Текст книги "Келльская пророчица"

Глава 22

Они прождали около часа, покуда Белдин не решил, что Зандрамас уже доведена до белого каления. Гарион и Закет воспользовались отсрочкой и облачились в латы.

– Теперь надо поглядеть, как там она, – наконец решил горбун.

Со всей возможной осторожностью Белдин обернулся чайкой и скрылся в тумане. Вскоре он возвратился, злобно хихикая.

– Никогда не слыхивал, чтобы женщина употребляла такие выражения! – сказал он. – Даже тебя, Пол, она заткнула за пояс!

– Что она делает? – спросил Белгарат.

– Стоит у входа в пещеру – ну, около двери или как там ее – в обществе сорока очаровательных гролимов. Именно столько их было.

– Сорока? – воскликнул Гарион. Он повернулся к Цирадис. – Но ведь ты говорила, что числом мы должны совпасть!

– Но разве ты не стоишь по крайней мере пятерых, Гарион? – просто спросила она.

– Но…

– Ты сказал «их было сорок»? – Белгарат внимательно поглядел на брата.

– Видишь ли, наша страдающая звездной оспой подруга пыталась пропихнуть нескольких гролимов в эту самую дверь, а вход что-то упорно загораживало. Уж не знаю, что тому виной: эта самая преграда или гнев Зандрамас, опыт которой не удался. В общем, на данный момент пятеро уже мертвы, а Зандрамас мечется перед входом, изобретая все новые ругательства. Кстати, у всех гролимов пурпурные подкладки внутри капюшонов.

– Значит, все они колдуны, – бесстрастно произнесла Полгара.

– Колдовство гролимов не такое уж могущественное, – презрительно буркнул Белдин.

– А ты заметил огоньки у нее под кожей? – спросил Гарион.

– О да! Лицо ее напоминает полный светлячков летний лужок вечером. Я еще кое-что заприметил. Наш альбатрос тоже тут. Мы раскланялись, но поговорить было недосуг.

– Что он тут делает? – подозрительно спросил Шелк.

– Просто парит в небесах. Ты знаешь, какие они, альбатросы. Взмахнут крыльями раз в неделю – и то хорошо. А туман начинает понемногу рассеиваться. Почему бы нам просто не выстроиться на одной из ступеней террасы прямо перед этим амфитеатром и не подождать, покуда ветер разгонит голубую муть? Если из тумана вдруг появятся темные фигуры, это произведет на Зандрамас некоторое впечатление, не так ли?

– Ты видел моего малыша? – трепещущим голоском пролепетала Сенедра.

– Он вовсе уже не малыш, моя девочка. Он крепенький мальчонка с такими же светлыми кудряшками, как у нашего Эрионда. По выражению его мордашки я понял, что он не в восторге от своей компании. Если судить по первому впечатлению, то он, похоже, вырастет таким же буяном, как все в его семействе. Сдается мне, Гарион может спокойно сойти вниз, вручить ему Ривский меч, а нам всем останется сидеть и наблюдать, как он там со всеми разберется.

– Я не намерен позволить ему убивать, прежде чем у него выпадет последний молочный зуб! – твердо заявил Гарион. – А кто-нибудь еще там есть?

– Если супруга в свое время правдиво описала его, то с ними эрцгерцог Отрат. На голове у него дешевенькая корона и облачен он в какое-то поношенное королевское платье.

– Этот – мой! – рыкнул Закет. – Прежде у меня просто не было возможности поговорить по душам с этим изменником!

– Супруга его будет вашей вечной должницей, – хихикнул Белдин. – Возможно, она даже отважится совершить путешествие в Мал-Зэт, чтобы лично засвидетельствовать вам свое почтение, принести благодарность и кое-что еще. Она похотливая бабенка, Закет. Советую тебе как следует отдохнуть.

– Сожалею, но ваш разговор более мне не интересен, – строго оборвала его Цирадис. – Время не ждет. Пора.

– Все, что будет вашей душеньке угодно, моя радость, – ухмыльнулся Белдин.

Цирадис не выдержала и улыбнулась.

И снова все принялись шутить и бравировать своей храбростью. Неумолимо приближался самый важный час в истории мироздания – и они словно старались позабыть о величайшей его важности.

