Текст книги "Две по цене одной"

Глава 53. Самое важное в жизни

Арам сам не верил, что он здесь – в родном городке, откуда уехал со всей семьей. И не у старого загородного особняка семьи Барсегян, а у ветхого одноэтажного дома, где когда-то жила Ева.

Не мог сюда не приехать.

Очень удивился, что покосившийся забор с облупившейся зеленой краской заменил новый белый частокол. Да и сам дом преобразился. На крыше появилась новая черепица, старую обшарпанную дверь заменила новая, резная, да и над крыльцом теперь красовался белый навес. Во дворе прибрано, появилась выложенная камнем дорожка от крыльца до самой калитки. У забора благоухала розами клумба.

В ясный сентябрьский день все эти изменения очень бросались в глаза.

«Продал дом, что ли?» – задался вопросом Арам.

Наверное, надо было позвонить, но он хотел посмотреть гаду прямо в глаза, а не слушать его блеяние по телефону.

Когда-то давно они с отцом Евы договорились: если кто что о ней узнает, сообщат друг другу, несмотря на ненависть и вражду. Этот договор заключили втайне от Барсегяна-старшего.

Арам не знал, выполнил бы условие отец Евы, Иван Соловьев, однако он сам – человек слова, потому выполнит.

Арам помнил, каким был Иван Соловьев восемь лет назад – убитый горем седой пропойца с красной рожей и без цели в жизни. Настолько никчемный, что даже не смог правильно организовать поиски дочери – всем занималась семья Барсегян. Но, даже несмотря на это, Арам ему сочувствовал, ведь как никто другой знал, каково это – лишиться Евы. Сам он чуть не выл от боли, но даже предположить не мог, каково было ее отцу, ведь это его ребенок. Единственный ребенок.

Проведя с Надей какое-то время наедине, Арам понял – он бы умер внутри, если бы она пропала. Обожал это светлое, позитивное божье создание и представить не мог, какая бы это была боль – лишиться дочери.

Арам все крутил в голове ту ситуацию восьмилетней давности и не мог понять, почему Ева так жестоко поступила с отцом. Ладно порвала связи с ним, Арамом, ведь думала, что изменил, предал. Но отцу-то почему не сказала, где она и что с ней? Вчера набрался смелости и спросил. И получил в ответ рассказ, от которого волосы встали дыбом. До сих пор задыхался злобой, вспоминая сбивчивые слова самой дорогой на свете женщины.

Иван Соловьев, набожный и честный человек, как он любил себя презентовать, посмел пригрозить дочери тем, что потащит на аборт или отберет у нее ребенка, если та посмеет родить. Куска хлеба для внучки пожалел. Обрек дочь на вынужденный побег. Он и только он причина тому, что Ева сбежала в неизвестность, а не осталась дома под крылом родителя, как случилось бы в любой нормальной семье.

Арам не мог понять мотивов этого человека. Как так можно? Как?!

Знал одно: когда Надя повзрослеет, он будет любить ее так же, как и в детстве, если не сильнее. Когда ей понадобится помощь, Арам ее окажет. Костьми ляжет, но обеспечит любую поддержку, какая будет нужна.

Восемь лет назад Иван Соловьев совершил большую подлость по отношению к трем людям – Еве, Араму и Наде. И вот младший Барсегян стоял на пороге его дома, чтобы заставить его ответить за эту подлость.

– Хозяин? Есть кто дома? – позвал зычным голосом.

В дверях появился тот, кого возненавидел всей душой.

Арам едва узнал отца Евы. В последний раз, когда его видел, это был опустившийся человек. Теперь же перед ним предстал крепкий мужчина, пусть и в возрасте. Коротко стриженный, гладко выбритый, с нормальным цветом лица. Будто даже помолодел.

– Арам? – охнул он и чуть не бегом побежал к калитке.

Даже забыл сменить домашние тапочки на уличную обувь и дверь оставил открытой нараспашку. Выскочил за двор к несостоявшемуся зятю.

– Сколько лет тебя не видел… – зачастил Иван. – Ты зачем приехал? Ева не появлялась, я бы позвонил тебе. Или ты ее нашел?

