Текст книги "Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874): геолог, минералог, палеонтолог и богослов"

Глава III. Миссионерское служение на Иркутской кафедре

Перевод на кафедру святых и сумасшедших, или Путешествие из Вятки в Иркутск

В то время как владыка Нил обустраивал миссионерское дело в Вятской епархии, 16 апреля 1838 года на покой был отправлен епископ Екатеринославский Анастасий (Ключарев). Данное кадровое решение, предложенное Синодом и подписанное императором, естественно, дало очередной повод к осуществлению головоломных епархиальных перестановок. На Екатеринославскую епархию было предложено перевести епископа Иркутского Иннокентия (Александрова). Все бы ничего, но Иркутская епархия по классу была выше Екатеринославской. Другими словами, получалось, что Синод понижал владыку, оставляя, правда, за ним «те же права и степень в порядке иерархическом, каким он пользуется ныне». В Иркутск же предлагалось отправить именно владыку Нила, переводя его с третьеклассной кафедры, что было для него, безусловно, повышением. Наконец, в Вятку переводился викарий Тверской епархии епископ Старицкий Неофит (Соснин), который и пробыл на этой кафедре до 1851 года.

На представленном проекте об архиерейских переводах 22 апреля 1838 года император Николай I поставил резолюцию: «Быть по сему»[69]69
  РГИА. Ф. 796. On. 119. Д. 464. Л. 2.


[Закрыть]. В архивном деле, к сожалению, не имеется никаких сведений о причинах перевода на Иркутскую кафедру именно владыки Нила. Однако не ошибемся, если предположим, что его активная миссионерская деятельность в Вятке, направленная на борьбу с расколом и обращение в православие язычников, и стала главной причиной для перевода на такую далекую, но важную кафедру.

Святитель Иннокентий Иркутский.

В первой половине XIX века еще существовал такой штамп – архиереев переводили на службу в Сибирь в качестве наказания. Так было в XVIII веке. Однако именно во второй четверти позапрошлого столетия ситуация кардинально изменилась. Согласно указанию императора Николая Павловича, в отдаленные места империи на высшие должности (не только по духовному, но и по светским ведомствам) необходимо было назначать лиц особенно способных и благонадежных. Безусловно, Св. Синод при назначении на вакантные архиерейские места должен бы руководствовался именно этим распоряжением и требованием государя.

Не без смущения, как много лет спустя вспоминал владыка, отправился он в «страну далече». Выехал епископ в Иркутск 2 июня, а прибыл 22 июля. В рапорте в Синод обстоятельства переезда излагались максимально кратко: «После сорокадевятидневного странствования и по исполнении поручения, которое Святейший Синод благоволил мне сделать, 22 числа вступил в управление вверенною мне епархиею»[70]70
  Там же. Л. 25.


[Закрыть].

Святитель Софроний Иркутский.

Однако свой длительный переезд епископ Нил очень подробно осветил в дневнике, изучая содержание которого один из современных исследователей сделал следующий вывод: «Переезд Нила из Вятки в Иркутск превратился в настоящую естественно-научную экспедицию: он изучает природу России – особенности рельефа, почв, растительного и животного мира, рек, лесов, минеральных источников, полезных ископаемых, обращая неизменно особое внимание на минералы. В геологических изысканиях архиепископ выступает как геолог, палеонтолог, гидрогеолог, минералог»[71]71
  Анастасенко Г. Ф. Архиепископ Нил Исакович… С. 168.


[Закрыть].

Расстояние от Вятки до Иркутска составляет более 3.500 км. Владыка Нил и его спутники преодолели его, разумеется, на лошадях в экипаже. Из Вятки они выехали 2 июня, а 8 июня около Кунгура увидели «подошву Урала». 10 июня путники посетили монетный двор и гранильную фабрику в Екатеринбурге. Прибыв в Тобольск, расположенный, по словам владыки, крайне неудобно, «так, что часть города тонет в болоте», Нил встретился с архиепископом Тобольским Афанасием (Протопоповым), который увлекался зоологией, анатомией, геологией и который не мог не похвастаться своей минералогической коллекцией. Возможно, последнее «хобби» Тобольского преосвященного повлияло и на владыку Нила, который в это время также начинает собирать свою, ставшую впоследствии очень известной коллекцию минералов и ракушек.

