Текст книги "Черная месса"

* * *

Бостон, конечно, не был исключением. Агенты научились продираться через настоящие дебри правил, одновременно пытаясь соблюдать их и предоставлять своим осведомителям максимум возможных поблажек – все во имя поддержания непрерывности потока конфиденциальной информации. И чем больше инициативы проявляли разные правоохранительные ведомства, тем больше становился неизбежный разрыв между кабинетной теорией и беспощадной реальностью. В 1970-е ФБР не справилось с одним из информаторов из членов ку-клукс-клана. Поговаривали, что во время сотрудничества с Бюро Гэри Томас Роу совершил целый ряд преступлений, включая убийство, которые ФБР замалчивало, чтобы сохранить статус Роу. Игры с законом принимали все более опасный оборот.

Случай со Стиви Флемми, как лакмусовая бумажка, продемонстрировал некоторые проблемы этой системы. В 1966 году Флемми описал федеральному агенту детали жестокого избиения, которое он устроил одной криминальной «шестерке» из-за ростовщического долга. Согласно отчету, составленному Рико по поводу инцидента, жертве наложили «сотню швов» на голову и на лицо. Однако, помимо составления отчета, никаких действий предпринято не было. На протяжении всего 1967 года Флемми регулярно сообщал Рико о своих нелегальных махинациях с билетами футбольной лотереи – обо всех взлетах и падениях, – когда прибыль поступала, а когда медленно. В 1968 году Флемми подробно рассказал о своем ростовщическом бизнесе и о том, как он распоряжался деньгами, которые брал в долг у Ларри Дзаннино: занимал их под один процент в неделю, а давал в долг всем желающим уже под пять, что приносило ему годовой доход в 260 процентов. Флемми также недвусмысленно намекнул, что убил братьев Беннетт. Но Рико упорно делал вид, что ничего об этом не знает, а после не только заверил Флемми, что ФБР не будет использовать против него информацию о его нелегальном игорном бизнесе и ростовщичестве, но и пообещал защитить информатора от других следователей, даже если для этого потребуется нарушить закон. Конечно же, это заявление заставило Флемми почувствовать себя особенным.

Теперь настала очередь Джона Коннолли.

Он добился того, чтобы дело Грина было отложено в сторону, предоставляя тем самым свободу действий Балджеру и Флемми, – как вдруг разгорелся другой «пожар». В этот раз двое бизнесменов из местной компании по продаже уличных автоматов «Нэшнл Мелотон» пожаловались в ФБР на нечестные методы ведения бизнеса со стороны Балджера и Флемми. В свойственной им агрессивной, хищной манере Балджер и Флемми запугивали вледельцев баров и магазинов по всему Бостону, требуя заменить автоматы «Мелотона» на те, что были под их личным контролем.

«Мелотон», безусловно, имел полное право требовать расследования. В течение 1976 и 1977 годов Флемми, Балджер и еще двое бандитов из клана Уинтер-Хилл подбирали места, где могли быть установлены уличные автоматы. «В Южном Бостоне места подыскивал Джим, – сказал Флемми. – А я искал точки в Роксбери и Дорчестере».

Балджер и Флемми сообщали «продавцам» из своей компании о потенциально прибыльных площадках, и те потом наносили визит в бары и рестораны, объясняя, почему каждое заведение должно установить автоматы именно их компании. Предложение было весьма убедительным, тем более что его подкреплял авторитет всем известных имен из криминального мира. Флемми этого не скрывал: «Они использовали наши имена».

Дело «Мелотона» было направлено вербовщику Джону Коннолли.

После беседы с Балджером Коннолли организовал встречу с начальством «Мелотона», чтобы донести до него суровую правду о последствиях конфликта с преступным миром. Агент сообщил им, что они могут преследовать Балджера и Флемми – это их законное право, но поинтересовался, хорошо ли они обдумали свои действия: «Вы осознаете, что свидетельствовать против бандитов такого уровня – значит разрушить собственную жизнь и поставить под угрозу безопасность ваших семей?»

«Короче, он нарисовал им довольно мрачную картину», – вспоминал Флемми.

