Текст книги "На Бейкер-стрит хорошая погода, или Приключения веселых мусоров"

Глава 11
ОХОТА НА ПОРОСЕНКА, ИЛИ ГОНКИ ПО ГОРИЗОНТАЛИ

За несколько дней до того, как Андрею передали с оказией в виде замызганного беспризорника письмо Дукалиса, ситуация в Бейкер-стритском офисе сыскной конторы складывалась драматически.

После выходки Уотсона со взрывпакетами Ларину, как он ни пытался, так и не удалось уговорить Холмса остаться в Лондоне и помочь в поисках Мориарти. Великого сыщика не убедили в этом ни обещания помощи в раскрытии других дел, ни напоминание о том, что под видом Уотсона под носом у «девонширских» батрачит оперативник. Ни, наконец, весьма недвусмысленный намек, что Холмсу неплохо бы держать данное слово. По поводу последнего замечания сыщик, ничуть не смутившись, заметил, что он обещал лишь помочь в поисках, чем и занимался на свою голову все последние дни.

– Теперь же, как я говорил, мы уйдем на север, – попытался закончить неприятный разговор великий сыщик. – А вы, думаю, очень скоро встретитесь со своим Мориарти.

– Послушайте, Шерлок, – окончательно разозлился Ларин, – что вы заладили: «на север» да «на север»! Все равно дальше Льюиса не убежите и больше года не пробегаете. А «девонширские», если они такие крутые, какими вы их считаете, отыщут вас и там. И образцово-показательно… Как там, блин, по-английски «мочить»? «То wash», что ли? Или, может, «watering»?.. Ox, не зря же говорят: «Учите, ребята, материальную часть – там бьют больно»… Ну, в общем, убьют. Вы понимаете?

Упоминание о возможных кознях Мориарти и его подельников отнюдь не привело Холмса в доброе настроение. Правда, собирая вещи, он милостиво разрешил Андрею, если тот, конечно, хочет, бежать с ним вместе от греха подальше и заметил, что путешествие долго не продлится.

– И бегать в течение года нам не придется. Доживем до понедельника, а там Мориарти обязательно поймают наши бобби. Мне по секрету сообщил Лейстрейд, что начальник городской полиции объявил борьбу с «девонширскими» делом своей чести, потому и операция названа символически: «Чисто «Тайд»«[79]79
  Видимо, это наиболее удачный перевод названия операции. Дело в том, что «Cleanly» (англ.) – чисто, но «Tide» может означать «взрыв общего чувства» (фигур.) или «плыть по течению» (устар.). Таким образом, при дословном переводе название грандиозной операции попросту дискредитируется. Действительно, никому же не приходит в голову переводить, например, название джипа «паджеро»? (одно из значений этого слова в испанском разговорном языке – педик)…


[Закрыть]. Он так и сказал: «Девонширцы проникли во все властные структуры и в полицию. Пора кончать их!»

- Кого кончать? – не понял Ларин. – Полицию?

– Н-не знаю, – чуть смутившись от неожиданного вопроса, замялся Холмс, но тут же нашелся: – Я говорю, что с безобразием будет покончено. И я верю в это, нутром чую! Если бы вы читали мою монографию об органах осязания у сыщиков…

Закончить мысль Холмс не успел: на середину комнаты на четвереньках выполз проснувшийся Уотсон, перед тем с грохотом свалившись со стула.

Доктор услышал конец разговора и решил принять в нем участие.

– Джентльмены, а известна ли вам старинная индийская мудрость: «Досадно попугаем жить, гадюкой с длинным ве-еком»? – старательно икнув, изрек он. – Дав-вайте побегаем, Энди. Все равно все в землю ляжем, все прахом будет, но лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

– Вот и встаньте, Уотсон. – Андрей помог мудрецу подняться и дотащил его до кресла. – Вы бы поберегли свое здоровье. Нельзя же так резко вскакивать.

Но доктора, как говорится, уже несло.

Он принялся развивать мысль о тленности бытия и мудрости жителей Индии, где несколько лет ему пришлось прослужить.

