Текст книги "Келльская пророчица"

Глава 12

Перивор действительно оказался красивым островом – на пологих зеленых холмах мирно паслись овечьи стада, а на тщательно вспаханных полях зеленели всходы. Барон Астеллиг огляделся с некоторой гордостью.

– Прекрасная и плодородная земля, – сказал он. – Но ее нельзя сравнить с нашей далекой Арендией.

– Полагаю, вы были бы премного разочарованы нынешней Арендией, господин барон, – ответил Гарион. – Хоть земли тамошние и остались прекрасными, но королевство то и дело потрясают народные волнения, да и бедственное житье рабов достойно жалости.

– Неужели сие прискорбное явление все еще не изжито в Арендии? Здесь рабство упразднено уже много столетий назад!

Гарион был несколько удивлен.

– Народы, населявшие сии земли, когда предки наши попали сюда, оказались людьми добрыми, и праотцы наши взяли себе жен из местных. Поначалу они пользовались рабским трудом, как заведено было в Арендии, но вскоре открылось им, что сие есть величайшая несправедливость – ведь рабы их были им родней, ибо приходились родичами их женам. – Барон слегка нахмурился. – Неужели смута народная, о коей вы упомянули, сильно повредила королевству?

Гарион вздохнул.

– В душе моей надежда на то, что там воцарилось спокойствие, ничтожна, господин барон. Три великих герцогства долгие века вели между собой войну, покуда одно из них – герцогство Мимбр – не получило номинальной власти. Но то и дело вспыхивают междоусобные войны. Более того, бароны из южной Арендии по зачастую ничтожному поводу идут войной друг на друга и беспощадно проливают кровь.

– Идут войной? О Небо! Хотя здесь, на Периворе, тоже возникают распри, но нам удается улаживать споры, и дело редко доходит до смертельных исходов.

– Что вы разумеете под «улаживанием», господин барон?

– Возникающие споры и распри – за исключением разве что кровных обид и насилия, вопиющего к Небу о немедленном отмщении, – мы обычно улаживаем на ристалищах. – Барон улыбнулся. – Дошло до меня также, что порой два рыцаря по обоюдному соглашению выдумывают повод для единоборства на турнире – ведь это равно развлекает и благородных, и простолюдинов.

– Как изящно и изысканно, господин барон! – восхитился Закет.

Выстраивание изощренных фраз в духе старины постепенно начало утомлять Гариона. Он изысканно попросил прощения у доброго барона, сказав, что ему надобно посовещаться с товарищами, и подъехал к Белгарату и остальным.

– Ну, и как вы ладите с бароном? – спросил Шелк.

– По-моему, замечательно. Смешанные браки первых поселенцев с далазийскими девами избавили их потомков от самых отталкивающих арендийских зол.

– От каких, например?

– Перво-наперво от досадной тупости. А еще они упразднили рабство и обычно все споры решают на рыцарских турнирах, не прибегая к кровопролитным войнам.

Гарион скосил глаза на клюющего носом Белгарата.

– Дедушка!

Белгарат открыл один глаз.

– Как думаешь, удалось нам добраться сюда прежде Зандрамас?

– Этого никак нельзя узнать наверняка.

– Но я мог бы посовещаться с Шаром.

– Лучше будет, если ты от этого воздержишься. Если Зандрамас на острове, то мы все равно не узнаем, где именно. Может быть, она шла другой дорогой – тогда Шар не почует ее следа. Но вот она, будь уверен, тотчас же почувствует Шар. С таким же успехом мы могли бы послать ей официальное сообщение о том, что мы здесь. Да и Сардион, кстати, находится в этой части света. Лучше пока его не будить.

– Можешь спросить своего друга барона, Гарион, – предложил Шелк. – Если она здесь, то, может, он что-то о ней слышал?

– Сомневаюсь, – сказал Белгарат. – До сих пор она пускалась во все тяжкие, только бы остаться незамеченной.

– Это правда, – согласился Шелк. – И, полагаю, теперь удвоит усилия. Трудненько будет ей объяснить происхождение этих ее светящихся пятен на коже.

– Давайте подождем, покуда не доберемся до Дал-Перивора, – решил Белгарат. – Я хочу точно знать положение вещей, прежде чем делать решительные шаги.