Продолжая путь, епископ Нил детально обследовал русла многих сибирских рек. Он отмечает, что «бассейны рек Белой, Мальты, Оби, Зимы, Китоя и др. пестреют разными горными породами, могущими занять и развлечь того, кто способен к геологическим наблюдениям. На правом берегу Оби владыка нашел «кварцы кристаллизованные разных цветов – белого, желтого и красного»[72]72
  Нил (Исакович), архиеп. Путевые записки о путешествии по Сибири: в 2 ч. Ярославль, 1874. С. 20, 22, 56-57.


[Закрыть]. 21 июля 1838 года архиерей наконец прибыл в Вознесенский монастырь на окраине Иркутска. На следующий день состоялась торжественная встреча.

Иркутская епархия в то время являлась самой восточной и самой большой по территории епархией в России. До 1834 года она охватывала огромную площадь – около 10 млн кв. км, занимая более половины всего пространства России и простираясь на два материка. В 1834 году была образована епархия Томская и Енисейская. Процесс постепенного уменьшения Иркутской епархии продолжался и в последующее время. Так, уже владыка Нил в 1840 году успешно выступил с инициативой образования отдельной епархии для Камчатки и Алеутских островов.

Глава третьеклассной Иркутской епархии указом Синода от 19 мая 1816 года именовался епископом Иркутским, Нерчинским и Якутским. В 1826 году епархия была переведена из третьего во второй класс, что означало, что теперь ее должны были возглавлять архиепископы. Владыка Нил был возведен в сан архиепископа уже в 1840 году.

Иркутская епархия в качестве самостоятельной, а не викарной и зависимой от Тобольской была основана только в 1727 году при императрице Екатерине I, хотя начался процесс еще в 1721 году при Петре I. Тогда во главе кафедры был поставлен один из ревностных служителей Церкви епископ Иннокентий (Кульчицкий). При императоре Александре I в 1804 году он был причислен к лику святых. Епископу Нилу уже в 1839 году довелось ходатайствовать перед Синодом о назначении выходными (табельными) днями в Иркутске дней памяти святителя Иннокентия – 26 ноября (день представления святителя) и 9 февраля (день перенесения мощей), чтобы все желающие могли молитвенно почтить своего заступника и покровителя. Синод тогда докладывал это дело императору, который повелел включить в число табельных дней для города Иркутска только 26 ноября[73]73
  РГИА. Ф. 796. Оп. 120. Д. 1543. Л. 1-2, 10.


[Закрыть].

Третьим епископом Иркутским (с 1753-го по 1771 год) был Софроний (Кристалевский), который впоследствии также был причислен к лику святых. По имеющимся данным, владыка Нил во время своего пребывания в Иркутске решил написать его подробное жизнеописание. Он собрал все документы, которые только можно было найти. Перевод в Ярославль немного спутал планы, но владыка Нил взял все материалы с собой на новое место служения. Вещи владыки были отправлены сплавом до Енисейска. К несчастью, в пути случился крупный пожар и часть вещей сгорела, а часть – утонула. Среди утраченных бумаг были и документы, относящиеся к жизни и деятельности святителя Софрония[74]74
  Иркутская летопись. 1857-1880 гг. Сост. Н.С Романов. Иркутск, 1914. С. 315.


[Закрыть].

Иркутская епархия, как до этого и Тобольская, славилась, к сожалению, частыми конфликтами между светскими и духовными властями[75]75
  См.: Наумова O.E. Иркутская епархия. XVIII – первая половина XIX века. Иркутск, 1996; Санников А. П., Дулов A.B. Православная церковь в Восточной Сибири в XVII – начале XX веков. Иркутск, 2004 // http://reoaMyp.pi/sources/cultural/relig/relig-x=028.php (Дата обращения: 29.11.2015).


[Закрыть]. Один из самых резонансных конфликтов первой половины XIX века связан с деятельностью епископа Иринея (Нестеровича), прибывшего в Иркутск в октябре 1830 года. Новый архиерей сразу обратил на себя внимание своей чрезвычайной активностью, требовательностью и строгостью. Владыка Ириней не побоялся выступить и против генерал-губернатора A. C. Лавинского, установившего для себя в Тихвинской церкви противозаконные почести. Для него и его дочери было установлено особое возвышение, служба в церкви до его появления не начиналась, священник делал губернатору особый поклон и т. д.

