Текст книги "Черная месса"

Но Моррис не собирался пропускать Балджера и Флемми через подобную «мясорубку». Он, по его словам, даже мысли такой не допускал. Ведь Балджер в его представлении был «мраморной говядиной», а не третьесортным куском мяса, и обращаться с ним нужно было соответственно. Одним словом, Моррис и Коннолли приняли позицию Балджера – слово Балджера против слова Чуллы – и пообещали «поучаствовать» в этом деле, условившись об аудиенции с генеральным прокурором штата Джеремайей Т. О’Салливаном.

Уайти был тронут, услышав, что агенты собрались «вписаться» за него. Он немедленно сообщил Флемми радостную весть: они не «на крючке». Балджер объяснил это так: «Джон Коннолли обещал, что нас вычеркнут из этого дела и не осудят». Эти слова прозвучали музыкой для ушей Флемми.

Через пару дней Моррис и Коннолли пересекли несколько городских кварталов, отделяющих их офис ФБР в центре Бостона, расположенный в федеральном здании имени Джона Кеннеди, от офиса прокурора О’Салливана на верхнем этаже здания суда Джона Маккормака. О’Салливан вовсе не был рад получить подобные сведения в то время, когда маховик процесса уже вовсю раскручивался. Напористый прокурор, холостяк, давно разменявший четвертый десяток, проводил в делах почти все свое время. Многим адвокатам, которым приходилось взаимодействовать с ним в суде, он представлялся упертым фанатиком. Однако его ближайшие коллеги знали его как непримиримого борца за справедливость, хотя и лишенного чувства юмора и довольно требовательного. Он вырос в небольшом доме в Кембридже, окончил Бостонский колледж и юридическую школу в Джорджтауне. Он был полон решимости пройти свой жизненный путь напролом, переступая через ряды местной организованной преступности, чтобы достичь заветной цели: окончательно уничтожить мафию.

К тому времени, как Моррис и Коннолли появились в офисе О’Салливана, в обвинение по делу о договорных скачках уже вносились последние штрихи. Балджер и Флемми фигурировали в числе почти двух десятков кандидатов на арест. Не лучшей идеей было просить о такой услуге именно сейчас, когда подходило к концу двухлетнее расследование.

У Морриса и Коннолли не было никакой возможности узнать, с какими именно «потрохами» Чулла сдал Балджера и Флемми. Но О’Салливану все было известно. Во время долгих допросов в Сакраменто, штат Калифорния, проводимых агентом Томом Дейли, перед Большим жюри[51]51
  Большое жюри (англ. grand jury) – коллегия присяжных заседателей в США. – Примеч. ред.


[Закрыть] и позже на самом федеральном процессе Чулла был последователен и убедителен. Он точно описал, как Винтер и шестеро его ключевых «партнеров» – Джон и Джеймс Марторано, Джеймс Балджер, Стивен Флемми, Джозеф Макдональд и Джеймс Симс – делили доходы: «Прибыль по этой нелегальной схеме делилась следующим образом: 50 процентов – Ховарду Винтеру и его шести вышеперечисленным помощникам, и по 25 процентов – Чулле и его напарнику Уильяму Барноски». Чулла поведал и о том, как были разделены обязанности: «Мистер Винтер сказал, что он и его партнеры будут финансировать “тему”, следить за размещением ставок у нелегальных букмекеров, а еще – поставлять непосредственных исполнителей на ипподромы в разных частях страны. Он также будет отвечать за сбор денег с букмекеров».

Хуже всего было то, что он поместил Балджера и Флемми прямо в середину всей этой схемы. «Я всегда видел их в деле», – вспоминал Чулла. Они могли куда-то исчезнуть до того, как Чулла и вся остальная банда начинали веселиться и нюхать кокаин, но когда это было действительно нужно, они всякий раз оказывались рядом. «Тусовался ли я с ним? – рассказывал Чулла о Балджере. – Общался ли после выполнения работы? Ездил ли с ним в Саути? Нет, никогда».

