Текст книги "Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874): геолог, минералог, палеонтолог и богослов"

Православная миссия с риском для жизни, или Три слова о двух походных храмах

После посещения Якутии в 1843 году архиепископ Нил лично убедился в сложности ведения миссионерского и пастырского служения в столь обширном крае. С одной стороны, было очевидно, что необходимо строить новые храмы, нехватка которых была очень острой. С другой стороны, было достаточно сложно сразу определить, где именно нужно устраивать приходы в условиях кочевого образа жизни местного населения. Строить же храмы, чтобы они потом пустовали, ввиду всегдашнего дефицита бюджетных денег было неоправданной роскошью. Выход из внешне тупиковой ситуации архиепископ Нил нашел гениально простой.

В 1844 году владыка обратился в Синод с инициативой устройства в Якутии двух походных храмов. Высшее церковное начальство инициативу одобрило и благословило устроить для Якутской области две походные церкви, определив к каждой по одному священнику и одному причетнику. Священникам указывалось проповедовать правила веры и христианской нравственности среди русских и крестившихся якутов, а также просвещать нехристиан на правах миссионеров. Ежегодно священники должны были сообщать подробную информацию о своих пастырских поездках и результатах проповеди. В качестве оплаты трудов каждому священнику ежегодно полагалось по 471 руб. 7 коп. (жалованья по 85 руб. 80 коп., столовых по 228 руб. 68 коп. и на хлеб по 156 руб. 59 коп.), причетнику – 121 руб. 20 коп.[110]110
  РГИА. Ф. 796. Оп. 132. Д. 2086. Л. 1-1 об.


[Закрыть]

К осени 1844 года архиепископ Нил устроил две походные церкви. Первая была освящена во имя святителя Николая. Предполагалось, что священник этого храма будет окормлять северо-восток Якутского края в направлении к Зашиверску и Колымску посещая племена, обитающие по Алдану, Индигирке и Колыме со впадающими в них и смежными речками. Вторая походная церковь была освящена во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Священник этого храма должен был посещать северо-западную часть области, то есть продвигаться по Лене в направлении к Жиганску Анабаре, Яне и Оленге, вплоть до устьев Лены и Яны и до последних Ламутских кочевьев. По самым приблизительным подсчетам владыки Нила круговой путь каждого из храмов составлял свыше 15 тыс. верст.

В 1845 году Синод, удовлетворяя очередное ходатайство Иркутского архиерея, определил ежегодно выдавать на содержание походных храмов дополнительные суммы, причем на Николаевскую церковь выделялось 400 руб., а на Благовещенскую – всего 200 руб. серебром. Такая разница объяснялась тем, что путь священника Благовещенской церкви лежал по рекам, в то время как священник Никольской церкви должен был преодолевать гористые и пустынные места, что предполагало большие затраты на лошадей, корм и т. д.

Первыми священниками, которые отправились в длительные миссионерские поездки, стали Димитрий Хитров, впоследствии епископ Якутский Дионисий (Благовещенская церковь), и Никита Запольский (Никольская). В начале 1850-х годов к ним подключился священник Лаврентий Винокуров. Согласно специально составленной владыкой Нилом инструкции, священники должны были регулярно вести путевые записи, в которых отмечались бы места, которые удалось посетить, количество крещеного и некрещеного населения, сколько человек посещало богослужения миссионеров, сколько исповедовалось, причащалось, какие другие таинства совершались, на какие темы и почему произносились проповеди и др. Кроме того, владыка определил отмечать места, наиболее подходящие для строительства храмов и часовен. Данное указание, как докладывал владыка в Синод в 1851 году, дало свои результаты: «Наблюдения сего рода, сопровождаемые благим внушением обитателям, почти удвоили число церквей в Якутской области чрез построение оных: в Оймекане, Баягантае, Номском, Зашиверске, на Алдане, Индигирке, Чауне – в земле чукотской и, наконец, в Ожогине – на прибрежье Ледовитого моря. Кроме сего, обновлены: Мегинская, Борогонская, Амгинская и Верхоянская. Часовен или молитвенных домов вновь построено: в Якутском округе – 7, в Верхоянском – 5, по рекам Индигирке – 5, по Колыме – 5, на Учуре – 1, по Ленскому пути – 5»[111]111
  Там же. Л. 7-7 об.