Арам молча достал телефон, зашел в галерею фото и открыл снимок, где Ева с Надей вместе ели мороженое в парке. Кадр, который Арам сделал в самый первый вечер гуляний с этой парочкой.

– Видишь? – проговорил он с плохо скрываемой злобой. – Это твоя дочь. Живая, здоровая. Не благодаря тебе! А это Надя, внучка, от которой ты отказался. Самый светлый и чистый ребенок на свете… Мой ребенок!

Ожидал чего угодно. Но не того, что Иван рванет вперед и попытается вырвать телефон из его рук.

– Дай посмотреть! Дай… – взревел мужчина, когда-то казавшийся Араму довольно крупным.

Теперь эти двое сравнялись и шириной плеч, и ростом. А силой Арам без сомнения превосходил отца Евы.

– Не тронь, не твое! – зарычал он и спрятал телефон в карман куртки. – Восемь лет назад ты знал, что Ева беременна! Ты знал и не сказал мне, тварь ты эдакая! Ни словом не обмолвился, почему она сбежала… Объясни мне, хренов папаша, как ты мог угрожать дочери, что отведешь на аборт?!

Иван опешил, отшатнулся от Арама, будто тот зарядил ему рукой по лицу.

– Как, мать твою?! – Арам уже не мог успокоиться, сжал кулаки, еле сдерживая дикое желание вмазать.

Отец Евы задышал часто, прерывисто, посмотрел в лицо противнику, отметил сжатые кулаки. И вдруг затараторил:

– Пойми, то, что я сказал ей про ребенка, было сказано в гневе. Я хотел, чтобы она поняла, как плохо сделала. Хотел ее наказать, а наказал себя. Ева была очень послушной девочкой, я и предположить не мог, что она учудит такое. На самом деле не потащил бы ее на аборт и не заставил отдать ребенка на усыновление… Это были просто слова злобы.

– Ты думаешь, это тебя оправдывает?  – взревел Арам, готовый броситься в драку при малейшем поводе.

Но тот лишь замотал головой:

– Нет… Нет, я так не думаю! Мне нет и не может быть оправдания, я это прекрасно знаю. Миллион раз пожалел о содеянном. Дня не проходит, чтобы я это не вспоминал, меня это очень мучает. Если бы ты только дал адрес или телефон, чтобы я…

– Мне до твоих мучений дела нет. Видел фото Евы с внучкой? Вот это максимум близости, которая тебе с ними светит. Попробуешь к ней приблизиться вживую, я тебе голову откручу собственными руками.

– А ты кто такой, чтобы решать, видеться ли мне с дочерью? – сузил глаза Иван.

Это он сделал зря. Вот он, долгожданный повод.

Не думая ни о чем, Арам схватил его за грудки, припечатать к своему джипу, стоявшему неподалеку и зашипел в лицо:

– Молчи, тварь! Если бы не ты, я бы уже давно был на ней женат! Она сбежала из-за тебя, ты своими гадскими речами на восемь лет сделал несчастными трех человек. Тебя за это убить мало…

Вот она, долгожданная вина в глазах противника. Иван даже не пытался сопротивляться, не сделал попытки освободиться.

– Давай, бей, – попросил он с горьким вздохом. – Может, тогда хоть кому-то из нас двоих станет легче.

Арам с силой трухнул его, стукнул спиной о машину, и вдруг услышал откуда-то сзади надрывней женский крик:

– Ваня… что же это делается! Люди!

Он обернулся и увидел сбегающую по ступенькам крыльца женщину с длинной черной косой. Слишком молодая для пятидесятилетнего мужика. Лет тридцать пять от силы.

– Жена моя… не при ней! – вдруг взмолился Иван.

А потом в дверях показалась девчонка. Маленькая – лет трех-четырех.

– Папа! – громко прокричала и разрыдалась она.

И Арам резко выпустил из рук противника.

Как в замедленной съемке наблюдал, как Иван кое-как поправил порванную Арамом рубашку, подлетел к испуганной женщине, стал просить:

– Иди в дом! И Аленушку забери.

– Он же тебя бить собрался! – стала заламывать руки она.