Шелк шел впереди, неслышно ступая ногами, обутыми в мягкие башмаки, по влажным камням. Гариону же и Закету приходилось передвигаться с величайшей осторожностью, чтобы то и дело не звякать доспехами. Каменные террасы достигали высоты около десяти футов каждая, но через равные интервалы вырубленные в камне лесенки вели с нижней террасы на следующую. Шелк вел их уже на третий уровень – тут гора принимала форму трехгранной пирамиды. Когда они дошли до северо-восточного угла, Шелк знаком приказал всем остановиться.

– Сейчас надо вести себя особенно тихо, – прошептал он. – Мы всего в каких-нибудь ста ярдов от амфитеатра. Ведь не хотим же мы, чтобы какой-нибудь особенно чуткий гролим услышал нас?

Они с превеликой осторожностью обогнули угол и медленно пошли вдоль северной стены пирамиды. Внезапно Шелк остановился и, подойдя к краю, пристально вгляделся в туман.

– Амфитеатр представляет собой прямоугольное углубление в скале. Начинается оно у самого берега, а заканчивается у самого входа или как там его. Если поглядеть вниз, то террас прямо под нами, внизу, не видно. Это потому, что мы как раз над амфитеатром – всего в сотне ярдов или около того от Зандрамас.

Гарион стал пристально всматриваться в туман, страстно желая единым усилием воли развеять эту серую пелену, чтобы взглянуть наконец прямо в лицо врага.

– Спокойно! – почуял неладное Белдин. – Все будет совсем скоро. Не порть ей столь долгожданного сюрприза!

Из тумана послышались голоса – хриплые гортанные голоса гролимов. Но слов Гарион не разбирал – да ему этого и не надо было.

Они ждали.

К тому времени солнце уже поднялось из-за горизонта – сквозь мглистую пелену виден был бледный диск. В его лучах туман клубился и стремительно редел. Вот небо у них над головами прояснилось, и Гарион увидел ласковую голубизну. Но риф все еще окутывал толстый грязно-серый туман, а низко над восточным горизонтом клубились грозовые облака. Подсвеченные снизу солнцем, они мерцали зловещим оранжевым светом, словно небо внезапно объяло пламенем.

– Недурные цвета, – пробормотал Сади и нервно переложил отравленный кинжал из одной руки в другую. Потом поставил на землю свой красный кожаный короб и раскрыл его. Достав оттуда глиняный кувшинчик, он осторожно отвинтил пробку и положил его набок.

– На этом рифе наверняка водятся мыши, – сказал он, – а возможно, есть даже птичьи гнезда, а в них – яйца. Зит и ее малыши в случае чего не умрут тут голодной смертью.

Наклонившись, он извлек из короба маленький мешочек и переложил его в карман.

– Маленькая предосторожность, – шепотом объяснил он друзьям.

Туман лежал внизу, словно серый океан, и на нем отчетливо вырисовывалась тень гигантской пирамиды. Гарион услыхал вдруг откуда-то сверху странный печальный крик. Он поднял голову. В небе на неподвижных крыльях парил альбатрос. Гарион снова стал всматриваться в туман, лежащий внизу, и рука его почти автоматически принялась стягивать кожаный чехол с рукояти Ривского меча. Шар слабо мерцал, но вовсе не голубым светом. Он зловеще алел, словно тучи на горизонте.

– Вот подтверждение, Старый Волк, – сказала мужу Полидра. – Сардион тут, в пещере.

Белгарат, чьи серебряные волосы и борода тоже словно занялись огнем, проворчал что-то неразборчивое.

Но вот туман внизу начал клубиться и волноваться – поверхность его теперь еще больше походила на океан, только штормовой. Туман этот стремительно редел. Гарион уже различал внизу неясные очертания фигур в черных одеждах.

А туман уже превратился в легкое марево, тончайшую дымку…

– Великая колдунья! – воскликнул кто-то из гролимов. – Глядите!

Фигура в поблескивающем черном атласном балахоне с опущенным капюшоном резко обернулась – и Гарион взглянул прямо в лицо Зандрамас. Он не раз прежде слышал об огоньках у нее под кожей, но никакое описание не могло вполне подготовить к зрелищу, что теперь предстало его взору. Сверкающие точечки, испещрившие лицо Зандрамас, непрерывно перемещались под кожей. Тень чудовищной пирамиды скрывала ее черты, и Гарион, глядя на нее, вспомнил таинственные слова ашабских пророков о «всех звездах вселенной», чудом проникших в ее плоть.

За своей спиной он услыхал, как судорожно вздохнула Сенедра. Он обернулся и увидел маленькую королеву. С лицом, перекошенным ненавистью, и кинжалом в руке она стремительно кинулась к ступеням, ведущим вниз, к амфитеатру. Полгара и Бархотка, несомненно, бывшие в курсе отчаянного ее плана, быстро скрутили и обезоружили Сенедру.

