Текст книги "Авантюристка (сборник)"

Глава 9
КАРТИНА

– Ну что, – сказал Жак, сдергивая с полотна кусок тряпки. – Смотрите!

Я уставилась на пейзаж, который не представлял собою ничего особенного. На темном фоне высилась гора, у подножия которой темнел лес. В хмуром небе парила какая-то птица.

– Не впечатляет, – призналась я, рассматривая картину со всех сторон. – И вот ради этого был весь переполох? Я-то думала…

– Что бы вы понимали!

– Соглашусь, немного. Но красота есть красота. А этот пейзаж элементарно… некрасивый.

Жак хотел что-то возразить, но тут зазвонил телефон. Он сделал жест, который означал: «Я вас покину на пять минут», – вышел в спальню и прикрыл дверь.

А я все смотрела на странный пейзаж. И чем ему это место так дорого? Тоже мне, красота несусветная… Нет, не понимаю. Понимаю, когда картина красивая. Или, по крайней мере, интересная, необычная. Но вот это? Поднявшись с кресла, я подошла к полотну вплотную. Какое-то странное чувство подсказывало мне, что здесь что-то не так. В памяти вдруг всплыл разговор с Антонио о перепродаже краденых картин. Жак, Либерман, Рим, картины… Обошла полотно несколько раз, плюнула на палец, потерла край картины возле рамы. Краска слезла. Под ней проявился другой красочный слой.

Опаньки, опаньки… Я встала как вкопанная. И все поняла. Этот невзрачный пейзаж был написан поверх какой-то другой картины! Тогда все стало по местам. Ведь именно этого мне и не сказал Антонио в шлюпке! Почти не сказал. Он знал, как продавали краденые картины, но вовремя прикусил язык. Что же касалось Либермна, то я очень сомневалась, что он знал хоть что-то об этом пейзаже.

В дверном проходе возник Жак.

– Ну что, присмотрелись? – поинтересовался он, еще не заметив, что я наделала.

– Ага, присмотрелась. Ко второй картине под вашим любимым местом…

Жак изменился в лице, подбежал к полотну. Потом уставился на меня. Я показала ему палец в краске.

Сначала мы молчали, пристально глядя друг другу в глаза. Потом Жак сдался.

– Говорю же, растете на глазах, – покачал он головой.

– Что хоть за картина?

– Ван Гог, – улыбнулся Жак.

– Вам она действительно нужна?

– Я что, похож на идиота? Зачем она мне? – Он погладил по раме рукой. – На следующей неделе она уедет в Париж. А я стану несколько богаче, чем сегодня.

По дороге домой я пребывала в некой прострации. Мне требовалось время, чтобы переварить произошедшее. Нет, Жак определенно вызывал у меня чувство уважения. «Пейзаж, который мне дорог…» Эх, молодец! А потом я подумала о Якове Давыдовиче, и мне отчего-то стало его очень жалко…

Вернувшись домой, я положила в конверт фотографии, которые были сделаны Питером, и набрала номер Либермана. К телефону подошел он сам.

– Яков Давыдович? – справилась я, прикрывая трубку платком.

– Да, я. Кто говорит?

– Через час будьте возле метро «Таганская».

– Что это такое? – тихо возмутился Яша. – Опять шантаж? У меня больше ничего нет!

– Не ругайтесь, Яков Давыдович, выполняйте инструкции, – посоветовала я и положила трубку.

Положила конверт в сумку, поехала на станцию «Таганская». Начинал накрапывать дождь. Стоял полдень, у метро было людно. Либерман уже толкался у киоска с напитками, сильно нервничал и крутил головой по сторонам. Я представляла, как он себя чувствовал. Ведь он в каждом прохожем видел врага! Обошла Яшу сбоку, нашла лавочку, положила конверт под нее. Потом дошла до телефонной будки, набрала личный номер Либермана.

– Слушаю! – раздраженно сказал он.

