Текст книги "Две по цене одной"

Глава 31. Плохой или хороший?

– Надя, доченька, как ты? – спросила Ева дрожащим голосом.

Она всмотрелась в растерянное лицо девочки, прижалась губами к теплой щеке.

– Я в порядке, мам… Я не упала, отпусти…

Ева нехотя опустила ее на пол в прихожей.

– Какой странный дядя, мам. А кто он? – все же продолжила выспрашивать Надя.

– Ты права милая, это странный дядя. Никто. Просто очень странный дядя… – бездумно пробубнила Ева и потянулась к двери, заперла ее на все замки.

– Наденька, милая, иди ручки мой, переодевайся, будем купаться и спать ложиться, – нежным голосом позвала ее бабушка.

– Оки-доки, – кивнула та и исчезла в ванной.

Ева с бабушкой собрали вывалившиеся из пакета продукты и отправились раскладывать все по местам.

Уже там, за закрытой дверью кухни, сердца квартиры Брусничкиных, бабушка спросила Еву:

– Объясни, что происходит?

И Ева принялась объяснять. В красках и лицах повторила бабушке недавний разговор с Багратом Барсегяном.

– Каков хам! – зацокала языком бабушка. – Правильно я его метлой! Надо было еще по темечку стукнуть. Ишь ты, царь какой выискался, дев он своему сыну покупает. Этот Баграт Барсегян хоть немного подумал, прежде чем прийти к тебе с таким предложением или нет? Мы не бедствуем, вообще-то. А даже если бы и бедствовали, шиш ему на плешь, а не девичью честь на блюде. Но что про Надю сказал, это ж вообще ни в какие ворота. Гад ползучий! Не повезло твоему Араму с родителем.

– Он не мой! – тут же возмутилась Ева.

– Не твой, не твой, – махнула рукой бабушка, – просто оговорилась. Устала, наверное…

– Иди отдыхай. Еще бы после похода на детский день рождения не устать. Как все прошло, нормально?

– Наденька хорошо повеселилась, а у меня до сих пор от детского вопля голова гудит. Так что, пожалуй, и правда пойду. Но ты даже не вздумай переживать, милая! Если этот старый хрыч опять пристанет к тебе со своим суперпредложением, мы его засудим за домогательства, так ему и скажи при случае, а лучше на диктофон запиши. И не стесняйся послать его на три буквы. Знаю, ты у меня девочка очень вежливая, но такие люди вежливых слов не понимают. А если надо, я тебе памятку составлю, как красиво послать. На нескольких языках!

– Не надо, бабуль, – усмехнулась Ева. – Спокойной ночи.

Она поцеловала еще совсем не морщинистую, несмотря на годы, щеку родственницы и проводила ее взглядом.

У бабули определенно имелся талант успокаивать и поднимать настроение. И Ева не завидовала отцу Арама, если тот вдруг попадется ей под горячую руку. Поганая метла – цветочки.

Закончив с продуктами, Ева занялась ванной для Нади. Потом сказки на ночь, мирное сопение ребенка, уборка кухни.

Тишина. Блаженное время, когда остальные члены семьи спали и можно было привести мысли в порядок.

Вечерняя рутина помогла успокоиться, а все же до конца прийти в себя не получалось. После долгого дня и таких знаковых встреч Еву до сих пор потряхивало.

«Получается, Арам не любовницей звал! Тогда зачем сказал, что женат? Чтобы задеть? За что он так со мной?»

Очевидно, что Арам был сильно обижен на Еву, но… ему ли обижаться? Или это обида за то, что не сказала о ребенке? Однако она не думала, что для Арама это вообще будет иметь хоть какое-то значение. Она не для него рожала, а для себя. Изначально решила: эта девочка только ее. К тому же боялась, что семья Барсегян захочет забрать Надю. А оно вон, оказывается, что: дедуля и слышать о внучке не хотел. За сына лишь радел. Гештальт у того, видите ли, не закрыт, не накувыркался с Евой в постели. Надо же какое несчастье!