Пытаясь избавится от строптивого архиепископа, Лавинский оклеветал Иринея и сумел добиться от Синода указа, которым владыка отзывался в один из монастырей Вологодской губернии по причине «расстройства его умственных способностей». Обвинение в сумасшествии вызвало оправданный гнев и «бунт архиепископа Иринея», как впоследствии об этом говорили жители Иркутска. В итоге владыку Иринея все же лишили кафедры, запретили в священнослужении и сослали в Вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь. В 1848 году Св. Синод восстановил епископа Иринея в архиерейском сане, тем самым сняв обвинения в сумасшествии, и назначил настоятелем Ярославского Толгского монастыря, где он и скончался 18 мая 1864 года. В 1853 году в Ярославль был переведен и владыка Нил, который получил возможность лично узнать у своего предшественника обстоятельства «Иркутского дела». Что касается Лавинского, то Синод запретил оказывать генерал-губернатору какие-либо почести в церкви, а в 1833 году он и вовсе был уволен с должности.

Первое, чем пришлось заняться епископу Нилу на новом месте, – это обустройство миссии. В первые десятилетия XIX века, вплоть до 1820-х годов, миссионерская деятельность среди бурят почти не велась. По имеющимся данным, с 1827-го по 1833 год было крещено всего около 40 бурят, после чего вплоть до 1841 года новых крещений вовсе не было. Под руководством архиепископа Нила ситуация меняется кардинальным образом. Так, только в 1848 году владыке удалось обратить в православие даже представителей племенной знати (тайши) 27 родов балаганских бурят[76]76
  О крещении членов семейства тайши 27 родов балаганских бурят, и многих других лиц того же племени, совершившемся в 1848 году // Христианское чтение, 1849. Ч. I. С. 221–224.


[Закрыть].

Ко времени управления преосвященным Нилом Иркутской епархией относятся следующие крупные события: был построен дом семинарии, освященный 8 декабря 1846 года (закладка этого здания была осуществлена 20 июля 1842 года); в конце 1853 года освящено здание училища для воспитания девиц духовного звания (закладка этого корпуса состоялась 1 июля 1849 года). Возводилось оно на деньги Иркутского почетного гражданина Евфимия Андреевича Кузнецова. С разрешения Св. Синода при архиерейском доме была учреждена школа для обучения причетников[77]77
  РГИА. Ф. 796. Оп. 132. Д. 770.


[Закрыть]. Были составлены планы для строительства в Иркутске нового кафедрального собора. 11 августа 1849 года Е. А. Кузнецов обратился к преосвященному Нилу с таким письмом: «Известно вашему высокопреосвященству, как мало Иркутский кафедральный собор соответствует своею вместимостью населению города и сколь многие испытываются неудобства при богослужениях в дни великих праздников. Посему иметь соборную церковь обширнейшую и благолепнейшую есть общее здешних граждан желание»[78]78
  Головщиков К. Д. Ярославский архиепископ Нил… С. 399–400.


[Закрыть]. На сооружение храма Кузнецов пожертвовал 250 000 руб. Однако закладка нового собора была совершена только 17 апреля 1875 года, то есть уже после смерти и владыки Нила, и Кузнецова, которых, впрочем, молитвенно вспомнили в этот день, пропев им «вечную память»[79]79
  Иркутская летопись. 1857 – 1880 гг… С. 323–324.


[Закрыть]. Собор, вмещавший до 6000 человек, на постройку которого с украшениями затрачено до 800 000 руб., был освящен только лишь в 1894 году.

«Хочу быть достойным Иркутской губернии», или Особенности внутрицерковной монашеской и священнической миграции

Традиционно из одной статьи в другую кочует информация о том, что при владыке Ниле в Иркутской епархии было открыто до 76 новых храмов[80]80
  Родосский A.C. Биографический словарь студентов… С. 315.


