Текст книги "Кольцо судьбы. Том 1"

Пройдясь взглядом по площадке, я увидела, как к нам подходит генерал во всём чёрном. А некоторые ребята сидели на самодельных табуретках в виде ящиков с какими-то припасами со склада. По местным уставам вовсе необязательно отдавать честь генералу и вставать по стойке «смирно», но сидеть, расслабляться, прятать руки в карманы – нельзя. Так что я быстро подорвалась с места, проговорив:

– Встаньте, к нам генерал идёт.

Ребята синхронно подорвались, озираясь. Через минуту генерал подошёл к нам, окинув всех взглядом, и одобрительно или приветственно кивнув. Затем посмотрел на полковника:

– Капитан может Вас подменить? Есть разговор… – он казался загруженным какими-то проблемами.

Уилл угукнул, отступив в сторону и подозвав Браунинг. Передал ей свой планшет, оставил краткие наставления.

– Всё нормально, генерал? – поинтересовалась я, пока Уилл ещё не вернулся. Мужчина посмотрел на меня, вздохнул и кивнул. Явно не всё нормально, но со мной он это обсуждать не собирался. Когда подошёл Руссо, генерал пожелала нам благотворного обучения, и они вместе отошли.

– Ночью в местный штаб управления поступило анонимное сообщение из Рио… – успела прочитать я по губам генерала прежде, чем это стало невозможным. Они не останавливались, шли вперёд и не всегда во время разговора друг с другом поворачивались. Да и достаточно быстро они отошли слишком далеко.

С этого момента абсолютно всё изменилось. Я не знала, что именно произошло, о чём генерал поведал Руссо, но Уилл не вернулся на занятия и не появился позже. Он резко изменился – я поняла это по факту его присутствия возле меня. Раньше он всё время рядом слонялся, проявлял искреннее желание быть ко мне ближе. Но сегодня… он исчез. Из моей зоны видимости, и будто с базы уехал. Но я слышала в разговорах других командиров, что Уилл на базе, просто сидит в своём доме, работать то ли не может, то ли не хочет. Ближе к вечеру я скинула ему сообщением с простым текстом: «Всё нормально?». Но он не ответил. Это для меня было шоком – он никогда меня не игнорировал. В своё свободное вечернее время я нашла укромное место и набрала его. Он долго не отвечал, и мне казалось, что всё это время он вертел телефоне в руке. Но, в конце концов, он ответил:

– Да, – голос был тихим и хриплым. Лишь по голосу я поняла, что он курит прямо сейчас и делает это уже на протяжении последних нескольких часов. Мне даже показалось, что он сорвался и выпил…

– Уилл… всё нормально?

Он мыкнул, угукнул, сказал неуверенное «Да».

– Я ведь знаю, что генерал тебе сказал что-то, и ты изменился. Что случилось?

– Старый знакомый объявился, – хрипло сказал Уилл.

– И… кто это?

Уилл шумно выдохнул. Он не хотел говорить, может, только сейчас, может – в принципе со мной и об этом. Я чувствовала напряжение даже через телефон.

– Селин… ты не обижайся. – Он говорил с паузами, тяжело. – Мне надо побыть одному. Пойми, пожалуйста. У меня свои тараканы. Всё нормально, просто мне надо подумать.

– Хорошо… если надо. Уилл?

Он вопросительно мыкнул в ответ.

– Ты не будешь пить?

– Нет, не буду, – заверил он, не раздумывая. – Обещаю. Не волнуйся.

