Текст книги "Карфаген 2020. Восхождение"

Лекс уступил ему место в кресле и встал справа, я завис над левым плечом. Через десять минут Виктор с пропуском отправился за Эдом, которого уже известили о том, что его вызывают наверх, а через час, сутулясь и недоверчиво озираясь, высокий нескладный парень переступал порог базы в сопровождении Виктора.

Я не стал его мучить и вышел навстречу, встретил в коридоре первого этажа. Парень опешил, уставился удивленно, радости на его лице не было, скорее – недоумение.

– Ты? – пробормотал он. – Я смотрел шоу, это было круто. Получить гражданство среди бет – так вообще круто! Но почему я здесь?

– Потому что это я, – улыбаюсь. – А я не бросаю друзей, это раз. Два – мне нужна твоя помощь, ты наверняка слышал о моих планах вывернуть гнилую систему наизнанку. Без таких, как ты, это невозможно.

Он усмехается уже более смело, поглядывает на Надану, проверяющую пустые помещения, с уважением – помнит ее по Полигону.

– Ты шутишь?

– Считай, что тебе сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Как мать?

Надана ретируется, а мы уединяемся в пустом кабинет первого этажа. Эд еще насторожен, ищет подвох и поглядывает с недоверием, но с каждой минутой все меньше оробевшего мальчишки и все больше того Эда, которого я знал.

– Ее жизнь вне опасности, но нужны пластические операции, а это дорого…

– И ты подался в наемники. Предлагаю должность командира десятки. Какая будет зарплата, пока не скажу, но всяко больше, чем у наемника.

– Ты серьезно? Думал, ты добьешься своего и заживешь сытой спокойной жизнью.

– Я держу слово. Спокойной жизни у меня не будет. Ну и у тебя тоже. Да и ни у кого не будет, потому что намечается большой замес. Решай.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что Эд задумался, на самом деле он ошалел от счастья и онемел на минуту – я купаюсь в его счастье, оно по интенсивности напоминает ядерный взрыв. Губы его дрожат, он пожимает мою руку.

– Да. Конечно – да!

А я продолжаю:

– Мне нужно незамеченным проникнуть на второй уровень и попасть к одному человеку. Без твоей помощи сделать это будет сложно. Поможешь?

Он задумывается на мгновение, кивает.

– Не вопрос.

– Тогда слушай…

Глава 8. Видения

Наверное, это самый рискованный и безответственный поступок в моей жизни. Но возможно, что и наоборот. Слишком многое на карте, слишком все зыбко и непонятно, потому я решил действовать, а не выжидать, и отправился на второй уровень вместе с Эдом.

Выискав место, где нет сканеров и камер, мы надеваем силиконовые маски и на такси отправляемся к Помпилиям. Велю таксисту ехать медленно, чтобы я успевал увидеть следящие дроны или агрессивно настроенных людей. Удивительно, но за несколько дней я привык к флаеру, и мобиль кажется неповоротливым и неудобным.

Мобиль останавливается чуть в стороне от дома Помпилиев, возле бассейна то ли с уснувшими кувшинками, то ли с лотосами, прощаюсь с Эдом и выхожу в прохладные сумерки. В парке полно прогуливающихся людей, льется музыка, пахнет зеленью, светами и кофе с ванилью. Прохаживаюсь по улице туда-сюда, но по-прежнему не обнаруживаю слежки, подхожу к знакомым воротам, нажимаю на кнопку звонка.

На мне по-прежнему маска, и Тевуртий, скорее всего, не узнает меня.

– Чем обязан? – сдержанно спрашивает он.

– Курьер. Голографическое послание, – чужим голосом говорю я, ощущая странное.

Мое тело, мир вокруг превращается в раскаленный воск, сердце колотится, дышать горячо. Такое я испытываю, только когда рядом Элисса, до встречи с ней и не думал, что чувства могут быть такими пронзительными и… беззащитными, что ли, пусть мне и не нравится это понимание.

Тевуртий выходит встречать меня лично, видимо, заметил, что на подозрительном госте маска, и не хочет впускать в дом. Говорит из-за ворот:

– Извините, но в целях предосторожности я возьму у вас прибор, а вы подождете снаружи.