«Но деньги для него и Стиви всегда были приготовлены».

Визит к О’Салливану был тайным: без разрешения из штаб-квартиры в Вашингтоне агенты не имели права посвящать в свои дела прокурора. К тому же личные данные информатора считались секретной информацией, и их раскрытие – даже перед прокурором – было грубым нарушением правил ФБР. Но это не остановило Морриса и Коннолли от рассказа О’Салливану об их договоренностях с Балджером и Флемми.

«Мы явились к прокурору, – вспоминал Моррис, – и рассказали ему, как эти деятели опровергли свою причастность к этому делу».

Особый тон беседе с прокурором задала тема, которую затронули двое агентов, зная его трепетное отношение к ней: Дженнаро Анджуло. Моррис вспоминал об этом так: «Наши парни были настроены помочь нам в решении нашей приоритетной задачи, то есть разобраться с мафией. Мы попросили О’Салливана учесть это и не включать их имена в список обвиняемых именно по этой причине».

Прокурор не стал расспрашивать агентов о том, каковы основания для такого доверия бандитам, почему они верят им на слово и проводили ли они дополнительное расследование, чтобы подтвердить их невиновность. Но Моррис знал, что, если О’Салливан согласится с ними, ему придется найти способ нейтрализовать своего ключевого свидетеля. Все расследование базировалось на показаниях Чуллы. Его позиция имела все шансы победить в суде, а тут появились Балджер и Флемми, фактически опровергая его заявления.

Все еще недовольный тем, что агенты тянули с визитом так долго – разговор происходил фактически накануне судебного разбирательства, – О’Салливан тем не менее внимательно все выслушал и сказал, что свяжется с ними. «Он обещал принять наши слова к сведению, – вспоминал Моррис. – Был настроен принять нашу позицию, но намеревался обсудить ситуацию с Томом Дейли, который вел дело».

Моррис и Коннолли покинули офис прокурора воодушевленными. Не в первый раз в истории ФБР информаторов «отмазывали» от их преступлений, чтобы задействовать в более значительной роли в будущем, и в этом, несомненно, был резон. По правде говоря, на том этапе сотрудничества ФБР с Балджером и Флемми агенты были искренне убеждены в том, что располагают неоспоримым аргументом для того, чтобы обеспечить своим лучшим информаторам некоторые поблажки. Главная потенциальная ценность этих осведомителей, заявили агенты О’Салливану, проявится во время расследования деятельности Дженнаро Анджуло. Более того, Балджер и Флемми не были главными подозреваемыми в деле о махинациях на скачках. Главным обвиняемым был Хоуи Винтер, а Балджер и Флемми проходили по делу просто как соучастники, поэтому идеально подходили для помощи ФБР. Одним словом, О’Салливан вполне мог продвигаться вперед и «закрывать» банду Уинтер-Хилл, но ему следовало оставить в покое двух второстепенных персонажей.

Через несколько дней О’Салливан отправил Моррису в офис ФБР сообщение, в котором говорилось, что Уайти Балджер и Стиви Флемми будут исключены из списка обвиняемых. Было много разговоров о том, что в случае с Балджером и Флемми у обвинения нет неопровержимых доказательств вроде записей телефонных разговоров и счетов из отелей, которые подтвердили бы показания Чуллы, что удалось сделать в отношении других обвиняемых. Впрочем, подобный поворот был воспринят большинством как особый ход прокуратуры, стремящейся прикрыть собственные промахи. Моррис быстро передал хорошие новости Коннолли, который, разумеется, остался доволен. Коннолли позже вспоминал свой разговор с О’Салливаном: «Он надеялся, что Балджер и Флемми оценят это и ФБР тоже оценит, ведь он же знал, сколько мы тянули, прежде чем раскрыть их личные данные». Ведь в действительности, добавил Коннолли, у прокуратуры имелось достаточно доказательств против Балджера и Флемми. «Чулла фактически похоронил их – это было очевидно – в своих показаниях перед большим жюри».

