Текст книги "Завтрак с Сенекой. Как улучшить качество жизни с помощью учения стоиков"

Мир Сенеки – это наш мир

При чтении произведений Сенеки создается впечатление, что он описывает современный мир, хотя сам он жил и творил две тысячи лет назад.

Богатые граждане Рима отличались тягой к изобразительному искусству и роскоши, к разного рода удовольствиям. Как в наше время можно пойти в супермаркет и купить апельсины и авокадо, выращенные на другом конце света, так и римляне развили международную торговлю до такой степени, что наводнили Рим редкими товарами, продуктами и предметами роскоши из далеких земель.

Римляне из высших слоев общества стремились продемонстрировать свое богатство, которое служило признаком высокого статуса. Стремление «быть не хуже других» существовало еще в Древнем Риме. Вот как описывает его Сенека:

А как много вещей мы приобретаем потому только, что другие их приобретают, что они есть у большинства! Одна из причин наших бед – та, что мы живем по чужому примеру и что не разум держит нас в порядке, а привычка сбивает с пути. Чему мы и не захотели бы подражать, если бы так делали немногие, за тем идем следом, стоит всем за это приняться (как будто, чем чаще что-нибудь делается, тем оно честнее), и место истины занимает для нас заблужденье, едва оно станет всеобщим[14]14
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 123.6. С. 318.


[Закрыть].

Богачи строили виллы у моря, облицованные редким, привезенным из других стран мрамором, а также бассейны и роскошные бани, позволяли себе любую роскошь, какую только можно представить. Одни в жаркие летние месяцы охлаждали напитки и воду в бассейне с помощью снега и льда, привозившегося издалека. Другие устраивали роскошные пиры, ужины и приемы, зачастую тратя на них астрономические суммы денег – гости поглощали экзотические деликатесы, а затем вызывали у себя рвоту, чтобы освободить место в желудке для новых блюд. Раньше жизнь римлян была скромной, но те времена давно миновали.

И наконец, в культуре расточительства времен Сенеки наблюдались те же излишества, что и у сегодняшних знаменитостей, о чем мы читаем в голливудских таблоидах и интернет-сайтах сплетен. Сенека пишет:

Далее, любители удовольствий хотят, чтобы, пока они живы, их жизнь стала предметом общих толков, и если о них молчат, они полагают, что стараются впустую. Им плохо каждый раз, когда молва не заметит какого-нибудь их поступка. Многие проедают имущество, у многих есть любовницы, и чтобы твое имя не затерялось среди всех, мало роскошничать – нужно сделать что-нибудь особенное. В городе, где все так заняты, о простом беспутстве не заговорят[15]15
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 122.14. С. 317.


[Закрыть].

Причина актуальности этих слов и сегодня проста – природа человека не изменилась. Современная культура далеко продвинулась в сфере технологий, но с точки зрения психологии мы не отличаемся от людей, живших во времена Сенеки. Мы сложные существа, и нам не чужды жадность, тщеславие, тревога, страх, уныние, жажда денег, сексуальное влечение и алкогольная зависимость – наряду со стремлением быть достойным человеком и сделать жизнь лучше.

Стоики пропагандировали простую жизнь, но их учение не запрещало накапливать богатство – при условии, что оно будет использоваться разумно. Но, будучи одним из богатейших людей Римской империи, коллеги которого составляли высший слой общества, Сенека не понаслышке знал о последствиях безудержного стремления к роскоши. Скорее всего, именно личный опыт заставил его осознать пустоту и поверхностный характер роскошной жизни, выступить против нее:

Мы восхищаемся стенами, облицованными тонкими плитами мрамора, и хотя знаем, что под ними скрыто, сами обманываем свои глаза. А наводя позолоту на кровли, разве не лживой видимости мы радуемся? Ведь знаем же мы, что под нею – неприглядное дерево! Но не только стены и потолки украшаются тонкою облицовкой; и у всех тех, кто гордо шествует у тебя на виду, счастье облицовано. Вглядись – и узнаешь, сколько зла скрыто под тонким слоем достоинства[16]16
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 115.9. С. 294.


[Закрыть].

