Текст книги "Форт Росс"

Глава пятая

Наше время. Федеральная служба времени. Москва

Удобно устроившись в плюшевых креслах маленького просмотрового видеозала, Дарья Валентиновна, рассеянно глядя на экран, слушала доклад Четырнадцатого. На экране Марго исполняла головокружительный танец Дракона перед застывшими в восхищении индейцами.

– Очевидно, – продолжал рассказ Четырнадцатый, – что у клиента существует некий прибор, с помощью которого он осуществляет перемещения. Ничего общего с серийной разработкой, по аналогии с нашими «пространственно-временными проводниками». Аномальные возможности этого прибора, по-видимому, были обнаружены совершенно случайно. Клиент явно экспериментирует, совершенно не подозревая о возможных последствиях…

– А сам «переход» вам удалось наблюдать? – вдруг прервала его Дарья Валентиновна, не отрываясь от экрана.

– Зафиксировать сам «переход» не удалось, – Четырнадцатый слегка покраснел, – но зато известно, что прибор генерирует силовое поле, достаточное для «переноса» как минимум трех человек с вещами. По мнению самого клиента, вес материальных предметов не должен превышать веса органического носителя. Другими словами, в «переходе» участвуют вещи, которые клиент и его спутники могут унести с собой…

– Ну, понятно, например, видеокамеры. А если им взбредет в голову прихватить что-то еще? Например, оружие? Вы представляете себе на секунду последствия, Четырнадцатый?!

– Так точно, товарищ подполковник! Риск, безусловно, присутствует, но… – Четырнадцатый вдруг сделал паузу.

– Что «но»? Продолжайте, Четырнадцатый!

– Видите ли, – продолжил с некоторым колебанием агент, – клиент и его спутники удивительно ответственно относятся к тому, что с ними случилось… Я бы даже сказал, что они видят в этом некую миссию…

Дарья Валентиновна наконец оторвала взгляд от экрана, на котором ухмыляющийся Дмитрий что-то рапортовал в камеру, и повернула голову к агенту.

– От миссии до Мессии один шаг, Четырнадцатый, – поправив на носу очки, назидательно произнесла она, – и к тому же, как говорил один ваш знакомый из века, которым занимается наш отдел, «тому в истории мы тьму примеров слышим…»

Дарья Валентиновна выключила пультом видеопроектор и поднялась с места. Свет в небольшом, уютно обставленном зале зажегся автоматически. Агент оказался на ногах на мгновение раньше ее.

– Так точно, товарищ подполковник, но Иван Андреевич Крылов в своей басне еще и говорит… э-э-э… говорил, то есть писал далее: «но мы истории не пишем…» А мы, позвольте заметить, как раз этим и занимаемся.

Дарья Валентиновна, которая в это время наливала себе в стакан воду из бутылочки «Перье», поставила бутылку на стеклянный поднос и повернулась к агенту.

– А я и не знала о ваших литературоведческих способностях, – чуть усмехнувшись, произнесла она, с интересом и как бы заново разглядывая агента. Глаза его блестели, и румянец играл на щеках. Правда, происхождение его было неясным. «Скорее всего, от духоты», – наконец решила про себя Дарья Валентиновна. – Ну-ну, продолжайте, – подбодрила она молодого человека.

– По удивительному совпадению, – с готовностью продолжил Четырнадцатый, – деятельность, которую себе отводят Странники, это они так себя называют, почти совпадает со стратегией нашей деятельности по этому временному отрезку. Скорее всего, это связано с тем, что клиент неплохо подготовлен по этому периоду истории…

– А что вы имели в виду под словом «почти», Четырнадцатый? – бесцеремонно оборвала подчиненного Дарья Валентиновна.

Молодой человек немного замялся, как бы подбирая слова.