Коннолли вдобавок сообщил представителям компании, что их жизням тоже может угрожать опасность. «Он заверил их, что если они решили идти до конца, то он будет на их стороне и сам бы хотел, понимаете, преследовать нас, – рассказывал впоследствии Флемми. – Но он также сказал, что им следует войти в программу защиты свидетелей, учитывая, кто мы такие».

Мрачное предупреждение Коннолли принесло желаемый результат. Вскоре, заявил Флемми, они отступили. Джон умудрился пойти на компромисс: он пообещал представителям «Мелотона», что убедит Балджера и Флемми «немножко умерить аппетиты». По словам Стива, с одной из локаций автомат пришлось убрать, а автомат потерпевших остался на месте. И все – после этого никаких проблем не было.

Нет ущерба – нет и конфликта.

Конечно, это была игра не по правилам, но Коннолли рассуждал так: а почему бы, собственно, и нет? Он сумел уладить дело миром, не доводя его до судебного разбирательства. Никто не пострадал. И если жалоба растворилась в воздухе, то и ФБР нечего расследовать. И что не менее важно, не было причины для проведения внутренней проверки в бостонском офисе по поводу Балджера и Флемми – и определенно не было причины впутывать в это Главное управление. О том, что инструкции требовали докладывать о преступлениях информаторов, речи и вовсе не шло. Коннолли нашел способ защитить свое «негласное сотрудничество».

«Он не хотел, чтобы нам предъявили обвинение», – объяснил Флемми. И тогдашняя политика ФБР предоставила ему необходимое пространство для маневра: он мог следовать распоряжениям руководства и в то же самое время устанавливать свои правила игры.

Через пять месяцев после того, как сотрудничество Уайти Балджера с ФБР в качестве информатора было раскрыто, в феврале 1976 года Коннолли удалось перевести его в осведомители высшего звена. У нашего бостонского агента теперь было два «випа» под рукой: Балджер и Флемми. Флемми, бывший «Джек из Южного Бостона», теперь стал «Сегуном», Балджер превратился в «Чарли».

Тем не менее трещины – небольшие, но все же трещины – уже начали появляться на тщательно возводимом здании успеха. «Коннолли создал себе образ “серьезного парня”», – вспоминал Роберт Фицпатрик, опытный агент, который в начале 1980-х годов стал заместителем начальника в бостонском отделении ФБР. Коннолли всегда был чем-то занят, постоянно общаясь с журналистами, политиками и коллегами. Он легко мог достать билеты на матчи «Ред Сокс». По случаю он мог себе позволить пропустить обязательную утреннюю регистрацию в офисе. Все больше поведение Коннолли менялось, отражая его растущее ощущение собственной «крутизны». Он начал вести себя как продавец – умело притворяться искренним, но на деле не проявлять к вам никакого интереса. Это был неподражаемый стиль искусного притворщика – небрежный, снисходительный, который со временем сделался его визитной карточкой.

В конце концов он, очевидно, перерос свой брак. Джон и Марианна Коннолли развелись в начале 1978 года. Он просто переехал в квартиру в Куинси, всего в нескольких кварталах от прибрежного шоссе, где когда-то – той самой полнолунной ночью – встречался с Балджером. Квартира была также практически через улицу от жилого комплекса на площади Луисбург, где Балджер зажигал с Кэтрин Грэйг, младшей из двух его подружек. Однако для Коннолли Куинси был не конечной станцией, а всего лишь временной остановкой на долгом пути. Он подумывал о возвращении в Саути.

Фицпатрик был одним из первых руководителей ФБР, у которого начали появляться подозрения. Однажды он, Балджер и Коннолли собрались на секретную встречу, которая была частью обязательной периодической проверки куратора ФБР и его информатора.

«Я позволил ему болтать», – вспоминал Фицпатрик о том, как Балджер сразу же взял встречу под свой контроль. Балджер рассказывал о своих тренировках в спортзале и хорошей форме, в которую ему удалось себя привести.