С тех пор мы не общались три дня, показавшиеся мне вечностью. Уилл практически не появлялся на базе, но и не покидал её, просиживая в своём доме. Он выходил в свет, так сказать, только в экстренных случаях. Но и даже тогда он был другим человеком – угрюмым, чересчур серьёзным, говорил исключительно по делу. Раньше он присутствовал почти на всех моих занятиях, искал способы общения со мной, теперь же он стал отдаляться. Разумеется, мне было любопытно, что именно произошло, кто объявился, и чем это чревато. Где-то даже было обидно оттого, что он не хотел говорить со мной о своих проблемах. Но я старалась не поддаваться порывам типичной истерички. Не пыталась докопаться до истины, как бы ни хотелось это сделать. Не допытывалась, ничего не требовала от Уилла – ни внимания, ни разговоров. Было сложно, но я терпела. Мы проходили краткий курс межполовых отношений на уроках психологии. Там нам указывали на психологические отличия между мужчиной и женщиной. И, наверное, каждая женщина периодически сталкивается с чем-то подобным – когда твой мужчина вдруг перестаёт общаться, замыкается в себе. В эти моменты необходимо оставить его в покое. Это очень сложно, особенно если это произошло резко. Всё было нормально вчера, и вдруг спад с его стороны сегодня. Сложно вдруг взять и перестроиться на совершенно другое настроение. И большинство женщин не выдерживают – не понимая, что происходит, они начинают наседать, чем только отталкивают от себя мужчину. Главное в такой ситуации понять – в тебе ли проблема. Объективно. И если ты ничего не сделала, значит, проблема не в тебе. Успокойся! Нужно себя пересилить, перестроиться, оставить его в покое, перетерпеть. Потому что, как правило, такие перепады настроения означают то, что у него проблемы, и он их решает. Мужчины в принципе не способны разделять внимание. Если у них проблемы – они не думают об отношениях, они грузятся конкретной проблемой.

Я точно знала о Уилле три вещи. Во-первых, я ему дорога, и он хочет быть со мной. Если бы я была ему не важна, так он бы вообще ничего не стал мне объяснять. Но он ответил, несмотря на то, что у него явно не было желания говорить. Во-вторых, он – интроверт. А нам иногда нужно просто побыть одним. Если мы отстраняемся, это вовсе не значит, что человек нам не дорог, что мы его не любим. Просто в определённый момент мы не находим в себе силы на развитие отношений, на общение. И третье, Уилл – Мужчина. С большой буквы. Как он и обещал когда-то, я научилась доверять ему. Тогда я и поняла, что он настоящий мужчина, для которого существуют мои проблемы и его проблемы. И те и другие решает он, а у меня вообще никаких проблем быть не должно рядом с ним. Настоящий мужчина сдержан, не истеричен, крайне редко повышает голос. Он может быть жестоким и хладнокровным ко всему миру, но со своей женщиной он будет весёлым, заботливым и нежным. Не тем, кто нюни распускает. Быть нежным с женщиной вовсе не значит, быть подкаблучником, позволяющим ей любое даже самое наглое поведение. Просто его взгляд и голос будут становиться мягче в твоём присутствии. Он будет тебя веселить, баловать немного, прощать тебе многое и защищать. Но при этом он не позволит тебе манипулировать собой, не станет тебя слушаться, заставит себя уважать. Он будет тебя воспитывать, учить хорошим манерам, проявлять строгость где-то, но голос повышать не станет. Не оскорбит, не унизит. Не будет истерить, требовать того, чего не сможет обосновать. И рядом с таким мужчиной ты сама станешь настоящей женщиной. Не истеричкой дёрганной, не стервой, не блудной женщиной. Нормальной, спокойной и удовлетворённой. Тебе будет хотеться угодить ему, ты не захочешь его злить и разочаровывать, ты будешь становиться лучше рядом с ним. Будешь становиться взрослее, сдержаннее, терпеливее к каким-то его недостаткам. Он будет делать твой мир лучше, вызывая к себе восхищение и уважение.

Глава 10

В четверг, в своё вечернее свободное время, я залезла под лестницу на пустынной площадке для тренировок. Закурила. Облегчённо выдохнула сигаретный дым. Кажется, у меня уже зависимость. Мать-перемать! Через несколько секунд, кто-то очень тихо подошёл к лестнице. Я шуганулась, быстро выдыхая дым и зарывая сигарету в песок. Только когда я это сделала, Руссо выглянул из-за угла, издевательски посмеиваясь про себя.