– Видите ли, Дарья Валентиновна, на основе прослушанных диалогов Дмитрия – так зовут лидера группы Странников и владельца временного транспортера – с членом группы по имени Марго ребята могут отнестись неоднозначно к нашей временной коррекции по делу Резанова.

– Что значит «неоднозначно», Четырнадцатый? – Голос Дарьи Валентиновны, казалось, зазвенел от внутреннего напряжения.

– Дело в том, что они находятся под романтическим влиянием легенды о любви графа Резанова к прекрасной Кончите.

– Почему «граф»? Он же не был графом, – машинально спросила молодая женщина. Было видно, что она думает совершенно о другом. Тем не менее Четырнадцатый посчитал своим долгом пояснить:

– Согласно поэтической легенде, Дарья Валентиновна…

– Понятно, – кивнула головой подполковник. – Ну, и что же вы собираетесь предпринять?

– Есть одна идея, Дарья Валентиновна… Мне кажется, что к клиенту вполне применима статья Четвертая нашего устава…

Дарья Валентиновна вновь повернулась к столику с водой и налила «Перье» уже в другой стакан. Взяв его, она подошла к Четырнадцатому и протянула воду ему. Молодой человек взял стакан, по-военному кивнув головой в знак благодарности.

– Пейте, пейте, – подбодрила его Дарья Валентиновна, чуть пригубив из своего. – А то что-то у нас тут жарко…

Молодой человек за один присест жадно выпил воду. Очевидно, ему действительно было очень жарко…

– Ну что ж, – наконец прервала затянувшуюся паузу Дарья Валентиновна, – ваш кодовый номер позволяет вербовку. Только обязательно согласуйте все с Синицыным. Ну, а пока до принятия решения клиент переходит под вашу личную ответственность. Вы поняли меня, Четырнадцатый?

– Так точно, товарищ подполковник! – просияв, воскликнул молодой человек. – Разрешите идти?

– Идите, – отворачиваясь, произнесла Дарья Валентиновна.

Залихватски щелкнув каблуками и кивнув головой ей в спину, агент развернулся и чуть ли не строевым шагом направился к двери. Было видно, что его просто распирало от радости. Когда дверь за ним закрылась, Дарья Валентиновна наконец позволила себе немного расслабиться. Она снова плюхнулась на плюшевый диван и, сняв туфли, положила ноги на спинку впереди стоящего кресла.

– Детский сад! – произнесла вслух молодая женщина. Нажав кнопку на пульте, она притушила в зале свет и закрыла глаза.

Глава шестая

Лета 1825-го 13 декабря. Санкт-Петербург.

Дом Российской Американской компании.

За день до восстания на Сенатской

Члены совета директоров Российской Американской компании уже давно разъехались, когда Рылеев провожал своего гостя до дверей. Их шаги гулко отдавались в опустевших залах правления компании. Прощание их происходило совершенно по-другому, нежели встреча. Теперь Кондратий Федорович был совершенно спокоен, несмотря на некоторую бледность и печаль в глазах. Гость его, напротив, выглядел взволнованным. Накинув на плечи свой дорогой плащ с меховым подбоем, полковник Синицын взял в руки перчатки и вновь повернулся к Рылееву.

– В определенном смысле я завидую вам, Кондратий Федорович. Не каждому даруется закончить жизнь так, как это предстоит сделать вам. Вы навсегда войдете в историю России как ее истинный сын! Как ее истинный герой! И неважно, что чуть-чуть под другим углом зрения… Это, в конце концов, не имеет значения… Поверьте, если бы эти люди пришли к власти… – Синицын многозначительно умолк, глядя Рылееву в глаза. Тот в ответ лишь глубоко вздохнул.

