Текст книги "Черная месса"

Часть вторая

Я делаю все возможное, чтобы защитить тебя, и даже если я нарушу несколько правил, то сделаю это в твою пользу.

Реймонд Чандлер, «Глубокий сон»[57]57
  «Big Sleep», первый роман из знаменитой серии о частном детективе Филипе Марлоу. – Примеч. пер.


[Закрыть]

6. Банда двоих?

Как поднимающийся занавес, двери автомастерской на Ланкастер-стрит, открывшейся весной 1980 года, обозначили новую эру в истории преступного мира Бостона. Хоуи Винтер был устранен, и криминальный передел был в самом разгаре. Всю преступную сферу лихорадило, и те двое, кто стоял у открытых боксов автомастерской, скрестив руки на груди, были не кто иные, как Уайти Балджер и Стиви Флемми, готовые использовать любые возможности, чтобы занять главную сцену.

На смену старому убежищу – мастерской «Маршалл-Моторс» в Сомервилле – пришел этот новый автосервис, расположенный ближе к центру. Несмотря на то что некоторые из бывших «бойцов» Уинтер-Хилл и были в бегах, другие остались в деле. Джордж Кауфман, автомеханик, который вел дела в «Маршалл-Моторс» для прикрытия Хоуи Винтера, теперь исполнял ту же роль на Ланкастер-стрит для Балджера и Флемми. По утрам боксы мастерской наполнялись лязгом и стуком инструментов механиков, но днем атмосфера в помещении заметно менялась: Балджер и Флемми приезжали примерно в час тридцать дня, чтобы начать «работу». Уайти заезжал в пустой бокс на своем блестящем черном «Шеви Каприс»[58]58
  Chevy Caprice – одна из моделей «Шевроле», выпускавшаяся с 1966 по 1996 год. – Примеч. пер.


[Закрыть] 1979 года выпуска, и все начинало крутиться вокруг Балджера и Флемми: приглушенные разговоры, поток посетителей. А на подхвате у них всегда был рослый и мускулистый Ник Фемиа, головорез, помешанный на дробовиках и кокаине. Фемиа, Кауфман и другие члены банды обычно стояли снаружи на стреме, пока Балджер и Флемми вели дела в своем кабинете.

Обосновавшись на Ланкастер-стрит, компаньоны сделали значительный шаг вперед: примерно такое же кардинальное обновление совершает неприметная адвокатская контора или небольшой банк, когда перемещается с окраины в деловой центр города. Эта местность вызывала восхищение любого бостонца: в паре кварталов к западу находился знаменитый стадион Бостон-Гарден. «Селтик»[59]59
  Шотландский профессиональный футбольный клуб. – Примеч. пер.


[Закрыть], с новичком Ларри Бердом[60]60
  Larry Bird – знаменитый американский баскетболист (род. в 1956 г.), выступавший за клуб «Бостон Селтикс». – Примеч. пер.


[Закрыть] во главе, только что уступил «Филадельфии»[61]61
  Philadelphia 76ers – баскетбольный клуб. – Примеч. пер.


[Закрыть] в своем удивительном поединке за лидерство в Восточной конференции[62]62
  Eastern Conference – одно из подразделений в Национальной баскетбольной ассоциации. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Но гораздо важнее было то, что мастерская на Ланкастер-стрит находилась в непосредственной близости к Норт-Энд, логову мафии. Всего за несколько минут можно добраться пешком от гаража до входной двери дома 98 по Принс-стрит, где Дженнаро Анджуло и четверо его братьев заправляли нелегальным бизнесом Коза ностра по всему региону. Вдобавок у Балджера имелись добрые соседи и в нескольких кварталах к югу: его новая обитель располагалась практически в тени бостонского отделения ФБР в правительственном центре, где работали Джон Коннолли и Джон Моррис.

Балджер был успешен во многих отношениях. Несмотря на то что их бывшая банда Уинтер-Хилл потерпела крушение в результате невероятно успешного расследования по делу о договорных скачках, Балджер и Флемми усвоили главный урок, наполнявший их оптимизмом: в жизни не бывает неудач – есть только новые возможности. Как-то они прознали, что некий отморозок в Восточном Бостоне по имени Вито ведет ростовщический и игорный бизнес без «благословения» Балджера или мафии. Вскоре Фемиа нанес Вито вооруженный визит, а потом Балджер и Флемми назначили ему аудиенцию в подсобном помещении табачного магазина в центре и объяснили, что к чему. Вито решил выйти из дела, а Балджер, Флемми и Фемиа взяли под контроль франшизу в Восточном Бостоне.