«Он вообще много говорил. И много хвастался – о том, какой он сильный, о том, что делал в тюрьме. Он рассказал мне о своем происхождении и окружении. Мы поговорили о Южном Бостоне, Саути. По правде говоря, у меня сложилось впечатление, что он пытается меня поразить».

После встречи Коннолли сказал своему начальнику: «Ну разве он не выдающийся засранец?» Фицпатрик навсегда запомнил выражение Коннолли. «Балджер – известный убийца, нелегальный ростовщик и торговец наркотиками – “выдающийся засранец”?» – Фицпатрик был в полном недоумении.

* * *

После этого сомнения начали возникать и у других сотрудников Бюро. Руководство поспешило успокоить себя, назначив в декабре 1977 года другого начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. Теперь присматривать за Коннолли предстояло заслуженному агенту Джону Моррису: его рассматривали как хорошего напарника для смекалистого оперативного агента. Прямолинейный и опытный, он отлично дополнял Коннолли.

Из этих двоих получился весьма необычный дуэт. Коннолли был общительным, высоким и стремительным, Моррис же, выходец со Среднего Запада, – спокойным и скромным на вид. Коннолли был свободным парнем, не ограниченным в перемещениях, а Моррис был женат и жил с семьей в пригороде, нередко добирался до работы в компании Дэнниса Кондона. Он считался опытным руководителем и отличался особой скрупулезностью в работе с документами.

Но вскоре Моррис оказался полной противоположностью самому себе – по крайней мере тому себе, к которому все успели привыкнуть. Назначив его на эту должность, ФБР совершило ужасную ошибку. Молчаливый и старательный служака Моррис был бесконечно далек от всех этих страстей, что кипели в бостонском отделении ФБР. Договоренность между Коннолли, Балджером и Флемми – большее, что мог осилить Моррис, – и даже больше, чем смог бы удержать под контролем любой руководитель, а возможно, и все ФБР, вместе взятое.

5. Тройная ставка

Третий заезд на ипподроме «Саффолк Даунз» должен был пройти по известному сценарию. «Бойцы» из Уинтер-Хилл в Сомервилле уже почуяли запах больших денег. Под руководством Хоуи Винтера и с участием Уайти Балджера и Стиви Флемми они поставили тысячи долларов как на ипподроме в Восточном Бостоне, так и через букмекеров.

Оставалось лишь устроиться в мягком кресле и потягивать шампанское.

Но что-то пошло не так. Один из жокеев, которому платили 800 долларов, чтобы он выполнил нужную роль, решил импровизировать. Вместо того чтобы вывести свою лошадь из гонки, он усердно гнал до финиша. Ставки были сделаны, и теперь деньги сгорели. Хоуи Винтер был явно недоволен.

В задней комнате ресторана в Сомервилле после заезда состоялась секретная встреча, и жокей безропотно явился на нее. Винтер уже ждал там вместе с одним из своих головорезов, Энтони Чуллой по прозвищу Толстый Тони. Хоуи Винтер вошел в бизнес с Чуллой, чтобы заработать большие деньги на скачках по всему Восточному побережью. Признанный мастер в этом деле, Толстый Тони был неуклюж и огромен, как пивная бочка: шесть футов четыре дюйма ростом и 230 фунтов весом[47]47
  Почти два метра ростом и 104 кг весом. – Примеч. ред.


[Закрыть].

В угрожающей манере Винтер перешел прямо к делу: «Ты понимаешь, что взял мои деньги и позволил своей лошади прийти первой?»

Жокей нервничал. Он попытался отшутиться, чтобы сгладить напряжение, но эффект от его реплики последовал противоположный. Не успел наездник договорить, как подручный Винтера, Билли Барноски, со всей силы врезал ему по голове. Для пущей убедительности Винтер подошел к бедняге и съездил ему по лицу.

Жокей попытался исправить положение. Униженно извиняясь, он предложил придержать лошадей в следующих гонках бесплатно. Винтер сомневался. Между собой они уже вели разговор о том, чтобы убить жокея и оставить труп прямо в «Саффолк Даунз»[48]48
  Гоночная трасса для чистокровных лошадей в Восточном Бостоне, штат Массачусетс, США. – Примеч. ред.