Ладно, Арам желал Еву к себе в койку – это она вполне могла понять. Химия между ними всегда была сильна. Ну а Надя-то… Надя ему зачем? Неужели после пары мимолетных встреч проснулись отцовские чувства? Не верилось, но она в принципе не верила в такое абстрактное понятие как «отцовская любовь к дочерям». Она вообще бывает?

Еву ее собственный папаша уж точно терпеть не мог. Став родителем, почувствовала это особенно остро. То, что он творил с ней, нельзя ничем оправдать. Твой собственный ребенок обливался слезами, страдал, и что ты сделал, чтобы ей помочь? Наорал, поугрожал, запер, ушел. А воспитывал как? Кнутом, лишениями и трудом. Чтобы она с Надей сделала что-то подобное? Дудки, такое ей и в страшном сне не приснилось бы.

Но все же Ева и шанса Араму не дала хоть как-то проявить отцовские чувства. Честно ли это?

Да, с ней Арам поступил по-свински, но не с Надей. Наверное, это обидно – вдруг узнать, что у тебя семилетний ребенок, а ты о нем ни сном ни духом. И, в отличие от своего папаши, Арам от девочки не отказался слету. Наверняка хотел с ней поближе познакомиться. Но тогда почему так сразу и не сказал? Зачем выдвигал какие-то требования, грубил? Неужели нельзя было нормально попросить увидеться с Надей?

Хотя просьбы – это вообще не в характере Арама. Слишком он взрывной и себялюбивый. Привык требовать, особенно если это касалось Евы.

Однако Ева уже далеко не беспомощная шестнадцатилетняя девчонка, которую Арам держал на коротком поводке. Она – взрослая, самостоятельная женщина, и ей он приказывать больше никогда не будет. Но не слишком ли это жестоко – лишать его права видеться с ребенком? Она сама умерла бы на месте, зная, что ей никогда не позволят увидеть Надю. Может быть, она была слишком строга?

Ева взяла телефон, собралась позвонить, а потом поняла: номера-то не знала.

Можно было дождаться завтрашнего утра, пойти к Араму в кабинет и поговорить.

Но…

Лично разговаривать с Арамом у нее не очень-то хорошо получалось, будто спичка вспыхивала, моментом выходила из себя. Слишком много обид и претензий к этому наглому типу. По телефону было бы гораздо проще спросить то, что хотела.

Пальцы сами стали набирать тот давний, заученный наизусть номер, который у Арама был, еще когда эти двое считали себя женихом и невестой. Хотя, скорее всего, того номера уже или не существовало, или перешел к другому владельцу.

Просто, чтобы убедиться, что номер неверный, Ева его и набрала. Ожидала услышать «абонент недоступен», однако пошли гудки.

Один, второй, третий, а потом в трубке раздался родной голос:

– Да, слушаю.

Это точно голос Арама. Ева узнала бы его и из тысячи, из сотен тысяч.

Его голос.

Голос, преследовавший ее во снах долгих восемь лет.

Глава 32. Тот самый звонок

Арам услышал звонок, когда был в ванной.

Вышел, набросив на голое тело белый гостиничный халат, ведь до сих пор обитал в люксе «Ориона». Взял телефон и удивился, увидев незнакомый номер. Какой кретин будет звонить в пол-одиннадцатого вечера с незнакомого номера?

Но все-таки ответил:

– Да, слушаю.

В ответ раздалось лишь чье-то напряженное сопение.

– Вы говорить будете? – спросил раздраженно.

Уже собирался повесить трубку, как ему все же ответили:

– Арам, это я… То есть это Ева. Ева Брусничкина.

Для него простого «Арам, это я» было вполне достаточно.

«Как будто есть хоть один шанс, что я тебя не узнаю, милая! Как будто у меня триста знакомых Ев!» – задохнулся он от возмущения.