– Идите до третьей лавки, – сообщила я, – под ней конверт. Возьмите его и ждите дальнейших инструкций…

Спрятав телефон в карман, Яков Давыдович поспешил к лавке. Озираясь, присел. Выждал еще пару минут, оглянулся, нагнулся за конвертом. Я стояла у входа в метро и отчетливо видела его испуганное лицо. Он положил конверт себе на колени и никак не решался его открыть. Потом вздохнул, возвел глаза к небу, оторвал боковую часть. Достал фотографии из конверта, нахмурился. Конечно, он ничего не понимал. Вглядываясь, он листал их еще, и еще, и еще…

Дождь тем временем набирал обороты. Народ открывал зонтики, спешил под крыши и навесы киосков. Только Яков Давыдович сидел на лавочке и смотрел фотографии в сотый раз. Потом встал, спрятал конверт за пазуху, втянул голову в воротник своей легкой куртки и зашагал прочь. Маленький, неприметный человек.

Я проводила его взглядом и облегченно вздохнула. Спускаться в метро не хотелось. Я открыла зонтик и неспешно побрела по городу, наслаждаясь последними днями уходящего лета.

Коварная «Луиза»
Повесть

Глава 1

Лето подходило к концу. Дни стояли теплые, но все вокруг уже говорило о том, что осень вот-вот вступит в свои права. Что-то витало в воздухе, что-то такое тонкое, необъяснимое.

Я лежала на диване, вполуха слушала какую-то передачу по телевизору и витала в своих мыслях. У меня так бывает – трудно сосредоточиться. Хочется обдумать что-то одно, а в голову лезет все другое сразу. Хотя… что там говорить, это лучше, чем полное отсутствие идей.

Из распахнутого окна со двора доносились детские крики, истошно орал Митя из третьей квартиры. Его голос знал весь дом – невозможно было ошибиться. Орал Митя каждый раз, когда Леночка из первой квартиры забирала у него лопатку. Кто-то пытался завести старый «Москвич». Наверно, дед из первого подъезда. «Миша! И сыру возьми грамм двести!» – ну, это уж точно Наталья Алексеевна с пятого этажа. Такое ощущение, что ей доставляет удовольствие свисать с балкона и кричать вслед мужу. На первом этаже, у Зюшиных, отчаянно брехал пудель. Значит, минут через десять им в стену начнет долбить Юрий Петрович… Что может быть роднее всего этого? Нет, где бы я ни была, куда бы ни ездила, ничто не сможет заменить мне этот дом.

Сквозь крик Мити я услышала, как надрывается мой телефон. Вскочила, поскакала в коридор, споткнулась о собственную туфлю, ударилась об угол, но успела.

– Ну, я согласна, – промяукала в трубку Наташка.

Я облегченно вздохнула.

…Двумя неделями раньше я встречалась с Жаком. Мы обсуждали детали предстоящего дела. Встречались, как обычно, в Москве. Мы сидели в летнем кафе. Жак с интересом рассматривал публику.

– Красивые все-таки русские девушки, – сказал он задумчиво, любуясь на двух подружек за соседним столом.

– Не могу не согласиться, – заметила я.

– Женщины, женщины… – Жак вздохнул и позвал официантку. – Вам как обычно? С молоком?

Я кивнула. Мне было чертовски приятно, что он помнил: кофе я пью с молоком. Официантка, не меняя каменного выражения лица, удалилась.

– И когда у вас научатся улыбаться в общественных местах? – покачал головой Жак и с сожалением посмотрел ей вслед.

– Никогда, – улыбнулась я. – А зачем? Это особенности нашего национального обслуживания. Если у нас официантки станут улыбаться, мы сольемся с серой массой европейских общепитов и потеряем оригинальность. А так у нас сервис с изюминкой.