[Закрыть] – в назидание остальным.

В конце концов Винтер все же решил остановиться на избиении. Плохой результат скачек в середине октября 1975 года стал для него не более чем редким неудачным днем. Позже федеральная прокуратура установит, что совместный бизнес банды Уинтер-Хилл и Чуллы на скачках в восьми штатах принес прибыль более чем в восемь миллионов долларов. Можно было позволить себе проиграть один заезд.

* * *

Коннолли всегда заботился о том, чтобы в бостонском отделении ФБР как можно меньше знали о преступной деятельности Балджера и Флемми. Пусть в глазах федералов весь спектр злодеяний этих двоих будет сведен к игорному бизнесу и ростовщичеству, в которых они участвуют якобы лишь для того, чтобы поддержать свою репутацию в криминальном мире. На самом же деле Балджер и Флемми принимали активное участие абсолютно во всех видах преступной деятельности, включая махинации со скачками.

Схема была незамысловатой: с помощью взяток и угроз Чулла добивался, чтобы определенные лошади, обычно фавориты, проигрывали. В зависимости от жокея и скакуна приходилось выкладывать от восьмисот до нескольких тысяч долларов. Между тем «партнеры» Винтера делали ставки на «середнячков». Ставки могли быть разными: на победителя, призовое место или попадание в тройку призеров; широко применялись также комбинации ставок с высокой вероятностью выигрыша. Популярной была трифекта, для выигрыша в которой требовалось определить правильную последовательность первых трех лошадей, достигших финиша. Этот бизнес процветал абсолютно везде: и на самом ипподроме, и у букмекеров в Бостоне и окрестностях, и даже в Лас-Вегасе. Исход некоторых гонок был предопределен. Например, в заезде на ипподроме «Поконо Даунз» в Пенсильвании участвовало не так много жокеев. Чулла подкупал троих из пяти, а потом спокойно загребал в мешки горы вырученных банкнот.

У Чуллы не было другого выхода, кроме как стать членом банды Винтера. Сын торговца рыбой, Энтони вырос в Бостоне, часто посещая ипподром с отцом. Он начал заниматься махинациями на скачках, когда ему было чуть за двадцать, на ипподромах Массачусетса и Род-Айленда, иногда подкупая жокеев, иногда опаивая лошадей. В конце 1973 года тридцатилетний шулер допустил ошибку: «кинул» букмекеров, которые находились под патронажем Хоуи Винтера. Криминальный босс подумал, что молодой Чулла решил «нагнуть» его, и нанес Толстому Тони «дружеский» визит.

Винтер и Чулла договорились встретиться в ресторане «Чендлерс» в бостонском Саут-Энде, который, понятное дело, был «под защитой» Винтера. Энтони потом рассказывал: «Хоуи сказал, что знает, что я сделал ставку у его букмекера, Марио, на договорной заезд». Речь шла о сумме в шесть тысяч долларов. «Он сказал, что я должен ответить за убыток, нанесенный ему, иначе мне кранты».

Когда разговор подошел к концу, стало понятно, что новое направление для преступного бизнеса найдено. Вскоре Винтер и Чулла встретились в Сомервилле снова. Поговорили. Потом, в самом конце 1973 года, они встретились в «резиденции» Винтера, в «Маршалл Моторс». На этот раз присутствовало ближайшее окружение Винтера, включая Балджера. Обговорили условия, обсудили методы. У каждого были сильные стороны, которые послужили общей пользе. Чулла довольно много знал о скачках: он разбирался в ипподромах и лошадях, у него были знакомые жокеи – Винтер имел доступ к букмекерам. Кроме того, финансовое состояние банды позволяло играть по-крупному (ради чего, собственно, все и было затеяно). Важно было и то, что Уинтер-Хилл привнесла в дело «силовой ресурс», который гарантировал, что ни одному букмекеру, которого они задействовали в своих интересах, не придет в голову предъявлять претензии, если (и когда) он поймет, что его обвели вокруг пальца.

