Текст книги "Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера"

Глава 10
Папское проклятие

В течение осени 1939 г. опасения итальянцев в отношении втягивания в войну постепенно начали стихать. Пресса уделяла мало внимания «оси Рим – Берлин», и даже визит Генриха Гиммлера в Рим не вызвал у нее особого интереса. «Хотя правительство не готово официально заявить о нейтралитете, а официозная печать по-прежнему транслирует прогерманские настроения, чтобы не провоцировать враждебность немцев, – писал американский посол, давая Рузвельту совет, о котором вскоре пожалеет, – я полагаю, что Италия будет всеми силами избегать осложнений в отношениях с союзниками»[208]208
  Phillips to FDR, October 18, 1939, FDR Library, psfa 401, pp. 43–46.


[Закрыть].

Муссолини и сам не очень понимал, в каком направлении лучше двигаться. В разговоре с Кларой он заметил, что Гитлер напрасно не прислушался к его призыву «не обманываться и не считать, что Англия и Франция воздержатся от вмешательства: думать так – сущее безумие». Фюрер – мечтатель, фанатик, одержимый иллюзиями, который упорно отказывается слушать. «Короче говоря, Гитлер совершил промах, допустил серьезную ошибку. И теперь у него два пути – либо в Париж, либо в изгнание!» Но покорение Франции, отмечал дуче, будет нелегкой задачей, и предсказывал, что при этом погибнет не меньше миллиона немцев. Однако такой поворот не так уж и плох, добавлял итальянский диктатор: ослабление заносчивой Германии даст определенные преимущества Италии[209]209
  Petacci 2011, pp. 221, 223–224, diary entries for October 20 and 22, 1939.


[Закрыть].

Новые свидетельства ослабления объятий, в которые дуче некогда заключил Гитлера, появились в конце октября, когда он снял с поста главу фашистской партии, а также ряд министров в правительстве, известных своим энтузиазмом в отношении альянса с нацистами. Это были те самые фигуры, которые больше всего ассоциировались с антиклерикальным, антимонархическим крылом фашистской партии: «пожиратели священников и евреев», как назвал их Дино Гранди, министр юстиции и один из самых заметных антинацистов в рядах итальянских фашистов. Кардинал Мальоне, государственный секретарь Ватикана, выразил удовлетворение перестановками в правительстве Италии, видя в них признак победы Чиано и процерковных сил в правительстве[210]210
  Grandi 1985, pp. 554–56; Charles-Roux reports to Foreign Ministry, Paris, November 2 and 3, 1939, MAEN, RSS 576, PO/1, 1108.


[Закрыть].

Отказ Пия XII осудить нацистов становился все более некомфортным для него по мере того, как множились сообщения о тех ужасах, которые нацисты совершали на захваченных землях. В конце ноября папа узнал, что все попытки Ватикана отправить гуманитарную помощь занятой немцами Польше отклоняются оккупационными властями. Тем временем продолжалась безжалостная кампания, развязанная немцами против польского католического духовенства (а также против аристократии и интеллигенции страны) в стремлении задушить патриотическое сопротивление поляков. На значительной части Западной Польши, которую немцы аннексировали в начале октября, многие священники были депортированы или оказались в тюрьме. Один из ватиканских докладов, составленных позже, так описывает ситуацию: «Храмы, которые разрешено открывать раз в неделю, на два часа, остаются закрытыми из-за нехватки священнослужителей. Никаких обрядов, никаких проповедей, никаких религиозных наставлений. Абсолютное разрушение католической прессы, которая здесь некогда процветала… Никаких семинарий. Никаких женских монастырей»[211]211
  Ватиканский доклад 1940 г. цит. по: Huener 2021, p. 98.


[Закрыть].

Один из номеров L'Osservatore Romano, вышедших в середине ноября, сообщал о том, что евреев, живущих в Польше, отделяют от остального населения страны и заставляют носить пришитый на одежду «желтый матерчатый треугольник», позволяющий отличать их от тех, кого ватиканская газета именовала «арийским» населением. Ближе к концу ноября в издании появилась статья о том, что нацисты создали в Польше «резервацию», куда отправляют евреев из стран, захваченных Германией. Всем этим руководит Ганс Франк, немецкий министр, отвечающий за управление оккупированными территориями. Несколько ранее, узнав, что Гитлер пережил покушение, но остался цел и невредим, папа направил немецкому диктатору свои поздравления[212]212
  «Notiziario polacco,» OR, November 19, 1939, p. 6; "La 'riserva ebraica di Lublino,' " OR, November 29, 1939, p. 1; Osborne to Ivone Kirkpatrick, Foreign Office, London, November 29, 1939, NAK, FO 380/188, no. C19637; Lewy 1964, p. 245. О закрытии семинарий в новой Германии, особенно тех, которые – как подозревали власти – укрывали противников режима) см. в: Burkhard and Weiss 2007.


[Закрыть].

Но теперь Пий XII беспокоился о том, что может случиться, если война не завершится до конца зимы и немцы начнут кампанию против Франции. Встретившись с французским послом, понтифик с пристрастием расспрашивал его о надежности линии Мажино (комплекса оборонительных сооружений, укрытий и блиндажей, который за прошедшее десятилетие французы выстроили вдоль границы с Германией). Дипломат заверил папу, что эта линия обороны «непроницаема»[213]213
  Charles-Roux 1947, pp. 354–355.