[Закрыть].

Среди других положительных результатов данного начинания отмечались следующие моменты. Жители даже самых отдаленных уголков края получили возможность хотя бы раз в год совершать требы и участвовать в таинствах, слушать поучения и наставления в вере. Это было чрезвычайно важно, так как многие якуты, не имея ни малейшего понятия о вере, сами крестили своих детей кто как умел. Так, священник Димитрий Хитров в своем дневнике во время первого путешествия записал: «По исправлении треб я учил, как и когда подобает мирянину совершать Св. Крещение над младенцами. Поводом к сему послужило следующее обстоятельство: не раз замечено мною, что здешние якуты по большей части крестят детей своих сами и при крещении произносят или аминь, аминь, аминь, или Господи помилуй 3, или аллилуйя 3; а один сказал, что он, погружая в воду младенца, произносит следующие слова: „Во имя Отца отрицается Св. Духа. Аминь“»[112]112
  Миссионерская деятельность в Сибири // Ярославские епархиальные ведомости. 1865. Часть неофициальная. № 25. С. 207.


[Закрыть].

Священники походных церквей, посещая отдаленные приходы, способствовали наведению там порядка и благочиния. Не только простые христиане, но и сами приходские священники, живущие друг от друга на удалении сотен километров, получили возможность исповедоваться у «походных батюшек», «чего прежде, по словам архиерея, на многих местах невозможно было иначе исполнить, как чрез письменное сношение, к чему многие и прибегали». Уже первые поездки выявили одну из серьезных проблем Якутского края: многие жители, крещенные родителями, никогда в жизни не видели священника! Учреждение и деятельность походных церквей положение существенно исправило, хотя до идеала, конечно, было далеко. Как результат, количество православных в крае к 1851 году, согласно официальным данным, составило 99,9 %[113]113
  Санников А.П, Дулов A.B. Православная церковь…


[Закрыть]. Архиепископ Нил так и докладывал в Синод: «Всего же отраднее, что на пространстве Якутской области нет более нехристиан, как уведомляет меня начальник губернии от 27 истекшего сентября (1851 года. – Д.К). Мрак шаманства, искони облегавший страну сию, исчез, уступив место свету веры Христовой, после стопятидесятилетней борьбы. Остается ожидать того же благодатного озарения и на Северо-Восточной окраине Азии, где чукчи, ламуты, юкагиры, тунгусы и др. представляют еще обширную ниву сеятелям слова Божия»[114]114
  РГИА. Ф. 796. Оп. 132. Д. 2086. Л. 7 об.


[Закрыть].

Безусловно, проповедническая и миссионерская деятельность самих священников была преисполнена чрезвычайных трудностей. Очень часто, как видно из опубликованных путевых записок священника Димитрия Хитрова, жизнь миссионеров висела на волоске от смерти – и смерти мучительной. Вот только некоторые выдержки из интереснейших дневников, которые еще ждут своего вдумчивого исследователя: «Холод был так велик, что захватывал дыхание, лошади даже хрипели и останавливались от холода», «когда мы взбирались на гору, пред нами с обеих сторон отверсты были ужасные пропасти; стоит лишь неосторожно оскользнуться и гибель неизбежна», «к вечеру мы не доехали до жительства и при сильном морозе должны были ночевать на снегу под открытым небом», «ночь была довольно темна, и мы не проехали 100 сажен по дороге, как собаки наехали на утес (на берег реки) и с оного в одну минуту бросились со всею быстротой в яму, которая глубиною была около 5 саженей. Нарты изломались и несколько собак убились, а мы успели соскочить с нарт по крику переднего ямщика, который тоже повредил ногу»[115]115
  Миссионерская деятельность в Сибири… № 26. С. 212–213; № 31. С. 253, № 37. С. 303.