Тем не менее все имеет свою цену. Толстый Тони был теперь сам не свой. «Да они вздумали надуть меня! – взбеленился он. – О’Салливан нес какую-то ахинею, пытаясь объяснить отсутствие Стиви на скамье подсудимых тем, что он числился в то время в бегах. Потом он заявил, что они не могут найти соответствий по датам».

Я сказал: «К черту! Это все полная чушь». Чулла продолжал настаивать на том, что Балджер и Флемми «прессовали» букмекеров, чтобы те принимали ставки на определенные заезды против своей воли. Понеся огромные убытки, букмекеры оказывались в долгу перед Уинтер-Хилл. «И Уайти все время был там, – нападал Чулла на О’Салливана. – У них, видите ли, там концы с концами не сходятся, а я вам не шут гороховый! Почему этих парней оставили в покое? Они были моими подельниками. Почему их исключили из обвинения, когда я вел с ними дела напрямую?» О’Салливан продолжал вести двойную игру, но кураторы Чуллы из ФБР в конце концов рассказали ему правду.

«Они вынуждены были мне все рассказать, потому что я чувствовал себя полным придурком! – Для Чуллы это был вопрос самосохранения, а не правосудия. Он объяснял это так: – Чем больше их выйдет обратно на улицы, тем быстрее меня убьют».

Сообщив хорошие вести в ФБР, О’Салливан, как рассказывал Коннолли, потребовал, чтобы Балджер и Флемми и думать забыли о том, чтобы отомстить Чулле. «Он заявил мне, что их освободят от ответственности по делу о махинациях на скачках при единственном железном условии: они должны обещать, что никогда не будут пытаться свести счеты с Энтони “Толстым Тони” Чуллой».

Чулла почувствовал себя гораздо спокойнее, хотя все еще был недоволен. «Не то чтобы я был счастлив по поводу Стиви и Уайти, но куда было деваться – пришлось проглотить. Вот так все и вышло».

Спустя несколько недель напряженного ожидания были вынесены приговоры по нашумевшему делу. В пятницу, 2 февраля 1979 года, эта новость оказалась на первых полосах обеих городских ежедневных газет.

В общей сложности был осужден двадцать один человек, в том числе сорокадевятилетний Говард Винтер и почти все его подручные из банды Уинтер-Хилл, трое администраторов казино из Лас-Вегаса, трое жокеев и два владельца лошадей. Однако всех задержать не удалось. Балджер и Флемми, узнав от Коннолли, в чей адрес готовятся обвинения, приняли ряд превентивных мер. Они вовремя предупредили Джона Марторано, чтобы он мог уехать из города, и сообщили Джо Макдональду, который и без того был в бегах, что у него новые неприятности. «Нас с Балджером поставили в известность, что этим двоим ареста не избежать, и мы их предупредили, – рассказывал Флемми. – Марторано скрылся, а Макдональд стал еще осторожнее».

Самих Балджера и Флемми судебное преследование обошло стороной. На более чем полусотне страниц судебного заключения упоминание о них можно найти только в двухстраничном приложении – списке из шестидесяти четырех соучастников, против которых не выдвигались обвинения. Там они значились как Джеймс Балджер из Южного Бостона и Стивен Флемми, место жительства которого неизвестно. «Основная ответственность была возложена на обвиняемых Говарда Винтера, Джона Марторано, Джеймса Марторано, Джозефа Макдональда, Джеймса Симса и других», – писал О’Салливан.

Балджер и Флемми превратились в пару добрых привидений.

* * *

Пришло лето, и Джон Моррис решил устроить дома вечеринку. Он жил под Бостоном, в тихом зеленом пригороде Лексингтон, штат Массачусетс. Этот спальный район имеет важное значение для американской истории. Жилище Морриса находилось недалеко от того места, где в 1775 году начались первые волнения, предшествовавшие Американской революции. Скромный дом в колониальном стиле располагался рядом с улицами, названными в честь таких титанов истории США, как Хэнкок[52]52
  Джон Хэнкок – американский государственный деятель, занимал пост президента Второго континентального конгресса, стал первым губернатором штата Массачусетс. В американской культуре получил большую известность за особо крупную подпись под Декларацией независимости США. – Примеч. ред.


