Текст книги "Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера"

Вернувшись в Германию в начале января, фон Гессен пересказал Гитлеру содержание своих переговоров и передал ему тот меморандум из пяти пунктов на немецком языке, который составил Пий XII. В начале февраля принца вновь отправили в Рим для продолжения переговоров. Вскоре он вызвал Травальини в королевскую резиденцию, чтобы вручить новое послание для понтифика. Принц сообщал, что, ознакомившись с меморандумом папы, Гитлер обсудил последующие шаги с Риббентропом и, в принципе, согласился с теми условиями, которые выдвинул понтифик. Фюрер решил, что лучше провести предстоящую встречу его министра иностранных дел с папой в официальном формате и отказаться от режима секретности. Ее следует преподнести как обсуждение вопросов, которые привели к напряженности в отношениях между рейхом и Ватиканом.

Любопытно отметить, что, консультируя Пия XII по поводу планируемой встречи с Риббентропом, фон Гессен передал пожелание Гитлера как можно больше льстить министру. По его словам, «фюрер предпочел бы, чтобы в ходе встречи с фон Риббентропом (вероятно, решающего этапа в отношениях между Церковью и рейхом) Святой Отец не жалел бы приятных слов в адрес его министра иностранных дел, поскольку тот весьма восприимчив к такого рода вещам и именно он будет осуществлять общее руководство деятельностью в данной области». Немецкий принц добавил, что Гитлер «многого ожидает от этой аудиенции»[238]238
  Travaglini to Lauri, February 5, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, ff. 39r–40r.


[Закрыть].

Папа очень хотел провести встречу с нацистским министром иностранных дел, но его обеспокоило решение Гитлера выставить ее на всеобщее обозрение. Понтифик и без того балансировал на грани в своих отношениях с поляками, а также с другими силами, призывавшими его открыто осудить рейх. Распространение информации о том, что он вел дружескую беседу с Риббентропом, может иметь неприятные последствия. Учитывая это, папа 8 февраля подготовил для фон Гессена еще одну записку на немецком:

Те новости, которые мы вплоть до начала текущего месяца получали о положении Церкви в Германии, не свидетельствуют о начале разрядки напряженности в соответствии с пятью указанными пунктами.

В такой ситуации Его Святейшество, как и прежде, полагает, что будет более полезно осуществить первую встречу с министром иностранных дел рейха в конфиденциальном режиме и без постороннего вмешательства провести откровенную дискуссию о необходимых… пунктах будущей договоренности.

Его Святейшество надеется, что подобная встреча позволит достичь ясности, а в дальнейшем и соглашения по тем вопросам, которые должны освещаться в готовящейся договоренности[239]239
  Отпечатанная на машинке записка имеет простой заголовок Aufzeichnung. В нее внесена рукописная правка (очевидно, самим папой): ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 45r.


[Закрыть].

Нацистский принц вернулся 18 февраля 1940 г. в Рим, где Травальини передал ему послание папы. В отчете Травальини о разговоре с фон Гессеном (Пий XII, как обычно, получил этот отчет через кардинала Лаури) упоминались новые заманчивые предложения, переданные принцем для папы. Сообщалось, что фюрер и Риббентроп «осторожно и без особой огласки проводят в жизнь пять пунктов [папской] записки». Они планируют завершить выполнение этой задачи (и, возможно, сделать даже больше для того, чтобы удовлетворить папу) после визита Риббентропа. Нацистские вожди пришли к единому мнению, что для осуществления всего этого визит министра должен, даже если он и будет считаться «частным», сопровождаться церемониями, подобающими событию такого значения. Послание фон Гессена, направленное папе, заканчивалось на оптимистической ноте: «После этого визита и открытой, честной дискуссии, которая пройдет между Святым Отцом и фон Риббентропом, может начаться новая эра – эра умиротворения католицизма в Германии»[240]240
  Travaglini to Lauri, February 18, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, ff. 48r–50r.


[Закрыть].

Ни строчки из этой секретной переписки, осуществлявшейся при посредничестве кардинала Лаури, Травальини и фон Гессена, не опубликовано в составленном Ватиканом 12-томном собрании архивных материалов, имеющих отношение ко Второй мировой войне. В многотомнике, издававшемся в период с 1965 по 1981 г., представлены тысячи страниц документов, но эта переписка упоминается лишь косвенно[241]241
  В многотомнике опубликована лишь одна служебная записка, содержащая намек на эти переговоры. Она принадлежит перу монсеньора Тардини. Отмечу, что в ADSS из нее изъято следующее предложение (даже без указаний, что такое изъятие сделано): «На самом деле Травальини всегда говорил, что, как только договорятся о папской аудиенции, фон Риббентроп найдет предлог прибыть в Италию». Tardini notes, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 248v; текст, из которого уже изъято указанное предложение, можно найти в: ADSS, vol. 1, n. 257.


[Закрыть].

В пятницу, 8 марта, принц фон Гессен дал Пию XII знать, что Риббентроп надеется встретиться с папой через три дня. Лишь после телефонного сообщения фон Гессена в тот же день о том, что папа дал согласие, немецкий министр иностранных дел выехал на поезде в Рим[242]242
  Cardinal Lauri to Pius XII, March 8, 1940; Travaglini to Lauri, March 8, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, ff. 55r, 56r.


