Текст книги "Тотальный контроль"

– Спасибо. Я тоже верю в это. – Роу взглянул на Соера и улыбнулся. – Хотя не думаю, что ваш партнер разделяет эту точку зрения.

Соер, рассматривавший толпу, обиженно откликнулся.

– Я за все эти хорошие вещи. Только не отнимайте у меня карандаш и бумагу. Мне больше ничего не надо. – Соер чашкой указал на группу людей из «Сайберкома». – Кажется, вы с ними хорошо ладите.

Рой просветлел.

– Да. Они не такие вольнодумцы, как я, но далеки от мысли Гембла, что деньги решают все. Думаю, они способны создать в фирме равновесие. Хотя нам придется ждать еще два месяца, пока адвокаты не завершат дело и не обсудят окончательный вариант документа.

– "Тайлер Стоун"? – спросил Соер.

Роу взглянул на Соера.

– Да.

– Вы собираетесь продолжать сотрудничество с этой фирмой после утверждения документа?

– Об этом надо спросить Гембла. Это его сфера. Он глава компании. Извините меня, джентльмены, но я должен идти. – Роу быстро встал и удалился.

– Какая пчела его укусила? – Джексон спросил Соера.

Соер пожал могучими плечами.

– Все это похоже на осиное гнездо. Только партнеры Натана Гембла могут это понять.

– Что теперь?

– Почему бы тебе не выпить еще чашку кофе и не погулять Мне надо еще поговорить с Роу. – Соер исчез в толпе. Джексон огляделся и подошел к общему столу.

Пробираясь через толпу, Соер потерял Роу из виду. Он высматривал его и наконец заметил, как тот выходит через дверь. Соер уже хотел последовать за ним, как кто-то взял его за рукав.

– С каких это пор государственный служащий интересуется происходящим в частном секторе? – спросил Натан Гембл.

Соер еще раз посмотрел в направлении Роу, но тот исчез. Агент ФБР повернулся в Гемблу.

– Я не против подзаработать. Кстати, вы произнесли хорошую речь. Она меня взволновала.

Гембл громко рассмеялся.

– Не сомневаюсь. Хотите чего-нибудь покрепче? – он указал на чашку в руке Соера.

– Извините, я на службе. Для меня еще рано.

– У нас здесь праздник, агент ФБР. Только что объявлено о самой крупной сделке в моей жизни. Думаю, это хороший повод, чтобы напиться.

– Вам виднее. Это не моя сделка.

– Как сказать, – загадочно сказал Гембл. – Давайте пройдемся.

Гембл провел Соера через сцену по короткому коридору в маленькую комнату, плюхнулся на стул и вытащил сигару из кармана пиджака.

– Если не хотите напиться, то хоть покурите со мной.

Соер протянул руку, и оба закурили.

Гембл медленно махал своей спичкой как маленьким флажком, потом бросил ее на пол и наступил ногой. Он пристально смотрел на Соера сквозь двойной слой табачного дыма.

– Харди говорит, что вы подумываете о том, чтобы перейти к нему на работу.

– Честно говоря, я об этом серьезно не думал.

– Вы упускаете хорошую возможность.

– Откровенно говоря, Гембл, я не думаю, что мне сейчас так уж плохо.

Гембл ухмыльнулся.

– Интересно! Сколько вы зарабатываете в год?

– Это не ваше дело.

– Боже, я же говорил вам о своих прибылях. Скажите хотя бы приблизительно.

Соер держал сигару в руке, затем зажал ее между зубов. В его глазах прыгали веселые искорки.

– Хорошо, меньше, чем вы. Это вас устраивает?

Гембл рассмеялся.

– Почему вас должна интересовать моя зарплата?

– Вообще-то это меня не интересует. Я с вами встречаюсь не впервые и знаю, как правительство ведет дела. Поэтому думаю, что получаете вы маловато.

– Да? Даже если это так, у вас не должна болеть голова.

– У меня голова не болит, она занята решением задач. Такова работа председателя, Соер. Председатель оценивает картину в целом или, по крайней мере, должен этим заниматься. Так как?

– Что как?

Гембл дымил сигарой. В его глазах играли озорные огоньки. Наконец до Соера дошло, к чему он клонит.

– Вы предлагаете мне работу?