Почему-то простая попытка Евы подтвердить свою личность вывела из себя, ведь представлялась, как случайная знакомая. Разве она не знала, как много для него значила?

– Я понял, кто это, – проговорил тихо, старательно давя в себе злобу.

Как же долго он мечтал о таком вот звонке…

Бесконечно долго. Годы!

Особенно в первые месяцы после того, как Ева пропала. Вздрагивал от каждого звонка, а если на экране мобильного светился незнакомый или скрытый номер, каждый раз верил: она. Вот он возьмет трубку и услышит свою ненаглядную, и она объяснит ему, куда делась, что с ней случилось, скажет, что по-прежнему любит, попросит забрать. Арам сорвался бы! Забрал бы тут же, наплевав на гордость с высокой колокольни.

И каждый раз, когда отвечал на звонок с незнакомого номера, умирал понемногу, понимая – не она. Умирал и все равно ждал, даже номер ни разу за все эти годы не сменил именно по этой причине. Этот она знала, а другой знать не будет, значит, не останется ни единого шанса когда-нибудь услышать любимый голос.

В какой-то момент прекратил надеяться, заставил себя прекратить. Потом даже все равно стало. Это он так думал, пока не услышал ее.

Организм отозвался на Еву весьма однозначно: в груди заухало, вспотели ладони, а в голове все моментом перемешалось в кашу.

– Ты все еще помнишь мой номер… – проговорил он совсем тихо, почти прошептал и бухнулся спиной на кровать, крепко прижимая к уху трубку.

– Сложно забыть то, что вспоминала каждый день на протяжении долгого времени… – также тихо ответила она.

– Но как-то же это у тебя получилось – забыть меня! – выплюнул против воли.

– Ты о чем? – раздался ее удивленный голос.

– Неважно… Зачем ты звонишь, Ева? – заставил он себя прохрипеть.

– Я… – Она замерла ненадолго, а потом выдала то, чего никак не ожидал от нее услышать: – Я хочу спросить у тебя кое-что очень важное, обещай ответить честно.

– Я всегда был с тобой честен, – ответил Арам.

И услышал смешок! Нервный, да, больше похожий на судорожный выдох, но это определенно был смешок. Хорошего же она о нем мнения.

Арам моментально снова разозлился, но очень постарался не выдать это голосом, максимально спокойно сказал:

– Спрашивай.

– Зачем тебе Надя, Арам? Если отбросить все обиды и тот факт, что ты стремишься сделать мне назло… Вот правда, зачем она тебе?

Арам опешил. Как на такое ответишь? Причина очевидна, но в то же время как ее объяснишь?

– Как это зачем, Ев, ты правда не понимаешь, что ли?

– Нет, не понимаю.

Ева просила правду… Ну что же, правду он и скажет.

Арам резко сел на кровати и ответил со всей серьезностью:

– Зачем вообще нужны дети, Ев? Чтобы любить их! Растить, заботиться, обеспечивать, баловать, жизни учить, защищать. Ты знаешь, я всегда хотел детей…

Он остановился, поняв, что на том конце провода даже дышать прекратили. Она так внимательно его слушала или попросту пропала связь?

Арам моментально почувствовал, как начала потеть спина. Так всегда случалось, когда он сильно нервничал.

– Ева, ты все еще здесь? – спросил глухо.

– Ты сейчас серьезно по поводу Нади? – спросила она жалобно.

– Очень даже серьезно.

– Хорошо, – выдохнула она наконец. – Я позволю тебе войти в жизнь Нади. Но только на моих условиях и никак иначе! Ты согласен действовать на моих условиях?

Ее голос звенел от напряжения и готового вот-вот прорваться раздражения. Арам четко понял: она ждала словесной драки, больше того, была к ней готова. Стоило ему слово поперек сказать, тут же начала бы плеваться ядом. Он даже будто увидел сквозь пространство ее лицо со сведенными у переносицы бровями.