– Мне нужно ее увидеть, – говорю полушепотом, но так, чтобы Тевуртий узнал мой голос. – Да, это я.

Некоторое время висит молчание, в конце концов щелкает замок, я переступаю порог, молча пожимаю его руку, и мы идем в дом, где сразу же стягиваю маску, тру вспотевшее лицо, и Тевуртий обнимает меня, хлопает по спине.

– Слежки нет, – отчитываюсь я и отстраняюсь. – Мне нужно срочно увидеть Элиссу.

– Она у себя, – говорит он, пропуская меня дальше.

На ходу сбрасываю ботинки, переступаю порог детской…

Элисса спит, уронив голову на раскрытую книгу.

– Не спит толком, не ест, – жалуется Тевуртий, стоящий за спиной. – Любит она тебя.

Сажусь на край дивана. И желая, и опасаясь потревожить ее сон, глажу по щеке, она улыбается, открывает глаза, обнимает подушку одной рукой, второй хватает меня, шепчет:

– Поснись мне еще. – И спит дальше.

Улыбаюсь, продолжаю гладить ее лицо, убираю пряди черных волос, контрастирующие со снежно-белой кожей.

– Да? – бормочет она, переворачивается на спину, глядит в упор. – Только попробуй исчезнуть.

Тевуртий закрывает дверь. Продолжаю ее гладить, а она не верит своим глазам – пронзительно-синим, ярким. Ни у кого не видел таких глаз. Поднимается на локтях, закрывает лицо руками, ее плечи вздрагивают.

– Ну что ты… – обнимаю ее, даю выплакаться и говорю: – Я здесь, пришел, не забыл тебя и никогда не забуду. На меня смотрит весь мир, потому пришлось задержаться. Боэтарх следит, жаждет моей смерти, да и твоей. Я не смогу приходить часто, чтобы не навлечь беду. Ты знаешь, что он твоей отец, да?

– А родственников… моих – видел?

– Деда – очень суровый старик. В пунийском совете тот еще гадюшник.

Обняв меня, Элисса шепчет:

– А с дедом точно нельзя договориться? Тогда мы могли бы видеться чаще…

– Я попытаюсь, но позже, потому что у Магонов с Боэтархом вражда. Но и с Гисконом, моим покровителем, не все гладко. Пока у меня нет влияния, чтобы вести переговоры, меня просто никто не послушает. Да и раз твоя мать сбежала с тобой на руках, значит, дед дал одобрение на жертвоприношение и отказался ее прятать, думаю, Боэтарх не пошел бы против его воли. Теперь плохие новости: нашему врагу дает силу сам Ваал, он может убивать проклятьем.

– И тебя? – настораживается Элисса.

– Меня почему-то нет. Наверное, Танит и Шахар дают защиту.

Одной из главных целей нашей встречи был разговор о ее снах, но сейчас желание говорить об этом отодвинулось на задний план, Элисса рядом, и впервые за долгое время я ощущаю себя целым. Понимаю, что на четвертый уровень нужно вернуться сегодня и желательно до полуночи, чтобы не поднимать панику, но неприятно думать, что придется надолго расстаться с Элиссой. В одиннадцать на площади меня будет ждать Виктор, прилетевший на арендованном флаере. Есть сегодня, сейчас. Виктор подождет.

Наклонившись, целую Элиссу, она неумело отвечает, и мир перестает существовать.

* * *

В темноте лежим неподвижно, обнявшись, словом боясь разрушить хрупкое равновесие. Элисса первой нарушает тишину.

– Сегодня я первый день спала нормально…

– Да, малыш, я слушал твое послание. Но не хотелось сразу переходить к делу. Во сне ты была другой женщиной, которая спасает мальчика.

Выскальзываю из ее объятий, поднимаю брошенный на пол кардиган, достаю из кармана вчетверо сложенный листок с портретами женщины на одной стороне и фрагментом видения на другой, включаю настольную лампу, разворачиваю лист.

Прикрывшись одеялом, Элисса подползает к столу по кровати и восклицает:

– Это она! Женщина, которой я была. Кто она?

Качаю головой:

– Я не знаю. Гискон тоже не знает, поиск в сети ничего не дал. Но она похожа на тебя. И Гискон с Боэтархом имеют схожие черты. Пунийцы ж женятся только друг на друге, и по сути они все родственники.