– Харди сказал, что вы самый лучший. Я беру только самых лучших.

– Какой пост вы мне предлагаете?

– Главы службы безопасности, какой же еще.

– Кажется, как раз этим занимается Лукас.

Гембл пожал плечами.

– О нем я позабочусь. Он свой человек. Я платил ему в четыре раза больше, чем правительство. Вам я предлагаю еще больше.

– Мне кажется, вы считаете Лукаса виновным в том, что произошло с Арчером.

– Кто-то должен за это ответить. Так что скажете?

– А как же Харди?

– Он большой мальчик. Кто мне может запретить пользоваться вашими услугами? Когда на меня будете работать вы, возможно, мне придется меньше пользоваться его услугами.

– Фрэнк мой старый друг. Я ничего не буду делать ему во вред. У меня другой подход.

– Этому парню не придется искать пропитание в мусорных ящиках. Он уже заработал огромные деньги. Большую часть их он получил у меня. – Гембл пожал плечами. – Поступайте как вам угодно.

Соер встал.

– Честно говоря, не думаю, что мы уживемся.

Гембл по-прежнему смотрел на него.

– Пожалуй, в этом вы правы.

Соер оставил Гембла. Выходя из комнаты, он лицом к лицу столкнулся с Ричардом Лукасом, который стоял за дверью.

– Привет, Рич, ты всегда рядом.

– Это часть моей работы, – резко ответил Лукас.

– Что ж, думаю, у тебя есть все данные, чтобы стать святым. – Соер кивнул в сторону комнаты, в которой Гембл пыхтел сигарой, и удалился.

Едва Соер успел войти в свой кабинет, как зазвонил телефон.

– Да?

– Ли, Чарльз Тидман.

– Я обязательно с ним поговорю. – Соер нажал на мигающую красную кнопку на телефоне. – Привет, Чарльз.

Тидман заговорил отрывисто и по-деловому.

– Ли, я возвращаюсь к вашему вопросу.

Соер стал быстро листать блокнот, пока не добрался до записи разговора с Тидманом.

– Вы собирались установить время, когда Либерман поднимал ставки.

– Мне не хотелось посылать эти данные по почте или факсу. Несмотря на то, что они технически доступны широкой публике... я не знал, в чьи еще руки, кроме ваших, они могут попасть. Нет необходимости создавать лишний шум.

– Понимаю. – Боже, эти ребята из федерального резервного фонда так и продолжают играть в секретность, подумал Соер. – Почему бы вам не передать их мне сейчас.

Тидман откашлялся и сказал:

– Таких случаев было пять. Девятнадцатого декабря 1990 года впервые. Затем двадцать восьмого февраля следующего года, двадцать шестого сентября 1992 года, пятнадцатого ноября того же года и, наконец, шестнадцатого апреля 1993 года.

Соер записал.

– Каков был чистый результат? После всех изменений?

– Ставка фонда увеличилась на полпроцента. Однако первое снижение достигло одного процента. Последнее повышение составило три четверти процента.

– Я так понимаю, что это значительная цифра для одного раза.

– Если бы мы были военными и обсуждали системы вооружений, то один процент вполне можно приравнять к ядерной бомбе.

– Я понимаю, если бы произошла преждевременная утечка информации о решении фонда, тогда люди могли бы заработать огромные прибыли.

– Наоборот, – сказал Тидман, – предварительная информация об операциях фонда с процентными ставками фактически бесполезна.

Пресвятая богородица! Соер закрыл глаза, стукнул себя по лбу и откинулся на спинку кресла так, что чуть не перевернулся.

Может быть, лучше вытащить пистолет, приставить к виску и избавить себя от дальнейших мучений.

– Извините за бестолковость, зачем тогда вся эта секретность?

– Поймите меня правильно. Бессовестные люди, несомненно, могли бы извлечь прибыль многими способами, узнав, какие вопросы обсуждаются в фонде. Однако предварительная информация о действиях фонда ничего не дает. На рынке действует целая армия наблюдателей за фондом. Они профессионалы высшего класса. Так что финансовое сообщество заблаговременно знает, собирается ли фонд понижать или повышать процентные ставки и насколько. Рынок знает, что мы будем делать. Вам это понятно?