– Как думаешь, имеет смысл спросить Цирадис? – тихо поинтересовался Гарион, косясь на великолепную карету, которую гостеприимный барон предоставил дамам.

– Нет, – ответил Белгарат. – Ей не позволят ответить нам.

– Думаю, из сложившейся ситуации можно извлечь немалую выгоду, – рассудил Шелк. – Ведь именно Цирадис принадлежит право Последнего выбора, а одно то, что она путешествует с нами, а не с Зандрамас, уже можно счесть добрым предзнаменованием.

– Не думаю, – возразил Гарион. – Полагаю, она не столько путешествует с нами, сколько приглядывает за Закетом. Ему предстоит сделать нечто очень важное, и она не хочет, чтобы он оплошал.

Шелк хмыкнул.

– Где ты предполагаешь начать поиски той карты, которую должен найти? – спросил он у Белгарата.

– Скорее всего, в библиотеке, – ответил старик. – Карта эта – очередная таинственная «шарада», а другие я прежде довольно успешно находил в библиотеках. Гарион, попробуй убедить своего барона представить нас при дворе в Дал-Периворе. Дворцовые библиотеки обычно очень богаты.

– Конечно, дедушка, – кивнул Гарион.

– К тому же мне очень хочется поглядеть на упомянутого бароном кудесника. У тебя есть контора в Дал-Периворе, Шелк?

– Увы, нет, Белгарат. Отсюда совершенно нечего импортировать.

– Ну да ладно. Ты – человек деловой, а в городе наверняка сыщутся тебе подобные. Потолкуй с ними о делах. Скажи, что хочешь ознакомиться с морскими путями, ведущими сюда. Обнюхай каждую карту, какая тебе попадется. Ты знаешь, что мы ищем.

– Ты ловчила, Белгарат, – проворчал Белдин.

– То есть?

– Ведь Цирадис сказала, что ты сам должен отыскать карту!

– Я всего лишь передаю ему свои полномочия, Белдин. Это абсолютно правомочно.

– Сдается мне, она так не думает.

– Предоставляю тебе право объясниться с нею. Ты лучше умеешь убеждать.

Путники ехали короткими перегонами – более всего затем, чтобы не утомлять лошадей, как решил Гарион. Лошади на Периворе были некрупные, и им нелегко приходилось под бременем облаченных в латы всадников. Лишь через несколько дней, въехав на вершину холма, увидели они наконец портовый город – это и был Дал-Перивор.

– Узрите Дал-Перивор, сердце острова и королевскую столицу! – торжественно объявил барон.

Гарион тотчас же понял, что некогда потерпевшие кораблекрушение арендийцы, строившие этот город, совершенно сознательно пытались воссоздать облик Во-Мимбра. Желтые городские стены были высоки и толсты, а на шпилях башен развевались яркие флаги и вымпелы.

– Где удалось вам отыскать желтый камень, господин барон? – изумился Закет. – По пути сюда я нигде не видел ничего похожего.

Барон смущенно кашлянул.

– Стены выкрашены желтой краской, господин рыцарь, – объяснил он.

– Но зачем?

– В память о незабвенном Во-Мимбре, – печально ответил барон. – Предки наши тосковали по милой Арендии. Во-Мимбр – жемчужина нашей утраченной родины, а златые стены его взывают к нашим сердцам даже из невероятной дали.

– А-а-а… – протянул Закет.

– Как я и обещал вам, господин рыцарь, – обратился барон к Гариону, – я с великой радостью сопровожу вас и друзей ваших в королевский дворец, где вам, без сомнения, воздадут достойные почести и примут с великим радушием.

– Мы в неоплатном долгу у вас, господин барон, – ответил Гарион.

Барон хитровато прищурился:

– Признаюсь вам, господин рыцарь, что руководят мною не только великодушие и бескорыстие. Представив при дворе странствующих рыцарей, устремленных к благородной цели, я упрочу свою репутацию.

– Ну хорошо, друг мой, – рассмеялся Гарион. – Таким образом все остаются в выигрыше.

Дворец оказался почти точной копией королевской резиденции в Во-Мимбре – крепость внутри крепости, с высокими стенами и крепкими воротами.