– Она живая? Я откуда-то знаю, что да, но ей угрожает опасность.

– Что ты помнишь? Может, всплывет имя.

– Йохан, Иохим… Имя… – она мотает головой. – Было лили «хим» или «хан». Дом явно не жилой, просторный зал, колонны, похоже на храм… Да, наверное, храм. Не здесь, поблизости нет зиккуратов, он стоит прямо на земле. В первом сне ясно, что женщина очень богатая, ее флаер разбился, сын и муж вроде как погибли, а потом – этот мальчик…

– Она точно пунийка.

Поднимаю с пола коммуникатор, смотрю на часы: уже одиннадцать, мне пора идти, но как же не хочется!

– Малыш, мне пора лететь.

– Понимаю, – вздыхает она, обнимая подушку. – У меня плохое предчувствия. Я с детства знала, что долго не проживу…

– Так, прекрати немедленно. Да, я не смогу приходить часто, но мы будем держать связь через знакомого со второго уровня. – Снимаю золотую цепь с символом Танит. – Спасибо, она спасла мне жизнь.

Элисса качает головой.

– Тебе нужнее. Пусть хранит тебя.

Надевая бронежилет, целую девушку в лоб.

– А я буду хранить тебя. Просто надо потерпеть.

Пока она рядом, не могу думать ни о чем другом. Целую ее на прощание, она накидывает халатик и бежит меня провожать босиком, по моей просьбе надевает тапки. Пожимаю руку Тевуртия, обещаю навести справки о женщине из снов Элиссы.

Затем мы втроем идем в кабинет, где я внимательно разглядываю изображения с камер, пытаясь обнаружить слежку. И только убедившись, что чисто, надеваю маску и ухожу, а Элисса, умничка, не идет провожать – у меня может не хватить силы воли, чтобы разжать объятия.

Флаер стоит в условленном месте. Виктор по моей просьбе спустился на третий уровень и арендовал его там. В салоне стягиваю маску, через коммуникатор даю запрос Ра, чтобы предоставил список пунийских семей, которые разбивались на флаерах и женщина выживала, временной период – двадцать лет.

Ра еще не спит, обещает прислать ответы на запросы завтра утром. Приходит нервное сообщение от Наданы, хотя моя команда предупреждена, что я буду поздно, отвечаю всей команде, что лечу домой.

У Тевуртия вообще не думалось, теперь же план дальнейших действий вырисовался отчетливо: найти подход к Магону, примирить его с родом Гисконов – пусть дружат против Боэтарха с Филиными. Но напрямую тут действовать не получится, а не напрямую – у меня нет ресурса, и завтра же займусь внутренними проблемами. А именно – начну набирать десятки для Наданы, Тейна, Вэры и Эда, Лекс останется в штабе, его сила – ум.

Затем проведу беседы с офицерским составом, которые планировал сегодня днем, но не успел, вынесу предупреждение коррумпированным.

Тут-то и пришло понимание, на сколь масштабную задачу я замахнулся. Не дни у меня уйдут, не недели – месяцы. Поди, просмотри всех офицеров со всех участков, найди толкогого, незапятнанного. Занимаясь волокитой, я не смогу качаться, в отличие от Боэтарха, который перебьет моих союзников своими методами – смерти их будут выглядеть естественными: во времена смуты всегда имеют место эпидемии, всяческие стихийные бедствия, войны.

Миранда уже спит, она обосновалась в пустой комнате на втором этаже, Виктор направляется к себе, я – в душ, смотрю на балясины лестницы, вспоминаю колонны из видения с головами Танит, и обрывочные знания в голове складываются в картинку.

– Виктор, погоди-ка. – Гемод останавливается на пороге, оборачивается. – Ты ведь служил в храме Танит. Идем наверх, хочу кое-что тебе показать.

Поднимаемся по лестнице, и я спрашиваю:

– Читал, что в зиккуратах есть лишь молельные комнаты, а сами храмы всегда стоят на земле. Почему?

– Так прочнее связь с богиней, через землю. За последнее время ослабла вера и в Ваала, и в Танит.