[Закрыть].

Для папы это был напряженный уик-энд, что явствует из субботних заметок монсеньора Тардини, служившего тогда заместителем государственного секретаря Ватикана по международным делам. Эти записи стали доступными для исследователей 80 лет спустя:

В понедельник, 11-го, фон Риббентроп приезжает для встречи со Святым Отцом. Подготовка к этой аудиенции осуществлялась тайно, через принца фон Гессена и Травальини. Святой Отец сообщил ему [Риббентропу] пять пунктов, исполнение которых желательно для Святого престола (они подготовлены им [папой] лично и до сих пор неизвестны администрации [ватиканского государственного секретаря]). Немецкое правительство заявляет, что они [эти пункты] могут стать основой для будущего соглашения.

Тардини добавлял, что лишь накануне немецкому послу Бергену, не осведомленному о тайных переговорах между фон Гессеном и папой, наконец сообщили о происходящем и что после этого он явился к кардиналу Мальоне с официальной просьбой об аудиенции папы[243]243
  Tardini notes, March 9, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 246r.


[Закрыть].

О переговорах папы с Гитлером, которые велись на протяжении первого года понтификата Пия XII, никто за пределами узкого круга посвященных не знал, но о его предстоящей встрече с министром иностранных дел фюрера должен был узнать весь мир.

Глава 12
Трудный визитер

В понедельник, 11 марта 1940 г., четыре черных ватиканских лимузина остановились перед палаццо, где размещалось посольство Германии при Святом престоле. Два красочно одетых ватиканских служителя с саблями на поясе вышли из одного автомобиля, чтобы приветствовать гостя папы – гитлеровского министра иностранных дел. Иоахим фон Риббентроп, 46-летний «безгранично тщеславный, высокомерный и напыщенный бывший торговец шампанским», стал одним из доверенных лиц фюрера, хотя большинство деятелей нацистской верхушки поглядывали на него с презрением[244]244
  Цитата взята из: Kershaw 1999, pp. 556–557. Об отношении других нацистских лидеров к Риббентропу см.: Kershaw 1999, p. 774.


[Закрыть]. После того как Риббентроп и его свита сели в лимузины, кортеж двинулся в направлении Апостольского дворца. В Ватикан он въехал через ворота Святой Анны во внушительной стене, которая тянется справа от площади Святого Петра. Там швейцарские гвардейцы в яркой полосатой форме отсалютовали автомобилям, после чего те проследовали во двор Сан-Дамасо, окруженный высокими стенами Апостольского дворца, возведенного в XV в.

У подножия грандиозной парадной лестницы, ведущей во дворец, немецкую делегацию ожидал 36-летний Карло Пачелли – преждевременно облысевший сын брата папы. Карло унаследовал от отца юридическую фирму, которая специализировалась на церковном праве. Это была одна из немногих светских фигур, которым папа полностью доверял. Понтифик регулярно обращался к племяннику за помощью в представлении интересов Святого Отца во «внешнем мире». Теперь, облаченный в темную двубортную дипломатическую форму с золотыми эполетами, с серебряным крестом на шее, он приветствовал Риббентропа, тоже одетого в парадную форму темного цвета, хотя и не такую впечатляющую. В сопровождении фаланги Швейцарской гвардии эти двое стали подниматься по лестнице во главе процессии. Когда они прибыли в богато украшенный фресками Клементинский зал, двойная шеренга швейцарских гвардейцев отсалютовала Риббентропу, после чего один из прелатов проводил его в приемную перед папскими покоями. Там визитера приветствовали папский церемониймейстер и несколько высокопоставленных прелатов.

Затем Риббентроп вошел в помещение личной библиотеки Пия XII с большим резным столом у стены и белым изваянием Мадонны, простирающей руки. Министр иностранных дел рейха не стал опускаться на колени (хотя по традиции так полагалось делать всем, кто приближается к Пию XII) и начал беседу с передачи понтифику приветствия от Гитлера. В ответ папа заметил, что провел много лет в Германии, и добавил, что эти годы, пожалуй, были счастливейшими в его жизни.

Риббентроп выразил надежду, что они могут говорить друг с другом откровенно. По его словам, Гитлер верит, что урегулировать разногласия между ними «вполне возможно», но все зависит от того, удастся ли гарантировать «отказ католического духовенства Германии от политической деятельности», то есть от выступлений с прямой или завуалированной критикой той линии, которую проводит правительство. Конечно же, военное время – неподходящий период для заключения новых официальных соглашений, продолжал немецкий гость, но «по мнению фюрера, пока важнее всего поддерживать существующее перемирие [в отношениях между церковью и государством] и по возможности расширять его рамки». Риббентроп заметил, что Гитлер со своей стороны делает все возможное для проведения в жизнь таких улучшений. Так, он аннулировал не менее 7000 обвинений против католического духовенства – клириков, обвинявшихся в разнообразных финансовых и половых преступлениях. Кроме того, под его руководством правительство национал-социалистов продолжает ежегодно предоставлять католической церкви значительные финансовые субсидии. И вообще, добавил Риббентроп, папа мог бы за многое поблагодарить Гитлера, ведь если церковь в Европе еще существует, так это лишь усилиями национал-социалистов, которые уничтожили большевистскую угрозу[245]245
  Беседа Риббентропа с Пием XII, 11 марта 1940 г., служебная записка, DGFP, series D, vol. 8, n. 668; Pirelli 1984, p. 256, diary entry for March 15, 1940; «La visita in Vaticano,» PI, March 12, 1940, p. 1; Ribbentrop udienza Pio XII, March 11, 1940, AAV, Segr. Stato, 1940, Stati e Corpo Diplomatico, posiz. 45, ff. 4–13.