– По крайней мере на этот раз, надеюсь, моему деду не придется выращивать дерево, – прошептал Гарион на ухо Закету.

– Чего-о?

– Когда мы впервые попали в Во-Мимбр, рыцарь, стоявший на страже у ворот, не поверил Мандореллену, когда тот представил дедушку как великого волшебника Белгарата. Тогда дедушка вытащил хворостинку, запутавшуюся в хвосте его коня, воткнул ее в землю прямо на площади перед дворцом – и тотчас же выросла яблоня. Потом он приказал недоверчивому рыцарю всю оставшуюся жизнь за нею ухаживать.

– И что, рыцарь послушался?

– Не сомневаюсь. Мимбрийцы воспринимают подобные приказы исключительно серьезно.

– Странный народ…

– О да. Я вот, например, приказал Мандореллену жениться на девушке, которую он любил чуть ли не с детства, а еще прекратил войну в самом ее разгаре.

– И как тебе это удалось?

– А я пригрозил. Полагаю, они восприняли меня всерьез. – Подумав, он прибавил: – Хотя, наверное, немного помогла и буря, которую я обрушил на головы сражавшихся. А Мандореллен и Нерина долгие годы нежно обожали друг друга и пребывали в романтической тоске. Мне это, в конце концов, надоело, и я заставил их пошевелиться. Им я тоже пригрозил. Видишь вот этот ножичек? – Он указал на рукоять Ривского меча, торчавшую из-за его плеча. – Он сразу бросается в глаза.

– Гарион! – Закет расхохотался. – Да ты деревенщина!

– Да. Возможно, – согласился Гарион. – Но ведь они и впрямь поженились. Теперь оба безмерно счастливы, а ежели что-то пойдет не так, им есть, кого винить, правда?

– Ты совершенно необыкновенный человек, друг мой, – серьезно сказал Закет.

– Нет, – вздохнул Гарион. – Наверное, нет. А так хотелось бы… Судьбы мира тяжким бременем лежат на наших с тобой плечах, Закет, и на самих себя времени не остается. Вот скажи, разве тебе не хотелось бы в одно прекрасное летнее утро выехать из дому, просто чтобы полюбоваться восходом и поглядеть, что находится за ближайшим холмом?

– Я думал, именно этим мы и занимаемся.

– Не совсем так. Мы делаем все это по принуждению. Я же говорил о развлечении.

– Уже многие годы я ничего не делал ради развлечения.

– А разве ты не развлекался от души, угрожая распять Гетеля, короля туллов? Сенедра мне рассказывала.

Закет расхохотался.

– Это было совсем недурно, – признался он. – Но, разумеется, я никогда бы этого не сделал. Спору нет, Гетель полный идиот, но в тот момент он был мне нужен.

– Вот именно! Все упирается в необходимость. Мы с тобой делаем лишь то, что нужно, а вовсе не то, чего нам хочется. Ни один из нас не искал столь высокой миссии, но теперь оба мы вынуждены делать то, что необходимо, и то, чего от нас ожидают. Если мы взбунтуемся, мир погибнет – и жертвами падут многие честные и благородные люди. Я не предам людей честных и благородных – и ты не предашь. Ты сам слишком благороден для этого.

– Благороден? Я?

– Ты недооцениваешь себя, Закет, и, я думаю, очень скоро некто поможет тебе покончить с ненавистью к самому себе.

Закет вздрогнул.

– Ты думал, я не знаю? – продолжал Гарион, не щадя застенчивости друга. – Но ты почти исцелен. Ты почти изжил страдания, боль и раскаяние, а если тебе нужен добрый совет, я научу тебя быть счастливым. Иначе для чего существует дружба?

Из-под забрала Закета донеслось сдавленное рыдание.

И тут между коней двух друзей неизвестно откуда возникла волчица. Ее янтарные глаза устремлены были на Гариона.

– Отлично сказано, – произнесла она. – Возможно, сестра и недооценила тебя, юный волк. Похоже, ты и в самом деле уже не щенок.

– Брат очень старается, – отвечал Гарион по-волчьи. – Брат надеется, что не слишком разочаровал тебя.

– Ты подаешь надежды, Гарион.