От других стоиков Сенеку отличает глубокое понимание психологии человека, в том числе его стремлений и страхов. Он первым в западном мире исследовал психологию потребления. Кроме того, Сенека внес важный вклад в понимание эмоций, в том числе гнева, и этот вклад мы ценим и сегодня. Другими словами, Сенека был не оторванным от мира теоретиком, а человеком, который «повидал всякое» в реальной жизни: как лучшие, так и худшие стороны человеческой природы[17]17
  Как отметил Брэд Инвуд, Сенека был «оригинальным представителем» философии стоицизма, новатором, «вклад которого, по всей видимости, заключается в признании ценности личного опыта в этике и моральной психологии». Inwood B. Reading Seneca: Stoic Philosophy at Rome. Oxford: Clarendon Press, 2005. P. 3.


[Закрыть]. Он на личном опыте знал то, о чем писал, и обладал уникальной способностью понимать внутренние, психологические мотивы других людей. Именно в этом заключена ценность Сенеки для современных читателей, живущих через две тысячи лет после него.

В сущности, время Сенеки – это наше время. Он наш современник, и у нас с ним общие заботы и тревоги.

Глава 1. Утраченное искусство дружбы

И никакое знание, пусть самое возвышенное и благотворное, но лишь для меня одного, не даст мне удовольствия. ‹…› Любое благо нам не на радость, если мы обладаем им в одиночку.

Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 6.4 [11]

Когда Сенеке шел уже седьмой десяток, его близкий друг Луцилий столкнулся с серьезной проблемой.

Луцилий был немного младше Сенеки и занимал высокую должность губернатора Сицилии. Как и сам Сенека, Луцилий был амбициозным, талантливым, трудолюбивым и успешным человеком. Он сделал блестящую карьеру и приобрел известность в обществе. Но в погоне за славой и успехом он в какой-то момент забыл о своем внутреннем мире. Выражаясь современным языком, он переживал экзистенциальный кризис.

Желая получить совет от верного друга, Луцилий обратился за помощью к Сенеке. Луцилий хотел отойти от дел и жить более осмысленной и полной жизнью, но он привык к роскоши и поклонению. Подобно многим современным людям, Луцилий задавал себе вопрос, достаточно ли у него финансовых ресурсов, чтобы уйти на покой, сохранив при этом привычный образ жизни, или нужно поработать еще несколько лет, чтобы умножить накопления. Луцилий стремился к свободе, но в то же время страшился последствий расставания с хорошо оплачиваемой должностью.

Такова подоплека писем Сенеки к Луцилию, хотя исследователи наследия философа никогда об этом не упоминают.

Вопросы Луцилия о том, как изменить свой жизненный путь, дали Сенеке повод для создания замечательных «Нравственных писем», адресатом которых был не только Луцилий, но и широкий круг читателей. В то же время эти письма явно были задуманы как вводный курс к философии стоицизма в интерпретации Сенеки. В них философ рассматривает разные аспекты дружбы, но ее значение для Сенеки наиболее ярко выражают следующие слова:

Но для меня хорошо то же, что и для тебя, и я не был бы тебе другом, если бы не считал своим все, что тебя касается. Дружба сделает наши дела общими, у каждого поодиночке нет ни беды, ни удачи: вся жизнь друзей – заодно. Она не может быть блаженной у того, кто смотрит только на себя и все обращает себе на пользу; нужно жить для другого, если хочешь жить для себя. Этот неукоснительно и свято соблюдаемый союз, который связывает людей с людьми и заставляет признать, что есть некое общее для человеческого рода право, он более всего способствует душевному дружескому союзу, о котором я говорил. Кто многим делится со всяким человеком, тот с другом разделит все[18]18
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 48.2, 48.3. С. 80. Сенека также написал трактат «О дружбе», из которого до нас дошли лишь короткие фрагменты. Более подробно, с многочисленными цитатами, представления Сенеки о дружбе анализируются в Motto Anna Lydia and Clark John R. Seneca on Friendship // Atena e Roma. 1993. 38. P. 91–96.


[Закрыть].

Сенека излагает Луцилию свою жизненную философию в виде писем, а более ранние философские произведения он посвящал другим друзьям, родственникам и знакомым. Его цель – помочь им обрести душевное спокойствие, справиться с горем или преодолеть разного рода трудности. Как мы можем видеть, для философии Сенеки искусство жить не было абстрактной системой, понятной лишь другим интеллектуалам. Наоборот, оно предполагало личные отношения, и, по мнению Сенеки, философия должна помогать людям жить в реальном мире.