[Закрыть].

Епископ Дионисий (Хитров) (1818-1896).

О миссионерах Хитрове и Запольском, разъезжавших по стойбищам якутов и тунгусов, рассказывает в своем известном сочинении «Фрегат „Паллада“» и писатель И. А. Гончаров, возвращавшийся после путешествия в конце 1854 года через Якутию: «Десять лет живут они в Якутске и из них трех лет не прожили на месте, при семействах. Они постоянно разъезжают по якутам, тунгусам и другим племенам: к одним, крещеным, ездят для треб, к другим для обращения. ‹…› „Слава Богу, если еще есть поварня! – говорит отец Никита, – а то и не бывает…“ – „Как же тогда?“ – „Тогда ночуем на снегу“. – „Но не в 40 градусов, надеюсь“. – „И в 40 ночуем: куда же деться?“ – „Как же так, ведь, говорят, при 40 дышать нельзя…“ – „Трудно, грудьрежет немного, да дышим. Мы разводим огонь, и притом в снегу тепло. Мороз ничего, – прибавил он, – мы привыкли, да и хорошо закутаны. А вот гораздо хуже, когда застанет пурга“. ‹…› „Мы однажды добрались в пургу до юрты, – говорил отец Никита, – а товарищи отстали: не послушали инстинкта собак, своротили их не туда, куда те мчали, и заблудились. Три дня ждали их и, когда прояснилось небо, их нашли у дверей юрты. Последнюю ночь они провели тут, не подозревая жилья“. Какова должна быть погода!»[116]116
  Гончаров И.А. Полное собрание сочинений: в 20 т. Т. 2: Фрегат «Паллада». СПб.: Наука, 1997. С. 686–687.


[Закрыть]

Архиепископ Нил высоко ценил миссионерский подвиг своих подчиненных. Поэтому, например, через пять лет служения Хитрова и Запольского владыка обратился в Синод с просьбой удостоить их пенсии. Дело в том, что ранее Синодом было постановлено, что если священники прослужат в этих условиях более пяти лет, то можно будет «обращать половину их жалованья в пенсион по смерть». Синод данное ходатайство поддержал, благословив священникам и далее также ревностно нести свое миссионерское служение в поистине экстремальных условиях. Об этом было также доложено императору Николаю I, который, ознакомившись с докладом, написал: «Слава Богу! Продолжать».

«Православный лама», или Провал миссии на бурятском языке

Проповедническая деятельность среди местного населения в Якутии была физически тяжела. Однако положительный момент заключался в том, что образованным православным священникам противостояли безграмотные шаманы. В Бурятии же миссионеры встретились с религией, не только традиционной для местных жителей, но и имевшей обширную литературу и хорошо подготовленных служителей. Речь идет о буддизме, который русские священники обычно именовали ламаизмом. Согласно статистическим данным, собранным еще в XIX веке, в 1741 году в Восточной Сибири большинство бурят являлись язычниками, а «у буддистов было только 11 дацанов и 150 лам, но в 1845 году оказалось буддистов 85 060, а лам 3514, в 1848 году буддистов было уже в Забайкалье 125 000, а лам 4546»[117]117
  Ядринцев КМ. Сибирь как колония. СПб., 1882. С. 114.


[Закрыть]. Вот и получалось, что буддизм в Сибири в XIX столетии не только не ослабевал, но и, наоборот, прирастал из года в год новыми последователями.