[Закрыть].

Если в то время папа и испытывал тревогу по поводу намерений Муссолини, то итальянцы вряд ли могли заметить ее. В ходе красочной церемонии в Апостольском дворце 7 декабря, широко освещавшейся в прессе, Дино Альфиери вручил верительные грамоты в качестве нового посла Италии при Святом престоле, сменив Пиньятти, достигшего пенсионного возраста. В Ватикане нового посла встретила фаланга Палатинской гвардии, отдавшая ему честь. В ответ Альфиери вскинул руку в фашистском салюте. Затем его повели через залы Апостольского дворца, где швейцарские гвардейцы воздавали ему должные почести. Папа ожидал посла в Тронном зале, восседая на троне в окружении «благородного двора» в богатых нарядах. «Ваш почтенный предшественник заслужил славу благодаря тому, что завязал новые отношения между церковью и фашистской Италией», – заявил новый посол в официальном обращении к папе. Ответное обращение папа завершил мольбой к Богу о благословении королевского семейства Италии и Муссолини. Освещая это событие, ватиканская газета наряду с другими материалами опубликовала биографический очерк об Альфиери, выдержанный в доброжелательных тонах. Альфиери был одним из известных деятелей итальянского фашистского режима, однако не обладал дипломатическим опытом. Чтобы никто не упустил суть папского обращения, суперфашист Фариначчи посвятил прошедшему мероприятию редакционную статью на первой полосе своей газеты Il Regime Fascista. В статье провозглашалось: «Слова папы не оставляют сомнений. Он благословил Италию – фашистскую страну – и нашего дуче». Далее Фариначчи отмечал, что папа благословил и нового посла, который, как подчеркивалось, занимал пост министра культуры, когда годом ранее правительство «ввело в действие такое же расовое законодательство, которое различные [церковные] советы устанавливали и применяли на протяжении столетий»[214]214
  «La presentazione delle credenziali del nuovo ambasciatore d'Italia», «Il nuovo Ambasciatore d'Italia,» OR, December 8, 1939, pp. 1–2; Roberto Farinacci, «Un discorso ignorato,» RF, December 10, 1939, p. 1.


[Закрыть].

На следующий день (это было еще одно событие, которое широко освещали газеты) Пий XII отправился на другой берег Тибра в церковь Санта-Мария-Маджоре для выступления с ежегодным рождественским посланием Urbi et Orbi, благословляющим город Рим и весь мир. Санта-Мария-Маджоре – один из четырех главных соборов Рима. Его начали строить еще в V в. Этот храм украшен богатыми мозаиками того периода, а также разнообразными художественными красотами, добавленными на протяжении последующих столетий. Папа ехал к собору из Ватикана в черном седане с откидным верхом, который на сей раз был сложен. Понтифик держал правую руку поднятой, то и дело кивая толпе, которая с энтузиазмом приветствовала его по пути. Мужчины размахивали шляпами, а монахини, охваченные восторженным трепетом (и очень заметные в своих белых головных уборах), бежали рядом с медленно движущимся папским автомобилем. Когда он остановился возле храма, отряд итальянской армии отсалютовал ему, а военный оркестр заиграл папский гимн. Благословив солдат, папа вошел в собор, где быстро сменил простую белую сутану на белую мантию с изящным шитьем, а широкополую черную шляпу, в которой он ехал в машине, – на впечатляюще высокую белую митру. Из собора его вынесли на sedia gestatoria, а служители, идущие по бокам, держали над его головой белые опахала из страусиных перьев. Понтифик снова помахал толпе собравшихся. На ступенях храма, справа и слева, замерли итальянские солдаты, вытянувшиеся по стойке смирно, с торжественно поднятым оружием. Военный оркестр снова грянул папский гимн, за которым последовал фашистский – Giovinezza. На этой церемонии папские символы соседствовали с фашистскими, итальянцы к тому времени считали такое смешение чем-то само собой разумеющимся[215]215
  «Il Papa impartisce la benedizione 'Urbi et Orbi' dalla Loggia di S. Maria Maggiore,» PI, December 9, 1939, p. 1. Киножурнал Il Giornale LUCE запечатлел эту сцену: https://patrimonio.archivioluce.com/luce-web/detail/IL5000022947/2/il-papa-impartisce-benedizione-urbi-et-orbi-davanti-ad-immensa-olla-fedeli.html&jsonVal=.


[Закрыть].

Год 1939-й близился к концу, и итальянцы узнали, что планируется еще одно – даже более впечатляющее – мероприятие, призванное продемонстрировать дружбу папы с правительством. Папа и король намеревались ознаменовать начало рождественских празднований беспрецедентным обменом визитами. Эти события активно освещались в прессе. Они начались с тщательно срежиссированного посещения королем папы 21 декабря. Дюжина черных лимузинов торжественно отъехала от королевского Квиринальского дворца и направилась через город в Ватикан. Вдоль улиц стояли солдаты, а за их спинами теснились простые римляне, приветствуя королевский кортеж. Французский посол описывал, как по прибытии в Ватикан царственная чета покидала автомобиль: «маленький, тщедушный король» в кителе, покрытом всевозможными лентами и медалями, появился и встал рядом с рослой «королевой Элен [sic], выглядящей весьма внушительно в своем белом платье и мантилье». К ним присоединился Галеаццо Чиано, зять Муссолини, в расшитом министерском кителе.