– Не убьет, не бойся… – покачал Иван головой, развернул жену обратно к калитке.

И она пошла, то и дело оборачиваясь. Схватила на руки ребенка и скрылась в доме. Но Арам был уверен: прильнула к окну. Следила…

Иван снова подошел к Араму, заговорил извиняющимся голосом:

– Думаешь, не заслужил новую семью, да? А ты прав, не заслужил. Каждый день заслужить пытаюсь и гадаю, делаю ли достаточно. На вторую годовщину того дня, когда Ева исчезла, я бросил пить, переосмыслил жизнь. А Настасья… Она сама в мою жизнь вошла. Дочь мне родила, заботится, любит. Ты не думай, я их не обижаю. И перед Евой очень хочу повиниться…

Арам не поверил ни единому слову. И ухоженный двор не посчитал надежным доказательством того, что Иван Соловьев вдруг резко изменился, стал нормальным человеком.

– Что, на старости лет еще одну дочку себе сделал, чтобы издеваться? Евиных слез тебе было мало? – зарычал он на противника. – Думаешь, я не помню, как ты бил Еву?

– Да ты что… – зашипел Иван. – Знаешь, сколько раз я пожалел, что вел себя с ней так строго? Я ни Настасью, ни Алену и пальцем не трогаю…

– В твоих интересах, чтобы это было так… – прищурился Арам. – Скажи спасибо жене, иначе уже дорожную пыль ел бы. И учти, я оставлю человека за тобой приглядывать. Хоть раз поднимешь руку на ребенка или жену, тебя сровняют с землей, ясно?

– Ясно… – выдохнул Иван.

– Я выполнил долг, сказал тебе, что дочь жива. Теперь прощай, – рыкнул Арам и повернулся к машине.

– А как же адрес? – взмолился ему в след Иван.

– Что?! – Арам посмотрел на него через плечо. – Ты с первого раза не понял?

Но Соловьев не успокоился, шагнул за Арамом и взмолился снова:

– Или хоть телефон? Дай телефон…

– Хрена тебе лысого, а не телефон, – заскрипел зубами Арам, разворачиваясь к Ивану.

– Не ругайся, – ничуть не обиделся тот. – Я… если с ней никак не смогу поговорить, как же попрошу прощения?

– Пиши письмо, – отрезал Арам.

***

– Ева, к тебе пришли, – заглянула на кухню Дарья.

Она даже не спросила кто. Единственный человек, который к ней наведывался в последние дни – Арам. Обычно приходил договориться по поводу Нади. Наверное, и сегодня хотел того же. Телефонов для этого человека не существовало, с ней он предпочитал говорить только лично.

– Позови его сюда, – попросила Ева.

Не хотела пугать все увеличивающуюся клиентуру «Сахарной» видом себя чумазой, ведь сегодня каким-то магическим образом умудрилась испачкать кремом волосы и обсыпать мукой юбку с блузкой. Всему виной обилие заказов. Она не знала, как Араму это удалось, но отель снова набирал популярность, а в кондитерской благодаря шикарной наружной рекламе стало гораздо больше покупателей. Скоро не сможет справляться сама и нужно будет нанимать помощь, что радовало.

– Привет. – Арам очень быстро воспользовался предложением зайти в кухню.

Ева оглядела его, одетого в черную кожаную куртку и джинсы. Откуда такой, интересно?

– Привет, зачем пришел? – спросила с улыбкой.

– Просто посмотреть на тебя пару минут… можно?

Вот так признание. Давно ничего подобного от него не слышала.

С того самого утра, когда угрожал ей замужеством, минула уже неделя. И за эту неделю Арам ни разу не позволил себе нарушить договор – в самом деле отставил вопрос о личном в сторону.

Что-то в его взгляде сегодня было не то. Взъерошенный, с бегающими глазами, он показался ей чересчур нервным.

– Арам, с тобой все в порядке? Бледный какой-то…

Она налила ему воды, потом сварила кофе и предложила:

– Ты, может быть, голодный? Хочешь чего-нибудь сладкого? У меня еще есть бутерброды с ветчиной, салат.