– Весьма. – Соер громко вздохнул. Вдруг он подскочил. – А что случится, если наблюдатели ошибутся?

По тону Тидмана можно было понять, что вопрос ему очень понравился.

– Это совсем другое дело. Если они ошибутся, тогда в финансовом мире произойдут значительные колебания.

– Значит, если кто-то заранее узнал о грядущих изменениях, он может неплохо заработать?

– Не то слово. Любой, кто заранее узнает о неожиданных шагах фонда по изменению процентной ставки, может заработать миллиарды долларов спустя несколько секунд после объявления об этих изменениях. – Соер потерял дар речи. Он вытер лоб и тихо присвистнул. – Такие суммы можно заработать различными способами, Ли. Самый прибыльный из них – евродолларовый контракт на валютной бирже в Чикаго. Шансы составляют тысячу к одному. Или, разумеется, на фондовой бирже. Ставки поднимаются, цены рынка падают, и наоборот. Все просто. Можно заработать миллиарды, если не ошибиться, и потерять миллиарды, если ошибиться. – Соер молчал. – Ли, кажется, вы хотите задать мне еще один вопрос.

Соер прижал трубку подбородком и быстро что-то записал.

– Только один? Я как раз начинаю входить во вкус.

– Думаю, после этого одного вопроса все остальные будут излишними. – Хотя с первого взгляда казалось, что Тидман играет с ним, однако агент почувствовал что-то зловещее в его тоне. Он напряженно думал. Когда его осенила мысль, он почти прокричал в трубку:

– Те даты, которые вы мне только что назвали, явились неожиданными для рынка?

Тидман некоторое время молчал.

– Да. – Соер почти почувствовал, как по телефонной линии пробежал ток. – В действительности эти изменения застали финансовые рынки врасплох, потому что они явились не решением, принятым на собрании фонда, а единоличным решением его председателя.

– Значит, он независимо от всех мог поднять ставки?

– Да, совет может предоставить председателю такое право. В последние годы подобное происходило часто. Извините, что не сказал этого раньше. Мне казалось, что это не стоит внимания.

– Ничего страшного, – сказал Соер. – Возможно, после этих изменений ставок кто-то заработал денег больше, чем на небе звезд?

– Да, – очень спокойно сказал Тидман. – Да, – повторил он снова. – Только нельзя забывать, что другие потеряли ровно столько же.

– Что вы имеете в виду?

– Если верно ваше предположение о том, что Артура шантажировали с целью добиться изменения процентных ставок, то его крайние шаги по изменению ставок приводят меня к одному выводу – все это преследовало цель нанести ущерб другим.

– Почему? – спросил Соер.

– Потому что если вы хотите получить лишь прибыль от изменения ставок, то нет необходимости предпринимать резкие движения до тех пор, пока повышение или понижение являются сюрпризом для рынков. Однако для инвесторов, ожидающих одно, – и получающих другое, – это катастрофа.

– Боже. Можно найти тех, кто пострадал больше всего?

Тидман улыбался.

– Ли, если принять во внимание сложные пути передвижения денежных масс, остатка нашей жизни не хватит для этого.

Тидман молчал с минуту, а Соер не мог придумать ни одного вопроса. Когда Тидман наконец нарушил молчание, в его голосе появилась смертельная усталость:

– До нашего первого разговора мне и в голову не приходило, что связь Артура со Стивеном Пейджем можно было бы использовать, чтобы заставить его пойти на такой шаг. Теперь это кажется почти очевидным.

– Видите ли, у нас нет доказательств, что его шантажировали.

– Боюсь, мы так никогда и не узнаем этого, – сказал Тидман. – Тем более что Стивен Пейдж мертв.

– Вы не знаете, Либерман никогда не встречался с Пейджем в своей квартире?

– Думаю, нет. Артур однажды обмолвился, что снял коттедж в Коннектикуте. Он просил меня не говорить об этом в присутствии своей жены.

– Вы думаете, он там встречался с Пейджем?

– Вполне возможно.

– Знаете, к чему я клоню? Стивен после смерти оставил огромное богатство. Миллионы долларов.

В голосе Тидмана звучало изумление.

– Не понимаю. Я помню, как Артур мне не раз говорил, что Стивен всегда жаловался на нехватку денег.

