренних граней квадратов, получится шестиугольник, в его центре – молельня. Все жрицы и прислужницы живут в храмах, на нулевом и первом этажах. Храмовая территория занимает пять гектаров, огорожена стальной сетью…

– То есть никак, – перебивает его Надана и тут же смолкает.

– Турели по периметру, – добавляет Виктор. – Охранные дроны, всего их тридцать штук. Плюс гемодов-прислужников, таких, как я, тридцать. Озверелые вооружены плохо, обычно их набеги быстро заканчивались в нашу пользу, даже гемодам не приходилось ввязываться в бой.

– Но не теперь, когда озверелых используют в своих целях пунийцы, чтобы ослабить конкурентов. Будьте готовы к тому, что враг хорошо вооружен. Спешившись, работаем парализаторами, мне нужен стукач, чтобы выйти на заказчика.

– Это прьедположительно кто? – осторожно интересуется Тейн.

– Гамилькар Боэтарх. Избегайте его, он крайне опасен, коварен и силен.

Впереди на фоне бесконечной стали моря появляется черная полоса берега, стремительно приближается, прорисовываются изгибы гор, холмов, прибрежная полоса выглядит светлее… Искусственный интеллект флаера ставит голографическую отметку на карте: храмы находятся за холмом и не видны отсюда.

Пилоты сбавляют скорость. Впиваюсь взглядом в склон холма, подсвеченный золотым сиянием. Поначалу думается, что это иллюминация, но на подлете вижу – храмы полыхают, а в небо тянется жирный черный дым. Причем странно стягивается в одно место, образуя гигантского рогатого монстра. Виктор выдает ругательство, а программа – текст:

Зафиксировано противоправное деяние 2 степени сложности!

«Осы» проносятся над пылающими храмам, над трупами женщин, девушек, девочек, валяющимися на клумбах, поперек дорожек; над вооруженными людьми в лохмотьях, пытающими нас сбить из примитивных гранатометов. Искусственный интеллект объявляет женским голосом:

– Радар зафиксировал удаляющиеся условно враждебные флаеры класса «сокол», количество – три.

Видимо, сообщение продублировалось всем, потому что Тейн возбужденно восклицает:

– Догоняем?

– Нет! – вклинивается в разговор Виктор. – Только если втроем. Даже две «осы» вряд ли одолеют «сокола».

– Что с нападающими? Мочить? – интересуется Надана.

– Только тех, кто побежит, – даю добро я и переключаюсь на громкую внешнюю связь: – Захватчики! Вы обречены. Сдавайтесь. Тем, кто сложит оружие, обещаю сохранить жизнь.

Эти озверелые отличаются особой свирепостью и похожи на тех, которыми пугают жителей зиккуратов. Озверелый, что прямо под моим зависшим флаером, разевает рот и палит из допотопного автомата, но я затыкаю его очередью.

– Десант, к бою! – командую я. – В первую очередь защищаем выживших. Флаеры – огневая поддержка! Отсекаем периметр, не даем захватчикам уйти.

По моему флаеру стреляют из гранатомета, и он взмывает вверх, автоматически отвечая агрессору плазменным зарядом. Земля резко отдаляется, и сверху отлично виден завораживающий геометрически правильный узор пылающих храмов, все они или объяты пламенем, или дымят.

Сверху замечаю снующих озверелых возле большого храма, крайнего на севере. Одна его стена полыхает, видимо, облитая горючей смесью, и пожар уже занимается внутри: из окошек тянутся черные полосы дыма. Откуда-то знаю, что это и есть главный храм.

– Надана, Тейн, десантируемся на севере, там есть выжившие. Виктор?

– Я пойду с вами, – произносит он, тяжело дыша и сжав челюсти.

– Нет, ты полезнее как пилот.

Мой флаер первым проносится над относительно целым северным храмом, стреляю по озверелым, осаждающим его, из всех орудий, предлагаю сдаваться. Никто не сопротивляется озверелым и не отстреливается, неужели мы опоздали? Везде только трупы – расстрелянные, растерзанные, голые девушки, девочки с проломленными черепами.

Сообразив, что расклад не в их пользу, озверелые бросаются врассыпную, а мой флаер резко снижается. За главным храмом я спешиваюсь, краем глаза наблюдая, как десантируются люди Тейна и Наданы, как разбиваются по четверкам и растягиваются, чтобы гнать озверелых на юг, где флаеры будут встречать их пулеметными очередями. То ли фильтры шлема пропускают запахи, то ли из-за жирного черного дыма кажется, что я чувствую дым и запах горелой плоти.