– Я понимаю, я надеялся, что мы смогли бы их удержать…

– Может, и смогли бы, – неожиданно согласился Синицын. – Я даже думаю, что смогли бы. – Синицын сделал особое ударение на слово «думаю». – Но… Риск велик, Кондратий Федорович! Как только мы оставляем истории малейшую зацепку для того, чтобы хоть что-то, хоть самая малость могла пойти не так, как задумывалось, – можете не сомневаться, обычно так и происходит! И последующие сто лет будут наполнены великими идеями с катастрофическими последствиями! Уж поверьте моему слову. Но мы стараемся что-то делать, как видите… О вашем же конкретном завтрашнем случае я вам все рассказал. Если авантюра господ-офицеров Трубецкого, Пестеля и прочих удастся, то через десять лет Россия как единое государство, которое мы с вами знаем и любим, перестанет существовать. В этом уж можете быть абсолютно уверены – мы проверяли.

Кстати, нечто подобное произойдет и в конце следующего, двадцатого века. Тогда тоже будет много слов о свободе и демократии. Да только неуемные амбиции «ключевых игроков», так сказать, опять чуть не доведут страну до краха. Но тогда это будет поправимо. Время все же будет другое. А вот если бы эти события произошли в начале девятнадцатого, – Синицын театрально воздел руки кверху, – тогда это была бы национальная катастрофа! Так что помните, Кондратий Федорович, это будет национальная катастрофа! Перекресток истории – завтра! И вы направляете ее ход! Решение, естественно, все равно остается за вами, но… я надеюсь…

– Да-да, – Рылеев как будто очнулся от спячки, – вы можете быть уверены. Восстание завтра… не состоится!

Надевая шляпу и перчатки, Синицын как-то засуетился. Рылееву показалось, что он захотел скрыть нахлынувшие на него чувства. И вдруг странный посетитель вытянулся в струнку и по-военному отдал честь Рылееву:

– Господин подпоручик! Я до конца дней своих буду ценить те несколько часов, которые мне посчастливилось провести в вашем обществе!

«Получилось несколько мелодраматично, зато правдиво», – грустно подумал про себя Синицын.

В ответ на него вопросительно и даже с некоторым удивлением глядели большие серые глаза совсем молодого еще человека. Борис Борисович действительно был очень взволнован. Не говоря больше ни слова, он развернулся и вышел на улицу.

Рылеев не спешил затворять за ним дверь. Морозный воздух приятно холодил его разгоряченный лоб. С Петропавловской крепости ахнули орудийные залпы. «Три часа пополудни, – машинально подумал Рылеев. – Какой бесконечно долгий день!»

Снег прекратился. Теперь поднявшийся с залива ветер прилежно мел мостовую снежной поземкой. Еще долго Рылеев глядел вслед странному гостю, который, надвинув на глаза шляпу и запахнувшись в плащ, не оглядываясь, шагал по Синему мосту в сторону Сенатской площади.

Глава седьмая

Лета 1820-го. Калифорния.

На дороге в окрестностях форта Росс

На дороге, протянувшейся от форта Росс на юг, в сторону Испанской Калифорнии, показалась довольно живописная группа всадников. Дмитрий и Марго вели своих лошадей под уздцы, а Фимка восседал на кауром мустанге. Лошадь была приземистая, неоседланная на индейский манер, и длинные Фимкины ноги почто доставали до земли. Друзья, видно, над чем-то потешались. Судя по смущенной Фиминой улыбке – над ним, как всегда. Фимка был облачен в полное индейское одеяние, которое составляли светло-желтые штаны из тонко выделанной оленей шкуры, украшенные бахромой по швам, и нагрудная пластина в виде панциря, искусно составленная из раскрашенных в разные цвета косточек. На голове его было целое сооружение из перьев, которое двумя лентами-хвостами, тоже отделанными перьями, ниспадало ему за спину. На этом, собственно, Фимкин «костюм» и заканчивался. За время последних перипетий Фимка заметно постройнел. Бесследно исчез его животик. Легкий загар да семитские черты лица делали его практически неотличимым от коренных сынов Американской земли. Они, кстати, следовали сзади…

В полной боевой раскраске на некотором отдалении ребят сопровождала группа конных индейцев с Песней Ручья во главе.