– Если брать этих двух божеств, – останавливаюсь у двери в кабинет, не спешу входить, мне важно получить ответ, – то на чьей стороне твоя симпатия? Тебе нужно выбрать, Виктор. Танит или Ваал.

– Значит, правда, что говорили жрецы, – вздыхает он, опустив голову.

– И что же?

– Я служил в храме еще до смуты. Они предрекали, что будет раскол, и Судья не родится.

– Они неправы, Виктор. Судья родится, но не таким, как им хотелось бы. И, если он выживет, мир не погибнет, а тоже изменится. Ответь на мой вопрос честно. И сейчас. Обещаю сохранить твою жизнь, даже если он мне не понравится.

– Танит, – пробормотал Виктор, сжав челюсти.

– Мотивируй.

– Там ко мне были добры.

– Спасибо, Виктор. Значит, будем биться на одной стороне, заходи.

Гемод, лишенный воли, не умеет противиться приказам, а значит, и лгать, и вернее соратника мне не найти. Из ящика стола достаю листы с набросками, разворачиваю к нему, не особо рассчитывая на положительный ответ.

По невозмутимому лицу Виктора прокатывается тень, он бросает на меня испуганный взгляд, и я понимаю – узнал! Я все сделал правильно, выбрав его.

– Кто это, Виктор?

– Госпожа Рианна Боэтарх.

– Что?! Кто она Гамилькару?

– Родная младшая сестра.

Теперь понятно, что сходство с Элиссой – не выверт моего подсознания, Рианна – ее тетка. Интересно, почему ее узнал раб, а не Эйзер Гискон? Если она принадлежит к великому роду, то должна вращаться в свете, и тут какая-то тайна.

– Расскажи о ней.

– Ее муж и сын разбились на флаере, давно, лет пятнадцать назад, она чудом выжила. Не в силах пережить горе, посвятила себя служению Танит в главном храме на Пафосе, откуда меня перевели. В свете она не появлялась, может, изредка летала на совет рода.

– А мальчик, кто он?

Виктор подвигает к себе лист, сводит брови у переносицы, качает головой.

– Не знаю, в храме не должно быть детей, тем более мужского рода. Прислужники-гемоды за людей не считаются.

Открываю ему карты:

– Было видение: объятое огнем здание и эта женщина пытается спасти ребенка. Другим тоже было похожее видение. Как думаешь, что это может быть?

Виктор поджимает губы, сутулится, опирается о стол обеими руками и шепчет:

– Люди строят храмы и посвящают их божествам, чтобы боги становились сильнее нашими молитвами. Мы им – молитвы, они нам – благодать. Можно молиться и дома, но в храме эта сила увеличивается в разы. Если уничтожить храм, ослабнет сила Танит, вероятно, если произошел раскол, культисты Ваала будут разрушать храмы Танит, и она просит вас о помощи.

Шумно выдыхаю. Знать бы, как скоро это случится, успею ли я подготовиться и собрать бойцов? И все-таки при чем тут мальчик, во сне Элиссы он тоже был.

– Что ты еще знаешь, чего могу не знать я, человек не слишком верующий? Что происходит сейчас? Что говорили в храме, где ты нес службу?

– К сожалению, меня убрали задолго до начала смуты. Вся суть – в Основах, прочитайте их. А то что происходит сейчас, возможно, Танит открыла Рианне, когда пуповина между мирами не была перерезана.

Поначалу хотелось возразить, что раз Танит не сказала этого мне, то вряд ли в курсе кто-то другой, но, дослушав Виктора, я понял, что, возможно, ошибаюсь. Раньше было по-другому, боги без труда взаимодействовали с людьми, а теперь пуповина перерезана… И что? В качестве кого меня выбрала Танит – нового Судьи или палача, который приведет мир к погибели?

– Спасибо, Виктор, отправляйся к себе.

В душе я продолжал размышлять о своей роли в будущем Карфагена. Лишь в юности я по диагонали читал Основы – надо ведь знать врага в лицо. Но толком ничего не запомнил, нужно освежить знания в памяти, прочесть Основы внимательно – вдруг там есть подсказки, какие-то пророчества.

Книга нашлась в восточном углу первого этажа, над столом, за которым собирались гости, там, где ей и положено быть. Похоже, спать придется мало, потому что в вопросе нужно разобраться досконально.