В ходе приватной встречи с королевской четой в Малом тронном зале Апостольского дворца папа пожаловался на то, как Германия обращается с церковью. Король, настроенный антигермански (почти до отвращения), принял это обращение благожелательно. Затем папа пригласил войти прочих членов обширной свиты короля. Чиано первым проследовал в зал[216]216
  Ciano 1980, pp. 375, 376, diary entries for December 18 and 21, 1939; Le pape Pie XII au roi et à la reine d'Italie, December 21, 1939; Tardini notes, December 21, 1939, ADSS, vol. 1, nn. 230, 231; Charles-Roux 1947, p. 357. Муссолиниевская газета, как и множество газет по всей Италии, посвятила этому мероприятию несметное количество страниц. На первой полосе одного из ее номеров красовался подзаголовок, хорошо отражавший суть послания, которое газета хотела донести до читателей: «Долгий разговор с Пием XII – Галеаццо Чиано сопровождает августейших гостей – папа благословляет бдительную, сильную Италию, королевское семейство, главу правительства и его соратников» («L'odierna visita dei Sovrani d'Italia al Sommo Pontefice,» PI, December 21, 1939, p. 1). Итальянские газеты особенно подчеркивали тот факт, что папа, обращаясь к Виктору Эммануилу, публично назвал его, в частности, «королем Албании» (этот титул монарх приобрел совсем недавно).


[Закрыть].

«Нет никаких сомнений, – сообщал французский посол на следующий день, – что вчерашний визит короля Виктора Эммануила III к новому папе стал очередным свидетельством стремления к разрядке напряженности и налаживанию сотрудничества между двумя властями, которые правят Римом». События в Европе развивались стремительно, и французский посол, многоопытный дипломат, предложил свежую теорию насчет целей фашистской Италии в укреплении связей с Ватиканом. Менее чем за месяц до этого советские войска вторглись в Финляндию, и в мире активно обсуждали, кто станет следующей жертвой агрессии. Теперь, когда немцы объединились с Советами, «фашистская Италия намеревается создать единый блок с католической церковью». Фашистское правительство хочет представить себя защитником церкви в «надежде на то, что оно сможет рассчитывать на содействие Святого престола, когда придет время предложить компромиссный мир воюющим сторонам – во имя христианства и ради высших интересов европейской цивилизации»[217]217
  Charles-Roux to Foreign Ministry, Paris, December 22, 1939, MAEN, RSS 576, PO/1, 1090.


[Закрыть].

Визит короля в Ватикан вызвал в обществе немалый интерес, но решение папы нанести ответный визит произвело еще более сильное впечатление. В последний раз, когда нога кого-либо из римских пап ступала на роскошные полы Квиринальского дворца, это строение было папской собственностью: дворец долгое время служил резиденцией понтификов. Но когда в 1870 г. войска Виктора Эммануила II, деда и полного тезки нынешнего монарха, низложили Пия IX как правителя Папской области и заняли папский дворец, понтифик отлучил короля от церкви. Многие верили даже, что в тот день папа наложил проклятие на присутствие итальянского монарха в Квиринальском дворце. Так или иначе, это громадное здание общей площадью 110 000 кв. м никак нельзя было назвать уютным. Да и сама королевская семья предпочитала жить в других резиденциях, используя Квиринал лишь в церемониальных целях[218]218
  Получив известие о предстоящем визите папы, Серафино Маццолини, посол Муссолини в Каире, пришел в восторг. Он записал в дневнике: «Чрезвычайная важность этого события ясна всем. Пий XII – великий папа! И он к тому же римлянин! И наш король вписывает еще одну славную страницу в летопись своего царствования. Какой пример всему миру подает фашистский и католический Рим!» (Rossi 2005, p. 251, diary entry for December 23, 1939).


[Закрыть].

В Милане кардинал Шустер, глава важнейшей из епархий Италии, «убежденный фашист» (как его называли некоторые), чрезвычайно обрадовался, узнав о визите. В ознаменование этого исторического события кардинал устроил собственный обмен церемониальными визитами с руководителем миланского отделения фашистской партии. В местной католической газете опубликовали фотографию, на которой кардинал Шустер прибывает в фашистскую штаб-квартиру; церковного деятеля окружают мужчины в черных рубашках, приветствующие его, вскинув руку в фашистском салюте. Он прошествовал между рядами фашистского почетного караула и встретился с federale, главой отделения фашистской партии этой провинции. С ним, писала газета, кардинал провел «долгую и сердечную беседу»[219]219
  Кардинал Бодрийяр (Baudrillart 1996, pp. 193–194, diary entry for May 5, 1936) использовал выражение «убежденный фашист», описывая Шустера. Упомянутая газетная статья о Шустере: «S.E. il Cardinale restituisce la visita al Federale alla sede della Federazione,» L'Italia, December 24, 1939, p. 4. Правительственные чиновники начали сообщать о симпатиях Шустера к фашизму сразу же после того, как в 1929 г. его назначили архиепископом Миланским (August 14, 1929, ACS, SPD, CR-RSI, b. 49; Ferrari 1982, p. 587). Рассказывая о предстоящем визите папы к итальянскому королю, миланская газета уверяла читателей, что «папа не случайно нанесет свой первый визит в качестве властителя Церкви именно властителю имперской фашистской Италии» («Pio XII restituirà al Quirinale la visita ai Sovrani d'Italia,» L'Italia, December 24, 1939, p. 1).
  Чтобы еще больше упрочить в сознании общества связь между понтификом и фашистскими правителями Италии, накануне визита к королю папа уведомил Чиано, что наградит его рыцарским орденом Золотой шпоры в знак признания того, что он сделал ради достижения мира и для укрепления отношений между церковью и государством в Италии. Монарх в качестве ответного жеста произвел кардинала Мальоне в королевские рыцари, отправив ему узорчатую цепь, означающую принадлежность к числу кавалеров Высшего ордена Святого Благовещения ("Lo Speron d'Oro al conte Ciano," AI, December 27, 1939, p. 2; Ciano 1980, p. 378, diary entry for December 27, 1939). Этот обмен наградами обсуждался в одной из внутренних служебных записок британского Министерства иностранных дел. В ней высказывалось предположение, что обмен визитами папы и короля был идеей Чиано «и что синьор Муссолини, возможно, отнесся к этому с меньшим энтузиазмом» (Foreign Office note, December 27, 1939, NAK, FO 371, 24935, 33)