[Закрыть].

Дальше германский и ватиканский отчеты об этой беседе начинают расходиться. Согласно германской версии, «папа выразил полнейшее понимание в связи с заявлениями министра иностранных дел и безоговорочно признал справедливость конкретных фактов, упомянутых министром. Он пытался переключить разговор на некоторые специфические проблемы и жалобы Курии, однако не настаивал на этом».

Папский отчет о беседе подготовил монсеньор Тардини на основании того, что ему рассказал сам понтифик вскоре после отбытия Риббентропа. Кроме того, теперь у нас есть более подробные сведения об этом разговоре благодаря пространной служебной записке, написанной по-немецки, которую подготовили перед встречей как своего рода конспект тех тезисов, которые намеревался огласить папа. Эта записка увидела свет лишь недавно, после открытия ватиканских архивов. Она содержит напоминание о тех пяти пунктах, которые папа в январе направил Гитлеру через принца фон Гессена, а кроме того, вкратце описывает те шаги, которые папа просил фюрера предпринять с целью улучшения атмосферы накануне переговоров. В ней также названы другие важные вопросы, которые папа надеялся затронуть в ходе встречи.

Список получился длинный: «Гестапо… проводило обыски в кабинетах высших церковных иерархов, в том числе епископов». Подобные действия нарушают условия конкордата, о котором понтифик договорился с немецким правительством вскоре после прихода Гитлера к власти. Такую практику необходимо прекратить. Заявления, что немецкое духовенство якобы работает против национал-социалистического правительства, безосновательны. «Независимо от той волны, которая поднялась сейчас против Церкви и священников, следует отметить, что клирики всегда знали, как сдерживать себя и следовать установлениям закона. Это подразумевает их высокую лояльность к государству». Затем поднимается деликатная тема Польши. Озабоченность папы касалась прежде всего негативного влияния германского завоевания на свободу церкви и благополучие духовенства:

Дайте нам возможность выяснять правду о Польше. Если эта правда говорит в пользу Германии, мы готовы устранить любое недопонимание… Святой престол чрезвычайно озабочен текущим положением Церкви в Польше, в особенности из-за крайне суровых ограничений, наложенных на епископов и священников; из-за ограничений церковной деятельности, даже по воскресеньям (такие меры мешают священнослужителям и прихожанам отправлять самые необходимые религиозные обряды); из-за закрытия многих религиозных учреждений и частных католических школ[246]246
  Für den Empfang des deutschen Reichsaußenministers JOACHIM VON RIBBENTROP beim Heiligen Vater am 11.März 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, ff. 63r–71r. За этой немецкоязычной запиской, подготовленной для папы перед его встречей с Риббентропом, последовала другая, италоязычная. Она касается тех же вопросов. Ее подготовили в Государственном секретариате Ватикана. Записку передали папе накануне встречи («Appunto preparato dal Minutante per Sua Santità e l'Em. Cardinale Segretario di Stato in occasione della visita del Sig. von Ribbentrop, ministro degli esteri di Germania, dell'11 marzo 1940,» ff. 74r–76r).


[Закрыть].

После завершения встречи папа отметил, что Риббентроп показался ему довольно энергичным молодым человеком, склонным, впрочем, когда увлечется во время разговора, поносить врагов, точно фанатик. Риббентроп признался понтифику, что когда-то был виноторговцем и мало интересовался политикой. Он заявил, что верит в Бога и что родился в протестантской семье, однако не принадлежит ни к какой конфессии. В ответ на жалобы Риббентропа, что предшественник нынешнего папы резко отзывался о Германии, Пий XII подчеркнул, что он сам уже в первой энциклике, выпущенной в октябре прошлого года, сознательно постарался не задевать немцев и что в последовавшем рождественском обращении упоминание о страданиях «малого народа» относилось не к Польше (как утверждали некоторые), а к Финляндии, часть которой незадолго до этого захватили русские.

Риббентроп пытался произвести на папу впечатление своей уверенностью в том, что немцы победят в войне еще до конца текущего года. Он без устали повторял заверения. «Я ни разу не видел стального человека, пока не повстречался с фон Риббентропом», – еще до этого отмечал Джузеппе Бастианини, заместитель министра иностранных дел Италии. Теперь же папа лицезрел знаменитого нацистского поджигателя войны, так сказать, в действии. Каждый немец поддерживает Гитлера, уверял папу Риббентроп[247]247
  Bastianini 2005, p. 292.