Начиная с июля 1974 года Чулла и банда Винтера начали организовывать договорные забеги по всему Восточному побережью – Восточный Бостон (ипподром «Саффолк Даунз»); Салем, штат Нью-Гемпшир (ипподром «Рокингем»); Линкольн, штат Род-Айленд (ипподром «Линкольн Даунз»); Плэйнс Тауншип, штат Пенсильвания (ипподром «Поконо»); Гамильтон Тауншип, штат Нью-Джерси (ипподром «Атлантик-Сити»); Черри-Хилл, штат Нью-Джерси (ипподром «Гарден-Стейт») и многие другие места.

Потом все пошло не по плану. Жокей в Нью-Джерси «настучал» в местную полицию. Чулла был арестован и в ходе судебного разбирательства приговорен к шести годам заключения в тюрьме Нью-Джерси. Однако Толстый Тони не был расположен к жизни за решеткой, поэтому к концу 1976 года он тоже заговорил. Полиция Нью-Джерси подключила ФБР – и внезапно в начале 1977 года Энтони был выпущен из тюрьмы и включен в федеральную программу защиты свидетелей. В обмен на такое смягчение приговора Чулла решил попробовать себя в роли ключевого свидетеля обвинения и рассказал федералам все: о своем сотрудничестве с бандой Уинтер-Хилл, регулярных встречах в «Маршалл Моторс» с дружками Винтера, Балджере и Флемми, который в 1974 году вернулся в Бостон из Монреаля.

* * *

Тем временем в Бостоне в начале 1977 года слух о том, что Чулла – стукач, еще не успел широко разойтись. Хотя некоторых местных федеральных агентов уже подключили к этому делу, Коннолли не был в их числе. Джону Моррису еще только предстояло стать руководителем бостонского отдела по борьбе с организованной преступностью. В распоряжении Коннолли еще не имелось тех «рычагов воздействия», которые в дальнейшем будут помогать ему как по волшебству прекращать расследования в отношении особо ценных информаторов. Дело о договорных скачках «ушло» за территорию штата, и лишь некоторое время спустя его вернули назад в Бостон. Ситуация явно вышла из-под контроля Коннолли. Не было никаких шансов на повторение изящной истории с «Мелотоном».

Агентом ФБР, назначенным на это дело, был Том Дейли из Лоуэлла, штат Массачусетс. Позже Дейли подберется ближе к Коннолли, но пока он осторожно разрабатывал Чуллу как основного свидетеля, чтобы «закрыть» Хоуи Винтера и его банду. Все усложнилось после того, как Джон Моррис стал новым начальником Коннолли. ФБР не могло задействовать информаторов, которые одновременно были объектами значимых расследований. Поэтому Моррис распорядился остановить работу с осведомителем «высшего ранга». Балджеру, писал Моррис в отчете, был присвоен «закрытый» статус – из-за высокой вероятности того, что в ближайшем будущем у него возникнут проблемы с законом. У Коннолли не оказалось другого выбора, кроме как подписать этот рапорт от 27 января 1978 года. Затем документ был помещен в досье Балджера и направлен в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, как того требовали инструкции для федеральных кураторов.

Что же, вот так внезапно все и закончилось?

Как бы не так. У Морриса и Коннолли на уме было еще кое-что.

Январский рапорт, по сути, обозначил начало новой эры творческого подхода к составлению отчетов. Этим подходом в совершенстве овладели Моррис и Коннолли, оформляя досье Балджера и Флемми. Это была самая настоящая фальсификация отчетности. Моррис внешне совсем не походил на агента-карьериста: его сдержанность, плотно сжатые губы и невысокий рост делали его похожим на канцелярскую крысу – но все это скрывало и другую сторону. Среди агентов бостонского отделения, таких как яркий и самоуверенный Коннолли и его предшественник, седовласый Пол Рико, Моррис ощущал себя скорее администратором спортивной команды, завидовавшим талантливым игрокам, которым посчастливилось добиться признания. И весьма скоро после перевода в Бостон в 1972-м он даже пытался показать, что у него тоже есть порох в пороховницах.