В апреле 1841 года архиепископ Нил сообщал в Синод, что лама второй Цонголовой кумирни Верхнеудинского округа Ванбо-Догоров пожертвовал 25 руб. ассигнациями в пользу бедных духовного звания. При этом владыка отмечал, что лама и ранее жертвовал в пользу духовенства Православной Церкви, и общая сумма пожертвований составила уже 100 руб. Безусловно, для Синода в данном случае важна была не сумма. Поэтому указом от 16 июля 1841 года высший церковный орган объявлял ламе благодарность за пожертвования. И одновременно с этим правящему архиерею предписывалось «собрать под рукой сведения, что бы могло побудить ламу к подобным пожертвованиям, и не можно ли обратить в пользу подобного расположения, и о последствиях своих наблюдений донесть Святейшему Синоду»[118]118
  РГИА. Ф. 796. Оп. 122. Д. 657. Л. 1, 2.


[Закрыть]. Безусловно, в Петербурге надеялись, что дальнейшее общение православного владыки и буддийского ламы приведет к обращению последнего в православие. Чем закончилась именно эта история, неизвестно, так как никаких данных в связи с этим делом в Синод больше не поступало.

Как бы то ни было, в конце 40-х годов владыке Нилу все же удалось обратить в православие ламу. Да еще какого! Речь идет об известном миссионере, переводчике, лекторе монгольского языка Николае Иосифовиче Нилове-Доржееве, или (согласно другому написанию) Николае Ниловиче Дорджееве[119]119
  Дорджеев Николай Нилович // Русский биографический словарь: в 25 т. / Сост. A.A. Половцов. Т. 6. СПб., 1905. С. 595–596.


[Закрыть]. В данной главе мы будем называть его Доржеевым, как его всегда именовал в своих трудах сам владыка Нил.

История жизни и деятельности Николая Доржеева чрезвычайно интересна. Многие знают историю из жизни святого равноапостольного Николая Японского о том, что ему довелось первым обратить в православие ни кого-нибудь, а синтоистского жреца в Хакодате Савабе, дворянина по происхождения, фехтовальщика по профессии. В жизни владыки Нила Доржеев, конечно, не был первым обращенным. Но обратить довелось не просто ламу, а одного из лучших и перспективных учителей буддизма.

Биографию будущего миссионера и переводчика Священного Писания на монгольский язык принято начинать со слов: «Родился в 1815 году в благочестивой бурятской семье из племени Дзалайр-уздонцев. Звали его тогда Нагмат…» Впоследствии, как писал владыка Нил в своей работе о буддизме, Нагмат при посвящении в ховарака[120]120
  Ховарак, хуварак – духовное лицо, так называют монахов в буддийских монастырях до получения ими ученых званий.


[Закрыть] получил имя Сунрап, а при посвящении в гелуны[121]121
  Гелун, гэлюнг, гэлун (монг.) – третья монашеская степень в ламаизме. Ее носитель принимает 253 обета.


[Закрыть] – Дембрел. Отец его, Гунга Дорджи, был гуцулом гуджиржайской кумирни, кочевником, передвигавшимся в степях, прилегающих к Онону и находящихся между Нерчинском и Акшинскою крепостью. Нагмат уже в раннем возрасте стал проявлять склонности к учению и уединению. Он получил прекрасное буддийское образование сначала в школе у гуджиржайского дацана, а с 18 лет у лам. Пребыванию у лам Дорджеев обязан был хорошим знанием буддийской религии и ламайской медицины. В дальнейшем он небезуспешно лечил народными бурятскими средствами. Кроме того, смог сообщить владыке Нилу множество любопытных подробностей о буддийских ритуалах, о которых нельзя было узнать из книг.

Дацан в Бурятии.

