Текст книги "Очень тесные связи"

Глава 4

Элизабет гордо вздернула подбородок и гневно сверкнула зелеными глазами: – Нет, не получила. И что еще хуже, последний наш разговор окончился ссорой. Вам всем остались слова любви, а мне – гнева. Те слова, что теперь уже не вернуть назад.

– Вы поссорились вечером перед убийством? Вы тогда принесли ему ужин в офис, ведь так?

– Да.

В этот момент как раз вернулась официантка, но, к ее разочарованию, все резко замолчали. Девушка неторопливо расставила их заказ на столике, проверила, всего ли им хватает, а потом неохотно удалилась.

– Миссис Кинкейд… Элизабет, – поправил себя Джек, – расскажите, что произошло тем вечером? Что вы видели? Что вам сказал отец?

Элизабет отломила кусочек пирожного, но, вместо того чтобы съесть, принялась крошить его в пальцах.

– Я столько раз все это вспоминала, что порой мне кажется, моя голова не выдержит и взорвется. Я вышла из лифта и пошла к нему в офис, постучала, подождала, пока он скажет, чтобы я входила, затем…

– Зачем вам было ждать его разрешения? – остановил ее Джек, ведь все это звучало как привычная последовательность действий.

Элизабет немного помолчала с таким видом, как будто ее никогда об этом не спрашивали.

– Бог ты мой, за все эти годы я хорошо усвоила, что не стоит прерывать его телефонные разговоры, – раздраженно заявила она, а потом, задумавшись, нахмурилась: – Хотя теперь мне кажется, что он не отвечал чуть дольше, чем обычно.

– Он все еще говорил по телефону?

– Нет. Я не знаю, с кем он говорил, может, с твоей матерью, а может, с кем-нибудь еще. В любом случае я принесла его любимую еду – бифштекс с картошкой. А за день до этого мы немного поругались из-за того, что он все время был каким-то мрачным.

– А он объяснил причины своего плохого настроения?

– Нет, просто сказал, что у него проблема, которую следовало решить раньше.

– Ладно, вы вошли в офис, и что было дальше?

– Я у него что-то спросила, когда он вернется домой, или как у него идут дела, или еще что-то в этом роде… А он на меня накричал, заявил, что у него нет времени на мои глупые вопросы и чтобы я проваливала. – При этих словах в прекрасных глазах Элизабет заблестели слезы. – Он даже не захотел ужинать, и в итоге мне пришлось все выбросить.

– Уверена, он думал иначе, – прошептала Ники. – Он всегда говорил о вас с глубочайшим уважением. Я знаю, несмотря ни на что, вы очень много для него значили.

– Спасибо, дорогая, – вздохнула Элизабет, вытирая глаза платком. – Хотела бы я верить твоим словам, но как-то не получается.

– И часто он с вами так разговаривал? – продолжил Джек.

– Никогда. Даже когда мы ругались, он никогда так себя не вел. Наверное, именно поэтому я так тогда и обиделась. Сказала, что у него нет права так со мной обращаться. А потом на лифте спустилась вниз, по дороге в него вошла Брук. Мы перебросились парой слов, но я была тогда слишком расстроена, чтоб их запомнить. Затем я вышла из здания «Кинкейд групп» и отправилась прямо к Каттеру.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Джек.

– Знаете… – вмешалась Ники, – я не помню, чтобы Чарльз что-либо говорил о телефонном звонке.

– Простите, Чарльз… – непонимающе спросила Элизабет.

– Чарльз Макдонах ведет это дело.

– Понятно.

– Элизабет, а вы сказали ему об этом телефонном разговоре?

– Нет, думаю, нет, – признала она, немного подумав. – Честно говоря, я вспомнила о нем только теперь, когда ты спросил.

– Спасибо, вы нам очень помогли.

– Как скажешь. – Она небрежно пожала плечами. – Вот только, по-моему, в моих словах не было ничего примечательного.