[Закрыть].

Стремясь вернуть разговор к положению церкви в Германии, папа со своей обычной дипломатичностью заметил министру, что он не сомневается в благих намерениях Гитлера относительно церкви, но факты говорят о развязывании против нее настоящей войны. Тут он привел многочисленные примеры закрытия католических школ. Когда же Риббентроп повторил, что Третий рейх много дает церкви, и отметил, что государство ежегодно выделяет ей крупную финансовую субсидию, понтифик возразил, что при этом у церкви многое отбирают, в том числе учебные заведения и собственность.

Аудиенция продолжалась чуть больше часа. Как ни удивительно, папа заявил, что она прошла в дружеской обстановке. По всей видимости, у немецкого министра иностранных дел сложилось такое же впечатление. «Остававшиеся в приемной говорят, что фон Риббентроп входил к Святому Отцу довольно взволнованным и обеспокоенным, – отметил монсеньор Тардини, – а покидал его с удовлетворенным видом»[248]248
  Tardini notes, March 11, 1940, ADSS, vol. 1, n. 257.


[Закрыть].

В тот же день Риббентроп дважды встретился со своим ватиканским коллегой – государственным секретарем Мальоне. У них прошла часовая встреча в Апостольском дворце, а затем более короткая, когда кардинал нанес ответный визит в посольство Германии. Мальоне записал подробности этих разговоров в своих заметках. Так, Риббентроп вспомнил, что видел Пачелли, будущего папу, когда тот служил нунцием в Берлине в 1920-е гг., и добавил, что уже тогда заметил, как им восхищаются окружающие. Министр признался, что, впервые услышав об избрании Пачелли понтификом, он воскликнул: «Вот настоящий папа, наконец-то!»

Кроме того, Риббентроп сообщил кардиналу Мальоне, что очень рад стремлению Пия XII достичь «прочного, долговременного взаимопонимания с Гитлером», поскольку фюрер желает того же. Затем министр повторил многое из того, что он говорил папе: что Германия сейчас находится в центре великой войны, которая определит будущее страны, и что каждый немец поддерживает Гитлера и уверен в победе. Проблема, добавил Риббентроп, состоит в том, что католическая церковь (наряду с протестантами) случайно вторглась в сферу политики.

Тут кардинал прервал его. «Разве можно утверждать, – спросил он нацистского лидера, – что клирики, епископы, священники, члены орденов вмешиваются в вопросы, которыми положено заниматься политическим партиям?.. Если это так, вам достаточно лишь назвать нам их имена». На самом деле, настаивал кардинал, такого вмешательства не наблюдается. Нетерпеливо выслушав длинный монолог Риббентропа, он теперь излагал собственный перечень нареканий по поводу закрытия почти всех католических школ в Германии и Австрии, давления на религиозные классы во многих начальных школах, удаления распятий из школьных помещений, замены преподавания христианского катехизиса преподаванием нацистского Weltanschauung[249]249
  Weltanschauung (нем.) – мировоззрение.


[Закрыть]. «Как можно верить, – вопрошал кардинал, – что все это происходит из-за вмешательства католиков в политику?»

Не испытывая робости перед Риббентропом, кардинал развивал атаку: он отметил, что правительство национал-социалистов закрыло множество больших и малых семинарий, притесняет молельные дома, аббатства и католические благотворительные организации, а кроме того, отправило в тюрьму многих священников.

«Мне об этом ничего не известно», – заявил немецкий министр иностранных дел.

Кардинал отреагировал на это с явным недоверием и предложил Риббентропу ознакомиться с отчетами, которые Ватикан регулярно направляет в посольство Германии. В ответ Риббентроп протянул ему немецкую брошюрку, где описывались многочисленные зверства, которые поляки якобы совершали в отношении немцев, и попросил передать ее папе. Мальоне охотно ухватился за эту тему и стал жаловаться на то, как немцы обращаются с католической церковью в Польше.

