Текст книги "Путешествие в Страну Снов"

Глава 4. Дознание о свинке

В школу Аня опоздала всего на пять минут. Извинившись перед учительницей литературы, которая так увлеченно рассказывала о поэтах XIX века, что не заметила ее появления, Аня прошмыгнула к своему месту и шепнула Маше: «Привет». Маша тихонько поздоровалась и спросила: «Чего опаздываешь?» Аня ответила: «Потом расскажу», но в ожидании перемены, на которой собиралась поделиться с Машей и Федором своими ночными приключениями, неожиданно для себя стала испытывать сомнения. Поверят ли ей друзья? Если нет, то она будет выглядеть довольно глупо. А если поверят, еще хуже: ведь отправиться в путь ей предстояло не с ними. К концу урока пришло решение: рассказ пока отложить до выяснения всех обстоятельств. Кроме того, Ане и без того было о чем поговорить.

На перемене она отвела друзей в сторонку и пересказала им подслушанный разговор Беса и Прыща.

– В тюрьму, говоришь? – Федор сощурился, пытаясь, видимо, ускорить умственный процесс.

– Ой, мамочки! – Маша побледнела как полотно, прикрыв рот ладошкой. – Это они меня… из-за диска.

Федор неодобрительно на нее посмотрел и покачал головой:

– Маша, Аня ведь ясно сказала: они собираются посадить в тюрьму «его», а не «ее», да и скажи, зачем ты Бесу?

– Ну, Морде помочь… они же друзья.

– Нет, Маша! Бес пальцем из-за другого не пошевелит. Тут что-то связанное лично с ним. – Федор посмотрел в сторону Беса с Прыщом, стоящих в другом конце коридора в окружении нескольких девочек. – Что же они затевают?! Как бы нам это узнать?

Маша робко посмотрела на Федора:

– Если Аня правильно расслышала, у нас есть еще неделя… Можно за ними понаблюдать…

– Молоток, Маша! – Федор бросил на Машу одобрительный взгляд. – Мы устроим настоящую слежку. По всем правилам!

Маша, довольная, покраснела.

Аня решила кое-что уточнить:

– А этот… Вован, как его… Жирный, он кто?

– Не Жирный, а Жирдяй, – поправил Федор. – Это кличка у него такая. Вообще-то он совсем не жирный, просто большой, в одиннадцатом классе учится. Второе место в городе по дзюдо в этом году занял. Но, – Федор осторожно огляделся по сторонам, – говорят, он с бандитами дружит. Да и сам тип… скользкий.

– Я как его увижу, у меня мурашки по коже, – поддакнула Маша. – А девочки из старших классов к нему так и липнут.

– Много ты понимаешь! – обиделся Федор. – Липнут только дуры, а нормальным девчонкам это не надо.

У Ани родилась одна догадка, но она решила пока ею не делиться, а проверить подозрение сама. Вместо этого она сказала:

– А еще я вчера Бидию видела.

– Где?! – в один голос спросили Маша и Федор.

Аня рассказала о психологической практике, только концовку решила чуть-чуть изменить:

– Бидия сказал, что он на нашей стороне и будет нам помогать, – а от себя добавила: – И Али тоже.

Федор помолчал, потом серьезно проговорил:

– Это хорошо. Потому что если Бес о чем-то с Жирдяем договорился, то они по одному кого хочешь достанут. А вместе мы – сила. На следующей перемене пойдем знакомиться.

Следом за литературой прошел русский, но знакомство с Бидией и Али так и не состоялось. Директриса попросила несколько классов собраться в актовом зале по какому-то важному делу.