Раньше Ева в его присутствии никогда не хмурилась, теперь же только и делала, что одаривала его грозными взглядами. Будто этих грозных взглядов у нее безлимитный запас и все исключительно для Арама.

На какой-то миг он почувствовал себя сапером, которому предстояло разминировать очень опасную бомбу. Одно неверное движение, и взрывной волной сметет полгорода, заодно и его надежды на то, чтобы договориться с ней полюбовно.

– Какие у тебя условия? – спросил с максимальной осторожностью.

– Наши с тобой разборки, обиды, отель, кондитерская – это одно дело, а Надя – другое. Наши трения никак не должны отражаться на моем ребенке.

– Нашем, – поправил он машинально.

– Пока что моем! – тут же ощетинилась Ева. – Ты согласен?

Как будто она оставила ему выбор.

– Хорошо, – кивнул он в пустоту спальни гостиничного номера. – Есть еще условия?

– Есть! – тут же сообщила она и затараторила со скоростью пулеметной очереди: – Я разрешу тебе видеться с Надей в моем присутствии раз-два в неделю, посмотрим, как пойдет. Но… наша договоренность распространяется только на тебя, никаких других родственников! И… никакой официальной совместной опеки и удочерения, пока я не буду на сто процентов уверена в твоих мотивах.

– Не слишком ли ты много хочешь? – процедил он, не выдержав.

– Не слишком. Соглашайся, другого предложения не будет. Или хочешь поспорить? – с азартом спросила она, даже, казалось, воздуха побольше в легкие набрала для дальнейших баталий.

Арам очень хотел поспорить. Так хотел, что аж с силой губы сжал, чтобы не начать высказывать Еве все, что о ней думал, а думал много. Но еще больше он хотел пообщаться с Надей. И не так, чтобы минуту в школьном дворе, пока не выбежит ее учительница-фурия, а нормально, чтобы его ей представили, чтобы дали поговорить, наслушаться детским голоском.

Можно было подать в суд, конечно. Но это недели в самом благоприятном варианте! Лучше решить дело полюбовно, иначе это будет вечная война, а детям лучше расти в мире, уж он это понимал. К тому же если Ева останется спокойна, значит, будет спокойна и Надя. А нервировать своим присутствием малышку Арам совсем не хотел. Его задача – защищать дочь, а не быть причиной ее дискомфорта.

– Если я соглашусь на твои условия, когда ты устроишь встречу с ребенком?

– Ты серьезно? – раздался в трубке удивленный голосок Евы. – Да хоть завтра. Пока стоят теплые дни, можно пойти вечером в парк. Ты, я и Надя. Ничего особенного, просто прогулка, на каруселях можно ее покатать, поесть мороженого.

– Да! – прокричал Арам в трубку и тут же добавил на всякий случай: – Я согласен!

– Отлично, – ответила Ева.

И у Арама возникло такое чувство, будто она сказала это с улыбкой. Когда люди говорят по телефону, улыбаясь, в голосе появляется какой-то особый тембр. Ева раньше с ним только так по телефону и разговаривала. И вот на короткую секунду он будто снова услышал счастливый щебет.

Тут же расплылся лужей, как будто ему сделали тайский массаж:

– Я очень рад, что мы договорились, Ева. Спасибо тебе, что позвонила! Я еще спросить кое-что хотел.

– Спрашивай, – ответила она сразу.

– Я, м-м… Что Надя вообще обо мне знает?

– Правду, – ответила Ева не задумываясь. – Пару лет назад я ей рассказала, постаралась максимально осторожно. Не хотела врать, что ты какой-нибудь капитан дальнего плавания.

Арам замер, даже забыл, как дышать, еле выдавил из себя:

– Какую правду?

И Ева неожиданно ответила:

– Что мама с папой любили друг друга, но потом папа уехал в другой город и создал новую семью.

