Текст книги "Бег вслепую"

Глава восьмая

1

Я добрался до Лаугарватна в пять часов утра и оставил машину на обочине возле дома Гуннара. Когда я выходил из машины, то заметил, как дернулась занавеска на окне, и Элин, выбежав на улицу, оказалась в моих объятиях до того, как мне удалось добраться до входной двери.

– Алан! – воскликнула она. – У тебя кровь на лице.

Я дотронулся до щеки и нащупал на ней корку крови, запекшейся возле пореза. Должно быть, это случилось, когда взорвался баллончик с бутаном. Я сказал:

– Давай зайдем внутрь.

В прихожей нас встретила Сигурлин. Она окинула меня взглядом с головы до ног, после чего заметила:

– Ты прожег свою куртку.

Я посмотрел на дыры в материи.

– Да, – сказал я. – Я проявил неаккуратность, не так ли?

– Что случилось? – спросила Элин настойчиво.

– Я… у меня состоялся разговор с Кенникеном, – ответил я коротко.

Реакция организма на произошедшие бурные события наконец настигла меня, и внезапно я почувствовал себя очень усталым. Я должен был что-то предпринять, поскольку сейчас не было времени для отдыха.

– У тебя есть кофе? – спросил я Сигурлин.

Элин сжала мою руку.

– Что сделал Кении?..

– Я расскажу тебе позже.

Сигурлин сказала:

– Ты выглядишь так, словно не спал целую неделю. Наверху есть кровать.

Я покачал головой.

– Нет. Я… мы… отсюда уезжаем.

Они с Элин переглянулись, а затем Сигурлин заметила практично:

– Все равно ты можешь выпить кофе. Он уже готов – мы пили его всю ночь. Пойдем на кухню.

Я сел за кухонный стол и положил несколько ложек сахара в дымящуюся чашечку черного кофе. Это был самый замечательный напиток из всех, что я когда-либо пробовал.

Сигурлин подошла к окну и посмотрела на машину – "вольво", – стоявшую возле дома.

– А где фольксваген?

Я состроил гримасу.

– Он уничтожен.

Большой русский сказал, что Ильич разобрал его на части, и судя по тому беглому взгляду, который я бросил на фольксваген, это соответствовало действительности.

– Сколько он стоит, Сигурлин? – спросил я и сунул руку в карман за чековой книжкой.

Она нетерпеливо отмахнулась.

– Это может подождать. – В ее голосе появился металл. – Элин мне все рассказала. Про Слейда, про Кенникена…

– Тебе не следовало этого делать, Элин, – произнес я тихо.

– Я должна была с кем-то это обсудить, – воскликнула она.

– Тебе необходимо пойти в полицию, – сказала Сигурлин.

Я покачал головой.

– До сих пор сражение велось тайно. Потери несли только профессионалы – люди, которые знают, чем рискуют и сознательно идущие на это. Не пострадал ни один случайный свидетель. Я хочу, чтобы все так и продолжалось. Всякий, кто начнет крутиться поблизости, не зная правил игры, окажется в большой опасности – независимо от того, надета на нем полицейская униформа или нет.

– Но подобные проблемы не должны решаться на таком уровне, – возразила она. – Пускай ими занимаются политики и дипломаты.

Я вздохнул и наклонился вперед на своем стуле.

– Когда я в первый раз приехал в эту страну, кто-то сказал мне, что существуют три вещи, которые не может объяснить ни один исландец – даже другому исландцу: исландская политическая система, исландская экономическая система и исландские законы, регламентирующие продажу спиртных напитков. В данную минуту нас не интересует алкоголь, но политика и экономика расположены в верхней части списка проблем, которые меня беспокоят.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – произнесла Элин несколько озадаченно.

– Я говорю вот про этот холодильник, – сказал я. – И про эту кофемолку. – Мой палец снова вытянулся. – И про электрический чайник, и про транзисторный приемник. Они все импортированы, а чтобы позволить себе импорт, вы должны поставлять товары на экспорт – рыбу, баранину, шерсть. Косяки сельди ушли от берега на тысячу миль, оставив ваш сельдяной флот на мели. Ваши дела и без того достаточно плохи, чтобы делать их еще хуже.

Сигурлин изогнула брови.

– Что ты имеешь в виду?