Когда все расселись, Антонина Петровна вышла вперед и объяснила причину собрания:

– Ребята! Вас попросил сюда прийти следователь Иванов из нашего отделения милиции. Он хочет видеть всех учеников, у которых преподавала Марья Ивановна. Он задаст вам несколько вопросов, постарайтесь ему помочь. Сергей Сергеевич, пожалуйста…

С первого ряда поднялся мужчина в милицейской форме, среднего роста, с озорными глазами. В усах его пряталась лукавая улыбка. Он сдвинул на затылок и так едва держащуюся на голове фуражку, лихо развернулся на одном каблуке лицом к школьникам и начал говорить, заткнув большие пальцы рук за ремень:

– Здравствуйте! Меня зовут Сергей Сергеевич. В общем так, ребята. К нам тут поступило заявление от Екатерины Михайловны – мамы вашей учительницы по математике. Мы думаем, что это чьято… не очень умная шутка, но, с другой стороны… С другой стороны – пропал человек. Так вот, вчера Екатерина Михайловна попрощалась утром с Марьей Ивановной, и та отправилась в школу. А домой не вернулась. Зато… – следователь обвел сидящих проницательным взглядом, – вечером Екатерина Михайловна услышала за дверью какой-то шум и открыла дверь. А там – поросенок, разряженный в одежду ее дочери!

Все невольно засмеялись, представив себе эту картину, но Сергей Сергеевич повысил голос и продемонстрировал, что даже озорные глаза могут глядеть сурово:

– Не очень-то умно! И зло! Так шутить над старой женщиной!

Прыщ хрюкал, спрятавшись за спинкой стула, а Бес сложил руки на груди и криво улыбался. Довольно громко, так что многие услышали, он сказал:

– Кто бы это ни сделал, одобряю! Ряженый поросенок – это сильно… Снимаю шляпу!

– Урод моральный! – немедленно отреагировал Федор. – Да кроме тебя на такую гадость никто не способен!

– Помолчал бы, Стрелец! Надоел ты мне, гляди… Обстряпаю одно дельце, и до тебя ведь руки дойдут!

Следователю пришлось прикрикнуть:

– А ну-ка потише! Вы хоть напрягли бы свои извилины – что все это значит?! Одежда – на свинье, а самой учительницы нет! Может, она в больнице, а одежду какой-нибудь умник из гардероба выкрал… – Сергей Сергеевич выдержал паузу, а потом громыхнул: – А может, с трупа снял кто?!

В зале мгновенно стало тихо, и кто-то из девочек даже всхлипнул, представив себе такой ужас.

– Короче. Прошу к сказанному отнестись очень серьезно. Если кому-то известно местонахождение Марьи Ивановны, или он что-нибудь слышал, или предполагает, что с ней могло произойти, – немедленно сообщите мне.

Тут же с места раздался чей-то робкий голос:

– А разве она не больна? Антонина Петровна сама же нам говорила…

Сергей Сергеевич нахмурился и посмотрел на удивленную Антонину Петровну. Та выдавила из себя:

– Я говорила?!

– Вчера, на уроке… Когда объявили, что профессор Зеро ее заменит!

– И чем же, я сказала, она больна? – робко попыталась уточнить Антонина Петровна.

– Свинкой… – Говоривший поперхнулся, так несуразно выглядело это заявление.

В зале опять расшумелись, раздались смешки, и Сергей Сергеевич сурово отчеканил:

– Так. Класс, в котором вчера вел урок профессор… как там его, – остается, остальные – свободны. Антонина Петровна, вы тоже останьтесь.

Отпущенные разошлись, бросая заинтересованные взгляды на оставшихся, а Сергей Сергеевич посмотрел на часы и произнес:

– До начала следующего урока – три минуты. Предлагаю сейчас общими усилиями воссоздать картину в целом, а потом на переменах и после уроков я побеседую с каждым из вас в отдельности. Кто может кратко изложить события этого урока?

Тут же взметнулась рука Гали Бойко. Следователь кивнул:

– Рассказывай.

– Я немного задержалась, понимаете? Иду я, спешу в класс – ну, не хочется опаздывать на любимый урок, понимаете, – и тут слышу. Антонина Петровна с кем-то на лестнице беседует, а он говорит: «У Марьи Ивановны свинка». Я в класс прибежала, говорю, как жаль, что сегодня Марьи Ивановны не будет. И тут заходят они. Антонина Петровна и этот… Толстый, большой такой, лысый… На профессора совсем не похож… Я сразу заподозрила, что здесь что-то не то…

– Да ты что говоришь? – перебила ее Таня Арутюнян. – Он, конечно, высокий, но худой как палка. И волосы черные, назад зачесаны…

Тут посыпалось со всех сторон:

– Карлик противный!