– Тьфу! – мысленно чертыхнулась я. Тогда Уилл засмеялся в голос, но не громко и пролез под конструкцию. Присел на доску (часть конструкции) напротив и чуть слева от меня. – Надо было дождаться, когда я её закопаю, да? – раздражённо проворчала я. Уилл усмехнулся. Достал пачку сигарет и, открыв, протянул мне. Но я не взяла его сигареты, демонстративно достав свои.

Его эмоции разнились с моими. Он не раздражался, смотрел на меня, понимая и прощая моё поведение. Я снова закурила, Уилл тем временем ничего не говорил, просто смотрел на меня, и с каждой секундой его взгляд становился более нежным, а уголок губы поднимался в лёгкой улыбке. Куря, я косилась в его сторону, выжидая хоть чего-нибудь. Как он пропал в понедельник из моей зоны видимости, так мы с ним и не оставались наедине.

– Злишься на меня? – спросил Уилл, наконец.

– Нет.

– Выглядишь раздражённой.

– Потому что я раздражена, – выдала я резонно, на что он иронично хмыкнул.

– У меня не было сил на общение. Прости, пожалуйста.

Откашлявшись, я закивала. Я старалась быть терпеливее к его главному недостатку – держать свою боль в себе. Старалась не срываться и прислушиваться к советам психологов. Прекрасно понимая, что проблема не во мне, я не накручивала себя. И меня раздражало не столько его нежелание делиться со мной своими переживаниями, сколько тот факт, что он не только себе настроение портил, но и мне тоже. Когда он не в настроении, я ведь тоже! И пусть прошло два с половиной дня, я в своём угрюмом одиноком мирке прожила два с половиной месяца!

– Я очень благодарен тебе за то, что ты оставила меня в покое. Знаю, что это тяжело тебе далось.

Качая положительно головой, я избрала тактику молчания. Поглядев на меня недолго, Уилл выдохнул и слез со своего места. Встал передо мной на колени. Я не отстранялась, но и не вешалась на него. Он взял меня за руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони и глядя мне в глаза.

– Я очень сильно тебя люблю, – сказал он, почти шёпотом.

– Видимо, недостаточно сильно, – не выдержала я. Бабская натура не захотела молчать. – Если уж ты не считаешь нужным делиться со мной своими проблемами, значит, не доверяешь. И тебе проще меня игнорировать до лучших времён, чем высказаться.

На этой ноте он цыкнул недовольно, но не злостно.

– Селин, ну… я такой человек. Не привык я обсуждать с кем-то свои проблемы. Это не потому, что я тебе не доверяю, просто… это глупо! Чего обсуждать? Надо действовать, а не болтать. И я привык решать свои проблемы самостоятельно.

– Да, действительно, – саркастично кивая, я отобрала у него свою руку. Он не хотел её мне возвращать, так что пришлось выдернуть. После чего уже Уилл стал раздражаться. Сипя носом, он уставился на меня. – О чём я, и правда? – завелась я. – Ты ведь – мужчина, и твоя задача – «решать проблемы», а моя задача – ублажать тебя. Говорить я должна редко и по делу, не имею право расстраиваться и раздражаться, обязана ноги раздвигать без вопросов, когда ты устал, и тебе нужно расслабиться! Прости, пожалуйста – я что-то перепутала сегодня. Ведь ты и без того загружен – пришёл расслабиться, а я тебе здесь мозг выношу. Погоди, дай разденусь!

Уилл набрал воздуху в щёки и тяжело вздохнул. Затем сел на песок с видом удручённого пупса. Я тем временем закопала окурок в песок. Мне было немного неудобно за своё поведение, и в то же время никакого стыда я не испытывала. Потому что всё это было правдой. Все мужики хотят жить и не париться, а как только женщина начинает говорить, они тяжело вздыхают – ой, как у вас, у женщин, всё сложно. Чисто по-человечески и с точки зрения психологии я его понимала, но у меня были и свои обиды – накопилось. Я понимала его нежелание общаться со мной те дни, но и я ведь оставила его в покое и наехала только тогда, когда он сам привалил и начал вести себя как типичный мужчина. Так если ему можно быть «ТП», то почему мне нельзя? После недолгой паузы, Уилл посмотрел на меня и спокойно сказал:

– Ты права. Абсолютно во всём.