– В данном столкновении участвуют три страны – Британия, Америка и Россия. Предположим, что борьба перейдет в дипломатическое русло и будет объявлена нота протеста, гласящая: "Перестаньте вести свои сражения на исландской территории". Ты думаешь, подобные вещи возможно удержать в секрете? В каждой стране есть люди с крайними политическими взглядами – я уверен, Исландия здесь не исключение, – и они все поднимут большой шум.

Я поднялся со стула.

– Антиамериканцы начнут кричать о базе в Кьеблавике, антикоммунисты получат хороший предлог, за который можно ухватиться, и у вас, возможно, возобновится Рыбная война с Британией, поскольку я знаю, что множество исландцев недовольны соглашением 1961 года.

Я повернулся лицом к Сигурлин.

– В ходе Рыбной войны вашим траулерам запрещалось заходить в британские порты, поэтому вы установили торговые отношения с Россией, которые продолжаются и поныне. Что ты думаешь о России как о торговом партнере?

– Я думаю о ней очень хорошо, – ответила она немедленно. – Русские много для нас сделали.

Я произнес взвешенно:

– Если ваше правительство займет позицию, требующую обмена официальными нотами, то эти добрые отношения могут оказаться под угрозой. Ты хочешь, чтобы так произошло?

Ее лицо застыло от испуга. Я мрачно произнес:

– Если об этих шалостях станет когда-нибудь известно, то произойдет самый большой скандал, когда-либо задевший Исландию с той поры, когда Сэм Фелпс пытался посадить на трон Йоргена Йоргенсена в 1809 году.

Элин и Сигурлин беспомощно посмотрели друг на друга.

– Он прав, – сказала Сигурлин.

Я знал, что я прав. Под мирной поверхностью исландского общества таились силы, справиться с которыми будет нелегко. Старая вражда все еще дремала в сердцах самых злопамятных граждан, и не требовалось больших усилий для того, чтобы разбудить ее вновь. Я сказал:

– Чем меньше политики знают, тем будет лучше для всех. Я люблю эту страну, черт возьми, и не хочу, чтобы грязь поднялась здесь на поверхность. – Я взял Элин за руку. – Я постараюсь разобраться с этим делом как можно скорее. Мне кажется, я знаю путь.

– Отдай им этот сверток, – произнесла она настойчиво. – Пожалуйста, Алан, отдай им его.

– Именно так я и собираюсь поступить, – сказал я. – Но на свой собственный манер.

Здесь требовалось о многом подумать. Например, о фольксвагене. Кенникену не потребуется много времени на то, чтобы проверить регистрационный номер и установить, кому он принадлежал. Это означало, что он мог оказаться здесь уже сегодня.

– Сигурлин, – сказал я. – Ты можешь взять пони и присоединиться к Гуннару?

Она посмотрела на меня с недоумением.

– Но зачем?.. – Тут она поняла в чем дело. – Фольксваген?

– Да, здесь могут появиться незваные гости. Тебе лучше не попадаться у них на пути.

– Я получила записку от Гуннара вчера вечером сразу после того, как ты уехал. Он задержится еще на три дня.

– Прекрасно, – сказал я. – Через три дня все должно уже закончиться.

– Куда ты собираешься ехать?

– Не спрашивай, – предостерег я ее. – Ты и так уже знаешь слишком много. Просто скройся в таком месте, где никто не сможет задавать тебе вопросы. – Я щелкнул пальцами. – Мне надо избавиться от "лендровера". Я брошу его, но мне не хотелось бы, чтобы его нашли здесь.

– Ты можешь оставить его в конюшне.

– Это мысль. Пойду переложу кое-какие вещи из "лендровера" в "вольво". Я вернусь через несколько минут.

Я прошел в гараж и достал из "лендровера" электронное устройство, две винтовки и патроны к ним. Оружие я завернул в большой кусок мешковины, который нашел на полке с инструментами, и убрал его в багажник "вольво".

Ко мне подошла Элин и спросила:

– Куда мы едем?

– Не мы, – ответил я. – А я один.

– Я поеду с тобой.

– Ты отправишься вместе с Сигурлин.

На ее лице появилось хорошо мне знакомое упрямое выражение.

– Мне понравились те слова, которые ты произнес недавно, – сказала она. – По поводу того, что ты не хочешь, чтобы моей стране был причинен какой-нибудь вред. Но это моя страна, и я могу сражаться за нее не хуже, чем кто-либо еще.

Я чуть не рассмеялся вслух.