Само собой, в случае необходимости Балджер и Флемми всегда были готовы действовать. Если «клиент» опаздывал с платежом по долгам, они без лишних слов совершали особую поездку вместе со сбившимся с пути должником в своем черном «Шеви». Флемми – за рулем, зарвавшийся должник – на пассажирском сиденье рядом с ним. С заднего сиденья Балджер нашептывал низким, безапелляционным тоном про необходимость «уладить вопрос» или «столкнуться с последствиями». Если возникала потребность во второй поездке, Балджер и Флемми отправляли кого-нибудь наподобие Фемии перевернуть вверх дном квартиру должника, пока сами проводили новую разъяснительную беседу.

Третьей поездки обычно не требовалось.

Тем временем Коннолли и Моррис заваливали Бюро конфиденциальными докладами о том, как в результате уничтожения банды Уинтер-Хилл оказались выбиты из дел Балджер и Флемми, но в действительности двое бандитов едва ли выглядели пострадавшими. Мало того, что они наладили добрососедские отношения с итальянской мафией, они еще и постепенно претворяли в жизнь свою новую тактику выколачивания дани – или доли – из всех возможных видов преступной деятельности. Букмекер Чико Кранц был теперь весьма пунктуален в своих ежемесячных платежах. Однажды ему пришлось выплатить пять тысяч долларов сверху – такова была дополнительная плата, которую потребовал Балджер за решение спора Кранца с другим букмекером. И таких букмекеров, как Кранц, было очень много.

Лишь одно скорбное событие личного характера омрачило жизнь Балджера: в новогоднюю ночь 1980 года в Центральном госпитале Массачусетса после долгой болезни скончалась его мать. Ей было семьдесят три года. Уайти Балджер по-прежнему жил в старой родительской квартире на О’Каллаган Вэй в Южном Бостоне, где выросли он, его брат Билли и Джон Коннолли. Оттуда Флемми часто забирал его поздним утром на черном «Шеви», чтобы начать деловой день.

В жизни Балджера были еще две женщины, которые приносили ему утешение. Одна из них – Тереза Стэнли, его давняя подружка из Саути. Он познакомился с ней еще в конце 1960-х, когда ей было двадцать пять и у нее не было особой цели в жизни, зато уже имелось четверо детей. Он заставил ее навести в своей жизни порядок и приучил готовить для него ужин каждый вечер к назначенному часу. Тереза всегда оставалась благодарной ему за присутствие в ее жизни. С ее детьми он вел себя строго, приучая к совместным трапезам за обеденным столом. Впрочем, попытки играть роль отца для детей Терезы не мешали Балджеру частенько заканчивать день в объятиях намного более молодой женщины, стоматолога-гигиениста Кэтрин Грэйг, которая жила в Северном Квинси.

Несмотря на потерю матери в начале года, в остальном 1980 год определенно стал удачным для обоих Балджеров. Братья успешно расширяли границы своего влияния. Избранный президентом сената штата Массачусетс в 1978 году, Билли Балджер зарекомендовал себя обаятельным оратором и ловким мастером закулисных интриг. Будучи консерватором в социальных вопросах – выступал против права женщин на аборт и поддерживал смертную казнь, – Балджер являлся непревзойденным защитником прав рабочего класса. При этом он оставался в высшей степени нетерпимым к проявлению инакомыслия со стороны оппонентов. Политики, которым довелось работать с ним, признавались, что в нем «живут два Билли Балджера». В целом такая характеристика прекрасно подходила и его брату-бандиту.

«Как друг Билли очень вежлив, искренен, отзывчив, гостеприимен и все такое прочее», – рассказывал Джордж Кевериан, спикер Палаты представителей, об отношениях со своим коллегой в сенате. Но, добавлял он, решившись возражать Балджеру, вы столкнетесь с другой его стороной – темной: «Его взгляд становится стальным, а сам он – пугающе холодным».