– Кексиком угости, – кивнул он на батарею расставленных на столешнице капкейков, филигранно украшенных самыми разными цветами: розами, лилиями, незабудками.

Ева кивнула, взяла тарелку и положила на нее несколько кексов с разными кремами, поставила перед Арамом.

– Пожалуйста, – проговорила с улыбкой.

Он устроился на единственный мягкий стул, с видимым удовольствием стал уничтожать ее продукцию.

Да, ей нравилось угощать Арама. Получала огромнейшее удовольствие, когда он ел ее выпечку. На душе становилось теплее, хотелось улыбаться шире.

После третьего капкейка незваный гость ожил, повеселел. Выпил кофе до последней капли.

– Спасибо тебе, малышка, – проговорил он с чувством.

А потом вдруг полез в карман джинсов и достал свернутый в несколько раз тетрадный лист.

– Ев, ты прости, если надавлю на больную мозоль. Ну, в общем… вот.

Он положил лист бумаги на стол рядом с тарелкой капкейков.

А потом вдруг сжал ее в объятиях на секунду. Крепко-крепко! Так, что вздохнуть не могла.

И ушел.

Ева в недоумении уставилась на листок бумаги. Думала – признание в любви. Даже как-то настроилась на нужный лад. Открыла и обомлела, увидев корявый почерк Ивана Соловьева:

«Доченька! И дня не проходит, чтобы я о тебе не думал. И дня не проходит, чтобы я не сожалел. Прости, если сможешь…»

Эти короткие фразы за секунду выкачали из Евы всю энергию без остатка. Она плюхнулась на стул, где еще недавно сидел Арам. Нос защекотало от невыплаканных слез, а глаза мгновенно повлажнели. Принялась перечитывать письмо снова и снова, попутно вытирая струившуюся по щекам влагу.

Вот, оказывается, зачем Арам заговорил вчера об отце. Съездил, не поленился… Интересно, кулаками выбил это письмо или отец сам его написал?

И тут единственный нетронутый Арамом капкейк как-то странно блеснул в свете люстры. Ева пригляделась и увидела в кремовых незабудках темно-синий камень, очень похожий на сапфир, украшавший кольцо, с которым младший Барсегян делал ей предложение. Когда успел засунуть эту роскошь в крем? Артист.

Ева залезла пальцами в крем, достала украшение. И правда кольцо. Подошла к раковине, обмыла, примерила на палец. Так оно ладно и красиво смотрелось, будто для нее делали. Возможно, так оно и было.

Зачем оставил? Просто подарил?

Нехотя Ева стащила кольцо с пальца. Надо бы вернуть… Слишком дорогое, да и знаковое к тому же. Но расстаться с ним оказалась не в силах. Сняла с шеи цепочку, вдела кольцо на манер кулона и надела обратно на шею. Теперь сапфир все время будет рядом – максимально близко к сердцу, как и ее Арам.

Глава 54. Отвергнутый

«Она еще пожалеет! Ох как пожалеет! У нее скоро день рождения, и я ей куплю не бриллианты, как обычно, а фианиты! Будет знать, как со мной воевать», – негодовал Баграт про себя, сидя в своем новеньком черном седане и вглядываясь через забор в школьный двор.

Очень злился на свою неразумную жену, Карину. Уже больше недели злился.

Как это так – выгнать из спальни родного мужа? Он ей кто? Старая ветошь, чтобы вот так взять и вышвырнуть за ненадобностью?

Да у него спина уже болела от ночевок в гостевой. Пусть матрац там и ортопедический, но это ж совсем не то, что рядом с женой, верно? Кто ему эту спину каждый вечер растирал? Обычно она, а вот уже восемь ночей никто.

Даже завтрак ему теперь подавался без улыбки. А сегодня утром не напоили любимым кофе. Закончился, видите ли. Двадцать пять лет не заканчивался, и тут закончился. Подсунули растворимую бурду, на, Баграт, травись на здоровье.

Настоящий бунт!

Карина предъявила ультиматум: сначала помирись с Арамом и Евой, наладь общение с Артуром и только тогда возвращайся в спальню и мое сердце. Так и сказала! Со всем соответствующим пафосом.