Я пренебрежительно цокнула языком:

– Лесть тебе не поможет.

– Это не лесть. Я уже давно смирился с мыслью, что все женщины правы, потому что вы умнее нас, терпеливее и морально сильнее. А мужики все – кретины! Хотим жить и не париться, не ценим своих женщин. А надо бы. В отношениях всё делает женщина – она их выстраивает по кирпичику. Она решает, что и когда позволит мужчине. У неё сто дел на дню, и она всё успевает, так ещё и умудряется ублажить своего кретина, терпеть его тараканов и стараться не говорить о своих заморочках. А мы… крошечная проблемка встала перед носом, и всё! «Не трогай меня, дай решить». А попутно ещё и жалуемся, что нам не дают и мозг выносят почём зря. Я знаю, что не общался с тобой всего два дня, но ты прожила в разы больше – в неведении и без настроения, в бесконечном волнении за меня. За то, что я сорвусь и напьюсь… или вляпаюсь ещё во что-то. И понимаю, почему ты раздражена и злишься… – он снова встал на колени, приблизившись ко мне и беря за руки. – Селин, прости меня, пожалуйста. Я постараюсь измениться. Говорить с тобой. Малыш, я просто привык быть один. Мне чуждо то, что кто-то хочет делить со мной мои проблемы. И я… не хочу, чтобы ты меня считала нытиком…

Я закусила губу. Несмотря на то, что он рассказывал мне о своём алкоголизме, только в этих словах я услышала его душу. Его боль, к которой он так привык, что счёл своим лучшим другом. Он привык жить с ней один на один и ни с кем не делить…

– Я хочу быть с тобой рядом при любых обстоятельствах. А не только когда у тебя хорошее настроение.

Уилл усмехнулся, немного грустно, но в то же время, облегчённо. Будто он хотел найти того, кого не испугают его проблемы. Прильнув ко мне, он меня поцеловал, нежно и заботливо поглаживая пальцами по скуле и плечу.

– Простила? – спросил сквозь поцелуй.

– Ну, не знаю… – прыснула я, слегка отстранившись. – Зачем мне прощать кретина?

– Но я ведь твой личный кретин, – усмехнулся он немного смущённо.

– Разве что ради этого…

Уилл придвинул к себе мои руки, целуя их. И поглядывая на меня исподлобья, спросил:

– Придёшь сегодня?

Я промолчала, и артистично задумываясь, пожала плечами. Он обнял моё лицо ладонями.

– Я соскучился.

– Ну, прямо уж.

– Очень, – буркнул он, поцеловав. – Сделаю, что скажешь. Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что произошло.

– Это я понял. Что ещё?

– Ещё… эм, ну, как всегда… – протянула я замысловато. Но Уилл не понял меня или сделал вид, что не понял. – Стандартный набор: вкусный ужин, хорошая развлекательная программа, качественный секс. С куни!

– А, – мыкнул он со знающим видом. – Главное – не перепутать. А то получится вкусный секс и качественный ужин с… куни, – он озадаченно кашлянул, видимо, представив этот ужин. Я не выдержала и рассмеялась.

***

Как всегда, выждав час после второго отбоя, я покинула казарму. На этот раз я использовала заклинание и оказалась в доме Уилла на базе уже в начале двенадцатого. Не стала сразу выводить его на разговор. Мы «провалялись» в постели больше двух часов и только в начале третьего ночи соизволили поесть. Я надела футболку Уилла, а он только джинсы, и мы разместились у горевшего в гостиной камина. Блюдо, приготовленное Уиллом, было странным на вид. Это была какая-то куча из риса, спагетти, овощного и мясного рагу и салата. Если честно, не сразу решилась попробовать. Но когда решилась, оказалось, что это очень вкусно, и чувствовалось разнообразие острых приправ.

– Я не хотела бы тебя обидеть – это очень вкусно, но что это за фигня?

Уилл хохотнул, засмеявшись про себя.