– А вы знаете, как славно мы охотились на крокодилов в пенджабских степях? Мы пытались сначала глушить их с помощью пороховых зарядов. Грохот, скажу вам, стоял страшный! По сравнению с ним моя сегодняшняя шутка – детский лепет. Так вот, кидаем мы заряды, а крокодилы не вылезают. Гадюки там разные, скорпионы – те лезут, а этих тварей не видно. Хорошо, что нам местные подсказали, как охотиться следует. Вырываешь яму, маскируешь ее листьями лотоса, затем берешь поросенка, привязываешь на веревку и тащишь за собой. Крокодил, услышав визг, выползает из засады и – следом. Тут главное – не торопиться – у земноводных лапы не приспособлены для быстрого бега, значит, надо следить, чтоб не отстал «my favourite». Ну, а когда крокодил до ямы доползает, то в нее – хлоп! Тут-то его и забивают, как мамонта.

– А поросенок? – невольно вырвалось у Ларина, которого вдруг осенила некая мысль.

– А что поросенок? Бежит себе дальше по своим свинским делам, хвостиком виляет, похрюкивает радостно, – миролюбиво ответил доктор.

– Это вы похрюкиваете, когда перепьете, – сварливо оборвал его Холмс. – Прекращайте рассказывать байки и скорее собирайтесь. Мы уходим прямо сейчас. Энди, так вы идете с нами?

– Безусловно, – неожиданно согласился Андрей. – Я восхищен вашей проницательностью и уже готов к походу хоть в Альпы, хоть через Альпы.

Великий сыщик, казалось, был несколько смущен столь поспешным согласием, но, как истинный джентльмен, виду не подал, хотя и радости особой не проявил.

Оперативник не стал объяснять причину своего решения, хотя была она предельно проста: охота на «поросенка».

«Вот те раз! – размышлял Ларин, слушая хвастливый рассказ пьяненького Уотсона о фантастической охоте на крокодилов в пенджабских степях. – А ведь в этом бреде есть рациональное зерно. Что мы имеем? Мориарти заинтересован в устранении оперативников и, не исключено, самого Холмса, который после общения с ментами тоже стал потенциально опасен. Организовать убийство в Лондоне или, что немногим лучше, проблемы с полицией – не проблема. Подтверждением тому являются и происшествие в бифштексной, и убийство в «Нортумберленде», и даже последняя выходка Уотсона, вернее, провокация со взрывпакетами…»

Андрей вынужден был признать, что сам он давно уже засадил бы в клетку потенциальных преступников, на которых уж очень сильно смахивали обитатели дома номер 221-Б по Бейкер-стрит. Лишь весьма неординарное мышление инспектора Лейстрейда и его личное знакомство с Холмсом помешали в конкретном случае осуществлению дьявольского плана преступников.

По расчету Ларина, лидер «девонширских», как крокодил из докторского рассказа, услышав истошный визг, должен был выползти из своего укрытия и броситься в погоню за жертвой. Причем, естественно, что погоня не будет напоминать поход короля Артура. Андрей усмехнулся про себя, на миг представив, как из лондонских трущоб, словно тараканы, вылезают толпы бандюганов, выстраиваются в походную колонну и, помахивая дубинками, с походной песней направляются в сторону Альп.

«Нет, братцы, – размышлял оперативник, – вы все останетесь здесь. Кто же в противном случае будет снимать дань с нищих и трясти местных барыг? А это значит, что Мориарти поползет за нами сам, ну, в лучшем случае, с двумя-тремя помощниками. Извести всех «девонширских», окопавшихся в Лондоне, не помогут ни «Чистые руки», ни «Чистые зубы», ни «Чистые уши»[80]80
  Названия известных операций по борьбе с преступностью, авторство которых, соответственно, приписывается бывшему начальнику ГУВД по СПб и области Анатолию Пониделко, а также Андрею Кивинову («Целую, Ларин») и братьям Питерским («Юрист. Дело о продаже Петербурга»).


[Закрыть]. Зато даже без участия «масок-шоу» можно взять бандитского лидера, когда его братва будет прохлаждаться в столице. Шок – это по-нашему».

* * *

Как-то раз Сысой Мартышкин напился со своим сокурсником по школе милиции.

Причем – сильно.

Можно сказать, в мясо.

А у отца этого самого приятеля имелась оставшаяся от умершего родственника двухдверная машина-«инвалидка» с тарахтящим мотоциклетным двигателем и большим круглым знаком на переднем стекле, где на белом фоне красной краской был схематично изображен человек в коляске.