– Что-о-о? – мгновенно взорвался Арам. – Какая на хрен другая семья, Ева?

И получил ответ:

– Она знает, так бывает. Некоторые родители ее подруг развелись, так что она не удивилась.

– Зачем ты вообще ей это сказала? – прошипел он, крепко сжимая мобильный.

– А что мне надо было ей говорить? Что папа, нарезвившись с мамой, решил ее бросить и в Москве завел шашни с какой-то прошмандэ? Она не настолько взрослая, ей не нужна такая правда!

– Так, стоп, Ева! – прорычал Арам. – Какая прошмандэ? Ты о чем вообще? Я не изменял тебе!

– Врать бесполезно, – процедила она строго.

– Я не вру!

– Я ездила к тебе, Арам! – услышал он необычное во всех смыслах признание. – И я видела ту девушку, на которую ты меня променял.

– Какую девушку?!

– А у тебя их много было? – фыркнула она. – Ту, с серебряными волосами!

– Какими на хрен серебряными волосами? Что ты сочиняешь? Я не из тех, кто изменяет…

– Будучи женатым, ты предложил мне стать твоей любовницей и угрожал раздавить, если откажу. Не тянет на поведение человека, который никогда не изменяет. Грош цена твоим словам.

– Ева…

И тут Арам понял: если начнет с ней скандалить, она вполне может и аннулировать завтрашнее приглашение погулять в парке с дочкой. Он потом с ней поговорит. Лично!

– Ева, давай сейчас не будем о прошлом. Встретимся завтра, проведем время, как договорились, да?

– Ага… – уже совершенно без всякого энтузиазма проговорила она. – Ну давай, пока.

И отключилась.

А он еще о многом хотел ее спросить! Что Надя любит? Что ей можно подарить и можно ли вообще что-то дарить? Представят ли его как отца?

Ну Ева… Не женщина, а бомба замедленного действия, причем со сложнейшим механизмом, такая, что без спецподготовки близко не подойдешь.

Глава 33. Арам, Ева и Надя и сентябрьский вечер

– Это мой друг, Арам, – представила его дочери Ева. – Ты можешь называть его дядя Арам.

Это было неожиданно и… больно, как удар под дых. И все же лучше так, чем наблюдать за Надей из-за школьных ворот.

Арам не знал, что ей лучше подарить, в результате пошел простым путем: выбрал куклу. В магазине его уверили, что все девочки любят героинь мультфильма «Сказочный патруль». Он выбрал самую дорогую вариацию Аленки, какая только была в наличии. Рыжая кудрявая кукла в диковатой одежде с браслетом-молнией Надю, как ни странно, очень обрадовала.

Араму дорогого стоило увидеть улыбку на лице дочки.

– Какая она красивая! Я буду играть с ней всегда-всегда! – сообщила Надя.

И все трое, точнее четверо, если считать Аленку, пошли играть.

Гуляя с Надей, Арам будто в собственное детство окунулся. Сахарная вата, апельсиновый сок, хот-доги и карусели, карусели, карусели. Только эти, что находились в центральном парке Краснодара, оказались в разы лучше тех, что остались в маленьком городке его юности.

«Чертово колесо», «Чашки», «Драконы» и снова «Чертово колесо». Арам, Надя и Ева наматывали бесконечные круги по парку.

Сентябрьский вечер оказался щедр на теплый ветерок, аромат попкорна и счастья, яркий закат и ласковые сумерки. А еще Араму досталась тысяча и одна улыбка прекрасной маленькой девочки, пока что не слишком хорошо знакомой, но уже любимой. А еще ее заливистый смех и сладкий голос. Как же это оказалось здорово – просто держать дочку за руку!

Надежда оказалась совершенно беспроблемным, ласковым и умным ребенком. Она не ныла, не канючила, ничего не требовала и радовалась всему, что Арам ей предлагал с присущей ее возрасту детской непосредственностью.