– Тем не менее бесспорно, что он умер богатым человеком. Хотелось бы узнать, не Либерман ли был источником его богатства?

– Весьма маловероятно. Как я только что упоминал, разговоры Артура со мной свидетельствовали о том, что он считал Стивена не очень богатым. К тому же кажется совершенно невозможным, чтобы Артур мог без ведома жены перевести такие деньги Пейджу.

– Тогда зачем рисковать, снимая коттедж? Не проще ли им было встречаться на квартире Пейджа?

– Я помню лишь одно – он ни разу не говорил, что хоть однажды бывал у Пейджа.

– Похоже, коттедж – это идея Пейджа.

– Почему вы так считаете?

– Если Либерман не давал Пейджу денег, то должен был дать кто-то другой. Вам не кажется, что у Либермана закрались бы подозрения, если бы он зашел в квартиру Пейджа и увидел бы на стене картину Пикассо? Разве бы ему не захотелось узнать, откуда у того взялись деньги?

– Разумеется!

– Я уверен, что Пейдж не шантажировал Либермана, по крайней мере открыто.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Либерман хранил портрет Пейджа в своей квартире. Не думаю, что он стал бы держать фотографию шантажиста. В довершение всего в квартире Либермана мы нашли связку писем.

Они были без подписи, романтического содержания. По-видимому, Либерману они были дороги.

– Вы думаете, их писал Пейдж?

– Я знаю, как это точно установить. У вас есть образец его почерка?

– Да, я сохранил несколько писем, которые он отправил мне, работая в Нью-Йорке. Могу вам их переслать. – Тидман умолк. Было слышно, как он что-то пишет. – Ли, вы мастерски доказали, что миллионы долларов не могли свалиться Пейджу на голову. Как же он нажил свое богатство?

– Подумайте. Если у Пейджа и Либермана был роман, это достаточно веский повод для шантажа. Вы согласны?

– Безусловно.

– Хорошо. А что если третья сторона подтолкнула Пейджа завязать с Либерманом роман?

– Но я их познакомил. Надеюсь, вы не считаете меня соучастником этого ужасного заговора.

– Вы могли их познакомить, но это не исключает предположения, что те, кто финансировал Пейджа, посодействовали тому, чтобы подобное знакомство состоялось. Они вводили его в нужное общество, рекламируя перед влиятельными людьми финансовый гений Пейджа.

– Продолжайте.

– Итак, Пейдж и Либерман поладили. Третья сторона не сомневалась, что придет день, когда Либерман возглавит фонд. Поэтому Пейдж и стоящие за ним люди выжидают время. Третья сторона платит Пейджу, чтобы он продолжал роман. Они зафиксировали эту связь – подслушивали телефон, снимали на видеоаппаратуре, фотографировали – в этом нет сомнения.

– Тогда Пейдж был участником заговора. Артур ему был безразличен. Мне... мне Трудно поверить в это. – В голосе маленького человека звучала подавленность.

– Затем Пейдж заражается вирусом иммунодефицита и якобы кончает жизнь самоубийством.

– Якобы. Вы сомневаетесь в его смерти?

– Чарльз, я полицейский. Даже Папа Римский вызывает у меня вопросы. Пейджа нет, но его соучастник жив. Либерман становится председателем фонда, и начинается шантаж.

– Но смерть Артура?

– Помните, вы говорили, Артур почти радовался известию, что у него рак? Это говорит лишь об одном.

– О чем?

– Что он собирался послать шантажиста куда подальше и сообщить всему миру о заговоре.

Тидман нервно почесал лоб.

– Все это очень похоже на правду.

Соер понизил голос:

– Вы же никому не рассказывали то, о чем мы говорили, правда?

– Нет.

– И не говорите ничего. Будьте бдительны.

– На что вы конкретно намекаете? – В голосе Тидмана прозвучала нервозная нотка.

– Я просто самым настоятельным образом рекомендую вам быть осторожным и не говорить об этом никому, ни одному члену фонда, включая Уолтера Бернса, вашу секретаршу, помощников, жену, друзей.

– Вы хотите сказать, что мне угрожает опасность? Мне трудно в это поверить.

Голос Соера звучал мрачно:

– Уверен, Артур Либерман думал точно так же.

Чарльз Тидман сжал карандаш на своем столе так, что он сломался пополам.