И вот, изрядно накушавшись, Мартышкин с приятелем отправились, как водится, к женщинам. Ехали весело, пели песни, никого не трогали, и тут вдруг маячивший впереди гаишник махнул жезлом. Останавливал-то он другую машину, но водитель инвалидного тарантаса подумал, что именно его. И запоздало дал по тормозам.

Инвалидка боком прошла метров двадцать, стукнулась о поребрик тротуара и замерла.

Мартышкинский приятель, пьяный вумат, распахнул дверцу, вывалился на асфальт и на четвереньках пополз к дорожному инспектору в надежде вымолить у того прощение.

Глаза испуганного гаишника чуть не выпали из орбит, он принялся отчаянно махать полосатым жезлом и кричать:

– Езжайте, товарищ инвалид, езжайте!!!

Именно такими стали глаза Трубецкого, когда младший лейтенант расположился в кресле напротив генерального директора «Фагота» и зловещим шепотом выдохнул:

– Нам все известно, Василий Акакиевич! Так что рекомендую вам начать говорить правду.

Издатель сделался белым, как лист хорошей финской бумаги для ксерокса, и беззвучно зашевелил губами.

– Ну, как? – продолжил Сысой, от цепкого взгляда которого не ускользнул испуг издателя. – Будем говорить или в камере подумаем? – Недавний удар по башке окончательно раскрепостил сознание Мартышкина, и он начал вести себя, как полагается оперу со стажем – нагло, цинично и подозревая потерпевшего-заявителя во всех смертных грехах. – Так куда вы дели Б. К. Лысого? На даче спрятали или?.. Может быть, его уже и в живых нет? А?!

– Я-я-я… – начал Трубецкой, но стажер не дал ему договорить, разразившись демоническим смехом.

– Сокамерникам у параши будешь мозги вкручивать! – Младший лейтенант вскочил, схватил кружку с остывшим за время совещания чаем и выплеснул ее содержимое в лицо издателю.

Генеральный директор тоненько взвизгнул и выпал из кресла на пол.

– Я тебя расколю, урод! – Боевой клич Сысоя разнесся по всему издательству, заставив сотрудников замереть над гранками текстов и клавиатурами компьютеров. – Бей сынов Акакия!

Подавляющее большинство работников «Фагота» злорадно ухмыльнулись.

Мартышкин примерился, чтобы проверить на вкус и на жирность ухо издателя, но тут в кабинет ворвались трое мужчин в строгих костюмах во главе с начальником охраны «Фагота», похожим на унылого арабского террориста, и вывели разбушевавшегося стажера вон.

* * *

Получив согласие Ларина на побег из Лондона, великий сыщик начал менторским тоном проводить инструктаж о том, как лучше это осуществить, чтобы избежать возможной слежки[81]81
  Последующие наставления тоже не выдумка: подобные дает герой А. К. Дойля в «Последнем деле Холмса».


[Закрыть].

- Вы должны внимательно выслушать мои инструкции, – потребовал Холмс, – и следовать им буквально, так как нам предстоит вести борьбу против самого талантливого мошенника и самого мощного объединения преступников во всей Европе. Итак, слушайте. Энди, вы нынче ночуете вместе с Уотсоном. У него есть еще одна квартира, он ее у жены при разводе отсудил. Свой багаж, не указывая на нем станции назначения, следует сегодня же вечером отослать с надежным человеком на вокзал «Виктория».

Андрей, взяв лист бумаги, старательно конспектировал талантливые наставления сыщика.

– Ну что, вы все записали, Энди? – закончив наставления, спросил Холмс у Андрея. – Тогда желаю удачи. Забирайте доктора и в добрый путь!

Ларин радостно подтвердил, что все будет сделано точно по инструкции, отметив про себя правильность собственного расчета: только самый тупой наблюдатель сумеет при таких условиях упустить «объект», особенно с учетом того, что Уотсону, судя по всему, ни разу не приходилось сталкиваться с методами работы «наружки».

«То есть, – размышлял Андрей, выходя с доктором из конторы сыщика, – что мы имеем? Холмс сейчас «засвечивает» запасную квартиру доктора, подставляет его «надежного человека», нас аккуратно «пасут» до вокзала и сажают в поезд. А там будет поджидать Мориарти. Если, конечно, его люди не «доведут» нас до укромной «норки» в Альпах, где Шерлок рассчитывает дожить до понедельника. Все это, за исключением проблем с носильщиком багажа, лично меня вполне устраивает. Что ж, будем готовиться к отъезду».