– Вэра, будем работать в паре. – Говорю уже на земле, поднимаю автомат и жду, когда подбежит самый высокий из моих бойцов.

Видимость хреновая: еще не рассвело, и в безветрие весь дым стелется по земле.

Виктор, похоже, проигнорировал мой приказ: одна «оса» носится над храмовым комплексом, поливая свинцом интервентов. Наконец-то проявился мой гемод, которому надлежит быть не более чем функцией.

Где же искать Рианну Боэтарх? Жива ли она? Жив ли мальчик, которого мне надо защищать?

– Ищем выживших, это важно…

Не успеваю договорить, Вэра, стоящий лицом к храму, толкает меня, а сам падает, успевая на лету выстрелить в застекленное окно зиккурата, где засели озверелые. Сдаваться они точно не собираются. Стреляю туда из плазмогана, и, прикрывая друг друга, бежим к распахнутой двери в храм, возле которой ничком распластался гемод-охранник в луже крови.

– Предлагаю загнать их вглубь зиккурата и подождать, пока они издохнут от угарного газа, – звучит из динамика голос Вэры.

Мы прячемся в фигурных кустах и на корточках перемещаемся ко входу в храм. Готовлю плазмоган для выстрела, и тут в трех метрах от нас взрывается граната. Осколки бьют под ребра, вышибая дух – наверняка ребро треснуло, уши закладывает от грохота, мы падаем.

– Леон? – взволнованно бормочет Надана.

– Живой, – хриплю в ответ.

Над головой проносятся флаеры, кому-то удается попасть в окно – грохает глухой взрыв, дверь, вырванная с мясом, грохочет по плитке, из окон валит черный дым. На пару мгновений воцаряется тишина, слышу выстрелы в глубине зиккурата… Там есть выжившие! Потому озверелые его и осаждали.

– Внимание всем! – говорю по общей связи. – Прекратить обстрел храма! Внутри выжившие, нужно их вызволять.

Если служители храма не прорвутся, они отравятся угарным газом.

– Сколько внутри озверелых? – интересуется Надана.

– Не знаю. Может быть много.

– Выполняем! Девочки…

Выстрелы из храма доносятся отчетливее. Вэра знаком показывает, чтоб я его прикрывал, перемахивает через кусты, перекатом уходит к стене зиккурата, прижимается к ней. Следую за ним. В нас никто не стреляет. Заглядываю внутрь и ничего не вижу из-за дыма. Вдалеке слышна ругань, грохот взрыва – кто-то вступил в противоборство с озверелыми и пытается вырваться из задымленного помещения.

Мы по очереди вбегаем в просторный зал с белыми колоннами, возносящимися ввысь и утопающими в дыму. Едва не поскальзываюсь на земле, высыпавшейся из перевернутого горшка с пальмой. Вэра стреляет в смутный силуэт в дыму…

– Нет! Это могут быть выжившие. – И говорю озверелым. – Ведомство «Оплот». Сдавайтесь. Если сложите оружие, вам сохранять жизнь.

Служители храма на их месте уже отозвались бы.

– Хера ва…

Очередь из автомата затыкает говорящего. Грохает взрыв, очевидно, гранаты, которой озверелый хотел нас взорвать. На голову сыплется мраморная крошка, бьют в броню мелкие осколки камешки.

– Что у вас? – спрашивает Тейн, оборачиваясь, вижу его силуэт в проеме двери.

Повторяя для озверелых, чтоб сдавались, перепрыгиваю через присыпанный штукатуркой труп и бегу дальше, не зная, где и кого искать. Инфравизор не работает, тут жарко из-за пожара, детектор движения показывает мельтешащие точки, замершие в десяти метрах от нас.

– Сдавайтесь! – повторяю я.

Но эти озверелые не верят в наше милосердие. Почти физически ощущаю, как вытекают песчинки минут из часов жизни храмовников, прячущихся где-то в зиккурате, потому кричу, срывая голос:

– Внимание выжившим! Прибыла подмога, выходите, мы вас прикроем.

Растворяясь в дыму и опережая меня, на штурм бежит моя команда. Грохочут взрывы, то и дело переключаюсь на детектор движения и, судя по всему, озверелые, их двенадцать человек, сдались – точки не двигаются в то время как вокруг них суета и мельтешение.