Известна целая серия получивших публичную огласку диспутов, упрочивших репутацию Билли Балджера как мстительного автократа. В частности, однажды он пришел в ярость, когда судья городского суда Бостона отказался взять на работу кандидатов, отобранных Балджером. Судья выступил против такого «кумовства» со стороны Билли, обозвав его «коррумпированным карликом». Расплата пришла со стороны новых законодательных инициатив, в результате которых жалованье судьи было урезано, количество его сотрудников сокращено, а сам суд утратил былую независимость и оказался в подчинении у другого ведомства. Таковы были братья Балджеры: оба предпочитали оставлять последнее слово за собой.

В самом деле, каждый из братьев по-своему подчинял себе непокорный город. Это был период экономической нестабильности и высокой инфляции; постаревший голливудский актер Рональд Рейган активно шел к победе над непопулярным действующим президентом Джимми Картером. Страна вступила в эпоху, которую позже будут называть «беззаботные 1980-е» – «я-десятилетие»[63]63
  Me Decade – выражение, придуманное писателем Томом Вулфом, обозначает новое отношение к жизни, появившееся в 1970-х годах: для него характерны атомизация общества и сосредоточенность каждого на себе. В данном случае термин употребляется в связке с 1980-ми годами, что подразумевает под собой переход поколения 1970-х в новую эпоху. – Примеч. пер.


[Закрыть]: яппи[64]64
  Yuppies – «молодые профессионалы», высокооплачиваемые работники корпораций, характерная примета 1980-х годов. – Примеч. пер.


[Закрыть], узкие галстуки, дизайнерская кухня и гетры, алчные дельцы с Уолл-стрит и корпоративные перевороты, возглавляемые мегафинансистами наподобие Карла Айкана[65]65
  Carl Icahn (род. 1936) – американский предприниматель и финансист. – Примеч. пер.


[Закрыть] и Майкла Милкена[66]66
  Michael Milken (род. 1946) – американский финансист, основатель рынка «мусорных облигаций». – Примеч. пер.


[Закрыть].

Каждый день в мастерской на Ланкастер-стрит Балджер и Флемми трудились над собственными «слияниями и поглощениями» – Джейн Фонда была в то время не единственной, кто усердно тренировался[67]67
  Актриса Джейн Фонда способствовала популяризации аэробики, сыграв главную роль в одноименном фильме и записав несколько видеокурсов по аэробике. – Примеч. пер.


[Закрыть]. И Стиви, и Уайти наращивали мышцы, тягали железо, держали себя в форме. Балджер даже в пятьдесят лет серьезно относился к своему внешнему виду: он появлялся в гараже, полный решимости вершить свою криминальную власть, одетый в модные приталенные рубашки. Не было зеркала или ветрового стекла, в котором Уайти не поймал бы свое отражение. Каждый раз, бросая на себя оценивающий взгляд, он с удовольствием отмечал, что никто – по крайней мере в бостонском ФБР – не следит за тем, чем он на самом деле занимается.

* * *

Но кое-кто все же за ним следил.

Осторожно выглядывая из-за полинялых старых занавесок окна второго этажа дешевого отеля, прямо через улицу от мастерской на Ланкастер-стрит расположилась оперативная группа полиции штата Массачусетс. Шесть дней в неделю с апреля по июль полицейские прятались в гостиничном номере, кишащем тараканами, составляя хронику действий группировки, базирующейся прямо напротив.

Они подмечали самые незначительные детали: вот Балджер и Флемми прогуливаются по тротуару в перерывах между встречами, втягивая животы всякий раз, когда привлекательная женщина проходит мимо или чтобы убедиться, что пуговицы на рубашках находятся вровень с пряжками на ремнях. Полицейские наблюдали язык жестов Балджера, когда он бывал чем-то недоволен, – наскакивая на посетителя или тыча пальцем в грудь своего собеседника, выкрикивая при этом что-то ему в лицо. Когда Балджер уставал, Флемми занимал его место и проделывал то же самое. Более важные, существенные детали, безусловно, тоже не оставались без внимания оперативников – к примеру, люди, которые прибывали с портфелями и купонами для ставок. Полицейские наблюдали, как из рук в руки передаются деньги, делали записи и фотографировали. В целом за одиннадцать недель своих наблюдений они насчитали более шестидесяти заметных фигур преступного мира, в то или иное время посещавших мастерскую на Ланкастер-стрит, чтобы встретиться с Уайти Балджером и Стиви Флемми.