Так, им явно пора уходить, пока он не успел наговорить такого, о чем ему потом придется жалеть. В конце концов, она – Кинкейд. Конечно, Джек ей сочувствовал, но это не отменяет того, что он терпеть не может эту семейку и собирается разрушить их компанию.

Вот только Джек не смог просто встать и уйти. Наверное, это из-за Ники, ведь он просто чувствовал, как ее переполняют эмоции. А может, из-за уязвимости Элизабет, ведь он видел, как ей больно и тяжело сейчас. Или потому, что она так благодушно его признала. В любом случае он просто не смог молча встать и уйти.

– Отец однажды говорил со мной о вас, – тихо начал он. – Я тогда был подростком и очень переживал из-за ненормальности отношений между моими родителями и никак не мог понять, почему он не признает меня своим сыном. И называл вас очень нехорошими словами. Но вы их явно не заслужили.

– Странно, что Реджинальд с тобой не согласился.

– Он врезал мне и провел мужской разговор, – улыбнулся Джек.

– Неужели? Очень неожиданно, – удивленно моргнула Элизабет.

– Именно это я и пытаюсь вам сказать. В этом не должно быть никакой неожиданности. Тогда он сказал, что имел счастье полюбить двух самых прекрасных женщин, которых ему довелось встретить в жизни. Он сказал, что женился на вас из-за денег и социального статуса, но остался из любви и уважения. Он рассказал, как хорошо ему было с вами, с вами и вашими пятью детьми. И он действительно верил в то, что говорил.

– Тебе, наверное, было непросто все это слушать.

Под столом Ники крепко сжала его руку, и Джек благодарно на нее взглянул. Ведь он так мечтал быть частью той жизни, о которой говорил отец, мечтал принадлежать отцу так же, как и другие его дети, мечтал, чтобы у него были любимые братья и сестры, с которыми можно было бы веселиться и драться и всегда быть с ними рядом. Быть принятым.

И после того разговора он окончательно понял, что ему этого не суждено, что он всю жизнь проведет сам по себе, всегда останется для них чужаком. Его не примут. Не назовут Кинкейдом. Тот день стал худшим днем в его жизни, и именно тогда в нем загорелся огонь соперничества. Победить. Доказать, что он достоин занять место в их жизни, даже если для этого ему и придется применить силу.

Вот только Элизабет сейчас нужно было услышать нечто совершенно другое, и по какой-то непонятной причине Джеку казалось, что он просто обязан ей это сказать.

– Отец говорил, вы одна из самых великодушных женщин, которых ему доводилось встречать. И моя мать такая же. И что вы, в отличие от большинства представительниц вашего круга, очень добрая. Он сказал, что я могу винить его сколько угодно и что он вполне это заслужил, но чтоб я и плохого слова не смел сказать о вас или о матери, что вы обе действовали, повинуясь одной лишь любви, и что вы обе, в отличие от него самого, всегда умели поставить интересы других людей выше своих собственных. И я должен с ним согласиться, ведь иначе мы бы не оказались в этом положении. А еще он сказал, что из всех людей, которых он когда-либо ранил, вы были самой невинной и болезненнее всего перенесли удар. И с этим я тоже должен согласиться.

Какую-то секунду Элизабет молча на него смотрела, а потом залилась слезами и прижалась к Каттеру. А потом, немного придя в себя, она в очередной раз подтвердила своими словами, что отец в ней не ошибся.

– Я даже и не знаю, как тебя отблагодарить, Джек. То, что ты сейчас сказал… По-моему, это лучше любого письма.

– Но мне кажется очень странным, что он не оставил вам письма, – нахмурился Джек. – Может, он собирался вам написать, но умер раньше, чем успел это сделать? Ведь я не сомневаюсь, что письмо для вас ему написать было трудней всего.

– Сомневаюсь, – покачала головой Элизабет. – По-моему, сложнее всего ему было писать тебе, ведь он столького тебя лишил. А можно спросить, что он тебе написал?

– Я так и не открыл письмо и даже хотел его сжечь.