– Шкаф!

– О чем вы? Интеллигент и в очках!

Посреди общей сумятицы вдруг раздался негромкий голос Кости Филонова, который почему-то услышали все. Он проговорил страшным шепотом, с округлившимися от ужасной догадки глазами:

– Ребята! Он нас загипнотизировал!

***

Весь день был посвящен расследованию, и было не до знакомств. На переменах следователь вызывал ребят по очереди, кого-то даже по два раза. Порядок вызовов был подчинен интересам следствия, так что Аня попала к Сергею Сергеевичу одной из последних, уже после уроков.

– Русакова Анна?

Аня кивнула.

– Садись. Ты ведь новенькая?

Аня опять кивнула.

– Понятно. Вот я и решил поговорить с тобой после других. Все равно вряд ли ты много знаешь.

Аня промолчала. На самом-то деле она знала куда больше остальных – из своего сна, но говорить об этом или нет? Следователь достал сигарету и помял в пальцах. Ему явно хотелось курить. Он с сожалением отложил сигарету и спросил:

– Скажи, этот профессор, как он выглядел, по-твоему?

Аня подробно описала внешний вид профессора, добавив про различия в его внешности в начале и в конце урока, особенно про изменения в глазах. Сергей Сергеевич внимательно ее выслушал, потом прокомментировал:

– Очень любопытная деталь, про глаза… И знаешь, что еще любопытно? Почти все в классе описывают этого профессора по-разному. Кроме нескольких человек… Трое – включая тебя – так, как это сделала ты. Двое видели лишь расплывчатые очертания. И снова трое, просто бред какой-то, – как высокого человека с пустыми глазницами и с посохом в руке, одетым в темно-красный плащ с капюшоном…

Аня неожиданно для себя выпалила:

– Первые трое – это я с Федором и Машей. Те, кто видел очертания – Али с Бидией. И трое остальных – Бес, Прыщ и Морда. Так?

Сергей Сергеевич заинтересованно поднял брови:

– Так. А ты откуда знаешь?!. А может… Вы что, договорились? Ну конечно! Боже, ну я и кретин!

Аня вдруг почувствовала решимость, в голове у нее сложилась четкая и ясная картина.

– Мы не договаривались. Капитан, где сейчас находится свинья?

– Где? – Казалось, Сергей Сергеевич был немного смущен. – Ну, в специальном месте… в качестве вещественного доказательства…

Аня строго на него посмотрела. Она сама не знала, откуда у нее появилась такая уверенность, но она чувствовала это нутром.

– Вот что, – проговорила она медленно и с расстановкой, глядя ему прямо в глаза. – Ни в коем случае ее не убивайте! На ваш карбонад денег я дам. Ведь эта свинья и есть Марья Ивановна!

Сергей Сергеевич смотрел на нее совсем ошарашенно. Сигарета в его руке была сломана и размята.

– Про карбонад-то ты откуда…

А Аню понесло уже дальше.

– И еще. Приметы человека, которого я вам описала, милиции известны. Советую установить за ним слежку. Не знаю, впрочем, что это даст… Он и сам был, так сказать, загипнотизирован. Сейчас вряд ли что помнит. А когда вспомнит – взять его будет невозможно…

– Аня, – Сергей Сергеевич оправился от первого потрясения и сделал попытку взглянуть на вещи здраво, – может, ты перестанешь разыгрывать из себя ясновидящую и расскажешь, что тебе известно? А я…

– Послушайте! В левом кармане – теряюсь в догадках, зачем вам столько – у вас лежат три зажигалки. Вас уже дважды не представляли на майора из-за строптивого характера, на левом плече у вас татуировка: «Лена, я тебя люблю», а на правом…

– Стоп, стоп! Про правое не надо! – испугался следователь. Потом, подумав, добавил: – Хорошо! Все равно у меня нет других объяснений происшедшему… Я сделаю так, как ты говоришь. И денег на карбонад не надо…

Аня пообещала Сергею Сергеевичу, что будет держать его в курсе событий, и попросила в свою очередь извещать ее о ходе следствия. Выйдя из кабинета директрисы, любезно предоставленного для столь важного дела, Аня недоуменно посмотрела в пространство. Откуда это у нее? Раньше с ней такого никогда не было. Она ведь даже не знала, какому званию соответствуют звездочки на погонах у следователя, и вдруг… И все же она по-прежнему не сомневалась в своих словах. Знала это – и все тут.