Наблюдать за Евой тоже оказалось чертовски приятно. Она, наверное, единственная из всех его знакомых девушек, кто сохранил способность радоваться поездке на «Чертовом колесе». Да и выглядела шикарно в своей, казалось бы, совершенно обычной джинсовой юбке и синей блузке. У нее имелась особая способность – украшать собой любые вещи, какие ни надела бы.

Вечер пролетел с той же скоростью, с какой во рту Нади исчезала сахарная вата – мгновенно.

И вот Арам уже высаживал Еву с Надей возле их дома. Уезжать не хотелось страшно, а все-таки придется.

Он очень хотел договориться на следующий раз тут же.

– Подожди, Ева, когда мы еще увидимся? Есть еще масса мест, куда можно сходить.

Она повернулась к нему, чтобы ответить, и тут из-за поворота показалась какая-то женщина в желтой куртке. Явно в возрасте, поскольку ее коротко стриженные волосы казались совершенно седыми. При свете уличного фонаря Арам ее не очень разглядел, но даже тембр голоса незнакомки немного напоминал манеру речи Евы.

«Явно родственница».

– Вот вы где, – всплеснула руками она, – а я уж начала беспокоиться. Сходила в магазин за хлебом, пока вы гуляли. Кто это?

– Это Арам, бабушка, – указала на него Ева.

– Здравствуйте, – проговорил он максимально приветливым тоном.

– Ах, это Арам…

Старуха не старалась быть приветливой, наоборот, возникло ощущение, что еле удержалась, чтобы не плюнуть в его сторону. Испепелила взглядом. Да, да, именно испепелила. Арам готов был поклясться: окажись у нее такая возможность, реально развела бы у его ног костер и сожгла.

– Пойдем, Наденька, – поджав губы, проговорила она и потянула девочку за собой.

– Раньше я думал, твоя бабушка умерла, – подметил Арам, когда те скрылись в подъезде.

– Это ее сестра-близнец, моя двоюродная бабушка, – пожала плечами Ева.

– Шутки шутишь? – хмыкнул он.

– Нет, – совершенно серьезно ответила Ева, чем немало его удивила. – Ну, пока, Арам?

При этом чуть заметно улыбнулась. Все, чего по ее мнению оказался достоин, – легкое поднятие уголков губ за все его терпение и старания.

– Ева, давай поговорим, – тут же по-хозяйски затребовал. – Я сегодня два раза в «Сахарную» заходил, а тебя не было.

– Дела, – пожала она плечами. – И сейчас дела, некогда мне с тобой разговоры разговаривать, нужно кормить Надю…

– Вряд ли ты вместишь в нее много еды после порции мороженого, ваты и всего остального, что она съела.

– Хорошо, о чем ты хочешь поговорить?

– Вчера ты сказала одну вещь, очень важную. Что ты ездила ко мне в Москву и встретила там мою якобы любовницу. Я всю ночь в голове крутил… Я ведь тогда с Артуром жил, может быть, ты наткнулась на какую-то из его девушек? У него их было много.

– Нет, Арам, эта девушка сказала, что спала именно с тобой.

– Но этого быть не может, – проговорил он с чувством. – Ты точно не сочиняешь?

Ева ехидно ему улыбнулась:

– Это очень удобно, да, Арам?

– Что именно? – нахмурил он брови.

– Обвинить во всем меня очень удобно, да? Глупая восемнадцатилетняя девчонка сбежала беременная от тебя, такого искреннего и верного. А ты ну ничего, абсолютно ничего для этого не сделал, да?

– Не сделал! – процедил он сквозь зубы. – Не сделал, мать твою…

И тут она уперла руки в боки, бросила свысока:

– Я тебе звонила пятьдесят раз с разных номеров, я тебе писала! Не увидел? Не заметил? Случайно пропустил, да?