В 21 год Доржеев был удостоен должности нансо, возложенною на него самим Хамбо-ламою. По словам владыки Нила, «в степном быту бурята такое возвышение составляет чуть ни предел всех желаний». Однако Доржеев на этом не остановился и в 22 года принял обет диянчи (пустынножителя) и стал строгим аскетом. Впоследствии он рассказывал владыке Нилу о своих странствиях и злоключениях: «Первый год пустыннической жизни своей провел он в верховьях пустынной р. Ынде, вытекающей из высоты Ендейн агула и впадающей в Онон, между Мангутским и Улхонским пограничными караулами. Другой год странствовал он в горах Кукулбин-кубчи, в соседстве с известным Адун-чилоном, и наконец около Худжиртая. Трехлетний период этого странствования представляет ряд испытаний и приключений всякого рода. Так, однажды, когда подвижник нагл, по обычным в буддизме аскетическим правилам, поджав ноги и положив одну руку на бедро, а другую на грудь, сидел недвижимо и читал молитвы, вдруг из соседней скалы выползла змея и, нимало не подозревая, чтоб мог кто-либо находится подле ее жилища, стала медленно подвигаться к нашему аскету. При чрезвычайном сем случае, что оставалось делать: прервать ли молитву и со стыдом искать спасения в бегстве, вопреки пустынножительскому уставу, или, исполняя долг веры, обречь себя на явную гибель? Дембрел избрал последнее и вышел из напасти героем. Змея всползла на его колено, и, ощутив теплоту тела, особенно голой руки, она как будто изумилась, подняла голову с разверстою пастью, окинула ярым взглядом жертву свою и поплелась в дальнейший путь!»[122]122
  Нил (Исакович), архиеп. Буддизм, рассматриваемый в отношении к последователям его, обитающим в Сибири. СПб., 1858. С. 344–346.


[Закрыть]

Встреча Дембрела с владыкой Нилом произошла 17 июля 1847 года в Даурских степях, в 60 верстах от Акшинской крепости. Владыка не пишет об этой встрече ничего подробного. Сначала он говорит, что случайная встреча была «пустынною», то есть в степи, а потом – в тот же день – они вновь столкнулись в селении Дулдорга на реке Иле. О чем они говорили, неизвестно. Но владыка уверенно заявляет: «И можно сказать, что чрез это, хотя и кратковременное, свидание наше сделан Дембрелом первый шаг от язычества к христианству»[123]123
  Там же. С. 346.


[Закрыть].

Через полгода, то есть в самом начале 1848 года, Дембрел прибыл в Иркутск. И уже через три месяца, в апреле, в Великий Четверток он принял крещение с именем Николай, как звали и владыку Нила в миру. До этого в течение трех месяцев он изучал Закон Божий под началом и руководством архиепископ Нила и при участии преподавателей Иркутской семинарии. В том же году теперь уже Николай вместе с владыкой приступили к переводам богослужебных книг на монголо-бурятский язык. В следующем, 1849 году Николай Доржеев стал преподавать монголо-бурятский язык в Иркутской семинарии.

В 1851 году архиепископ Нил обратился в Св. Синод с просьбой принять Николая Доржеева в духовное звание. В своем обращении Нил дает следующую характеристику своему подопечному: «Обучающий в семинарии монголо-бурятскому разговорному языку Николай Доржеев просил меня о принятии его в духовное звание, к которому он считает себя из детства расположенным и тем более близким, что постоянно находится в кругу духовных лиц и служит при духовном заведении. ‹…› Имею честь покорнейше ходатайствовать пред Святейшим Синодом о принятии помянутого Доржеева в духовное звание, будучи убежден, что он и по нравственным своим качествам, и по образованию может быть полезен в епархиальной службе, что и опытом уже оправдывается»[124]124
  РГИА. Ф. 796. Оп. 132. Д. 1382. Л. 1-1 об.


[Закрыть]. Синод на этот запрос ответил указанием прислать еще кое-какие необходимые документы.

В это же время Доржеев занимался миссионерской деятельностью преимущественно между бурятами. В 1852 году в своем родном селе Гуджирском он построил деревянную церковь. До этого он обратил в православие своего семидесятипятилетнего отца и десять членов семьи[125]125
  Там же. Оп. 131. Д. 506. Л. 1.