Глава 9. Фундамент

Потратив четыре часа, ничего нового из «Основ» я не узнал: наш мир создали Ваал и Танит, он и, соответственно, мы – их плоть и кровь. Сначала мир был газообразным, потом – жидким, затем затвердел, и люди научились мыслить, но потеряли связь с богом, в то время как раньше бог жил в каждом. Белый Судья – своего рода пуповина, связывающая божественный план и земной, если ее перерезать, мир погибнет, потому что человек несамостоятелен и не может жить без помощи божьей.

Взяло зло, даже сон пропал. Я тоже видел пуповины, но другие – черные щупальца-присоски, тянущиеся от каждого человека к Ваалу. И понимал, что люди для него – не дети, а питательная среда, что еще раз доказывается комком черноты, который отхаркивается при отречении. Единственные свободные – трикстеры, зороастрийцы и иные верующие, если, конечно, они пережили тысячелетние гонения. Ну и те, кто отрекся с помощью моего ритуала.

Засыпаю я лишь под утро, но едва смыкаю глаза – пищит коммуникатор. Отвечать не хочется, но я заставляю себя подняться и принять вызов – тем более, это сам Эйзер Гискон. Глаза его мечут молнии, челюсти плотно сжаты.

– Что случилось, Эйзер, – хрипло спрашиваю, протирая глаза.

Посреди спальни материализуется его голограмма в полный рост.

– Положение усугубляется. Нефтяные вышки охраняют наемники, ЧВК Магона, а Сабанский полуостров полыхает. Поступили сведения, что командир магонского корпуса ведет подрывную деятельность вместо того, чтобы защищать мои интересы, а я ничего не могу сделать.

– Так и я пока не могу, – развожу руками. – Я только день как вступил в должность, штат еще не сформирован. А поскольку каждого надо проверить лично, уйдет не одна неделя.

Эйзер скрещивает руки на груди, меряет шагами комнату, потирая гладко выбритый подбородок. Лицо его оплыло, глаза ввалились и покраснели от недосыпа.

– Еще раз предлагаю набрать корпус из выбракованных гемодов…

– Нет! – рявкает он, но смягчается и объясняет: – В правилах строго-настрого прописано: гемодов запрещается использовать во время ведения боевых действий и в качестве наемников. Это жестко контролируется, нарушителей наказывают, могут даже гражданства лишить. И здесь все пунийцы будут единодушны.

Усмехаюсь.

– Ясно. Боитесь собственных созданий.

– Это не все, – мрачно продолжает он и оскаливается в злой улыбке, – это, можно сказать, только начало. Атаки на вышки продолжаются, сперва захват, потом преступные группировки ведут пропаганду, затем вышки взрывают вместе с сотрудниками. За этим стоит известное тебе братство Топора, которое негласно курируют Филины, а они в последнее время лояльны Боэтарху. – Ноздри Эйзера раздуваются, на щеках горит нездоровый румянец, взяв десятиминутную паузу, он заканчивает. – Моя жена при смерти, инфаркт, я хочу, чтобы ты посмотрел ее и при необходимости принял меры. Я знаю, какое задание ты поручил Ра, он собрал сведения о подозрительных смертях вокруг Боэтарха и… Ты прав. Слишком много странных смертей. Ра будет через пятнадцать минут, доставит тебя, и поговорим подробнее.

– Хреново, – восклицаю я, – потому что в обычных условиях лечить могу не чаще, чем раз в пять дней. На Полигоне мог чаще, потому что условия приравниваются к боевым действиям, и способность активируется. Сегодня четвертый день, действовать я смогу лишь послезавтра.

Охватывает бессильная злость. Такими темпами Боэтарх мне всех союзников перебьет, а кого не перебьет, шантажом склонит на свою сторону.

– Я все равно тебя жду.

– Тогда собери всех родственников, кто тебе дорог, в одном месте, просмотрю, угрожает ли им опасность.

Хочется возразить, что у меня запланирован допрос – в общем-то ответственное мероприятие, но понимаю, что для Гискона это не аргумент. Похоже, майорам, вызванным на к девяти утра, придется подождать.