И эти слова ее разрушили последние сомнения Гариона. Он уже давно кое о чем подозревал…

– Благодарю тебя, бабушка, – сказал он, уже совершенно точно зная, с кем разговаривает.

– Долгонько же ты собирался, чтобы наконец это выговорить!

– Боялся показаться не вполне вежливым…

– Я считаю, что ты слишком много времени провел в обществе моей старшей дочери. Она, как я заметила, чересчур увлекается соблюдением приличий. Надеюсь, тебе достанет благоразумия держать свое открытие при себе?

– Как ты пожелаешь.

– Это будет мудро. – Волчица взглянула на ворота дворца. – Что это за строение?

– Королевский дворец.

– А кто такой король? Растолкуй по-волчьи.

– В обычаях двуногих чтить их превыше всех прочих собратьев, бабушка. Правда, это скорее дань обычаю, нежели самому двуногому, носящему на голове корону.

– Как любопытно! – фыркнула волчица.

Но вот со скрежетом и звоном опустился подвесной мост, и барон Астеллиг со своими рыцарями, сопровождаемый путешественниками, въехал во двор.

Как и в Во-Мимбре, Тронный зал королевского дворца в Дал-Периворе был просторным, со сводчатыми потолками и резными колоннами вдоль стен. Между колоннами располагались узкие и высокие окошки с витражами, и солнечный свет, льющийся сквозь цветные стеклышки, играл всеми цветами радуги. Пол был выложен отполированными до блеска мраморными плитами, а на крытом алым ковром возвышении в дальнем конце зала стоял трон Перивора, эффектно выделяясь на фоне тяжелых пурпурных драпировок. На богатой ткани вокруг трона развешано было массивное старинное вооружение – реликвии двухтысячелетнего правления династии. Были тут копья, жезлы и мечи, зачастую выше человеческого роста, и потрепанные военные стяги давным-давно позабытых королей.

Обстановка показалась такой знакомой Гариону, что голова у него пошла кругом. Казалось, вот-вот навстречу ему выйдет Мандореллен в сверкающих доспехах, сопровождаемый рыжебородым Бэраком и страстным любителем коней Хеттаром. И вновь странное ощущение поразило Гариона. Все это уже происходило с ним прежде. И ему вдруг открылось нечто важное: рассказывая Закету о прошлом, он сам как бы переживал его вновь. И было это не что иное, как духовное очищение в преддверии уже ставшей неизбежной встречи в Месте, которого больше нет.

– Соблаговолите, господа рыцари, приблизиться к трону короля Ольдорина, дабы мог я представить вас его величеству, – сказал барон Астеллиг. – Я сам поведаю ему о некоторых ограничениях, кои накладывает на вас ваша великая миссия.

– Ваша учтивость и предусмотрительность делают вам честь, господин Астеллиг, – сказал Гарион. – Мы сердечно рады будем приветствовать государя.

И они втроем двинулись по мраморному полу к покрытому ковром тронному возвышению. Король Ольдорин оказался еще более дюжим молодцом, чем даже Кородуллин Арендийский, но в глазах его не было заметно даже слабого проблеска интеллекта.

Высокий, крепкого сложения рыцарь неожиданно заступил путь Астеллигу.

– Сие непочтительно, господин барон. Вели спутникам поднять забрала свои, дабы король мог видеть лики тех, кто приближается к нему!

– Я сам объясню его величеству причину сей скрытности, господин рыцарь, – решительно ответил Астеллиг. – Уверяю вас, что сии рыцари, коих смею я именовать друзьями, вовсе не желают выказать неуважения к нашему государю.

– Искренне скорблю, барон Астеллиг, – упрямился рыцарь, – но я не могу этого дозволить!

Барон потянулся к рукояти меча.

– Спокойно! – Рука Гариона в тяжелой перчатке опустилась на плечо Астеллига. – Как ведомо всем в подлунном мире, обнажать оружие в присутствии короля строжайше запрещено.

– Вы весьма искушены в придворном этикете, господин рыцарь.

Голос придворного звучал уже далеко не так уверенно.

– Мне доводилось представать пред многими государями мира, господин, и я поднаторел в придворной учтивости. Уверяю вас, что мы никоим образом не желали оскорбить его величество, приблизившись к его трону с опущенными забралами. Поступать так велит нам наш долг и великая миссия, кою призваны мы исполнить.