Как в немом кино – никаких диалогов, только действие. Мастерская предоставляла панорамный снимок всего бостонского криминального мира. И действие, яркими красками заполнявшее широкий экран в окне отеля, сильно контрастировало с унылым бледным любительским снимком Балджера и Флемми, который бостонский офис ФБР помещал в свои досье и который потом оседал в памяти у любого, кто интересовался двумя преступниками.

Слежка со стороны полиции штата началась практически случайно. Однажды, направляясь в соседний квартал по наводке об украденном автомобиле, полицейский Рик Фрейлик оказался рядом с мастерской. Проезжая по Ланкастер-стрит, он заметил Джорджа Кауфмана и еще нескольких мафиозных деятелей, которые стояли на обочине. Сначала Фрейлик проехал мимо, но потом притормозил, решив все же понаблюдать за происходящим.

Это был поистине впечатляющий момент. Полицейский узнал других бандитов, сновавших туда-сюда. Он увидел Балджера и Флемми. Фрейлик вернулся в отделение и рассказал об увиденном сержанту Бобу Лонгу, начальнику отдела особых расследований. Лонг составил компанию Фрейлику в нескольких поездках к гаражу, чтобы лично понаблюдать за развернувшейся там деятельностью. Полицейские воодушевились, осознав перспективы потенциально громкого дела. Вопрос был лишь в том, где устроить засаду. Прямо напротив гаража под номером 119 по Мерримак-стрит стояло обшарпанное кирпичное здание, на первом этаже которого располагался гей-бар. Комнаты наверху сдавались. Это было чем-то вроде ночлежки, дешевого мотеля, где находили приют всякие асоциальные персонажи. Возможностей для уединения в нем было немного: неутепленные стены из тонких фанерных панелей легко можно было пробить насквозь кулаком. Прикинувшись геем, Фрейлик снял комнату, окна которой выходили прямо на Ланкастер-стрит, и в конце апреля он, Лонг и полицейский Джек О’Мэлли начали старательно фиксировать деятельность Балджера.

Другие полицейские тоже время от времени привлекались к наблюдению, но эти трое находились на посту постоянно: они приезжали рано утром и занимали позицию у окна, обычно сменами по двое. Все они были местными. Лонг, примерно тридцати пяти лет, вырос в пригороде Бостона, Ньютоне, и был четвертым ребенком в семье с десятью детьми. Его отец был адвокатом, и с самого детства Боб мечтал стать полицейским. В старших классах он активно занимался спортом и даже получил баскетбольную стипендию в местном юниорском колледже, но после травмы колена спортивной карьере пришел конец. В 1967 году, спустя девять месяцев после получения диплома юриста по уголовному праву в городском колледже Сан-Франциско, он вернулся в Массачусетс и поступил в Полицейскую академию штата.

Будучи теперь руководителем отдела особых расследований, Лонг выбрал себе в помощники Фрейлика и О’Мэлли. Все трое имели спортивное телосложение; им было около тридцати; шатен Фрейлик происходил из бостонского района Норт-Шор, а рыжеволосый О’Мэлли – из Дорчестера, из семьи полицейского (отец О’Мэлли все еще патрулировал в Роксбери). Обоих полицейских специально освободили от патрулирования улиц для специальной операции с Лонгом. Долгие часы работы выматывали, но О’Мэлли еще не был женат, а у Фрелика, недавно женившегося, пока не было детей. У Лонга уже подрастали двое сыновей; младшего из них, десятилетнего Брайана, недавно отобрали для съемок на рекламный плакат массачусетского Фонда поддержки больных кистозным фиброзом. Предполагалось, что мальчик будет позировать для плаката вместе с хоккейной звездой «Бостон Брюинз» Бобби Орром.

Комната, в которой дежурили полицейские, была маленькой и душной, а в летние месяцы в ней становилось еще жарче. Полицейские приходили на работу в шортах и футболках, пряча в спортивных сумках камеры и журналы наблюдений. Они вынуждены были общаться практически шепотом, чтобы другие посетители мотеля не подслушали их. В комнатах вдоль по коридору часто случались и драки. Но полицейские были уверены, что результат оправдает все эти мучения.