– Я непременно буду строго следовать вашему совету. – До смерти напуганный Тидман повесил трубку.

Соер откинулся на спинку стула и почувствовал, что от умственного напряжения ему хочется закурить. Кто-то, несомненно, платил Стивену Пейджу. Соер считал, что знает для чего – чтобы подсидеть Либермана. Теперь его мучил вопрос: кто именно? Затем следовал самый важный вопрос: кто убил Стивена Пейджа? Несмотря на то, что улики подтверждали самоубийство, агент ФБР сейчас был уверен в обратном – Стивена Пейджа убили. Он поднял трубку.

– Рэй? Это Ли. Я хочу, чтобы ты еще раз посетил личного врача Либермана.

Глава 53

Билл Паттерсон посмотрел на часы на приборном щитке и потянулся. Они все время ехали на юг и находились в двух часах от северной окраины Белл Харбора. Рядом с ним крепко спала жена. До рынка путь оказался длиннее, чем можно было ожидать. Сидней Арчер ошиблась. Они не останавливались при въезде на Белл Харбор и успели добраться домой до шторма. Оставив багаж в дальней спальне, они решили отправиться за едой до того, как разыграется непогода. На рынке в Белл Харборе все уже распродали, и им пришлось отправиться в продовольственный магазин в Порт Виста. На обратном пути дорогу им преградил застрявший грузовик-цистерна. Пришлось провести ночь в неудобном мотеле.

Паттерсон посмотрел на заднее сиденье. Эми тоже дремала. Ее маленький ротик образовал идеальный круг. Паттерсон посмотрел на густо падавший снег и поморщился. К счастью, он не слышал последних сообщений, из которых следовало, что его дочь в бегах от закона. Ему и без этого хватало неприятностей. Волнуясь, он грыз ногти на пальцах, пока они не стали кровоточить. Он был полон желчи. Ему хотелось защитить Сидней, как он это делал, когда она была еще девочкой. Призраки и злые духи считались тогда главными врагами. Ему пришлось признать, что сегодняшние враги были гораздо опаснее. Но, по крайней мере, с ним Эми. Боже упаси, чтобы кто-то посмел тронуть его внучку. И пусть Бог хранит Сидней.

* * *

Рэй Джексон молча стоял в дверях тесного кабинета Ли. За столом сидел Соер, углубившись в чтение какой-то папки. Перед ним был горячий кофейник и недоеденный обед. Джексон не припоминал, когда напарника последний раз не было на работе. Однако давление на него нарастало как со стороны директора ФБР, так и прессы, а также Белого дома и Капитолия. Джексон скривил лицо. Черт, если им кажется, что это такое простое дело, почему бы им самим не попытаться разрешить проблему?

– Послушай, Ли?

Соер вздрогнул.

– Привет, Рэй. Кофе горячий, налей себе.

Джексон налил чашку и сел.

– Говорят, наверху недовольны темпом расследования дела.

Соер пожал плечами.

– Как всегда.

– Хочешь поговорить об этом? – Джексон сел на стул рядом с ним.

– О чем здесь говорить? Прекрасно, все хотят знать, кто взорвал самолет. И я тоже. Но я хочу знать гораздо больше. Я хочу узнать, кто использовал Джо Райкера для взрыва на самолете. Я хочу знать, кто убил Стива и Эда Пейджа. Я хочу знать, кто убрал этих трех ребят в лимузине. Я хочу знать, где сейчас Джейсон Арчер.

– А Сидней Арчер?

– Да, и Сидней Арчер. Этого я не узнаю, слушая людей, которые только и умеют что задавать вопросы. Кстати, можешь ответить на какой-нибудь из этих вопросов?

Джексон встал и закрыл дверь.

– Как заявил врач Либермана, у него не было вируса иммунодефицита.

Соер взорвался.

– Это невозможно. Он нагло лжет.

– Я так не думаю, Ли.

– Почему, черт возьми?