* * *

Ее зовут Ариолла Гискон, в девичестве Барка.

Ей пятьдесят, но больше тридцати пяти не дашь, даже несмотря на бледность кожи и синюшность губ. Она обладает изысканной, утонченной красотой и природным благородством.

Да, у нее тоже воздействие: программа показывает дымное темное копье, пронзившее сердце. Прогноз неблагоприятный: смерть в течение суток – я ничего не успею сделать.

Посылаю запрос программе, есть ли способ отсрочить смерть женщины, и приходит знание, что ритуал отречения и молитвы Танит, а еще лучше – пребывание в месте силы, могут продлить жизнь Ариоллы до трех дней. А могут и не продлить.

Осматриваю больничную палату в поисках следящих устройств, но все камеры предусмотрительно отключены. Спрашиваю у Гискона, подготовил ли он супругу морально и, получив утвердительный ответ, озвучиваю проблему и пути ее решения, которые ничего не гарантируют.

– Я только послезавтра могу попытаться сделать что-то конкретное. Излечиться вряд ли получится сразу, но улучшить состояние и отсрочить… неблагоприятный исход – вполне.

– Спасибо вам за Дариэллу, – шепчет женщина. – Она ожила. Пусть недолго, но больше всего на свете я хочу побыть с ней, запомнить ее такой. Давайте же приступим к отречению.

Процесс протекает как обычно, с разницей лишь в том, что Ариолла посинела, когда откашливала частицу Ваала, и чуть не задохнулась, но обошлось.

Все время поглядываю на часы: восемь пятнадцать. Возможно, успею на допрос к девяти. По пути в резиденцию Гисконов, где раньше бывать не доводилось, даю Лексу задание составить анкеты для майоров – пусть заполняют, пока меня нет, предупреждаю, что задержусь.

Резиденция располагается в стене четвертой ступени пятого уровня и захватывает огромный кусок открытого пространства, превращенный в неописуемой красоты сад, охраняемый дронами и дроидами, каких я раньше не видел. Здесь все напичкано следящими устройствами, скрытыми пулеметными турелями – настоящая крепость.

Флаер снижается на стартовой площадке возле бассейна с лазурной водой, окруженного голограммами гор и тропического леса.

– Зимой это все накрывается куполом из пуленепробиваемого стекла, – с вдохновением рассказывает Ра, а я жадно гляжу на живые деревья и кусты с диковинными цветами, на бамбуковою рощу, на свободно гуляющего тигра. – Зверь дрессированный, запрограммированный на подчинение, тоже гемод.

Эйзер молчит всю дорогу, стараясь держать лицо, но это ему удается с трудом, он серьезно обеспокоен происходящим. Похоже, до него только дошло, что с ним не играют в великосветские интриги, а ведется война на уничтожение.

К ступени не идем, направляемся к белому двухэтажному зданию посреди парка. Голова кружится от обилия ароматов, ветер треплет волосы. Бросаю взгляд на часы: 8.20.

– Я собрал в одном месте мать, двоих сыновей, старших брата и сестру. Мне интересно, почему Боэтарх ничего не делает мне? По-моему, эффективнее решить все проблемы, обезглавив клан.

Знания приходят как что-то само собой разумеющееся, но прежде задаю встречный вопрос:

– Я прочел отчет Ра, пока мы летели. У Магонов тоже молодежь болеет и умирает, мало того, умерла жена Боэтарха, в девичестве Филин. Ты ведь тоже ознакомился с отчетом?

– Да, – роняет Гискон.

– И Ульпиан Магон жив, как и ты. Очевидно, у вас какая-то защита, и дистанционно ее не пробить.

– Как мне защитить близких? – Или кажется, или Эйзер и правда близок к отчаянью.

– Сперва я взгляну на них, а потом пусть уезжают и молятся, а мне придется поднажать, развиваться, и тогда я смогу их лечить, а возможно, и смогу ставить защиту.

Собравшиеся четыре человека неуловимо друг на друга похожи: высокомерная дряхлая старуха, зрелый мужчина, Сафон Гискон, двадцатидвухлетние близнецы Гелибаал и Элион, только сестра Дидона словно и не родственница им: квадратное лицо, массивная фигура, серые глаза и пепельные волосы, уложенные модной волной.