– Федерация, – сказал он. Я уставилась на него, непонятливо изогнув брови. – Блюдо так называется. Популярно в Сомалийских ресторанах. И там у них это блюдо с бананом падают.

Я ошеломлённо наморщила лоб, отчего Уилл засмеялся.

– Я решил не травмировать твою психику настолько сильно. И специй добавил не так много, как принято в их кухне.

– И где ты научился готовить… эм, по-сомалийски?

– В это будет сложно поверить, – заговорчески прошептал он. Огляделся нарочито. – Но в Сомали.

Я засмеялась с закрытым ртом в ответ на его поведение.

– Кстати, в Сомали ужинают довольно поздно – в девять, а то и в одиннадцать вечера. У них очень плотные завтраки – мясо и суп по утрам, а также хлеб в виде лепёшек.

– Значит, – я кашлянула, – таким образом, проходили твои командировки в горячие точки?

Уилл беззвучно засмеялся.

– Ну, культуру страны, в которую вторгаешься, тоже надо знать. В Сомали была миротворческая операция. На одном из заданий моего отряда, увязался за нами мужичок. Оказалось, что он – повар. Предложил нам сготовить ужин на весь отряд. Я сказал – давай. Парни отказались это есть – полагали, что он их травануть хочет. Я был единственным, кто съел то, что он приготовил. Парни из отряда несколько часов ходили возле меня, спрашивали, как я себя чувствую. Спустя сутки, один из сержантов сказал «Раз уж капитан», а я тогда был капитаном, «Не сдох, то я готов это есть». Так и закрепился за нами этот повар, готовил нам еду каждый день и поведал мне парочку рецептов.

– А тебе не страшно было есть то, что он приготовил в первый раз?

– Неа. Я не видел в нём отравителя, доверял ему… – завидев мой скептический взгляд, Уилл пояснил. – Я привык доверять своему чутью и только ему. Террористом может стать человек любой национальности, и не все арабы – террористы. Среди них тоже есть нормальные люди.

– Что с ним стало? С тем поваром. Погиб? – предположила я лишь потому, что это было войной.

– Нет, живой. Иммигрировал на Гавайи.

– Серьёзно? – я даже испытала детский восторг от мысли о том, что на войне не все умирают, и сказки случаются в реальной жизни.

– Да, живёт там до сих пор. У него там небольшой ресторанчик арабской кухни. Можем как-нибудь съездить…

– На Гавайи?

Улыбнувшись, Уилл угукнул.

– Или куда-нибудь ещё. У меня много знакомых, по всему миру разбросаны.

Возможно, Уиллу нужно было время на то, чтобы понять, что я готова принимать его и в радости и в горести. И нужно было время на то, чтобы немного забыться – перестать себя грузить проблемой хоть на час. Поскольку вскоре Уилл заговорил о том, о чём не хотел говорить прежде…

Прежде всего, стоит упомянуть о визардах-беглецах. Беглецами называют тех, кто по той или иной причине решает идти против устоявшейся системы. Потомок агента Укуса, отказавшийся становиться тем самым агентом. Тогда беглец становится целью управления – он становится изгоем, и его стремятся поймать, перевоспитать, но чаще – убить. Кто-то становится беглецом чисто случайно. Управление должно следить за всеми жителями планеты, но бывает всякое, и порой Укус теряет визардов из виду. К примеру, ребёнок осиротел в раннем возрасте и был упущен из-под наблюдения Укуса. Ребёнок вырастает и даже не знает о том, что он – визард, соответственно, он ничего и не знает об Укусе. Но есть и те, кто осознанно становится беглецом. Как правило, ими становятся до того, как поступить на обучение. Некоторые такие беглецы вырастают и понимают, что совершили глупость. И кто-то из них прощается управлением, становится официальным агентом. Управление может простить побег лишь тому визарду, который никого не убил. При другом варианте развития событий, беглеца находит агент и предлагает взамен на информацию не сообщать управлению о том, что нашёл его. Таким образом, он становится информатором конкретного агента и, в какой-то степени, всё же заложником системы.