– Уж изюминка, – крякнул Жак и тут же забыл о неулыбчивой девушке. – Итак, женщины… Как вы знаете, пару месяцев назад я провел несколько недель в Южной Африке. По делам. Там, совершенно случайно, я познакомился с одной девочкой.

– Черной? – поспешила уточнить я.

– Мать у нее черная, отец белый. А девочка вышла…

Жак глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Я посмотрела на босса и сама чуть не закатила глаза. Таким я его не видела никогда. Зная его хладнокровие и непробиваемость, я честно подумала, что эта девочка заслуживает титул королевы красоты.

Девочку звали Луиза. По словам Жака, с нее можно было писать картины. К тому же он заметил, что она вовсе не глупа. И добавил, что это большая редкость для красивой женщины. Я воздержалась от комментариев, тем более в такой момент. Познакомились они действительно случайно, и Жак, как он выразился, «попал».

– Я ведь, знаете, давно разочаровался в дамах, – признался он. – Вернее, просто не верю им. Только проститутки заслуживают уважения. А все остальные…

– Проститутки заслуживают уважения? – очень удивилась я.

– Конечно, – уверенно сказал Жак. – У них все честно – ты мне деньги, я тебе секс. Просто и понятно. Ну да мы не о том…

Они начали встречаться. Очень скоро Жак поймал себя на мысли, что увлекся серьезно. Луиза была не такая, как все. Уточнять, какая именно не такая она была, я не стала. Он не любил, когда я лезла со своими вечными вопросами.

…Прошла пара недель. Как-то вечером они были в одном клубе, где, по словам Жака, собирались сливки общества. В тот субботний вечер было много народа. За соседним столом гуляла компания Ал-Махуди.

– Кого-кого? – переспросила я. Названное боссом имя мне не говорило ничего.

– Ал-Махуди, – повторил Жак и прищурил глаз. – Редкостная собака… Наполовину араб, наполовину эфиоп. Миллионер. Приближенный королевской семьи Саудовской Аравии. Живет то там, то сям. Когда надоедает в Эль-Рияде, едет в Аддис-Абебу. Когда надоедает там, летит в Майами. Частый гость в Монако. Ну, представили картину?

Я не знала, что ответить. Ну да, я представила себе: это очень богатый человек. Но почему он редкостная собака, понять пока не могла.

– Слушайте дальше, – не дождавшись моего ответа, сказал Жак. – Итак, мы были в клубе. Ал-Махуди сидел за соседним столом. Почти сразу же он положил глаз на Луизу. Я это заметил, но сделал вид, что ничего не вижу. Луиза тоже это заметила и, исподтишка кокетничая, смотрела на меня огромными честными глазами. Я ее не осуждал – любой женщине льстит, когда на нее смотрят. Тем более если это такой миллионер, как Ал-Махуди. Знаете, мужчинам с таким капиталом возраст не помеха. Поэтому я делал вид, что ничего не вижу. А потом отлучился в туалет. Когда я вернулся, увидел на столе бутылку шампанского, которого не заказывал… Ее прислали с соседнего стола. Тогда я очень сильно разозлился. Это была настоящая наглость со стороны Ал-Махуди – ведь он прекрасно видел, что девушка со мной, и полностью меня проигнорировал. Словно я – пустое место…

Я вернул бутылку шампанского миллионеру и вежливо попросил его оставить Луизу в покое. В ответ на эту просьбу Ал-Махуди просто улыбнулся.

Через пару суток пришлось уехать в другой город по срочным делам. Всего на три дня. А когда вернулся, мне доложили – Луиза предпочла старого миллионера.

– Бог ты мой. – Я поморщилась. – Как банально! Я-то думала, вы мне расскажете что-то интересное…

– Жизнь банальна, моя дорогая, – вздохнул Жак. – Как ни странно, все любовные истории – одна и та же песня. Только с вариациями.

– Ну и что же было дальше?