– Не звонила! – отчеканил он строго. – После нашего последнего телефонного разговора у меня случился приступ аппендицита, меня положили в больницу на операцию. Все, больше я от тебя ничего не слышал.

– Какая еще операция, Арам? – продолжила наступление Ева.

Он не удержался, схватил ее за локоть, отвел подальше от фонаря, поближе к своей машине, и там в сравнительном уединении расстегнул низ своей рубашки, а потом потребовал:

– Руку дай.

– Что? – округлила глаза Ева.

– Сказал, руку дай!

Арам схватил ее кисть и засунул ее себе под рубашку. Приложил холодные пальцы к старому шраму.

Ева замерла, ощупывая его шрам, пресс. При этом задышала часто-часто.

– Я бы никогда, слышишь, никогда не проигнорировал твой звонок! – проговорил Арам с чувством.

Но гадкая девчонка вместо того, чтобы проникнуться искренностью его слов, лишь отпрянула.

– Ох, как удобно все спихнуть на какой-то шрам, который вообще ничего не доказывает. Тебе могли сделать операцию когда угодно!

– Тебе выписку из больницы с датами принести? – зло процедил он.

– А принеси! – воскликнула нахалка.

– Я принесу, Ева! Но и ты хоть как-то докажи, что приезжала… – потребовал он.

– Как, например? – насторожилась Ева.

– Начнем с того, что ты подробно опишешь девушку, которую видела. Давай во всех деталях.

– Ну…

Ева вдруг замерла, Арам даже думал, смолчит, пошлет его куда подальше и уйдет. Слишком частым, слишком прерывистым было ее дыхание. Но она ответила:

– У нее были совершенно необычные волосы, будто серебром обсыпали. Ну, знаешь, такие кукольные кудри. Одета очень откровенно: короткие шорты, майка, грудь большая такая, размер четвертый, наверное… И серьги красивые – жемчужные гвоздики. Вот.

– Ты не серьги с одеждой описывай, а черты лица. Скулы, цвет глаз, нос. Ну? – спросил он строго.

– Арам, я не помню! – пожала плечами Ева. – Это было восемь лет назад… Что отпечаталось в памяти, я тебе рассказала.

– Хорошо, – кивнул он. – Что ты запомнила, кроме девушки?

– В каком смысле? – склонила голову набок Ева.

– Подъезд, дом, хоть дверь опиши, – потребовал с чувством.

– Не помню я… Запомнила только девушку.

– Ты должна была запомнить хоть что-то еще, если действительно ездила ко мне.

– Я сказала правду, Арам! Я всегда говорила тебе только правду, – стояла на своем Ева.

– Ты говорила, что любишь, а на самом деле…

– Я на самом деле тебя любила! – застонала она с надрывом.

«Я люблю тебя, милый!»

Араму вдруг вспомнилось, как Ева шептала это ему на ухо в постели, пела, обнимая за плечи, когда подходила сзади, стонала во время занятий любовью. Как же ему дороги были ее признания, и как хотелось слышать их снова и снова. Бесконечно.

– Иди сюда, – прорычал он.

Понять не успел, как смял ее в объятиях, прижал к двери собственной машины и принялся мять ее губы губами. Целовал агрессивно, без всякой жалости. Сжимал крепко, как мог, чтобы не дай бог не вырвалась. Спустя пару секунд запустил руку ей под блузку, и, как она несколько минут назад, стал ощупывать ее живот, пробрался пальцами под ремень юбки, нащупал резинку трусиков.

– Не смей! – вдруг зафырчала она ему в губы. – Никогда не смей меня больше трогать!

Перехватила его руку, вырвалась из объятий и побежала к подъезду вслед за спешащей домой парочкой.

О, он посмеет, еще как посмеет! Все посмеет – и скоро.

Поверил ли он ей? Нисколько. Но сам факт того, что она пыталась как-то оправдаться, говорил о том, что Ева не настолько к нему безразлична, как старалась показать.