Он долго и упорно расследовал одно дело о ростовщичестве, однако ему никак не удавалось заставить бандита Эдди Мьяни сотрудничать со следствием. Безуспешные переговоры с глазу на глаз привели Морриса и двух его агентов к дому Мьяни: глубокой ночью они забрались под его машину. «Мы оставили там провода и детонатор, – рассказывал позже Моррис. – Будто кто-то собирался установить на машину взрывное устройство». Они сразу же уехали оттуда и сообщили в местное отделение полиции, что неизвестные ковыряются около машины у дома Мьяни. Отряд прибыл на место, поднял Мьяни с постели и показал ему покореженное взрывное устройство. На следующий же день Моррис вернулся к допросам Мьяни: «Слушай, я же тебя предупреждал. Твои друзья пытаются тебя убить. Поумней наконец. Сотрудничай с нами. ФБР – твоя единственная надежда».

Мьяни посоветовал Моррису отвалить, и грязный трюк с бомбой в автомобиле остался тайной агента. Но благодаря этому небольшому нарушению закона Моррис понял, что получил карт-бланш, и к тому времени, как он принял руководство отделом по борьбе с организованной преступностью, у него уже выработалась необходимая гибкость в обращении с инструкциями, которая делала его подходящей парой для Коннолли. По сравнению с созданием муляжей бомб, манипуляции с отчетами ФБР оказались куда более легким занятием; после удачно состряпанного дела о договорных скачках, им без проблем удавались любые фальсификации.

Например, в отчете Морриса могло быть написано, что Балджер выведен из состава информаторов, но самому Балджеру никто и не думал сообщать о заявленном изменении статуса, так что Коннолли продолжал с ним встречаться как ни в чем не бывало. Более того, Моррис на голубом глазу солгал в более позднем документе, что во время расследования по делу о договорных заездах Коннолли «разорвал с Балджером все контакты». Затем, в 1980-е, был трехлетний период, когда Флемии официально лишился статуса активного информатора. Но, опять же, сам Флемми об этом ничего не узнал, и за это время Коннолли подготовил сорок шесть отчетов о контактах, которые он и другие агенты имели с Флемми, по всем документам лишенным статуса. И ни один руководитель ФБР не попросил Коннолли дать объяснение столь большому количеству контактов, которые он и другие агенты умудрились осуществить с «закрытым» информатором. Ведь до тех пор, пока бумаги оформлены как следует, все хорошо.

Моррис в то время имел другие, более насущные, поводы для беспокойства, чем какое-то расследование о махинациях на скачках. Амбициозный руководитель был полон решимости осуществить в своем отделе по борьбе с организованной преступностью то, что еще никому не удавалось: установить прослушку в офисе Дженнаро Анджуло в Норт-Энде. Более того, Моррис следил за другим расследованием, которое уже было в самом разгаре.

Причиной послужил массовый угон грузовиков в Новой Англии. Совместное расследование бостонского отделения ФБР и полиции штата Массачусетс получило кодовое название «операция “Лобстер”». Десятки агентов и вооруженных полицейских были задействованы в этом деле, где основной фигурой стал федеральный агент под прикрытием Ник Джантурко, внедренный в банду под именем Ник Джарро. Он был назначен из нью-йоркского офиса ФБР – специально чтобы свести к нулю шансы быть узнанным местными угонщиками. Собственно, именно Джон Коннолли предложил кандидатуру Джантурко. Оба агента работали в одном отделе, еще когда Коннолли проходил службу в Нью-Йорке, и с тех пор поддерживали дружескую связь.

Джантурко разместился на складе площадью 10 тысяч квадратных футов[49]49
  929 квадратных метров. – Примеч. ред.


[Закрыть], напичканном разного рода «жучками» и даже камерами видеонаблюдения. Буквально в нескольких шагах от склада ФБР и полиция арендовали другую площадку, «студию наблюдения», чтобы работать там с камерами и микрофонами. Всего в нескольких кварталах оттуда следователи сняли квартиру, которой надлежало играть роль командного пункта.