[Закрыть] и Адамс[53]53
  Сэмюэл Адамс – один из отцов-основателей США. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Моррис подготовил небольшой список гостей, в который входил и Джон Коннолли – фактически именно он убедил Морриса собрать гостей. Ник Джантурко тоже собирался прийти, полностью покончив с жизнью под прикрытием и вернувшись невредимым домой, к семье. Ожидались и особые гости: Уайти и Стиви.

Семейная жизнь Морриса становилась все более тягостной – его брак трещал по швам, – но в плане работы он и все остальные имели множество поводов для праздника. Агенты ФБР были на седьмом небе от счастья. Им удалось заблокировать обвинение Балджера и Флемми; судебный процесс по делу о договорных скачках шел полным ходом, с Тони Чуллой в качестве главного свидетеля против Винтера. Вдобавок, дело о нападениях на грузовики, та самая «операция “Лобстер”», закончилось весьма удачно: 15 марта были предъявлены обвинения, и об этом все газеты сообщили на первых полосах. Выходит, агенты выиграли тройную ставку: на победителя, призовое место попадание в тройку призеров.

Вернувшись в офис, Моррис и Коннолли позаботились о некоторых документах ФБР. В частности, 4 мая Моррис отправил телетайп в штаб-квартиру ФБР, сообщив, что негласная работа с Балджером «в качестве информатора возобновлена, так как источник расположен к предоставлению ценных сведений». Буря миновала. Неделю спустя Моррис и Коннолли отправили еще один отчет, где более развернуто объяснили причины своих действий. Балджер, писал Моррис, был «закрыт» в январе не по причине своей непродуктивности, а из-за того, что проходил по уголовному делу.

Исходя из статуса «источника» в то время, было принято решение о приостановлении контактов с ним до окончания расследования. Теперь же расследование прекращено, что отражено в многочисленных материалах суда.

Самое главное, сообщали два бостонских агента, что Балджер не был осужден. «По решению прокурора по этому делу никакого обвинения, предусматривающего наказание, выдвинуто не было. В соответствии с этим контакт с источником был возобновлен, и он проявляет активное желание передавать информацию». Для агентов не имело значения, что эта информация была ложью: Моррис не упомянул ни единым словом об их тайном лоббировании.

Бостонское отделение, заключал Моррис, считает, что данный источник относится к числу наиболее ценных ресурсов такого рода, принимая во внимание его высокое положение в преступной среде. Впоследствии Моррис признался, что адресовал Балджеру столь лестные слова по настоятельной просьбе Коннолли, стремившегося «поднять» своего подопечного обратно до информатора высшего ранга. Самому Моррису было безразлично, как именно описывать Балджера; главное – чтобы тот продолжал оставаться источником нужной для ФБР информации. Что же касается Коннолли, то для него это имело значение. «Информатор высшего ранга – это еще одно очко в пользу Джона, – отмечал Моррис. – Другими словами, это отражает качество его работы и калибр осведомителей, с которыми он имеет дело». Яркая «этикетка» в основном лишь тешила самолюбие агента и не влияла на детали сотрудничества с Балджером. «Практической ценности в этом не было никакой», – рассуждал Моррис о ранжировании стукачей в ФБР. Тем не менее Балджера и в самом деле быстро восстановили в прежнем статусе.