– Потому что он показал мне медицинскую карту Либермана. – Изумленный Соер откинулся на спинку стула. – Джексон продолжал: – Когда я его спросил, мне казалось, что он поведет себя так, как мы ожидали – ни в коем случае не покажет медицинскую карту без требования суда. Но он показал, Ли. Какой вред может причинить врачу доказательство, что его пациент не заражен этим вирусом? Либерман фанатично оберегал свое здоровье. Ежегодно проходил диспансеризацию, предпринимал всяческие профилактические меры и проверки. В ходе диспансеризации его регулярно проверяли на вирус иммунодефицита. Врач показал мне результаты с 1990 до прошлого года. Они все были отрицательными, Ли. Я сам их видел.

* * *

Сидней на мгновение прикрыла налившиеся кровью глаза, легла на постель родителей и глубоко вздохнула. Нехотя она приняла решение. Вытащила карточку из сумочки и разглядывала ее несколько минут. Ее охватило непреодолимое желание поговорить с кем-нибудь. По ряду причин она решила, что это должен быть он. Она спустилась к «Ленд Роверу» и аккуратно набрала номер.

Едва Соер успел открыть дверь в квартиру, как услышал зазвонивший телефон. Он одновременно схватил трубку и стал снимать пальто.

– Алло?

Никто не ответил, и Соер уже собирался повесить трубку. Вдруг на том конце раздался голос. Соер схватил трубку двумя руками и уронил пальто на пол. Он застыл посреди жилой комнаты.

– Сидней?

– Привет. – Голос звучал тихо, но твердо.

– Где вы? – машинально спросил Соер, но тут же пожалел об этом.

– Извините, Ли, это не урок географии.

– Хорошо, хорошо. – Соер опустился на потрепанный шезлонг. – Мне не надо знать, где вы. Но вы в безопасности?

Сидней почти рассмеялась.

– Думаю, что почти, но это лишь мое предположение. Я вооружена до зубов, если вам интересно. – Она сделала короткую паузу. – Я видела новости по телевидению.

– Я знаю, что вы их не убивали, Сидней.

– Откуда...

– Просто поверьте мне на слово.

Сидней глубоко вздохнула, перед ее взором снова пронеслась сцена той страшной ночи.

– Извините, что не сказала вам, когда звонила раньше. Я... я просто не могла.

– Сидней, расскажите мне, что случилось в ту ночь.

Сидней молчала, раздумывая, не повесить ли трубку. Соер это почувствовал.

– Сидней, я не нахожусь в гуверовском здании. Я не могу определить место, откуда вы звоните. К тому же я на вашей стороне. Можете говорить столько, сколько хотите.

– Хорошо. Вы единственный, кому я могу доверять. Что вы хотите узнать?

– Все. Только начинайте с самого начала.

За пять минут она выложила ему все о событиях той ночи.

– Вы не видели стрелявшего?

– Его лицо скрывала маска. Думаю, это тот самый негодяй, который пытался убить меня позднее. По крайней мере, надеюсь, что нет двух человек с одинаковыми глазами.

– В Нью-Йорке?

– Что?

– Охранник, Сидней. Его убили.

Она потерла лоб.

– Да. В Нью-Йорке.

– Это точно был мужчина?

– Да, судя по телосложению и лицу под маской. Тыльная сторона его шеи была открыта. Я заметила щетину.

Соера поразила ее наблюдательность, и он признался в этом.

– Похоже, человек, думающий, что скоро умрет, запоминает мельчайшие детали.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Я сам бывал в такой ситуации. Послушайте, мы нашли запись разговора. Это ваш разговор с Джейсоном.

Сидней оглянулась на темный салон «Ленд Ровера», затем на гараж.

– Значит, все знают...

– Не беспокойтесь об этом. В записи ваш муж говорил нервно. Ответил лишь на несколько ваших вопросов.

– Да, он обезумел. Панически напуган.

– А каков он был, когда вы с ним говорили с платного телефона в Новом Орлеане? Как он тогда разговаривал? Так же или по-другому?

Сидней сощурила глаза, вспоминая.

– По-другому, – наконец ответила она.

– Как? Опишите по возможности точнее.

– Казалось, он был спокоен. Говорил почти монотонно. Он сказал, что мне нельзя ничего говорить, так как за мной следит полиция. Он дал мне инструкции и повесил трубку. Это скорее был монолог, чем разговор. Я ничего не сказала.

Соер вздохнул.

– Квентин Роу уверен, что вы побывали в кабинете Джейсона в фирме «Трайтон» после падения самолета. Это правда?