[Закрыть]. Действительно, согласно имеющимся статистическим данным, в 1828 году в Восточной Сибири (Иркутская, Забайкальская, Енисейская губернии, Якутия) насчитывалось 310 церквей, в 1851-м – уже 390[81]81
  Санников А. П., Дулов A.B. Православная церковь…


[Закрыть]. Роль владыки в данной ситуации сводилась к тому, чтобы поддержать инициативу, благословить начинание и освятить после окончания постройки. Но одновременно с этим владыка пытался и делал все от него зависящее, чтобы поощрить жертвователей и строителей. Именно поэтому в архиве Синода сохранилось много рапортов и представлений владыки с просьбами благословить или наградить жертвователей, которыми чаще всего выступали купцы. Так, архиепископ Нил ратовал за купцов Ивана Черных (за постройку церкви в Нижнеангарском остроге), Ивана Шилова (за пожертвование в пользу церкви 10 тыс. руб.), Чистохина (за спасение церковных вещей при пожаре Кайдаловской Троицкой церкви), Андрея Суздалова (за пожертвование в пользу Нижне-Колымской миссии), Евфимия Кузнецова (за ремонт в Иркутске Преображенской церкви), Тимофея Немирова (за пожертвование на строительство церкви), Павла и Алексея Медведниковых (за пожертвование в пользу Успенской церкви в Иркутске) и др.[82]82
  РГИА. Ф. 796. Оп. 122. Д. 18, 56; Оп. 124. Д. 1037; Оп. 126. Д. 639, 996, 1884; Оп. 127. Д. 1022, 1341; Оп. 128. Д. 1902, 2008; Оп. 132. Д. 547; Оп. 133. Д. 2504.


[Закрыть]

Иркутский кафедральный собор. Начало XX века.

Среди жертвователей встречались разные люди. Так, например, в своем представлении от 18 ноября 1847 года владыка докладывал Синоду, что Нижнеудинск, являясь беднейшим из городов Иркутской епархии, «имел существенную надобность приступить к обновлению обветшавшей соборной своей церкви. Но градское общество не находило к тому средств. Видя эту крайность, Нижнеудинский первой гильдии купец еврей Моисей Прейсман принял на себя произвесть все исправления по собору и обет свой ныне исполнил. ‹…› Кроме того, собору пожертвованы от Прейсмана бархатные, шитые золотом покровцы и воздух и церкви Тулуновской при ее построении тысяча, а потом на колокола триста рублей ассигнациями. Все же видимые пожертвования составляют ассигнациями 11 915 рублей». В справке, которая всегда прилагалась при подобного рода отношениях, владыка сообщал в Петербург, что купец Прейсман под судом и в штрафах не состоял и имел уже несколько наград. Несмотря на то что жертвователь был «закона иудейского», иркутский архиерей ходатайствовал о награждении его «золотою на Владимирской ленте медалью для ношения на шее». Владыка был уверен, что «монаршая награда расположит Прейсмана к новым благотворениям»[83]83
  Там же. Оп. 128. Д. 2119. Л. 1-1 об.


[Закрыть].

Однако такую позицию владыки Нила Синод не разделил и в своем указе постановил оставить Прейсмана без награды от Синода, а ограничиться лишь благодарностью со стороны только епархиального начальства. Членов Синода понять можно.

Не мог же высший церковный орган ходатайствовать о награждении иноверца. По меньшей мере, со стороны это выглядело бы странным. Вот кого в этой ситуации действительно сложно понять, так это самого купца Прейсмана, Моисея Исаевича по паспорту. Чего он добивался и чего хотел заслужить, жертвуя приличные суммы из своего капитала на храмы Православной Церкви, в которую он переходить не собирался? Возможно, он рассчитывал на какие-нибудь привилегии со стороны если не центральной, то хотя бы местной гражданской власти. Возможно, это было искреннее желание, обусловленное причинами, никому не известными.

Однако строительство храма – только полдела. Еще важнее было найти ревностного и добродетельного священника. Для Иркутской епархии этот вопрос был далеко не праздным. Уже будучи Ярославским архиереем, Нил вспоминал, что первое, чем ему пришлось заняться после приезда в Иркутск, – это решение кадрового вопроса. Конечно, Иркутская семинария могла дать образованных священников, но в данном случае должны были пройти годы. А образованные священники, которым можно было поручить самые ответственные послушания, нужны «здесь и сейчас». То же самое относилось и к монастырям, которые должны были стать оплотом миссионерского служения в самых отдаленных районах самой обширной епархии.

В сложившейся ситуации владыка обратился в Синод, который в свою очередь разослал соответствующие указы о необходимости дать объявления в епархии, в которых был переизбыток как священников, так и выпускников духовных семинарий. К переезду в Иркутскую епархию приглашались и монашествующие.