[Закрыть].

Но вернемся в Рим. В папском кортеже, который следовал в тот пасмурный декабрьский день из Ватикана в королевский дворец, находилось впечатляющее количество кардиналов и других иерархов. Вдоль пути кортежа стояли военные с итальянскими флагами и папскими знаменами. Пий XII – это уже стало входить у него в привычку – ехал в открытом лимузине (остальные автомобили были закрытыми), чтобы толпа могла видеть его. Не боясь дождя, он воздевал руку к небу, благословляя паству. На громадной площади перед Квиринальским дворцом его встретил итальянский батальон. Папу вместе со свитой сопроводили наверх по церемониальной лестнице. Там понтифика ожидал король. Королевские гвардейцы, облаченные в красивую форму великаны, по обе стороны от монарха подчеркивали его небольшой рост[220]220
  «Lo Storico evento al Quirinale: Il popolo dell'Urbe assisterà oggi in festa alla visita del Pontefice ai Sovrani d'Italia,» PI, December 28, 1939, p. 1; брошюра о папском визите, Casa di Sua Maestà, December 28, 1939, ASDMAE, AISS, b. 116; «La visita di Pio XII ai Sovrani in una cornice di fasto imperiale,» PI, December 29, 1939, pp. 1–2; Charles-Roux 1947, pp. 359–360; Loraine to Halifax, December 29, 1939, NAK, FO 371, 24935, 42–43. Филлипс, американский посол, описывал итальянского короля как «тщедушного человечка со слишком коротенькими ножками, вечно сморщенным личиком и щеточкой усов, однако, несмотря на столь невзрачную внешность, обладающего достоинством» (Phillips 1952, p. 192).


[Закрыть].

Виктор Эммануил и понтифик представляли странную пару. Однако, несмотря на очевидные различия, они кое в чем были схожи: и тот и другой, как чувствительные личности, не совсем комфортно чувствовали себя в присутствии других. Следуя фамильной традиции, король был скорее антиклерикален, нежели религиозен, тогда как в Ватикане по-прежнему тлела (пусть и слабо) обида на то, что семь десятилетий назад монархия завоевала Папскую область и заняла Рим. Но, как папа разъяснил французскому послу на следующий день, он, понтифик, стремится сделать все зависящее от него, чтобы упрочить популярность монарха. Понтифику казалось, что в короле он нашел союзника, который поможет ему удержать Италию от втягивания в войну[221]221
  Король, похоже, был доволен этим обменом визитами, о чем он сообщил Боргоньини на новогодней аудиенции. Заодно с похвалой отозвался о тех замечаниях, которые сделал папа в ходе визитов (Borgongini to Maglione, December 30, 1939, AAV, Arch. Nunz. Italia, b. 18, fasc. 4, ff. 71r–73r)


[Закрыть].

Глава 11
Стальной человек

В начале 1940 г. напряжение, омрачавшее отношения между фашистским государством и Ватиканом в последние дни жизни Пия XI, ушло в прошлое. Муссолини получил целый поток донесений полицейских информаторов, сообщавших об общем воодушевлении, вызванном обменом визитами между Пием XII и королем, и об уверенности в том, что дуче и папа совместными усилиями сумеют уберечь Италию от вступления в войну, которой никто не хочет[222]222
  Вот некоторые примеры таких донесений: «Relazione sulla situazione politica ed economica della Provincia relativa al periodo 1 ottobre – 31 dicembre 1939,» tel. 67161/441/042846, Questura di Roma, ACS, MI, DAGRA 41, b. 56; Informativa dalla Città del Vaticano (n. 40 – Troiani), January 1, 1940, ACS, MI, MAT, b. 221; Informativa da Roma (n. 561 – Alicino), January 5, 1940, ACS, MI, MAT, b. 221. Гранди (Grandi 1985, p. 559) придерживался того же мнения.


[Закрыть].