Сергей Сергеевич вышел следом. Макеевой и Филонову, дожидавшимся разговора, он махнул рукой: «Идите по домам, ребята. Спасибо». А Аню ждал за дверями Али. Он подошел к ней и сказал:

– Здравствуй, Аня. Вот мы и встретились. Тебя можно домой проводить?

Аня, все еще переживающая то состояние, которое испытала в кабинете, при взгляде на Али что-то смутно почувствовала… Она попыталась выразить это в словах, но у нее ничего не получилось: только что приобретенная способность неуловимо ускользала. Лишь забрезжило зыбкое воспоминание о том времени, когда они с Али были знакомы. Но когда это могло быть?

Аня кивнула:

– Можно.

Они вышли из школы и пошли по аллее, все больше покрывающейся листьями. Воздух заметно посвежел, хотя солнце светило так же беззаботно, как и вчера. Али с легкостью нес Анин портфель, ступая упруго и сильно. Он был спокоен.

– Ты меня так и не вспомнила. Я это почувствовал. И Бидию тоже.

Аня ответила почему-то виновато:

– Да, Али.

– И Клингзора ты видела, не так ли?

– Видела.

– Что ж, этого следовало ожидать… Человеческое взяло над тобой верх, но в глубине души ты осталась собой… Ничего, Аня, не переживай. Я тебе помогу.

– Поможешь? В чем?

– Вернуться домой.

– Спасибо, Али. Ты мне уже помог. Вот мой дом. – Аня показала на небольшой двухэтажный домик, в котором находилась теткина квартира. – Давай портфель, я дальше сама.

Аня не могла объяснить себе, почему последние слова Али вызвали ее недовольство, ведь в какой-то момент она почувствовала свою близость, почти родственность, с ним. Она поднялась на крыльцо, потом по лестнице на второй этаж и вошла в квартиру. Сегодня она решила лечь пораньше.

Глава 5. Дум-Дург

– Значит, не сомневалась, что снова меня увидишь? Молодец! – Ворон довольно посмотрел на Аню. – Да знаю, знаю, что там у вас происходит! И вчера знал все прекрасно, могла бы спросить. Я имею в виду Марью Ивановну вашу.

– Но я-то не знала! Да и сейчас не знаю, почему так решила – ну, что свинья и есть Марья Ивановна.

– Наверное, кое-что вспомнила.

– Послушайте, мне уже говорили сегодня, что я о чем-то должна вспомнить. Но как я могу вспомнить то, что со мной не происходило?

– Знаешь, Аня, – Ворон неподвижно смотрел в пространство и, кажется, о чем-то глубоко задумался, – иногда можно вспомнить и то, что происходило с другим… Впрочем, не буду тебе голову забивать своими предположениями. Лучше объясню в двух словах, что с вашей Марьей Ивановной произошло, хорошо?

– Ага.

– Помнишь, я говорил тебе, что Клингзор многие из своих страшных умений почерпнул в Бездне? Так вот, среди них есть и так называемое Черное Зеркало. Когда Клингзор долго и пристально смотрит человеку в глаза, тот начинает видеть в нем себя – но не свое привычное отражение, которое видит в зеркале, а свою суть, причем суть темную. Ты ведь понимаешь, что в человеке – в любом – обязательно есть и светлые стороны? Но в Черном Зеркале они не видны… А дальше, поскольку принцип отражения действует в любом из миров, смотрящий на себя человек понимает, что в этом Зеркале – он! И понимание это настолько глубоко, что преображает его всего, полностью, и он превращается в свое темное отражение… В зависимости от поворота Зеркала Клингзор может заставить человека вспомнить прошлое, потерять веру, пасть духом…

У Ани возникло сразу несколько вопросов. Она не знала, как их лучше сформулировать и с какого начать.

– А… На любого человека это Зеркало так действует?