…Жак узнал о неверности своей пассии и очень расстроился. Но биться головой о стену не стал. Ушла так ушла, бог с ней, ветреной женщиной. Но он обиделся на самого Ал-Махуди – ведь тот прекрасно понимал, что Луиза была с ним. А еще через несколько дней встретил Ал-Махуди на выставке-продаже новых алмазов, ради которой, собственно, и крутился в Южной Африке.

– Вы покупали алмазы? – уточнила я.

– Я не покупаю алмазов, – поморщился Жак. – Я смотрю на тех, кто их покупает. Вы меня слушаете?

…Жак стоял у стенда и рассматривал черный алмаз внушительной величины. И вдруг у него за спиной раздался голос миллионера:

– Дорогая штучка…

– Недешевая, – согласился Жак, не поворачиваясь.

– Я назову его «Луиза», – сказал миллионер, а через полчаса купил алмаз.

Жак замолчал и опять застыл с мечтательно-задумчивым лицом. Я выдержала паузу, и решила сделать вывод:

– И теперь вы, обиженный Ромео, хотите спереть у Ал-Махуди его алмазную «Луизу»…

– Вы удивительно догадливы. – Жак очнулся. Теперь у него было обычное безразлично-каменное выражение лица. – А как же иначе?

– Вы что, до сих пор сохнете по той африканской красавице?

– Бог с вами. – Жак всплеснул руками. – Конечно нет! Тем более что она свое уже получила. Ал-Махуди оставил ее ровно через неделю. Она же не знала, что у него и так десять жен! Но Ал-Махуди обидел меня. И я, как вы понимаете, оставить это просто так не могу. Я же человек обидчивый.

– Ясно. – Я вздохнула и перешла к главному вопросу: – «Вершить справедливость» предстоит мне?

– Пока не уверен. – Жак мило улыбнулся и погладил меня по руке. – Я вам уже говорил – для этого у меня есть Ганс. Но думаю, что и вам пора кое-чем заняться. Это мы обсудим позже. Да, кстати, у вас есть красивая подруга?

– А это еще зачем?

– Слушайте мою идею…

Идея Жака в этот раз была… хм… несколько утопичной. В «команду» должны были войти я, Ганс и красавица модель, которую мне предстояло найти. Я, конечно, поинтересовалась, зачем нам модель. И тут же получила простой и понятный ответ – для приманки. По сведениям Жака, через пару недель Ал-Махуди должен был навестить родную Эфиопию, причем один, без своих жен. Не то чтобы жены особо мешали, но без них было проще совратить престарелого богача. Модель, поиски которой возложили на меня, должна была быть невозможной красоты и несильно умной.

– Думаю, с этим проблем не будет, – вздохнул Жак. – Наличие ума у моделей – великая редкость. Постарайтесь найти девушку, которая будет думать только о том, какой цвет моден в этом сезоне и какой высоты каблук должен быть на туфлях. Чтобы не интересовалась глобальными проблемами и не лезла с вопросами. Ну, вы меня поняли, да?

Терпеть такого унижения в адрес женской половины я не могла. А поэтому и вскипела:

– Почему же если красивая, то сразу дура?!

– А я не говорил, что она должна быть дурой. Разве я произнес это слово?

– Нет, но вы сказа…

– Я сказал, что девушка не должна быть обременена мыслями о таких проблемах, как положение на Ближнем Востоке, глобальное потепление, стремительное развитие ислама в европейских странах и его последствия. Ну, ясно? Она должна радовать глаз. Модель должна быть такой, чтобы ее можно было посадить за стол и просто смотреть на нее. Как на картину.

– То есть я мордой не вышла? – уточнила я, так как поняла, что это именно так.

– Ну вот, – вздохнул он. – Я ожидал подобной реакции…

Через пятнадцать минут, однако, я решила, что Жак прав. В его замысле была логика. Но чисто по-женски я все равно не могла согласиться с тем, что раз красавица и думает о высокой моде, то сразу дура.