Завершая свой рассказ об этих двух беседах, кардинал отметил, что немецкий министр иностранных дел дважды заявил о своем отказе от всех религий. «Он наивно считает и открыто говорит о том, что может объективно судить о религиозных вопросах именно потому, что сам не имеет никаких религиозных идей!» – писал Мальоне. Разговор был достаточно цивилизованным, полагал кардинал, но «у меня сложилось впечатление, что от визита этого министра иностранных дел в Ватикан не следовало ожидать многого»[250]250
  Maglione notes, March 11, 1940, ADSS, vol. 1, nn. 258, 259; Bastianini 2005, p. 292. Бастианини занимал пост заместителя министра иностранных дел до октября предыдущего года и снова занял его в последние месяцы пребывания Муссолини в кресле главы правительства.
  Любопытно отметить, что накануне вечером папа направил инструкции кардиналу Мальоне, в соответствии с которыми, если во время встречи с кардиналом Риббентроп выскажет мысль о замене Бергена на Франца фон Папена в качестве немецкого посла при Святом престоле, «нужно ясно дать ему понять, что эта фигура не представляется нам самой подходящей» (AAV, Segr. Stato, 1940, Stati e Corpo Diplomatico, posiz. 45, f. 8r.). В 1932 г. Франц фон Папен был немецким канцлером, а на следующий год стал вице-канцлером при Гитлере, занявшем пост канцлера. Даже после визита Риббентропа папа беспокоился, что немцы могут заменить Бергена фон Папеном. Понтифик хотел знать, какого мнения на сей счет придерживается Конрад фон Прейзинг, епископ Берлина. Он написал ему по-немецки 22 апреля 1940 г., отметив, что это «вопрос чрезвычайно конфиденциальный». Папа писал: «Поскольку, как нам сообщают, к Святому престолу очень скоро обратятся в связи с данным вопросом, было бы полезно, если бы вы ответили нам, как только получите это письмо». Проблема носила столь деликатный характер, что папа даже велел епископу использовать в ответе кодовые фразы. «Слова „просьба о благословении по случаю бракосочетания“ будут означать, что согласие можно дать, – инструктировал понтифик, – а слова „просьба дать благословение тяжелобольному“ будут означать, что такое предложение надлежит отклонить».
  Нунций в Берлине послал 30 апреля кардиналу Мальоне телеграмму из одной строчки: «Епископ Берлина просит дать благословение тяжелобольному». На другой день епископ Берлина написал уже папе, объясняя, что он против выбора фон Папена в качестве посла при Святом престоле, поскольку могут подумать, что «назначение такого видного национал-социалиста наверняка осуществлено с одобрения Церкви». Епископ опасался, что фон Папен сформирует вокруг себя в Риме окружение, которое будет создавать ложное впечатление о тесных, гармоничных взаимоотношениях правительства национал-социалистов и Ватикана. Соответствующие документы хранятся в: AAV, Segr. Stato, 1940, Diocesi, posiz. 306, ff. 114r–16r, 117r, 121r–123v.


[Закрыть].

Недавно рассекреченные ватиканские архивы показывают, что нацистский функционер и сам остался не слишком доволен государственным секретарем Ватикана. Позже, вспоминая ватиканские встречи в разговоре с Йозефом Тисо, священником, который возглавлял пронацистское словацкое государство, Риббентроп так описал свое впечатление: «По приказу моего фюрера я отправился в Ватикан прояснить некоторые вопросы со Святым Отцом. Я обнаружил, что это человек сердечный, настроенный на примирение, образованный и хорошо информированный. Он произвел на меня чрезвычайно сильное впечатление, пожалуй, даже почти гипнотическое. А вот в лице кардинала, который служит государственным секретарем, я обнаружил врага германского национал-социализма»[251]251
  Relazione del colloquio avvenuto fra il Signor Ribbentrop e Monsignor Tiso, fatta da quest'ultimo a Monsignor [Michal] Buzalka, Vescovo Ausiliare di Tirnava il 7 agosto 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 156r.


[Закрыть].

Хотя нацистский министр иностранных дел поехал в Рим главным образом для беседы с папой, его встречи с Муссолини и Чиано в ходе пребывания в итальянской столице также имели немалое значение. Если говорить о дате окончательного поворота Муссолини в сторону войны, то она, скорее всего, приходится именно на этот визит Риббентропа. Когда поезд, на котором ехал немецкий министр, прибыл в Рим, Чиано встретил гостя довольно холодно: он был недоволен тем, что немецкая сторона уведомила его о запланированном визите лишь за пару дней. Предыдущая встреча Риббентропа с его итальянским визави, которая состоялась в августе в Зальцбурге, была неприятной – именно там нацистский лидер сообщил Чиано о решении Гитлера вторгнуться в Польшу[252]252
  Grandi 1985, p. 562; Attolico to Ciano, March 9, 1940, DDI, series 9, vol. 3, n. 502. В своих воспоминаниях французский посол в Италии тоже подчеркивает важность визита Риббентропа, указывая, что это своеобразная хронологическая отметка, позволяющая датировать последний шаг Муссолини к войне (François-Poncet 1961, pp. 161–177).


[Закрыть].

Во время встречи с Муссолини в палаццо Венеция Риббентроп передал ему письмо Гитлера, где тот писал, что решение Муссолини пока не вступать в войну, безусловно, понятно. «Однако, Дуче, я полагаю, что в одном не может быть сомнения: от исхода войны зависит и будущее Италии». Играя на тщеславии Муссолини, его жажде вечно быть в центре внимания, обиде на то, что в международных делах Италия прозябает на вторых ролях, и зависти к военным успехам Германии, фюрер затрагивал чувствительную струну. Письмо завершалось воодушевляющим призывом: «Рано или поздно судьба заставит нас сражаться плечом к плечу. А значит, вы тоже не сможете стоять в стороне от конфликта… Это еще больше подчеркивает, что ваше место – рядом со мной, а мое – рядом с вами»[253]253
  Rauscher 2004, pp. 337–338.


[Закрыть].