[Закрыть]. Отец в крещении был наречен Иосифом. Отсюда и разночтения в отчестве отца Николая: иногда Иосифович – отчество по родному отцу, иногда Нилович – отчество по духовному отцу, владыке Нилу.

Наконец, в 1853 году Доржеев был рукоположен в сан священника. В 1854 году отец Николай вместе с владыкой Нилом вынужден был переехать в Ярославль для продолжения их совместной переводческой деятельности. Этим же он занимался и в Петербурге, когда владыка Нил был назначен туда для присутствия в Св. Синоде.

К сожалению, деревянный храм в Гуджирском сгорел. Но в 1860 году отцу Николаю на месте сгоревшей церкви удалось построить каменную. В 1860-х годах Доржеев вновь трудился в Забайкалье в качестве миссионера. Ему было поручено все Тункинское ведомство. Но, к сожалению, серьезных успехов добиться не удалось. Службы на бурятском языке совершались редко, да и те живого отклика среди местного населения не находили. Предполагается, что главная причина заключалась в языке переводов, который был научно-литературным, а не разговорным[126]126
  Труды православных миссий Восточной Сибири. Т. I. Иркутск, 1883. С. 264–265, 364, 379-381, 463-467. Т. П. Иркутск, 1884. С. 74–76. Т. III. Иркутск, 1885. С. 573–573.


[Закрыть].

В конце концов Доржеев опять едет в Ярославль к архиепископу Нилу. В 1873 году отец Николай, не без помощи архиерея, получил место преподавателя монгольского языка на факультете восточных языков при Санкт-Петербургском университете. Профессор К. Ф. Голстунский так отзывался о Доржееве в письме владыке Нилу: «О. протоиерей Николай в деле преподавания монгольского языка служит мне истинным помощником по университету, я чрезвычайно доволен, что представился случай пользоваться студентам знаниями такого достойного и полезного деятеля, с полною охотою и радушием предлагающего свои услуги каждому, желающему воспользоваться ими»[127]127
  Из письма архиепископу Нилу от 15 марта 1874 г. – ГКУ ЯО ГАЯО. Ф. 1088. Оп. 2. Д. 24. Л. 4 об.-5. Цит. по: Из истории российско-монгольских отношений. XVII – XX вв. // http://www.yararchive.ru/publications/details/175/ (Дата обращения: 29.11.2015).


[Закрыть]. В 1876 году отец Николай был утвержден в должности штатного лектора. В 1885 году отец Николай вышел в отставку по состоянию здоровья. А через шесть лет, 10 июля 1891 году, он скончался на 76-м году, прожив практически столько же лет, сколько и его учитель – архиепископ Нил.

Несколько печальная судьба, несмотря на то что жизнь получилась чрезвычайно интересной и насыщенной. Сын кочевника становится преподавателем православной Иркутской семинарии, священником, переводчиком, лектором Императорского Санкт-Петербургского университета. С одной стороны, успех, а с другой – полный провал миссии на монголо-бурятском языке среди своих единоплеменников…

Заговор «всея Сибири», или Взаимоотношения архиепископа Нила и декабристов

В 1899 году в замечательном ежемесячном историческом журнале «Русская старина» была опубликована статья с броским названием «Отношения иркутского архиепископа Нила к декабристам»[128]128
  Трефолев Л. Отношения Иркутского архиепископа Нила к декабристам // Русская старина. 1899. Т. 99. № 9. С. 559–569.