– В понедельник вечером, – заговорил Уилл, – в местное управление поступило сообщение от анонима из Рио-де-Жанейро. В сообщении было указано точное местонахождение Деккера. Слышала о таком?

Я напряжённо кивнула.

– Террорист, – буркнула я. – Ярый противник Укуса. Он причастен к сотням смертей, террористическим актам различных масштабов, массовым и одиночным убийствам. По большей степени, убивает агентов управления – массово и поодиночке, но в числе его жертв есть и обычные люди. Всё это он делает не просто так, а с целью показать ненадёжность системы. Он часто оставляет сообщения на местах своих преступлений, в которых призывает разрушить устоявшуюся систему, уничтожить управление и его правила. Никто не знает, кто он. Никто не знает его настоящего имени и не видел его лица. За исключением тех, кто работает на него. Укус только лишь предполагает, что он – беглец. Также доподлинно неизвестно – визард ли он, это опять же только предположение, поскольку он всё знает об Укусе, его агентах и многократно уходил из-под ареста – будто бы точно знал, кто и когда за ним придёт.

Уилл вздохнул, закивав.

– Он стал известен как террорист по кличке «Деккер» в девяноста восьмом году. И ты права, о нём нет практически никаких данных. Он будто призрак. В лицо его знают только его подручные, а настоящее имя… наверно, только мне известно. Он был гением, – сказал Уилл с тоской, будто бы говорит о близком человеке, что меня очень удивляло и заставляло хмуриться. – Как и ты. Вы с ним во многом схожи… Высокие интеллектуальные способности, возможность предсказывать будущее. Он уже в десять лет открыл в себе способности, а к пятнадцати годам достиг четвёртого уровня. Пустившись в бега, он начал с мелкой преступности – воровство, взлом банкоматов и личных счетов, торговля контрабандой, сотрудничество с подпольными организациями. Вскоре он стал известен как киберпреступник. В свои пятнадцать-семнадцать лет он был гениальным преступником своего ранга. Но Укус всё же следовал за ним по пятам. Да он предсказывал будущее, знал, кто и когда за ним придёт, многократно уходил из-под ареста. Но агенты вновь и вновь находили его, ведь они знали, кого искать. В девяносто пятом году его останки были найдены во взорванной машине, Укус констатировал его смерть, дело было закрыто. Спустя три года появился некий Деккер из ниоткуда, словно призрак. Никто не связывал его с тем погибшем парнем…

– Откуда ты… столько знаешь о нём?

Уилл выдохнул, поднялся с ковра на полу и подошёл к камину. Там находилась секретная полка, о которой я и не знала. Уилл достал карточку оттуда и передал мне. На фотографии Уиллу было лет пятнадцать, он обнимал смеющегося и похожего на него мальчишку лет десяти.

– Деккер когда-то был известным киберпреступником по кличке «Чума», – произнёс Уилл. – Погибшим во взорванной машине в девяносто пятом. Укусу он был известен как беглец семейства Руссо. Деккер – это Томми, мой брат.

Я обомлела, не знала, что сказать. Не представляю даже, что чувствует Уилл. Теперь всё встало на свои места. В девяносто восьмом году появился Деккер. В девяносто восьмом году Уилл засел на базе. Я даже не злилась на него за то, что он не рассказывал мне о брате, и не удивилась тому, что ничего не слышала о некоем Томми Руссо. По правилам Укуса, если ты отказываешься от обучения в Центре подготовки агентов и переходишь в ранг беглеца, ты становишься изгоем общества и позором собственной семьи. В базе данных Укуса вся информация о тебе переносится на отдельный засекреченный файл. О твоей причастности к какой-либо семье знают лишь единицы – практически никаких официальных данных о твоих родственных связях с агентами не остаётся; членам твоей семьи запрещается даже вспоминать о тебе.

Вернувшись на ковёр возле меня, Уилл закурил.