Между тем папа не жалел сил для улучшения отношений с гитлеровским режимом. Во время новогодней аудиенции, устроенной для германской дипломатической миссии в Ватикане, понтифик отрицал, что у него имеются какие-либо возражения против существования тоталитарных государств. Более того, подчеркивал он, гармоничные отношения Ватикана с итальянским режимом доказывают обратное. Фриц Менсхаузен, второе лицо в посольстве Германии, пожаловался папе, что западные демократии объявляют папские речи критическими в отношении тоталитарных режимов. Но ведь то же самое, ответил папа, происходит и с другой стороны: пресса тоталитарных стран цитирует его слова и пытается показать, что он – противник демократических стран. «Далее папа объяснил, – передавал Менсхаузен в Берлин, – что его речи носят общий характер и это вполне естественно. Он добавил, что сознательно составляет их так, чтобы немцы не могли интерпретировать его выступления как направленные против них»[223]223
  Menshausen to Foreign Ministry, Berlin, dated December 31, 1939, sent January 1, 1940, tel. 158, PAAA, GBS, 261178, 32.


[Закрыть].

Утром 10 февраля Пий XII отметил первую годовщину смерти своего предшественника краткой церемонией в соборе Святого Петра. На другой день годовщина подписания Латеранских соглашений 1929 г. дала фашистскому режиму повод продемонстрировать солидарность с Ватиканом. На всех зданиях висели итальянские флаги, а ночью фасады специально подсвечивались в память о том знаменательном дне, когда Муссолини положил конец противостоянию между церковью и государством – конфликту, длившемуся не один десяток лет. Дино Альфиери, новый посол Италии в Ватикане, проводил прием у себя в посольстве. Он принимал гостей, стоя под большим портретом Пия XII. На мероприятии присутствовали 17 кардиналов, в том числе Мальоне, государственный секретарь Ватикана. Явились и оба его главных заместителя – Монтини и Тардини. Здесь находились и все иностранные дипломаты, аккредитованные при Святом престоле, несметное количество правительственных функционеров и лидеров фашистской партии, а также римских аристократов. Каждый из кардиналов, облаченный в алую мантию, входил отдельно, и всякий раз это была настоящая церемония: иерарха сопровождали четыре служителя с большими зажженными свечами[224]224
  Questura di Roma alla DGPS, fonogramma, February 10, 1940, n. 25720, ACS, MI, DAGRA 40, b. 35B; «La Conciliazione,» PI, February 10, 1940, p. 1; «All'Ambasciata d'Italia,» OR, February 12, 1940, p. 2; «L'anniversario della Conciliazione,» PI, February 12, 1940, p. 2; «L'anniversario della Conciliazione fra Stato e Chiesa,» RF, February 11, 1940, p. 1; Alfieri 1955, p. 9.


[Закрыть].

За обедом кардинал Мальоне упорно пытался выведать у министра иностранных дел Италии какие-нибудь новости о намерениях Гитлера. В ответ Чиано снова выставил себя миротворцем, сообщив кардиналу, что при подписании военного пакта с Германией прошедшей весной он ясно дал понять: Данциг не должен быть [для Италии] причиной вступать в войну. Как сказал министр, хотя Муссолини и в самом деле относится к Германии более благожелательно, чем он сам, его тесть все же признаёт, что Италии лучше держаться в стороне от этого конфликта[225]225
  Maglione notes, February 17, 1940, ADSS, vol. 1, n. 247. Чиано не уставал демонстрировать, что он сторонник мирных сил и пытается отговорить Муссолини от участия Италии в войне. Однако эти попытки были не слишком успешны, как явствует из дневниковой записи, которую Тардини сделал несколькими месяцами позже. Беседуя 1 мая с поверенным в делах итальянского посольства, Тардини заметил, что никогда не верил в мнимые разногласия между Чиано и Муссолини (дуче был англофоб, обожающий войну, а Чиано якобы противился войне и был настроен пробритански). «Все это – сплошное лицедейство», – полагал Тардини, стремившийся, чтобы Ватикан не отказывался ни от каких дипломатических возможностей (Pagano 2020, p. 183).


[Закрыть].

Через несколько дней папа встретился с одним из тех людей, чье мнение о ситуации в военной сфере он ценил больше всего. Энрико Кавилья, 77-летний герой Великой войны, имел звание маршала – высший чин в итальянской армии. Кроме того, он был членом сената. Кавилья никогда не боготворил Муссолини и выступал против того, чтобы Италия втягивалась в войну на стороне Германии.

Благодаря своему чину маршал удостоился полномасштабного приветственного церемониала, когда прибыл в Апостольский дворец на полуденную аудиенцию у папы. Представители Швейцарской гвардии, Палатинской гвардии и Дворянской гвардии вытягивались по стойке смирно в украшенных фресками коридорах, по которым он проходил. В богато украшенном Малом тронном зале Кавилью встретил папский maestro di camera, который проводил его к двери в смежное помещение – кабинет папы. Понтифик, сидевший за своим столом, тепло приветствовал маршала.

Кавилью поразил изможденный вид папы. Очки понтифика очень выделялись на его худощавом лице. «Голос благозвучный, приятный, разговаривает приветливо и учтиво», – отмечал маршал, сравнивая Пия XII с его предшественником, который склонен был поучать посетителей, а не выслушивать их.

Собеседники обсудили трудность заключения долгосрочной мирной договоренности. «Невозможно доверять человеку, который отказывается от данного слова», – заметил папа, имея в виду германского вождя (хотя и не называя его).

На недавней встрече с Муссолини, по словам маршала, он убеждал дуче не позволять Италии втянуться в войну, взывая к тщеславию диктатора: он заверял Муссолини, что если тот убережет страну от войны, то на него будут взирать как на человека поистине великого.