Определить график работы гаража удалось быстро: Кауфман открывал его по утрам, а около полудня ему на смену являлись Балджер и Флемми. Кроме Балджера, Флемми, Кауфмана и Фемиа, было также несколько других постоянных посетителей, включая известных бандитов вроде Фила Вагенгейма и мафиози Ники Джизо.

Затем один за другим приходили важные посетители. Балджер частенько встречался с Донато Анджуло, капореджиме, или попросту капитаном в криминальной семье своего брата. Визиты, которые наносил Ларри Дзаннино, старый приятель Флемми, выше которого в бостонской мафиозной организации стоял только Дженнаро Анджуло, напоминали сцены из голливудских фильмов. Дзаннино появлялся в новом голубом «Линкольн Континентал» или в полированном коричневом «Кадиллаке» с телохранителем за рулем. Люди в гараже начинали суетиться как муравьи, когда Дзаннино выходил из машины и направлялся в офис для встречи с Балджером и Флемми. Иногда броско разодетый мафиозо обнимал Балджера и даже целовал его в щеку. Хотя, по правде сказать, далеко не каждый визит был таким теплым. Как-то раз Дзаннино вышел из гаражного офиса навстречу двум мужчинам, которые ожидали его на улице, обнял одного из них, а второму дал довольно сильную пощечину. Человек упал на колени, а Дзаннино начал кричать на него. Балджер и Флемми выскочили из офиса, чтобы не пропустить шоу. В конце концов Дзаннино сбавил обороты, пришел в себя и полез в свой крутой голубой «Континентал».

Для полицейских, ведущих наблюдение из дома напротив, Балджер, Флемми и мафия – все казались одной семьей. Постепенно полицейские даже научились предугадывать развитие событий и могли уверенно определить, когда «партнер» провинился в чем-то перед Балджером. Он обычно заставлял таких подолгу дожидаться аудиенции – тогда можно было увидеть людей с напряженными, сосредоточенными лицами, нервно прохаживающихся у гаража, то и дело посматривая на часы и оглядываясь. Когда Балджер в конце концов появлялся, он принимался кидать понты. Язык жестов был красноречивее слов. Несомненно, Уайти был там главным – остальные, включая Флемми, подчинялись ему.

Со временем наблюдатели стали определять, когда Балджер был чем-то озабочен или расстроен. Он мрачнел, отказывался говорить с кем бы то ни было и, надувшись, сидел где-нибудь в углу. Фанатично следя за своей формой, он брал гамбургер, съедал только мясо, а булку выбрасывал. Лонг, О’Мэлли и Фрейлик пришли к выводу, что Балджер был самым настоящим педантом: он хотя и придерживался скромного, повседневного стиля в одежде, но ценил элегантность и не допускал, чтобы хоть одна прядь волос выбилась из идеальной укладки. Ему нравилось, когда все вещи находятся на своих местах. Как-то раз Фемиа отправился в ближайший «Макдональдс», неподалеку от стадиона Бостон-Гарден. По возвращении голодный громила разложил свои «бигмаки» и картошку фри прямо на крыше черного автомобиля. Балджер вышел из офиса, увидел это вопиющее безобразие – и побелел от гнева. Он подскочил к машине, схватил пакет с картофельными дольками и начал бросать ими в Фемиа. Беспощадный убийца, весивший 240 фунтов[68]68
  108 кг. – Примеч. ред.


[Закрыть], попятился, испуганно спотыкаясь, – он спасовал перед бешенством Балджера. Создавалось впечатление, будто Балджер не кусочки горячего картофеля в него бросал, а размахивал ломом или чем потяжелее. Полицейские на всю жизнь запомнили этот «картофельный бой» и посыл, заключенный в нем: не связывайся с Уайти Балджером.

Иногда Лонг, Фрейлик или О’Мэлли следили за Балджером и Флемми из своего автомобиля, чтобы выяснить их привычки вне гаража. Так они узнали, что Флемми часто забирает «Шеви» на всю ночь. Они убедились, что не только у Уайти была сложная личная жизнь, Флемми был настоящим Казановой преступного мира. На самом деле, подростковая судимость уже отражала будущие пристрастия этого человека: в пятнадцать лет он был арестован по странному обвинению в «плотском насилии» (правда, разъяснения в досье отсутствовали). Вокруг Флемми всегда роились толпы поклонниц. Сам он имел право становиться старше, но женщины, идущие с ним под руку, всегда должны были быть молоденькими.