– Вы смотрите на все со своей колокольни, – завершила я наши прения. – Для когото покупка новых сапог не менее глобальная проблема, чем потепление или борьба с терроризмом.

Потом Жак ознакомил меня с примерным планом действий. Не дав ему докончить, я вставила свои «пять копеек».

– А без Ганса никак? – робко поинтересовалась я.

– Вы уверены, что сможете украсть? Скажите «да», и я отправлю вас одну.

– Нет…

– А потому поезжайте с ним, – заключил Жак. – На месте сориентируетесь, что к чему. И очень вас прошу – слушайте Ганса. Он ювелир в своем деле.

Расставшись с Жаком, я до вечера не могла придумать, кто подойдет на роль «приманки». Да и подруг у меня, если положить руку на сердце, раз-два и обчелся. Люся, с которой мы вместе работали в агентстве? Могла бы подойти, но ее недалекость перевешивала красоту. Ее и в агентстве-то держали только потому, что с ней спал брат нашего босса. Но все дружно, хором, просили, чтобы она просто сидела и ничего не делала. Так она и красила ногти с утра до вчера…

А Жак сделал ударение на словах «очень красивая». Кто же? Танька, школьная подруга, тоже не подходила – слишком тяжела на подъем и толстовата. Маринка? Нет, она не была мне настолько близка. К тому же она серьезно с кем-то встречалась. И тут, возле дома, я подняла голову и сразу увидела яркий балкон пятой квартиры. Наташка! Ну конечно! И как я сразу не подумала?

С Наташкой Меркуловой мы познакомились прошлой осенью, сразу, как только я переехала в новую квартиру. Она сама пришла ко мне с бутылкой шампанского, ознакомила меня с «ситуацией» в доме и объединила всех мужиков в категорию, начинающуюся на букву «к». Ее обида на сильный пол была вполне объяснима – от нее ушел муж, оставил одну, с сыном. Ушел он, правда, пять лет тому назад, но рана в душе была до сих пор свежа. Насколько я поняла, рана быстро затянулась бы, если бы бывший муж платил ей алименты. Но он этого не делал, к тому же умудрился вторично жениться на какой-то «колхознице», у которой, если верить Наташе, не было ни кожи ни рожи.

– И что он в ней нашел? – вздыхала Наташка, вскидывая кукольные бровки. – Она ведь такая простушка!

После мужа у Наташи было два романа, оба неудачные. В обоих случаях ее кавалеры ушли к каким-то девицам, и объяснить их поведение она никак не могла.

– Нет, ну представляешь, я ему сказала, что на Новый год хочу норку… Так он просто исчез…

Наташка была красива. Очень красива. Красива до неприличия. Причем без силикона, без ботокса, без химической завивки. Что такое диета, она не знала. Что такое спортзал – знать не хотела. Да ей в принципе это было ни к чему. Ее точеная фигурка не поддавалась ни жареной картошке, ни пирожным. Она носила длинные, ниже пояса черные волосы и в ближайшие двадцать лет стричься не собиралась. Одевалась ярко, броско и всегда по последней моде. Порой прибегала ко мне – занять пачку макарон. Но это не мешало ей покупать дорогие вещи. «Макароны съешь, сапоги останутся», – говорила она. Я соглашалась – железная логика.

Сначала Наташка меня несколько утомляла. Мои уши не выносили постоянных норок, сапожек, сумочек и вереницу названий модных фирм. Потом я стала смотреть на вещи проще – в конце концов, все люди разные. Имеют право таковыми быть. Невозможно же всем быть одинаковыми? Тогда бы жить было ужасно скучно. Кому сапоги, кому колбаса, кому повести Пушкина. И потом, люди, считавшие себя умнее других, утомляли меня гораздо больше, чем Наташка. Во всяком случае, после общения с ней не возникало чувства, что она в белом костюме, а все вокруг в дерьме.