У близнецов и Дидоны отсроченное проклятье: через неопределенное время парни умрут от какой-то болезни головы, у женщины пронзена грудь. Плохо, что никак не выяснить дату, когда случится беда.

Боэтарх предусмотрителен и не убивает их сразу: если бы молодые и здоровые члены вражеских родов умерли бы одновременно, это вызвало бы вопросы. Программа подсказывает, что Дидона – ярая культистка Ваала, потому просто здороваюсь с каждым и ничего не говорю об угрожающей им опасности.

Братья-близнецы, похожие на отца, но кареглазые, долго трясут мою руку и расспрашивают о приключениях на Полигоне, видимо, они мои поклонники.

Эйзер отводит меня в свободную комнату, где я все ему рассказываю.

– Сука, – шепчет он, проводя ладонями по лицу, сжимает виски.

– Дату активации программы узнать невозможно, – говорю я. – Проклятие можно ослабить тем же способом, что и у вашей жены. Желательно, чтобы все люди, которые вам дороги, в том числе бастарды, уехали подальше и не попадались Боэтарху на глаза. Есть ли храмы Танит, которые содержит ваш род? Если да, пусть все едут туда. И еще. Дидона может нас сдать, если открыть ей карты, – предупреждаю я.

– Знаю, – кивает он и злобно усмехается. – Храмы Танит – на Сабанском полуострове, и они разгромлены! Причем разгромлены первыми.

А вот теперь и мне становится не по себе, я почти физически ощущаю, как стягивается удавка на горле. Встаю, прохаживаюсь по комнате, и в голову приходит идея, как в сжатые сроки сколотить ЧВК из людей, которые не предадут, потому что им нечего терять.

– Эйзер, ты говорил, что гемодов нельзя вовлекать в военные действия. А всех прочих?

– К чему ты клонишь? – вскидывает голову Гискон, он больше не контролирует эмоции, и на его лице читается заинтересованность, он буквально вцепился в меня взглядом.

– К тому, что есть вариант, как заполучить целую армию обстрелянных преданных солдат.

– В чем подвох?

– Они не чипированы. Зато ты сможешь выгнать наемников, депортировать местных, чинящих беспорядки, и заселить Сабанский полуостров этими людьми. Они будут ревностно его охранять за право поклоняться тому, кому они считают нужным. – Видя замешательство на его лице, продолжаю. – Да брось, то, что произошло сегодня в клинике – гораздо страшнее. Мы все отступники. Нам некуда деваться, а иным путем не защититься.

Эйзер округляет глаза, закусив губу, устремляет взор внутрь себя, опирается о подоконник. Уверен, он ухватился за идею рукам и ногами и уже обдумывает, как объяснить высшему свету появление собственной армии в столь сжатый срок.

– Озверелые? – нарушает молчание он. – Черноротых так не сплотить… Или…

– Даже вслух не говори. Считай, что черноротые, но – проверенные. Здесь тебе придется на меня положиться и не задавать вопросов. Ты им – жилье и невмешательство в их быт, они тебе – безграничную преданность. Как видишь, их преданность объяснима выгодой, и никто не подкопается. Да и начнем с того, что без твоего позволения и близко не подойдет к нефтяным вышкам.

– Мне нравится эта идея! – улыбается он. – Черноротых пытались призывать в армию во время локальных конфликтов, но они выходили из-под контроля либо оказывались неразвитыми. Ты темнишь, и это мне не нравится. Говори начистоту, кто эти люди.

Отвечаю без колебаний, но – шепотом:

– Трикстеры.

Если продолжу врать про черноротых, он все равно меня проверит, правда откроется быстро, и о доверии между нами можно забыть. Но информация его не радует, для него трикстеры – отморозки, не брезгующие и человечиной, дикие и неуправляемые.

– Это слишком, – он расстроенно качает головой.

– Информация о трикстерах намерено искажена. Они развиты больше черноротых и отлично организованы. Каждый трикстер – отменный воин, у них четко выстроенная иерархия, они дисциплинированы и ответственны. После массовых облав они лишились своих подземелий, рассеялись среди черноротых и внешне ничем от них не отличаются. Их демонизировали только потому, что они не отказались от своего покровителя, как показало время – их предки что-то знали. Мы тоже отреклись от Ваала, так чем мы лучше их? Мы такие же преступники, подлежащие уничтожению. Решай скорее, Эйзер. Сам видишь: промедление смерти подобно.