Тут Полидра подошла к самому краю террасы.

– Ну, наконец-то, Зандрамас, – зазвучал ее чистый и звучный голос.

– Я терпеливо ждала, покуда ты присоединишься к своим друзьям, Полидра, – насмешливо проговорила колдунья. – Я беспокоилась о тебе, боялась, что ты заблудишься. Теперь все позади, и нам дозволено начинать.

– Как поздно вспомнила ты о дозволении, Зандрамас, – ответила Полидра, – но, впрочем, не важно. Мы все, как и было предсказано, явились в назначенное место в назначенное время. Почему бы не покончить с пустыми разговорами и не войти в пещеру? Вселенная, должно быть, уже в нетерпении.

– Еще не время, Полидра, – решительно сказала Зандрамас.

– Как это утомительно, – вздохнула жена Белгарата. – У тебя есть ужасный недостаток, Зандрамас. Даже если что-то явно не складывается, не выходит, ты упорно пытаешься прошибить стену лбом. Ты из кожи вон лезла, лишь бы только эта встреча не состоялась, но все втуне. Все твои старания лишь ускорили твою встречу с неизбежным. Не кажется ли тебе, что пора покончить с уловками?

– Я так не считаю, Полидра.

Полидра вздохнула.

– Ну хорошо, Зандрамас, – безропотно согласилась она. – Как тебе будет угодно. – Она протянула руку, указав на Гариона. – Коль скоро ты упорствуешь, я призываю Дитя Света!

Медленным и плавным движением Гарион потянулся к рукояти Ривского меча, пальцы его крепко сомкнулись на ней. Со злобным свистом лезвие выскользнуло из ножен, переливаясь голубым светом. Гариона объяло ледяное спокойствие. Сомнения и страхи отступили – как некогда в Хтол-Мишраке. Теперь он не был уже Гарионом – лицом к лицу с врагом стояло Дитя Света. Стиснув рукоять меча обеими руками, он медленно поднял пылающее лезвие над головой.

– Вот что суждено тебе, Зандрамас! – прорычал он устрашающим голосом, даже не удивившись тому, что бессознательно заговорил старинным слогом.

– Это еще не решено, Белгарион, – вызывающе возразила Зандрамас. Подобной реакции можно было ожидать, и все-таки слишком уж уверенно звучал ее голос. – Не так просто узнать, что кому суждено…

Один ее повелительный жест – и гролимы, образовав нечто вроде фаланги, окружили свою жрицу и стали хором, нараспев произносить какие-то страшные заклинания на древнем языке.

– Назад, Гарион! – резко воскликнула Полгара.

Она, ее отец, мать и дядюшка Белдин стремительно подались вперед, к самому краю террасы.

Краем глаза Гарион увидел сперва мерцание, потом облако непроглядного мрака – и вдруг он ощутил, как постепенно на него накатывает волна темного ужаса.

– Осторожней! – предупредил он друзей. – Кажется, она прибегает к помощи видений – помните, мы вчера об этом говорили?

Тут он ощутил сильнейший толчок изнутри и услышал рев. Волна мрака, исходящая из воздетых вверх ладоней гролимов, окружавших Зандрамас, стала накатываться на него, но словно ударилась о невидимую преграду. Темные клочки рассыпались по всему амфитеатру, точно стая перепуганных мышей, стоило четверым волшебникам хором произнести одно-единственное слово. Несколько гролимов корчились на камнях, а остальные в ужасе отпрянули с побелевшими лицами.

Белдин злобно гоготал.

– Ну что, крошка моя, хочешь еще разочек сыграть в игру? – дразнил он Зандрамас. – Ежели ты собиралась всласть порезвиться, то надобно было захватить с собой побольше гролимов. Ты так бездарно их тратишь, дорогая!

– Не стоило бы тебе этого делать, – сказал брату Белгарат.

– Бьюсь об заклад, и ей тоже! Она слишком много о себе воображает, а насмешка быстренько сбивает спесь с зазнаек!

Зандрамас с каменным лицом метнула в горбуна огненный шар, но Белдин лишь отмахнулся от него, словно от надоедливой мошки.

И Гарион вдруг все понял. И волна мрака, и огненный шар – все это были не более чем уловки, призванные отвлечь внимание от той темной тени, которую он краем глаза заметил в самом начале.

Колдунья из Даршивы растянула губы в ледяной усмешке.