Все это и были те самые достижения, которые группа собиралась отпраздновать тем летним днем. Более того, вскоре, 3 сентября, Балджеру должно было исполниться пятьдесят. Готовясь к вечеринке, Моррис самым тщательным образом отнесся к выбору блюд и напитков для праздничного стола. Он был знатоком вин, что сразу же отметили Балджер и Флемми. С тех пор они являлись на подобные мероприятия с бутылками хорошего вина для Джона, между собой окрестив агента ФБР «Винишко»[54]54
  В оригинале Vino – разговорное название дешевого вина, чаще всего красного. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Итак, собравшись в доме Морриса, компания еще раз вспомнила о своих достижениях. Взять, к примеру, Ники Джантурко. Его вполне уже могло и не быть в живых, если бы не альянс, заключенный Коннолли с Балджером и Флемми. В определенном смысле, в результате дела о договорных скачках им удалось вовлечь в свой тесный кружок и прокурора О’Салливана. Позже Коннолли говорил, что именно вмешательство О’Салливана обеспечило юридическую защиту для их «сделки».

По сути, прокурор лично подтвердил неприкосновенность Балджера и Флемми. «Первые несколько лет, которые я встречался с Флемми и Балджером, у нас не было полного взаимопонимания. Его удалось добиться только после дела о махинациях на скачках, после тех разговоров, которые я вел с Джерри О’Салливаном», – скажет впоследствии Коннолли.

Даже учитывая тот факт, что никогда не существовало никакого официального документа, где был бы закреплен иммунитет двоих информаторов от любых судебных преследований – ввиду их особой ценности для ФБР, – это не волновало Коннолли. Для него все по-настоящему важное заключалось в секретных разговорах, подмигиваниях, жестах; самым же главным для этого агента из Южного Бостона была верность данному слову. Стремясь представить свой альянс с преступниками в наиболее благоприятном свете, агенты начали изображать Балджера и Флемми как парочку нарушителей закона, случайно уцелевших после сокрушительного уничтожения банды Уинтер-Хилл. Как частенько говаривал Джон Коннолли, это была эдакая «банда двоих».

Если бы все это было правдой! На самом же деле Балджер и Флемми без дела не сидели. Оставаясь невидимыми для радаров ФБР, они провели большую часть 1979 года в привычных занятиях, будучи настоящими хозяевами своей судьбы. Балджеру особенно удавалась роль кукловода, ведь он умудрялся дергать за ниточки и ФБР, и Коза ностра.

В начале 1978 года Балджер и Флемми устроили встречу с Дженнаро Анджуло в одном из номеров отеля «Холидей Инн» в Сомервилле. Мафиозный босс намеревался обсудить долг более чем в 200 тысяч долларов, который Балджер и Флемми унаследовали от бывшего босса, Хоуи Винтера. Анджуло интересовали проценты и график платежей. Однако Балджер смог надавить на жалость, намекая на трудные времена и расследование о договорных скачках. В результате он и Флемми ушли со встречи с 50 тысячами долларов наличными, которые Анджуло выдал им как жест доброй воли. Это был отличный шанс посмеяться над незадачливым конкурентом: им было известно, что ФБР принялось серьезно прочесывать Норт-Энд в поисках слабых мест мафии. Через несколько месяцев они узнали, что Анджуло был крайне взбешен, обнаружив две камеры наблюдения, направленные прямо на его офис на улице Принс-стрит, 98. Балджер был в курсе, что камеры принадлежат ФБР и Бюро уже приступило к выполнению своего обещания «накрыть» Анджуло, так что он и Флемми совсем не собирались терять ни цента в выплатах по двухсоттысячному долгу. А что до истерики Анджуло, то Балджер поведал о ней Коннолли во всех подробностях.

Между тем преступный мир стремительно менялся. К моменту проведения вечеринки в доме Морриса Хоуи Винтер уже не был препятствием на чьем-либо пути. Балджер и Флемми больше не были «шестерками», более того, Балджер и сам прокладывал себе путь наверх как самый настоящий криминальный босс, имеющий право на все. Он и Флемми покинули прежние места обитания и перебрались в новые кварталы Бостона неподалеку от Бостон Гарден[55]55
  Boston Garden – крытый стадион. Был построен в 1928 году, снесен в 1998 году. – Примеч. пер.