«Да благословит вас Господь, – ответил папа, после чего призвал маршала и дальше проводить эту идею в разговорах с диктатором. – Не все дают Муссолини советы в этом ключе»[226]226
  Caviglia 2009, pp. 266–267, diary entry for February 19, 1940.


[Закрыть].

Среди тех, кого сильно беспокоило возможное направление развития европейской войны, был и американский президент, которого осенью ждали новые выборы. В конце февраля Рузвельт отправил Самнера Уэллеса, заместителя госсекретаря США, в поездку по Европе, чтобы тот прозондировал позицию лидеров по обе стороны конфликта. Прибыв в Рим, Уэллес первым делом встретился с министром иностранных дел Италии. Американец не ждал от этого разговора многого, поскольку был наслышан о самодовольстве зятя дуче. Но Уэллес был приятно удивлен: «Он держался сердечно, непринужденно и высказывался просто и откровенно». Ко всему прочему Чиано говорил по-английски. Помогало и то, что министр, по словам Уэллеса, «в своих высказываниях совершенно не скрывал серьезной антипатии к Риббентропу».

Лишь в конце беседы, когда в комнату пригласили фотографов, Уэллес увидел того Чиано, к встрече с которым он готовился: «Только в этот момент мне удалось лицезреть Чиано в позе "грудь колесом, подбородок вверх", того Чиано, о котором я столько слышал. Пока не защелкали фотоаппараты, он держался очень человечно, очень просто, очень откровенно высказываясь обо всем»[227]227
  Sumner Welles reports, February 26 and March 1, 1940, FDR Library, psfa 71, pp. 3–14, 27–39.


[Закрыть].

Позднее в тот же день Уэллес встретился с дуче в палаццо Венеция, и тот произвел на него совсем иное впечатление.

Чиано и посол Филлипс сопровождали Уэллеса при встрече с Муссолини в его кабинете. Попав туда, Уэллес, как и все оказывавшиеся там впервые, поразился не только грандиозности этой просторной комнаты, но и скудости ее обстановки. Дуче встретил Уэллеса у дверей и провел его по почти пустой комнате к своему рабочему столу, стоящему на другой стороне. Чиано, Уэллес и Филлипс уселись в три кресла, расставленные перед столом.

Американского гостя шокировал вид Муссолини. Ему показалось, что диктатор выглядит на 15 лет старше своих 58: «Он двигался неуклюже, точно слон. Похоже, каждый шаг стоил ему немалых трудов. Он очень массивен для своего роста, и в спокойном состоянии его лицо тонет в складках плоти. Его белоснежная шевелюра коротко подстрижена. На протяжении нашего долгого, порывистого обмена мнениями он значительную часть времени держал глаза полузакрытыми и широко распахивал их лишь в тех случаях, когда желал особо подчеркнуть какое-то замечание». Филлипс полагал, что беседа будет проходить на французском (и Уэллес, и Муссолини хорошо владели этим языком), но дуче заявил, что предпочитает говорить по-итальянски – и пусть Чиано переводит. Когда Уэллес вежливо поинтересовался, по-прежнему ли он каждое утро совершает конные прогулки, дуче ответил, что да, по-прежнему, и горделиво добавил, что недавно увлекся теннисом и теперь регулярно побеждает профессионалов, которые с ним играют. Судя по всему, Уэллес счел оба заявления неправдоподобными[228]228
  Phillips to FDR, February 26, 1940, FDR Library, psfa 401, pp. 57–61; Sumner Welles report, February 26, 1940, FDR Library, psfa 71, pp. 16–25; Welles to FDR, February 26, 1940, FDR Library, psfa 36, pp. 2–14; Phillips to secretary of state, Washington, D.C., February 28, 1940, FDR Library, psfa 36, pp. 19–21; Ciano 1980, p. 399, diary entry for February 26, 1940.


[Закрыть].

Пока заместитель госсекретаря США встречался с дуче, Пий XII готовился принять другого американца – человека, который в последующие годы играл важную роль в происходящем. За два месяца до этого президент Рузвельт уведомил папу о намерении направить к нему своего личного представителя. В то время у Соединенных Штатов не было дипломатических отношений со Святым престолом (протестанты в конгрессе упорно возражали против их установления), а значит, не было и посла в Ватикане. Рузвельт назначил посланника в расчете на то, что Пий XII поможет принести в Европу мир. К тому же президент полагал, что отправка в Ватикан такого представителя обеспечит ему поддержку со стороны американских католиков (составлявших немалую долю населения страны) в преддверии президентских выборов, которые должны были состояться осенью 1940 г.