Вдалеке на высоком утесе высился частокол форта Росс.

– А не передумаешь? – по-видимому, продолжая начатую ранее тему, спросил Фимку улыбающийся Дмитрий. – Пройдет пара лет – и захочется обратно, в цивилизацию. Что тогда, а?

– Да нет, Дим. Не захочется… – посерьезнев, отозвался Фимка. – Мне тут… Ну, как бы вам сказать… Мне тут хочется и жить и умереть!

– Ну, Фимка, умереть тебе тут так просто не дадут. – Марго вновь перевела на шутку чрезмерную патетику момента. – С такой-то охраной!

Все невольно повернулись в сторону индейцев и Песни Ручья, которая со своим эскортом продолжала следовать на «вежливом» отдалении, таким образом давая друзьям возможность проститься наедине. Выглядела она, надо признаться, очень эффектно! Настоящая индейская принцесса-воин! Видя, что друзья повернулись в ее сторону, она приветливо помахала им рукой.

– Ну, разве только от полового истощения, – не удержалась Марго.

Все опять прыснули.

– Да ладно тебе, Марго, – добродушно ухмыляясь, отмахнулся Фимка. – Я серьезно! Только здесь я понял истинный смысл поговорки «всему свое время». Так вот – я нашел свое ВРЕМЯ!

На этот раз все замолчали. Ребята шли некоторое время, погруженные каждый в свои мысли. Дорога извивалась между виноградниками с одной стороны и персиковыми садами с другой – той, что ближе к океану. Как обычно, трещали цикады. Дорога в этот воскресный день была практически пустынна. Все население Русской Америки, как обычно, собралось в форте на традиционный базарный день.

– Ну, а вы-то что? Что дальше? – наконец нарушил молчание Фимка.

– Да есть мысли, – переглянувшись с Марго, отозвался Дмитрий. – Ты знаешь, всю жизнь любил историю. И всю жизнь думал: эх, вот если бы в тот момент да это! А вот в этот другое! И вот теперь – представляешь – появилась реальная возможность! Да разве можно от нее так просто отказаться?!

– Дим, опять ты за свою идею Великой России с Русской Америкой, – неожиданно возразила Марго. – Может, мне кто-нибудь объяснит, а зачем России столько земли? Ну что вы все прицепились – Америка, Америка! Да ну ее, на самом-то деле! Не лучше ли превратить в сад сначала то, что имеешь?

– Не знаю… Может, и лучше, – улыбаясь, кивнул Дмитрий, – но и разыграть другой вариант очень хочется. Как в шахматах. И потом, мы ведь ничего не меняем. Мы создаем альтернативную реальность!

– Слушайте! А что, если вы в их, американской истории, что-нибудь подкорректируете? – вдруг воодушевился Фимка. – Чтобы они не были такими гондонами!

– Эк ты, брат, куда хватил! – со смехом закатила глаза Марго. – Для этого, Фимка, нам надо в средневековую Англию отправляться. Это в той «консерватории», по-видимому, надо что-то менять.

– А что, попробуйте! Может, удастся привить им хоть какие-то человеческие качества, чтобы здесь потом не изуверствовали, а?

– Да ладно тебе, – примирительно усмехаясь, отозвался Дмитрий. – Если уж по справедливости, то «изуверствовали» не только они и не только здесь. Свою историю-то вспомни, о Отважный Покоритель Прикладов! К сожалению, это у нас, «человеков», в крови, наверное… Все мы потомки Каина… Но как говорится, «ход ваших мыслей мне нравится». – Дмитрий остановился и дружески похлопал Фимку по коленке. – Быть тебе, Фима́ка, Верховным вождем!

Все опять рассмеялись. Фимка обернулся на свою «группу сопровождения».