– Элин, – сказал я. – Что ты знаешь о сражениях?

– То же, что и любой другой исландец, – ответила она невозмутимо.

У нее было что-то внутри, какой-то несгибаемый стержень.

– Ты даже не представляешь себе, что происходит, – сказал я.

– А ты?

– Я постепенно начинаю понимать. Я уже убедился в том, что Слейд русский агент – и я зарядил Кенникена как пистолет, направив его на Слейда. Когда они встретятся, он скорее всего выстрелит, и в этот момент я не хотел бы оказаться на месте Слейда. Кенникен верит только в прямые действия.

– Что случилось прошлой ночью? Все было так плохо?

Я захлопнул багажник машины.

– Это была не самая счастливая ночь в моей жизни, – ответил я коротко. – Тебе лучше пойти собрать вещи. Я хочу, чтобы в этом доме через час никого не было.

Я достал карту и разложил ее на капоте.

– Куда ты поедешь? – Элин была очень настойчива.

– В Рейкьявик. Но сначала мне нужно попасть в Кьеблавик.

– Тебе придется сделать большой крюк, – она провела пальцем по карте. – Ты сначала окажешься в Рейкьявике, если только не поедешь на юг через Хверагерди.

– Это проблема, – произнес я медленно и, нахмурившись, посмотрел на карту.

Сеть дорог, которую я себе представлял, существовала и на самом деле, но она была совсем не такой густой как мне казалось. Я не знал, страдал ли Департамент от недостатка человеческих ресурсов, в чем меня пытался убедить Слейд, но Кенникен определенно не испытывал таких затруднений, с ним, по моим подсчетам, в разное время находилось в общей сложности десять человек.

Согласно карте весь полуостров Рейкьянес можно было полностью перекрыть с востока, разместив людей в двух точках – Сингвеллире и Хверагерди. Если я проеду через любой из этих городов на нормальной скорости, меня сразу же заметят; если я пронесусь через них сломя голову, то привлеку к себе такое же внимание. И радиотелефонная связь, которая однажды хорошо мне послужила, теперь будет работать против меня, и они бросятся за мной всей своей сворой.

– Боже! – воскликнул я. – Это совершенно невозможно. – Элин одарила меня приободряющей улыбкой.

– Я знаю один путь, – произнесла она слишком небрежным тоном, – о котором Кенникен вряд ли догадается.

Я посмотрел на нее с подозрением.

– Какой?

– По морю. – Она опустила палец на карту. – Если мы доберемся до Вика, то там у меня есть один старый друг, который отвезет нас в Кьеблавик на своем катере.

Я с сомнением посмотрел на карту.

– До Вика ехать достаточно долго, и он находится в противоположном направлении.

– Тем лучше, – сказала она. – Кенникен не будет ожидать, что ты поедешь в ту сторону.

Чем дольше я изучал карту, тем больше мне нравилось предложение Элин.

– Неплохо, – сказал я в конце концов.

Элин произнесла невинным голосом:

– Разумеется, я должна буду поехать с тобой, чтобы представить тебя своему другу.

Она сделала это снова.

2

Это был необычный путь до Рейкьявика, потому что я направил «вольво» в противоположную сторону и надавил на педаль газа. Для меня было большим облегчением пересечь реку Тьорса, поскольку это было горлышко бутылки, которое Кенникен мог перекрыть. Но мы без приключений перебрались на другой берег, и я вздохнул спокойно.

Несмотря на это, когда мы миновали Хеллу, меня настигла запоздалая нервная атака и, свернув с шоссе, я затерялся в сети проселочных дорог на просторах Ландейясандура, уверенный в том, что тот, кто сможет найти в этом лабиринте, должен обладать способностями экстрасенса.

В полдень Элин решительно сказала:

– Пора выпить кофе.

– У тебя что, есть с собой волшебная палочка?

– У меня есть термос, есть хлеб и есть селедка. Перед отъездом я обшарила кухню Сигурлин.

– Теперь я рад, что взял тебя с собой, – сказал я. – Такое мне никогда бы не пришло в голову. – Я остановил машину.

– Мужчины не так практичны, как женщины, – заметила Элин.