Рузвельт выбрал для этой роли Майрона Тейлора, до недавних пор – президента компании U.S. Steel, самого крупного производителя стали в стране и вообще одной из самых больших корпораций в США. Прихожанин епископальной церкви (назначить католика на такую должность было бы политически невозможно), Тейлор, которому исполнилось 66 лет, был владельцем виллы близ Флоренции, где частенько проводил отпуск. Со своими седыми волосами, зачесанными назад, он имел безупречно почтенный вид. Он одинаково комфортно чувствовал себя в привычном темном костюме-тройке и во фраке с белым галстуком-бабочкой, в который облачался перед аудиенциями папы. Помимо прочего имелся еще один плюс, способствовавший его назначению на этот пост. Тейлор был очень состоятельным человеком, а Рузвельту не хотелось обращаться к конгрессу за финансированием миссии, которая и так вызывала недовольство американских протестантов[229]229
  Письмо Рузвельта, адресованное понтифику и датированное 23 декабря 1939 г., воспроизводится в: FRUS 1939, vol. 2, pp. 871–872. Письмо президента, сообщающее Тейлору о его назначении (и датированное тем же числом), см. в: FRUS 1939, vol. 2, pp. 873–874. Hull to Phillips, Rome, December 23, 1939, FRUS 1939, vol. 2, p. 873; Flynn 1972, pp. 183–185; Chadwick 1986, p. 101. На следующий день после этого назначения британский посол во Франции отправил короткое послание в свое Министерство иностранных дел, отмечая: «През. Рузвельту потребовались голоса американских приверженцев Римско-католической церкви, вот почему он недавно назначил м-ра Тейлора своим представителем в Ватикане» (NAK, FO 800/325, 404). Об отношениях Рузвельта с иерархами американской церкви см.: Fogarty 2003.


[Закрыть].

Муссолини за рабочим столом, палаццо Венеция, 1 февраля 1940 г.

Тейлор прибыл в Рим 20 февраля 1940 г. и поселился в одном из просторных люксов роскошного отеля Excelsior, расположенного на фешенебельной виа Венето. В ходе первой встречи с Тейлором, которая прошла через неделю, папа (на сей раз он говорил по-английски) высказал свое мнение о европейском кризисе. Он заявил, что народ Германии не желает войны, однако не может ничего сделать, так как его запугало гестапо. Немецкие генералы тоже не горят энтузиазмом в отношении войны, но и они не готовы вслух заявить протест. Что же касается Италии, заметил понтифик, то Чиано настроен против войны – как и большинство итальянцев. Но дуче, похоже, колеблется[230]230
  Myron Taylor to FDR, February 28, 1940, FDR Library, psfa 36, pp. 15–18; Tittmann 2004, p. 8; «Il Sommo Pontefice riceve in solenne udienza il rappresentante del Presidente degli Stati Uniti,» OR, February 28, 1940, p. 1. Тейлора просили затронуть еще один вопрос во время бесед с папой, хотя не сохранилось письменных свидетельство того, что эту тему поднимали в ходе их первой встречи. Президент писал в своих инструкциях для Тейлора: «По некоторым утверждениям, церковь разжигает антиеврейские настроения в Бруклине, Балтиморе и Детройте. Вам следует указать, что в ответ это лишь порождает антикатолические настроения» (Conway 1975, p. 89n).


[Закрыть].

Хотя Майрон Тейлор был недоволен тем, что Муссолини так обожает Гитлера, рузвельтовский эмиссар, подобно большинству американцев из числа деловой элиты, прежде относился к числу поклонников дуче. Они полагали, что он сокрушил социалистов, покончил с бунтами рабочих и привнес чувство порядка в страну, которую Соединенные Штаты считали скверно управляемой и хаотичной. На другой день после первой беседы с папой Тейлор обедал с итальянским министром юстиции. Там, вспоминал фашистский министр, посланник Рузвельта «с большим чувством заявил, что Дуче – арбитр ситуации в Европе и что его вмешательство может оказаться решающим. Во время этой встречи синьор Тейлор высказывался о Дуче весьма почтительно, не раз упоминая о своем восхищении им. Мой собеседник с явным удовольствием вспоминал, как диктатор четыре раза принимал его»[231]231
  Appunto, Alfieri, February 29, 1940, ASDMAE, AISS, 1947–1954, b. 227; также опубликовано в: DDI, series 9, vol. 3, n. 409.


[Закрыть].

После третьей закулисной встречи с папой в октябре принц фон Гессен вернулся в Германию и пересказал ее содержание Гитлеру. Полагая, что настало время перевести дискуссии на следующий уровень, фюрер решил отправить к понтифику министра иностранных дел Риббентропа. Он пояснил, что папа сам может выбрать формат этой встречи. Если Пий XII сочтет, что лучше провести ее официально, Гитлер поручит своему послу при Святом престоле подготовить формальную просьбу. Если же папа предпочтет, чтобы и эта встреча оставалась в секрете, они смогут продолжать пользоваться каналом «фон Гессен – Травальини – кардинал Лаури», чтобы ее организовать.

В конце декабря Гитлер отправил фон Гессена в Рим, чтобы договориться о деталях с папой. После предыдущей встречи с понтификом фон Гессен провел ряд разговоров с дуче и его зятем. Следуя инструкциям фюрера, он просил их оказать поддержку в налаживании доброжелательных отношений между рейхом и Святым престолом. И Муссолини, и Чиано охотно согласились сделать все, что в их силах.

Послание фон Гессена папе, направленное через Травальини в первый день 1940 г., уведомляло понтифика об этих беседах и завершалось многообещающе: Гитлер и Риббентроп сообщали, что «были бы рады узнать через обычный канал, какие проблемы Его Святейшество считает наиболее насущными, чтобы разрешить их перед визитом [Риббентропа]… и создать атмосферу доверия и надежды». Принц просил папу встретиться с ним для обсуждения следующих шагов и подчеркивал, что возвращается в Германию[232]232
  Travaglini to Cardinal Lauri, January 1, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, ff. 29r–30r.


[Закрыть].