– Если Клингзор будет смотреть достаточно долго – то да, на любого. За ничтожно малым исключением, каждое из которых стоит того, чтобы рассмотреть его особо.

– Тогда, на уроке математики… Таких было несколько, разве нет? Ну, на которых не подействовало?

– Я же сказал, каждое исключение – особо. С кого начать?

– Все равно… С Беса, например.

– Могла бы догадаться. Все трое – и Бес, и Прыщ, и Морда – его поля ягоды. Не ошибусь, если предположу, что у него на них далеко идущие планы. Зачем же ему трогать своих?

– А Бидия с Али?

– Ты невнимательно слушаешь. Я сказал, что Зеркало действует почти на любого человека.

– А они кто? – удивилась Аня даже во сне.

– Они? Может, уже не совсем, а может, еще… Точнее сказать не могу. Думаю, со временем ты сама ответишь на этот вопрос.

– Ну хорошо. А как же Маша с Федором и я?

– Давай по порядку. Во-первых, с Машей ты погорячилась, Клингзор смотрел на нее недостаточно долго. И надо сказать, это его ошибка, да-да, ошибка. Кое-что не разглядел он в ней, а есть, есть что разглядывать! Хотя и мне далеко не все понятно… Ну да ладно. Сейчас-то о другом мы… Федор… – Радостный тон Ворона сменился серьезным, даже задумчивым. – Вот кого я не раскусил пока. Как удалось ему такой фокус с Клингзором проделать?! Я ведь прекрасно знаю, кто он такой. Не мог он такого сотворить, не должен был!

– И кто же он? – Ане надоело слушать одни загадки.

– Ответ на этот вопрос тесно связан с твоей персоной. Но… – Ворон пристально на нее посмотрел, – кто ты, должна вспомнить сама.

– Но я и так знаю! – нетерпеливо возразила Аня.

– Может быть, может быть… Только имей в виду: чем дальше мы будем продвигаться в Страну Снов, тем больше будет приоткрываться твоя глубинная память… И ты еще не раз изменишь свое мнение о себе…

– Но вы-то почему не хотите рассказать?

– Это всего лишь мои предположения. Даже то, что я искренне в них верю, не гарантирует их истинность. И, кроме того, они могут сбить тебя с толку. Как часто люди заблуждаются лишь потому, что составляют мнение о себе из мнений окружающих, считая их объективными. А разве могут другие знать человека лучше, чем он сам?

– Если запутать меня было вашей целью, вам это удалось, – сердито бросила Аня.

– Надеюсь, немножко удалось и заинтриговать? – улыбнулся Ворон. – А теперь, если ты не против, оставим вопросы и ответы и приступим к практическим занятиям.

На этот раз Аня забиралась гораздо дальше – на пять, на шесть снов от островка своего сознания. Она научилась безошибочно определять направление, в котором оставила свой «дом», и выбирать к нему кратчайшую дорогу. Иногда ей казалось, что она не учится, а лишь припоминает уже известное умение, так легко и без напряжения перелетала она с одной льдины на другую. Почти все льдины были необитаемы, но на некоторых Аня людей все-таки встретила. Они производили несколько странное впечатление, как будто выполняли кем-то заложенную в них программу, и на Анины попытки заговорить отвечали довольно однообразно. Ворон объяснил, что это фантомы – второстепенные персонажи сна. По своей природе они всего лишь видения, но некоторые из них способны доставить определенные неприятности, в связи с чем Ворон посоветовал быть с ними поосторожней.

Большинство снов не представляло интереса: выхваченные из жизни куски улиц, домов, квартир и рабочих мест, часть домашней обстановки спящих. Увы, в основном люди и ночью продолжали думать о дневном. Изредка – как исключение из правил – встречались сны-воспоминания, и тогда Аня попадала на курорты, на берег реки или озера, на дни рождения и свадьбы. Но все же ей показалось, что разнообразия в снах явно не хватает.