– Ещё до поступления в Центр подготовки он знал, что на службе Укуса, в конечном итоге, его ждёт кровавая и бессмысленная смерть. Томми был разочарован в системе и, став киберпреступником, пытался уничтожить управление через сеть. Но всё было тщетным. Когда он пустился в бега, я… не поддерживал его, даже не знал о намерениях. Но когда это началось – агенты за ним гонялись и я… – он произнёс это виновато, – помогал ему. Я не мог сдать его. Мы периодически общались, он сам выходил со мной на связь. Скучал, наверно, не знаю. В детстве мы были дружны, – печально улыбнулся Уилл. – Он младше меня на пять лет. И он был очень умным мальчиком, а такие дети зачастую становятся белыми воронами. Его обижали в школе, дома… отец пил, часто впадал в пьяные истерики. Для Томми всё это было мощным психологическим давлением. Он замыкался в себе от того, что происходит дома, и не мог постоять за себя в школе. Я его вечно защищал. Этот снимок, – указал Уилл на фотокарточку в моих руках, – был сделан за месяц до моего отъезда в Центр. Мне на снимке пятнадцать, Томми – десять. У него только начали проявляться способности, и ко всем его бедам ещё и прибавились жуткие сны, в которых кто-то умирает. Он не хотел меня отпускать, – произнёс Уилл с мокрыми глазами. Кажется, он слышал голос маленького мальчика. – Он с ужасом ждал момента, когда я уеду. Не знаю, что именно произошло с ним в моё отсутствие. Может, он просто вырос. Или в своих снах он увидел то, что его изменило. После того, как я уехал, сначала мы всё время созванивались, и я часто приезжал, но потом… с каждым годом он всё сильнее отдалялся. Когда я окончил обучение, он должен был поступить, но он бежал. В последний раз мы виделись в девяносто пятом. В тот день он показался мне совершенно другим человеком. Говорил не прямо, загадками. Через неделю он якобы погиб в автокатастрофе. Но я знал, что он жив. У меня было видение, да и… много других звоночков. Это произошло в октябре девяносто пятого, у меня уже был подписан третий контракт с армией – с первого ноября. В общем, я уехал в командировку, на засекреченную базу. Чуть позже меня навестило видение, из которого я и понял, что Деккер и есть Томми. Я не сказал об этом управлению, но и… это ничего бы не изменило. Мы не виделись с Томми все эти годы, с девяносто пятого.

– И ты не пытался с ним связаться всё это время?

– Ну… – Уилл скептически скривился. – Управление ведёт охоту на Деккера, и я участвовал в нескольких операциях. Но… Томми перестал искать со мной встречи, – угрюмо вздохнув, Уилл затушил сигарету. – Ты знаешь Элизабет Паррис?

– Ну, не лично…

Совет ведьм был создан в тысяча семьсот восьмом году Эбигейл Уильямс, её младшей сестрой Элизабет Паррис и их подругой Анной Путнам младшей. Салемскими ведьмами, из-за которых разыгрался самый крупный судебный процесс в истории над ведьмами. После того скандала центральные фигуры судебного разбирательства скрылись из виду, поговаривали, что они умерли. Но именно ими был создан совет ведьм. Укус был создан позже, как раз таки по инициативе Совета ведьм. Поэтому Совет не был низвергнут. В наши дни это лишь наполовину легальная организация, куда можно прийти за советом, за каким-то рецептом или помощью. Они даже укрывают беглецов, что и делает их наполовину легальными. Укус частенько ищет беглецов в Совете – ему разрешено помогать агентам управления, но запрещено укрывать беглецов. Несмотря на запреты, Совет держится на плаву уже четыре века. Им руководят прямые наследники создателей Совета.

– Есть предположение, – сказал Уилл, – что она достигла пятого уровня экстрасенсорики.

– Само существование пятого уровня под вопросом.

– Да, но тогда, как ей удаётся видеть чужие кольца судьбы, все ответвления? Экстрасенсы четвёртого уровня, принятого считаться максимальным, не могут этого делать…

Я пожала плечами, сама не знаю ответа. Никто не знает, наверно, если уж пятый уровень – неизученная область.