– А то, может, передумаешь? – скорее, чтобы закончить затянувшееся прощание, неуверенно произнес Дмитрий.

Фимка повернулся и, улыбаясь, посмотрел на друга.

– Чтобы «что»?.. Чтобы завтра снова пойти на работу? – Сарказму в Фимкином голосе не было предела. – Да нет уж, я лучше тут… повоюю. Может, что и изменю… к лучшему. Причем заметьте – естественным путем!

И он с обожанием вновь посмотрел на свою «амазонку», которая, наконец, приняв постоянные оглядывания за приглашение присоединиться, отделилась от группы индейских всадников и сдержанным галопом направилась к ребятам.

– Понимаю тебя, – протягивая Фимке руку, произнес Дмитрий. – Ну что ж, тогда бывай…

Но Фимка, будто вдруг что-то вспомнив, схватил руку Дмитрия и повернулся к Марго, вовлекая ее тоже в беседу.

– Слушайте, ребята, оставьте мне «Полароид», а? – с надеждой в голосе и вертя головой от одного к другому, выпалил Фимка. – Я тут… аккуратно!

– Ну, смотри, – доставая из сумки фотоаппарат, усмехнулась Марго. – Чуть что – сам знаешь! Хоть съешь, а чтобы никакая археологическая экспедиция потом не нашла…

– Не извольте сомневаться! – обрадованно воскликнул Фимка, хватая аппарат и с удовольствием поигрывая им в руке.

– Слушайте, ребят, – вмешался Дмитрий, – а давайте без шуток договоримся, где ты его, Фима, для нас припрячешь.

– Точно! – обрадовался Фимка. – Слушай сюда…

Несмотря на старания Дмитрия, прощались друзья еще долго. Присоединившаяся к ним Песня Ручья подлила масла в огонь, и девушки даже всплакнули, как полагается.

Наконец Фимка помахал на прощание и поскакал со своей принцессой к «своим». Больше он уже не оглядывался – наверное, чтобы не выказать своих чувств. Через мгновение и он, и остальные всадники, двигаясь в сторону индейской деревушки, скрылись вдали.

Всхлипывая, Марго прижалась к Дмитрию, и ребята еще долго стояли на опустевшей дороге, застыв в объятиях. Пока Дмитрий не нажал на кнопку айфона…

Глава восьмая

Лета 1825-го, декабря 15-го. 11 часов утра.

Санкт-Петербург. На следующий день после восстания

Над скованной морозом Невой мрачно зависло низкое зимнее солнце. Солнечный лучик, случайно вырвавшийся из морозной мглы, коротко и как бы нехотя блеснул иглой адмиралтейского шпиля и сразу же вновь спрятался за свинцовую тучу…

Площадь перед Зимним дворцом являла собой картину абсолютного хаоса. Строящиеся в каре в одном месте и распадающиеся в другом ряды военных. Стук копыт по брусчатке адъютантских лошадей. Ржание, свист городовых, беготня, ругань теснимых и попадающихся под руку прохожих. Силой останавливаемые у сооруженных на скорую руку баррикад гражданские кареты. Невообразимая сумятица! Город был словно на осадном положении.

Застывший, как на параде, по приказу какого-то не в меру ретивого начальника и, по-видимому, забытый взвод барабанщиков в характерных для Преображенского полка зеленых мундирах с красными обшлагами рукавов самозабвенно рассекал дробными очередями сухой морозный воздух.

Не обращая внимания на царившую вокруг него сутолоку, по набережной Мойки шагал мужчина. Его ноги, обутые в ботфорты, невольно подстраивались в шаге под барабанную дробь. Поверх военного мундира подпоручика Саперного полка на мужчину был накинут длинный плащ военного образца.

Поравнявшись с большим четырехэтажным домом в стиле русского классицизма с белыми колоннами коринфского ордера, поддерживавшими выступающий фронтон здания, мужчина остановился.