А как он со всеми помирится, если с ним никто не желал разговаривать? Он что, Гарри Гудини*?

Баграт уже и к Еве подходил, и с Арамом пытался общаться. Да только толку? Не звонят ему, не приглашают навестить Надю, не предлагают перемирие. А он ждал… как он ждал звонка хоть от одного из этих гордецов!

Мало этого! Даже Артур, родная кровиночка, мировой паренек, и тот перестал общаться с отцом. А что Баграт ему сделал? Всего лишь предположил, что тот решил подпортить брату жизнь. Даже не настаивал! Перед ним тоже, что ли, извиняться? Достаточно, что он унизился и извинился перед главной сикарашкой семьи, Евой.

Хотя надо признать, гордость девки вызывала уважение. И сила духа тоже – сама поднимала дочь, бизнесом занималась. Есть в ней стержень, может получиться хорошая жена для Арама. Всяко лучше этой игроманки, Наринэ… наградил же бог невесткой!

Но как с гордячкой помиришься? А нет мира с ней, нет мира и с Арамом.

Баграт уже не раз пытался все это объяснить жене, подавал ситуацию Карине под разными соусами, но куда там, здравый смысл покинул голову этой женщины. Она что думает, муж к ней на коленях приползет? А вот не приползет.

«Нет, фианиты – это слишком дешево. Не могу я подарить жене дешевку. Изумруды? Рубины? Эх, а какое колье с черными бриллиантами выбрал. Блеск! Но какие черные бриллианты неласковой женщине? Не заслужила», – все крутил он в голове, наблюдая за тем, как из школы высыпала сразу целая толпа ребятишек.

Видимо, началась перемена, потому что все они с радостным визгом разбежались по двору.

Это был не первый раз, когда Баграт приезжал к школе, где училась Надя, в надежде хоть краем глаза полюбоваться внучкой, на которую даже насмотреться и то не позволили. Ничего плохого не делал, просто сидел в машине, следил. Ни разу не углядел маленькую егозу, хотя очень старался. Даже бинокль по этому поводу прикупил. Подолгу не сидел – полчаса, час. Сегодня повезло выбрать время, когда у детей оказалась большая перемена.

И вдруг удача ему улыбнулась.

Подметил, как Надя вышла из дверей школы. В бинокль увидел, как девочка хитро улыбнулась, огляделась по сторонам, а потом прошмыгнула куда-то в сторону, вылезла в дырку забора и… бросилась через дорогу.

У Баграта аж сердце остановилось, пока наблюдал, как ловко Надя перебегала дорогу. В неположенном месте! Где нет пешеходного перехода. А сама дорога-то широкая, опасная – на две полосы, и даже светофора в том месте нет. Лишь увидев, как внучка добежала до тротуара, шумно выдохнул.

«Куда пошла, шкода такая?!» – свел он брови у переносицы.

Тут же вышел из машины, помчался следом, игнорируя громко гудящих ему водителей.

Нашел внучку возле ларька с пирожными. Она купила корзинку с желтым цыпленком из крема, отошла в сторонку и тут же начала с аппетитом есть.

– Привет, – обратился максимально ласково. – Помнишь меня, Наденька?

– Помню! – улыбнулась она и сверкнула колечком, тем самым, украшенным сердцем из сапфиров, которое Баграт лично для нее выбрал. – Спасибо за подарки! Очень красивые.

После того как контакт был налажен, Баграт подошел к внучке поближе и спросил:

– Наденька, крошечка моя, ты почему так через дорогу бежала? Зачем сюда так спешила?

– Так времени мало, а пирожные вкусные, – пожала она плечами.

В логике девочке не откажешь, но какая самостоятельная!

Баграт купил еще два пирожных и яблочный сок, принялся кормить внучку и учить уму-разуму:

– Наденька, милая, любимая, ты не ходи так через дорогу! Не дай бог машина собьет, мама с папой все глаза выплачут. Тебе что, дома пирожных мало?

– Мама разрешает только одно пирожное в день, – пожала плечами Надя.