[Закрыть]. Данный текст, вне всякого сомнения, должен был привлечь внимание каждого интересующегося политической и культурной жизнью страны, ведь декабристы – это политические преступники, и если православный владыка их критиковал, то об этом не стали бы писать статью. Значит, скорее всего, он с ними дружил! Но возможны ли дружеские отношения между преступниками и православным иерархом? Такая постановка вопроса должна была вызвать повышенный интерес, на который и рассчитывал автор. Первые строки только подтверждают интригу и подогревают градус заинтересованности: «Чувство дружбы между русским „духовным владыкою“, с одной стороны, и политическими преступниками – с другой, по-видимому, являлось чем-то совершенно невероятным; во всяком случае, оно слишком мало соответствовало условиям этих двух сторон при общественном и официальном их положении. Тем не менее это доброе чувство – исторический факт».

Ну а дальше любознательный читатель вправе был рассчитывать на информацию о том, в чем именно состояла эта дружба. Например, как часто они встречались, о чем говорили, не планировали ли осуществить какой-нибудь заговор «всея Сибири». Однако дальнейшее содержание несколько остужает разгоряченный пыл, а повышенный интерес сменяется практически таким же разочарованием. В тексте статьи фигура владыки Нила постепенно отходит на второй план. Складывается впечатление, что почтенный архипастырь выбран всего лишь фоном для того, чтобы поговорить о настоящих героях – о декабристах.

Во-первых, как выясняется, главным источником для автора была переписка между архиепископом Нилом и декабристами. Но уже на второй странице статьи становится понятным, что писем владыка Нил писал много и ему писали также очень часто, но, к сожалению, «большинство писем декабристов к архиепископу Нилу безвозвратно погибло во время переезда его из Иркутска в Ярославль: чемодан с бумагами утонул в какой-то горной речке». Поэтому все, что может рассказать об отношениях Нила и декабристов, – это четыре письма Екатерины Ивановны Трубецкой, одно ее мужа Сергея Петровича Трубецкого и еще одно письмо Сергея Григорьевича Волконского.

Во-вторых, а почему собственно православному архиерею нельзя было общаться с декабристами? Будучи человеком высокообразованным, владыка Нил мог быть интересен декабристам, как и последние – владыке. Ведь если ссылка была наказанием, то кому, как не православному пастырю, быть вместе с осужденными для утешения и назидания? Местные малообразованные священники вряд ли подходили на эту роль. А владыка был в самый раз. Ведь он сам обучался именно в столичной духовной академии и окончил ее как раз в 1825 году.

Из представленных в «Русской старине» данных, как, впрочем, и из других немногочисленных источников, видно, что владыка действительно находился в теплых и дружественных отношениях со многими декабристами, проживавшими в Иркутске и его окрестностях. Сам владыка не постеснялся мимоходом отметить в своих «Путевых записках», что он встречался с декабристами неоднократно. Так, в разделе за 1843 год Нил пишет, что Урик был памятен для него тем, что в его время там проживали «в качестве поселенцев некоторые лица, которых около 1826 года кинула судьба на край света». Архиепископ неоднократно посещал поселенцев Урика, и беседы, которые они вели, «часто затягивались далеко за полночь и были взаимно полезными». Не один раз бывал Нил в селе Оёк у СП. Трубецкого. Об этой семье он отзывался с большой теплотой: «Семейство это делило одну долю с Уриковскими поселенцами, но, имея более достатка, могло и старалось уделять крупицы неимущим и тем стяжало себе благородную память»[129]129
  Нил (Исакович), архиеп. Путевые записки… С. 67–69.


[Закрыть].

О том, что особенно близкие отношения у архиепископа Нила были именно с Трубецкими, свидетельствовали сами декабристы. Так, СП. Трубецкой писал 17 мая 1848 года И. Д. Якушину: «Мне с женою случается и, кроме того, опаздывать по вечерам, когда случится поехать к архиерею, что бывает раза два в иной месяц»[130]130
  Трубецкой СП. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 2. Иркутск, 1987. С. 189.