[Закрыть], постоянного пристанища «Селтикс» и «Брюинз»[56]56
  Boston Celtics – баскетбольная команда, Boston Bruins – хоккейная команда. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Но, безусловно, самым серьезным изменением стал совершенно новый подход, который они с Флемми выбрали, чтобы вести свои преступные дела. Дженнаро Анджуло мог довольствоваться рутинным управлением нелегальным игорным бизнесом. Так же поступал и Хоуи Винтер, собственноручно руководивший всеми махинациями. Однако Балджер и Флемми придумали другую стратегию, которая не только освобождала их от повседневной однообразной возни, но еще и гарантировала дополнительную защиту от правоохранителей. Они решили заставить игроков и подпольных ростовщиков платить им за право вести свой бизнес. Короче говоря, они решили «выколачивать» пользовательский взнос. Подобно банку, брать проценты с каждой транзакции, превратив себя в подобие исполнительных директоров, сборщиков наличных платежей. Блестящая стратегия вскоре заставит Дженнаро Анджуло с плохо скрываемым восхищением окрестить эту парочку «новыми миллионерами».

В 1979 году Балджер и Флемми начали наносить визиты независимым букмекерам, объясняя новые правила. Балджер, например, загнал в угол одного из самых умных букмекеров в регионе, Бартона «Чико» Кранца. У этих двоих была своя история: однажды Балджер угрожал убить Кранца за невыплаченный долг в 86 тысяч долларов одному из букмекеров Хоуи Винтера. Кранц едва ли мог оказать сопротивление и вскоре начал платить Балджеру и Флемми по 750 долларов в месяц. И таких, как он, становилось все больше. Все они продолжали вносить платежи вплоть до 1990-х годов. К тому времени ежемесячная дань Кранца выросла до трех тысяч долларов.

Конечно же, ФБР тоже было в курсе. От других информаторов регулярно поступали сведения о «наездах» Балджера и Флемми на букмекеров и ростовщиков. В июне, одновременно с вечеринкой у Морриса, некий осведомитель сообщил в Бюро: «Уайти Балджер и Стив Флемми были замечены в районе Челси вытряхивающими платежи из местных букмекеров». Еще один информатор рассказал Моррису, что Балджер и Флемми существенно расширили свой коллекторский бизнес, втянув в него торговцев наркотиками.

Но, казалось, Моррис и Коннолли (равно как и все бостонское отделение Бюро) не хотели ничего слышать об этом. Их связь с Балджером и Флемми превратилась в зависимость, подобную наркотической. За ужином в доме Морриса в Лексингтоне они веселились от души. Заканчивалось десятилетие, и амбициозные агенты, глядя на город с высоты своих достижений в компании лучших информаторов предвосхищали многообещающие карьерные перспективы в ФБР.

Но они видели только то, что хотели видеть. Все они были уверены, что будущее принадлежит им. Они скормят мафию трехголовому чудовищу: штаб-квартире ФБР, прессе и общественному мнению. Неважно, как именно и какими методами, важен результат – слава.

Моррис приветствовал гостей. В будущем таких вечеринок будет проведено немало, а эта стала первой из их числа. «Это было похоже на общение близких друзей», – говорил Моррис. Непринужденный тон вечера рождал в гостях чувство принадлежности к особой касте, будто игровое поле Бостона находилось в их распоряжении. Моррис, оставаясь должностным лицом, на каком-то этапе осознал, что для общего блага можно отложить в сторону свод строгих правил. Действительно, в бостонском отделении Бюро происходило что-то намного более странное, чем обычное сближение агентов с информаторами. Но на вечеринке Моррис просто откупорил бутылку вина и наполнил всем бокалы. Как выяснилось, Балджер принес подарок – знак внимания, показывающий, что у криминального авторитета было чувство юмора. Он подарил Нико Джантурко маленький деревянный грузовик как напоминание о работе агентом под прикрытием во время «операции “Лобстер”».

«Отношения были вполне дружеские», – скажет позже Джантурко. Все остались довольны.