За едой я сверился с картой, чтобы посмотреть, где мы находимся. Мы только что пересекли маленькую реку и местность, где мы проезжали, называлась Бергтхоршволл. С некоторым удивлением я осознал, что мы находимся на землях, где разворачивались события, описанные в Саге о Ньяле. Неподалеку отсюда располагался Хлидаренди, где Гуннар Хамундарссон был предан своей женой Халльгерду и, приняв сражение, пал в бою. Скарп-Хедин прошелся по этим землям со смертью на лице и боевым топором, занесенным высоко над головой, мучимый демонами мести. И здесь, у Бергтхоршволла, Ньял и его жена, Бергтхора, были сожжены живьем со всей своей семьей.

Все это произошло тысячу лет назад, и я с грустью подумал, что природа человека с тех пор совсем не изменилась. Подобно Гуннару и Скарп-Хедину, я путешествовал по этим землям, постоянно находясь под угрозой наткнуться на своих врагов, притаившихся в засаде, и, так же как и они, сам готов был напасть на них при удобном случае. Здесь имелся еще один общий момент. Я был кельт, а имя Ньял произошло от кельтского имени Нейл. Я надеялся, что Саге о сожженном Ньяле не окажется созвучна Сага о сожженном Стюарте.

Я оторвался от этих мрачных мыслей и спросил:

– Кто твой друг в Вике?

– Вальтир Балдвинссон, один из старых школьных друзей Бьярни. Он морской биолог, изучающий экологию зоны шельфа. Он хочет выяснить, какие изменения в морской флоре вызывают извержения вулкана Катла.

Я слышал про Катлу.

– Следовательно у него есть катер, – сказал я. – А почему ты решила, что он отвезет нас в Кьеблавик?

Элин вскинула голову.

– Он это сделает, если я попрошу.

Я усмехнулся.

– Кто эта обворожительная женщина, имеющая роковую власть над мужчинами? Может быть это никто иная как Мата Хари, девушка-шпион?

Элин покраснела, но голос ее остался ровным, когда она сказала:

– Тебе понравится Вальтир.

Он и на самом деле мне понравился. Это был коренастый мужчина, казалось, целиком высеченный из глыбы исландского базальта. Он имел массивный квадратный торс, такую же голову, короткие и приплюснутые пальцы на руках, кажущиеся слишком неуклюжими для той тонкой работы, которой он был занят, когда мы нашли его в лаборатории. Оторвав взгляд от предметного стеклышка, установленного под объективом микроскопа, он издал громкий крик:

– Элин! Что ты здесь делаешь?

– Просто проезжала мимо. Это Алан Стюарт из Шотландии.

Моя рука утонула в его ладони.

– Рад видеть тебя, Алан, – сказал он, и я сразу же почувствовал, что это сказано искренне.

Он повернулся к Элин.

– Тебе повезло, что ты меня здесь застала. Завтра я отплываю.

Элин подняла брови.

– Да? И куда же?

– Они наконец решили поставить новый двигатель на этот реликт древней эпохи, который всучили мне вместо катера. Я должен отогнать его в Рейкьявик.

Элин бросила на меня быстрый взгляд, и я кивнул. В череде событий иногда попадается полоса везения. Я не мог себе представить, каким образом Элин собиралась уговорить его отвезти нас в Кьеблавик, не вызвав при этом слишком больших подозрений, а теперь удача сама шла к нам в руки.

Она ослепительно улыбнулась.

– Ты не хотел бы захватить с собой пару пассажиров? Я сказала Алану, что ты, может быть, отвезешь нас посмотреть на Сюртсей, но мы не будем возражать и против путешествия в Кьеблавик. Алан должен встретиться там кое с кем через пару дней.

– Я всегда рад компании, – произнес Вальтир. – Расстояние здесь приличное, и будет совсем неплохо, если кто-то сможет подменить меня за штурвалом. Как твой отец?

– С ним все в порядке, – ответила Элин.

– А Бьярни? Кристина еще не принесла ему сына?

Элин рассмеялась.

– Еще нет, но уже скоро. А откуда ты знаешь, что это будет сын?

– У него родится мальчик! – произнес Вальтир уверенно. – Ты проводишь здесь отпуск, Алан? – спросил он по-английски.

Я ответил на исландском:

– Что-то вроде этого. Я приезжаю сюда каждый год.

Он посмотрел на меня с изумлением, а затем улыбнулся.

– Не часто встречаются такие энтузиасты как ты, – сказал он.

Я осмотрел его лабораторию; она представляла из себя общепринятый биологический исследовательский центр с обычными рядами полок, заставленными бутылками, содержащими различные химикаты, весами, двумя микроскопами и всевозможными образцами под стеклом. В воздухе господствовал запах формалина.