Сидней молчала.

– Мне совершенно наплевать на это. Но если вы там были, то я хочу задать еще один вопрос насчет того, что вы сделали, когда там находились.

Сидней продолжала молчать.

– Сидней? Послушайте, вы мне позвонили. И сказали, что доверяете мне, хотя в этот момент мне кажется, что вы никому не доверяете. Я бы вам не советовал так поступать, но можете повесить трубку, если хотите со всем справиться сами.

– Я там была, – спокойно сказала она.

– Хорошо, Роу упомянул микрофон на компьютере Джейсона.

Сидней вздохнула.

– Я случайно задела его, и микрофон согнулся. Я не смогла его выпрямить.

Соер опустился на шезлонг.

– Джейсон когда-либо пользовался этим микрофоном? У него дома был такой микрофон?

– Нет. Он печатал быстрее, чем говорил. Почему вы спрашиваете?

– Тогда почему на работе у него был этот микрофон?

Сидней задумалась.

– Не знаю. Кажется, микрофон там появился совсем недавно. Несколько месяцев назад, может быть, чуть раньше. Я видела такие микрофоны в других кабинетах «Трайтона». Может быть, это вам что-нибудь подскажет. Почему это вас интересует?

– Сейчас скажу, Сидней, проявите терпение к старому, усталому агенту ФБР. – Соер потянул верхнюю губу. – Разговаривая оба раза с Джейсоном, вы были уверены, что это именно он?

– Конечно, это был он. Я же знаю голос собственного мужа.

Соер говорил осторожно и настойчиво, словно стараясь передать смысл своих слов Сидней.

– Я не спрашивал, уверены ли вы, что это голос вашего мужа. – Он сделал паузу, медленно втянул воздух и продолжал: – Я спросил, уверены ли вы, что оба раза говорил ваш муж.

Сидней застыла. Когда она наконец обрела голос, то зло прошептала:

– На что вы намекаете?

– Я прослушал ваш первый разговор с Джейсоном. Вы правы, он был напуган, тяжело дышал, волновался. Вы поговорили по-настоящему. Но теперь вы утверждаете, что во второй раз он вел себя по-другому, что разговор не состоялся. Он говорил, вы слушали. Не было никакого испуга. Теперь мы знаем об этом микрофоне в кабинете Джейсона. Джейсон им не пользовался. Если он им не пользовался, то зачем там нужен микрофон?

– Я... По какой еще причине он там мог находиться?

– Микрофон, Сидней, предназначен для записи. Звуков... Голосов.

Сидней так сильно сжала трубку, что ее рука покраснела.

– Вы хотите сказать...

– Я не сомневаюсь, что вы слышали голос мужа по телефону оба раза. Я думаю, что второй раз вы слышали компиляцию его слов, взятых из записей по тому микрофону, ибо для этого он и предназначался. Я почти уверен в этом. Это записывающее устройство.

– Этого не может быть. Зачем это?

– Не знаю. Пока. Но тут все ясно. Вот почему ваш второй разговор с ним отличался от первого. Насколько я понимаю, второй раз его словарный запас был довольно ограниченным? – Сидней не ответила. – Сидней? – Соер услышал рыдания.

– Значит, вы думаете... вы считаете, что Джейсон... мертв? – Сидней едва сдерживала слезы. Один раз она уже пережила смерть мужа и вдруг обнаружила, что он жив. Так, по крайней мере, ей хотелось думать. Слезы покатились по щекам, когда она подумала, что снова придется хоронить Джейсона.

– Я этого никак не могу знать, Сидней. Тот факт, что во второй раз использовался голос Джейсона, говорит об одном – он не присутствовал при этом разговоре. Почему? Не знаю. Давайте пока остановимся на этом.

Сидней опустила трубку и обхватила голову руками. Она вся дрожала, как тонкий вяз во время шторма.

Соер забеспокоился.

– Сидней? Сидней? Не вешайте трубку. Я прошу вас! Сидней?

Линия молчала.

Соер бросил трубку.

– Черт подери! Сукин сын!

Прошла минута, Соер тяжелой походкой передвигался по комнате. Рассердившись, он тяжелым кулаком ударил по стене. Затем бросился к телефону, когда тот снова зазвенел.