В середине 1977 года Джантурко организовал свой бизнес по прикрытию разветвленной сети угонщиков, многие из которых действовали из бостонского района Чарльзтаун. На склад Джантурко поступало буквально все: мука, алкоголь, бритвенные принадлежности, мебель, наборы инструментов, пиво, лыжные куртки, спортивные костюмы и другая одежда, строительное оборудование, сигареты, кофе и микроволновые печи. Осенью 1978 года полевые руководители Джантурко сообщили в штаб-квартиру ФБР: «По всей видимости, 31 октября 1978 года станет днем завершения операции». К тому времени на складе скопилось украденных товаров на сумму, превышающую два с половиной миллиона долларов.

В то время как Моррис занимался «операцией “Лобстер”», Коннолли встречался с Флемми, пока на одной из таких встреч отдельные расследования не объединило кое-что общее. «Это была всего лишь случайная фраза, которую при мне обронил мой приятель, – вспоминал Флемми. – Он сказал, что есть некое укромное место и его хозяин открыт для “сотрудничества”. Он скупает украденные товары целыми трейлерами. Наши парни давно наблюдали за ним – он был отличной мишенью для вымогательства, ведь у него явно денег куры не клюют. Но они все-таки не стали ничего делать, потому что не знали наверняка, есть ли у него какие-то связи. Вот мой друг и попросил меня разузнать, не крышует ли его кто-нибудь. В общем, братва собралась действовать, но рисковать и нарываться на “ответку” никому не хотелось».

Позже Флемми утверждал, будто понятия не имел, что приятель Коннолли, федеральный агент под прикрытием, и есть тот сомнительный скупщик. Однако Коннолли немедленно озаботился безопасностью Джантурко и предостерег того по телефону.

«Коннолли позвонил мне прямо домой, – рассказывал впоследствии Джантурко, – и спросил, назначена ли у меня встреча с людьми из Чарльзтауна».

Ник ответил, что у него действительно назначена встреча на складе вечером того же дня.

«Он запретил мне ходить туда, – вспоминал Джантурко, – потому что, по его словам, они собирались меня убить». Джантурко, и без того уставший от долгих месяцев жизни под прикрытием, был потрясен до глубины души. Он устал постоянно оглядываться, перемещаясь между Гайд-парком в роли Ника Джарро – и своим домом в качестве мужа и отца. Сразу же после разговора с Коннолли он отказался от назначенной встречи и все последующие годы был неимоверно благодарен ему за оказанную поддержку.

Этот эпизод Коннолли не задокументировал ни в одном своем отчете для ФБР. Вдобавок он не уведомил двух агентов и полицейских руководителей «операцией “Лобстер”», отвечающих за безопасность «Ника Джарро». Он рассказал о случившемся только Моррису, заодно приукрасив сообщение Флемми, как в детской игре в испорченный телефон: планируемое вымогательство трансформировалось в угрозу убийства. И чем больше Моррис и Коннолли обсуждали этот инцидент, тем более жуткой они рисовали в своем воображении полуночную схватку, которая могла бы унести жизнь агента. Более того, теперь они получили убедительное доказательство важности «конфиденциального сотрудничества» с Балджером и Флемми. «Случайная фраза», брошенная Флемми, неожиданно стала ответом на вопрос, почему Коннолли и Моррис должны были сделать все возможное, чтобы сохранить Балджера и Флемми для ФБР.

* * *

В конце 1978 года куратор и его руководитель из Бюро столкнулись с серьезной проблемой: на горизонте сгущались тучи, собиралась настоящая гроза – расследование дела о договорных скачках близилось к завершению. Вместо ожидаемого провала дело удалось успешно построить на показаниях Тони Чуллы. Для Хоуи Винтера Чулла оказался самым большим потрясением в череде испытаний, настигших его банду. Состоялся суд: Винтер был обвинен в вымогательстве и заключен в тюрьму штата Массачусетс, в то время как с Чуллы бостонским судом присяжных были сняты все обвинения. Понесли огромные убыткои в операциях со спортивными ставками в Новой Англии, Винтер как раз перед своим заключением отправился на встречу с мафиозо Дженнаро Анджуло и занял у него более двухсот тысяч долларов.