Это письмо Гитлера к дуче было напрямую связано с устным посланием, которое намеревался передать Риббентроп: фюрер принял решение нанести удар по Франции и Британии в уверенности, что сумеет разгромить французскую армию летом и изгнать английские войска с континента до осени. По словам Риббентропа, фюрер тщательно изучил военную ситуацию и знает, что эта битва не будет такой легкой, каким стало завоевание Польши. Но Гитлер не сомневается, что и Францию, и Англию удастся не только победить, но и полностью сокрушить. Риббентроп признал, что в Зальцбурге он приуменьшил вероятность того, что Франция и Великобритания исполнят свое обещание прийти на помощь Польше. Однако, заметил он, пока все складывается неплохо. Финальная, решающая битва с западными демократиями неизбежна. По утверждению немецкого министра иностранных дел, в Германии не было ни единого солдата, который не верил бы, что рейх одержит победу еще до конца года.

Когда в ответ дуче заметил, что боевой дух французских войск, похоже, и в самом деле низок с учетом развернувшейся там коммунистической пропаганды, Риббентроп улыбнулся. Целый ряд этих французских коммунистических газетенок печатается в Германии, похвастался он[254]254
  Официальный италоязычный протокол встречи, состоявшейся 10 марта, см. в: ASDMAE, Gab., b. 1130A, UC-14, fasc. 2.


[Закрыть].

Муссолини воспользовался случаем и спросил у Риббентропа, как прошла его аудиенция с Пием XII. Немецкий гость ответил, что папа согласен с фюрером относительно перспектив достижения взаимопонимания двух сторон. Дуче, не упускавший возможности дать нацистским вождям собственный совет насчет церкви, отметил, что нацистам лучше не ссориться с папой. Иначе, предупредил он, возникнут «немалые затруднения»[255]255
  Италоязычный протокол беседы, прошедшей 11 марта, см в: DDI, series 9, vol. 3, n. 524; немецкоязычную служебную записку о ней см. в: DGFP, series D, vol. 8, n. 669.


[Закрыть].

На следующий день, поздно вечером, в числе официальных лиц, встречавших Риббентропа на берлинском вокзале, оказался и монсеньор Чезаре Орсениго, папский нунций в Германии. Он гордо доложил в Рим, что немецкий министр иностранных дел, едва сойдя с поезда, демонстративно поприветствовал его первым. Затем, обменявшись приветствиями с остальными, Риббентроп снова подошел к Орсениго, чтобы сказать, как его порадовала встреча с папой. Орсениго сообщал: «Среди дипломатов, представителей правительства и даже среди тех, кто не испытывает энтузиазма в отношении режима, преобладает чувство облегчения. Многие также говорили мне о своей удовлетворенности, видя в новом шаге синьора фон Риббентропа если и не начало изменения церковной политики в Германии, то по крайней мере знак явного дистанцирования от всех этих революционных элементов, которые хотели бы уничтожить любые следы христианства»[256]256
  Orsenigo to Maglione, March 17, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, ff. 180r–182r.


[Закрыть].

Нунций Чезаре Орсениго с Адольфом Гитлером в рейхсканцелярии, Берлин, 1936 г.

Вскоре после того, как Риббентроп покинул Рим, Самнер Уэллес, заместитель госсекретаря США, вернулся в итальянскую столицу. После своего предыдущего визита в том же месяце он успел посетить Лондон, Париж и Берлин, где встретился с Гитлером. Как отмечал Уэллес, «Гитлер выше, чем можно предположить по фотографиям. В жизни в нем нет ничего от той женственности, которой его часто попрекают… Он полон достоинства в речах и движениях, а его усы и шевелюра вовсе не производят того комического эффекта, который мы видим в карикатурах». Но, как оказалось, фюрера не интересовал тот вариант примирения, который имели в виду американцы и который предполагал вывод немецких войск из всех захваченных земель. «Я не желал этой войны, – заверил его Гитлер. – Ее навязали мне против воли». Его цель, заявил диктатор, состоит просто в том, чтобы добиться «справедливого мира»[257]257
  Отчеты Уэллеса о его встрече с Риббентропом 1 марта и встрече с Гитлером 2 марта см. в: FDR Library, psfa 72, pp. 27–39, 45–55.


[Закрыть].