Начиная с 1960-х Флемми периодически жил с некоей Мэрион Хасси в доме, который когда-то принадлежал его родителям, в Милтоне – пригороде Бостона. Хасси была кем-то вроде сожительницы, поскольку Флемми так и не развелся с Джаннет Маклафлин, на которой женился еще в 1950-х, когда служил в десантных войсках. Потом, уже в середине 1970-х, Флемми потерял голову от юной девушки, которую увидел за прилавком одного из ювелирных магазинов в Бруклине. Дебра Дэвис была очаровательна: ослепительно светлые волосы, широкая белозубая улыбка, длинные ноги. Флемми завалил ее подарками: одежда, украшения, даже автомобиль, и они принялись «играть в семью», сначала в элитных апартаментах Бруклина, а позже – в гораздо более скромном жилище в Рэндольфе, бостонском пригороде на Южном побережье. К концу 1970-х Флемми добавил еще одну привлекательную юную «лошадку» в свою «конюшню»: он успешно подкатил к Дебби Хасси, дочери Мэрион. Стиви и Дебби иногда можно было увидеть разъезжающими в «Ягуаре», принадлежавшем Флемми.

Были и другие женщины, но эти оставались постоянными. И пусть наблюдатели никогда не были уверены, где припаркуется ночью «Шеви»: в Бруклине, Рэндольфе, Милтоне, еще где-нибудь, – около полудня Стиви как штык был в Южном Бостоне, откуда забирал Балджера. Флемми пересаживался на пассажирское кресло, а Балджер садился за руль. Полицейские подметили еще одну любопытную особенность: дурное настроение Балджера всегда смягчалось в Южном Бостоне, подальше от Ланкастер-стрит. Он приветствовал детей, махал рукой матерям и всегда останавливал машину, чтобы пожилые женщины могли спокойно перейти улицу.

Но даже в Саути у него случались заскоки. Однажды прошлым летом О’Мэлли следил за Балджером и Флемми, когда Балджер повернул на Силвер-стрит. По некоторым предположениям, он владел какой-то недвижимостью на этой улице и там жила Тереза Стэнли, его подружка. Он поравнялся с группой мужчин, которые сидели у ступенек крыльца одного из домов и выпивали, ударил по тормозам и выскочил из машины. Мужчины разбежались, но один отреагировал слишком медленно. Балджер врезал ему по лицу, потом еще и еще. Человек повалился на землю и закрыл голову руками, пытаясь защититься. Балджер пнул его. Потом он схватил шляпу этого несчастного и выбросил на середину дороги. Флемми не сводил глаз с улицы, постоянно оглядываясь по сторонам, но Балджер уже закончил. Они расхохотались, сели обратно в машину и уехали. О’Мэлли подъехал к окровавленному мужчине, но тот оказался не дурак: он оттолкнул полицейского, велев ему убираться подальше: «Я ничего не знаю! Чего пристал?» Даже простой выпивоха понимал, что лучше в это не ввязываться.

Собирая информацию о Балджере, оперативники не теряли связи и со своими информаторами из преступного мира. Один из них, под кодовым именем «Субъект 1», докладывал, что с начала года в мастерской на Ланкастер-стрит организовался своеобразный и довольно большой «банк», куда «серьезные парни» свозили деньги, полученные от нелегальных операций с азартными играми по всему Норт-Энду. По его словам, в этом месте происходили все расчеты. Другой информатор, «Субъект 3», поведал полицейским, что Балджер – это бывший «лейтенант» в организации Хоуи Винтера и все знают, что он перехватил контроль над делами в его отсутствие. «Субъект 4» сообщил, что Уайти Балджер и Стиви Флемми в настоящее время контролируют бóльшую часть махинаций со спортивными ставками и «крышуют» нелегальный бизнес по всему Бостону, в частности в Сомервилле.