– Но ты же этого не сделал. Просто тебе нужно собраться с мыслями, перед тем как его прочитать. Ты поймешь, когда придет нужное время. Только обещай мне, что не станешь делать ничего такого, о чем потом пожалеешь.

– Ну, раз вы просите, то я просто не в силах вам отказать.

– Полагаю, что ты получил приглашение на свадьбу Мэтью и Сюзаны, она состоится на следующей неделе.

– Получил.

– Надеюсь, ты придешь. И буду очень рада, если Ники придет вместе с тобой.

– С радостью. – Джек просто не смог отказаться от такого предложения.

Несмотря на протесты Каттера, Джек заплатил за всех, а потом попытался пожать Элизабет руку, но та вместо этого крепко обняла его, а потом повернулась и ушла, и Джек с какой-то непонятной радостью заметил, что сейчас она шагала намного бодрее, чем когда шла сюда.

Черт, ну зачем она его обняла? Ведь несмотря на то, что он не сдержался и рассказал ей о том разговоре с отцом, Джек все же сумел сохранить заботливо возведенные вокруг себя стены, а эти дурацкие объятия легко и непринужденно пробили его оборону. Джек впервые почувствовал себя таким уязвимым. И это ему совершенно не понравилось.

Как только они с Ники вышли из кафе, Джек сразу же взялся за мобильник.

– Гарольд Парсонс.

– Гарольд, это Джек Синклер.

– А ты не знаешь, что сегодня суббота? – угрюмо поинтересовался адвокат. – Позвони в понедельник.

– Если у тебя выходной, то зачем ты ответил?

– И что тебе нужно? – Гарольд тяжело вздохнул.

– Мой отец всем оставил по письму. Но Элизабет ничего не получила. Почему?

– А мне-то откуда это знать? Его не было в общей пачке, так что ей ничего не досталось.

– Отец не мог так с ней поступить. Когда он написал эти письма?

– Когда последний раз изменял завещание. Он всегда при этом изменял и письма.

– А раньше письмо для Элизабет там было?

Гарольд немного помолчал.

– Было. – Адвокат наконец-то понял, к чему он клонит. – Раньше было. И для Алана письмо тоже было.

– С Аланом еще ладно, он ведь не был его сыном, но Элизабет… отец никогда бы так с ней не поступил, не поставил бы ее в такое неловкое положение перед всей семьей. Я готов поставить свою компанию, что он написал ей письмо. И я хочу, чтобы ты его нашел, а если не сможешь, то хотя бы узнал, когда и почему оно пропало.

– Я постараюсь.

– В чем дело? – спросила Ники, как только Джек убрал мобильник.

– Я думаю, отец написал Элизабет письмо. – Джек покачал головой. – Нет, не думаю, совершенно точно знаю, что написал.

– И что, по-твоему, с ним случилось?

– Либо адвокаты случайно его засунули куда-нибудь не туда, либо оно осталось в отцовском кабинете.

– Тогда нам следует попросить Реджи его поискать.

– Ага, вот прямо сейчас возьму и позвоню ему. Он наверняка будет рад меня слышать после нашей вчерашней милой беседы.

– Но это же ради его матери.

– Ты правда хочешь, чтобы я ему позвонил?

– Да.

– И ты от меня не отстанешь, пока я этого не сделаю?

– Именно.

– Ну и денек сегодня! – Джек даже и не пытался скрыть своего отвращения. – Сначала Элизабет, а теперь еще и Реджи. Ты же прекрасно знаешь, что я не переношу этих моих родственничков и в лучшие дни, а уж когда у меня паршивое настроение, то и вовсе готов их прикончить.

– Знаю. – Ники примирительно погладила его по руке.

– И я хочу их уничтожить, отобрать любимое дело и разрушить их счастливую спокойную жизнь. Это ты тоже знаешь?

– Да, ты пару раз что-то такое говорил, – мягко признала Ники.

– И не вздумай мне в этом мешать, – сурово велел Джек, а потом улыбнулся. – Скорее уж рассчитывай на то, что я заставлю тебя помогать мне.

– А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь?