Рыцарь уже явно колебался.

– Речь ваша весьма учтива, господин рыцарь…

– Так не будете ли и вы учтивы в ответ, господин рыцарь? Соблаговолите проводить нас с другом и барона Астеллига к трону его величества. Вне сомнения, столь доблестный воин, как вы, сможет предотвратить любую неожиданность, однако, заверяю вас, ничего непредвиденного не произойдет.

– Да будет так, господин рыцарь, – решился наконец упрямец.

Они вчетвером приблизились к тронному возвышению и склонились в поклоне.

– Да пребудет в добром здравии мой король, – сказал Астеллиг.

– Приветствую, барон, – рассеянно ответил монарх.

– Имею честь представить вам двух странствующих рыцарей, прибывших сюда издалека. Они направляются туда, где судьбой назначено им совершить великий подвиг.

В глазах короля затлел слабый огонек интереса. Слово «подвиг» для мимбрийца звучит сладчайшей музыкой.

– Как видите, ваше величество, – продолжал Астеллиг, – друзья мои не поднимают забрал. Но не воспримите это как жест неуважения – это всего лишь необходимая предосторожность в преддверии их доблестного подвига. В большом мире царствует зло, а рыцари эти со спутниками своими должны противостоять ему. Оба они стяжали славу в большом мире, и ежели бы открыли они лики свои, то в тот же миг были бы узнаны, и злобный враг их, коего они преследуют, был бы предупрежден об их приближении и воспрепятствовал бы им. Посему забрала их должны пребывать опущенными.

– Разумная предосторожность, – согласился король. – Приветствую вас, господа рыцари. Добро пожаловать.

– Вы добры, ваше величество, – произнес Гарион. – И мы благодарны вам за то, что со столь мудрым пониманием отнеслись вы к обстоятельствам, побуждающим нас скрывать свои лица. Подвиг наш труден, и подстерегают нас на пути чары и заклятия – и случись нам быть узнанными, мы были бы побеждены, от чего пострадал бы весь мир.

– Вполне понимаю вас, господин рыцарь, и не стану далее расспрашивать о вашем подвиге. У стен любого дворца есть уши, а здесь вполне может оказаться некто из приспешников вашего недруга.

– Мудро сказано, мой король, – раздался скрипучий голос за их спинами. – Как мне самому довелось убедиться, сила кудесников весьма велика, и даже доблесть сих двух отважных рыцарей может оказаться бессильной перед нею.

Гарион обернулся. Глаза у говорящего были совершенно белыми.

– Се – кудесник, про которого я говорил, – прошептал барон Астеллиг. – Берегитесь его, господин рыцарь, ибо король – послушная игрушка в его руках.

– О, добрый Эрезель! – Лицо короля озарилось радостью. – Будь любезен, приблизься к трону. Возможно, ты со столь свойственной тебе мудростью присоветуешь сим двум отважным воинам, как им избежать ловушек, расставленных на их пути злобными колдунами.

– Служить вам – счастье для меня, – ответил Нарадас.

– Ты знаешь этого типа? – спросил Закет у Гариона.

– Да.

Нарадас подошел к трону.

– Осмелюсь кое-что предложить вам, господа рыцари, – елейным голосом начал он. – Вскоре при дворе состоится великий турнир. Ежели вы не примете в нем участия, то прихлебатели недруга вашего, кои несомненно следят за вами, могут насторожиться. Вот первый совет мой: соблаговолите выйти на ристалище, дабы избежать беды.

– Мудрый совет, Эрезель, – закивал пустоголовый монарх. – Господа рыцари, се Эрезель, великий волшебник и ближайший мой советник. Прислушайтесь к его речам, ибо мудрость их безгранична. Мы же с нашей стороны будем весьма польщены, если два столь доблестных воина примут участие в предстоящем развлечении.

Гарион стиснул зубы. Одно невинное с первого взгляда предложение – и Нарадас преуспел в своем намерении задержать их, чего долго и безуспешно добивался. И теперь выхода у них просто не было.

– Мы почтем за честь разделить с вашими могучими рыцарями предстоящее удовольствие, ваше величество, – ответил он. – А позвольте полюбопытствовать, когда начнется турнир?