Полицейские расспрашивали и других осведомителей – и все они связывали Балджера и Флемми с мафией в рамках процветающего совместного предприятия. К началу июля Фрейлик, Лонг и О’Мэлли пришли к выводу, что располагают достаточным количеством доказательств. Вид, открывающийся из окна дешевого мотеля, сулил громкое дело, которое могло стать достойным аргументом для продвижения по карьерной лестнице: в самом деле, куда уж больше – накрыть всю цепочку: и мафию, и банду Балджера. Ради такого результата полицейские мирились с кишащим тараканами отелем, проводя долгие часы за наблюдением. Бывали дни, когда полицейские просто дурачились: украшали стены комнаты самыми большими тараканами, которых удалось убить за время наблюдения, превращая их в своеобразные «трофеи».

Итак, к началу июля полицейские стали свидетелями достаточного количества уличных событий и теперь хотели знать, что именно говорят бандиты. Они решили, что пришло время для нового этапа их наблюдения: нужно было установить в гараже микрофон.

* * *

Несколько раз той весной Лонг вместе со своим начальником встречался с Джеремайей О’Салливаном, который все еще занимал место прокурора в Отделе по борьбе с организованной преступностью Новой Англии. Лонг уведомил О’Салливана о том, что он и его подчиненные вели наблюдение за мастерской на Ланкастер-стрит. Они разработали специальный план, согласно которому федералы должны выделить средства на полицейскую операцию для организации прослушки. Они подключили Тима Берка, помощника прокурора в округе Саффолк, – ему надлежало подготовить необходимые бумаги, чтобы добиться разрешения судьи.

Несмотря на федеральное финансирование, дело должно было стать работой исключительно полиции штата, без подключения других ведомств. Не то чтобы полицейские не могли работать с ФБР – в конце концов, Лонг командовал полицейскими во время «операции “Лобстер”», совместного расследования Бюро и полиции штата, в котором участвовал Ник Джантурко. Но в последнее время появляется много ненужных слухов, особенно после дела о махинациях на скачках, когда Балджер избежал наказания. Многие правоохранители начали догадываться о связи Балджера с ФБР. Впрочем, О’Салливан, несмотря на все, что ему было известно, не сказал Лонгу ничего – это было их дело.

23 июля 1980 года окружной судья Роберт Бартон одобрил обращение Берка за ордером на прослушку мастерской на Ланкастер-стрит. Воодушевленные, Лонг, Фрейлик и О’Мэлли принялись за работу. Большого опыта в подобных делах у них не было, но все это они с лихвой компенсировали неутомимым энтузиазмом. Они даже съездили в «Радио Шэк»[69]69
  Radio Shack – американская торговая сеть по продаже электроники. – Примеч. пер.


[Закрыть] и купили хорошие микрофоны. Затем, чтобы исследовать особенности внутреннего устройства мастерской, О’Мэлли притворился туристом, которому понадобился туалет. Он просто зашел в гараж с видом заблудившегося человека. Балджер вышел ему навстречу, заявил, что в гараже нет туалета, и довольно резко попросил его удалиться.

Работа велась методом проб и ошибок.

Полицейские назвали свою первую попытку «троянским конем». Они нашли небольшой фургон, подняли в нем пол – и получилось укрытие, где смог спрятаться О’Мэлли. Они заменили половицы, прикрыли пол потертым ковром и поставили в фургоне кое-какую мебель. Одним из летних вечеров Фрейлик на пару с секретаршей полиции штата заехал в гараж и сказал Джорджу Кауфману, что он и его невеста недавно в Бостоне и у них что-то случилось с машиной, а поскольку они боятся оставлять автомобиль со всем имуществом ночью на улице без присмотра, нельзя ли загнать его в гараж, чтобы наутро его осмотрел автомеханик.

Кауфман согласился. «Новобрачные» поблагодарили его, пообещали вернуться утром и ушли. Кауфман закрыл гараж и тоже удалился. План был такой: О’Мэлли ночью вылезает из укрытия и открывает двери специальной команде, чтобы те установили микрофоны. Но ни один из полицейских не мог предсказать появление пьяницы из мотеля напротив, который уселся аккурат около мастерской. О’Мэлли, вымотанный, потный и грязный, не имел ни малейшего понятия о том, что происходит на улице. У него не было радиосвязи с группой, но он слышал шум снаружи, издаваемый забулдыгой. Полицейские принялись импровизировать. Лонг отправил одного из напарников в магазин за пивом. Вернувшись с добычей, тот сел рядом с пьяницей и стал накачивать того алкоголем. Дождавшись, когда пропойца отрубится, оперативники надеялись войти в гараж. Но как раз когда пьяница наконец отключился, неожиданно вернулся Кауфман. Он закричал на двоих выпивавших у его гаража и прогнал их прочь. К этому времени начинать установку подслушивающих устройств было уже поздно. Покинув наконец свое тесное убежище, О’Мэлли узнал, что Лонг дал команду «отбой».