Сенека постоянно критиковал философов-теоретиков своего времени, которые сводили философию к сложным логическим аргументам. Их подход он считал неубедительным и не способным удовлетворить потребности человека. Сенека проводил четкую границу между «настоящей философией» и ее альтернативой, которую он считал просто игрой слов, интеллектуальным развлечением. Многие современные философы, писал он, копаются в мелочах, вместо того чтобы исследовать живые идеи, способные улучшить жизнь людей. Он настаивал, что учиться необходимо для жизни, а не для школы[19]19
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 106.12. С. 269.


[Закрыть]. Философские идеи Сенеки были систематизированными и последовательными, но как писатель он понимал важность убедительного и яркого их представления. Литературное мастерство и эмоциональность в изложении своих идей помогли ему оживить философию, сделать ее более понятной и запоминающейся.

Луцилий считал Сенеку не только близким другом, но также наставником и советником в вопросах философии, и Сенека с удовольствием брал на себя эту роль. Иногда друг может быть превосходным наставником. Бывает, что человек, который вас хорошо знает, способен предложить объективную оценку, которая показалась бы неуместной – или даже враждебной – в устах незнакомца. Поэтому в «Нравственных письмах» часто встречаются места, где Сенека довольно резко «дает отпор» ложным суждениям (с точки зрения стоицизма Сенеки), вызывающим у Луцилия душевные страдания.

Сенека хорошо знал Луцилия и при необходимости помогал ему серьезно анализировать скрытые убеждения, которые стали источником его проблем. Затем Сенека предлагал Луцилию другую точку зрения, помогая переосмыслить ситуацию. Некоторые письма Сенеки похожи на современные сеансы психотерапии, во время которых врач побуждает клиента поставить под сомнение привычный образ мыслей. Во всех своих философских произведениях Сенека выступает в роли наставника, предлагая разумные советы и рациональные аргументы для преодоления жизненных трудностей. Его метод прост – он помогает читателям пересмотреть свои убеждения. Для Сенеки и стоиков счастливая жизнь невозможна без анализа ложных убеждений, вызывающих душевные страдания, и отказа от этих убеждений[20]20
  По словам стоика Аристона, которого цитирует Сенека (Нравственные письма к Луцилию. 94.16), если человек не страдает психическим заболеванием, то все «неистовства», или душевные страдания, проистекают из ложных мнений. Сенека согласен с ним. В трактате «О безмятежности духа» к Сенеке обращается его друг Серен – как к врачу. Пациент Серен рассказывает о своих душевных страданиях, и Сенека отвечает ему как философ-целитель, стремящийся излечить его недуг. Из писем к Луцилию на сеанс психотерапии больше всего похоже письмо под номером 24. Луцилий переживает из-за того, что стал объектом судебной тяжбы; Сенека стремится помочь ему преодолеть тревогу, используя пошаговый психотерапевтический подход.


[Закрыть].

Инструменты дружбы

Если порой приходят твои письма, мне кажется, что ты рядом, и настроение у меня такое, словно я отвечаю тебе не письмом, а живым словом.

Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 67.2 [121]

Проводить время с другом – это наилучший способ наслаждаться обществом близкого человека и вести с ним серьезные беседы. Но это не всегда возможно. В древности средством завязывать, поддерживать и укреплять дружбу были письма, помогавшие преодолеть пространство, разделяющее людей. Сенека писал Луцилию: «Стоит мне получить от тебя письмо – и мы тотчас же снова вместе»[21]21
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 40.1. С. 68.


[Закрыть]. Письма продолжали выполнять эту функцию до недавнего времени, когда их по большей части заменила электронная почта.

К сожалению, изобретение электронной почты лишило нас чего-то очень важного. Электронные письма – это быстро и эффективно, но они кажутся нематериальными и иллюзорными. Хорошо написанное настоящее письмо производит совсем другое впечатление, лучше передает личность автора и его сокровенные мысли. Лаконичные электронные письма мы быстро забываем, тогда как эмоциональное письмо на бумаге может стать для нас источником вдохновения, и мы будем бережно его хранить.

На мой взгляд, исчезновение писем из нашей жизни вносит свой вклад в «эпидемию одиночества», о которой теперь так много говорят. Ирония в том, что социальные сети дают нам возможность завести сотни друзей, но при этом многие чувствуют себя еще более одинокими. Мне кажется, я понимаю причину: в социальных сетях уровень коммуникации значительно ниже, чем при реальном общении, в котором нуждается человек, чтобы чувствовать себя счастливым и развиваться. Письма способны стать формой настоящего разговора, тогда как в социальных сетях люди обмениваются комментариями – а это совсем разные вещи.