– Что ты делаешь здесь? – спросил я.

Он взял меня за руку и подвел к окну. Сделав широкий жест, он сказал:

– Перед тобой лежит море, в котором обитает большое количество рыбы. Сейчас достаточно туманно, но в хорошую погоду отсюда виден Вестманнаейяр, где базируется наш промысловый флот. Теперь подойди сюда.

Он подвел меня к окну в другом конце комнаты и показал в сторону ледника Мирдальсйекюдль.

– Здесь ты видишь много льда, а подо льдом спит большой ублюдок Катла. Ты знаешь, кто такой Катла?

– Каждый в Исландии знает о Катле, – ответил я.

Он кивнул.

– Хорошо! Я изучаю море в зоне шельфа и тех животных, которые в нем обитают, больших и маленьких, – и растения тоже. Когда Катла начинает извергаться, шестьдесят кубических километров льда превращается в пресную воду и вся она оказывается в море; то количество пресной воды, которое все реки Исландии приносят в море за один год во время извержения, поступает туда за одну неделю и в одно место. Это плохо сказывается на рыбах и на прочих морских животных и растениях, поскольку они не привыкли к такому количеству пресной воды, поступающей в одно время. Я хочу выяснить, какой именно урон они несут и сколько им нужно времени на то, чтобы восстановить свою популяцию.

Я заметил:

– Но ты должен ждать извержения Катли. Ты можешь прождать очень долго.

Он громко рассмеялся.

– Я сижу здесь уже пять лет – и, может быть, пробуду еще десять, но такое маловероятно. Большой ублюдок и так уже запаздывает. – Он хлопнул меня по плечу. – Если извержение начнется завтра, тогда мы не поедем в Кьеблавик.

– Я не слишком сильно из-за этого расстроюсь, – произнес я сухо.

Он крикнул в другой конец лаборатории:

– Элин, в твою честь я закончу свой рабочий день прямо сейчас.

Он сделал три больших шага, схватил ее и сжимал в своих медвежьих лапах, пока она, жалобно взвизгнув, не попросила пощады.

Я не обращал на это особого внимания, потому что мои глаза оказались прикованы к заголовку газеты, лежащей на лабораторном столе. Это была утренняя газета из Рейкьявика, и большие буквы на первой странице кричали: ПЕРЕСТРЕЛКА У ГЕЙЗЕРА.

Я быстро пробежал взглядом передовицу. Судя по этой статье, у Гейзера разразилась целая битва, в которой неизвестные личности ввели в действие все виды легкой артиллерии. Здесь приводились показания свидетелей, все очень разноречивые, и говорилось о том, что русский турист Игорь Волков оказался в госпитале после того, как слишком близко подошел к Строккуру. Мистер Волков не имел пулевых ранений. Советский посол заявил свой протест исландскому Министерству иностранных дел по поводу этого ничем не спровоцированного нападения на советского гражданина.

Я раскрыл газету в поисках передовой статьи, посвященной этому предмету, и, разумеется, нашел ее. Автор передовой строгим и холодным тоном спрашивал у советского посла, по какой причине вышеупомянутый Игорь Волков оказался вооруженным до зубов, в то время как в его таможенной декларации по приезде в страну не было заявлено никакого оружия.

Я состроил гримасу. Мы с Кенникеном выбрали верный путь для того, чтобы вбить клин в исландско-советские отношения.

3

Мы покинули Вик на следующее утро с некоторым запозданием, и покидал я его не в самом лучшем настроении, поскольку у меня жутко болела голова. Вальтир оказался настоящим гигантом по части потребления спиртных напитков, а поскольку я страдал от недосыпания, мои усилия, направленные на то, чтобы угнаться за ним, привели к печальным последствиям. Он, громко посмеиваясь, уложил меня в постель, а наутро проснулся свежий, как полевая маргаритка, в то время как у меня во рту стоял такой привкус, словно я накануне пил формалин из его склянок с образцами.

Мое настроение не улучшилось после того, как я позвонил в Лондон, чтобы поговорить с Таггартом, и узнал только то, что его нет в своем офисе. Вежливый официальный голос отклонил мою просьбу сообщить мне, где он находится, но спросил, не нужно ли что-нибудь передать – предложение, от которого в свою очередь отказался я. Странные действия Кейза заставили меня усомниться, можно ли в Департаменте кому-либо верить, и я не хотел говорить ни с кем, кроме самого Таггарта.