– Какая жадная мама, – покачал головой Баграт. – Я с ней поговорю. Обещаешь не ходить через дорогу? Вообще из школьного двора не выходи, пока тебя не заберут. Ну?

– Обещаю, – нехотя проговорила Надя. – Только вы маме не говорите, ладно? А то ругать будет… А я больше через дорогу за пирожными ни за что никогда не пойду!

* Гарри Гудини – американский иллюзионист, филантроп и актер. Прославился разоблачением шарлатанов и сложными трюками с побегами и освобождениями.

Глава 55. Триумф отеля «Орион»

– Приветствую вас в этот знаменательный день, дорогие подписчики! Это Антоний Гай и новое крышесносное видео на моем канале… – услышал Арам справа.

Видеоблогер старался, улыбался на камеру как никогда. Сегодня, в отличие от прошлого раза, его челка была выкрашена в зеленый. Зелеными же были и кроссовки, и джинсы. А вот футболка красная, зато пояс на джинсах желтый.

– Дорогие подписчики, посмотрите, а вот и владелец отеля «Орион», Арам Барсегян, – Антоний Гай жестом показал видео-оператору, снимавшему его, навести камеру на Арама.

Владелец отеля далеко не первый раз за сегодня попадал в кадр. Специально ради этого оделся в идеально выглаженный темно-синий костюм, привычно улыбнулся, кивнул. Правда, про себя проворчал: «Попугай…»

Громко выдохнул, когда Антоний Гай отошел, демонстрируя подписчикам шикарный интерьер.

Арам осмотрел зал для приемов. Способное вместить в себя до трехсот гостей, помещение сегодня было украшено в нежных тонах бежевого и золотого. Тут и там висели шары, стояли высокие вазы с цветами, в шахматном порядке расставлены столы с угощениями, бокалами с вином.

В который раз Арам мысленно поздравил себя с успешно проведенной операцией по спасению «Ориона». Не знал, как успел, но умудрился к приезду блогеров навести в отеле образцовый порядок. Работал не покладая рук.

Вот уже полсуток десятки, если не сотня, блогеров сновали по закоулкам, лезли в каждый угол, брали интервью у персонала, снимали все, что видели. Кто-то делал видео сам, за кем-то ходили операторы, как, например, за Антонием Гаем, негласным лидером тусовки собравшихся в «Орионе» гостей.

А еще вот-вот начнется выставка редких вин Кубани, которую блогеры ожидали с нетерпением.

Официанты завершали оформление столов с угощением. Сыры, орехи с медом, рыбная нарезка – все это красовалось на больших тарелках в невиданных количествах.

Несколько столов у самой стены отвели под десерты, и за одним из них как раз колдовала Ева с новой помощницей, маленькой шустрой блондинкой, вырядившейся в голубое платье, точь-в-точь как у хозяйки «Сахарной». Они выкладывали пирамиду из сладких шариков, обсыпанных кокосовой стружкой.

«Спасибо тебе, Арам, что ты съездил, повидался с отцом, – благодарила его Ева не так давно. – Сама бы я никогда не решилась… Рада, что он взялся за ум, я боялась, что сопьется и помрет где-нибудь в канаве. Сердце ныло, а благодаря тебе могу быть спокойна. Но наши с ним отношения умерли в тот день, когда я сбежала из дома, и возобновлять их я ни за что не буду. На самом деле мне повезло, что сбежала, иначе на всю жизнь осталась бы затюканной тихоней, а бабушка показала мне другую жизнь. Именно благодаря ей я та, кто есть сейчас».

Арам, в отличие от Евы, не был так благороден и не особо обрадовался, узнав, что у ее отца жизнь сложилась куда лучше, чем можно было предположить. Однако про себя признал, что за переоценку ценностей и новую жизнь тот дорого заплатил – первой дочкой. После того, что тот сделал, никаких отношений у него с Евой быть не может, хоть триста раз брось пить и целыми днями бейся головой об стену. Ребенок – непомерная цена, которую младший Барсегян не согласился бы отдать ни за какие коврижки.

А еще Арам был готов тысячу раз благодарить бабушку Снежану за то, что была так добра к его Еве. А самого до сих пор ела совесть, ведь так строго обращался с любимой женщиной. Теперь ее хотелось холить, лелеять, баловать. Кто бы только позволил.