Во время своего второго визита в Рим американский дипломат снова курсировал между руководителями итальянского государства, папой римским и его государственным секретарем. Всем очень хотелось услышать, что он узнал в ходе своих недавних поездок[258]258
  Уэллес встречался с дуче и Чиано 16 марта, и именно он узнал там самые важные новости. Муссолини сообщил, что Германия планирует захватить Францию за три-четыре месяца и немцы уверены в скором крушении Британии под их натиском. Дуче также поведал американскому дипломату, что Гитлер пригласил его через два дня на перевал Бреннер на срочную встречу. Дуче предсказывал, что немецкое наступление начнется очень скоро: «Минутная стрелка почти добралась до полуночи, осталась одна минута». Напоследок диктатор произнес фразу, которая дала Уэллесу основания надеяться на то, что Италия все-таки останется в стороне от боевых действий. Муссолини изрек: «Вам не помешает помнить, что, несмотря на существование германско-итальянского пакта, я сохраняю полную свободу действий». Отчет Уэллеса о встрече с Муссолини 16 марта см. в: FDR Library, psfa 72, pp. 97–103. Дальнейшую телеграфную переписку по поводу этого визита см. в: FDR Library, psfa 36, pp. 60–75.
  Затем Уэллес встретился с итальянским королем. На вопрос о том, какого он мнения о дуче, с которым монарх много лет встречался дважды в неделю, король ответил, что это «очень хороший человек». Когда же Уэллес стал просить короля сделать все возможное, чтобы уберечь Италию от вступления в войну, Виктор Эммануил отказался это делать. В Италии, заявил он, монарх обладает невеликой властью. Он отверг и попытку американского дипломата польстить ему. Когда Уэллес сообщил, какое впечатление на него произвели преданность и обожание итальянцев по отношению к своему королю, Виктор Эммануил покачал головой и с лукавой улыбкой произнес: «Мой английский не так хорош, и я не знаю, как в точности выразить то, что имею в виду, но боюсь, ваши впечатления неверны». Уэллесу было ясно одно: от этого боязливого короля не дождешься помощи (FDR Library, psfa 72, pp. 80–87).


[Закрыть]. Отправляясь 18 марта к Пию XII, он взял с собой Майрона Тейлора, личного эмиссара президента, которого Рузвельт направил к папе. Уэллес общался с папой по-французски, но Тейлор владел лишь английским, и, хотя папа свободно читал по-английски и неплохо говорил на этом языке, он не всегда мог понять сказанное Тейлором[259]259
  По словам Гарольда Титтмана, владеющего итальянским помощника Тейлора, когда он встречался с папой, тот всегда вначале говорил с ним по-английски (вероятно, гордясь знанием языка), но вскоре с явным облегчением переходил на родной итальянский (Tittmann 2004, p. 93).


[Закрыть]. Так или иначе, оба американца поняли одно: сведения о той драме, которая разворачивается в Европе, Пий XII получает из надежных источников. Именно папа объяснил им, какое направление вскоре примет война. Он сообщил, что немцы планируют наступление на Западном фронте, но оно не начнется еще по крайней мере месяц.

Тейлор спросил понтифика, не взбунтуются ли итальянцы, если Муссолини поведет страну воевать на стороне Германии? Казалось, папу шокировал этот вопрос. Он долго молчал, прежде чем ответить. Медленно выговаривая английские слова, он заметил, что итальянское общество настроено против войны, однако вряд ли в стране поднимется восстание против Муссолини, если тот решит вступить в нее.

«Папа держался очень сердечно, – написал заместитель госсекретаря в конце своего отчета для Вашингтона. – Он произвел на меня большое впечатление как человек необычайно информированный, с хорошими аналитическими способностями, однако без той силы характера, которой я прежде наделял его. Как оказалось, кардинал Мальоне гораздо более прям и менее уклончив в обсуждении нынешней обстановки».

Этот контраст между папой и Мальоне, подмеченный американским дипломатом, находит отражение и в наблюдениях французского посла в Ватикане, которые он записал позднее в том же году. Француз углядел соперничество между Пием XII и его государственным секретарем. Похоже, эти двое никогда не испытывали взаимной симпатии, отмечал он. Французский посол считал, что Мальоне умнее и решительнее папы, что он лучше разбирается в людях. «Из-за присущей ему проницательности его называют человеком хитрым и коварным», – добавлял дипломат. Однако, по его словам, у кардинала была и немалая доля человечности, к которой можно апеллировать, но только если вы не будете давить слишком сильно, иначе он мгновенно уйдет в оборону. По мнению посла, Мальоне не спешил откровенно высказываться отчасти из-за неуверенности в незыблемости собственной позиции. Французу казалось, что Мальоне не является persona grata для папы, «как и для фашистов, оказывающих влияние на Ватикан»[260]260
  Отчет Уэллеса о его встрече с папой 18 марта см. в: FDR Library, psfa 72, pp. 107–111. D'Ormesson final report, October 28, 1940, MAEC, Guerre Vichy, 550.


[Закрыть].

Накануне аудиенции у папы, назначенной Уэллесу на 18 марта 1940 г., Муссолини и его зять Чиано в сопровождении представителей фашистской верхушки сели в спецпоезд, отправлявшийся из Рима: Муссолини намеревался встретиться с Гитлером впервые после исторической мюнхенской встречи в сентябре 1938 г., когда Британия и Франция уступили требованию Гитлера и позволили ему захватить Судетскую область в обмен на обещание мира. Поздно ночью они прибыли в немецкоязычный город Брессаноне, который отошел Италии лишь двумя десятилетиями раньше, а до этого принадлежал Австрийской империи. Теперь, после того как Австрия вошла в состав рейха, это был последний итальянский город перед немецкой границей. Наутро, двигаясь сквозь метель, их поезд подошел к небольшой станции на перевале Бреннер на высоте 1400 м в Альпах. Через полчаса к той же станции приблизился поезд Гитлера, украшенный и итальянским триколором, и флагами с красно-черной свастикой.