Катер Вальтира стоял на якоре в бухте неподалеку от пустынного берега, и мы добрались до него на весельной шлюпке. Он с любопытством посмотрел на два длинных, обмотанных мешковиной свертка, которые я взял с собой на борт, но ничего не сказал, в то время как я надеялся, что они не слишком откровенно говорили о своем содержимом. Я не мог просто так оставить свои винтовки, поскольку у меня было такое ощущение, что они мне еще понадобятся.

Катер имел в длину около двадцати пяти футов и располагал маленькой кабинкой, где можно было поместиться только сидя, и хлипкой фанерной будкой, предназначенной защитить стоящего за штурвалом человека от буйства стихий. Я сверился с картой, чтобы определить расстояние между Виком и Кьеблавиком, после чего катер показался мне совсем небольшим. Я спросил:

– Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до места?

– Около двадцати часов, – ответил Вальтир и радостно добавил: – Если этот ублюдочный двигатель будет работать нормально. В противном случае нам понадобится целая вечность. Ты не страдаешь от морской болезни?

– Не знаю, – ответил я. – У меня никогда не было возможности проверить.

– Сейчас у тебя появится такая возможность, – он разразился хохотом.

Мы покинули бухту, и катер тревожно закачался на морских волнах, а свежий бриз растрепал волосы Элин.

– Сегодня более ясная погода, – сказал Вальтир. Он вытянул руку к горизонту: – Теперь ты можешь увидеть Вестманнаейяр.

Я посмотрел в сторону группы островов и разыграл роль, которую Элин предназначила мне.

– А далеко ли отсюда до Сюртсея?

– Он расположен в двадцати милях к юго-западу от Хеймея – самого большого острова. Его еще пока не видно.

Началась сильная качка, и маленький катер, скатываясь с гребней крутых волн, время от времени черпал бортами воду и поднимал в воздух фонтан из холодных брызг, когда снова взлетал вверх. Я отнюдь не моряк и подобная картина не казалась мне безопасной, но Вальтир воспринимал это достаточно спокойно, так же как и Элин. Двигатель, оказавшийся игрушечным дизелем, скорее подходившим для детского конструктора, натужно кашлял, побуждаемый к действию во время перебоев ударом Вальтирова ботинка, что, на мой взгляд, случалось слишком часто. Теперь я понимал, почему его так радовала перспектива получить новый двигатель.

Нам понадобилось шесть часов на то, чтобы добраться до Сюртсея, и Вальтир обогнул остров, держась как можно ближе к берегу, в то время как я задавал подобающие вопросы. Он сказал:

– Я не могу тебя высадить здесь, сам знаешь.

Сюртсей, поднявшийся со дна моря в огне и пламени в 1964 году, был целиком предоставлен ученым, чтобы те могли изучить, как зарождается жизнь на абсолютно стерильной поверхности. Вполне естественно они не хотели, чтобы здесь топтались туристы, принося на подошвах ботинок семена растений.

– Ничего страшного, – сказал я. – Я и не рассчитывал на то, что смогу высадиться на берег.

Внезапно он хмыкнул:

– Помнишь Рыбную войну?

Я кивнул. Так называемая Рыбная война представляла из себя спор, разгоревшийся между Исландией и Британией по поводу размеров прибрежной зоны, запретной для рыбной ловли, и оба рыбных флота попортили друг другу немало крови. В конце концов соглашение было достигнуто, и Исландия отвоевала себе право на двадцатимильную запретную зону.

Вальтир рассмеялся и сказал:

– Появившийся на свет Сюртсей отодвинул нашу двадцатимильную зону на тридцать километров к югу. Один английский шкипер, с которым я как-то повстречался, сказал мне, что это был грязный трюк – словно мы создали остров намеренно. И мне пришлось ему объяснить, что, как говорят геологи, через миллион лет наша запретная зона продвинется на юг до самых берегов Шотландии. – Он взревел от хохота.

Когда мы удалились от Сюртсея, я отбросил свою притворную заинтересованность и спустился вниз, чтобы прилечь. В животе у меня что-то бурлило и смертельно хотелось спать, поэтому, с облегчением вытянувшись на долгожданной кушетке, я провалился в сон с такой скоростью, словно кто-то ударил меня по голове.