Стратегия мамы помогла наладить контакт с Евой, они больше не ругались при каждой встрече, вполне мирно беседовали. Любимая часто угощала его чем-то вкусным, привечала в доме, давала видеться с дочкой. Но и только.

Ни одного раза не проявила инициативу, не обняла, не поцеловала! А ему хотелось…

Бывало, Ева смотрела на него так, что, казалось, вот-вот на шею бросится. И все. Одними взглядами дело и ограничивалось. Вот уже две недели ни тебе страстного соития, ни даже объятия, самого быстрого поцелуя.

Араму уже хотелось лезть на стену от обилия неудовлетворенных желаний. Он скучал по ней, он без нее уже практически задыхался. Каждую ночь просыпался в четыре или пять утра как по команде, мучимый ярчайшими сексуальными фантазиями. Чувствовал себя при этом как черт на адовой сковороде. И что ему со всем этим делать? Скоро сойдет с ума, и толку с него будет ноль.

Он сделал для Евы все, что только мог: помог с «Сахарной», обеспечил таким количеством заказов, что ей пришлось нанять вторую помощницу. Каждый раз, приходя к ней в дом, дарил цветы. Был вежлив. Не сделал ни одного пошлого предложения. Как мог поддерживал, показывал, что максимально открыт к продолжению отношений.

Хоть один поцелуй он за все это заслужил? Хоть один луч надежды, что Ева когда-нибудь сменит гнев на милость? Или же единственная надежда, которая ему светит с этой женщиной, – дочка Наденька?

– Красивая девка… – вдруг услышал у себя над ухом.

Арам повернулся вправо и увидел рядом с собой Попугая с зеленой челкой.

– Вы про кого? – аккуратно спросил.

– Ну та, в голубом платье. – Антоний Гай кивнул в сторону стола, где Ева с помощницей колдовали над блюдом.

Арам мгновенно напрягся, но почти сразу расслабился, услышав продолжение.

– Я вообще-то предпочитаю блондинок… – начал распинаться перед ним Попугай.

Хоть обе девушки одеты одинаково – в голубые наряды, Ева-то явно не блондинка, ее кудри насыщенного шоколадного цвета. Значит, Попугай говорил о ее помощнице. Дальше в речь блогера Арам не особенно вслушивался, терпеть не мог бахвальства по поводу чужих постельных подвигов. Особенно из уст женатого мужчины, а Гай был женат, насколько он знал. Хотя… разве это мужчина? Пернатый выхухоль.

И тут Арам услышал от Антония Гая то, чего никак не ожидал:

– Я бы эту брюнеточку отжарил по полной…

При этом пернатый дурак показательно уставился в сторону Евы и ее помощницы. Значит, все же не на помощницу глаз положил?

У Арама аж в зобу дыханье сперло.

– Если ты про брюнетку в голубом платье возле стола со сладостями, то даже не смотри в ее сторону, – резко перешел он на «ты».

А сам в это время уже посматривал по сторонам, выискивая взглядом охранников, чтобы вывели из зала, а потом и из отеля этого Попугая.

«Не нужна мне реклама от этого придурка», – тут же решил для себя. Он никогда никому не позволит приставать к своей женщине!

– А что? На сегодня занята? – поинтересовался тот с прищуром, даже не заметил изменений в собеседнике.

– Занята… Мной! – давя в себе злость, отчеканил Арам. – Это моя женщина.

Еле сдерживался, чтобы не вмазать этому придурку. Драки не боялся, даже жаждал, но не хотел устраивать в «Орионе» новый скандал, ведь днями и ночами боролся за репутацию отеля.

Все же никак не ожидал услышать от Попугая следующее:

– Ну так освободи на вечер.

Арам повернулся к Антонию Гаю, ища в лице хоть намек на то, что тот пошутил. Но нет, тот оставался серьезен. Совершенно серьезно требовал поделиться любимой женщиной. Решил, что ему все можно, что ли?