– Скажите, пожалуйста, Ворон, это случайно так получается, что я попадаю, ну… в очень похожие сны? Ведь снятся же людям кошмары, снится что-то светлое, а здесь… Словно день продолжается…

– Ты уже заметила! Быстро, ничего не скажешь! – Ворон одобрительно щелкнул клювом. – Ты совершенно права. Видишь ли… В сновидениях… в общем-то, как и в жизни. Ну, например, тарелки и ножи с вилками мы скорее всего найдем на кухне, а в спальне – вряд ли, не правда ли? Наверное, мы погрязли бы в хаосе, если бы для каждого предмета не было предпочтительного места. Так и здесь. Сейчас мы с тобой в том месте, где, как ты выражаешься, продолжение дня. Здесь находятся сны, которые люди творят сами. Хотя и в этой области изредка встречаются сновидения, выдумке и полету воображения которых можно позавидовать, но в основном – ты права, здесь довольно скучно…

Аня уже не в первый раз замечала, что пространство вокруг меняется в зависимости от слов, настроения и мыслей Ворона. Когда он был весел, оно забавно подрагивало, как будто его щекотали, когда говорил о Клингзоре – темнело, когда философствовал – светлело и раздвигалось вширь… При последних словах Ане показалось, что все вокруг съежилось и стало серым.

Ее собеседник ненадолго задумался и остановился, глядя перед собой, а потом продолжил:

– Однако есть еще две области, два Мира. Один из них – Страна Снов!

Ворон расправил крылья и взмахнул ими. Аня только сейчас сообразила, что до этого момента он или стоял на месте, или ходил взад-вперед, не пытаясь взлететь. Воздушная волна обдала ее волшебным запахом, в котором угадывался аромат цветущей гречихи и меда, соль морского ветра и терпкая горечь полынных степей. Ей послышался далекий музыкальный аккорд, пронзивший все мироздание. Сны-льдины вокруг на мгновение засветились, сделавшись из дымчатых прозрачными. И Ворон показался Ане не вороном, а… Но это произошло настолько быстро, что Аня не успела понять, кем именно. А Ворон сложил крылья и взволнованно продолжил:

– Страна Снов – это… как бы лучше сказать. Представь себе государство, но без границ; мечту, которой никто не ставит пределов; фантазию, немедленно обретающую реальность… Там рождаются миры и открываются континенты, необъятные материки, непознанные архипелаги… Но лишь отдельные острова отголосками этого Мира доплывают – да и то очень редко – до этих берегов, проталкиваясь между обычных снов. И тогда приходит сновидение, самое яркое и насыщенное из всех, что человек когда-либо видел. Он помнит об этом всю жизнь. Воспоминание о нем может послужить вдохновением для творчества или заставить поверить в существование другой реальности… Редко, очень редко кто-нибудь из людей очищает свои мысли от мусора, который по ночам превращается в сны о серых буднях и мешает пробиться к сознанию снам неземным, снам из далекой Страны. Эти люди – великие мыслители, гении, в чьем творчестве чувствуется присутствие иного, чудесного Бытия… И уж совсем единицам дано побывать в самой Стране и путешествовать по ней невозбранно…

– Так что же – получается, я какая-то необыкновенная? – не поняла Аня. – Ведь я самая обычная девочка!

Ворон задумался так глубоко, что Аня решила, будто он не расслышал вопроса, но наконец он повернул к ней голову и серьезно сказал:

– И да и нет, Аня. Это очень трудно объяснить… Я и сам еще не все понимаю, но могу ответить вот что. Во-первых, ты ребенок. А дети гораздо восприимчивее взрослых ко всему, что необычно, и фантазия у них еще свободна. То, чему ты научилась за два дня – я имею в виду передвижение по снам, – у иного взрослого заняло бы не один месяц, да и то пришлось бы придумывать какую-нибудь сложную теорию, которая «научно» объясняла бы его способность оказываться в чужом сне. А всего-то надо – прыгнуть. А во-вторых… Во-вторых, Аня, ты в этой Стране уже была. Или, – поправился Ворон, заметив, что Аня снова встрепенулась, собираясь что-то спросить, – какая-то твоя часть была, не знаю… Это как раз то, что я и сам пока не прояснил, так что больше не спрашивай. Ты раньше меня все узнаешь, только потерпи немного…

– Извините, я вас перебила, – Аня почувствовала себя неловко. – Вы хотели рассказать еще о какой-то области снов… Она такая же интересная?