Гискон молчит, идея ему понравилась, и сейчас в его мыслях она намертво сцепилась с осторожностью.

– В Новом Карфагене этих людей лучше не использовать, – говорит он, что я расцениваю как положительный ответ. – А так … Ума не приложу, как ты это провернешь, но если сможешь – дерзай.

– Эйзер, я не уверен на все сто, что получится. Мне придется сильно рисковать, но оно того стоит. А теперь мне пора лететь. Подготовь к трем дня информацию, какие условия и блага ты готов им предоставить, сколько человек можно поселить на Сабанском полуострове для обслуживания вышек и прилегающих территорий. Хорошо, если будет побольше мест.

– А сыновья? Поможешь им?

* * *

Проведя обряд отречения, лечу на базу и прибываю с опозданием на десять минут. Врываюсь в актовый зал, заполненный солидными мужчинами за сорок. Воздух, пропитанный страхом, трещит от напряжения. Полицейские офицеры сосредоточенно смотрят в коммуникаторы, что-то там пишут. Журналисты, занимающие задний ряд, вскакивают с мест, активируют дронов. По моей просьбе среди них присутствует Мариам Линн.

Заметив меня, офицеры поднимаются, приветствуют, я здороваюсь с ними, подхожу к Лексу, замершему за трибуной, он показывает образец анкеты, который заполняют майоры.

– Еще минут пять-десять, – говорит он и лишних вопросов не задает, уступает мне трибуну, от него приходит сообщение на коммуникатор: «Вступительная речь с тебя».

– Спасибо, Лексиус, – благодарю его, и он удаляется, оставив меня наедине со стаей матерых хищников, погрязших в коррупции, обрюзгших, жирных и высокомерных.

Вспоминается, как нашу команду внешнего патруля чествовали, когда мы нашли украденных детей, а потом, едва журналисты убрали объективы камер, выставили нас за дверь, а сами отправились праздновать, обмывать премии со многими нулями, которые получат за наш счет. Вспомнилось, как покойный Кир насмерть на них обиделся – этот мальчишка рассчитывал покататься на яхте класса «фламинго», а его вышвырнули вон.

Теперь они заглядывают мне в рот, источая страх, и он пьянит, превращает меня в хищника, загоняющего жертву, который вот-вот сомкнет клыки на трепещущем горячем горле. Пристально смотрю на их потные лбы и дергающиеся веки.

– Поторопитесь, пожалуйста. У вас осталось пять минут. Время пошло.

Гости начинают суетиться, их страх щекочет нервы. Когда время выходит, управляются все, пересылают мне на коммуникатор анкеты, я дожидаюсь, когда получу все девяносто шесть штук, откладываю коммуникатор в сторону.

– Приветствую вас в центральном офисе силового ведомства «Оплот», меня зовут Леонард Тальпаллис, – говорю я, продолжаю, делая упор на том, в какое трудное время мы живем, пугаю грядущим хаосом, напоминаю о мятежных регионах и погромах в нашем зиккурате. – К сожалению, случившееся показало некомпетентность внутренних органов в связи с вовлеченностью высшего офицерского состава в коррупционные схемы. «Оплот» был создан для активного противодействия коррупции, мои офицеры наделены высшими полномочиями и имеют право задержать и арестовать вас по малейшему подозрению. Сейчас я обращаюсь к тем, кто присутствует в зале, и всем, кто смотрит трансляцию. Вам не скрыть свои преступления, потому предупреждаю по-хорошему: пишите заявления об увольнении, иначе вы лишитесь не только должности, но и всего имущества, оно пойдет в фонд помощи пострадавшим от коррупции. – Беру минутную паузу и продолжаю: – Но! Если вы откажетесь сотрудничать с преступными группировками и предоставите всю информацию о них, ваши преступления аннулируются, вы начнете жизнь с чистого листа. А чтобы я не казался голословным… – Обвожу взглядом собравшихся. – Есть ли среди вас те, кому нечего скрывать?