Еще 12 января 1825 года были установлены правила для всех желающих монашествующих, подвизающихся в Центральной России, переместиться в монастыри Иркутской епархии. Дорога им оплачивалась, разумеется, из казны. Так, полагались прогоны на две лошади, на путевое содержание по одному рублю в сутки, то есть на каждые 50 верст в день. Кроме того, на подъем каждому желающему выдавалось еще дополнительно 200 руб. В 1836 году монастыри Иркутской епархии возводились в высшие классы. Иркутскому архиерею предписывалось для пополнения монастырских штатов монашествующими обратиться к архиереям «внутренних епархий». К слову сказать, в том же 1836 году эти правила были распространены и на монастыри Томской и Тобольской епархий. Другими словами, Синод инициировал и всячески поддерживал внутреннюю монашескую миграцию. Сложно сказать, насколько успешным оказался данный проект. Но отдельные желающие, безусловно, были.

Еще одна любопытная деталь из жизни XIX столетия. К этому времени между всеми крупными городами расстояние было подсчитано до версты. Поэтому выделяемые на проезд суммы оговаривались до копейки. Это видно, например, из дела о перемещении иеродиакона Киевской епархии Михайловского монастыря Иоакинфа на служение в Иркутскую епархию. Проезд из Киева до Иркутска составил 623 руб. 27 ½ коп. Расчет велся исходя из следующих данных: «По почтовому дорожнику числится от г. Киева до Иркутска 6186 % верст и платеж производится за 77 У_г по 8 к. и за 6108 % по 5 коп., а всего прогонных на две лошади 623 р. 27 ½ коп.»[84]84
  Там же. Оп. 120. Д. 9. Л. 4 об.


[Закрыть]. И такие точные подсчеты велись всегда.

Всего в 1839–1840 годах епископ Нил просил Синод по некоторым данным прислать 144 человека. Отправлено же было только 25 выпускников духовных семинарий (Рязанской, Тульской и Владимирской), хотя желающих было гораздо больше. Так, в рапорте от 25 января 1839 года владыка Нил сообщал в Синод об уже исключенных из Тамбовской духовной семинарии учениках, согласившихся переехать в Иркутск. Вот имена этих добровольцев: Федор Казанский, Порфирий Тарлов, Афанасий Вяжленский, Яков Игнатовский, Василий Борисов, Иван Сиротинский, Дмитрий Верняков, Федор Владыкин и Егор Залетин. Одновременно с этим владыка ходатайствовал перед Синодом и об исключенном из Вологодской семинарии Иване Свешникове, которого местное начальство аттестовало как воспитанника «поведения хорошего».

Итак, десять человек согласились отправиться в Иркутскую епархию. Дело оставалось за малым – получить разрешение и… деньги от Синода на проезд. Однако последовало то, чего никто никак не ожидал – ни Иркутский владыка, ни уже вчерашние семинаристы, ни само начальство семинарий, – Синод отказал им в просьбе. Мотивировка была прописана в указе от 23 февраля 1839 года: «Святейший Синод перемещение в Иркутскую епархию учеников, исключенных из семинарий и способности к епаршеской службе ничем не доказавших, находит не удобным, и тем более, что таковое перемещение от епархий внутренних от Иркутска столь отдаленных, сопряжено с значительными для казны издержками»[85]85
  Там же. Д. 135. Л. 3-3 об.


[Закрыть]. Другими словами, десятерым потенциальным миссионерам было отказано по той причине, что у Синода не было денег на их переезд!..

Через несколько месяцев «отчисленные» в Иркутск студенты Тамбовской семинарии напомнили о своем существовании прошением в Синод, в котором просили все же выдать им прогонные деньги, так как они «приняты в Иркутскую епархию для зачисления мест священноцерковнослужительских»: «Но как с тех пор протекло три месяца и прогонные деньги нам не выданы; а годовая проживка в Тамбовской епархии без места нам, у которых большею частию нет родителей, весьма тягостна и невозможна, так как ввела нас в большие долги»[86]86
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. На этот раз, правда, из девяти студентов свои подписи поставили только семь. Синод предсказуемо отказал.