На следующее утро обитатели Бейкер-стрит, как и рассчитывал Ларин, благополучно добрались до вокзала «Виктория». Там они сели на поезд и поехали в сторону континента. Сам Холмс появился в каком-то жутком наряде, очевидно, призванном изображать старика-священника. При этом он страшно гордился собой – как, мол, здорово ему удалось провести Мориарти, улизнув с утра из квартиры, которую, кстати, злоумышленники умудрились-таки поджечь еще ночью.

Андрей не стал оскорблять великого сыщика недружелюбными репликами относительно сообразительности людей Мориарти: только круглый идиот, по мнению оперативника, ведущий длительное наблюдение за квартирой с единственным входом-выходом, «проспал» бы вышедшего из дома святошу. С не меньшим эффектом можно было нарядиться в костюм папуаса и попытаться незаметно проскочить в палату лордов. Тем более, где это видано, чтобы затрапезный поп перемещался в купе повышенной комфортности, а не в обычном вагоне?

Что же касается поджога офиса сыщика – эта акция лишь укрепила Ларина в его подозрениях насчет планов бандитского «папы».

Глава 12
ТАЙНА РЕЙХЕНБАХСКОГО ВОДОПАДА

Как Ларин и предполагал, люди «профессора преступного мира» не дремали.

Холмс вынудил своих спутников оставить багаж в поезде, покинуть вагон и пересесть в другой состав. Мудрость сего трюка была достойна великого сыщика: «грузчики», следовавшие вместе с беглецами по железной дороге, не позарились на бесхозный багаж, а продолжали вести наблюдение за его владельцами. Поэтому в данном случае смена транспорта была на руку разве что клеркам стола находок.

Тем не менее беглецам удалось-таки попасть в Страсбург. Шерлок дал оттуда телеграмму в лондонскую полицию, на которую вскоре пришел и ответ. Доблестным бобби, увы, не улыбнулась удача задержать Мориарти – он предусмотрительно скрылся.

«Неудивительно, если тут все работают как Холмс с Лейстрейдом», – решил Андрей, услышав это известие.

А сыщик бежал все дальше и дальше, надеясь уйти от длинных рук «девонширских».

Холмс со спутниками осмотрели Женеву.

Затем они зачем-то посетили долину Роны, потом, миновав Лейк, направились через перевал Греми дальше – через Интерлакен – к деревушке Мейринген. Уотсон, перепробовав по пути все местные напитки, счел, что «это была чудесная прогулка – нежная зелень внизу и белизна девственных снегов наверху». Этот пассаж Андрей успел прочитать, случайно заглянув в открытую страницу путевого блокнота доктора, интригующе озаглавленную «Последнее дело Холмса».

Местная гостиница с претенциозным названием «Англия» оказалась последним прибежищем на пути наших друзей. Хозяин этой лачуги, прежде знакомый с сыщиком, почему-то все время настойчиво рекомендовал гостям осмотреть Рейхенбахский водопад, находящийся где-то в самой глуши. Сыщик с благодарностью принял его предложение. Уотсон чуть ли не захлопал в ладоши, обрадовавшись возможности выпить на природе. Ларин тоже не стал возражать. Но доктору явно не повезло. Когда вся троица выходила из гостиницы, к ним бросилась какая-то всклокоченная фрау, у которой под глазом красовался весьма живописный сине-зеленый фингал, слегка желтеющий по краям.

– Битте! Плииз! – запричитала она, отчаянно жестикулируя и тыча пальцами в сторону Андрея и Уотсона. – Я знаю, вы есть цвай доктор! Вы мне помогать! Шнеллер! Я сейчас защищаться от мой хазбенд. Он на меня сейчас напасть, подбить лицо. Я защищалась. Он теперь лежать молча. Натюрлих. Дас ист террибл!

Ларин попытался успокоить фрау, предложив ей поискать врача в гостинице или, на худой конец, полицейского в ближайшем околотке, но та не унималась, требуя немедленно доктора. При этом она пыталась еще и еще раз убедить всех в собственной невиновности.