Пользуясь проторенным путем, Травальини, посредник из Мальтийского ордена, доставил кардиналу Лаури письменный пересказ того, о чем ему сообщил фон Гессен. Затем, 2 января 1940 г., кардинал отослал папе этот текст с сопроводительной запиской, призывавшей понтифика поскорее известить его о том, как следует ответить принцу. Отдельно напечатанная на простом листе бумаги записка, обнаруженная вместе с кардинальским письмом в недавно рассекреченных архивах государственного секретаря Ватикана, демонстрирует, как быстро папа согласился провести очередную встречу, а кроме того, указывает на закулисный характер планируемой беседы в духе шпионских романов: «3 января 1940 г. (12:15). Его Высокопреосвященство кардинал Лаури извещает, что "известное лицо" сегодня утром по возвращении в Рим было соответствующим образом уведомлено и вечером явится в оговоренное время»[233]233
  Lauri to Pius XII, January 2, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 31r. Сопроводительную записку см. также на f. 32r.


[Закрыть].

Готовясь к этой встрече, Пий XII спешно составил документ, где перечислялись пять просьб, обращенных к фюреру. Он вручил его фон Гессену, когда принц (по-прежнему под псевдонимом) прибыл в тот вечер в Апостольский дворец.

Папа предварил эти пять пунктов, выразив удовлетворение тем, что «некоторые из уже вышедших пропагандистских публикаций против Церкви или церковных организаций [в Германии] были отозваны». Однако поступали и менее обнадеживающие сигналы: так, по-прежнему приходили сообщения об антиклерикальной и антихристианской пропаганде в Германии. «Мы продолжаем считать, что в партии – особенно в тех ее кругах, которые полагают себя главными представителями сегодняшней Германии, в СС, СА, "Трудовом фронте", Гитлерюгенде, Союзе немецких девушек[234]234
  «Германский трудовой фронт» – объединенный профсоюз работников и работодателей, действовавший с 1933 по 1945 г. под эгидой нацистской партии. Гитлерюгенд и Союз немецких девушек – молодежные организации нацистской Германии для юношей и девушек соответственно.


[Закрыть] и т. п., – немало тех, кто стремится отделить католиков (духовно, а по возможности и зримо) от их Церкви. Так, в СС невозможно сделать карьеру, не отмежевавшись от Церкви». Чтобы «нейтрализовать общественную атмосферу, прежде чем начнутся переговоры», предлагал папа, правительство Германии могло бы принять ряд мер. Затем он перечислял пять шагов, к которым призывал Гитлера:

1. Прекратить нападки на христианство и Церковь в партийных и государственных публикациях и отозвать особенно оскорбительные публикации из числа уже вышедших. Некоторые из наиболее вопиющих антицерковных публикаций уже изъяты из обращения, но далеко не все…

2. Прекратить антихристианскую и антицерковную пропаганду, ориентированную на детей и молодежь, как в школе, так и за ее пределами…

3. Восстановить религиозное образование в школах в соответствии с принципами католической церкви, под руководством учителей, одобренных Церковью и в большинстве случаев принадлежащих к числу церковного духовенства.

4. Восстановить право Церкви публично защищать себя от публичных же нападок на церковную доктрину и церковные организации…

5. Прекратить дальнейшую конфискацию церковного имущества с перспективой взаимной оценки уже принятых мер[235]235
  Немецкоязычный документ, содержащий эти пять папских пунктов, изложенных 3 января 1940 г., см. в: ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, ff. 63r–71r. В верхней части этого документа имеется рукописное пояснение, сделанное по-итальянски: «Записка частным образом передана принцу фон Гессену 3 января 1940 г. в 18:00–18:15. Прочитана и принята им без каких-либо возражений» (ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 34r).


[Закрыть].

Наутро после встречи с папой фон Гессен, используя заранее оговоренный шифр, сообщил Риббентропу по телефону о том, что сказал Пий XII. Нацистский министр иностранных дел потребовал дополнительных разъяснений, и принц вызвал Травальини, чтобы передать вопрос немецкого министра: считает ли папа свои пять пунктов «абсолютно необходимым условием» для проведения их встречи? В тот же день кардинал Лаури переправил понтифику эти слова Риббентропа, добавив: если папа пожелает, фон Гессен готов вернуться следующим вечером, чтобы продолжить обсуждение[236]236
  Travaglini to Lauri, January 4, 1940, ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 35r; Montini note, January 4, 1940, part 1 is at f. 36r.


[Закрыть].

Папа не увидел необходимости встречаться с фон Гессеном так скоро после их предыдущего разговора. Вместо этого он отправил ему записку на немецком с ответом на вопрос Риббентропа. Как из нее следовало, «Его Святейшество» предложил пять пунктов, «чтобы дать министру иностранных дел рейха определенное представление о том, какие меры Церковь считает полезными с точки зрения создания благоприятной атмосферы для будущих визитов и переговоров. При этом Святой Отец стремился по возможности максимально улучшить перспективы успеха намечающегося строго конфиденциального визита министра иностранных дел рейха». Через три дня, 8 января, кардинал Лаури сообщил папе по телефону, что «известное лицо довольно полученным откликом и желает, чтобы Святого Отца уведомили об этом сейчас же»[237]237
  Ответ папы фон Гессену, датированный 5 января 1940 г., см. в: ASRS, AA.EE.SS., Pio XII, parte 1, Germania, posiz. 774, f. 37rv. Запись телефонного разговора кардинала (видимо, подготовленная Монтини), датирована 8 января (см. там же, на f. 38r).


[Закрыть].