Их следующая попытка оказалась более успешной.

Как-то ранним вечером полицейские припарковали небольшой грузовичок рядом с мастерской. Он не только скрывал оперативников, но и служил своеобразной перегородкой от обитателей ночлежки, чтобы никто из них не смог случайно заглянуть в мастерскую. Учитывая, что практически каждый вечер постояльцы мотеля в невменяемом состоянии спасались от летней духоты, высовываясь из открытых окон, фургон сослужил полицейским хорошую службу, защитив от нежелательных зрителей. Как только Кауфман ушел, двое полицейских спрыгнули с борта грузовичка и выбили нижнюю панель из двери мастерской. Они пролезли внутрь и с помощью специалиста установили три «жучка»: в диване, радиоприемнике и на потолке кабинета, после ушли, вернув дверную панель на место.

Боб Лонг и его подчиненные были в восторге. Но удача снова отвернулась от них. Во время проверки микрофонов полицейские столкнулись с техническими неполадками. Вместо разговора преступников они могли расслышать лишь пиликанье пейджеров у врачей в Центральном госпитале Массачусетса по соседству. «Жучок», установленный в радиоприемнике, вообще не работал, а тот, что был в диване, работал, но толку от него было мало, слышалось только завывание, похожее на ураган, когда кто-то из бандитов, особенно крупного телосложения, вроде Ники Фемиа, плюхался на него. Наконец удалось получить сигнал от микрофона, установленного в кабинете, а ведь это и было основной целью полицейских; после того как удалось убрать помехи, которые шли от госпиталя, микрофон сразу же заработал.

Но потом, что называется, обрушились небеса.

По непонятной причине Балджер, Флемми и Кауфман вдруг стали проявлять повышенное внимание к окнам ночлежки. Более того – они изменили распорядок своих действий. Вместо разговоров в кабинете или у открытых боксов они устраивали встречи в черном «Шеви». Теперь кабинет оказался пуст. Полицейские были озадачены. Они продолжали следить за «жучками», но после того, как преступники стали обсуждать свои дела в «Шеви», в гараже они появлялись редко. К началу августа действие ордера на прослушку истекло. У полицейских остались многочисленные записи в журналах наблюдения, куча классных фотографий – и больше ничего. Балджер вновь ускользнул.

* * *

Еще до того как попытки Лонга, Фрейлика и О’Мэлли установить прослушку потерпели полный крах, федералам исход дела был очевиден. Все началось со случайной встречи на одной пятничной вечеринке. Джон Моррис с бокалом в руке подошел поболтать с бостонским детективом весьма внушительного телосложения. Тем не менее миниатюрный Моррис разговаривал с ним свысока – как федеральный агент, покровительствующий местному копу. «Что у вас происходит там, на Ланкастер-стрит?» – осведомился Моррис с заговорщицкой усмешкой, которая означала: «Давай выкладывай, уж мне-то можно рассказать».

Застигнутый врасплох детектив сделал непроницаемое лицо, стараясь скрыть свое удивление. Прямой вопрос о секретном расследовании другого ведомства вовсе не походил на дежурную коктейльную болтовню на летней вечеринке. Вопрос повис в воздухе.

Моррис наседал. «Если у вас там установлены микрофоны, они уже знают об этом», – заметил он.

После минутного замешательства полицейский протараторил: «Не понимаю, о чем вы говорите».

Детектив отошел от Морриса. Но его сердце было готово выскочить из груди. На следующее утро он позвонил Бобу Лонгу. Нельзя сказать, что ранний телефонный звонок сильно удивил его: он и без того уже догадывался, что что-то пошло не так. Все, что получилось уловить с помощью «жучка» в кабинете на Ланкастер-стрит, давящийся смехом Уайти Балджер, выражающий благодарность полиции штата за патрулирование на автомагистрали Массачусетса. Издевательство или простое совпадение?