– Гролимы – безделица. – Она передернула плечами. – Я просто испытывала тебя, мой маленький фигляр. Смейся, Белдин. Мне нравится, когда мои враги умирают счастливыми.

– Ты права, – радостно согласился Белдин. – Улыбнись и сама, моя прелесть, и полюбуйся напоследок пейзажем. У тебя есть еще время, чтобы проститься с солнышком, ибо, сдается мне, тебе уже недолго осталось его видеть.

– Неужели эти взаимные угрозы столь уж необходимы? – устало спросил Белгарат.

– Таков обычай, – ответил Белдин. – Взаимные оскорбления – обычная прелюдия к весьма серьезным стычкам. И потом, она первая начала. – Он поглядел вниз – гролимы Зандрамас угрожающе двинулись вперед. – Ну, кажется, пора. Не сойти ли нам вниз и не приготовить сочное жаркое из гролимов? Что касается меня, я люблю, чтобы кусочки были мелкими.

Он вытянул руку, прищелкнул пальцами – и в руке у него оказался кривой улгский нож.

Предводительствуемые Гарионом, они направились прямиком к ступеням, ведущим вниз, и стали спускаться, а гролимы, вооружившись чем попало, рванулись к подножию лестницы.

– Вон отсюда! – рявкнул Шелк на Бархотку, которая решительно присоединилась к ним, профессионально держа кинжал у бедра острием вперед.

– И не подумаю! – резко ответила она. – Я защищаю свой весьма ценный вклад!

– Что еще за вклад?

– Позже поговорим! А сейчас отстань, я занята.

Предводитель гролимов, гигант, едва ли ниже Тофа, размахивал громадным топором, а сверкающие глаза его были совершенно безумны. Когда он оказался уже футах в пяти от Гариона, Сади вынырнул из-за плеча короля Ривы и швырнул в лицо нападающему пригоршню какого-то порошка очень странного цвета. Гролим затряс головой, протирая глаза. Потом чихнул. Глаза его внезапно наполнились ужасом, и он, дико воя, уронил топор, резко подался назад и полетел вниз с лестницы, сбивая с ног своих товарищей. Долетев до земли и очутившись на полу амфитеатра, он, однако, и не подумал остановиться, а, вскочив, понесся к морю. Стремглав влетев по пояс в воду, он устремился дальше. В том месте, где круто обрывалась вниз скрытая водой терраса, он с головой ушел под воду. Как выяснилось, плавать гролим не умел.

– Я думал, этот порошок у тебя давно кончился, – сказал Шелк, нанося подвернувшемуся гролиму мощный удар тяжелым кинжалом. Гролим попятился, схватившись за рукоять, торчавшую из груди, потом колени его подломились, и он кубарем скатился по лестнице.

– Я привык всегда оставлять самую малость на крайний случай, – ответил Сади, ловко уворачиваясь от удара мечом и одновременно разя нападавшего в живот отравленным кинжалом. Его противник замер на мгновение, а потом замертво слетел с лестницы. В это время несколько фигур в черном, надеясь застать врага врасплох, карабкались по гладкой стене террасы немного в стороне от лестницы. Бархотка встала на колени и хладнокровно вонзила кинжал прямо в лицо гролима, готового вот-вот подтянуться на руках. Хрипло вскрикнув и схватившись за лицо, он упал, увлекая за собой товарищей.

А светловолосая драснийка уже метнулась к другой стороне лестничного марша, крепко сжимая в руках шелковый шнур. Ловким движением она набросила петлю на шею очередного гролима, который уже успел вскарабкаться на лестницу. Затем девушка ловко извернулась, оказавшись с ним спина к спине, и потом резко наклонилась вперед. Ноги беспомощного гролима оторвались от земли, а обе руки его взметнулись к горлу, в которое врезался шелковый шнур. Ноги гролима несколько секунд молотили воздух, но вот лицо его почернело, а тело обмякло. Бархотка хладнокровно высвободила его шею из петли и носком сапожка спихнула тело вниз.

Дарник и Тоф заняли привычные позиции подле Гариона и Закета, и все они вчетвером стали спускаться вниз по лестнице, ступенька за ступенькой, рубя в капусту черных гролимов, заступавших им путь. Молот Дарника был едва ли менее грозен, чем Ривский меч Гариона. Тоф методично орудовал топором Дарника, и лицо его было бесстрастно, словно у лесоруба, который валит деревья. А искусный фехтовальщик Закет действовал своим огромным, но почти невесомым мечом, словно рапирой. Удары его были стремительны и смертоносны. Вскоре ступени лестницы усыпали мертвые тела и заливала горячая кровь.