По словам женщины выходило, что она, сущий ангел во плоти, сегодня вечером мирно лежала дома в постели и смотрела в окно на изумительный закат альпийского солнца. В это время заявился с работы муж и нагло начал требовать, чтобы ему подали ужин.

Фрау якобы совершенно вежливо ответила, дескать, она имеет право досмотреть закат, а если кто хочет кушать, так пусть идет на кухню и готовит сам. Но на «негодяя» эти добрые слова почему-то произвели ужасный эффект, он начал орать, а заодно и врезал своей благоверной в глаз.

Правда, Андрею удалось понять, что и дражайшая половина довольно удачно запустила тарелкой прямо в физиономию «этого изверга», но сие действо было исключительно «защита мой непорочный честь как мюттер унд фройляйн»[82]82
  Видимо, с немецкого: «как матери и девушки» (авт.).


[Закрыть].

- А раньше этот гад никогда не смел поднять на меня руку. Ни-ко-гда!

Ларин со товарищи отчаялись успокаивать разбушевавшуюся фрау, в результате чего вынуждены были выслушивать ее угрозы насчет того, что, мол, запросто лишатся лицензии на занятие врачебной практикой и вообще окажутся за решеткой, если немедленно не помогут мужу.

– Извините, – попытался вставить хотя бы фразу Андрей, – а как же он позволил вам выйти из дома, раз он такой злобный?

– Еще бы не позволил, – торжественно отозвалась женщина. – Их же бин говорить, что тарелку об его голова бить. Он сразу умывальник бежал осколки смывать… Не сметь задавать мне дурацкий квешчн! Я буду лишать вас аусвайс!

– Мы должны отменить прогулку, – обреченно промямлил Уотсон, – без лицензии мне оставаться не хочется, да и помочь человеку – долг каждого врача.

– Безусловно, доктор, – поддержал говорившего Ларин, – у меня тоже нет никакого желания связываться с местными властями. Мы с Холмсом подождем вашего возвращения у водопада. Правда, Шерлок?

Сыщик усердно закивал в ответ.

Несмотря на требование фрау, чтобы ей выделили в помощь двух человек, Уотсон двинулся в сторону деревни один, Холмс же с Лариным остались обсуждать происшествие.

– Уверен, что она солгала, Энди, – заметил Шерлок, – хотя рациональное зерно в ее словах было. Я, например, тоже терпеть не могу, когда кто-то спит, в то время как я бодрствую. Поэтому, чисто теоретически, скандал мог произойти. Только мой метод говорит, что эта леди, поссорившись с мужем, хочет, простите, наставить ему рога. Впрочем, не исключено, что ей просто нужно алиби на случай квалификации ее действий как непредумышленных.

– Может, вас заинтересует другая версия? – поинтересовался Ларин. – В доме этой гражданки лежит труп, а непойманных убийц поджидает полиция. В результате Уотсона хватают и сажают в камеру. Таким образом, дорогой Шерлок, вы остаетесь открытым со всех сторон.

– Я как-то об этом не подумал, – замялся Холмс, но тут же вышел из положения. – Мои уроки вам явно идут на пользу, но не до конца – полиции в этих местах днем с огнем не сыскать. Все-таки готов держать пари, что Уотсон будет нынче образцово-показательно поженен. Хотя об этом мы узнаем чуть позднее. Давайте не будем терять времени и отправимся к водопаду.

Андрей согласился пройтись пешком и, нащупав в кармане револьвер, двинулся по тропинке вслед за великим сыщиком, размышляя о том, что их ждет в ближайшее время.

По всем прикидкам выходило, что фрау откровенно лгала: внешний вид синяка ну никак не соответствовал ее рассказу о происшествии. Хоть и не с отличием, но все же закончив некогда мединститут, Андрей прекрасно знал, что синяк на лице или, по-умному, гематома, в зависимости от времени, когда он был нанесен, имеет определенную последовательность расцветки: сначала – красноватый, затем – багрово-синий, позднее – зеленеющий и в конце – желтый. В советские времена говорили, что цвет синяка меняется от червонца к рублю – по цвету тогдашних денежных купюр.