Разумеется, можно и по электронной почте отправить настоящее письмо. Слава богу, такое иногда случается. Но, поскольку большинство электронных писем представляют собой лишь краткие заметки, сама среда побуждает нас к более поверхностному общению по сравнению с теми временами, когда люди писали письма на бумаге. Другими словами, с появлением электронной почты коммуникация приобрела скорость и эффективность, но утратила глубину.

Сенека в своих письмах к Луцилию дает нам образец глубокой дружбы. Но в нашей культуре с ее высоким темпом жизни и утилитарностью, нацеленной на быстрый результат и немедленное вознаграждение, мы часто забываем о том, чего требует от нас глубокая и приносящая удовлетворение дружба.

Три уровня дружбы

Аристотель (384–322 гг. до н. э.) еще две тысячи лет назад подчеркивал значение дружбы и выделял три ее вида, отмечая, что без истинной дружбы счастливая жизнь невозможна. Изучение дружбы не включено в современный курс философии, но Аристотель считал этот предмет чрезвычайно важным и посвятил ему пятую часть своего главного труда по этике, «Никомаховой этики», где он исследует природу и значение дружбы.

Низший уровень дружбы, объясняет Аристотель, основан на взаимной выгоде. Примером такой дружбы, основанной на взаимной пользе, могут служить деловые связи, формирующиеся в процессе нетворкинга. Это самый поверхностный и недолговечный вид дружбы. Такая дружба зачастую эгоцентрична и, как правило, угасает после исчезновения выгоды. Лично я называю таких людей не друзьями, а знакомыми. Сенека писал: «Кто заводит друзей на всякий случай, тот лишает дружбу ее величия»[22]22
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 9.12. С. 17. По свидетельству Цицерона, стоики были убеждены, что к дружбе следует стремиться ради ее внутренней ценности, а не утилитарной пользы. (Цицерон. О пределах добра и зла. 3.70.)


[Закрыть].

Следующий уровень дружбы основан на удовольствии. Дружба, преследующая удовольствие, объединяет людей, которые наслаждаются обществом друг друга. Это может быть собутыльник или тот, кто разделяет вашу страсть к кино – любой, с кем вам приятно проводить время.

Самый глубокий уровень дружбы – по Аристотелю – основан на взаимном восхищении, когда каждый видит в друге черты характера или добродетели, которыми он восхищается. Это дружба, основанная на добродетели. Такая дружба требует доверия и времени, и связь между людьми часто сохраняется всю жизнь. Аристотель называл такую дружбу «совершенной», и она предполагает, что вы открываете для друга свой внутренний мир. Как и любая дружба, она предполагает искреннее желание добра другому человеку. Но дружба требует времени, и поэтому количество истинных друзей ограниченно.

И для Аристотеля, и для Сенеки жизнь не может быть полноценной в одиночестве, без настоящей дружбы, основанной на любви и взаимопонимании[23]23
  См.: John M. Cooper. Aristotle on the Forms of Friendship // The Review of Metaphysics. 1977. 30. № 4. P. 648.


[Закрыть]. Не менее важно, что, проводя время с другими людьми и вступая с ними в диалог, мы совершенствуемся сами. Друзья подобны зеркалам: когда вы видите достоинства другого человека, которыми сами не обладаете, это вдохновляет вас меняться, становиться лучше[24]24
  См.: Sherman Nancy. Aristotle on Friendship and the Shared Life // Philosophical and Phenomenological Research. 1987. 47. № 4. P. 610.


[Закрыть].

Таково утраченное искусство дружбы, которым в совершенстве владели Сенека и Луцилий, – не только философской, но наполненной истинной любовью. Я убежден, что именно к такой дружбе, основанной на диалоге и желании добра другому человеку, стремятся сегодня многие люди, но для нее у нас мало ролевых моделей. И не подлежит сомнению, что эта редкая, настоящая дружба, исполненная глубокого смысла, делает нас более человечными, а нашу жизнь – более полноценной. Такого рода дружба не только повышает качество жизни, но и делает лучше нас самих.