– Смотрите под ноги! – предостерег друзей Дарник, одновременно раскраивая череп подвернувшемуся ему под горячую руку гролиму. – Тут становится скользко.

Гарион в этот момент срубил голову очередному нападавшему – и голова эта, словно мячик, покатилась, подпрыгивая, по ступенькам, а тело безжизненно рухнуло вниз. Гарион воспользовался краткой передышкой и оглянулся через плечо. Белгарат и Белдин дружно помогали Бархотке, которая взяла на себя труд не позволить гролимам вскарабкаться сбоку от лестничного марша. Белдин с видимым наслаждением вонзал свой кривой нож в глаза врагам, затем резко дергал его на себя, выдирая глаза вместе с солидной порцией мозга. Белгарат, уперев руки в бока, просто спокойно ждал, покуда снизу не покажется голова очередного гролима, а потом носком тяжелого башмака с размаху бил жреца Торака прямо в лицо. Поскольку лететь вниз приходилось не менее тридцати футов, мало кто из упавших предпринимал вторую попытку вскарабкаться вверх.

Когда доблестная четверка достигла последней ступени лестницы, почти никого из гролимов уже не осталось в живых. Сади же со своей обычной методичностью переходил от одного поверженного к другому, хладнокровно вонзая отравленное лезвие в тела как мертвых, так и еще живых.

Зандрамас явно была ошарашена столь катастрофическим поражением своих приспешников. Однако она не сдвинулась с места, а лицо ее по-прежнему хранило выражение презрения и вызова. За ее спиной, разинув рот в беззвучном крике ужаса, стоял человек в простенькой короне и поношенном королевском платье, словно снятом с чужого плеча. Лицом он слегка походил на Закета, из чего Гарион заключил, что это и есть эрцгерцог Отрат. И вот наконец Гарион увидел своего малютку-сына. Во время кровавой бойни он избегал глядеть на малыша, опасаясь, что рука его от волнения может дрогнуть в самый неподходящий момент, когда сосредоточенность решала все. Да, Белдин был прав – Гэран вовсе не младенец. Светлые кудряшки были мягкими и нежными, но ни мягкости, ни нежности он не заметил в глазах мальчика, когда взоры их встретились. Гэрана сжигала ненависть к женщине, которая крепко сжимала его руку в своей.

Гарион с величайшей серьезностью коснулся лезвием меча забрала, отдавая мальчику воинский салют, а Гэран столь же серьезно поднял в ответ свободную руку.

И король Ривы стал приближаться к врагу, неумолимый, словно сама судьба. То и дело он пинал ногой отсеченные головы гролимов, валяющиеся под ногами. Сомнения, одолевавшие его в Дал-Периворе, теперь развеялись. До Зандрамас оставалось всего несколько ярдов, и то, что она женщина, уже не имело для него никакого значения. С поднятым мечом он приближался к ней…

Мерцающая тень, которую он постоянно видел краем глаза, вдруг сгустилась, а ужас объял его с новой силой. Как ни силился Гарион, справиться с наваждением ему не удавалось. Он споткнулся.

Тень, вначале не имевшая четких очертаний, постепенно принимала вид устрашающего огромного лица, парящего в воздухе почти над головой черной колдуньи. Жуткие глаза были непроницаемо черны и пусты, а рот искривился в гримасе глубочайшего горя, словно существо это повергнуто было в пучину отчаяния зрелищем торжества Света. Но горе его не вызывало ни жалости, ни сочувствия – оттого лишь, что ужасающее существо безжалостно стремилось погрузить в пучину своего отчаяния весь мир…

– Узрите Владыку Тьмы! – торжествующе выкрикнула Зандрамас. – Спасайтесь! Проживите еще несколько кратких мгновений, прежде чем он утащит вас за собой туда, где царствует вечная тьма, вечное отчаяние и пылает неугасимое пламя!

Гарион остановился не в силах противостоять темному ужасу.

И тут он словно услышал голос, доносящийся из прошлого, а вместе с голосом явились и образы.