– Я – голос поколения, знаешь ли… Если хочешь нормальную рекламу, а не разгром по полной программе, – тем временем разорялся блогер, – приведи ко мне сегодня вечером эту девочку. Я тебе даже скидку сделаю.

Арам находился в таком состоянии, что даже не понимал, что все это время продолжал шагать с Попугаем по залу. Оба остановились как раз напротив огромной пирамиды с бокалами, куда бармен уже успел налить шампанское.

– Договорились? – спросил Антоний с улыбкой. – За шикарную рекламу я заслуживаю шикарной благодарности. Я ее получу?

Нет.

Не нужны Араму охранники. Он и сам справится с этим выхухолем. А новый скандал… Что ж, значит, новому скандалу быть. В эту самую секунду у него в мозгу что-то закоротило, задымилось, спалило к чертям все предохранители.

– О да, – кивнул хозяин «Ориона», – ты получишь по полной…

Он развернулся к блогеру всем корпусом, сжал правую руку в кулак и со всей дури врезал тому по челюсти.

– Ты, мать твою, охренел? – заорал Арам, повторно вминая кулак в блогера. – Бордель здесь нашел? Я тебе сутенер, что ли?

Получилась душевная двоечка: удары слева и справа с разницей в несколько секунд. Антоний Гай здорово получил по голове. Со всего размаху повалился назад, прямо на стол, на котором располагалась пирамида бокалов с шампанским. Они с грохотом повалились на пол, часть из них разбилась, и очень скоро пол залила бурлящая, золотистая жидкость.

В этот момент Арам почувствовал, как на него сзади налетел какой-то бугай, кажется, оператор Гая. Взял горло в захват, с силой сдавил.

Однако Арама Барсегяна было так просто не скрутить. Недаром рос с тремя старшими братьями. Драться с противником, превосходящим ростом и силой, ему не впервой. Классика жанра – старший брат берет горло в захват, и ты дрыгаешь ногами, пытаясь лупануть так, чтобы отпустил. Позже он выучил удары более действенные – со всей дури вмазал локтем в незащищенный живот противника.

Тот оказался к подобному не готов, и тут же выпустил жертву.

Арам воспользовался моментом и пару раз с чувством вмял кулаки противнику в корпус.

А дальше начался полный бедлам. С разных сторон зала к ним побежали охранники, официанты, блогеры с криками «Наших бьют!».

И понеслось…

В одну минуту культурное светское мероприятие превратилось в массовую потасовку. Блогеры дрались с официантами и охранниками, а те дубасили их в ответ.

В середине этой кучи Арам пытался добраться до своей личной жертвы. Он не бил кого попало, во что бы то ни стало хотел схватить Антония Гая. Очень уж взбесил. Ишь ты какой… Еву ему подавай.

Арам понимал: за драку придется серьезно ответить, а раз все равно отвечать, он постарается, чтобы было за что. Собирался изрядно намять бока этому недолюбовнику. Пусть знает, как зариться на чужую женщину.

Выловил противника среди извивающихся на полу тел, взял горло в захват, встав сзади, как еще недавно скрутили его, и сдавил.

В пылу драки Арам не замечал никого и ничего… кроме Евы. Еще бы, в нем с шестнадцати лет стояла программа слежки за этой девчонкой, по умолчанию заботился о ее безопасности.

Еще недавно она бежала через весь зал к дерущимся, Арам видел это боковым зрением. Боялся, как бы не поранили. Надеялся, у нее хватит ума не лезть в общую кучу.

Обернулся в попытках отыскать ее взглядом. И увидел шагах в десяти от дерущихся. На лице любимой ни кровинки, кажется, даже губы побелели.

«Из-за драки? Может, ее ударили?!» – не понял Арам.

Потом обратил внимание на то, что Ева держала у уха телефон. Должно быть, кто-то прямо в эту минуту что-то ей говорил, и чем дольше говорили, тем стремительнее она бледнела.

Арам отшвырнул от себя блогера, бросился к Еве.

А когда подлетел, она уронила телефон на пол и прошептала одно лишь слово:

– Надя…

Внезапно отель, блогеры, сотня видео, на которых Арам бил морду Антония Гая, и даже сегодняшнее фиаско – все перестало иметь значение.