Совершенствоваться вместе

Одно из первых писем Сенеки Луцилию свидетельствует о прекрасном настроении автора. В первой же строке он с воодушевлением сообщает: «Я понимаю, Луцилий, что не только меняюсь к лучшему, но и становлюсь другим человеком»[25]25
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 6.1. С. 11.


[Закрыть].

Сенека не просто пытался – в качестве наставника – помочь Луцилию стать лучше. Эти слова свидетельствуют, что он надеялся стать лучше сам. Сенека изучал философию стоицизма с юности, но считал, что все еще очень далек от совершенства и ему предстоит еще долгий путь.

Сообщив Луцилию о том, что становится другим человеком, Сенека развивает эту мысль. Он понимает, что в нем есть много «такого, что надо было бы исправить, поубавить или приподнять»[26]26
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 6.1. С. 11.


[Закрыть], и убежден в важности этого понимания. Это доказательство изменений к лучшему, поскольку теперь он способен видеть собственные недостатки.

Ощущения Сенеки – это именно те изменения, которые он хотел бы видеть и в Луцилии. Возможно, своим воодушевлением Сенека хотел подчеркнуть этот аспект и подать пример другу. По мнению Сенеки, идеальная дружба – это когда друзья способны помочь друг другу стать лучше, меняться вместе.

Дружба и глубокие взаимоотношения играют важную роль в философии Сенеки и по другой причине (см. главу 9 «Агрессивная толпа и узы, которые объединяют»). Дело в том, что люди, которыми мы себя окружаем, оказывают огромное влияние на нашу личность. Сенека считал, что мы должны тщательно выбирать друзей, поскольку очень легко воспринять и перенять недостатки других людей, не отдавая себе в этом отчета. Окружение из достойных людей помогает нам самим стать лучше. Такая дружба – путь к совершенству.

Прокладывание пути: стоицизм как совершенствование

Сенека понял, что настоящий прогресс возможен только при условии осознания своих недостатков или отсутствия достоинств.

Эта идея еще раньше была сформулирована Сократом. Он услышал ее от жрицы по имени Диотима. Она сказала Сократу, что боги не стремятся к мудрости, поскольку и так мудры. Большинство людей даже не осознают, что не обладают мудростью, и поэтому тоже не ищут ее. Таким образом, поиск мудрости возможен только для человека, понимающего, что не обладает ею[27]27
  Платон. Избранные диалоги / Пер. с др.-греч. С.К. Апта и др. М.: Эксмо, 2013. 203E –204A.


[Закрыть].

Другими словами, если вы не видите своих недостатков, не занимаетесь самоанализом, не проверяете свои ценности, то не осознаете этих вещей, что делает прогресс почти или полностью невозможным.

Для римских стоиков, в том числе Сенеки, смысл жизни заключался в движении к мудрости и изменении себя к лучшему, а цель – стать мудрецом-стоиком, или мудрым человеком.

Это вполне разумная стратегия, но одна из самых странных и разрушительных (на мой взгляд) идей первых греческих стоиков заключалась в том, что сама по себе добродетель подчиняется принципу «все или ничего». Это означало, что добродетельным мог быть только мудрец-стоик, тогда как все остальные считались глупыми, порочными или даже безумными. Эта идея была позаимствована у киников, что объясняет ее необычность и неоднозначность.

Основатель стоицизма Зенон Китийский испытал сильное влияние жизни и идей Сократа. Но Зенон также много взял у представителей другой философской школы Древней Греции, киников. Стремясь к состоянию абсолютной свободы, киники просили милостыню на улицах Афин и были известны своими дерзкими высказываниями и поведением, открыто бросавшим вызов условностям общества. (Платон якобы называл философа-киника Диогена «безумствующий Сократ»[28]28
  Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. с др.-греч. М.Л. Гаспарова. 2-е изд. М.: Мысль, 1986. 6.54. С. 230.


[Закрыть].) Почти все наиболее радикальные идеи Зенона перекликаются с идеями киников. Принцип «все или ничего» по отношению к добродетели (и понятие мудреца) также исходит от киников[29]29
  См.: Sellars John. The Art of Living: The Stoics on the Nature and Function of Philosophy. L.: Bristol Classical Press, 2009. P. 59–64.


[Закрыть].