[Закрыть]. В письме от 7 января 1842 года Трубецкая пишет архиепископу Нилу, что передает через своего мужа книги, которые она брала у владыки, хотя планировала вернуть их лично. Что это были за книги, в письме не говорится. А вот в другом письме, от 3 апреля 1843 года, имеется весьма любопытное и отчасти показательное упоминание книги Bourdaloue. Скорее всего, имеется в виду Луи Бурдалу (1632-1704) – французский духовный писатель, член монашеского ордена иезуитов, сочинения которого были изданы в 16 томах. На русском языке в 1821–1825 годах в Санкт-Петербурге были изданы «Избранные слова Бурталу» в 4 томах. Был ли у владыки Нила французский текст или русский перевод, сказать сложно. Но в данном случае чрезвычайно любопытен контекст. Дело в том, что княгиня собралась неделю попоститься и причаститься и сочинения нужны были ей для возбуждения соответствующих чувств: «Думаю говеть на будущей неделе и сильно желала бы приступить к этому важному делу, по возможности приготовить себя хотя несколько. Если Bourdaloue у вас не свободен, то не найдется ли у вас какое [нибудь] другое чтение, которое могло бы возбудить во мне те чувства, с коими [я] желала бы приступить к святому Таинству». Остается надеяться, что у почтенного владыки нашлось другое чтение.

Екатерина Ивановна Трубецкая, жена декабриста, с которой общался и переписывался архиепископ Нил.

Отношения между владыкой и Трубецкими были настолько доверительными, что Сергей Петрович даже имел смелость (другие скажут – наглость) рекомендовать на место игуменьи Знаменского женского монастыря монахиню Вятского Преображенского монастыря Агнию (Золотову), с которой декабрист был лично давно знаком. По некоторым сведениям, Сергей Петрович воспитывал ее племянника. Владыка пошел навстречу, и Агния управляла Иркутским Знаменским монастырем с 1851-го по 1857 год[131]131
  РГИА. Ф. 796. Оп. 132. Д. 730.


[Закрыть].

Отношения с Трубецкими были настолько уникальными, что Екатерину Ивановну, которую Нил любил и уважал, он даже называл своей «второй матерью», о чем знали многие из декабристов. Вполне можно согласиться с публикатором писем Трубецкой к владыке Нилу, что данное наименование «в устах русского архипастыря, особенно такого строгого ценителя людских пороков и добродетелей, каким был Нил, конечно, не могло являться пустым звуком или льстивою фразой». Когда Е. И. Трубецкая скончалась, редактор «Вестника Восточной Сибири» И. С. Сельский писал в Ярославль (письмо датировано 5 ноября 1854 года): «Не стало и Катерины Ивановны на свете! Еще за неделю до смерти она спрашивала меня, не получал ли я от вас писем. Покойная уважала вас бесконечно!»

Что касается других декабристов, то, например, ПА. Муханов отзывался о владыке Ниле как об «очень умном и отлично славном человеке»[132]132
  Маханов П. А. Сочинения, письма. Иркутск, 1991. С. 378.


[Закрыть]. Князь же СТ. Волконский, скончавшийся в 1866 году, по некоторым сведениям, сумел встретиться с владыкой еще в Ярославле и вспомнить своих друзей и товарищей по изгнанию. Среди тех, кого вспоминали, был и М. С. Лунин. Последний интересен тем, что часть его огромной библиотеки, содержащей множество религиозных книг, в том числе на греческом и латинском языках, была передана именно архиепископу Нилу.

В общем-то, немногочисленные сохранившиеся свидетельства позволяют делать биографам владыки масштабные и, надо сказать, небезосновательные выводы о близких и доверительных отношениях Иркутского архиепископа с декабристами, об обширной переписке с ними, согласно которой можно смело утверждать, что «несвободные обитатели Сибири питали к архиепископу Нилу чувство глубокого уважения и высоко ценили его доброе сердце и просвещенный ум»[133]133
  Нил, архиепископ Ярославский и Ростовский (1798 – 1898) // Северный край. 1898. № 9. 10 декабря. С. 3.


[Закрыть].