– Ну, если ты так себе представляешь помощь, то, похоже, я крепко влип.

– Ничего! – раздраженно рявкнул Реджи.

Ники вдруг поняла, что просьба Джека всколыхнула в нем надежду, и теперь он жестоко разочарован.

– И здесь ничего, – добавил Мэтт, недружелюбно глянув на Джека. – Впрочем, ни на что другое я и не рассчитывал.

– Надеюсь, – Реджи повернулся к Ники, – что ты не дала маме никаких несбыточных надежд.

– Она ничего не знает об этих поисках. Это идея Джека.

– Синклера? – Оба брата уставились на Джека.

– Какого черта ты задумал? – угрожающе спросил Реджи.

– Я уже все вам объяснил, что-то ты сегодня плохо соображаешь, Кинкейд.

Джек огрызнулся так устало, что Ники сразу встревожилась. Конечно, последние пару дней ему пришлось очень непросто, да и сами Кинкейды не кидались ему на шею с распростертыми объятиями, но почему Джек так до сих пор и не понял, что он сам может сделать первый шаг к примирению?

Ведь сегодня ему представилась отличная возможность, Элизабет всегда умела расположить к себе людей. Уж такая она – невероятно добрая и отзывчивая, всегда готовая прийти на помощь. Вот только с ее сыновьями все намного сложнее. Ладно, пусть Джек пока что воплощает свои планы по всеобщему разрушению, а она пока займется Кинкейдами. Заставит их сплотиться вокруг Джека, как одну большую дружную семью.

– Мы только зря потратили кучу времени. С меня хватит, – заявил Реджи и уже на выходе добавил:

– И держись от наших дел подальше, Синклер. Только попробуй причинить боль нашей матери, и я тебя так отделаю, что ты потом себя по кусочкам не соберешь.

Мэтт пошел за братом, но на пороге остановился:

– Зачем тебе это письмо, Синклер?

– А черт его знает.

– Я серьезно. Зачем оно тебе? – повторил Мэтт, пристально глядя на Джека.

Ники сразу поняла, что Джек сейчас соврет, и быстро подошла к нему и обняла. Она прямо-таки видела, как в нем борются боль и упрямство, и молча ждала, что он выберет. Откроется навстречу родственникам или замкнется в себе? Поддастся искушению и соврет или выглянет из-за привычной личины безжалостного бизнесмена? За долю секунды до того, как Джек заговорил, Ники поняла, что выиграла.

– Ты знал отца, – неохотно начал Джек, – и ты знаешь, что он чувствовал к вашей матери. Он никогда бы так ее не оскорбил. Я точно знаю, он написал ей письмо, и оно должно где-то быть.

– И ты собираешься его найти? – недоверчиво спросил Мэтт.

– Если получится.

– Просто потому, что так будет правильно?

– Что-то вроде того.

Ники почувствовала, что Джек вот-вот снова закроется, но Мэтт задал совершенно неожиданный вопрос:

– Зачем ты приходил к моему сыну в больницу?

Трехлетний сын Мэтта, Флин, заболел апластической анемией, а потом еще подхватил инфекцию. Ничего худшего для родителей и представить нельзя, но, к счастью, после курса лечения малыш пошел на поправку. А то уже его мать, Сюзана, хотела отдать свой костный мозг на пересадку. А в итоге этот самоотверженный порыв закончился романтической историей, которая вот-вот должна была завершиться очередной свадьбой в доме Кинкейдов на следующей неделе.

– Зачем я приходил к Флину? – переспросил Джек. – Не знаю, наверное, потому, что так было правильно.

– А заодно он хотел проверить, подходит ли его костный мозг для пересадки, – заметила Ники.

Если бы Ники голой станцевала на столе Реджи, она и то не смогла бы добиться такого эффекта, как этими словами. У Мэтта отвисла челюсть, а потом он недоверчиво покачал головой:

– Не может быть.

Джек цинично улыбнулся и так на нее глянул, что Ники поняла – ей еще придется поплатиться за свое вмешательство. Ну и ладно, она это как-нибудь переживет, зато теперь Мэтт сможет по-новому взглянуть на своего брата.