– Ровно через десять дней, господин рыцарь.

Глава 13

Покои, куда их препроводили вскоре, вновь оказались на удивление знакомыми. Арендийцы, разлученные с родиной два тысячелетия тому назад, с благоговейной любовью, в мельчайших деталях воссоздали королевский дворец в Во-Мимбре. Даже неудобства тут были точно те же. Практичный Дарник тотчас же это заметил.

– Сдается мне, они вполне могли бы кое-что усовершенствовать.

– Но ведь в архаизме есть свое очарование, дорогой, – ответила мужу Полгара.

– Виной всему, вероятно, острая ностальгия, Пол, и все же, если бы они кое-что тут модернизировали, было бы только лучше. Ведь ты заметила, что ванные комнаты находятся в подвале?

– Точно так, госпожа Полгара, – подтвердила наблюдательная Бархотка.

– В Мал-Зэте было куда удобнее, – вздохнула Сенедра. – Ванные комнаты там находятся прямо в покоях – можно вволю веселиться и шалить…

У Гариона даже уши сделались пунцовыми.

– Похоже, я опять проворонил самое интересное, – хитровато произнес Закет.

– Ничего подобного, – быстро ответил Гарион.

И тут явились королевские портные. Полгару и остальных женщин тотчас же как ветром сдуло. Гарион и прежде замечал, что искусство портных в чем-то сродни колдовству, поскольку завладевает сердцами даже самых достойных женщин.

Вслед за портными появились швеи, которые, подобно портным, работали в духе седой старины. Белдин, разумеется, был непоколебим – он тотчас же со всей решительностью отверг их услуги. Одному особенно настойчивому портному ему даже пришлось показать корявый большой кулак, и тот понял наконец, что горбун вполне удовлетворен своим внешним видом.

Гарион же и Закет пребывали во власти запрета, наложенного на них прорицательницей из Келля, и оставались в доспехах.

Когда же наконец их оставили в покое, Белгарат сурово насупился.

– Предупреждаю вас двоих: будьте предельно осторожны во время турнира. Нарадасу известно, кто мы такие, – видели, как легко ему удалось нас задержать? Он вполне может пойти и несколько дальше. – Старый волшебник пристально посмотрел в сторону дверей. – Куда это ты направляешься? – спросил он у Шелка.

– Хотел немного погулять, принюхаться, – с невинным видом отвечал маленький мошенник. – Никогда не вредно знать, что нас ожидает.

– Ну ладно, но будь осторожен. И гляди, чтобы что-нибудь чужое ненароком не перекочевало в твой карман. Если тебя застукают, нам всем не поздоровится.

– Ты обижаешь меня, Белгарат! – возмутился Шелк. – Никто никогда еще не видел, чтобы я что-то украл!

И удалился, все еще возмущенно бормоча что-то себе под нос.

– Как думаешь, этим он хотел сказать, что красть вообще не в его привычке? – спросил Закет.

– Нет, – вдруг раздался голос Эрионда. – Он сказал лишь то, что сказал, – никто никогда не заставал его за воровством. – Юноша ласково улыбнулся. – У него есть несколько дурных привычек, но ведь мы пытаемся его перевоспитать…

Впервые за очень долгое время Гарион услышал голос своего юного друга. Эрионд делался все более молчаливым, все глубже уходил в себя. И это беспокоило Гариона. Эрионд всегда был странным мальчиком и умел предчувствовать грядущие напасти даже тогда, когда все остальные оставались безмятежно спокойными. Гарион с ужасом вспомнил роковые слова Цирадис, прозвучавшие в Реоне: «Путь твой исполнен будет великих опасностей, Белгарион, и один из друзей твоих сложит голову в этом пути».

И тут, словно в ответ на его безмолвную мысль, из комнаты, где дамы совещались с портными, явилась келльская прорицательница с повязкой на глазах. Вслед за нею выпорхнула Сенедра, облаченная в одну лишь сорочку, притом весьма короткую.

– Но это же такое роскошное платье, Цирадис! – умоляющим тоном воскликнула королева.

– Оно хорошо для тебя, королева Ривы, – ответила пророчица. – Но эта роскошь не для меня.

– Сенедра! – Гарион задохнулся от возмущения. – Ты же не одета!