Пару раз мы попили пива в летнем кафе. Потом она как-то затащила меня в клуб на дискотеку. Но близкими подругами мы не стали. Наверное, слишком были разные. Так и остались соседками-приятельницами.

Посмотрев на ее балкон, я поняла, что она – идеальный кандидат. Красива, чертовски обаятельна, убийственно сексуальна и не интересуется глобальными проблемами. Оставалось только ее уговорить.

Я взлетела по лестнице, нажала на звонок. За дверью раздалась трель. Потом щелкнул замок, на пороге возникла Наташка. В леопардовом пеньюаре и таких же тапочках. При виде меня лицо ее особой радостью не озарилось. А потому я решила, что она кого-то ждет.

– А, это ты. – Она распахнула дверь, пропустила меня в квартиру. – Проходи.

Я прошла в комнату, села на диван. Везде, где можно, висели вешалки, пирамидами стояли коробки.

– Не хватает места в шкафу, – пожаловалась Наташка, присаживаясь в кресло. – Разве можно жить в двухкомнатной квартире с ребенком? Мне как минимум четыре комнаты надо. Да разве это кто понимает?

Я прожевала что-то типа «ну да…» и замялась. Прийти-то я пришла, но вот речь у меня была не готова. Зря, наверно, поторопилась. Надо было все обдумать, а потом уже предлагать. Что я ей сейчас скажу? «А поехали со мной в Эфиопию»? Вот так, просто? К тому же я сомневалась, стоит ли мне прямо и откровенно говорить, зачем она мне там нужна, может быть, лучше состряпать какую-нибудь историю? Но тут вышло так, что Наташка сама сделала первый шаг.

– Лето к концу, а я так никуда и не выбралась! – вздохнула она, покачивая стройной ножкой с загаром из салона. – Такие деньги…

Тогда я решила: раз так, буду развивать тему летнего отпуска. Вздохнув, сказала:

– А поехали со мной? Я тут в отпуск собираюсь…

– И куда? – последовал естественный вопрос.

Когда я сказала, что собираюсь в Эфиопию, в комнате повисла тишина. Наташка смотрела на меня как на полоумную. Хотя, наверное, таковой я и выглядела.

– Куда? – переспросила она с сомнением.

– В Эфиопию, – уже уверенно повторила я, на ходу соображая, что сказать. – Решила расширить кругозор. А то что мы все по курортам мотаемся? В Эфиопии много исторических мест. Хочу посмотреть.

Мои объяснения звучали неубедительно. Во всяком случае, для Наташки. Нахмурившись, она спросила:

– Ты чего, совсем того?

Следующий час был самым длинным часом в моей жизни – я пыталась убедить Наташку, что Эфиопия – замечательное место для отдыха. Особенно трудно это было сделать потому, что я не знала о стране почти ничего. Но я старалась: подключила всю свою фантазию и воображение. И слава богу, что передо мной сидела Наташка, а не кто-то другой. Ее интересовали следующие вопросы: есть ли там модные магазины, крутые клубы и богатые мужчины. Я скрестила пальцы за спиной и уверенно сказала, что есть. Причем все.

– Ты что, разбогатела? – последовал за этим второй, вполне понятный вопрос.

Я, конечно, могла признаться, что разбогатела и в принципе могла бы позволить себе съездить даже на Кубу. Но решила этого не говорить. К тому же надо было как-то ввести ее в курс дела. Ведь ей предстояла работа, а не ежедневное хождение по клубам, в наличии которых я очень сомневалась. Тогда я решила, что, наверное, стоит расставить все по местам. Чтобы потом не было недоразумений.

– Если честно, это деловое предложение, – понизив голос, сказала я. – Хочешь заработать?

Наташка – это Наташка. Потому сначала она спросила «сколько?», а уже потом поинтересовалась, что именно ей надо делать. Улыбнувшись про себя, я сказала:

– Да в принципе ничего сложного. Просто пококетничать с одним типом.

– Переспать, что ли? – уточнила красавица.