По словам же фрау, травму она получила непосредственно перед обращением за помощью. Значит, фингал мог быть лишь багрового цвета, в крайнем случае начать синеть. Но ни зеленого, ни тем более желтого оттенков быть не могло – они появляются не раньше шести-восьми дней после травмы. Вывод из всех размышлений следовал однозначный: долгожданная встреча с «профессором преступного мира» должна была вот-вот состояться.

И Мориарти должен был прийти на нее один, в лучшем случае с напарником.

«Если я ошибаюсь, – размышлял Ларин, – то какого черта было отсылать меня и Уотсона? Нас бы всех втроем успешно уложили у водопада».

* * *

Соловец вышел на крыльцо родного РУВД, посмотрел на высыпавшие по небу звезды и поплотнее запахнул пуховик.

К вечеру сильно похолодало.

Мимо майора по тротуару рысцой пробежал какой-то раскрасневшийся мужичок, весело крича:

– Ничего, Сереженька! Скоро будем дома, сынок!

За ним на длинной веревке болтались пустые санки.

Соловец проводил взглядом папашу, вспомнил, что сам уже давным-давно не гулял с собственными отпрысками, и решил в ближайшее воскресенье, вместо того чтобы с Лариным и Дукалисом пить пиво, выбраться с семьей в какой-нибудь парк и там от души покататься на лыжах или на санках.

Из двери РУВД показалась голова Чердынцева.

– Георгич! Эй, Георгич!

– Ась? – не оборачиваясь, спросил Соловец.

– Давай дуй обратно. На рынке два трупа!

– Черт! – Майор поглубже натянул шапку на уши. – Скажи Мухомору, что я уже ушел.

– Не могу. Он в окно смотрит, – грустно сказал начальник дежурной части.

– Вот, блин! – Соловец развернулся лицом к зданию РУВД и поднял глаза на освещенное окно кабинета Петренко, на фоне которого маячил силуэт подполковника. – Я когда-нибудь вовремя попаду домой или нет?

– Есть такая профессия – милиционер, – с пафосом сказал уже хлопнувший рюмочку коньяку Чердынцев, тем самым отметив благополучный уход проверяющего.

Соловец зашел внутрь околотка, стащил с головы шапку и молча побрел наверх.

Ему на память отчего-то пришел давний случай, когда над ним, зеленым еще лейтенантом, подшутили Ларин и Казанцев.

Накануне Дня Победы троица недавних выпускников питерских вузов, по зову горячего сердца, пересохшего горла и пустого кармана пошедших работать в МВД, пьянствовала в компании приглашенных Казановой пэтэушниц на квартире Соловца. К утру, как водится, они допились до полной зюзи.

И то ли у Ларина, то ли у Казанцева родилась гениальная мысль разрисовать наголо обритую голову Соловца.

Сказано – сделано.

На лоб и темя пьяного товарища написали следующее: «Да я такой. Я – голубой». Закончив манипуляции фломастерами над мирно храпящим Соловцом, товарищи по оружию легли спать и не услышали, как лейтенант, никем не остановленный, вышел на улицу, дабы съездить в ближайший гастроном за пополнением запасов спиртного.

Встречные фыркали и крутили пальцем у виска. Кто-то громко вслух высказался, дескать, совсем обнаглели меньшинства.

Конец мучениям Соловца положил участковый, отволокший его в помещение пункта народной дружины. Там лейтенант наконец посмотрел на себя в зеркало и поведал пожилому капитану грустную историю о том, как на него напали в подворотне трое юнцов в черных кожаных куртках, треснули чем-то по затылку и дальше он ничего не помнит.

Капитан сочувственно покивал, вымыл голову Соловца керосином и отпустил восвояси.

На друзей лейтенант не обиделся – он был отходчивый…

В предбаннике кабинета Петренко майор столкнулся с выходящим Мухомором.

– Мартышкина задержали, – подполковник обреченно махнул рукой на телефон с гербом России на диске, соединявший РУВД с Главком. – Транспортный отдел метрополитена. Первый зам лично позвонил, «поздравил»… Еду разбираться.

– Как? За что, Николай Александрович? – поразился Соловец.

– Напал на заявителя, – печально промычал Петренко.

– Ларина не видели? – поинтересовался Соловец.

– Видел, – буркнул Мухомор, снимая с вешалки шинель.

– Где? – обрадовался майор.