– Да ну тебя! – отмахнулась Сенедра. – Кто из вас не видал голых женщин? Важнее то, что я никак не могу сладить с моей загадочной подружкой. Цирадис, если ты не наденешь это платье, я очень, очень рассержусь на тебя! К тому же нам срочно нужно соорудить тебе подходящую прическу.

Пророчица же, словно на глазах у нее и не было повязки, приблизилась к Сенедре и нежно заключила ее в объятия.

– Дорогая, дорогая моя Сенедра, – ласково заговорила она, – сердце твое больше, чем ты сама, моя крошка, а твоя заботливость согревает мне душу. Но я вполне удовлетворена моим незатейливым нарядом. Возможно, со временем вкусы мои и переменятся – тогда я с радостью прибегну к твоим любезным услугам.

– С нею решительно невозможно разговаривать! – всплеснула руками маленькая королева. И грациозно скользнула в двери дамской комнаты – только взметнулся коротенький подол.

– Ты должен получше ее кормить, – заявил Белдин Гариону. – Не пойму, в чем душа держится…

– Она и такой мне нравится, – ответил Гарион. Потом взглянул на Цирадис. – Не желаешь ли присесть, великая прорицательница?

– Если позволишь.

– Разумеется!

Гарион жестом отклонил помощь Тофа и сам подвел девушку с завязанными глазами к мягкому креслу.

– Благодарю тебя, Белгарион, – сказала она. – Ты столь же добр, сколь и отважен. – Улыбка ее была словно луч солнца в ненастный день. Рукой она коснулась своих волос. – Неужели это и впрямь столь безобразно?

– Это прекрасно, Цирадис, – чистосердечно ответил Гарион. – Сенедра частенько преувеличивает, к тому же обожает выводить из себя людей – меня, в частности.

– Разве тебе это столь уж неприятно, Белгарион?

– Н-нет. Я, наверное, заскучал бы по этим ее выходкам, если бы она вдруг сделалась благоразумной.

– Ты попался в любовные сети, король Белгарион. Ты могущественный волшебник, но, смею думать, твоя маленькая королева при помощи еще более сильных чар околдовала тебя и держит сердце твое на своей маленькой ладошке.

– Это правда, но, знаешь, я ничего не имею против.

– Если вы не прекратите этой слащавой тягомотины, меня вырвет! – ворчливо заявил Белдин. И тут воротился Шелк.

– Ну как, клюнуло? – спросил Белгарат.

– Нарадас обставил тебя и с библиотекой. Я заглянул туда, и тот, кто ведает книгами…

– Библиотекарь, – рассеянно уточнил Белгарат.

– Хоть черт в ступе. Так вот, он сказал, что, как только Нарадас появился в замке, он тотчас же перевернул все вверх дном в библиотеке.

– Это уже кое-что, – сказал Белгарат. – Значит, Зандрамас нет на острове. Она послала сюда Нарадаса, чтобы он выполнил ее поручение. И что, он все еще разыскивает карту?

– Похоже, нет.

– Значит, он ее нашел.

– И, скорее всего, уничтожил, чтобы мы до нее не добрались, – прибавил Белдин.

– Нет, добрый Белдин, – вмешалась Цирадис. – Та карта, что вы ищете, все еще существует, но она вовсе не там, где вы намеревались ее искать.

– Но, разумеется, нечего и ожидать, что ты намекнешь, где именно она сейчас находится? – без всякой надежды спросил Белгарат.

Цирадис отрицательно покачала головой.

– Не стоит, уважаемый Белгарат.

– Погоди-погоди, ты сказала «карта»? – Белдин, как всегда, атаковал лоб в лоб. – Значит ли это, что она существует в единственном экземпляре?

Цирадис кивнула.

Горбун передернул плечами.

– Ну да ладно. Поиски карты заполнят наш вынужденный досуг – нам все равно нечего делать, покуда двое наших героев не начнут пробовать на зуб доспехи своих противников.

– Кстати, чуть не забыл! – воскликнул Гарион, пристально глядя на Закета. – Ты ведь не умеешь орудовать копьем, я правильно понял?

– Честно признаться, не умею.

– Тогда завтра утречком мы с тобой куда-нибудь подадимся, и я дам тебе несколько добрых советов.