Адольф Гитлер и Бенито Муссолини на железнодорожной станции, перевал Бреннер, 18 марта 1940 г. (Галеаццо Чиано смотрит на них, выпятив подбородок)

Муссолини, вместе с Чиано ожидавший прибытия фюрера в небольшом павильончике возле железнодорожных путей, был облачен в генеральскую форму командующего итальянскими чернорубашечниками. Фюрер спустился на платформу, и почетный караул итальянских военных отдавал ему честь, пока он приветствовал дуче. После того как из поезда вышел Риббентроп, они вместе с Гитлером приветствовали Чиано. Героически сражаясь с падающим снегом, военный оркестр играл гимны обеих стран, пока два диктатора поднимались в обшитое темным деревом купе-салон поезда дуче, где должна была пройти их встреча. Гитлер уселся во главе длинного стола, Муссолини и Чиано – напротив друг друга, по обе стороны от него[261]261
  «L'incontro Mussolini – Hitler al Brennero,» L'Italia, March 19, 1940, p. 1.


[Закрыть].

Фюреру не потребовалось много времени, чтобы начать свой очередной мессианский монолог. Вспоминая позже эту встречу, он заметил, что Муссолини показался ему «смущенным, словно школьник, который не сделал домашнее задание». Взаимопониманию мало помогало то, что Гитлер знал лишь немецкий, а Муссолини слишком гордился своими лингвистическими способностями, чтобы допустить на эту беседу переводчика. Из-за трудностей с немецким и из-за излишней напыщенности бесконечных разглагольствований фюрера Муссолини упустил многое из того, что сказал немецкий диктатор, но основной посыл был достаточно ясен. Вот-вот начнется решающая битва, объявил фюрер. Париж скоро падет, а за ним последует Лондон, если только не проявит мудрость, согласившись на условия мира. Италия связана с Германией священным пактом. «Если Германия проиграет…»

Тут Муссолини перебил его: «Тогда Италия тоже проиграет!»

Фюрер продолжал: «Если Италия готова довольствоваться второстепенной ролью в Средиземноморье, тогда ей не нужно больше ничего предпринимать».

Муссолини все больше подпадал под обаяние Гитлера, к тому же его все больше впечатляла военная мощь Германии. Дуче объявил фюреру, что ему нужно еще немного времени для того, чтобы завершить военные приготовления, и тогда Италия гордо выступит вместе с Германией. Гитлер пообещал, что, как только Франция будет завоевана, а Англии придется просить о мире, Италия станет хозяйкой Средиземноморья.

После длившейся 2,5 часа беседы и краткого ланча диктаторы покинули купе дуче и прошлись до стоявшего рядом поезда Гитлера. Снегопад закончился. Вернувшись в свое купе, фюрер несколько минут оживленно разговаривал с дуче через опущенное окно. Потом поезд отошел от станции, и два диктатора вскинули правую руку в прощальном салюте[262]262
  «La partenza di Hitler,» L'Italia, March 19, 1940, p. 1. Официальную немецкую служебную записку об этой встрече см. в: DGFP, series D, vol. 9, n. 1. См. также: «L'incontro al Brennero del Capo del Governo italiano col Cancelliere Hitler,» OR, March 18, 1940, p. 1; Ciano 1980, p. 408, diary entry for March 18, 1940; Grandi 1985, p. 565; Rauscher 2004, p. 340; Navarra 2004, p. 46.


[Закрыть].

Заместитель госсекретаря США отложил отъезд из Рима, надеясь узнать от Чиано, как прошла встреча двух диктаторов на перевале Бреннер. Чтобы не привлекать внимание общественности к разговору с американцем, Чиано договорился встретиться с Уэллесом в гольф-клубе, расположенном на юго-восточной окраине города. Чиано нередко проводил дневные часы в этом клубе, который в первые десятилетия века основали британские эмигранты. Заведение могло похвастаться живописными видами на Аппиеву дорогу – древнеримскую магистраль, соединявшую Рим с южной оконечностью каблука итальянского сапога. Чиано сообщил американцу, что на встрече говорил в основном Гитлер, который известил собеседников, что наступление на западном направлении начнется скоро, но не в ближайшие дни. По словам Чиано, фюрер намеревался отправить самолеты бомбить британские порты и крупные города, в том числе Лондон.

В итоговом докладе о своей миссии Уэллес отмечал, что решение Муссолини швырнуть Италию в топку войны будет зависеть от того, одержит ли Германия быстрые победы при продвижении на запад. Дипломат указывал, что противниками такого решения являются почти все значимые фигуры Италии, начиная с Чиано, который «настроен резко против», как и король. «Церковь открыто выступает против, – добавлял Уэллес. – С ней солидарны финансовые и коммерческие круги, а также все простые люди». Но если Германия уверенно пойдет к победе, мало что сможет удержать Муссолини от присоединения к фюреру в войне. Что же касается папы, то «боюсь, он обескуражен и пребывает в смятении»[263]263
  Отчет Уэллеса о его встрече с Чиано 19 марта 1940 г. см. в: Library, psfa 72, pp. 118–123; Welles final report to FDR on European trip, March 1940, FDR Library, psfa 72, pp. 125–133.


[Закрыть].