Выпуск «Спортс Иллюстрейтед»[50]50
  Sports Illustrated – еженедельный спортивный журнал, который освещает американские спортивные соревнования: НФЛ, МЛБ, НБА, НХЛ, студенческие баскетбольные и футбольные турниры, гонки NASCAR, гольф, теннис, бокс. – Примеч. ред.


[Закрыть] от 6 ноября 1978 года вышел с большой передовицей о Чулле и его преступной деятельности в качестве «мастера договорных заездов». Новоиспеченный официальный свидетель обвинения получил 10 тысяч долларов от журнала за длинное интервью, в котором упоминался предстоящий процесс в Бостоне. В это время Чулла был занят генеральной репетицией бостонского дела: в качестве ключевого свидетеля он давал показания против девяти жокеев и тренеров на процессе, проходившем в городке Маунт-Холли, штат Нью-Джерси.

Все это беспокоило Джона Коннолли. Ему не было дела до Хоуи Винтера – он тревожился о Балджере и Флемми. По сути, процесс в Нью-Джерси не представлял прямой угрозы – отдувались только жокеи. Но роль Чуллы в этом расследовании, безусловно, делала обстановку в Бостоне довольно напряженной. Свидетельствуя против жокеев, он впервые объяснял широкой аудитории механизм договорных скачек. Пока Коннолли носился с полученной от Флемми информацией, способной создать угрозу безопасности агента Ника Джантурко, Толстый Тони пошагово объяснял суду, кто и чем конкретно занимался во время махинаций на скачках, которые принесли миллионы долларов бостонским мафиози. Настал момент, когда Чуллу попросили назвать имена его «партнеров» в Бостоне. Некоторое время он молчал – выдерживал театральную паузу, чтобы произнести свои лучшие реплики.

«Ваша честь, я уже представал перед судом присяжных и называл эти имена. Я не знаю, позволительно ли мне называть их здесь, на открытом судебном заседании».

На судью наигранное замешательство Чуллы не произвело должного впечатления. «Сейчас вы находитесь здесь, перед нами», – ответил он со своей скамьи и приказал свидетелю перечислить имена ключевых партнеров в Бостоне.

Очевидно, что отступать было некуда. Впрочем, Чулла и не собирался отступать.

«Парни, с которыми мы вместе работали… – начал он. – Один из них – Хоуи Винтер. Еще один – Джон Марторано. М-а-р-т-о-р-а-н-о. И Уайти Балджер. И еще – Стивен Флемми».

Обвинения в деле о договорных скачках наконец были выдвинуты. Джон Коннолли и Джон Моррис решили, что с этим нужно что-то делать, пусть даже признание Чуллы в другом штате сильно усложнило все закулисные маневры, направленные на охрану Балджера и Флемми.

* * *

Прежде всего Коннолли и Моррис тайно связались с Балджером. Встреча состоялась в январе 1979 года и проходила, что называется, «без протокола». Никакого отчета о ней, естественно, писать не стали. Сидя в квартире Балджера в Южном Бостоне, троица беседовала о деле, которое строилось вокруг Чуллы. «Мы думали, что нас “закроют”», – рассказывал Флемми о тех напряженных днях.

Что касается Балджера, то его позиция была проста. Он без обиняков заявил двум агентам, что ни он, ни Флемми никогда не принимали участия в отмывании денег на договорных скачках их банды. Закон «спутался» со лжецом, твердо заявил он.

Слова Балджера не удивили агентов ФБР: нет ничего уникального в том, что подозреваемый клянется в своей невиновности. Чтобы прикрыть собственный тыл, Моррис мог бы играть жестко – настоять, чтобы Балджер и Флемми под присягой дали показания о своей невиновности. В таком случае Бюро выглядело бы, как и полагается, ответственным ведомством. Если когда-либо всплывут доказательства, выставляющие Балджера лжецом, то информатор будет осужден как минимум за предоставление ложной информации ФБР.