– Мне это представляется вполне разумным.

Наутро оба друга поднялись рано и верхом выехали из дворца.

– Думаю, нам лучше отправиться за городские стены, – сказал Гарион. – Конечно, неподалеку от дворца есть учебное ристалище, но там наверняка практикуются другие рыцари. Я, конечно, не хочу тебя обидеть, но несколько первых ударов новичка обычно бывают просто уморительны. А ведь мы с тобой – великие доблестные рыцари и не можем никому позволить заподозрить в нас щенков.

– Весьма признателен, – сухо отвечал Закет.

– Но, может быть, тебе по вкусу публичный позор?

– Совсем нет.

– Тогда пусть будет по-моему, ладно?

Миновав городские стены, они направились на луг в нескольких милях от города.

– Ты взял два щита, – заметил Закет. – Так принято?

– Другой предназначается для нашего противника.

– Для кого-о?

– Это будет какой-нибудь пень или дерево. Нам нужна мишень. – Гарион натянул поводья. – Кстати, учти, что турнир, в котором мы собираемся участвовать, чисто формальный. Никто никого не намеревается убивать – это считается дурным тоном. Скорее всего, мы будем сражаться при помощи копий с тупыми наконечниками. Это помогает предотвратить несчастные случаи.

– Но ведь кто-то порой все-таки гибнет?

– И такое случается, но крайне редко. Цель поединка считается достигнутой, если один из сражающихся вылетел из седла. Тогда ты подъезжаешь к нему и упираешь кончик своего копья в самый центр его щита.

– Разумеется, ежели наземь лечу я, он делает то же самое…

– Верно.

– Но это же, наверное, больно!

– Так оно и есть. После нескольких ударов соперника ты покроешься синяками с головы до ног.

– И они тут так развлекаются?

– Это не только забава. Это своего рода состязание. Оно выявляет сильнейших.

– Хоть это я могу понять…

– Полагаю, это состязание должно тебе понравиться.

Они прикрепили щит на пружинистую ветвь кедра.

– Как раз нужная высота, – сказал Гарион. – Сперва я покажу тебе, как это делается. Смотри внимательно. А потом попробуешь сам.

Гарион, уже изрядно поднаторевший в боевом искусстве, с каждой попытки попадал в цель.

– А зачем ты в последнюю секунду привстаешь в стременах? – спросил внимательный Закет.

– Я не столько привстаю, сколько наклоняюсь вперед. Суть в том, чтобы получше упереться ногами в стремена, наклониться вперед и напрячь все мускулы. Таким образом к твоему весу прибавится еще и вес лошади, что значительно увеличит силу удара.

– Умно. Дай-ка я попробую.

С первой попытки Закет блистательно промазал.

– И что же я сделал не так? – обиженно спросил он.

– Когда ты приподнялся и наклонился вперед, конец твоего копья ушел вниз. Надо поточнее целиться.

– А, теперь понятно. Ладно, давай-ка еще разок.

Со второй попытки он нанес по цели скользящий удар, и щит волчком завертелся вокруг своей оси.

– Ну как, уже лучше? – спросил он. Гарион отрицательно покачал головой.

– Считай, ты убил противника. Ты ударил в самый верх щита. Теперь копье твое чересчур задрано вверх – так ты угодишь рыцарю прямо в забрало и сломаешь ему шею.

– Тогда я еще попрактикуюсь.

К полудню Закет сделал значительные успехи.

– На сегодня довольно, – сказал Гарион. – Становится чересчур жарко.

– А я прекрасно себя чувствую! – возразил окрыленный Закет.

– Признаться, я пекусь вовсе не о тебе, а о твоей лошади.

– А-а-а… Да, она уже в мыле – слегка…

– Не слегка, Закет. К тому же лично я уже нагулял прекрасный аппетит.

День турнира выдался очень солнечным. Толпы празднично разодетых горожан тянулись по улицам к ристалищу, где должны были состояться поединки.

– Знаешь, мне кое-что пришло в голову, – сказал Закету Гарион, когда они вышли из дворца. – И мне, и тебе, в сущности, наплевать, кто выйдет победителем в турнире, правда?

– Что-то я тебя не пойму.