Бегу туда, миную поле боя, где наши разоружают кашляющих озверелых, проношусь дальше и сбавляю скорость. Ни хрена не видно из-за дыма, можно в стену врезаться.

– Есть кто живой? Прибыла подмога.

Навстречу движется огромная зеленая точка, словно несколько объектов перемещаются рядом друг с другом. Целюсь вперед.

– Стоять!

– Не стреляйте! – хрипит мужчина, надрывно кашляет. – Помогите!

Рядом со мной из дыма появляется Вэра, бежим к выжившим вдвоем.

Их пятеро, четверо мужчин волокут девушек, одна держится на ногах, тянет за руку покачивающегося мальчика, он встрепан и перепачкан сажей. Бросаюсь к людям из сна, считывая информацию: Рианна Боэтарх и… Глазам своим не верю!

Никомед Боэтарх, 9 лет

Сын Рианны? На всякий случай просматриваю родителей мальчика: Ирма Боэтарх (Филин) и Гамилькар Боэтарх. Что?! Зачем ему убивать взрослого сына? Насколько знаю, в жертву Ваалу пригодны дети до трех лет…

Рианна виснет на мне и сбивает с мысли:

– Ты. Наконец-то.

И что это значит? На мне шлем, она не видит моего лица.

Позже разберусь.

Она красива, хоть ей и сорок два. Щеки горят румянцем, губы алые. У мальчика тоже. Нездорово-алые. Тащу Рианну, периодически теряющую сознание, к выходу, второй рукой поддерживаю мальчика.

– Мне нужна аптечка… что-нибудь. Срочно! – говорю по общей связи. – Есть выжившие.

Мальчика шатает, он останавливается, и его выворачивает, но минутное промедление смертельно. Обхватываю его за талию, тащу дальше. Мимо зала, где моя команда строит озверелых. Сквозь раскуроченный взрывом зал – в занимающийся рассвет.

Снаружи уже ждет приземлившийся флаер, навстречу выбегает Виктор. Трясущимися руками перехватывает Рианну.

– Госпожа, вы живы. Скорее!

Но женщина не отвечает, ноги ее подкашиваются, и она теряет сознание уже окончательно.

Беру мальчика на руки, заношу во флаер, усаживаю в кресло.

Обрушивается удовлетворение, прокатывается теплой волной – едва удается устоять на ногах.

Ты предотвратил преступление второй степени сложности!

Осталось предотвратить преступлений: 198

Ты получил третий осколок Сферы познания!

Отмахиваюсь от уведомления – пока не до того. Рианна дышит часто и тяжело, глазные яблоки мечутся под веками. Никомед, вжавшийся в кресло, лопочет невнятное – у него начинается бред. Им срочно надо в больницу, ведь вылечить я могу кого-то одного.

– Виктор – за штурвал, летим в клинику. – Переключаюсь на общую связь и перед тем, как снять шлем, распоряжаюсь: – Зачистить озверелых. Сдавшихся – допросить. Вызвать пожарных, спасти храмы. – Переключаюсь на Гискона. Судя по его заспанному лицу, он еще в постели. – Эйзер, нужно срочно подготовить клинику для приема отравленных угарным газом. Нападение на центральный храм Танит. Все вопросы на месте, все очень серьезно.

– А-а-а… Понял. Сделаю.

Бросаю взгляд вниз: я будто бы стою на стекле, а подо мной – лазурная поверхность моря. Флаер несется в клинику, а я в это время потрошу аптечку: обезболивающее, регенераторы, жгуты, средства для обеззараживания и заживления ран. Логично, откуда тут взяться кислородной маске?

Сканирую пострадавших: мальчик, хоть он и в сознании, пострадал больше, и если не оказать ему помощь, он впадет в кому и умрет от повреждения мозга. без экстренного вмешательства медиков Рианне грозит смерть от инфаркта.

– Что делать с остальными пострадавшими? – спрашивает Надана. – Мы вызвали экстренную помощь и полицию.

– Все правильно. Допроси озверелых. Самых информированных – на базу, остальных заприте, полицейским не отдавайте.

– В смысле «заприте»? На базу их переть?

– Нет, – рявкаю я, отбрасывая упаковку бинта. – Заприте где-нибудь на месте. Донесите до их тупых мозгов, что раз мы обещали сохранить им жизни, то все выполним. Если пообещают не вредить храмам – отпустите.