Главная причина, не считая материальной составляющей, почему десяти добровольцам из числа семинаристов было отказано в переезде в Иркутск, заключалась в том, что они еще не были в сане и не доказали своей пригодности для пастырского служения в тяжелых условиях Иркутской епархии. Однако следующая история показала, что священный сан не являлся гарантией благонадежности кандидата на миссионерское служение.

Так, в январе все того же 1839 года владыка Нил рапортовал Синоду, что «Пензенской епархии села Пыркина священник Александр Маловский, просившийся прежде на службу в Иркутскую епархию и потом оставивший было намерение свое по домашним обстоятельствам, ныне паки изъявил желание на перемещение». Пензенский епископ Амвросий (Морев) дал хорошую рекомендацию, отметив, что «Маловский из окончивших курс семинарского учения, ведет себя хорошо; а в семействе у него жена и трое детей». Владыка Нил испрашивал разрешения перевести Маловского в Иркутск, и Синод дал добро уже в марте того же года. Однако священник Александр по непонятным причинам выехал на новое место служения только 2 июля 1840 года, то есть больше чем через год.

Прошло всего лишь несколько лет, и архиепископ Нил в октябре 1844 года вновь должен был обращаться в Синод по «делу» Маловского. На этот раз владыка сообщал, что священник Александр просит вернуть его обратно в Пензенскую епархию, так как «чрезвычайная отдаленность от родины лишает его средств ко воспитанию детей – которых у него трое – и к доставлению им потребного школьного образования». Далее владыка, не скрывая раздражения, говорит о непостоянстве пензенского священника: «Маловский целых восемнадцать месяцев провел в приготовлениях и в пути и явился в Иркутск уже в октябре 1840 года. При первом на него взгляде нельзя было не заметить в нем странности характера и скудости практического ума. Почему и определен он к такой церкви (Кудинской), при которой состоит благочинный и которая от Иркутска всего в 20 верстах. Время показало, что Маловский действительно требует постоянного за собою надзора по причине малоумия, обнаруживающегося в словах и поступках и грозящего семейству его тяжким испытанием. И кажется, что, тревожась мыслию о сем, жена Маловского неоднократно домогалась, чтобы дозволено было хотя бы ей с детьми возвратиться в Пензу. Имея все это в виду, признаю Маловского бесполезным для Иркутской епархии; а в возращении его на родину нахожу единственное благо, какое можно сделать ему с семейством в настоящем скорбном их положении».

Синод не стал отказывать в просьбе Иркутскому архиерею, Маловский был отправлен обратно. Однако Пензенскому епископу, который сам отличался неуравновешенным характером и находился под секретным полицейским надзором, вполне справедливо была поставлена на вид его положительная рекомендация:

«Заметить Пензенскому, что по таким слабым умственным способностям священника Маловского не следовало отправлять его на службу в Иркутскую епархию, где нужны люди преимущественно способные»[87]87
  Там же. Д. 179. Л. 1, 8, 8 об, 10-11.


[Закрыть]. 19 февраля 1845 года Маловский вместе с семьей был отправлен в Пензу, куда прибыл 26 марта и 8 мая был определен в село Мелюковку Наровчатского уезда.

Священнический десант, пусть и не столь многочисленный, как того хотелось правящему архиерею, в конце 30-х – начале 40-х годов позволил владыке хотя бы отчасти решить кадровые проблемы. И как показала дальнейшая история, среди прибывших из европейской части России семинаристов оказались и выдающиеся в будущем миссионеры, и даже архиереи.

Впрочем, священников все же не хватало и в будущем. Так, в 1857 году архиепископ Иркутский Евсевий (Орлинский) (также один из выдающихся представителей ученого архиерейства, в период с 1847-го по 1850 год являвшийся ректором Санкт-Петербургской духовной академии) сделал заявку на 30 священников. Тогда Иркутская епархия получила 24 молодых пастыря. Наконец, в 1859 году Синод прислал в епархию еще 19 начинающих священников, среди которых были представители и Ярославской семинарии от владыки Нила (священники Николай Тихомиров, Павел Румянцев, Николай Холмовский, Михаил Ивановский и студент Дмитрий Щапов[88]88
  Там же. Оп. 141. Д. 2307. Л. 1-2.


[Закрыть]). В каждом случае Синод предписывал направлять выпускников семинарий из перенасыщенных епархий, к которым были отнесены, помимо Ярославской, Тверская, Владимирская, Костромская, Калужская и Орловская.