– Бегал тут по двору, как в жопу ужаленный, «барабана» своего дожидался, – объяснил подполковник. – Ну, всё, я за Мартышкиным, а ты на рынок жми. И побыстрее!

* * *

И все-таки Андрей недооценил Мориарти.

Когда до Рейнбахского водопада оставалось два-три десятка метров, за спинами наших туристов раздался зловещий хохот лидера «девонширских». Ларин решил, что сразу же извлекать из кармана револьвер рискованно, и медленно повернулся назад.

«Профессор преступного мира» стоял на единственной тропинке, ведущей меж скал в направлении деревушки, и, широко расставив ноги, делал какие-то странные пассы руками, ужасно при этом гримасничая и шипя по-гадючьи.

– Вы что, нездоровы? – участливо поинтересовался Ларин. – Может, требуется помощь врача? – Он попытался шагнуть к злодею.

Тот в ответ еще сильнее задергался, будто невидимый кукловод под джазовую мелодию начал дергать за ниточки, на которых болталась марионетка.

Холмс схватил своего спутника за пальто. На лице сыщика застыл неподдельный ужас.

– Не подходите близко! Это приемы смертельной борьбы борицу, которой в совершенстве владеет Мориарти!

– Да? А я думал, что у профессора начинается эпилептический припадок. Послушайте, Мориарти, вы уверены, что вам не нужен врач?

От такого непочтительного отношения к его персоне лидер «девонширских» перестал дергаться и остановился.

– Это кто тут гавкает? – поинтересовался он.

– С тобой, собака, не гавкают! С тобой разговаривает капитан милиции Ларин, – твердо отозвался оперативник. – Руки в гору, и медленно ко мне!

– А боббика-мусорка своего ты нам в подарок оставишь? – ехидно осведомился Мориарти. – Который сейчас к фрау домой побежал?.. Подождите, – вдруг спохватился «профессор», – а вы-то что здесь делаете? Вы же должны быть сейчас у фрау вместе со вторым спутником Холмса!

– Ага, вот вы и проиграли пари, – вступил в беседу великий сыщик, – я же говорил, что причина отсутствия моего спичрайтера исключительно женщина!

– Если только профессор сам ей не разукрасил физиономию недели полторы назад, – возразил Ларин и обратился к Мориарти: – Я думаю, что вас уже давно заждалась уютная клетка с видом на реку. Не возражайте, мой юный друг.

И Андрей извлек из кармана револьвер.

Вид оружия, казалось, не произвел на злодея особого впечатления. Гримасничать он, правда, перестал.

– Послушайте, неразумный бобби! – сказал «профессор» со смехом. – Неужели вы думаете, что вам удастся засадить меня за решетку? Меня будут защищать лучшие адвокаты. Что вы сможете доказать в суде присяжных? Я чист перед законом.

– А что вы скажете по поводу убийства хозяина бифштексной? – Профессиональный интерес Холмса заставил его забыть о смертельной борьбе борицу. Да и револьвер в руке Ларина показался сыщику достаточно весомым аргументом. – А о похищении Энн Глюк? О гибели ее спутника в отеле? О баскервильских делах, наконец? Вам не выкрутиться.

– Забудьте, Холмс, – возразил Мориарти. – Тауэр не для меня. Присяжные в жизни не согласятся с этой версией. Кстати, положа руку на сердце, скажу, что последнее – это частная инициатива Степлтона. Эксцесс исполнителя, так сказать. Что же касается Петербурга… Да, признаю, я убил там человека, причем на глазах вашего бобби. Но это был мой человек. Он, подлец, хотел сбежать от девонширских конкретных джентльменов. Только у нас длинные руки. А попробуй кто-нибудь из вас заявить, как вы здесь появились, – сразу окажетесь в дурдоме. Вместе с милейшим Шерлоком. Ну да ладно, забудем. Я не зверь. Пишите письма мелким почерком. Я готов подождать несколько минут, перед тем как убить вас обоих. А вы, джентльмены, не станете же стрелять в безоружного?

– Он прав, – прошептал Холмс, – я успею написать несколько строк доктору. – И достал свой блокнот.