– Алло? – его голос дрожал, он предчувствовал, что это Сидней.

– Давайте не будем говорить о том... жив ли Джейсон, хорошо? – В голосе Сидней не было никаких эмоций.

– Хорошо, – тихо сказал Соер. Он сел и думал, какие вопросы задать.

– Ли, зачем в «Трайтоне» кому-то записывать голос Джейсона и затем использовать его в разговоре со мной?

– Сидней, если бы я знал ответ, то прошелся бы колесом по коридору. Вы сказали, что недавно в ряде кабинетов установили подобные микрофоны. Это означает, что любой человек из компании мог подключить микрофон к записывающему устройству. Или это мог сделать один из конкурентов «Трайтона». Если вы знали, что он не пользовался микрофоном, другим это тоже было известно. Я точно знаю, что его в кабинете больше нет. Может быть, это как-то связано с секретами, которые он передал РТГ.

Соер чесал в голове, думая, какие еще вопросы задать.

Ее слова застали его врасплох:

– Сейчас говорить о том, что Джейсон передал секреты РТГ бессмысленно.

От удивления Соер встал.

– Почему?

– Потому что Пол Брофи тоже работал над сделкой с «Сайберкомом». Он присутствовал на всех совещаниях, во время которых вырабатывалась стратегия переговоров. Он даже пытался возглавить переговоры по сделке. Я сейчас знаю, что Брофи сотрудничал с Голдманом и РТГ, чтобы узнать окончательное решение «Трайтона» и нанести тому удар. Он должен был знать о подходах «Трайтона» гораздо больше, чем Джейсон. Точные условия сделки физически хранились в «Тайлер Стоун», а не в «Трайтоне».

Глаза Соера округлились.

– Вы хотите сказать...

– Поскольку Брофи работал на РТГ, им Джейсон был не нужен.

Соер сел и тихо выругался. Он не додумался до этого.

– Сидней, мы оба смотрели видеофильм, запечатлевший, как ваш муж передает информацию мужчинам на складе в Сиэтле в день, когда упал самолет. Если он не передавал им информацию о сделке с «Сайберкомом», то что же он передавал?

Сидней дрожала в отчаянии.

– Я не знаю! Я не знала, точнее. Когда Брофи исключили из последних раундов переговоров, они пытались шантажировать меня этим. Я сделала вид, что подыгрываю им. В действительности же я собиралась пойти к властям. Но затем мы вошли в лимузин... – Сидней вздрогнула. – Остальное вы знаете.

Соер сунул руку в карман и вытащил сигарету. Он прижал трубку подбородком, пока прикуривал.

– Вы еще что-нибудь узнали?

– Я разговаривала с секретаршей Джейсона Кэй Винсент. Она сказала, что, помимо «Сайберкома», Джейсон работал над вторым большим проектом – объединением резервных файлов «Трайтона».

– Резервные записи? Это так важно? – спросил Соер.

– Не знаю, но Кэй мне также сказала, что «Трайтон» передал «Сайберкому» финансовые отчеты. В тот же день, когда упал самолет, – в голосе Сидней слышалось раздражение.

– Что здесь такого необычного? Они же совершают сделку.

– В тот же день мне здорово влетело от Натана Гембла, ибо он не хотел передавать «Сайберкому» те самые отчеты.

Соер потер лоб.

– В этом нет никакого смысла. Вы думаете, Гембл знал, что отчеты переданы?

– Не знаю. Я в этом не уверена. – Сидней умолкла. Сырость и холод становились нестерпимыми. – На самом деле я думала, что сделка может не состояться из-за отказа Гембла.

– Могу вам точно сказать – она состоялась. Сегодня я присутствовал на пресс-конференции, где об этом объявили. Гембл улыбался как довольный кот.

– Да, заполучив «Сайберком», он и впрямь может быть довольным.

– Не могу сказать того же самого о Квентине Роу.

– Они странная пара.

– Верно. Как Аль Капоне и Ганди.

Сидней тяжело дышала в трубку, но ничего не сказала.

– Сидней, я знаю, вам мои слова не понравятся, но все равно скажу. Вам бы лучше вернуться. Мы можем вас защитить.

– Вы хотите сказать – отправить меня в тюрьму, не так ли? – произнесла она с горечью в голосе.