Конечно, в самой идее мудреца-стоика нет ничего предосудительного. На самом деле это очень полезное понятие. Проблема в применении к добродетели принципа «все или ничего»: человек может быть либо добродетельным мудрецом, либо вообще не обладать добродетелями. Поэтому идея Зенона, противопоставлявшая мудреца остальному человечеству, не кажется мне полезной. Она привлекла к себе внимание, но серьезно повредила стоической школе и послужила причиной насмешек над стоиками со стороны других древних философов[30]30
  Более подробно о противопоставлении мудреца и обычных людей см.: Sellars John. The Art of Living, 59–64; Sellars. Stoicism. L.: Routledge, 2014. P. 36–41, и Brennan Tad. The Stoic Life: Emotion, Duties, and Fate. Oxford: Oxford University Press, 2005. Ch. 4. Современный философ Лоуренс К. Беккер отвергает как «непригодную» идею ранних стоиков о применимости принципа «все или ничего» к добродетели, а также строгое разграничение между мудрецами и остальными людьми. См.: Becker. A Modern Stoicism. 2nd ed. Princeton: Princeton University Press, 2017. P. 132, 133 и далее.


[Закрыть].

Другими словами, большинство современных философов считают применение к добродетели принципа «все или ничего» ложной дихотомией, то есть логической ошибкой. Точно так же современные философы ищут в людях не идеальную добродетель, а общее совершенство духа.

В этом смысле римские стоики, такие как Сенека, кажутся мне большими реалистами, чем их предшественники греки. Если греческие стоики представляли мудреца отстраненным и эмоционально холодным, то у Сенеки он более человечен. Сенека также подчеркивал, что мудрец-стоик испытывает нормальные человеческие чувства, как и все остальные люди. Но еще важнее, что римские стоики уделяли особое внимание людям, которые пытались изменить себя или приближались к добродетели. Таким образом, философия стоицизма различала три группы людей: мудрецов, «совершенствующихся», то есть становящихся мудрее, и тех, кто не стремится к мудрости. Мы могли бы назвать эту третью группу не совершенствующимися, но римские стоики не дали ей ни названия, ни определения[31]31
  Introduction to Seneca. Letters on Ethics to Lucilius / trans. by Margaret Graver and A.A. Long. Chicago: University of Chicago Press, 2015. xx.


[Закрыть]. Тем не менее из произведений Сенеки понятно, что эта группа состоит из людей, бессознательно привязанных к ложным и непроверенным убеждениям или порабощенных ими. Для наших целей мы назовем эту группу нелюбознательными (см. рис. 1), что перекликается со словами Сократа: «Непознанная жизнь недостойна самой себя».

Рис. 1. Три категории людей на философском пути, согласно представлениям римских стоиков

Теперь я попытаюсь более подробно обрисовать эту модель, что поможет объяснить, почему римские стоики рассматривали стоицизм как своего рода путь и почему они считали возможным ежедневный прогресс с помощью самоанализа, практики и тренировки. Всем вряд ли удастся достичь уровня мудреца-стоика, но каждый человек способен, настаивали они, двигаться в этом направлении.

На вершине рисунка расположилась фигура мудреца-стоика, своего рода идеал. В нормальных обстоятельствах мудрец-стоик счастлив, радостен, спокоен и уравновешен. Кроме того, мудрец не подвластен страстям (pathē на греческом) и сильным эмоциям, таким как гнев, поскольку сильные эмоции являются следствием неверных суждений. Мудреца-стоика защищает тот факт, что он всегда выносит разумные суждения, не оставляющие шанса для формирования сильных эмоций. (Тем не менее мудрец-стоик испытывает нормальные человеческие чувства; этот аспект будет рассматриваться в главах 4 и 12.)

Как мы видим, мудрец-стоик – чрезвычайно редкая разновидность философа. Сенека сравнивал их с птицей феникс из египетских мифов, которая рождается один раз в пятьсот лет. (Вот почему я поместил маленького феникса в верхней части рисунка – как напоминание о редкости.) Почти все философы-стоики говорили о мудреце или мудром человеке, но ни один не объявлял себя мудрецом-стоиком. Школа стоицизма, существовавшая на протяжении нескольких столетий, чаще всего истинным мудрецом признавала Сократа[32]32
  Судя по всему, основатель стоицизма Зенон также признавал Сократа мудрецом. См.: Brouwer René. The Stoic Sage: The Early Stoics on Wisdom, Sagehood and Socrates. Cambridge: Cambridge University Press, 2014. P. 109, 164.