Андрей, продолжая держать злодея под дулом револьвера, усмехнулся:

– Нет, Мориарти! Вы слишком часто ошибаетесь. Это не я буду убеждать местных врачей, что я – нормальный. Это вы будете пытаться доказать нашим медицинским светилам, что не косите под дурака. И, ради бога, не думайте, что окажетесь в Тауэре. Я-то подразумевал вид на Неву из Крестов. Так что вставайте-ка в позу, приличествующую случаю: руки – в гору, ноги – шире плеч. И вообще, с чего это вы взяли, что после предупредительного выстрела в воздух я не могу вести стрельбу на поражение при задержании преступника?

– Нет у вас способов бороться с Мориарти! – не очень уверенно, но очень зло возразил лидер «девонширских». – А у меня есть право на адвоката.

– Чего-чего? Ай дон`т андестенд. Ай дон`т спиик инглиш, – парировал Ларин. – Это типа: «"Стой, стрелять буду!" «Стою». «Стреляю»«. На случай, если кому-то вздумается махать руками. А что касается способов…

Андрей еще раз улыбнулся и извлек из кармана портативный диктофон, позаимствованный на днях у знакомого журналиста, приходившего в «убойный» отдел за информацией для газеты. Правда, информация оказалась для акулы пера неподъемной, в результате чего пришлось договариваться с дежурным из вытрезвителя и отправлять спецтранспортом бесчувственное тело домой.

Диктофон же дожидался в кармане возвращения корреспондента.

– Вы знаете, что это такое? – поинтересовался Ларин, с удовлетворением отметив, как глаза Мориарти округлились, а длинные узловатые пальцы непроизвольно потянулись к диктофону. – Будешь сидеть, я сказал!

– Я все расскажу, только отпустите меня! – заканючил «профессор». – Это все Степлтон. Это он хотел, чтобы вас посадили! Я помогу вам вернуться. Честное благородное сло…

Но закончить свою мысль лидер «девонширских» не успел: почти неслышно из-за шума водопада хлопнул одинокий выстрел. Пуля, попав в глаз, снесла на выходе пол головы Мориарти и столкнула тело со скалы в бездну.

Ларин не стал ждать очередного выстрела и бросился к каменной стене.

Не менее расторопным оказался и сыщик, положивший блокнот на землю и живо последовавший примеру оперативника.

– Все, Шерлок, уходим!

Но очередной выстрел, грохнувший откуда-то сверху, заставил обоих вжаться в холодный камень.

* * *

Когда Уотсон, сумевший освободиться от своей пациентки, добрался до водопада, то обнаружил лишь записку в блокноте великого сыщика: «Дорогой мой Уотсон! Я пишу эти строки только благодаря любезности Мориарти…»

Что же касается обитателей Девоншира, то они ничего не знали об альпийских событиях, а потому продолжали мирно заниматься своими делами.

Дукалис, отрабатывая версию о киллере, скрывающемся в трясине, снова отправился к наблюдательному мистеру Френкленду, чтобы воспользоваться его подзорной трубой и оценить ценные наблюдения прошлых дней. Дабы не оставлять без присмотра Генри и Лерсона, он взял обоих сэров с собой к их общему удовольствию.

На этот раз владелец трубы был гораздо более приветлив, чем во время первой встречи. Он радостно сообщил, что видел на болоте каторжника.

– Впрочем, посмотрите-ка сами! – Мистер Френкленд подтолкнул Дукалиса, плохо понимающего быструю английскую речь, к трубе. – Во-он там, у гранитных столбов!

Оперативник взглянул в указанном направлении. Сквозь клочья тумана, окутывающего окрестности, в кустах неподалеку от груды каменей, невесть откуда появившихся в здешних местах, можно было увидеть странную фигуру скрывающегося там человека.

Решив, что с одним-то злодеем при помощи бульдога и пистолета справиться можно всяко, Дукалис, поблагодарив радушного хозяина, бросился вниз по лестнице. По дороге к нему присоединился и Генри, уже окончательно соскучившийся в девонширской глуши. Сэр Лерсон явно не разделял их намерения бегать по трясине, но тем не менее мужественно поковылял следом, недовольно ворча и похрюкивая.

Вдруг с той стороны, куда направлялись оперативник и оба сэра, раздался ужасный вой.

Дукалис и Генри остановились. Сэр Лерсон, наоборот, пришел в благодушное настроение и живо припустил по болоту. Брылы его при этом развевались по ветру, словно вывешенное на просушку белье, обнажая влажно-белые острия клыков.