…Они стоят на лесной поляне. С темного неба моросит мелкий дождь, а листва под ногами промокла насквозь. Невозмутимый Эрионд что-то говорит им всем. Когда же это было? Ах да! Сразу после первой их встречи с Зандрамас, напавшей на них в образе дракона. «Но ведь пламя было ненастоящее, – говорит юноша. – Разве вы не знали об этом?» Он выглядит удивленным – ну как же они этого не понимают? «Это была всего лишь иллюзия. Ведь зло на самом деле не более, чем иллюзия. Мне жаль, если вы испугались, но тогда у меня не было времени это вам объяснять…»

Вот он, ключ к разгадке! Гарион теперь понял все. Галлюцинации – плод умопомешательства, иллюзии – нет. Он вовсе не сходит с ума! Лик Владыки Тьмы не более реален, чем та призрачная Арелл, которую повстречала Сенедра в лесу неподалеку от Келля. Единственное оружие, которым располагает Дитя Тьмы, надеясь сокрушить Дитя Света, – это иллюзии, призванные повергнуть врага в смятение. Спору нет, это мощное оружие, но оно столь же хрупко, сколь и мощно. Один-единственный луч света – и оно рассыплется в прах. И Гарион вновь двинулся вперед.

– Гарион! – отчаянно закричал Шелк.

– Не обращай внимания на эту морду, – твердо сказал ему Гарион. – Его на самом деле нет. Оно не более материально, чем простая тень!

Зандрамас судорожно вздрогнула, а огромное лицо расплылось и исчезло. Глаза колдуньи блуждали и вот остановились прямо на двери в скале, ведущей в пещеру. Гарион вдруг отчетливо осознал, что там, в пещере, есть нечто, на что Зандрамас возлагает последнюю свою надежду. Колдунья, казалось, вовсе не обескураженная тем, что привычное оружие подвело ее, сделала знак оставшимся в живых гролимам.

– Нет, – раздался звонкий и чистый голос прорицательницы из Келля. – Этого я не могу позволить. Все должно решиться не в бессмысленной драке. Должен быть сделан выбор! Вложи меч в ножны, Белгарион из Ривы, а ты, Зандрамас, прикажи своим приспешникам не вмешиваться!

Гарион почувствовал, что ноги его словно свело сильнейшей судорогой – он и шагу теперь ступить не мог. Морщась от боли, он обернулся и увидел, как Цирадис спускается вниз по ступеням, ведомая под руку Эриондом. Вслед за ними шли Полгара, Полидра и королева Ривы.

– Оба вы здесь не затем, чтобы уничтожить друг друга, – продолжала прорицательница тем самым странным голосом, в котором переплелись тысячи и тысячи разных голосов, – ибо если хотя бы один из вас истребит другого, то миссия ваша останется невыполненной, да и я лишена буду возможности исполнить свою. А тогда все, что есть, все, что было, и все, что только еще должно быть, – все разом погибнет. Вложи меч в ножны, Белгарион! Зандрамас, отошли прочь гролимов! Пора войти в то Место, которого больше нет, и сделать выбор. Вселенная устала дожидаться.

Гарион покорно, хотя и с сожалением вложил в ножны Ривский меч, но глаза колдуньи из Даршивы сузились.

– Убейте ее! – леденящим душу бесстрастным голосом приказала она гролимам. – Убейте эту слепую далазийскую ведьму во имя нового бога Ангарака!

Уцелевшие гролимы с фанатичным блеском в глазах устремились к подножию лестницы. Эрионд вздохнул и решительно заслонил прорицательницу своим телом.

– В этом нет надобности, Носитель Шара, – сказала Цирадис.

Она слегка склонила голову, и таинственный хор зазвучал громче. Гролимы заметались, натыкаясь друг на друга и размахивая руками. Глаза их были широко раскрыты, но…

– То же самое заклятие, – прошептал Закет. – То же самое, которое не позволяет гролимам войти в Келль. Они все слепы!

На этот раз, однако, ослепшим гролимам не был явлен лик бога, о котором говорил некогда преображенный жрец Торака, которого повстречали они в пастушеском поселке неподалеку от Келля. Ослепшие гролимы видели нечто совершенно иное, ибо они закричали от ужаса. Крик вскоре превратился в отчаянный визг, и несчастные гурьбой кинулись к морю – туда, где уже нашел свой конец их гигант предводитель, которому Сади швырнул в лицо пригоршню волшебного порошка. Один за другим гролимы исчезали в волнах. Те, кто умели плавать, устремились прямо в открытое море навстречу неминуемой гибели. Остальные сразу исчезли под водой. Некоторое время из глубины темных вод поднимались пузыри, но вот все стихло.

Альбатрос, парящий в небе, распластав крылья, на мгновение завис в воздухе над водой, а затем снова стал выписывать круги в небе над амфитеатром.