– Насчет «интересная» не знаю, – усмехнулся Ворон, – но уж что скучать там не придется, так это точно!.. Ну а если серьезно… – Тут он нахмурился, перья на его голове встали торчком, пространство вокруг приобрело грозовой оттенок, раздался глухой рокот, и вдалеке – Аня успела заметить – сверкнула молния, выхватив из тьмы исполинский замок. Его вершина терялась в невообразимой выси, а основание, казалось, висело посреди пустоты, окруженное клубами мрака. Повеяло холодом, дышать стало труднее, но Ворон продолжил: – Если серьезно, то это страшный мир. Ты и сама могла бы догадаться, что Клингзор не способен существовать в прекрасной Стране, там нет для него места. В Стране Снов сам воздух таков, что дышащий им становится лучше и чище. В планы Клингзора это не входит. Он сумел каким-то необъяснимым образом выстроить свой замок Дум-Дург посреди мрака, а это весьма и весьма печально! Дело в том, что в Стране Снов миры настолько чисты и прекрасны, что витают над Бездной, не нуждаясь в опоре. У Клингзора же все не так. Его замок не может устоять без основания. А основание это – людская ненависть, злоба и зависть, которые он высасывает из людей, насылая на них черные сны.

Да если бы только это! Увы, в последнее время ему удалось получить доступ к душам многих и многих несчастных, создав при этом у них иллюзию неземного удовольствия. В первые посещения Дум-Дурга эти люди завлекаются Клингзором диковинными видениями, чарующими уродливой, пагубной красотой, которой они в своей жизни не встречали. Кроме того, на некоторое время они, с соизволения Клингзора, получают ряд его темных возможностей и власть… Трудно, Аня, осуждать слабых людей, обманом завлеченных в Дум-Дург, в желании возвращаться туда снова и снова, когда они имеют – как им кажется, без обязательств со своей стороны – такие страшные дары. Предоставляемая им поначалу власть тем больше, чем ниже Клингзор хочет их низвергнуть. Кто из них не возгордится, когда ему повинуются слуги Клингзора – те люди, чьи души настолько черны, что он не стал использовать их в качестве материала, а сделал своими единомышленниками и верными вассалами? Или когда ему подчиняются жуткие глубинные твари, теша самолюбие и создавая ощущение всесильности? Кто не почувствует себя всемогущим в тот миг, когда его приказы исполняют смертоносные Лилианы – порождения Мрака и отчасти создания Клингзора… Полурастенияполуживотные, Лилианы чем-то похожи на гигантские багровые лилии со светящимися телами-стеблями. Скользкие и холодные, как рыбы, с присосками на концах ветвей-рук, они рыщут в поисках пищи, готовые сожрать на своем пути все живое. Найденную добычу они обвивают и затаскивают внутрь центрального цветка, где высасывают его жизненные силы…

Но, поскольку истинная власть принадлежит Клингзору, он дожидается того момента, когда человек привыкает к мысли, будто овладел этими дарами навсегда, – и тогда… Тогда Клингзор отнимает все – и несчастный готов отдать душу за возможность снова наслаждаться когда-то испытанным блаженством. Снедаемый слепым желанием, он вновь и вновь возвращается к Клингзору – пока сам не превращается в пустую скорлупу и не падает вниз, в основание Дум-Дурга…

У Ани перехватило дыхание, так живо она представила себе эту страшную картину.

– А… что, туда мне тоже… придется идти?!

Ворон печально, но твердо на нее посмотрел:

– Да, Аня, придется. К сожалению, у тебя нет выбора. Если не сделать этого, Клингзор найдет тебя и отведет туда против воли, и тогда уже ничего нельзя будет изменить. Но не забывай и того, что я тебе говорил: ты будешь не одна, а с двумя спутниками, которые будут во всем тебе помогать. И побольше веры в себя! В конце концов, прежде чем отправиться в Дум-Дург, тебе предстоит побывать в Стране Снов, а там ты многому научишься и многое вспомнишь… Но – ты слышишь? – это твой будильник. Тебе пора возвращаться, Аня. До завтра!

Аня попрощалась и, повернувшись, легко перепрыгнула через еле заметную полоску у самого берега, отделяющую сон от реальности…