– Э-э-э… Ладно. Вернее, так точно, командир!

Виктор выжимает из «осы» максимум, и через десять минут мы уже у Нового Карфагена, зависаем возле старт-площадки в стене, ожидая, пока откроется самый нижний шлюз и пустит нас внутрь зиккурата.

Нас караулят медики в светло-зеленых халатах, суетящиеся возле медицинского мобиля – горизонтального лифта, уже привычного глазу, только этот снабжен не сиденьями, а оборудованием для реанимации. Возле мобиля суетится Ра.

Завидев меня, несущего на руках Рианну, четверо медиков в светло-зеленых халатах бросаются навстречу, волоча пару носилок, точнее. Кушеток на колесах. Сканирую медиков, но не обнаруживаю враждебности и программ, подавляющих волю – значит, они не навредят, ни мне, ни Боэтархам.

Виктор кладет бормочущего, подергивающегося Никомеда на вторые носилки, и ему, как и Рианне, сразу же надевают кислородные маски и вводят внутривенно какой-то раствор.

Ра, перетаптывающийся с ноги на ногу в сторонке, кивает на Рианну:

– Это ж жрица Боэтарх. Или нет?

– Неважно, – отмахиваюсь я, следуя за носилками, которые входят в пазы реанимационного мобиля и занимают свои места, становясь больничными кроватями.

Женщина врач, поглядывающая в экран медицинского сканера, подключает датчики к запястьям пострадавших. Замечаю свободное сиденье между кроватями и усаживаюсь туда. Медик с аккуратной седой бородкой пытается выказать возмущение:

– Что вы себе позволяете, это места для…

Вскидываю руку, веля ему молчать:

– Это люди с пятой ступени. Я отвечаю за их безопасность. По приказу Эйзера Гискона.

Вопросов больше не следует, крышка полупрозрачным колпаком накрывает мобиль, стоящий на монорельсе у тоннеля в стене, и мы несемся в клинику, находящуюся неподалеку, ту самую, где лечилась дочь Эйзера.

Рианна открывает глаза, находит меня взглядом, читаю в нем страх и отвечаю:

– Никомед тут, рядом, ему оказывают помощь. Вы в безопасности.

Она прикрывает дрожащие ресницы, мотает головой. Сидящая передо мной женщина-врач оборачивается и смотрит с укоризной, намекая, что пострадавших нельзя волновать.

– Мне нужно знать, что произошло. Налет на храм инициировал Гамилькар? Если да – моргни дважды. – Рианна моргает. – Это можно доказать? – смотрит не мигая. – Ему нужен был Никомед? – закрывает глаза.

Картина более-менее складывается. Но непонятно, как Никомед оказался у Рианны и почему он так важен. Но ничего, я ее вылечу, и поговорим. Только собираюсь заглянуть в свои характеристики, как мы прибываем на место и оказываемся прямо в середине стерильно-белого зала, пахнущего дезсредствами.

Врач с бородкой протягивает клеенчатый халат и накидку, я одеваюсь и сопровождаю носилки, которые катят по коридору. Однозначно нужно изучить новые возможности, а потом что бы то ни было решать. Потому иду не в палату, а сворачиваю к клеенчатому белому дивану, сажусь и погружаюсь вглубь себя.

Всплывает текст. Возможности, которые у меня были, отображаются привычным шрифтом, новое выделяется более жирным. Итак, мне доступно:

– Имя, фамилия, возраст; по запросу – сведения о детях и родителях.

– Уровень, ступень проживания (по рождению), фактический уровень и ступень проживания без точного адреса – по запросу.

– Основной вид деятельности; дополнительные виды деятельности + степень тяжести участия в противоправных действиях – по запросу.

– Физическое развитие; по запросу – сила, ловкость, выносливость в цифровой конвертации.

По запросу: вес, рост.

– Духовное развитие; по запросу – религиозная принадлежность, пси-способности, интеллект.

– Информация о заблокированных паранормальных способностях человека а так же Касание Танит, позволяющее снимать блок.

С получением третьего осколка Сферы познания тебе доступна возможность единоразово увеличить характеристику способности на 1 единицу (как собственную, так и характеристику постороннего). Способность доступна 1 раз в 5 дней, к каждому индивидууму применяется не более 1 раза.

Это что-то новенькое и интересное. То есть увеличить техномагию себе я могу один раз, а потом через пять дней, например, телепатию Наданы.