Задрав голову вверх, он некоторое время взирал на внушительную надпись из золоченых букв: «Российская Американская Компания». Немного постояв, он пересек проезжую часть и вновь задержался перед небольшой бронзовой табличкой у двери, гласившей: «Редакция Альманаха “Полярная Звезда”».

Потоптавшись в нерешительности перед дверью, человек в ботфортах наконец громко постучал в дверь. Ему никто не ответил. Подождав некоторое время, мужчина толкнул дверь, которая оказалась незапертой, и быстро вошел внутрь.

Оказавшись внутри, Дмитрий плотно притворил за собою дверь и замер. Сердце с такой силой колотилось у него в груди, что ему казалось, будто его удары гулко разносятся по всему опустевшему дому.

Мраморная лестница широким пролетом взмывала вверх. Наконец, совладав с собой, Дмитрий стал медленно по ней подниматься. Оказавшись на втором этаже, он остановился перед дверью, на которой была прибита табличка: «Приемная Его Превосходительства Управляющего делами РАК г-на Рылеева К. Ф.»

Дмитрий осторожно постучал. Дверь открылась сама…

В глубине просторного кабинета, спиной к двери и лицом к камину, сидел человек. По тому, как он вздрогнул, было понятно: он осознавал, что в комнате больше не один. Однако он не спешил поворачиваться навстречу своему гостю. Вместо этого человек склонился к камину и пошевелил кочергой ворох горевших в нем бумаг. Огонь, потрескивая, с новой силой принялся за толстые папки.

Дмитрий молчал, силясь проглотить подступивший к горлу ком. Наконец мужчина встал, медленно поставил в угол кочергу и повернулся к вошедшему. На Дмитрия с интересом глядел невысокий молодой человек с большими серыми глазами.

«Похож», – неизвестно почему пронеслось в голове у Дмитрия. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Рылеев был бледен, но спокоен. Наконец он произнес нарочито медленно:

– Я все знаю… Дмитрий Сергеевич.

Дмитрий продолжал молчать. В первую секунду до него не совсем дошло происходящее – настолько оно было неожиданным, настолько не укладывалось в рамки какой-либо логики. Когда же в его сознании улеглись произнесенные Рылеевым слова, Дмитрию показалось, что он сейчас потеряет сознание… Если оно, конечно, уже не покинуло его. От изумления он продолжал молчать.

Усмехнувшись уголками рта, Рылеев сделал шаг к столу.

– Мне все поведал ваш… коллега.

При этом Кондратий Федорович взял со стола какой-то конверт и протянул его Дмитрию.

– Как… как… ка-а-кой «коллега»? – наконец выдавил из себя свистящим шепотом Дмитрий.

Вместо ответа Рылеев сделал два шага навстречу незваному гостю и вновь протянул Дмитрию конверт:

– Он просил передать вам вот это… Сказал, что вы все поймете…

Конверт был скреплен, как и полагается, сургучной печатью. Презирая себя за то, что никак не получалось остановить предательское дрожание рук, Дмитрий взял конверт. В сущности, это был не конверт, а втрое сложенный лист бумаги, скрепленный печатью посередине на манер конверта. Дрожащими пальцами Дмитрий наконец справился с печатью.

Ко внутренней стороне листа обычным скотчем из современного канцелярского магазина была приклеена визитная карточка. Под тисненным золотом российским двуглавым орлом, который был почему-то без короны – успел обратить внимание Дмитрий – и держал в когтях перевернутые песочные часы, стояла лаконичная надпись: «СИНИЦЫН БОРИС БОРИСОВИЧ, ПОЛКОВНИК ФСВ».

И уже под визиткой, на самом листе бумаги, от руки было приписано:

«Уважаемый Дмитрий Сергеевич,

пожалуйста, когда «вернетесь», позвоните по этому телефону…»

Далее следовал семизначный телефонный номер…. Дмитрий медленно поднял глаза на Рылеева.