– Говорят, что и твоя бабушка достигла его…

Я сглотнула образовавшийся ком в горле:

– И сошла с ума…

Уилл вздохнул, непроизвольно передёрнув желваками при взгляде на меня.

– Она несла полный бред об ангелах, о какой-то жестокой системе. Мне было пять лет, она на меня посмотрела и сказала «Ты. Это всё ты…», и у неё началась истерика. Тогда её и определили в психиатрическую клинику…

– Она тебя напугала?

Я промолчала, припоминая те события. Люди плохо помнят своё детство, но есть воспоминания, которые въедаются тебе в память на всю жизнь. Психоз бабушки был одним из тех воспоминаний. Я больше её никогда не видела, она умерла в психиатрической клинике. Тот случай, видимо, оставил мне психологическую травму, поскольку я патологически боюсь своих способностей, которые от бабушки и унаследовала.

– Извини, – Уилл приобнял меня за плечо, – зря я о ней заговорил. Томми… может то же, что и Элизабет, – пояснил он, почему вообще заговорил об этом. Я ошеломлённо потемнела. – Когда он приходил в последний раз, то сказал, что прозрел и теперь видит всё. Сказал, что его никто и никогда не остановит, кроме него самого. Сказал, что видит судьбы, переплетения, миллионы нитей и даже может читать чужие сценарии – то, что уготовлено каждой душе, живущей на Земле. Он говорил, что не может менять судьбы, но может заставить двух людей встретиться, может даже убивать людей, не прикасаясь к ним, – переведя дух, Уилл снова закурил. – С появлением Деккера Томми стал избегать меня. Да и не только меня… Деккер нигде надолго не задерживался. Но в сообщении от анонима говорится о том, что Деккер уже чуть больше года орудует в Рио. Подмял под себя несколько районов, у него там что-то вроде штаба. А мы – ни сном ни духом. Управление должно было отреагировать на сообщение – они отправили двух агентов на разведку в Рио. И те пропали. У меня множество информаторов разбросанно там, где мне приходилось работать ещё со времён разведки в Укусе. Так вот в Рио был у меня информатор. Я с ним давно не контактирую, пытался связаться с ним во вторник и позже, но он не отвечает. Я посоветовал управлению никого в Рио больше не отправлять. Томми либо сбежит, либо убьёт того, кто придёт по его душу. Я еду в Рио завтра вечером…

Наморщив лоб, я уставилась на Руссо. Уилл некоторое время делал вид, что не замечает моего укоризненного взгляда. Потом раздражённо встряхнулся.

– Я не могу не поехать.

– Ты ведь сам сказал – Томми убьёт того, кто за ним явится.

– Меня он не убьёт, – фыркнул Уилл. – Томми видит будущее, ты понимаешь? Он может создавать временные петли. Вполне возможно, что он и есть тот самый аноним, отправивший сообщение. А если он не сам это сделал, то позволил кому-то сделать это. Спрашивается, зачем?

– Действительно! Может, затем, чтобы ты приехал, и он мог тебя убить?

– Томми не причинит мне вреда!

– Ты не видел его одиннадцать лет. И сам сказал – он изменился ещё в девяноста пятом.

Уилл раздражённо выдохнул.

– Ладно, возможно, ты права. Я не знаю, что с ним стало, насколько сильно он изменился за эти годы и не знаю, зачем он раскрыл себя. Но я знаю, что не умру.

– Откуда такая уверенность?

– Я просто знаю! – выдал он, будто знает, когда и при каких обстоятельствах умрёт – с точностью до минуты… меня это насторожило и даже ужаснуло. Уилл заметил это и переменился в настроении: – я чувствую, что всё будет нормально. А я – мастак в этих делах. На войнах я многократно, чуть ли не голыми руками, пули ловил. Я предчувствую опасность. Да и… если бы Томми хотел меня убить – я бы давно был мёртв. Даже когда я участвовал в операциях по поимке Деккера, я чувствовал, как Томми уберегает меня. Я уже говорил тебе – всегда есть однопроцентная вероятность того, что на тебя свалится самолёт. Так и со мной… Томми уберегал меня от несчастных случаев несколько раз.