– Верно, не может быть, чтоб я был на такое способен.

– Ты был готов на пересадку костного мозга?

– Ну, учитывая, что я не верил, что он подойдет, мне не сложно было об этом заявить.

– А если бы он подошел? – не сдавался Мэтт.

В ответ Джек лишь молча пожал плечами.

– Мэтт, ты в брата совсем не веришь? – Ники устало закатила глаза. – Зачем бы он туда вообще полез, если бы не был готов идти до конца?

– Он мне не брат, – хором ответили братья.

– Когда ты приходил к Флину в больницу, – после небольшой паузы продолжил Мэтт, – ты сказал, что тоже однажды лежал в больнице. Что с тобой было? Тебе тоже нужна была пересадка костного мозга?

– Ничего серьезного. – Джек покачал головой.

– А по-моему, когда тебя сбивает машина, то это очень даже серьезно, – снова вмешалась Ники.

– Хватит уже. Это их не касается.

– Еще как касается. Они – твоя семья.

– Когда… когда это случилось? – пробормотал Мэтт. – С тобой все в порядке? Черт, конечно, с тобой все в порядке, я же вижу.

– Неловкий разговор, – усмехнулся Джек.

– Чертовски неуклюжий, – со смехом согласился Мэтт, и в его зеленых глазах мелькнула та же теплота, что и в глазах его матери. – Даже странно. Я тебя ненавижу, ты меня ненавидишь, и все счастливы. Так что же с тобой тогда случилось, Синклер? Ты так вдохновенно строил планы по завоеванию мира, что забыл, где находишься?

– Мой брат, Алан, забыл, где находится, а я зачем-то решил оттолкнуть его и принять удар на себя. А этот мелкий засранец меня даже не поблагодарил, да и вообще заявил, что его там не было.

– А сколько тебе тогда было лет?

– Двенадцать. И было это четвертого июля.

– А я праздновал свой первый день рождения.

– Да, я знаю.

– А ты сильно тогда пострадал?

– Как видишь, сейчас я в полном порядке.

– Но ты же не отделался парочкой синяков? – не сдавался Мэтт. – И твоя мать наверняка позвонила отцу. Он к тебе пришел?

– Потом приходил.

– То есть нет. Несмотря на то что ты мог умереть, он не пришел из-за моего дня рождения, ведь если бы его тогда не было с нами, то мать могла что-то заподозрить. А ты остался один.

– Вовсе нет, со мной была мама. – Джек пожал плечами. – Она медсестра, так что если бы она сразу не остановила кровотечение, я наверняка умер бы на месте.

– И именно поэтому ты навестил Флина, – мрачно кивнул Мэтт, – и принес ему игрушку. Ведь у тебя самого не было ни дяди, ни тети, ни брата, ни сестры, которые могли бы тебя навестить в больнице.

– У меня была мама, – еще раз повторил Джек, – раз уж тебе так хочется знать, то Флин – мой племянник, нравится тебе это или нет. Он ни в чем не виновен, так что я всегда приду ему на помощь независимо от того, что я чувствую к его отцу.

– Вот только если ты навредишь отцу Флина, то этим ты навредишь и самому Флину, – тихо заметила Ники, ведь похоже, что сам Джек ни разу об этом не думал. Что в общем-то и неудивительно, ведь полностью сосредоточившись на поставленной цели, Джек не всегда мог разглядеть всю картину целиком. – Мэтт, а ты не знаешь, полиция проверила записи телефонных разговоров в ночь убийства Реджинальда?

– А зачем? – сразу насторожился Мэтт.

– Элизабет сказала, что перед ее приходом он с кем-то разговаривал, и мне бы хотелось знать, с кем именно.

– Думаю, вам стоит спросить об этом Макдонаха. Я почти уверен, у полиции был ордер на их проверку, но так как больше я об этом ничего не слышал, то решил, что ничего важного полиция не нашла.

– А мог бы ты попросить у Чарльза копию телефонных записей?