– Нет, – заверила я. – Просто запудрить ему мозги. Отвлечь, дабы он потерял бдительность, ну, понимаешь?

– Так, а ну-ка рассказывай по порядку, – потребовала она.

И я рассказала. Правда, несколько измененную версию настоящего дела. Я рассказала, что у меня есть друг, которого обманул один богач. И вот теперь он хочет ему отомстить. Наташка должна будет свести богача с ума и исчезнуть. И все. Ни про Луизу настоящую, ни про «Луизу» алмазную я не упомянула.

– Как-то странно. – Наташка смотрела на меня недоверчиво. – Вот просто замутить ему мозги – и получить за это деньги?

– Ну да.

– А сама?

– Я мордой не вышла, – подмигнула я. – А ты у нас просто конфетка!

– За три тысячи? – уточнила она.

Я убедительно кивнула.

– Ну, я подумаю…

– Ну, ты подумай, – сказала я и встала. – А как надумаешь, позвони. Я серьезно.

После того как я ушла, Наташа звонила мне раза четыре – узнавала детали. Видимо, никак не могла поверить, что я не шутила. Но ни к какому решению в тот день она так и не пришла. Потом у нее объявился бывший ухажер, и на неделю она пропала из поля зрения. Я даже стала думать, что надо искать кого-то другого. Но сегодня она объявилась.

– Ну, я согласна, – промяукала она в трубку. – Спустись ко мне, поговорим.

Я вернулась обратно примерно через час. Голова трещала по швам, в глазах рябило. Рябило от кофточек, юбочек, туфель, которые были мне продемонстрированы. Зачем Наташка показывала мне все это, я так и не поняла. Но она была непреклонна – я должна оценить ее багаж.

– Как ты думаешь, этого хватит на пару недель?

– Мне бы хватило на год, – призналась я и ретировалась.

До отъезда была неделя. Наташка атаковала меня звонками, уговаривала съездить с ней то в один, то в другой бутик – ей срочно понадобились новый купальник и какая-то там шляпка. На мой вопрос, зачем ей купальник в стране высотной поясности, Наташка ответила просто: «Ну, там же есть бассейн». Мне пришлось ее заверить, что есть. Скажи я, что его там нет, она могла бы отказаться от поездки.

Кататься по городу одной ей было элементарно скучно. Я мягко уклонялась, ссылалась на неотложные дела, которые надо сделать перед отъездом. Мотаться с ней по магазинам никак не входило в мои планы.

Я проводила время с пользой для дела. А именно – ползала по всемирной сети под названием Интернет и выуживала информацию об Эфиопии. Признаюсь честно, информации было не так уж много. А та, которая была, особой радости не вызывала. Чтобы совсем не упасть лицом в грязь, я проверила наличие клубов. К моему сожалению, поиск выдал мне один-единственный клуб, да и тот был при отеле. Много разной информации нашлось о всевозможных племенах в разных концах страны. Но племена, несмотря на всю их уникальность и красочность, никак не входили в мои планы. К тому же нам предстояло базироваться только в Аддис-Абебе. Отзывы путешественников на одном сайте вообще произвели на меня удручающее впечатление. А фотографии коров в центре города навели на печальные мысли.

Услышав о том, что Наташка едет со мной, Жак уточнил:

– Что, прямо-таки модель?

– Точно, – уверила я его.

– И не интересуется…

– Глобальным потеплением и влиянием иммигрантов из Африки на развитие культуры европейских стран как в общем, так и в частности, – уверила я его.

– Это хорошо, – заключил Жак. – Что вы ей сказали по поводу поездки?

Я отчиталась, сообщила, что пообещала ей три тысячи. А потом уточнила:

– Никакого конкретного плана, как я поняла, у нас так и нет…

– Да. Решите все на месте, в зависимости от обстоятельств. С Гансом встретитесь в аэропорту. И еще… Будьте друг к другу немного терпимей.