[Закрыть].

Если состояние мудрости хотя и достижимо, но очень редко, то какова практическая ценность этой идеи? В сущности, мудрец – это ролевая модель: компас или Полярная звезда, указывающая ученикам цель и помогающая двигаться в правильном направлении. Эмили Уилсон, биограф Сенеки, отмечала: «Фигура совершенного мудреца-стоика интересует Сенеку не как абстракция, а как инструмент, позволяющий читателям лучше относиться друг к другу»[33]33
  Wilson Emily. The Greatest Empire. P. 146.


[Закрыть].

Сам Сенека не называл себя мудрецом. Он признавался: «…мне далеко до людей терпеливых, а до совершенных и подавно»[34]34
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 57.3. С. 96.


[Закрыть]. Но Сенека часто обращался к фигуре мудреца, поскольку это был полезный инструмент. Фактически Сенека в своих произведениях так подробно описывает фигуру мудреца, что изучающий стоицизм может почти в любой ситуации спросить себя: «Как бы отреагировал на это мудрец-стоик?» Возможно, метод не самый совершенный, но он работает.

Группа нелюбознательных в нижней части моей философской пирамиды соответствует людям, которых Сократ называл «не ведающими»: они не осознают, что не обладают мудростью, и поэтому у них не возникает желания искать ее. (Хуже того, некоторые люди из этой группы могут быть убеждены, что уже достигли мудрости, что также подавляет желание совершенствоваться.)

Выражаясь современным языком, жизнь нелюбознательных сформирована убеждениями, которые были усвоены в процессе социализации и социальной адаптации и истинность которых никогда не оспаривалась. Поэтому эти люди склонны принимать все за чистую монету: например, рекламу, убеждающую, что «купив этот товар, вы повысите свой статус и самооценку». С точки зрения древних стоиков, глубоко укоренившиеся ложные убеждения такого рода побуждают людей к поискам роскоши, наслаждений, богатства, имущества, славы и общественного одобрения. Но стоики считают все это «ложными ценностями», в отличие от истинной ценности – совершенства внутреннего мира, которое позволяет разумно относиться к внешним вещам и извлекать из них пользу. Кроме того, ложные представления нелюбознательных часто становятся причиной сильных негативных эмоций, таких как беспокойство, страх, тревога и гнев.

Тот факт, что вы читаете эту книгу, позволяет с большой долей уверенности предположить, что вы любознательный человек, стремящийся узнать что-то новое, и поэтому вы относитесь не к абсолютно «не ведающим» (и не к мудрецам), а к средней группе, которую мы называем совершенствующимися. Такой человек осознает, что еще не достиг мудрости и поэтому способен совершенствоваться и становиться лучше. Именно для такой аудитории писал Сенека, причем помещал в эту категорию и себя, и Луцилия.

Совершенствующийся – это перевод древнегреческого термина для обозначения человека, изучающего философию стоицизма, – prokoptōn, или «тот, кто совершенствуется». Философы-стоики не считали себя совершенными мудрецами, а стремились ежедневно совершенствоваться при помощи самоанализа и разного рода упражнений, и поэтому все они относятся к группе совершенствующихся.

Для того чтобы совершенствоваться как человеческое существо, нужно, во-первых, осознать свое несовершенство (или иметь причину меняться к лучшему), а во-вторых, иметь желание изменить себя. И вовсе не совпадение, что Сенека в своих письмах часто употреблял слово «преуспеть» в значении «стремиться к совершенству». Он считал, что «немалая часть успеха – желание преуспеть»[35]35
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 71.36. С. 133.


[Закрыть]. Без этого желания совершенствование невозможно.

Как ни странно, школа стоиков никогда глубоко не изучала вопрос: что побуждает человека к самосовершенствованию? Точный ответ у разных людей может отличаться, но совершенно очевидно, что в общем случае необходим, выражаясь современным языком, некий «тревожный звонок». Это может быть кризис личности, потеря близкого человека, череда неудач или просто медленное осознание того факта, что жизнь слишком ценна, чтобы тратить ее на ложные блага, которые мир постоянно пытается нам навязать. В роли тревожного звонка также может выступать гнетущее ощущение своего несчастья или депрессия – потому что истинные, внутренние потребности человека не совпадают с его убеждениями или образом жизни.