– А зачем бы я стал это делать? – подозрительно спросил Мэтт. – И что еще важнее, с чего бы Макдонаху на это соглашаться?

– Ты лучше всех знал, с кем вел дела Реджинальд, – поспешно пояснила Ники, – так что мог заметить что-нибудь необычное, а так как дело продвигается не слишком быстро, то Чарльз вполне мог бы на это согласиться. К тому же если мы увидим эти записи, хуже никому не станет. Зато есть крохотная возможность, что мы сможем помочь.

Немного подумав, Мэтт неохотно кивнул:

– Я попрошу, но ничего вам не обещаю.

Мужчины смотрели друг на друга бесконечное мгновение, а потом, недовольно выдохнув, Джек протянул руку и поблагодарил Мэтта.

– Ерунда. – После небольшой паузы Мэтт пожал протянутую руку. – Семья и существует ради таких глупостей. Чтоб всегда было кому принести в больницу игрушку или пересадить костный мозг.

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнул Джек.

– А еще чтобы ходить друг к другу на свадьбы. Тебя ждать в субботу?

– Обязательно.

* * *

– Больше так не делай, – предупредил Джек, как только они вышли из здания «Кинкейд групп».

– Как? – невинно улыбнулась Ники.

– На меня такие улыбочки и взгляды не действуют.

– А что действует?

Джек резко остановился. Стоял знойный жаркий день, и прохладный морской ветерок ерошил темные волосы Ники, ее лицо лучилось смехом, а синие глаза светились ярче сапфиров. Он хотел высказать ей все, что думал о ее выходке, но вместо этого просто стоял и любовался ею.

Джек молча накрыл ее губы своими, но крепкий и страстный поцелуй, которого он сейчас хотел, быстро превратился в нежный и мягкий, вырвав у нее стон наслаждения. Ники обвила его шею руками и так плотно к нему прижалась своими женственными формами, что у Джека не осталось никаких сомнений в том, что они составляют единое целое. Если бы они не стояли посреди оживленной дороги, то Джек занялся бы с ней любовью прямо здесь и сейчас.

Но вместо этого Джек лишь еще разок куснул ее губы и отстранился.

– Я серьезно говорю, перестань вмешиваться. Ведь теперь мне… нам придется идти на эту свадьбу. Поверь мне, если бы я хотел сблизиться с Кинкейдами, то давно бы уже это сделал.

– Неправда, – покачала головой Ники, все еще обнимая его за шею. – Вы, конечно, уже все давно выросли и способны решать за себя, но вы по-прежнему уважаете желания вашего отца и держитесь на расстоянии друг от друга.

– А тебе не приходило в голову, что я держусь от них подальше просто потому, что не хочу иметь с ними ничего общего?

– Можешь повторять это сколько угодно, но это неправда.

– По-твоему, я вру?

– Нет. Просто мне кажется, что когда речь заходит о Кинкейдах, то ты сам не слишком хорошо разбираешься в причинах своих поступков.

– Это бессмысленный разговор, а теперь слезь с меня. Я устал и хочу прийти домой и насладиться остатком этого дня.

– Ну хоть раз в жизни остановись и подумай, что тобой движет, – не сдавалась Ники, по-прежнему его не отпуская.

– Если ты о том, почему я хочу сокрушить Кинкейдов…

– Нет. Зачем ты создал конкурирующую компанию? Ты мог выбрать себе любое занятие по вкусу, но остановился ты почему-то именно на том деле, где тебе рано или поздно непременно пришлось бы столкнуться с братьями и сестрами. Почему?

На этот раз Джек не сдержался и, смахнув с себя ее руки, шагнул назад. А потом, не говоря ни слова, развернулся и пошел прочь. Вот только от вопроса Ники ему сбежать не удалось. Джек внезапно понял, что в определенной степени Ники права. Ведь он действительно хотел столкнуться с Кинкейдами, когда основал «Корабли Каролины», хотел, чтобы они знали о его существовании, хотел, чтобы они знали правду.

Ведь он их брат.